Текст книги "Совершенная crazy"

– Это ещё почему? – отшатнулся от него Славка.

– Потому что мне совсем не хочется затащить тебя в койку! – хохотнул Крис. – В этом есть что-то патологическое. Мне все мамзелины симпатичны, кроме тебя. Что-то в тебе не то… – Он наглым взглядом просканировал Славку, задержавшись на груди и ногах. – Что-то не так… Ты похожа на накрашенного педрилу!

«Вмазать ему, что ли?» – подумал Славка, ощущая зуд в кулаках и злой пульс по всему телу. – Вмазать, чтобы рыло в телевизоре месяца два не мог показать?!»

– Сам ты педрила крашеный, – зло прищурившись, сказал Орлик. – Вот на хрена тебе в ухе бриллиант?

– Для имиджа.

– Кому нужен твой имидж?! – громко заржал Славка. – Твоим телезрителям? Да плевали они на него!! Какую пользу ты приносишь людям? Кривляешься перед камерой?! Да это каждый дурак сможет! А ты пробовал у токарного станка стоять?! Пробовал, идиот гламурный?! – Славка упёр руки в боки и буром пошёл на Криса. К его удивлению, Крис попятился, оступился и упал на топкую траву как раз там, где берег плавно переходил в зелёную ряску пруда. – А в забое молотком отбойным махать пытался?! А поезда водить?! А хлеб печь?! А землю на тракторе пахать?! Ты хоть раз картошку сажал, гламурина хренова?! Только и можешь, что языком с экрана трепать, сукин сын! – выговаривал Славка Крису, который даже не думал вставать. Он смотрел на Орлика потрясённым взглядом, и в глазах его угадывалось не то удивление, не то страх, не то прозрение… – Ты не звезда, ты – пшик! – осмелел Славка. – Меня вот что удивляет: как телевизор не включишь, там звёзды орут: «Шоу-биз такая грязь, такой отстой, такие интриги!» Так ведь вы же этот шоу-биз и есть! А значит, грязь и отстой – это вы сами!! Зачем об этом кричать? Это всё равно, что вор заорёт: «Я вор, держите меня!» Тьфу! Герои наших дней и ночей! Трудоголики, блин! Корпоративы, интервью, тусовки! Заработались, света белого не видите! А кто землю пахать будет, кто науку вперед двигать станет, если все в звёзды пойдут? Кому людей лечить, если все в ящик залезут, будут песни распевать, чушь нести и кривляться? – Славка плюнул в сердцах на безупречную травку и невоспитанно растёр плевок носком босоножки. – Звёзды, мать вашу… Звёзды это те, кого рассмотреть трудно. Кто сияет неярко, далеко и исключительно в тёмное время суток. А вы… вы, блин, звёздная сыпь на теле народа! Мелкая, красная и вонючая! Дёготь от такой помогает. Эх!! – Славка махнул рукой, в глубине души поразившись своей креативной речи. Никогда и никого он не учил жизни. Все учили его. И чего его прорвало?!

Крис неожиданно покраснел.

– Ты действительно думаешь, что от моей работы нет никакой пользы? – спросил он, пристально глядя на Славку.

– Польза есть. Для дураков и бездельников.

– А ты кто по специальности?

– Я?! – Славка слегка опешил, но признаваться в своих токарно-воровских умениях всё же не стал. – Я этот… юрист. Юристка! – бодро соврал он, и тут же его понесло: – Следователем в прокуратуре работаю по особо важным делам.

– Всё равно тебя не хочу, – задумчиво сказал Крис, глядя на Орлика снизу вверх. – Тебе клюшку со следами крови отдать, следователь?

– Отдай.

– Отпечатки пальцев будешь искать?

– И потожировые следы.

– А найдёшь, что будешь делать? В прокуратуру свою побежишь?

– Смотря, чьи следы…

– Мои, конечно. Я же клюшку из воды доставал.

– Если твои, не побегу. Не смогу родственника заложить, даже самого дальнего.

– Всё равно тебя не хочу…

Мрачнея всё больше и больше, Крис поднялся, пощупал мокрые штаны и, отбросив клюшку, направился к дому.

– Не хочу, не хочу… – бормотал он.

– Хоти своих звёздных шлюх! – крикнул вслед ему Славка, ощущая полную удовлетворённость от разговора со звездой экрана и кумиром молодёжи.

Орлик сорвал подорожник, взял листиком клюшку, и вместе со шляпой и туфлями спрятал в ближайших кустах.

Закончив с уликами, он заметил, что по зелёной лужайке к нему бежит Лидия.

– А я Вахрамеева… а я Вахрамееву… – на бегу закричала она. – В общем, теперь можно не выключать телефон и не прятать его под подушками!

– Я рада за подушку. То есть за телефон… В смысле, конечно, не за Вахрамеева, а за тебя… – пробормотал Славка, чувствуя, что гормон счастья выплеснулся в его организм в каком-то нереально большом количестве. – Звоним старушке?! – спросил он.

– Звоним!

Славка решительно взял мобильник и начал листать «контакты», отыскивая номер Иды Григорьевны.

– А что ты такое Крису сказала? Он шёл к дому совершенно подавленный и расстроенный! – поинтересовалась Лидия.

– Да так… Жизни учила.

– Ты?! Криса?! – Лидия засмеялась.

– А что? Я объяснила, что такую заразу как он, нужно дёгтем травить!

– Мне дёгтем экзему лечили!

– Вот-вот…

«Гошина Ида Григорьевна», высветилось на дисплее.

– Девчонки! – раздался с крыльца звонкий голос Ксении Павловны. – Скорее идите в дом, адвокат будет читать завещание!!!

Чтение заветного документа заняло ровно минуту.

– Всё движимое и недвижимое имущество, все акции и другие ценные бумаги, все ювелирные украшения, коллекция картин великих мастеров эпохи Возрождения, все деньги на счетах, а также сеть курортов и отелей по всему миру я завещаю тому… – Адвокат замешкался, закашлялся, шумно высморкался в огромный клетчатый платок и продолжил: – Я завещаю тому, кто найдёт убийцу Горазона.

Адвокат пожал плечами и отложил завещание, давая понять, что его миссия закончена.

В столовой повисла зловещая тишина.

– Чокнутая старуха, – наконец потрясённо прошептал Гошин. – Скажите, её можно признать невменяемой? – обратился он к адвокату.

– Уже нет, – вздохнул адвокат. – Ида Григорьевна была в здравом уме и твёрдой памяти, когда составляла это завещание.

– В здравом уме?! – закричала Полина, вскочив из-за стола. – Вы называете это «находиться в здравом уме», – заставлять искать убийцу человека, смерть которого официально признана несчастным случаем?! Я где теперь этого «убийцу» найду?! Какие предъявлю доказательства?! А главное – кому?!! Бабка мало того, что мертва, так ещё и пропала вместе со своим свадебным гробом!!! – Полина побежала вокруг стола, заломив руки. Георгий Георгиевич смотрел на неё, словно на муху, которую следовало бы прихлопнуть, чтобы она не жужжала.

– Сколько вам заплатила старуха, чтобы вы составили такое дебильное завещание?!! – заорала Полина на адвоката. – Сколько?!!

– Ничем не могу помочь, – произнёс адвокат и оглянулся на дверь, прикидывая, как бы ретироваться. – Ничем не могу помочь… Воля клиента для меня закон.

– Постойте, – сказал Башка, – но раз Ида Григорьевна именно нас позвала на свои похороны, значит…

– Значит, она хотела, чтобы именно нам прочитали её завещание? – уставилась на него Мила Брагина.

– Значит, она уверена, что кто-то из нас может докопаться до истины?! – спросил то ли Павел, то ли Глеб с переливчатым фингалом под глазом.

– Да-а, бляха-муха, мало я ей пендюлей в детстве давал! – вздохнул Феликс Григорьевич. – Я так понимаю, что сестрица была абсолютно уверена, что убийца кто-то из нас!

– Мы единственные, кто на том её дне рождении не принадлежали ни к высшему обществу, ни к столичной тусовке, – пробормотал Фёдор. – Ида Григорьевна была убеждена, что Горазона убили, и уверена, что никто из знаменитостей этого сделать не мог…

– Идиотка! – ломая руки, закричала Полина. – Старая, мёртвая идиотка!! Это что нам теперь, в детективов играть?!! – Полина вдруг остановилась и выдала пулемётную очередь ненормативной лексики ладно связанной между собой, смысл которой состоял в том, что старуха всю жизнь имела всех в самые труднодоступные места, а теперь, после смерти, нашла самое уязвимое интимное место, отчего на том свете, наконец, получила полное сексуальное удовлетворение…

Гошин слушал её, открыв рот.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, адвокат выскользнул за дверь.

– Что делать-то? – пьяно всхлипнула Рада, у которой торчали ветки плюща в волосах. – Что ж делать-то, господи?!! – зарыдала она.

Гошин громко захохотал.

– Ну вот, господа, – потирая руки, воскликнул он. – Теперь вы не пленники, и не заложники! Я думаю, никто не уйдёт из этого дома, не попытавшись заполучить сказочное наследство!! А кто первым сбежит отсюда – тот и есть убийца, это дураку понятно!! – Он снова захохотал, показав безупречные зубные протезы.

– Мне кажется, дядя Гоша умом тронулся, – шепнула Славке на ухо Лидия.

Орлик поймал себя на мысли, что ни о чём не может думать, кроме как о сумасшедшем наследстве.

«Всё движимое и недвижимое имущество, все акции и другие ценные бумаги, все ювелирные украшения, коллекция картин великих мастеров какой-то там эпохи, все деньги на счетах, а также сеть курортов и отелей по всему миру…» Эти строчки звучали в мозгу, как «Отче наш», они запомнились, как заклинание.

Какие там к чёрту сто тысяч долларов, обещанные старухой! Мелкая подачка нищему детдомовцу. А вот «всё движимое и недвижимое, все акции, все деньги, украшения, картины, а также сеть курортов и отелей»!

Может быть, само провидение закинуло Орлика в этот дом, может быть, сама судьба даёт ему шанс?..

Он внимательно оглядел всех присутствующих.

Феликс – старый пень с сальными глазками. Из него песок сыпется, а все заботы – пожрать, да поспать. И зачем старуха внесла его в список, как теперь уже понятно, – не гостей, а подозреваемых?

Рада Родимцева комара не обидит, но может что-нибудь знать и молчать. В связи со снятием запрета на алкоголь, её можно допросить с пристрастием и бутылкой водки.

Алина… Если её убил не Георгий Георгиевич, то тогда наверняка тот, кто имел отношение к гибели Горазона. Наверняка, Алина знала что-нибудь важное, но теперь уже никогда не расскажет.

Братья Архангельские. Слишком просты и бесхитростны. Одно слово – спортсмены. Для интриг и хитросплетений в их головах слишком мало извилин.

Мила Брагина, репетиторша французского языка. Типичная учительница со всеми первичными половыми признаками старой девы и синего чулка. Такая скорее сыпанёт в чай отраву, чем догадается спустить воду в бассейне.

Фёдор Башка. Рубаха парень, честный и работящий, за справедливость будет лезть в драку, за друга жизнь отдаст без раздумий. Редкий сейчас экземпляр, провинциальный, без загибонов и хитростей. Если захочет убить – даст дубиной по голове, глядя в глаза противнику. Он не стал бы спускать воду в бассейне, да и не смог бы, так как был всё время с артистом.

Лидия Федина?

Она больше всех тянула на злодейку. Умна, сообразительна, образована.

Вот только чем насолил ей всеми любимый Павел Иванович?!

Мало ли чем… Ведь Славка ничего не знает про Лидию, кроме того, что её любимый человек лежит в хирургии. Кстати, о хирургии. Горазон сломал себе шею, Алину стукнули по голове, Вахрамееву поставили роковую подножку. Везде прослеживается одна рука, один, как говорится, почерк…

Славка покосился на Лидию. Тонкий профиль, длинная шея, гордо вздёрнутый подбородок. Нефертити. Нет, Клеопатра! Одним словом, злодейка.

Славка вспотел и почувствовал, как к лицу приливает кровь.

А ведь о разговоре Гошина с Алиной, он знает только со слов Лидии. У Георгия Георгиевича стопроцентное алиби, значит, получается…

Славка даже боялся себе представить себе, что получается.

Лидия придумала сказку про призрака, чтобы задурить ему голову, запудрить мозги, напугать и дезориентировать.

Алина что-то знала про Лидию и поэтому оказалась в пруду.

«…Всё движимое и недвижимое имущество, все акции и другие ценные бумаги, охренительная коллекция, великолепные украшения, все-все деньги на счетах, а также – подумать только! – сеть курортов и отелей по всему миру».

Славка бы полжизни отдал, чтобы всё это принадлежало ему.

Но Славка отдал бы всё это движимое, недвижимое и охренительное, только чтобы убийцей и негодяйкой оказалась не Лидия.

– Ты знаешь испанский? – прошептал он, загадав, что если не знает, то во всём виновата она.

– Нет, – ответила Лидия. – Я знаю английский без переводчика. А зачем тебе понадобился испанский?

– Так… Значит, я поеду на Кубу не с тобой.

– Нищая страна. Зачем тебе Куба, да ещё без меня?

– Не знаю. Просто в детстве я мечтала о солнце, океане и коммунизме.

– Плохая мечта. Какая-то… малоимущая.

Славка насупился и отвернулся. Хотел смертельно обиться, но не смог.

Может, поменять мечту на англоязычную, признаться Лидии, что он парень, а не девица, и предпринять всё, чтобы не загреметь в хирургию?..

– Ну что ж, – встал Георгий Георгиевич. – Надеюсь, вы отлично повеселились, дорогие гости! Идите и не скучайте. Ищите гроб, убийцу, что хотите! Зарабатывайте моё наследство. А я спать, спать… Вы не представляете, как я устал.

– Ты собираешься отдать им наши деньги?! – завизжала Полина. – Ты хочешь пойти на поводу у сумасшедшей старухи?! Ты не будешь оспаривать её дебильное завещание?!

Ответить Георгий Георгиевич не успел. В столовую с выпученными глазами вбежала Ксюня. Она размахивала руками и ничего не могла сказать.

– Что ещё? – устало спросил её Гошин.

– Там… – показала за спину себе служанка. – Там Суковатых приехал! Говорит, что он Евгений и отродясь не был девушкой! Ой!

Ксюня испуганно посмотрела на Славку и отступила в сторону, пропуская в комнату детину под два метра ростом.

– Вот я и вырвался! – радостно сообщил детина. – Вот и приехал! Еле успел, простите, сами понимаете – медовый месяц!

Славка мигом сообразил, почему хохотала Ида Григорьевна, когда он сообщил, что его приняли за Женьку Суковатых.

Это был мужик!

Здоровенный, лет сорока, с приятным лицом и обаятельной улыбкой.

Такой вполне бы мог быть убийцей…

Оставалось только придумать, кем же был при таком раскладе Славка.

Орлик почувствовал себя бараном на заклании. Все уставились на него с немым вопросом в глазах.

– Ты кто?! – удивлённо спросила Лидия. – Ты разве не Женька?!

– Папа!!! – закричал Славка и бросился мужику на шею. – Папочка! – Орлик зарыдал в голос, размазывая косметику, чтобы скрыть отсутствие слёз.

– Не понял, – растерялся мужик. Он попытался отодрать от себя Славку, но тот намертво вцепился ему в плечи и тёрся носом о шершавую щёку, оставляя на ней следы помады и тонального крема. – Ничего абсолютно не понял… Тут ошибочка какая-то вышла! Я только женился, я ещё не успел…

– Папка, родной!

– Да у меня жена твоего возраста!

– Папу-уля!!

– У меня нет детей! Вроде бы… – Суковатых-старший вдруг покраснел как рак, и это давало Славке миллион шансов на успех.

– А Сочи? – с надрывом произнёс Орлик. – Сочи в восемьдесят пятом году?! Волны, чайки, пустынный пляж и красивая женщина на берегу одна, с печальными глазами, длинными волосами и … и…

Что «и» Славка не знал, креатив закончился так же резко, как и попёр. Он отлепился от Суковатых и трагически заглянул ему в глаза.

– Сойки? Ванны? – пробормотал Евгений.

– Чайки! Волны!!

– Твою мать…

– Моя мать полюбила тебя с первого взгляда!

– Мою мать…

– Твою мать она ненавидела, потому что она развела вас!

Это был рисковый пассаж, но деваться уже было некуда.

– Её звали Марина? – оживился «папаша».

– Марина Витальевна, – выдохнул Славка и с видимым облегчением утёр пот со лба.

– Ой, я отчества-то не спрашиваю никогда! Вернее, не спрашивал. То есть, ну в смысле тогда я был совсем другом человеком, немного легкомысленным и сумбурным… Неужели Марина от меня родила? В Сочи?

– Родила, – сурово сказал Славка. – Прямо в Сочи.

– И назвала тебя в честь меня?

– Ой, назвала-а! – попытался разрыдаться Славка, но попытка закончилась неудачно. Говорила ему Марья Вольфрамовна: «Орлик, советую тебе посещать наш драмкружок! Мало ли… Дешёвое актёрство в жизни всегда пригодится!»

– Значит, ты дочурка моя? – расплылся в глупой улыбке Евгений.

– Дочурка. Кровь от крови, плоть от плоти, семя, так сказать, случайно обронённое в благодатную почву.

– А что, симпатичненоко получилось! – Суковатых обошёл вокруг Славки, рассматривая его с головы до ног. – Симпатичненько! Только нос не мой, а так похоже, весьма похоже… Как мама?

– Уехала в Арабские Эмираты, покорять арабских шейхов. Я вырос на попечении бабки.

– Ой-ёй! – то ли осудил, то ли восхитился поведением бывшей возлюбленной Суковатых. – Ну, сюрприз! Ну, подарочек!

– Скажите, вы были в прошлом году на дне рождении Иды Григорьевны? – вмешалась Лидия.

– Я?! Был, конечно. Перебрал малость и весь вечер проспал на бильярдном столе с мелованным кием в обнимку. Вы разве не помните, мадмуазель?

– Кий?

– Меня, конечно! Я думал, такое зрелище трудно забыть.

– Я не заходила в бильярдную.

– Очень жаль.

– Жаль!

– Ещё один претендент на мои деньги! – истерично воскликнула Полина. – Будьте вы прокляты!

Гошин захохотал. Он имел вид абсолютно больного человека – красные глаза, бледные, ввалившиеся щёки, трясущиеся руки. И хохотал он так, будто бился в приступе эпилепсии, с хрипами, с закатыванием глаз и даже с пеной в уголках рта.

– Я что-то пропустил? – Евгений обвёл взглядом присутствующих. – Что-то прошляпил? И вообще, дочка, как ты тут оказалась? Тебя тоже позвали на похороны? Кто? Зачем?!

– М-м-м… – промычал Славка. – Это был самый трудный вопрос, на который предстояло ответить. – М-м-м… Меня ноги сами сюда принесли, – бездарно начал выкручиваться он. – По наитию, можно сказать, приехал.

– Это я, старая дура, по справочному Суковатых искала, вот, наверное, и позвонила два раза! – вдруг пришла на помощь Ксения Павловна. – Фамилия редкая, больше двух во всей Москве не найдёшь! И то, гляди-ка ты, родственниками оказались!

– Дочурка! – Евгений обнял Славку за плечи. – Как же мне о тебе молодой жене сообщить?

– Никак, – посоветовал Славка.

– Никак! – обрадовался Суковатых. – Действительно, чего сообщать-то, тебе ж не две недели от роду! А где покойница? – Евгений огляделся по сторонам. – Где виновница торжества?

– Ищем, – ответил Гошин. – И вам советуем поискать.

– Снова не понял, – пожаловался Евгений и сделал внимательное, умное лицо, приготовившись выслушать объяснения.

– Видите ли… – Лидия подхватила его под руку и повела из столовой, что-то горячо объясняя и активно жестикулируя свободной рукой.

Славка поплёлся к выходу, чувствуя себя так, будто три часа просидел голым задом на раскалённой сковородке.

Он точно понял: лучше воровать, чем врать.

В зелёной беседке, куда Славку принесли ноги, нервно курил Сэм Константинович Фрадкин.

Славка метнулся назад, желая остаться незамеченным, но вдруг остановился и подошёл к врачу.

– Здравствуйте, Сэм Константинович, – сказал он.

Фрадкин слегка приподнял свои замечательно-лохматые брови и поклонился.

Славка понятия не имел, как разговаривать с такими благородными, породистыми докторами, поэтому сделал неуклюжий реверанс, оттянув двумя пальцами узкую юбку.

Фрадкин затушил сигарету и задумчиво произнёс:

– Странно. Вы совсем не похожи на своего отца. Скажите, вы ломали комедию?

– Это вы ломали комедию! – пошёл в наступление Славка. – Скажите, док, ведь вы же в курсе, что Ида Григорьевна жива?! Вы, небось, и в гроб её сами уложили, и снотворное хорошее дали, чтоб дышала потише?

– Язык покажите, – приказал Фрадкин.

Славка зачем-то высунул язык, да так добросовестно, что кончиком достал подбородок.

– Так я и думал, – резюмировал Сэм Константинович. – Холецистит, гастрит, невоспитанность и притворство. А ну-ка, смотрите на палец! – Он выставил перед Славкиным носом гипнотический, узловатый палец и поводил им из стороны в сторону.

Славка спрятал язык и свёл глаза к переносице, изо всех сил стараясь не смотреть на ухоженный, наманикюренный перст доктора.

– Самоуправство, упрямство, завышенная самооценка на фоне неуверенности в себе, – диагностировал док. – У вас есть молодой человек?

– Где Ида Григорьевна? – тихо и отчётливо спросил Славка. – Вы должны знать, куда исчез гроб и где находится старуха.

Фрадкин схватил его за руку и вслух посчитал пульс.

– Вам срочно нужно показаться гинекологу-эндокринологу, – с наигранной озабоченностью сказал он. – Налицо сильнейшие гормональные нарушения! Месячные регулярные?

– Нет! – заорал Славка. – То придут, то задержатся! На тестах на беременность разорилась! Док, вы единственный, кто в курсе тайны «смерти» Иды Григорьевны. Мне нужно серьёзно поговорить с вами, иначе…

– Я не силён в гормонах, но кое-что вам пропишу, – Фрадкин достал из кармана бланк, ручку, и что-то начал писать на коленке.

– А, понял! Хотите сами загрести все денежки Гошиной?! – догадался Славка. – Отели, курорты, акции, коллекции, украшения…

– Регулярно принимайте вот это! Вы будете гораздо женственнее, и цикл восстановится, – Фрадкин всунул рецепт Славке в руку и ободряюще потрепал по плечу. – Берегите себя. И выбросьте из головы всякую ерунду.

– Вы чокнутый, док, – только и мог сказать Славка.

– Вам тоже всего хорошего, – слегка поклонился Сэм Константинович.

Славка пошёл прочь от беседки, комкая на ходу рецепт.

Он хотел выбросить его, но… отчего-то спрятал в карман.

Этот молодожён Суковатых вздумал к ней приставать.

Слушал, слушал добросовестные, подробные объяснения по поводу исчезновения покойницы и её странного завещания, да вдруг схватил Лидию за руку и прижался к ладони влажными, горячими губами.

– Я как увидел вас, так потерял голову, – прошептал он.

– Как в Сочи? – усмехнулась Лидия, вырывая ладонь.

– Я Сочи не помню. Соек помню, ванну помню, а Сочи нет… Милая, какая вы милая!

– А как же жена?

– Она далеко, а вы здесь, тёплая и живая…

Из уважения к тому обстоятельству, что перед ней отец Женьки, Лидия не залепила ему пощёчину, а развернулась и побежала по длинному коридору.

Это было невероятно, но гигант вздумал её преследовать. Лидия слышала за спиной его тяжёлые шаги и прерывистое дыхание. Бегун из него был никакой, он быстро выдохся и отстал, а Лидия нырнула в первую попавшуюся на пути комнату и закрылась на ключ.

Это была Женькина спальня.

Лидия огляделась и улыбнулась. Новая подруга оказалась неряхой.

Кругом валялись бельё и одежда, флаконы и пузырьки с косметикой все были открыты, постель зияла скомканными простынями, а на тумбочке, отчего-то лицом к стене стоял портрет малоизвестного артиста Карпова, с залепленными жвачкой глазами.

Подавшись порыву, Лидия начала наводись в спальне порядок. Она развесила одежду на плечики и убрала в шкаф, закрыла флаконы с косметикой и аккуратно расставила на полке, она даже отлепила жвачку от эпизодического актёра и повернула его портрет как положено – лицом к кровати, оборотом к стене.

Оставалось убрать кровать.

Лидия расправила простыни, схватила подушку, чтобы взбить её, и… замерла.

Под подушкой лежал нательный крест Иды Григорьевны. Перепутать его было ни с чем невозможно, – бриллианты, сапфиры, рубины и изумруды в мозаичной безвкусице теснили друг друга, соревнуясь в размере и блеске.

Ида Григорьевна не снимала крест никогда, её и похоронить решили вместе с ним, не решаясь снять такую личную, близкую к телу вещь.

Лидии стало трудно, невозможно дышать.

Выходило, что новая подруга не просто неряха, но и бессовестная воровка. Выходило, что она наглая дрянь, такая же, как и её папаша. Выходило, что Лидия ни черта не разбирается в людях, и готова раскрыть душу первому встречному.

Она обернулась и вдруг увидела на подоконнике каминные золотые часы, которые всегда – Лидия точно знала! – стояли в столовой.

Если папаша козёл, а мамаша всю жизнь покоряет арабских шейхов, немудрено стать воровкой, а может даже убийцей. Женька, скорее всего, соврала, что её не было на дне рождении Иды. Она сильная, ловкая, и такая сообразительная, что запросто могла спустить воду в бассейне.

Вдруг она брошенная любовница Горазона?.. Вдруг, как папа, неразборчива в связях? А может, она просто маньячка, задумавшая погубить гения?!

Когда папа козёл, а мама дура, возможны любые отклонения в психике.

Как больно, как некрасиво, как преступно подозревать!

Если порыться в фактах и доказательствах можно запросто стать наследницей Иды Григорьевны. Запросто… Только почему-то не хочется.

Может быть, дать Вахрамееву денег на операцию, чтобы не чувствовать себя сволочью?

Лидия уткнулась в подушку, которую всё ещё держала в руках, и зарыдала.

– Он что-то знает, – бормотал себе под нос Славка, размашисто шагая от пруда к лесу. – Он точно что-то знает, но считает меня дураком, вернее, дурочкой.

Злость на доктора переросла в бешенство. Никто никогда так бессовестно не игнорировал Славку. Никто так цинично не прописывал ему женские гормоны.

Орлик сломал сосновую ветку и начал со злостью бить ей по земле.

Отели, курорты, акции! Интересно, откуда у бабки такие богатства? В молодости она бублики с голоду крала, а в старости у неё крыша от денег поехала. Завещать своё состояние тому, кто найдёт убийцу какого-то там актёришки! Славка особенно сильно хлестнул по земле веткой, и от неё в разные стороны посыпалась хвоя. Орлик остановился. Он вспомнил, что у него в нагрудном кармане лежит телефон Лидии, в котором он отыскал номер мобильного Гошиной.

Славка отбросил ветку, и, затаив дыхание, позвонил… в гроб.

Длинные гудки заставили его покрыться холодным потом. Мобильный Иды Григорьевны оказался доступен и неразряжен, отчего стало жутко и затряслись колени.

Ответа всё не было.

Орлик испытал облегчение и разочарование одновременно. Его блестящая идея была провалена, зато не пришлось разговаривать со старухой, во вменяемости которой он сильно сомневался.

– Алло! – вдруг ответил хриплый голос Иды Григорьевны. – Кто это?

– Вы где? – заорал Славка.

– Понятия не имею, – невозмутимо сказала старуха. – Тут сыро, темно и воняет мышами. Выйти я не могу, потому что кругом одни стены и ни одной двери. Я прощупала всё вокруг!

– Погреб, – пробормотал Славка. – Скорее всего, это какой-то погреб! Как вы там оказались?

– За огурчиками полезла! – захохотала старуха. – Прямо в гробу и свадебном платье! Орлик, миленький, найди меня поскорей, – вдруг жалобно взмолилась она. – Жрать хочется, сил нет! Я заснула, а проснулась уже в этом гнусном пространстве. Кто-то похоронил меня заживо вместе с розовым одеялом, которым ты меня укрыл. Найди меня, умоляю! Я очень боюсь мышей, но ещё немного, и мне придётся ловить их и есть.

– Скажите, на территории дома есть подземные коммуникации?

– Полно. Водопровод, канализация, линии связи, энергокабели и даже подземный ход с выходом за границу на случай смены власти и раскулачивания буржуазии. Что тебе больше подходит?

– Чёрт! – Славка почесал затылок. – А погреб есть?

– Только кладовая, где хранятся продукты. Но поверь, это не она. Там бы я с голоду не померла!

– Чёрт! Да как же вас искать?!

– Найди меня, Орлик, найди! А то ещё денёк-другой, и я преждевременно и скоропостижно скончаюсь от нехватки коньяка и сигар. Знаешь, где я беру воду?

Орлику было глубоко наплевать, где Ида Григорьевна берёт воду, но он из вежливости спросил:

– Где?

– Слизываю с бетонных стен. Кажется, это называется конденсат.

– Держитесь, – посоветовал Орлик. – Ради бога, держитесь! Лижите стены, ловите мышей, только не помирайте преждевременно и скоропостижно! Я вас найду, обещаю.

Старуха громко чихнула, потом закашлялась.

– Хорошо хоть одеяло со мной, – глухо сказала она. – И телефон. Иначе бы я уже сдохла от холода и недостатка общения.

– Отключайтесь, – приказал Славка. – Отключайтесь немедленно, а то просадите мобильник, и у нас не будет никакой связи!

Орлик первым нажал отбой, прикидывая в уме план действий. Он не сразу заметил, что по тропинке к нему медленно идёт Лидия.

Она была бледна, грустна и очень задумчива. Она не смотрела ему в глаза, что было совсем не в её привычке.

Славка бросился к ней, схватил за руку, и, не придав значения холодной, дрожащей ладони, выпалил:

– Я знаю, как искать Иду!

– Как? – безучастно спросила Лидия.

– У старухи в гробу есть мобильник. Если постоянно звонить ей, можно по звуку отыскать гроб!

– Ты обыскивала Иду в гробу? – вскинула на него глаза Лидия.

– Я?! – Славке опять предстояло врать, и он снова почувствовал себя на горячей сковородке, правда, на этот раз в ней была насыпана соль. – С чего ты взяла?

– А с чего ты взяла, что у неё есть мобильник в гробу?! – нехорошо усмехнулась Лидия.

– Знаешь, – пряча глаза, сказал Славка, – мне доктор Фрадкин прописал женские гормоны. Он считает, что у меня проблемы с репродуктивной системой.

– Лучше бы он гормоны от вранья тебе прописал.

– Что ты имеешь в виду? – Славка почувствовал, как холодеет в желудке.

– Откуда у тебя это? – Лидия протянула руку, которую прятала за спиной, и показала сверкающий крест.

– Тьфу ты! – невоспитанно сплюнул на землю Славка. – Ты рылась в моей постели?

– Извини. Хотела прибраться. Ксюня совсем не справляется со своими обязанностями.

– И что ты об этом думаешь? – указал Славка на крест.

– Что ты воровка. И вполне возможно…

– Убийца?! – захохотал Славка.

Лидия кивнула.

– Во всяком случае, ты единственная, кто из всей этой ненормальной компании способна действовать и соображать, – мрачно сказала она.

– Спасибо, – широко улыбнулся Славка. – То же самое я могу сказать о тебе.

Он забрал у неё крест, взял за руку и повёл к скамейке, которая неизвестно зачем стояла под раскидистой елью.

Полночь не наступала.

Минуты бежали, секундная стрелка скакала по циферблату, но – полночь не наступала.

Как заколдованная.

Паша созрел для шалостей, – для каких прекрасных шалостей он созрел! – но время подчинялось каким-то тупым земным законам и приходилось терпеть, отсчитывая градусы, граммы и сантиметры.

Ведь призраки появляются только в полночь и ни секундой раньше. И чёрт его знает, какие часы не врут, ведь он сам безобразничал стрелками каждую ночь…. Впрочем, часы были тут не при чём, и градусы, и сантиметры, потому что когда наступала полночь, Пашкина сущность обретала способность передвигаться в пространстве с лёгкостью и скоростью мыслей.

Как он любил это время! Как он любил эту роль…

Можно было выйти из сумрака и вволю покуролесить, наплевав на замыслы всех самых великих режиссёров вселенной.

Пачкать стены, воровать семечки и играть в бильярд он больше не собирался. Это было мелко, неинтересно и абсолютно бессмысленно.

Кому нужны эти кентервильские[1]1
  Имеются в виду безобидные выходки сэра Симона де Кентервиля (Оскар Уайльд. «Кентервильское привидение»)


[Закрыть] заморочки? Разве что ему самому, чтобы не взвыть от скуки, скитаясь в сумеречном пространстве.

Он решил выяснить, кто виноват в его смерти.

Он решил наверняка это выяснить, пользуясь своим статусом призрака.

С потусторонними силами люди должны быть предельно открыты и откровенны, ведь призрак – это тебе не следователь, не мент; призрак – это нечто волшебное, а значит, недоступное пониманию, а всему, что пониманию недоступно, врать нельзя, мало ли что…

Какая блестящая идея пришла Иде Григорьевне – собрать на своих мнимых похоронах всех, кто мог быть причастен к его смерти!