Текст книги "Пленница"

Глава 10

Алтай ни на секунду не замедляет шага. Даже чтобы оценить размер ущерба. А тот поражает. Мы с Маратом невольно переглядываемся, настолько все плохо: любовно выращенные декоративные кусты переломаны, впрочем, как и мебель из ротанга. Мусор всюду, даже в бассейне. По одному из панорамных окон идет трещина. Алтай первым делом вырубает музыку и громко просит всех заткнуться.

Мать их.

Его, блин, игнорируют. Я не представлю, как такое вообще возможно. Я хоть и не орала до этого, как идиотка, но губы сжала крепче прежнего. Эти же продолжают выяснять отношения. У одного кровь по лицу хлещет, двое других размахивают стульями, нападая друг на друга. Карты, фишки, стекло – везде. Тогда Алтай подзывает собаку.

– Кира, фас!

Огромная, пятидесятикилограммовая Кира, которая до этого равнодушно наблюдала за происходящим, мгновенно кидается в бой. Ее грубый, низкий лай разрывает тишину и расходится страшным эхом. Машина для убийства. Ее цель не я, но даже у меня волосы поднимаются дыбом. Мажоры тут же замолкают и отскакивают.

Кира переходит в нападение, истошно лает и рычит, пока Алтай не отдает команду: «Сидеть!» Собака моментально слушается. Мажоры, видно на всякий случай, тоже опускают стулья и присаживаются.

Алтай усмехается, но я их не осуждаю. Когда таким тоном отдают команду, сложно не выполнить.

– Где Горелов? – спрашивает Алтай, по очереди вглядываясь в лицо каждого. Недовольно качает головой. Пару секунд изучает рану на голове пострадавшего.

– Мне не больно, отвали!

– Рада, принеси, пожалуйста, аптечку. – Он кивает в сторону гостевого дома. – При входе, в шкафчике на верхней полке.

Обстановку ВИП-домика изучать некогда, но дизайнер явно работал тот же. Здесь стильно и красиво. А еще все целое и порядок. Очевидно, гости не успели добраться до номеров. Я быстро открываю дверцы шкафа, ищу.

– Блядь… – говорит Алтай, когда спустя пару торопливых вдохов я выбегаю с прозрачным контейнером в руках.

Бинты, ватные диски, перекись… здесь все необходимое. Вручаю «богатство» пострадавшему, хочу помочь, но тот лишь отмахивается, как от надоедливой мухи. Смотрит на Алтая, который продолжает:

– Вы куда дели отпрыска нашего славного мэра?

Я округляю глаза. Ка-пец. Парни переглядываются, пожимая плечами.

– Да здесь он. – Марат склоняется над кустами. – Живой, дышит. – Брезгливо добавляет: – Прополоскало его только, говнюка.

– Че приняли? – рявкает Алтай. – Ну! Что за химия?

– Да виски пили! Честное слово, Алтай. Мы правила знаем.

– Да конечно, и глаза у тебя стеклянные от виски.

– Аллергия же.

– Я это убирать не буду, – вставляю внезапно.

Хотела себе под нос пробубнить, но так вышло, что мужчины замолчали, и фраза прозвучала громко.

Все, включая Киру, поворачиваются в мою сторону.

Боже. Гонор тут же испаряется, как вода на раскаленной плите. Аш-ш. Под взглядом Алтая я традиционно опускаю глаза и произношу:

– Надеюсь, что не буду. Не хотелось бы. Хоть он и мэрских кровей.

– Да все нормально, Алтай. Че за кипиш вообще?! – врывается в разговор тот, кто хватал меня за руки. – Марат Рустамович, ну простите… Я этой суке говорил, блин: «Копам не звони. По-семейному разберемся. Гриха проспится и бодрячком будет». Че, первый раз, что ли? А она…

Я потираю предплечья.

– Он схватил меня, я… просто испугалась.

Сын мэра. Закон Мёрфи. Мне конец.

– Че ты врешь? Схватили ее, ага, конечно!

– Это правда. Клянусь, – говорю я Алтаю, хоть и не решаюсь поймать его взгляд. – Возможно, синяки на плечах останутся.

– Черные! Новенькая уборщица у тебя фантазией не обделена. Бабла просить будет?..

– Покажи.

Алтай подходит так быстро, что я вздрагиваю. Бесцеремонно стягивает с меня толстовку. Его руки горячие, но я все равно снова вздрагиваю, когда он цапает за запястье и ведет к ближайшему фонарю.

Парень дергается в нашу сторону.

– Стоять! Кира, стереги.

Махина Кира занимает угрожающую позу и рычит.

Мы с Алтаем останавливаемся под источником света, он запросто зажимает биту под мышкой, словно это не оружие, а спортивное снаряжение. Как, в общем-то, и есть в действительности. Вот только вряд ли этот человек играет в бейсбол.

Испугавшись, я делаю глубокий вдох и сглатываю осевший на языке терпкий аромат туалетной воды. Алтай, быстро оглядев мои руки, возвращается к чуваку.

Я отворачиваюсь, не хочу смотреть. Откуда-то точно знаю, что будет. Надо бы помешать, но губы по-прежнему плотно сжаты: я не могу спорить с этим человеком, не хватает сил его одергивать.

Когда снова поднимаю глаза, парень согнут пополам и пытается отдышаться. Кира преданно смотрит на Алтая, который как ни в чем не бывало будит Григория Горелова.

Решив помочь, я стаканом зачерпываю воду из бассейна.

– Может, аккуратно смочить ему…

Алтай берет стакан и бесцеремонно выплескивает воду на нос Григория.

– …лоб, – добавляю беззвучно.

Григорий переворачивается на живот, кашляет, кое-как присаживается. Алтай по-отечески шлепает его по щеке.

– Гриша, ну ебнврот. Еще сдохни на моем участке.

– А я ваще где?..

– В звезде. Сверхновой.

Я против воли улыбаюсь грубой шутке.

Алтай поднимается на ноги и как будто впервые немного расслабляется. Но, очевидно, замечает бардак. Осматривается, качает головой.

– Марат Рустамович! Вы отцу только не звоните… – постанывает Гриша. – Башка щас взорвется… А ну-ка дай сюда. – Доковыляв до товарища, он начинает копаться в аптечке. – Тут есть ибуклин? Алтай! Ты можешь нормальные таблетки купить?

– Таблеток тебе сегодня хватит.

– Я виски пил.

– Тогда поедем на анализы? – вставляет Марат.

Гриша жалобно вздыхает.

Через пару минут под строгим взглядом Киры Алтай провожает троих парней до машины полицейского. Горелов же, понуро склонив голову, отправляется спать в ВИП-домик.

Мне приходится бороться с одолевающей зевотой. Усталость тяжелым грузом обрушивается на плечи, силы оставляют, и остро хочется поесть и поплакать. Наклонившись над бассейном, я окунаю пальцы в прохладную воду, смачиваю пылающие виски.

Позади раздаются быстрые мягкие шаги – это возвращается Кира. Она принимается обнюхивать поле недавнего боя. Я некоторое время любуюсь красотой ее мощного тела, пока не осознаю, что все разошлись спать.

Над головой изумительно красивый рукав Млечного пути. Под ним только мы с Кирой. И Алтай.

Я наблюдаю за собакой, уже зная, что он отправил гостей восвояси и вернулся на участок.

* * *

Алтай наливает Кире воды в миску, и она жадно пьет.

Надо было уходить сразу. Зачем я стою у бассейна? Как будто нарываюсь.

– Какая порода у Киры? – спрашиваю, обернувшись.

Голос звучит выше, чем обычно, а движения получаются дергаными.

– Американская акита. Она не укусит без команды, не бойся.

– Я не боюсь. Видно, что девочка воспитанная. Сколько ей?

– Два года. Сорок пять килограмм весит, – хвастается Алтай.

Кира заканчивает пить и смотрит на нас по очереди. Я опускаюсь на корточки и зову ее. Когда малышка подбегает, треплю по шее.

– Вау, какая ты красивая, какая умная леди, – хвалю, улыбаясь.

– Ты ей тоже нравишься, – говорит Алтай с юмором. – Но имей в виду, как и все женщины, она крайне ревнива. Увидит, что кормишь приблудных котов, – не простит.

– Ха-ха, да? Ты ревнивая девочка, оказывается? Буду знать.

Обнюхав меня, Кира отправляется по своим делам.

– Ну и ночка, – произносит Алтай. Он подходит к окну и рассматривает трещину, потирает ее пальцем.

– Я не могла их остановить. – Получается слишком пылко, будто я хочу ему угодить, поэтому обрываю себя. – Вообще не представляю, как это можно было бы сделать… В Москве я работала в кофейне. Они все… то есть клиенты приходили завтракать трезвыми. Ладно. Я, наверное, спать пойду. Если вам больше ничего не нужно.

Боже. Что я несу? Еще разденься перед ним. Сжимаю карточку и поворачиваюсь к калитке. Делаю шаг.

– Подожди.

Я останавливаюсь.

– Со Светланой я завтра поговорю, но и тебя хочу предупредить. – Алтай говорит спокойно, неспешно. Практически без интонаций. – Она идеальный сотрудник: ответственная, проницательная, в меру смелая, хотя и не без недостатков. Светлана пятнадцать лет проработала надзирателем в женской колонии.

– Ого. Понятно, почему у нее такой странный взгляд, будто насквозь.

Алтай слегка улыбается и продолжает веселее:

– Да, это наложило отпечаток. Если ее не тормозить, она на шею сядет через две минуты. И в азартные игры с ней не вздумай играть, а то твой батя никогда не расплатится. – Он усмехается, явно довольный собственный шуткой. – Я предполагал, что Светлана пристроит тебя к станку, только не ожидал, что ты покоришься так быстро.

Лицо вспыхивает, я вскидываю подбородок и бросаю на Алтая острый взгляд.

– Я не против помочь. И Надя очень милая девушка.

– Ты здесь не для того, чтобы окурки собирать.

– А для чего?

Он молча смотрит на меня, и я тут же начинаю искать глазами Киру. Моя ладонь, в которой сжат электронный ключ, потеет.

Акита, услышав шорох, бросается в темноту, затем возвращается, гордо подняв голову.

– Не поймала этого противного кота? – сочувствует Алтай. – Ах он сволочь такой, приходит на твою территорию, да? Совсем обалдел, беспризорник. Ну ничего, однажды поймаешь… Коты здесь наглые до невозможности, – сообщает он уже мне.

– Понятно. Можно я пойду спать?

Алтай кивает, и я устремляюсь к заветной калитке, каждой клеткой ощущая, как горит спина.

* * *

Просыпаюсь в семь. Будильник был на шесть, но, учитывая, что уснуть удалось ближе к четырем, я его не услышала. Долго ворочалась, нервничала.

Захожу на уличную кухню, чтобы сварить кофе. Бросаю взгляд на искрящееся в утренних лучах море – яркие кайты уже летают над лиманом. Погода ветреная, и спортсмены в гидрокостюмах не теряют времени зря.

На пляже, у самой кромки воды, я замечаю высокую фигуру. С холма, на котором расположен «Залив Свободы», видимость прекрасная, и некоторое время я наблюдаю за тем, как мужчина зашвыривает вдаль палку и здоровая собака стрелой устремляется за ней. Алтай и Кира.

В горле пересыхает – нервное напряжение дает о себе знать. Он был добр, и я решаю, что нам нужно поговорить: вчерашний импульсивный поступок может обойтись мне дорого.

Поэтому, когда спустя час Светлана находит меня подметающей террасу и сообщает, что нужно отнести Алтаю кофе, я уже не дрожу от страха. Киваю и иду за подносом.

Глава 11

Просто подойду к нему и скажу: «Привет! Возможно, я в розыске. Не уверена, но как знать. Вы бы не могли что-то с этим сделать? Вы бандит, я бандит, наши эти самые бандитские дела. Порешаем?»

Я морщусь, нажимая кнопки на зерновой кофемашине.

«Алтай, как вас по отчеству, мы можем обсудить наши дела? Как какие? Ну, знаете, всякий криминал. Ваша же тема».

Боже мой, как это все по-идиотски звучит.

Закончив, я прикладываю электронный ключ к замку и попадаю на соседний участок. Иду по тропинке к беседке. Между лопатками будто кинжал вставили, с каждым шагом сердечная мышца работает все активнее.

Сегодня здесь чисто. Мусор убран, бассейн почищен, и в нем уже кто-то плещется, кустарники аккуратно подрезаны. О вчерашнем погроме напоминает лишь трещина на стекле панорамного окна. Как шрам на ровной коже.

В беседке сидят двое, и это сбивает с толку. Кира дремлет в теньке у ног читающего документы Алтая. Ее глаза лениво открываются при моем появлении. Исса в свободной льняной рубашке и брюках курит, развалившись в кресле.

– Доброе утро, – здороваюсь я чуть менее приветливо, чем делала в кофейне.

Надо было посмотреть, есть ли новая машина на парковке. Светлана не сказала, что у Алтая гости. Она, видимо, не любит женщин.

– Рада Владиславовна, здравствуйте, – улыбается Исса. – Говорят, вы вчера в одиночку сражались с укуренными тунеядцами?

Я ставлю чашку перед Алтаем.

– Укуренные обычно тихие как мыши, эти были под чем-то посерьезнее. Вам сварить кофе? Утро сегодня раннее и тревожное.

Алтай отрывается от бумаг, они с Иссой переглядываются и синхронно усмехаются.

– Если вас не затруднит.

– Постой. – Алтай поворачивается к бассейну и свистит. – Эй, давай-ка сюда, тунеядец! – Он снова поворачивается ко мне. – Тут молодой человек сказать что-то хочет.

Исса смеется. Он с интересом пялится на меня, я же остро ощущаю, что руки стали лишними, и не представляю, куда их деть.

Из бассейна ловко выныривает молодой мужчина – худой, но подтянутый. Лицо смазливое. Отросшие мокрые волосы прилипли ко лбу, губы пухлые, рот до ушей. Из одежды на нем вчерашние розовые купальные шорты.

Григорий Горелов. Я так понимаю, именно его папа просил рассмотреть в качестве жениха. Вот и познакомились.

Горелов берет с кресла полотенце и, вытерев лицо, накидывает на плечи.

– Опачки, кофе! Как вовремя! – Он хватает чашку Алтая и делает большой глоток. – М-м-м, чудо.

Алтай смотрит на него, как на жужжащее насекомое, качает головой и утыкается в документы. Кира садится и за всеми наблюдает.

Горелов, причмокивая, смакует американо. Проходит секунд пять.

– Горелов, еб твою мать! – не выдерживает Алтай. – Ты сегодня разродишься или как?

Григорий прочищает горло, просит у Иссы сигарету. Прикурив, он, наконец, обращает внимание на меня и хитро улыбается.

– Привет, Рада. Мне жаль, что ты вчера испугалась, мы вообще-то добрые ребята, никому ничего плохого не делали. Немного стекло поцарапали, но это сдуру.

– Нормально извинись.

– Я нормально извиняюсь. Рада, хочешь поплавать? Водичка прелесть!

– Хочу, но не с вами, – отвечаю тут же.

Все трое усмехаются.

– А что так, не извинила? Да ладно, наши отцы дружат. Ну откуда мне было знать, что ты дочка Филата?! Я тебя ни разу в жизни не видел.

И это правда, я тоже не помню Григория на редких праздниках, которые посещала.

Алтай поворачивается в нему, и я ощущаю потребность смягчить ситуацию.

– Все в порядке. Спасибо, что извинились. А что с остальными?

– Витьку наложили четыре шва, Рома Попов и Антон все еще отсыпаются. Я самый живучий, – хвастается Григорий. Залпом допивает кофе. – Ну я пошел, Алтай? Сойдет?

Тот кивает:

– Удовлетворительно.

– Йес! – Горелов разворачивается и с разбегу ныряет в бассейн.

Я в полном недоумении пялюсь на Киру. Дело не в аките: собака в лучах утреннего света еще прекраснее. Я не понимаю, какие у этих троих могут быть общие дела. Ни одной идеи в голове нет, я даже примерно не могу представить, почему Алтай и Исса терпят Григория. При этом он чувствует себя как дома, будто Алтай ему строгий старший братишка.

– Рада Владиславовна преисполнена недоумением, – замечает Исса. – Ничего, зайчик, это нормально. Помнишь, я упоминал, что Алтай непредсказуемый? Расслабься.

Я быстро киваю.

– В полицию только больше не звони, ладушки?

Я снова киваю, осознавая, что это не просьба.

– Рада! Бросай свой передник и ныряй! – кричит Григорий. – Алтай, отпусти ее на полчаса! Пожалуйста!

– Пожалуйста, нет, – взмаливаюсь я, и Исса низко хохочет.

– После обеда Григория здесь не будет, – произносит Алтай тоже с улыбкой. – Можешь прийти поплавать.

Я округляю глаза и впечатываю их в носы своих сандалий. Кинжал между лопатками начинает вибрировать, да так, что приходится приложить усилие, чтобы стоять прямо.

– Можно с Надей? – отвечаю по возможности ровно, стреляю в Алтая глазами, чтобы заценить реакцию.

Он медленно моргает.

– У Нади много работы.

– Я ей помогу закончить раньше.

Мир вокруг становится будто плотнее. Очевидно, что перспектива устроить горничной лакшери отдых босса не прельщает. Алтай хотел, чтобы я пришла одна. Но одна я не приду точно.

– Смотрите только, чтобы Светлана вас не застукала, – посмеивается Исса. – Бедная женщина с устрашающим уровнем мизогинии такого не переживет, возраст у нее не юный.

Григорий снова плюхается в воду, мелкие брызги долетают до нас, и мы втроем синхронно морщимся. Кира отряхивается и с терпеливым неодобрением следит за гостем. Алтай машинально треплет ее по холке.

– Так что насчет кофе? – уточняет Исса. – Алтай, когда уже твою кофемашину починят? Загоняем девчонок.

– Рада, напомни Светлане позвонить мастеру.

– Ладно. Вам три кофе?

– Два. Этому хватит.

Когда через пять минут я возвращаюсь с подносом, Иссы уже нет за столом, а Григория в бассейне. Мы втроем с Кирой. Ч-черт. Пальцы сводит.

Опыт работы в кофейне помогает аккуратно расставить чашки на столе, не расплескав и капли.

– Ваши друзья уже уехали? Лишний кофе, получается, – говорю я.

– Он для тебя. Присаживайся.

Глава 12

– …Там рекреационные земли, – говорит Алтай в телефонную трубку.

Я трижды пыталась начать разговор, но его мобильник буквально разрывается.

– Тимур, статус природоохранной зоны сняли еще в начале января… Почему? – Его смех, глубокий и вибрирующий, отзывается в каждом нерве. – Так быстро все меняется, куда нам угнаться… Если не боишься изматывающего, прости за бедность речи, секса с археологией, почему нет?.. Я? Ну, может, что-то и могу. Мой тебе совет: рискни сначала сам. Меня лично интересуют именно виноградники… Да, хорошо, до связи.

Алтай откладывает мобильник, берет чашку и делает глоток. Я следую его примеру.

– Изматывающего секса с археологией? – переспрашиваю с легкой улыбкой.

– Тут всюду курганы. – Алтай охватывает взглядом горизонт, в его глазах отражаются какие-то эмоции, и я ругаю себя за попытку кокетства. – Знаешь, сколько из этого участка горшков выкопали? – показывает он под ноги.

– Мы сидим на чьей-то могиле?

Алтай хмыкает.

– Вся планета – чья-то могила. Все это было давно и не имеет значения. Но призраки, говорят, иногда захаживают к бассейну. Отдохнуть. – Он улыбается.

Я отвечаю тем же, но взгляд предательски цепляется за его шрам. Стараюсь игнорировать, честное слово, стараюсь, и не могу.

– Я не боюсь призраков. Только живых.

Алтай одобрительно кивает, опять разглядывая меня. Его внимание навязчиво, оно за пределами понятия «деловые отношения», уровень неловкости – выше макушки.

Снова пью кофе. Давай, Рада. Открой свой рот и скажи.

– Папе позвони сегодня. Поплачь, пришли фото синяков, – запросто говорит Алтай.

Я вздрагиваю.

– Солгать, что это вы наставили?

– Просто покажи, он сам додумает.

– Но это несправедливо, вы за меня заступились.

– Это неважно.

– А если он полицию вызовет?

– Марата, что ли?

Вздыхаю.

– Кстати, насчет Марата. Есть небольшая проблемка.

– Так. – Алтай выглядит заинтригованным.

– Ночью я поступила необдуманно и импульсивно. Можно как-то так сделать, чтобы моих данных не было в полицейском участке? Будто я туда не звонила.

– Причина?

В этот момент я понимаю, что с Алтаем не так – прищур. Он прищуривается нижним веком. Обычно люди так не делают, поэтому их взгляды не оказывают такого сильного воздействия. В его мимике сквозит что-то психопатическое.

– У меня возникли проблемы в Москве, из-за этого я срочно приехала к папе. Он… обещал помочь. Возможно, я нахожусь в розыске, точно не знаю. Женщина, у которой папа арендовал для меня квартиру, написала, что после моего отъезда кто-то приходил, перевернул все верх дном. Она думала, ограбление, но ничего не взяли.

– Малыш, полиция работает официально. Ты же на юрфаке учишься.

Лицо печет от стыда, и я быстро поясняю:

– Да, но… Я знаю только, что у этих людей связи. Меня дважды вызывали в департамент внутренней безопасности универа, угрожали, шарили в сумке.

Хочу рассказать подробнее, выложить как есть, потому что мне нужно с кем-то это обсудить и посоветоваться, однако я боюсь, что Алтай тут же меня и сдаст. Не получается доверять ему.

– Папа обещал все уладить.

– Ты кому-то отказала или, наоборот, с кем-то не тем трахнулась? – спрашивает он спокойно, будто это обычное дело.

Концентрируюсь на его чашке. Боже, как сложно, будто иду по битым стеклам.

Алтай делает еще глоток кофе. Я рассматриваю его пальцы – длинные, ровные, без колец, браслетов и татуировок. Я думала, он весь в них: папа давным-давно сказал, что скоро этот парень выбьет на теле воровские знаки, чтобы в тюрьме чувствовать себя своим. Надо же, не выбил. Может, под одеждой?

Я смотрю на его свободную черную рубашку, небрежно расстегнутую на пару верхних пуговиц. В вороте виднеются густые темные волоски. Резко опускаю глаза.

– Типа того. Он… этот человек теперь меня преследует. Мне нужно спрятаться, пока все не устаканится.

– Интересно.

– Вы зря взяли меня в заложницы, я самая невезучая на свете. – Кофе уже остыл, и я осушаю чашку в три больших глотка, отчего голова немного кружится. – А невезение заразно. Но прошу вас, если решите меня сдать, предупредите, пожалуйста. Последние две недели я живу в сильном страхе.

Закрываю глаза и вспоминаю тот жуткий ужас, когда меня вызвали прямо с лекции. Как я шла в сторону департамента безопасности. Как уговорила охранника отпустить в туалет на одну минуту. В кабинке дрожащими руками обшарила карманы, сумку, промяла швы ее подкладки. Нашла один свежий, распорола ногтями, а там – пакет с таблетками. Я его туда не прятала. Никогда в жизни я не имела дел с наркотиками. Подбросили, и очень ловко, я с ним с самого утра ходила. Смыла пакет в унитаз. На допросе я не рыдала только из-за адреналина, который кипел в венах, когда мою сумку вытряхнули. Они знали, что ищут. Они… не нашли. И меня отпустили. Вечером я была на юге.

– Выкупить тебя стоит сейчас дорого, не волнуйся, – успокаивает Алтай.

Улыбаюсь и качаю головой. Он по-прежнему не сводит с меня взгляда.

– Не трясись. Я попрошу кого-нибудь приглядеть за домом Филата. Если тебя будут искать, то в первую очередь там. Напиши мне фио этого парня. – Он протягивает мобильник с открытым блокнотом.

– Я могу помогать вам в отеле, делать любую работу. Клянусь, я не совершила ничего ужасного. Ничего из того, что про меня говорят. Папа обещал помочь, но потом этот праздник дурацкий, не к месту, на котором он пытался продемонстрировать меня мэру.

– Зачем? Григорию сосватать, что ли? – веселится Алтай.

Боже, как он догадался? На миг закатываю глаза. До чего нелепая ситуация!

– Они должны были обо мне позаботиться, пока папа достает для вас деньги.

– Не трясись, – повторяет он. – Имя напиши. Я не сделаю хуже.

Я не трогаю мобильник, потому что уверена: Алтай меня сдаст. Он мне не друг, не брат, не любовник. Я – обуза. Временный залог. Папа может не вернуть деньги, и тогда Алтай точно будет знать, как отомстить. Вообще не надо было ему ничего рассказывать. Если бы не тупой поступок ночью, я бы молчала.

Слезы жгут глаза. Я не хочу в тюрьму. Я боюсь, блин, до смерти.

– Я все, что нужно, буду делать в отеле, – цежу сквозь зубы.

– Хорошо, ты в своем праве не говорить. Я попрошу Марата сделать так, чтобы твое имя нигде не фигурировало.

– Спасибо.

Я быстро подхожу к Кире, треплю ее по затылку, морде. Собака заглядывает в лицо, виляет хвостом. Мобильник Алтая снова вибрирует.

– Пожалуйста. А поплавать все же приходи.

Он поднимается и уходит в дом, оставляя меня в смешанных чувствах.

Собиралась я в спешке и понятия не имею, брала ли с собой купальник.