Текст книги "Красавица-чудовище"

Глава 4

Родя не хотел просыпаться. Поэтому лежал с закрытыми глазами, цепляясь за ускользающую дрему. Но как он ни старался погрузиться в мир, в котором его Леда оживала, не получилось. Зло стукнув кулаком по подушке, Родион разлепил веки.

Тут его ждало еще одно разочарование – погода испортилась. Через тонкие шторы он видел хмурое небо, затянутое облаками. Серый утренний свет обволакивал Леду, как болотный туман. Казалось, ее затягивает в топь, и становилось страшно. Вскочив с кровати, Родя задернул портьеры, купленные специально для ТАКИХ дней. Другие отгораживались ими от солнца, а он от хмари.

В комнате тут же стало темно. Родя включил торшер. Старый, еще прабабушкин. Дед велел выкинуть, так как абажур прорвался в некоторых местах, а ножка облезла. Но Родя не отнес его на помойку, а отреставрировал. Нет, даже не так. Он дал ему новую жизнь! Сделал из дряхлого старика гламурного паренька. Ножку покрыл блестящим лаком и украсил цепочками, абажур связал из серебристых ниток, а кисти сделал из бусинок под хрусталь. Когда торшер включали, он сверкал, отбрасывая блики на стены комнаты, на потолок, на пол… И на Леду. Именно для нее он преобразил старый торшер. В пасмурные дни, закрывая шторы, Родя включал его, затем музыку диско, наряжал Леду во что-то яркое и экстравагантное, и они танцевали, танцевали, танцевали…

Вот только сегодня придется обойтись без танцев. К десяти Родя ждал посетителя. А сейчас было уже без четверти девять.

– Но я все же наряжу тебя, моя дорогая, – обратился к Леде Родион. – Не можешь же ты предстать перед посторонним обнаженной.

Он бросился к шкафу и распахнул его. На вешалках только женская одежда – свою он держал в другом месте. Тут были и домашние халаты, и игривые сарафаны, и сексуальные шортики с топами, и роскошные вечерние платья. Все эти вещи он создал для Леды. А то, что он шил для других, просто висело на передвижном кронштейне.

– Если бы мы были одни, я надел бы на тебя это! – Родион снял вешалку с коротким платьем в стиле тридцатых годов двадцатого века. – И мы бы слушали джаз. Да, знаю, милая. Ты любишь диско, но в прошлый раз ты так увлеклась танцами, что чуть не расшиблась…

На самом деле увлекся он. Так погрузился в свои мечты, что забыл, кто в его руках. Раскрутив Леду, он ждал, что она сама остановится, впечатав ножки в пол, а она упала. С грохотом, как и подобает манекену.

– А что, если это? – игриво спросил Родя, дернув за подол атласного халата-мини, отороченного лебяжьим пухом. – Но нет. Слишком сексуально. Надо что-то сдержанное, но прекрасное.

Тут ему на глаза попалось черное платье с синим кантом. Длинное, узкое, с широкими рукавами и треугольным вырезом на спине. Родя давно не доставал его.

– Вот что идеально подойдет тебе сегодня! – торжественно изрек он. – А чтоб немного облегчить образ, сделать наряд менее торжественным, голову украсим сине-голубым платком, завязанным чалмой.

Нарядив Леду, Родя стал приводить в порядок себя. Умылся, причесался, облачился в домашний «скафандр». Так дед называл его комбинезон с капюшоном. Очень красивый, серебристый, с вставками из кожи, и, что немаловажно, удобный.

– Ты в нем на робота Вертера похож, – ворчал дед.

Родя усмехался. Пожалуй, старик был в чем-то прав. Робот из фильма «Гостья из будущего» тоже носил серебристый комбинезон и белые удлиненные волосы.

Часы показывали десять. Родион с минуты на минуту ждал визитера. Но пока тот не появился, занялся чаем. И сам попьет, и угостит товарища полицейского…

Или господина? Он не знал, как обращаться к представителям органов внутренних дел. Никогда с ними не общался.

В дверь позвонили. Родя открыл.

– Доброе утро, – поприветствовал его визитер. – Майор Карели. Иван Федорович. – И сверкнул удостоверением.

– Здравствуйте, проходите.

Родя посторонился. Майора он уже видел на похоронах Красотули. Но и подумать не мог, что тот из полиции, уж очень у Карели был добродушный вид. Родион решил, что он какой-то дальний родственник Олеси из провинции. Выглядел полцейский простовато. Хотя сейчас, когда они оказались лицом к лицу, стало понятно, что Карели не простак – взгляд цепкий, проницательный. И, между прочим, не очень-то добродушный.

– Чаю? – предложил Родя. – Я заварил свежий.

– Не откажусь.

– Тогда пойдемте на кухню…

Майор зашагал вслед за хозяином квартиры, но остановился на полпути. Увидел Леду!

– Какая красота, – цокнул языком Карели. – Ваше?

– Э? Манекен?

– Работа. Платье шикарное.

– А… Да, это моя работа.

– Вы талант.

– Спасибо, – польщенно пробормотал Родя. Комплименты он, как любой творец, любил.

– И наряд для погребения на меня произвел впечатление.

– Вообще-то задумывался он как свадебное платье. Спешно пришлось переделывать. – Он вспомнил, как намучился с вышивкой воротника-стойки, ведь в первоначальном варианте ни ее, ни воротника не было. Олеся хотела декольте. Да еще венок пришлось вязать, чтоб закрыть рану на лбу. – Но я оставил некоторые элементы, потому что, как я знаю, многих молодых девушек хоронят в свадебных платьях.

– Да, но только если они невесты.

– Так Олеся и была…

– Серьезно? Она собиралась замуж?

– Да. Иначе зачем бы мне шить для нее платье?

Тем временем они прошли в кухню. Карели сел, Родя остался стоять. На столе уже были чашки, чайник и вазочка с вареньем.

– Надеюсь, вы любите китайку в сиропе? – спросил Родион.

– Обожаю.

– Я тоже! И чтоб непременно с хвостиками.

– В них вся прелесть. Но я не думал, что кто-то еще варит подобное, кроме деревенских бабушек.

– Городские дедушки.

Родя разлил чай. Достал из холодильника масло, а из хлебницы нарезной батон. Варенье из китайки нужно есть с бутербродами.

– Угощайтесь.

Карели не стал ломаться. Взял кусок батона, намазал его маслом и сверху плюхнул ложку варенья. Родя последовал его примеру. И следующие пять минут они ели, сопровождая трапезу лишь довольным мычанием.

– Большое человеческое вам спасибо, – выдохнул Карели, слопав два бутерброда и выпив чай. – Давно я не получал такого удовольствия от еды.

– Не за что, – улыбнулся Родя. – Ваше спасибо я деду передам. Он очень гордится рецептом и расстраивается, когда его фирменное варенье не съедается. В нашей семье охотник до него только я.

Родион убрал посуду и сел напротив майора, всем видом демонстрируя готовность к диалогу.

– Так вы сказали, что Олеся собиралась замуж? – тут же выпалил первый вопрос Карели.

– Да. Поэтому она заказала мне наряд.

– Когда это произошло?

– Месяц назад. Может, чуть меньше. Минутку… – Он задумался. – До Дня независимости России. Был предпраздничный день.

– Она сообщила вам, кто жених?

– Нет. Мне это и без надобности. Я только спросил, есть ли какие-то пожелания к наряду. Она целиком доверилась моему вкусу.

– Вы давно знакомы?

– Четыре с половиной года. Я работал в крупном модельном агентстве, а она пыталась пробиться в этот мир. Тогда Красотуля была еще не так хороша собой, как в последнее время. И у нее ничего не получалось. Но у нее были деньги, и благодаря им она смогла поучаствовать в нескольких показах. Потом я сменил работу и потерял ее из виду. Встретились вновь где-то месяца четыре назад. Она меня узнала, а вот я ее нет.

– Но она не так уж сильно изменилась вроде бы.

– Нет, очень! И дело не в чертах лица, а в имидже, в подаче себя. Раньше она была милой, скромной девушкой, на которой взгляд не остановится. А тут я увидел перед собой настоящую диву. Сногсшибательную красотку, как говорится, умереть – не встать.

– Она вам в новом образе понравилась?

– Очень.

– Пожалуй, вы единственный человек из тех, кто знал Олесю до всех ее операций и кто оценил ее преображение.

– А что остальные говорят?

– Утратила свою индивидуальность. Стала искусственной.

– Так это и шло ей, понимаете?

– Что именно?

– Искусственность. Как Майклу Джексону, к примеру.

– Да он себя изуродовал!

– Мне так не кажется.

Карели смотрел на Родю с недоверием. Но тот говорил, как думал. Ему и Людмила Гурченко начала нравиться только после всех пластик. Идеальное лицо, похожее на маску, прекраснее пусть и милой, но далекой от совершенства мордашки.

– После того как вы снова встретились, как развивалось ваше общение? – продолжил беседу Карели.

– Я предложил Олесе сотрудничество. Мне как раз нужна была девушка ее типа для демонстрации своих творений.

– У вас был показ?

– Если бы он, моделей потребовалось бы много. У меня не очень пока получается пробиться. Но я стараюсь. Хватаюсь за любые возможности заявить о себе. Поэтому решил принять участие в одном телешоу для начинающих дизайнеров. Всем желающим попасть в него нужно было представить на суд кастинг-директоров два туалета, вечерний и повседневный. Я сшил их, Красотуля продемонстрировала. Но меня, увы, отсеяли.

– Ваши отношения можно было назвать дружескими?

– Нет.

– Приятельскими?

– Деловыми. Но мы хорошо друг к другу относились. Во время примерок болтали о том о сем.

– Она хоть что-то о женихе своем рассказывала?

– Дайте подумать… – Родя забарабанил пальцами по столу. Он выстукивал ритм арии «Сердце красавицы». – Он уже был женат. Как я понял, первый брак был длительный. То есть жених возрастной. Он невысок ростом…

– Извините, что перебиваю. Но про рост вам Олеся сказала? Или это ваши выводы? Как и насчет возраста?

– Мои. Она не хотела надевать туфли на каблуке, которые обожает, значит, жених не великан… – Родя хлопнул по столу ладонью. – И они знакомы не первый год. Но встречаться, как говорится, по-взрослому стали не так давно.

– А это как вы узнали?

– Красотуля купила у меня галстук. Вообще он создавался как женский (я шью только для дам), но мог подойти и к мужскому костюму, если костюм легкий и светлый. Я спросил, для кого она приобретает, сказала, для жениха. И добавила, что подарит галстук на годовщину их знакомства. И это первый презент по случаю даты, потому что по-настоящему знакомыми они стали недавно.

– Как думаете, этот мужчина был на похоронах?

– Вы знаете, я думал об этом. И вглядывался в лица мужчин. Особенно тех, кто невысок и немолод. Но таких было всего трое, и, на мой взгляд, ни один не тянул на жениха такой красавицы, как Олеся.

– Родион, она вам нравилась?

– Да. Я же вам говорил, что мы относились друг к другу с симпатией.

– Я не о том. Как девушка Красотуля вас привлекала? Или вы… не по этой части?

– Я не гей, если вы намекаете на это. Но к Олесе никаких романтических чувств не испытывал. У меня есть любимая женщина.

– Что ж… Спасибо вам за информацию. И, конечно же, за варенье. – Карели встал. – Если вспомните вдруг еще что-то, пусть на первый взгляд мелочь, позвоните. – Он положил на стол визитку.

– Хорошо.

– До свидания.

Карели двинулся к двери, но Родя остановил его:

– Постойте! Я хотел спросить… Олесе ведь делали вскрытие?

– Конечно.

– Она не была в положении?

– Ммм… Нет. А что, должна была?

– Просто на второй примерке, это было две недели назад, она просила не утягивать сильно талию на платье. Я подумал, может, она ребенка ждет.

– Я уточню у судмедэксперта. До свидания.

– Всего хорошего, – попрощался Родя.

Глава 5

Она плакала, стоя перед зеркалом. Крем нанесен, челка уложена: вытянута, зафиксирована лаком, глаза подведены и даже губы накрашены не блеском – помадой. Ярко-красной, матовой.

Лицо на обложку. Красивое…

Так почему же Виола не может смотреть на него без слез?

Подводка потекла. Под глазами расплылись темные круги. Виола, сдернув с крючка полотенце, утерлась.

– Ты чудище! – сказала она своему отражению. – Была им и остаешься!

Полотенце полетело в зеркало. Слезы брызнули из глаз, как у трагического циркового клоуна.

Виола включила воду и стала умываться. Макияж все равно испорчен.

Когда она закончила, и от прически ничего не осталось. Челка намокла и повисла сосульками.

Из комнаты доносился так раздражающий Матвея позывной мобильного. Виола покинула ванную, чтобы ответить на звонок.

– Алло, – бросила она в трубку.

– Привет, – послышалось оттуда. – Ты спишь, что ли?

– Нет.

– А что голос хриплый? Простыла?

– Со мной все в порядке. Ты что хотела, Оля?

Звонила сестра!

– Ты была у Коки на именинах? – Кокой она называла тетку Римму. Та была крестной Оли.

– Да.

– И как?

– Нормально. А что?

– Гостей много было? Что ей подарили? Чем угощала?

– Оль, зачем тебе вся эта информация?

– Интересно.

– Тогда пришла бы сама и…

– Ты же знаешь, я не могу! – вспылила сестра. – Мы в контрах.

– Не пора помириться?

– Она первого шага не делает, мы тоже не будем.

И бросила трубку!

У сестер-погодок были странные отношения. Когда-то, в раннем детстве, они друг друга обожали. Засыпали, сцепив ручонки (их кроватки стояли рядом), ели из одной тарелки, игрушки имели общие. Поскольку друзей у Веры не было, Оля была для нее самым близким человеком. Она и двоюродный брат Ромка. Но он мальчик. У него были свои интересы – футбол, гонки на самокатах, стрельба из рогатки. Он играл в войнушку, они – в больничку, дочки-матери и магазин. Он мечтал о радиоуправляемом вертолете и полетах на Луну, они о домике Барби и принце, который встретится, когда они вырастут…

Да, Вера тоже мечтала о принце. Пусть и про себя. Оля же вслух. Она имела на это право, потому что была красавицей.

Красавица и чудовище. Дети одних и тех же родителей.

Отношения сестер изменились, когда они вступили в пору девичества. У Оли появились ухажеры. И Вера стала ей мешать. Она хотела играть с сестрой, болтать, мечтать, делать все то же, что и раньше. Она не хотела взрослеть. Или не могла? У Оли же началась совсем иная жизнь, с флиртом, первыми поцелуями, страстями. Она уже не мечтала о домике для Барби, «принцы» завладели всем ее воображением. Их было много, все разные. Начиная от солиста «Иванушек», заканчивая соседским мальчишкой, таскающим для Оли с прилавков шоколадки «Сникерс». Все время она стала проводить с девочками, похожими на нее. С ними гуляла, сплетничала, хохотала и делилась мечтами. Если Вера просила взять ее с собой, находила причины, чтобы отказать. Но иногда все же «чудищу» удавалось примкнуть к компании красавиц. И удовольствия от этого не получал никто. Вере было неинтересно с девочками, а им… им за нее стыдно! Особенно Оле. Когда Вера поняла это, она перестала навязывать сестре свое общество.

Они все больше отдалялись друг от друга, пока не стали почти чужими. Оля выскочила замуж в восемнадцать, Вера погрузилась в учебу и работу. У каждой появились свои заботы. Виделись сестры несколько раз в году на семейных торжествах. Много говорили, но все о пустом. И все равно Вера любила Олю. И готова была ради нее на многое. Когда у той начались проблемы с почками, она предложила свою в качестве донорской. К счастью, трансплантации удалось избежать, Оля вылечилась без этого.

Последний раз сестры виделись на мамином дне рождения в начале весны. Оля пришла без мужа, у них что-то разладилось, была сумрачна и немного агрессивна. Пила наравне с мужчинами, вступала во все споры, а когда начались танцы, чуть не взобралась на стол и не сплясала канкан. Вера увела сестру в ванную, насильно умыла ледяной водой. После этого Оля стала поспокойнее. Устало привалившись к стиральной машинке, закурила и проговорила печально:

– Моему браку конец.

– Может, все еще наладится?

– Он меня не любит больше.

– А ты его?

– И я… Он изменяет мне. Систематически. Как можно сохранить чувство к предателю?

– Тогда ни к чему расстраиваться из-за того, что браку конец.

– Да неужели? – хмыкнула Оля. В голосе снова зазвучали нотки раздражения. – Может, мне радоваться? Семья рушится. Я остаюсь одна с ребенком на руках. Без денег…

– Ты же работаешь.

– Сколько я получаю? Муж нас содержит.

– Значит, нужно найти новую работу… Или мужа, – попыталась пошутить Виола.

– Да кому я нужна? Толстая старая баба без образования!

– Тебе еще тридцати не исполнилось, Оля, какая ты старая?

– То есть то, что я толстая, ты не оспариваешь?

– Ты полновата, – мягко возразила Виола. – Но это можно исправить. Диета, занятия спортом. Тебе нужно сбросить кило пятнадцать, это не так уж много. Да и учиться никогда не поздно. Окончи колледж. Будет диплом, и работу найти легче.

Оля посмотрела на нее с ненавистью!

Или Виоле только так показалось?

– Как у тебя все просто, – процедила она.

– У меня все сложно, и ты это знаешь, – отпарировала Виола, сохраняя спокойствие.

И Оля устыдилась. Вспомнила, что в их сестринском тандеме счастливчик именно она.

– Завидую я тебе, Верка! – выдавила из себя она, затушив сигарету о бортик ванны. – Радуйся, дождалась ты этого.

– Чего-чего, а этого я не ждала, так что радоваться нечему.

– Да брось ты! Всю жизнь, наверное, завидовала мне, – отмахнулась сестра. – И нечего тут стыдиться. На твоем месте каждый человек испытывал бы подобное.

Отрицать это Виола не стала. Все равно ничего не докажет. Она молча покинула ванную, а вскоре и родительский дом. Ей было горько от того, что ее не понимают самые близкие ей люди.

…Виола прошла в кухню и вынула из остывшего чая пакетик. Отжав, приложила сначала к одному глазу, затем к другому. После этого еще лед достала из морозилки и поводила кубиком по векам и подглазьям. Хорошо, что она недолго плакала, и эти экспресс-меры помогут привести лицо в нормальное состояние. Последствия длительных рыданий устранялись только салонными охлаждающими масками.

Вновь зазвонил телефон. Номер определился незнакомый.

Снова полиция?

– Алло.

– Привет, – услышала она мужской голос. – Узнала?

Нет, она не узнала. Зато поняла, что беспокоят ее не следователи, ведущие дело Красотули.

– Извините, нет.

– Это Вадик.

Хотелось переспросить, задать утоняющий вопрос: «Тот самый, который меня замуж звал?» – но Виола решила промолчать. Потому что если «тот самый», она его обидит.

– Здравствуй, Вадик. Как ты?

– По-разному, Вера.

Точно «тот самый»!

– Меня зовут Виолой.

– Да, я помню. Не привыкну никак к твоему новому имени.

– А где ты взял мой номер?

– Ты только не ругайся на Матвея, он не виноват.

– То есть он тебе его дал?

– Нет. Я без спросу залез в его телефон.

– Что ты хотел, Вадик?

– Пригласить тебя на ужин сегодня.

– Боюсь, я не смогу. У меня уже есть планы.

– Завтра?

– Тоже нет.

– Хорошо, скажи, когда ты свободна.

Для тебя никогда, хотелось сказать ей. Но Виола смолчала. Она чувствовала себя виноватой перед Вадиком, поэтому щадила его.

– Давай договоримся так: я сохраню твой номер, и как только у меня будет свободный вечер, я тебе позвоню.

– Ты ведь не позвонишь.

– Почему же? – бодро воскликнула Виола.

– Вер, пожалуйста, удели мне немного времени. Я очень хочу поговорить с тобой. Давай пообедаем, если у тебя вечер занят.

– Хорошо, – сдалась она. – Только одно условие – ты будешь обращаться ко мне как к Виоле.

– Как скажешь, – в голосе неподдельная радость. – Куда бы ты хотела пойти?

– У меня немного времени, поэтому в какое-нибудь скромное кафе с бизнес-ланчем. Можно сетевое.

– Нет, так не пойдет. Давай я приглашу тебя в приличный ресторан? Слышал тут про один, «Невесомость» называется.

Только не туда! Это место их с Матвеем.

– Или в «Генацвале»?

– А он не закрылся? – В этот ресторан грузинской кухни они ходили, когда встречались. В «Генацвале» подавался лучший, на взгляд Виолы, шашлык – нежирный, хорошо прожаренный, с соусом «ткемали» и разными травками.

– Работает до сих пор! И скажу больше, шашлычник в нем не сменился.

– Тогда идем туда.

– В два?

– Хорошо.

– Тогда до встречи.

– Пока.

Закончив разговор с Вадиком, Виола тут же набрала номер Матвея.

– Я, кажется, знаю, почему ты мне звонишь в такую рань, – проворчал он в трубку.

– Вообще-то уже десять.

– У меня была бессонная ночь, беспокойное утро, поэтому я пытаюсь поспать.

– А как же работа?

– Отпросился на полдня. Тебе Вадик звонил?

– Да. Что ему надо от меня?

– А что сказал?

– Звал на ужин, согласилась на обед, и то скрепя сердце.

– Не знаю, по-мужски я сейчас поступлю или нет, но все же предупрежу тебя… В Вадике вновь всколыхнулись чувства к тебе, и он хочет начать все сначала.

– Только не это, – простонала Виола. – Может, позвонить ему, отменить обед?

– Он не отстанет, сеструха.

– И что же мне делать?

– Это ты сама решай. Я тебе не советчик.

– Он мазохист, что ли? Хочет быть отвергнутым еще раз?

– Он надеется, что ты изменила мнение на его счет.

– С чего бы?

– Ты до сих пор незамужняя.

– Ага. Ход его мыслей мне ясен: думала принца встретить, но так как никто из принцев на нее не позарился, а годы летят, схватится за любого кандидата…

– Стоп-стоп, все не так!

– А как?

– Ты стала взрослее и мудрее, что позволило тебе оценить его по достоинству. – Матвей со смаком зевнул. Тут же извинился. – Вадик искренне любил тебя. И сейчас, как я думаю, не перестал. Поэтому на твоем месте я бы не браковал его с формулировкой «некрасивый». Ты взрослая женщина. И разумная. Пора уже начать обращать внимание на другие вещи.

– Я не испытывала к Вадику ничего, кроме чувства благодарности. Поэтому и не стала связывать с ним свою жизнь, – отпарировала Виола. – Я готова умереть старой девой, но выходить замуж без любви – нет.

– А ты вообще способна на нее? Только не подумай, что я хочу обидеть… Просто никогда не слышал, чтоб ты применяла слово «люблю» к мужчине. В лучшем случае «обожаю».

– Да, я способна, – сухо проговорила она. – Ладно, спи! А я подумаю, как себя вести с Вадиком и что ему говорить. Пока!

Глаза вновь защипало. Да что с ней такое сегодня?

Виола решительно прошла к холодильнику и достала из него настойку валерианы. Надо успокоиться! Иначе полдня проплачет и пойдет на встречу с Вадиком с опухшим лицом. Его, естественно, этим не напугаешь, он знал Веру и любил ее в образе чудища, но Виоле хотелось выглядеть хорошо.

Выпив валерианки, она отправилась в комнату и села за компьютер. Немного поработала. Но на деле сосредоточиться не получалось, потому что мысли постоянно уносились не в том направлении.

Матвей спросил, способна ли она на любовь… Какая ирония!

Виола щелкнула мышкой по иконке с изображением фотоаппарата. Открылось несколько папок. Во всех, кроме одной, десятки и даже сотни снимков. Сама Виола не любила фотографироваться, но родственников, друзей, пейзажи, архитектуру далеких городов, в которые попадала, запечатлевала с удовольствием. Поэтому кадров накопилось много. Она распихала их по разным папкам – «родственники», «друзья», «пейзажи», «архитектура» – и только одну фотографию поместила в отдельную. На ней она с Матвеем сидят за столиком семейного кафе, улыбаются и машут. Их снял Вадик на свой мобильный телефон. Аппараты в те времена были оснащены очень слабыми камерами, и снимок получился размытым. Но Виола все равно хранила его как память о том дне, когда она познакомилась с Матвеем…

С мужчиной, пробудившим в ней способность любить!

Он ей сразу понравился. В первую очередь своими габаритами. Вадик невысокий, тщедушный, на его фоне Вера самой себе Хагридом кажется. А рядом с таким, как Матвей, она бы ощущала себя феей Динь-Динь.

А как он катался на коньках! Просто человек-ракета.

Они уже собирались покидать каток, как Матвей схватил Веру и Вадика под коленки, поднял на руки и прокатил их по кругу под всеобщее улюлюканье. Вот тогда-то она и влюбилась в него! Когда обвила рукой шею Матвея, прижалась к нему и заглянула в смеющиеся серо-зеленые глаза.

Потом они пили горячий шоколад и был этот конфуз с шапкой…

Они расстались, и Вадик поехал с Виолой. Хотел остаться у нее, но она сказалась больной. Выпроводив жениха, она рухнула на кровать, закрыла глаза и представила Матвея. Как ни странно, она помнила каждую черточку его лица. И это при том, что обычно запечатлевается общий образ человека, с которым только познакомилась, без деталей.

Красавцем не назовешь, подвела итог Виола. Но невероятно притягательным – да.

Вадик рядом с таким не просто меркнет… растворяется.

Она не бросила его на следующий же день лишь потому, что тот дружил с Матвеем. А как бы она еще встречалась с ним, если не Вадик?

Потом был разрыв с ним, поездка на Филиппины, операция…

Долгая реабилитация. Смена имиджа и имени.

И долгожданная встреча с Матвеем.

На катке. Виола тогда двадцать раз пожалела, что выбрала именно это место. У нее и так ноги подкашивались от волнения, а тут еще под ними скользкий лед…

Она тогда не столько каталась, сколько падала. Устав ее поднимать, Матвей, как и в первый раз, схватил Виолу на руки и покатал, точно ребенка, а потом увел с катка. Они опять сидели в семейном ресторанчике, пили горячий шоколад, болтали, смеялись. Им не мешал Вадик, и Виола не пугала маленьких детей своим видом. В общем, все было фантастически…

До того момента, пока к ним не присоединилась девушка Матвея. Виоле уже приходилось знакомиться с его пассиями. Но тогда у нее был Вадик. И они устраивали двойные свидания. А теперь она одна…

Третья лишняя!

Виола пробыла в этой роли пятнадцать минут, после чего распрощалась с голубками и уехала домой…

Плакать.

С той барышней Матвей встречался пару месяцев, но, едва расставшись с ней, нашел другую. Он никогда не был один. Всегда рядом кто-то крутился. То одна девушка, то сразу несколько. Постоянной спутницей его жизни была только Виола…

Его сеструха! Увы, она позволила Матвею воспринять себя именно так.

И теперь уже этого не исправить.