Текст книги "Онкология любви. Драма женственности"

– Люся, разве это любовь? – спросила я резко.

Повисла тяжелая тишина. Было такое ощущение, что я угодила прямо в больную точку. Люся отвела глаза и понуро призналась:

– Татьяна, мне замуж пора.

– Да любишь ли ты его? – Она не ответила, но на ее лице обозначилось выражение виноватости. – Не любишь, но рассыпаешься перед ним, отчего?

– Я же сказала: мне замуж пора! – настаивала она.

– Но не таким же способом.

– Я виновата перед ним, – опустив голову, пробормотала она.

– И что, всю жизнь будешь ползать на коленях или только до загса?

Она стояла передо мной совершенно обескураженная.

– Да и чем же ты провинилась? Ну ошиблась, и что теперь – всю жизнь будешь виновата? И никакая это не провинность, а несчастье. Да кто сейчас девочками выходит? Другие с детьми выходят и не чувствуют никакой вины. – Мне захотелось возмутиться так, чтобы она поняла, что нельзя унижаться, но вдруг ужалила ядовитая мысль: что если и на меня нападет такой страх? И я взмолилась:

– Люсенька, но ведь ты даже не любишь его, а пресмыкаешься, будто он твой последний шанс? Ты молода, симпатична, ты еще встретишь любовь.

– Мне двадцать один, мне замуж пора! – сухо отрезала она.

– Но не тридцать один, да я бы и в тридцать не стала бы выходить таким способом, да еще без любви, – истошно доказывала я.

– Я не хочу оставаться одна, – гневно ответила Люся.

– Подумай, что ты несешь, – в такие годы боишься остаться? Это же просто смешно, я даже не помышляю ни о каком замужестве. А как же любовь, ты от нее отказываешься, ведь мы столько говорили о ней?

– Какая уж теперь любовь мне, устраиваться надо…

– Устроиться можно и в тридцать! Да что ты уперлась в это замужество, еще образование не получила, а заладила: замуж, замуж, замуж, будто речь идет о жизни и смерти! Ей-богу смешно, да что с тобой происходит?

– Сама ничего не понимаю, страшно мне, вот и все, устраиваться надо.

– Люсь, неужели ты хочешь одиночество вдвоем?

– Это все равно лучше, чем совсем одной.

Ее откровенный страх потряс меня. Нездоровая зависимость и невротическое желание заполучить мужа невольно передались мне. Я долго не могла опомниться от разговора, в голове вертелись мучительные вопросы: неужели на любовь нет даже надежды, неужели и мне придется пристраиваться? Неужели и у меня осталось мало времени? Мне казалось, я еще девочка, и рано озадачиваться замужеством, но, оказывается, уже пора, и мне угрожает одиночество. Но как и почему всего за один год из свободной жизнерадостной девушки Люся превратилась в жалкую курицу? Неужели и я через год стану такой же жалкой и буду рада за любого мужика пойти?

Разговор с подругой расстроил нервы, я даже забыла, зачем приехала. Люся была единственной душой, с кем я могла свободно говорить о любви, все остальные о ней даже не заикались, а говорили, надо замуж. И вот эта замечательная и необыкновенная Люся отступилась от любви, променяла любовь на устройство. Выходит, у меня больше нет подруги. Как связалась с мужиками, словно бес в нее вселился, и что они с ней сделали? То она завывает от горя, то перед мужиком унижается, которого и мужиком-то назвать трудно. А со мной даже знаться не желает, однако она очень искренна. Никто ничего не может посоветовать, только самой решать свою жизнь, вот что я поняла. А сердце подсказывает: не хочу его терять, и значит, надо отдаваться, но вдруг бросит? Ну, хоть бы кто-нибудь подсказал, как быть, может, с мамой поговорить?

– Мама, скажи, все мужчины бросают после этого?

– Да нет, не все, некоторые, напротив, привязываются.

– Даже так? – удивилась я и подумала, можно рискнуть.

– Бывает и так: захочешь бросить, да никак не отвяжешься.

– Мама, так как же узнать, бросит или привяжется?

– Заранее трудно: одному надо дать, а другому ни в коем случае! Тут чувствовать надо.

– Но как же без опыта чувствовать?

– А почему ты заговорила об этом, – встревожилась она, – глупость задумала?

– Этими глупостями мои подруги давно занимаются…

– Что, в подоле принести хочешь? – злобно закричала мать. – Да отец разорвет тебя! Стыд-то какой от соседей! Или что – аборт делать?

Я перепугалась, а когда она успокоилась, я осторожно продолжила:

– Сейчас через постель выходят замуж.

– Но твоего Женьку этим не возьмешь! – возразила она.

– Мама, но ты же сама сказала – не угадаешь.

– Выйди сначала, а потом и делай, что хочешь!

– Мама, но как же я выйду, если меня из-за девственности бросают?

– Кто полюбит, тот предложит.

– Но я люблю Женьку и не хочу его терять, как мне быть?

– Другой найдется, а твой Женька все равно в мужья не годится: болтается от одной к другой.

– Откуда ты знаешь?

– Поживешь с мое, тоже будешь знать.

– Ты хочешь сказать, что он на мне не женится?

– Таких, как он, женить надо, а ты растяпа, тебе его не поймать!

– Я не хочу никого ловить, я по любви хочу.

– Ну, дай Бог, дай Бог, я вот жизнь прожила, а любви так и не видала.

Разговор с мамой окончательно выбил меня, единственное, что я поняла: пока на своей шкуре не испытаешь – ничего не узнаешь. Чем больше пытаюсь разобраться в этой половой жизни, тем больше запутываюсь, а времечко-то летит, уже 21 год пошел, через пару лет замуж пора… а за кого? Главное, во мне самой что-то назревает, вот-вот жизнь переменится. Чувствую, как организм стремительно развивается: белая грудь наливается, губы внизу набухают, живот подает сладостные импульсы, сердце замирает – все во мне живет в предчувствии потрясающих перемен. С каждым днем я наполняюсь соками, мое естество готовится к главным событиям: стать женщиной и матерью. Мое тело созревает, как сочный плод, еще немного и мне откроется чудесная тайна. И с каждым днем во мне нарастает тревога: что ответить, если поставит вопрос ребром? Нельзя, чтобы застал врасплох, надо все взвесить и определиться, хотя бы для самоуспокоения. Чем больше думаю, тем больше запутываюсь, в голове неразбериха, я хватаю тройки, а в прошлом году, когда не было любви, сдавала на «отлично». Конечно, можно поинтересоваться, собирается ли он жениться. Но так можно и отпугнуть, девушка не может брать на себя мужские обязанности. Но если даже решусь спросить, а он ответит: нет? Ведь и тогда не смогу оторваться от него, а как после этого встречаться? С каждым днем все больше привязываюсь к нему, впитываю его в себя, проникаюсь его словами, его интересами, это скоро произойдет. А для кого мне себя беречь, ведь я ждала его, но вдруг бросит? Мысли мешались, путались и разбегались, и вдруг в голове прояснилось: это неизбежно. Ничего решать не стану, пусть все идет своим чередом, в нужный момент сердце подскажет, может, замуж предложит?

Школьная подружка влетела, как бешенная, и прямо с порога застрочила:

– С Женькой встречаешься, как у тебя с ним, давно виделась?

– Вчера, все хорошо было, а что случилось, толком скажи?

– Видела его с Лидкой Нахабиной.

– Не может быть, – возразила я, – может, ты обозналась.

– Своими глазами видела сегодня!

Все во мне упало, сейчас, когда мы стремительно сближаемся, когда он почти влюблен, и все кончено? Оказывается, у него еще Лидка, но как же это понимать? Нет, это не вмещается в голове, не верю, тут что-то другое…

– У них дружный класс и они часто встречаются, может, вместе с вечеринки возвращались? – робко предположила я.

– Может быть, – предположила подруга, – но надо проверить.

Какое-то недоразумение, утешала я себя, все прояснится, не надо расстраиваться, да какая она ему пара? Ни рожи ни кожи, и ростом ему по пояс, ну и соперница, к ней даже ревновать стыдно.

– Завтра я узнаю у ее сестры, спрошу издалека, – предложила подруга.

– Хорошо, только про меня не говори.

Но как прожить с этой новостью до завтра, как заснуть, когда Лидка занозой засела в голове? И какая подлость, он почти меня раздел и кажется влюбленным. Нет, это нельзя так оставлять – немедленно все выяснить!

– Почему завтра? – сорвалась я. – Сегодня, сейчас пойдем!

Взвинченные и запыхавшиеся мы взбежали на пятый этаж и позвонили, в голове стучала одна-единственная мысль – только бы застать! Дверь открыла сестра, и удивленно спросила:

– Что это с вами?

– Лида дома? – выпалила я.

– На экзаменах. У вас такие лица, будто стряслось что-то.

– Да мы, да я, нет, ничего, только узнать хочу, правда, что она с Женькой встречается?

– А вам-то что за дело? – совсем недоумевая, поинтересовалась сестра.

– А то, что я с ним тоже…

– Она завтра приедет, у нее и выспросишь, но они встречаются.

Внутри ухнуло – правда. А я-то думала на любовь похоже, довериться хотела, так что же, все рушится? Так долго ждала, боролась за него, но почему именно сейчас? Мозг стучал и настойчиво искал выход, вдруг пронзило: а что если он с ней спит? Эта мысль разрасталась в дрожащий ужас: она отобьет его, как та баба – Василия! И что я расстроилась, возможно, мое положение гораздо лучше? Мужики спят с доступными, а женятся на недотрогах, поматросит и бросит. Возможно, уже надоела, замену ей готовит, а потом мне будет замену искать? А я за чистую монету принимаю, его томные взгляды, поцелуйчики – одна фальшь. Хорошо, что еще не отдалась, мама права: ему опасно доверяться.

Я шла к сопернице, а в душе шевелились осколки надежды: а вдруг они уже расстались? Однако Лидка радостно подтвердила:

– Да, мы встречаемся.

Жгучая боль разлилась внутри – это конец. Я потерялась и не знала, что еще можно сказать и тем паче сделать. Я хотела ретироваться и обдумать все дома, но Лида предложила присесть. О чем с ней говорить, подумала я, и что тут можно исправить? Однако соперница повела себя уверенно.

– Наглец, он воображает, что буду терпеть разврат? Неужели надеется, что на глупость пойду? Нельзя выходить за распутного парня! Не знаю, может, тебя такой муж устраивает, но мне такой не нужен! – гневно заключила она. Да он еще и не предлагает замуж, мысленно усмехнулась я.

– Неужели тебе такой гуляка нужен? – спросила Лидка, буравя меня черными глазками. – Как с ним детей воспитывать?

Ее лихая наглость и курьезность ситуации сбили меня с толку: отдаваться опасно, замуж нельзя, так что же с ним делать?

– Что молчишь, или тебя устраивает, – напирала Лидка, вглядываясь в мои глаза, – как с гулякой детей воспитывать?

Но чем больше она распалялась, тем сильнее нарастало сомнение в искренности ее слов.

– Или тебя устраивает такой муж? – повторила она, повышая голос.

– Нет, не устраивает, – растерянно ответила я, недоумевая, какое ей до меня дело? И тут осенило: она с ним спит! Хочет от меня избавиться. Женька – бабник, только я хочу во всем разобраться сама.

– Он сделал нам больно, унизил нас, он считает нас тряпками. Да что он возомнил о себе? Нельзя это так оставлять, надо ему отомстить! – кипятилась Лидка.

– Как отомстить? – растерянно спросила я.

– Надо бросить его одновременно, пусть поймет, что над нами нельзя издеваться! Вот он придет, а ты выскажи и брось его, а потом я!

Однако, какая же ты умная: я брошу, а ты останешься, мысленно усмехнулась я.

– Лида, у меня экзамены, я пойду.

– Так ты его бросишь?

– Ну что же с ним еще делать?

– Так ты ему все выскажешь, да? – переспросила она капризно. Я невольно подумала: ну и хитра татарка, за дурочку держит, но я неуверенно кивнула.

С ходу решать нельзя, если разобраться – все они бабники. Я так долго добивалась его внимания, и сейчас должна рвать, потому что обнаружилась любовница? Да она и раньше была, и я догадывалась, так почему сейчас возмущена? Надо же ему с кем-то спать… вот и спит с ней, а меня бережет в жены, иначе зачем ему со мной возиться? Конечно, это пошло и гадко, но что делать – мужчины так устроены, только я хочу услышать от него самого. Надо разобраться, а бросить всегда успею. Возможно, к обеим присматривается, решает, с кем лучше? Однако имеет право. Не буду ничего не решать, посмотрю, что дальше будет. Мама говорит, женщина должна терпеть, подстраиваться и быть артисткой. Только ситуация слишком унизительная, хватит ли у меня сил выдержать эту грязь? Так я рассудила и вроде успокоилась в печальной безысходности, как накатила злоба, кого же он любит, на ком собирается жениться? Или никого, и вовсе не собирается жениться? Вот именно – болтается от одной к другой, ищет, кто бы дал, а я должна безропотно ждать. А может, надумает жениться лет через десять, когда я состарюсь?! Да и стоит ли унижаться, чтобы выйти замуж, а потом от страха трястись: вдруг бросит?

Да он уже душу вымотал! Вот сижу и жду, когда до меня очередь дойдет, а он развлекается. А я сейчас хочу чувствовать себя девушкой, но только и делаю, что дни и часы считаю, поцелуев, как милостыню, жду! Я переживаю, а он с другой валяется. Сейчас сама могу его послать, а с детьми – уже не смогу. Или дожидаться, пока Лидка родит и женит его? А вдруг обе залетим, так что, он на обеих жениться должен, разве о такой любви я мечтала? Самой бросать легче, чем ждать, когда тебя пошлют. Скоро экзамен, а у Женьке другая, и ничего не понятно, кого любит, нервы уже на пределе. Я не могу ждать, я хочу ясности! Интересно, дома он или с Лидкой милуется? Вместо сопромата, я должна гадать на кофейной гуще – с кем он и где? Нет, терпеть нельзя, надо что-то делать! В домашнем халате я побежала к телефонной будке, но, набрав номер, я растерялась, с чего начать: с Лидки, с себя, или с бабника? А он ответит, я тебе ничего не обещал, и как же глупо буду выглядеть.

– Слушаю вас, – раздался знакомый до боли баритон, в груди защемило, больше никогда не услышу его голос, такой чудный, такой волнующий и родной… никогда, нет, я не готова.

– Слушаю, – повторил голос, нет, не могу сейчас, моя рука упала.

Гнев приостыл: да, он беспутный, да, издевается, но я люблю его, так что же делать? И вдруг стукнуло: готовиться к последнему экзамену. Я вернулась домой успокоенная, открыла конспект, но формулы перед глазами прыгали, превращаясь в вопросы: терпеть или бросить, высказать или промолчать? С кем он сейчас, кого целует, а вдруг больше не придет ко мне? Как завлечь, чтобы других бросил, чем приворожить: постелью или девственностью? Какой тут экзамен, когда мозги раздваиваются? Да пропади пропадом этот сопромат, пересдам, тут жизнь решается – ее не пересдашь!

Неопределенность невыносима, как можно жить в подвешенном состоянии да еще сессию сдавать? Если не решу, что делать, сойду с ума, и никакой сопромат не поможет. Надо срочно его увидеть, придумать что-нибудь такое, чтоб не отвертелся, но что? Может, он меня уже бросил, а я ничего не знаю?! Выходит, напрасно страдаю и мучаюсь? Вот именно, он уже меня бросил, а я голову ломаю – что делать? Надо вырвать его из сердца! Я, как угорелая, опять бросилась к таксофону.

– Же-же-же-ня, это ты? – заикаясь, спросила я, переводя дух.

– Я, а ты что, гналась за кем-то? – засмеялся он.

– Думала, тебя дома нет, а ты дома, оказывается.

– А что, пожар? – усмехнулся он.

– Да, нет, ничего, я хотела, поговорить, очень надо…

И вдруг до меня дошло, голос обычный, похоже, еще не бросил.

– Так что у тебя стряслось, давай поскорей, на консультацию ухожу, завтра экзамен.

Ага, к Лидке на консультацию на всю ночку, пробежало в голове.

– Не телефонный разговор, когда встретимся? – спросила я дрожащим голосом.

– Да что с тобой?

– Нет, ничего, но я хочу тебя видеть, очень хочу.

– Встретимся, встретимся, зайду как-нибудь, – засмеялся он.

– Завтра после экзамена сможешь?

– Завтра нет, – ответил он резко. В голове пронеслось: завтра будет Лидку экзаменовать или другую. А до меня очередь дойдет к следующему месяцу. А вдруг и вовсе не дойдет: встретится с Лидкой, а та ему ультиматум – или я, или она! И он, конечно, выберет ее, потому что спит!

– Ну а послезавтра сможешь?

– Вряд ли, не обещаю, – уклончиво ответил он.

Внутри нарастало возмущение: явно глумится. Верно, к Лидке так прилип, что не оторвешь. Но что тогда от меня хочет? Я едва сдерживалась, чтобы не выпалить правду-матку и мысленно твердила: спокойнее, не надо себя выдавать, иначе никогда его не увижу и ничего не узнаю! Эта мысль пронзила болью, нет, я не хочу его терять, я этого не допущу! Я вырву его из Лидкиных когтей, вырву любой ценой! Только бы пришел! Надо что-то придумать, чтобы его заманить, чтобы не смог отказаться, но что? И неожиданно для себя я выпалила:

– Родители уезжают.

– И что из того?

– А то, что ты можешь ко мне на всю ночь.

– Да? Ну, ты меня и удивила, Лакина, не ожидал…

– Так завтра сможешь?

– Вряд ли, но…

Я ему себя предлагаю, а он еще раздумывает, но, похоже, смягчился:

– А вот послезавтра смогу.

– В восемь, буду ждать.

Ага, сразу клюнул, а то был очень занят, ну ничего, я выведу тебя на чистую воду.

На послезавтра с самого утра меня начала бить дрожь, что придумать, родители-то дома? Женька разгневается, обвинит в обмане, и я никогда ничего не узнаю. Я сидела на скамье возле подъезда в горестном раздумье: вот-вот появится, а как спросить, как выяснить, кого любит, меня или Лидку, а может, другую какую, и сколько нас таких? Это будет выглядеть глупо и унизительно, и ничего я не добьюсь, а только окончательно испорчу все. Лучше бы он вовсе не пришел, хотя это оскорбительно, ладно, пусть придет, а что сказать, придумаю. Только бы пришел еще, а так что-нибудь придумаю.

Идет, улыбается во весь рот, облизывается, глазки блестят, ну прям котяра мартовский. Не радуйся, не на ту напал, зря лыбишься.

– Привет! – радостно поздоровался Женя.

Я взглянула на него, и в груди заныло; как ему идет эта голубая рубашка в полоску. Сегодня он особенно мил и обаятелен, и что-то изменилось в его лице, появилась какая-то трогательная сопричастность, таким нежным взглядом обволакивает меня, внутри все переворачивается. Еще никогда он не смотрел на меня так проникновенно. Интересно, а как посмотрит на меня после этого, неужели, влюбленными глазами? Даже подумать страшно, какое счастье может случиться. Только я уже не узнаю… откуда только вывернулась эта стерва, ведь я уже почти решилась, а что теперь? Хочу, чтобы всегда смотрел на меня вот так трепетно и нежно. Но что сказать, что придумать, лихорадочно искал мозг, еще секунда, две и все пропало.

– А почему ты здесь? – спросил он настороженно.

– Вышла подышать, чудный вечер, всю ночь зубрила сопромат, аж замутило, не выспалась еще.

– Вот и встретила, – констатировал он, – а будто не рада.

– Устала, до утра зубрила, на трояк сдала, днем отсыпалась. Дело в том, что родители не уехали, должны были на дачу переехать, но отложили…

Его лицо вдруг посерело, ощетинилось и застыло в злобной ухмылке. В голове пронеслось: ну вот и все, развернется и уйдет.

– Мы можем поехать на дачу, – нашлась я. Но тут же спохватилась: что я несу, как там буду выкручиваться? На его лице выступила подозрительность.

– Так что, едем? – спросила я

– И далеко дача? – недовольно протянул он.

Так он еще может и не согласиться, с ужасом подумала я, чувствуя, как внутри поднимается возмущение, я готова отдать ему самое сокровенное, а он пытает, далеко ли ехать?! Куражится, пренебрегает, но это уж слишком! Мне захотелось встать и уйти, все ясно: не любит. Я поперхнулась обидой, но сдержалась:

– Минут сорок на автобусе.

– Далеко, – отозвался он недовольно.

Я чувствовала, как внутри все накаляется: только что глядел с любовью, а сейчас рожу воротит, цену набивает. Послать бы подальше и нечего с ним возиться, эгоист и бабник. Его не трогает моя чистота, ему будуар с шампанским подавай! Видно, вчера похоть спустил, и на что ему моя девственность? Успокойся, имей выдержку, твердила я себе, уж бросать, так красиво, а за унижение надо отомстить. Господи, сколько же терпения нужно с этими мужиками, железные нервы надо иметь, чтобы выдержать их выкрутасы. Конечно, догадывалась, что не любит, но не предполагала, что до такой степени, лишь бы согласился, уж я отыграюсь, запомнит он эту ночку, только бы не отказался ехать.

– Ну, ладно, – протянул Женька, словно делая одолжение.

Мы сели в автобус, и Женьку словно подменили: он вдруг повеселел и принялся болтать.

– Мой друг, когда не приходит домой ночевать, говорит, на рыбалку ходил, а рыбка у него килограммов на 50 тянет. А я вот думаю, моя рыбка крупнее, – поведал он, многозначительно улыбаясь и обхватывая меня за талию. – Лакина, нам давно пора на рыбалки ходить.

Я усмехнулась про себя, не радуйся, рыбка твоя сорвется. Говорят, подружка его друга аборт сделала, от горя посинела, бегает за ним и слезы льет. Сейчас измывается надо мной, а поймает – так и вовсе власть обретет! Только я не собираюсь собачонкой бегать, пусть замуж предлагает, а нет – так до свидания.

Однако вскоре мой пыл начал остывать, а что буду делать с ним, зачем ночью на дачу его тащу, что хочу выяснить? Не слепая, вижу, не любит, а до конца не верю. Сидит во мне какая-то упрямая вера, что может и полюбить. Хочу до конца выяснить, пусть честно признается, как относится! Какой бы горькой правда ни была, я хочу знать, потому что вздохнуть свободно не могу! Я не хочу лжи и грязных интриг, нарыв назрел и требует выхода! Лучше один раз горе пережить, чем месяцами томиться в неведении, да душу из меня вытянет. Хватит ждать, когда до меня очередь дойдет. Выходит, тащу его на дачу, чтобы услышать, как он меня не любит? Надо как-то тонко выведать, и не в лоб, да чтобы впросак не попасть, а дача – самое подходящее место и времени будет предостаточно. Только бы не сбежал, а то план рухнет, и так заподозрил подвох, рожу отвернул, да пусть себе хорохорится, мне нравится смотреть в убегающую даль. Неожиданно Евгений развернул меня и порывисто обнял. Наши глаза встретились, и дернуло током: сегодня решается. Он наклонился и поцеловал, голова пошла кругом, слава Богу, отошел, не буду думать плохо, надо надеяться на лучшее.

«Какая красивая пара!» – раздался женский голос, и все в автобусе обернулись на нас. Внутри радостно запрыгало: даже посторонние заметили, как мы подходим друг другу. Я не хочу его терять, я не хочу искать другого, я люблю Женьку! Я ждала его, и он обязательно меня полюбит! Я красивее Лидки, да она и в подметки мне не годится, хитродырая татарка, избавиться от меня хочет, причем моими же руками. Но я выше этого, я возьму его чистотой и искренностью. Нет, я еду на дачу не для того, чтобы отомстить, не для того, чтобы бросить, а для того, чтобы он меня выбрал.

Отрезвев от долгого поцелуя, я вновь ощутила страх – как бы самой на удочку не попасться. Мы подошли к калитке, но ключей в сумочке не оказалось.

– Ну вот, тащились такую даль, а теперь обратно? – возмутился Евгений, словно я намеренно не взяла ключ.

– Главное, от домика есть ключ, давай перелезем через забор, – предложила я.

Женька перелез первым, затем поймав меня, нежно опустил на землю. Мы оказались друг против друга и встали глаза в глаза. Меня пронзило – наедине с любимым в темной ночи.

– И что теперь? – спросила я глазами.

Женька замешался и через минуту ответил глубоким взглядом: это неизбежно. Моя голова оказалась на его груди, и вдруг ударило – жизнь решается. В коленках задрожало, не готова я. Даже не знаю, что это такое, как это бывает? А может, именно так и бывает – неожиданно! Он тоже смущен и обескуражен, словно обоих накрыло воздушной волной, сошедшей откуда-то свыше. Это еще неведомо мне, но как будто уже понятно – это именно то самое, то сокровенное, что соединяет мужчину и женщину. Потрясенная новым чувством, я бессильно опустилась на скамью, и удивилась – как мы оказались здесь ночью? И что, сейчас все решится? Похоже, сердце останавливается…

– Что с тобой? – спросил Женька.

– Перезанималась, тошнит от сопромути, до сих пор не верится, что сдала. Давай подышим воздухом, очень свежо, сиренью пахнет…

Я глубоко дышала, медленно приходя в себя: выходит, сама попалась? Нет-нет, я еще ничего не решила, просто помутилось в голове, перенервничала, сейчас возьму себя в руки, но как я здесь оказалась, зачем? Кажется, хотела выяснить… но как начать тяжелый разговор, за что зацепиться?

– Давай перекусим, – нашлась я, – есть редиска, лук, салат и хлеб.

Он не ответил, но я сочла молчание знаком согласия и облегченно вздохнула: есть время обдумать. Я кинулась на грядку, и принялась яростно дергать лук вместе с комьями земли, в ушах барабанной дробью стучало: с чего начать? Нельзя опростоволоситься, но надо как-то действовать, надо тонко выяснить, какие виды на меня имеет. Ревность выдавать глупо, я ему не жена, он даже в любви не признавался, ничего не обещал, так что имеет право встречаться с кем угодно. Эта мысль сдерживала рвущееся возмущение.

Нож, нервно отбивал чечетку, кроша салат, с чего начать, чтобы не ударить в грязь лицом, не выдать боли? В голову панически лезли всякие фразы, но ни одна из них не подходила. Возбуждение нарастало, надо что-то решать, а повода нет, и вдруг осенило: может, сам повод даст? Наверняка чует неладное, надо момента дождаться.

– Лакина, не строй из себя хозяйку, – сказал он, доставая из портфеля бутылку и, повертев ее в руках, стыдливо добавил: – Шампанское не достал. – Я взглянула на вино, и сердце мое упало – вот она, моя цена, рубль двадцать.

Как легко все выяснилось и без мучительных вопросов. Я ему девственность, а он мне – бормотуху! Я его из армии ждала, а он меня за дешевку принимает! Догадывается, что я девственна, если сейчас такое позволяет, что можно ждать после этого? Лютика паршивого не подарил, а я любви какой-то жду…

Кровь бросилась в лицо: задумал напоить и обработать! Да он и на день рождения притащился с другом – ни подарка, ни открытки, ни поздравления, а весь коньяк вылакали. Он себя дарит! И за это я должна быть благодарна, всю жизнь буду ему должна. Бросать его и все, но только красиво. Все равно этой ночки он не простит, так уж лучше самой, не так обидно. Ну зачем я добиваюсь любви бабника, чтобы сломать жизнь?! Какая любовь с ним может быть?! Не было любви и это не любовь…

– Лидка привезла вино, у нас такого нет.

Я вздрогнула: вот так удача, сам начал и мудрить не пришлось. Лидка из кожи лезет, чтобы опутать, а может, он думает, что и я буду ему вино покупать за то, что он со мной спит?

– Раз сама Нахабина позаботилась о нас – наливай! – сказала я, нервно хохоча.

Я опрокинула полстакана вяжущего напитка, хмель ударил в голову, и напряжение спало. Невероятное ощущение свободы подхватило меня и понесло:

– Какая заботливая у меня соперница, за 100 километров вино тащила, я бы не стала. – Я плюхнулась на диван, наслаждаясь опьянением и свалившейся свободой, вдруг обрадовалась, наконец-то могу высказаться!

Он сидел за столом и молча пил вино из граненого стакана.

– Жень, и не стыдно с двумя встречаться? – осторожно поинтересовалась я. Мне казалось, что я поставила его в тупик, что он смутится, но он спокойно спросил:

– Почему с двумя?

Я опешила и сразу не поняла смысла ответа.

– Что ты хочешь этим сказать? – задыхаясь от страшной догадки, спросила я.

– Это ты решила, что с двумя, – пояснил он спокойно.

– А что, с тремя, или сколько нас у тебя?

Каков наглец, возмущалась я про себя, конечно, подозревала, но не думала, что до такой степени. Значит, он у меня единственный ненаглядный, а таких, как я, у него три, а может, четыре?

– Так ты бы нас перезнакомил, – превозмогая боль, предложила я.

– А зачем?

– Мы хотя бы определились, кто первая, кто последняя, в гареме каждая должна знать свое место. Я, например, второстепенной быть не желаю.

– А это твое дело, – отрезал он холодно.

Нет, он не просто наглец, а наглец циничный. И какой важный, прям султан, да он действительно снисходит до меня. А я еще хотела отдаться, да упаси Господь, хорошо вовремя выяснилось.

И этого наглеца я ждала три года, на любовь надеялась? А ведь он целовал меня до самозабвения, ласкал, шептал на ухо сладкие словечки, а сейчас будто нож в сердце вонзил, как больно видеть всю эту мерзость. А я наивная думала, что могу стать единственной и неповторимой, думала чистотой и верностью тронуть, отомстить хотела, да ему все равно, с кем целоваться, у него таких, как я, полно. Но как унизительно это слышать, зато больше никаких заблуждений, раз и навсегда избавлюсь от страданий. Надо смириться, вырвать его из груди, хорошо, что не отдалась. Пусть знает – у меня есть достоинство. А я наивная хотела распрощаться красиво, да это он меня бросает. Внутри от боли все рвется, но надо держать спину. Хотела правды, вот и давись этой правдой, такой правдой и отравиться можно.

Я сидела на диване, застывшая в своей боли, а он продолжал пить из граненого стакана.

– Налей-ка мне еще, а Лидке передай, вино плохое, в следующий раз пусть лучше везет.

Через несколько минут внутри обмякло, обида улеглась, и вдруг прояснилось: ничего страшного и не произошло, ведь была к этому готова, зря переживала. Если со стороны посмотреть, вышло очень забавно и даже весело.

Хотя можно взглянуть иначе: у него много девушек, значит, любимой нет. Так что не надо торопить события, это не конец, сердце подсказывает – он выберет меня. Только как себя повести – вот в чем вопрос. Видать, разобиделся, сидит, как хмырь, курит, а на меня ноль внимания. Конечно, можно признаться, что наговорила от отчаяния, что растерялась, что обиделась. А вдруг решит, что о меня можно ноги вытирать? Нет, так не пойдет, но надо как-то расшевелить, перейти на дружеский тон, а лучше на юмор.

– Жень, а почему ты такой угрюмый? Тебя столько девушек любят, а ты печальный? – Он не ответил.

– Лужина Надька замуж выходит в субботу, меня в свидетели позвала, – сообщила я.

– Вот и хорошо, шампанское попьем, если пригласишь. Все женятся, – сказал он, тяжело вздохнув, и добавил: – Первая любовь, как первый снег, ее втаптывают в грязь.

Это было сказано так резко, что в груди сжалось: выходит, и мне надо затоптать первую любовь, если его любовь затоптали. Он тоже страдает от безответной любви, может быть, больше, чем я, его предали, а меня даже не любили. Эта мысль погасила злобу, в один миг сердце прониклось состраданием, он разочарован и никого не любит. Нет, он не циник, не наглец, его ранила первая любовь, он до сих пор страдает, мы оба страдаем. Выходит, никто не виноват, печально, но есть надежда, что полюбит меня…

– У некоторых первая любовь сбывается, – робко произнесла я.

Он не ответил, вышел из-за стола и развалился на кровати.

Я обрадовалась: был бы наглым, завалился бы ко мне и начал домогаться, зря волнуюсь.

– Лена замуж вышла, – резко сказал Евгений.

Не может ее забыть, но разве можно его в этом винить? Красивая девочка Лена жила в соседнем доме. Помню, как он еще школьником ходил к ней. Поговаривали, что она издевалась над ним и однажды в доказательство любви заставила пройти по карнизу. Он мыл ей пол, ходил в магазин, представить не могу, что Женька на это способен, врали, наверное.