Текст книги "Кукла затворника"

– Все, молодые люди, мне пора, – сказал старик. – До машины меня можете не провожать, сам дойду. У меня другая просьба: если найдется Плохая кукла, дайте знать старику.

Глава 2

Захлопнув за собой дверь, Люда яростно швырнула снятую с себя кофту. Не аккуратно повесила, как обычно, а кинула на пол. Со злости! И злилась она на себя. Никогда она мушкетеров не оставляла у себя ночевать, а вчера дала слабину. Саша привез вино и фрукты. Он всегда так делал. Только сам выпивал символические полбокала, чтобы спокойно сесть за руль. Вчера же они поменялись местами. Люда уже не могла смотреть на спиртное, пусть и легкое, и Александр уговорил почти всю бутылку. Потом был прощальный секс, после которого оба уснули. В три часа ночи Люда попыталась растолкать мушкетера, чтобы выпроводить, но тот сонно твердил: «Я не могу за руль, я еще пьяный…»

Люде бы настоять на своем. Не можешь сесть за руль, вызывай такси. Ишь, разлегся, как у себя дома… У невесты пусть так устраивается… Но она хотела оставить о себе приятное впечатление, поэтому стерву не включила, ушла в соседнюю комнату и легла там. В восемь вскочила, пошла будить. Но Саше хотелось еще одного прощального секса, на который Люда не была настроена. Она готова была потерпеть общество мушкетера (уже отставного) еще минут двадцать пять. Пусть примет душ, выпьет кофе, она сварит его, пока он моется, и валит. Но не тут-то было. Александр, как истинный представитель знака Рыбы, долго плескался, потом снова улегся в кровать, потому что после ванны надо обсохнуть, а кофе к тому времени остыл, пришлось готовить свежий. Помня о том, что нужно остаться приятным воспоминанием, Люда сдерживала раздражение и всего лишь поторапливала гостя. В девять ее терпение иссякло, и она попросила его уйти.

– Ты меня гонишь? – обиделся тот. Он включил телевизор, и на одном из каналов показывали его любимый фильм «Собачье сердце».

– У меня в десять встреча, – солгала она. – К ней нужно подготовиться.

– Так готовься. Я разве мешаю?

– Я не могу при тебе сходить в туалет по большому, так что да.

И тут Люда не солгала. Ей на самом деле было неловко справлять нужду, когда в доме посторонний.

– Ладно, ухожу, – проворчал он и встал с кровати.

Собрался Саша быстро и ушел, даже не чмокнув ее в щеку. Но забыл ключи. Пришлось Люде натягивать спортивный костюм и бросаться за ним вдогонку. Настигла уже при выходе…

А на входе стоял Василий.

– Черт, черт, черт! – выругалась Люда. И пнула влажное полотенце, которым утирался Саша и оставил его валяться на полу.

Теперь Барановский думает, что у нее есть парень. А она хотела предстать перед ним абсолютно свободной женщиной. Каковой, собственно, она и являлась. Но мужчины любят ставить клейма на представительниц слабого пола. Те же мушкетеры… Если бы кто-то из них узнал, что он не единственный, не в лицо, но про себя назвал бы Люду слабой на передок бабенкой. Мужик, имеющий несколько пассий, мачо, донжуан, плейбой, а женщина – шалава.

…В дверь постучали. Люда встрепенулась. Василий? Пусть это будет он!

Скажу, что Саша – мой брат. Ушел от жены, и ему негде было переночевать.

Люда бросилась открывать. Но перед собой увидела не старшего опера, а соседку.

– Привет, Ирусик.

– Здравствуй. Как у тебя кофе вкусно пахнет.

– Хочешь?

– Да. Но я отказалась от кофе много лет назад из-за повышенного давления. Посижу пять минут, понюхаю. Можно?

Люда пригласила соседку в квартиру. Она предположила, что та хочет расспросить, как прошел прощальный секс. А заодно сообщить, что полиция вновь явилась в квартиру Иванова. Но все оказалось серьезнее:

– Ты веришь в призраков? – спросила Ирусик. Она прошла в кухню, где сильнее пахло кофе, уселась на стул.

– Скорее нет, чем да. А что?

– Пашин дух остался в квартире. Я всю ночь не спала, слышала его. Сама знаешь, стены у нас довольно тонкие…

– Он завывал и гремел цепями, как Кентервильское привидение?

– Ходил, вздыхал, что-то бормотал.

– Так, может, это не дух был в квартире? А кто-то в нее проник?

– Я подумала об этом. Поэтому встала, вышла из квартиры, подошла к двери Иванова… Она по-прежнему опечатана. Лента не надорвана.

Ирусик была по-настоящему обеспокоена. Она не накрасилась, не взбила волосы, не обрядилась в лосины и мини. Вышла из дома в халате, пусть и ярком, игривом, но других вещей у нее просто не было, а маску для сна использовала вместо ободка.

– Там полиция сейчас, – сказала соседке Люда. – Зайди, расскажи. Вдруг все же кто-то проник?

– Не хочу, чтоб меня считали чокнутой старухой.

– А тебе разве не все равно?

Ирусик тяжело посмотрела на Люду. Без макияжа, невыспавшаяся, она выглядела плохо. На все свои семьдесят. А набрякшие мешки под глазами прибавляли еще пару-тройку лет.

– Ты тоже считаешь меня чокнутой старухой? – спросила она.

– Нет, я не это имела в виду! Ты плюешь на мнение окружающих, и это здорово…

Соседка не дослушала. Отмахнувшись от Люды, встала и ушла. Все старики капризны. Ирусик в том числе. Мало ощущать себя на четырнадцать, от жизненного опыта и возрастных изменений не убежишь.

– День еще не начался, а я уже дважды налажала, – тяжко вздохнула Люда.

После чего отправилась-таки в уборную.

Глава 3

Наташа спала так плохо, что не отдохнула, а скорее намучилась. Встала разбитой. Глянув в зеркало, ужаснулась. За ночь отекла так, что физиономия похожа на пельмень с глазами. Да и их не особо видно. Так… Точки какие-то.

Она знала, что нельзя жрать консервированные огурцы банками. Потому что потом захочется пить. А жидкость, попавшая в ее организм вечером, да после соленого, не выйдет, а распределится по телу. Пострадает не только лицо, но и руки, и ноги. Но у нее тонкие кисти, и это не страшно. А ступни всегда можно втиснуть в удобные кроссовки. Лицо же никуда не денешь. Не на Ближнем Востоке живем, паранджу не носим.

Поохав, Наташа пошла к холодильнику, открыла морозилку и достала из нее лед. Он хоть как-то снимет отек. Ссыпав кусочки в большую салатницу и добавив туда минеральной воды, она окунула лицо в «прорубь». В каком-то фильме голливудском подсмотрела. В нем красотки после бессонных ночей с бесконечными возлияниями ныряли в тазы со льдом и минералкой.

Сделав три захода по двадцать секунд, Наташа нанесла на кожу крем. Если и он не поможет, то все… Придется никаб заказывать. Только как в нем по Москве ходить? Даже с российским паспортом.

Завтра Наташе на работу. Двенадцать часов сидеть за кассой супермаркета. Устроилась она туда в прошлом месяце. Уже получила первую зарплату. Пока скромную. Но обещали двойное увеличение по истечении испытательного срока. И карьерный рост в перспективе маячил. Наташе новая работа не нравилась. Нервная и утомительная. Но с прежней пришлось уйти из-за конфликта с новой начальницей. Невзлюбила та ее, и всё. За что, никто не понял. Предложили уйти по собственному с сохранением месячного оклада и компенсацией за неотгулянные отпуска. Получилась приличная денежная куча, и Наташа могла спокойно провести лето, не думая о хлебе насущном. Но без дела сидеть она не привыкла. Поэтому уже через две недели новое место нашла. Может, и зря. Нужно давать себе передых.

Когда крем впитался, Наташа решилась снова взглянуть на себя. Лицо стало выглядеть лучше. В ее довольно молодом возрасте отеки спадали быстро, но что ее ждет дальше? Физиономия станет по утрам походить не на пельмень, а на хинкали? Интересно, если похудеть, что-то изменится? И она в очередной раз дала себе задание сесть на диету с понедельника. При здоровом питании и соленое нельзя, что тоже пойдет ей на пользу.

Поскольку на диету только с понедельника, то сегодня можно себя побаловать. Наташа замесила тесто для блинчиков. Пока сковорода грелась, сходила за своим ноутбуком. А все для чего? Чтобы найти в соцсетях Василия Барановского.

Стряпая блины, Наташа рыскала по сайтам. Но увы… Ни одного профиля не нашла. Скорее всего, он был, но фейковый. Не может современный человек обходиться без страницы в интернете.

Когда на тарелке выросла гора блинов, а миска с тестом опустела, Наташа уселась завтракать. Она заварила себе чаю. Достала сметанку и сливовое варенье. Намазывала блин и тем, и другим, отправляла в рот. Специально пекла тонкие, чтобы на один зуб. Прожевав вкуснятину, запивала ее чаем.

В итоге слопала семь штук. Много для человека, желающего похудеть. А для того, кто собирается вскоре ограничивать себя во всем, нормально. Она собиралась себя еще малиной побаловать, открыла холодильник, чтобы достать ее, и тут зазвонил телефон. Она глянула на экран и чуть от радости не подпрыгнула. Василий Барановский!

Схватив мобильный, Наташа выдохнула:

– Слушаю.

– Здравствуйте, Наталья. Это Барановский.

Даже если б она не записала его номер, все равно узнала бы по голосу.

– Доброе утро, Василий.

– Не могли бы подъехать в отдел?

– Когда?

– Сегодня. И желательно побыстрее.

– Могу, но… Я только встала, и мне нужно собраться.

– Я все понимаю. Вам на сборы сколько нужно времени?

– Час. Плюс дорога.

– Через час я за вами приеду. Пойдет?

– Пойдет.

– Отлично. До встречи. – И отсоединился.

Наташа, тут же забыв о малине, бросилась в ванную. Пока стояла под душем, ругала себя за блины. Набила брюхо, и его теперь не втянешь. Хорошо, что есть моделирующие трусы. Сполоснувшись, принялась сушить волосы феном. Но они, как назло, ложились не так, как нужно. И подводки пришлось дважды стирать. Руки от волнения подрагивали, поэтому полоса ровной не получилась. Ладно с ресницами проблем не возникло, они были от природы густыми и пушистыми, и нескольких махов хватало на то, чтобы их накрасить.

Когда Наташа покинула ванную, оказалось, что времени осталось меньше половины. А она еще не придумала, что надеть. Понимала, что не на свидание собирается, но все равно хотела выглядеть на все сто. Поскольку день стоял ясный, довольно теплый, решила Наташа надеть льняной сарафан. Он и добротно сшит, и миленький, и хорошо на ней сидит. Если она его дополняла ярким поясом и туфельками, получалось нарядно. Но коричневый кожаный ремень и простые босоножки превращали образ в повседневный. Наташа выбрала второй.

Едва успела одеться (сарафан следовало погладить), как зазвонил телефон. Василий сообщил, что приехал.

– Три минуты, – бросила она и сорвала с себя скучный коричневый пояс, заменив его лимонным. А ноги сунула в изящные белые босоножки на каблучке с игривыми цветочками.

Из подъезда не вышла, выпорхнула. Даже съеденные на завтрак блины этому не помешали.

Василий стоял у машины. Обычной черной «кореянки». Курил.

Она подошла. Потушив сигарету, старший опер приветственно кивнул.

– Еще раз здравствуйте, – ответила ему Наташа. – Появились какие-то дополнительные вопросы ко мне?

– Хочу провести нечто вроде очной ставки.

– Я буду на ней присутствовать?

– Участвовать.

– А кто еще? – с опаской проговорила она.

– Хороший знакомый Павла Иванова, Дмитрий Коцман. – Василий, уже усевшийся за руль, тронул машину. Перед Натальей, кстати, он дверь открыл. Джентльмен. – Он уверяет нас в том, что Каттива Бамбола – плод вашего воображения.

– Кто?

– Плохая кукла. Чахоточная.

– Нет, я видела ее и даже трогала.

– Я вам верю. Мы просмотрели вашу интернет-переписку с Ивановым, и все ваши слова подтвердились. Но Коцман такой скользкий тип, что хочется его если не прищучить, то застать врасплох. – У нее была масса вопросов, но Василий пресек их фразой: – Больше ничего вам сказать не могу. Сами, наверное, понимаете… Тайна следствия.

– Да, да, конечно. – И тут же сменила тему: – Вы мечтали стать полицейским с детства или так получилось?

– Моим кумиром был Глеб Жеглов, так что…

Он широко улыбнулся. Наташа заметила отсутствие одного из верхних коренных зубов, но ее это не смутило. Настоящего мужчину не может испортить такая ерунда.

– Здорово, когда детские мечты сбываются, – бодро проговорила она.

– Да уж, – как-то кисло ответил на это Василий. – А вы кем хотели стать? Принцессой, наверное?

– Почему же?

– Во-первых, все девочки грезят о дворцах и принцах, а во-вторых, вы летали в Венецию, чтобы сходить там на бал.

– Откуда вы знаете об этом? Я не рассказывала.

– А Иванову – да. Напоминаю, мы читали вашу переписку. Так что, я угадал?

– Нет. В детстве я хотела стать альпинисткой. Покорять горные вершины. Но моя боязнь высоты оказалась непреодолимой, и я пошла учиться на бухгалтера.

Они непринужденно болтали всю дорогу. Жаль, быстро добрались. Когда не надо, пробка на пробке, а тут, как назло, дороги свободные.

Когда прибыли, Василий ввел Наталью в кабинет, где уже находились люди. Одного она узнала, второго нет. Друг напротив друга сидели коллега Барановского Слава, очень бледный молодой мужчина с глазами мечтателя. Встреть его Наташа на улице, приняла бы за поэта или философа. Возможно, за ученого-теоретика. Но на полицейского он не походил точно. Через стол от Славы расположился мужчина лет пятидесяти пяти. Очевидно, Дмитрий Коцман. Холеный, с претензией одетый, в накладке. Что волосы частично не свои, было очевидно. Как и то, что запонки его не какой-то ширпотреб, а сделаны из золота и украшены настоящими камнями.

Когда в кабинет вошли Василий с Наташей, Коцман воззрился на них, после чего закатил глаза.

– А я думаю, почему вы меня так долго мурыжите, – проворчал он. – Теперь понял.

– И что же вы поняли? – решил уточнить Слава.

– Вы привели какую-то свидетельницу, которая будет опровергать мои слова.

– Какие именно?

– Откуда же мне знать? Наверное, она видела меня в день убийства возле дома Паши, хотя я вас уверяю, что мы не общались больше недели не только лично, но и по телефону.

– Поссорились?

– Я вас умоляю, – скривил рот Дмитрий. У него были хорошие черты лица, крупные, правильные. Но мимика неприятная. – Мы не друзья, не любовники, не родственники. Из-за чего нам ругаться?

– Из-за Плохой куклы, например.

– Опять вы о ней! Каттива Бамбола – утраченный артефакт.

– А вот гражданка Щипанова… Кстати, Наталья, присаживайтесь, – Добронравов указал на стул. Когда свидетельница угнездилась на нем, продолжил: – Так вот, гражданка Щипанова видела ее собственными глазами. И описала ее в мельчайших деталях. Все совпадают.

– Гражданка Щипанова большой специалист по антикварным куклам? Тогда почему я о ней не слышал?

– Я не эксперт, но кое-что понимаю.

– Кое-что, – фыркнул Коцман. – Как я в еде. Люблю, знаете ли, вкусно покушать. Но мраморную телятину от обычной на вкус не отличу. Или взять хамон. Надеюсь, никому не нужно объяснять, что это?

– Сыровяленый свиной окорок.

– Именно. Так вот я пробовал хамон за сорок евро килограмм и за четыре тысячи, и не почувствовал разницы, пока мне ее не объяснили. Так и с гражданкой Щипановой произошло. Ей показали куклу, сказали, что она венецианская, и ее изготовили для больной чахоткой девушки, после чего вместе с умершей положили в гроб, вот она и поверила в то, что перед ней та самая знаменитая Каттива Бамбола.

– С историей куклы меня познакомили здесь. Уже после того, как Павел погиб. Он показывал ее мне, давал подержать, указывал на разные тонкости работы и отличительные черты, но ни словом не обмолвился о том, что стал обладателем раритета.

– Потому что вы видели какую-то другую куклу, – перешел на повышенный тон Дмитрий. – Похожую! Тоже итальянскую. Возможно, произведенную примерно в то же время.

– Или хорошую подделку под Бамболу? – подал реплику Василий.

– Исключено.

– Почему же? Павел мог найти мастера, способного сотворить чудо и создать точную копию Плохой куклы.

– Это невозможно.

– Вы, как я слышал, отличный реставратор. Разве у вас не получилось бы?

– Нет. Мой отец смог бы воссоздать точную копию. Но не сейчас. А лет двадцать пять назад, когда был относительно молод. Но он никогда бы не сделал этого по этическим соображениям. Мне мои нормы морали позволили бы, но… Я не так талантлив. Однако остальные реставраторы еще хуже меня. Поэтому я настаиваю на том, что барышня видела куклу той эпохи, но не Каттива Бамболу.

Наташа задумалась. Да, она не эксперт. И хорошо разбирающимся в вопросе человеком не могла себя назвать. Иносказательно выражаясь, ей что хамон за сорок евро, что за четыре тысячи – все едино. Но в данном конкретном случае гражданка Щипанова была уверена на все сто. Она видела ТУ САМУЮ Плохую куклу. Она перестала доверять интуиции после того, как съездила в Венецию. Та подсказывала Наташе, что именно там ждет ее счастье. А на балу она надеялась встретить принца. Без титула, конечно. И без огромного состояния. Но красивого, интересного, успешного итальянца, который ее полюбит и сделает своей женой. И что в итоге? Пожилой гондольер вместо принца. Да и тот не пишет, не звонит, хотя контактами обменялись…

Но именно сейчас, сидя в кабинете следственного комитета, Наталья Щипанова верила своей интуиции. Павел представлял ей не просто очередную свою «доченьку», а знаменитую ПЛОХУЮ КУКЛУ.

– У нее была какая-то отличительная особенность? – спросила Наташа у Коцмана.

– Да.

– Какая?

– Вы мне скажите, раз видели куклу.

– На левой ножке, под чулочком, как будто ожог.

Лицо Коцмана изменилось. Оно напряглось. Презрительно кривящиеся губы подобрались. Челюсти плотно сомкнулись. Появился прищур.

– А царапины? – тихо просил Дмитрий.

– Под ожогом? Да, были. Я еще поразилась тому, что кукла вся такая безупречная, а единственный дефект не убран. Это же не сложно, я думаю, как-то его скрыть? Он небольшой. Размером с ноготь.

– Это метка. Оставленная сразу двумя знаменитыми обладателями Бамболы. Дочь Муссолини вырезала на ноге своей куклы свастику, а панк-рокер Глэмм Гарис прижег ее сигаретой.

– О последнем я ничего не знаю…

– Потому что в интернете о нем нет информации. Она…

– Для внутреннего пользования? – закончил за него Василий.

– Можно сказать и так.

– Теперь вы верите в то, что Иванов заполучил настоящую Бамболу?

– Получается, что да. Если бы он где-то нашел мастера, способного подделать Плохую куклу, то не стал бы воспроизводить изъян.

– Почему? – не поняла Наташа.

– О нем знают единицы. И это истинные ценители. Они отличили бы самую лучшую подделку от оригинала. Если не сами, то при помощи экспертизы. И они обязательно бы провели ее, потому что Плохая кукла стоит космически!

– Сколько сотен тысяч долларов, по вашему мнению?

– За триста-пятьсот ее купят сразу. Но это дешево. Если бы я владел ею, то выручил бы в пять-десять раз больше.

– Хотите сказать, что Плохая кукла могла бы приблизиться по стоимости к знаменитому Птицелову?

– Ох уж этот Птицелов, – отмахнулся Коцман. У него были маленькие, почти детские руки. Перстень, украшающий указательный палец левой, был размера шестнадцатого. – Ничего в нем особенного. Механический дурачок из Швейцарии. Каттива Бамбола же настоящая диковина. Она раритет с историей. И если обыграть ее, можно заткнуть за пояс Птицелова.

Он разволновался. Стал подергивать ногой и суетливо поправлять свою накладочку. Если Василий хотел выбить Коцмана из колеи, ему это удалось. Наташа была уверена, он не играет.

– Неужели Пашка ее раздобыл? – Дмитрий говорил с собой – не с кем-то из присутствующих. – Но где? Как? И почему не поделился со мной?

– Вы ему не друг, не любовник и не родственник, – напомнил Слава.

– Да, но именно я рассказал ему о Бамболе. А мне отец. Ему, в свою очередь, дядя Давид. Он тоже увлекался куклами. Работал обувщиком. До революции шил на заказ штиблеты для великосветских пижонов. Слыл лучшим матером Москвы. После – ставил заплатки на изношенные башмаки да подбивал каблуки. Специально не выпячивался, чтобы выжить. Типа Корейко из «Золотого теленка». Имелось у него золотишко и бриллиантики. Не успел вовремя уехать из России и стал ждать лучших времен. Не дождался. Умер во сне, скоропостижно. Его сестра, моя бабка то есть, жила в соседней комнате коммуналки вместе с мужем и сыном (а когда-то вся квартира принадлежала Давиду). Где покойный хранил сокровища, она не знала. До сих пор где-то покоятся. Но маленький Иосиф унаследовал страсть дяди к куклам и его знания. Именно старый обувщик указал на фото малышки Анны-Марии Муссолини с Бамболой, которое сейчас мелькает в интернете. И рассказал предысторию. Сам он обожал игрушки из кожи. Особенно индейцев. Но интересовался всеми.

– Если бы вы завладели Плохой куклой, вы бы ее продали? – спросил Василий.

– Естественно. Я не арабский шейх, чтобы позволять себе такие игрушки.

– А Павел?

Коцман задумался. Потеребил свою пухлую, дрябловатую нижнюю губу.

– Знаете, как я отвечу? Он оставил бы ее на время, но тоже продал бы.

– Наигравшись?

– Налюбовавшись. Павел был увлеченным коллекционером. И в то же время человеком, жаждущим наживы.

– На что ему так были нужны деньги?

– Вы уже задавали мне этот вопрос. И я отвечу, как раньше, не знаю. Мы не обсуждали личные темы.

– Но вы могли бы предположить? Вот вы, к примеру, дорого одеты, у вас отличные украшения. Приехали вы на немецкой машине. А Иванов жил в скромной квартире, передвигался на метро; судя по содержимому холодильника, питался скудно.

– Павел имел дорогое хобби.

– Но он продал трешку в центре, а сам переехал в кошатник, который ему достался в наследство.

– Что вы говорите? Не знал. А кем ему приходилась кошатница?

– Родственной связи между ней и Павлом мы не обнаружили. Остальные проверяются. – И вопросительно глянул на допрашиваемого. Хотел, чтоб тот озвучил, как его и просили, свои предположения. Но тот Василия с Вячеславом не порадовал.

– Я честно ничем вам не могу помочь. А гадать не хочу. Можно мне уже поехать домой? Я устал.

Опера переглянулись. Василий кивнул, и Слава Коцмана отпустил.

– Надеюсь, я вам помогла? – спросила Наташа, едва за ним закрылась дверь.

– В любом случае спасибо вам огромное, – ответил ей Василий.

– Но вы ему поверили? Мне кажется, Дмитрий был убедителен.

– Мошенники очень хорошие артисты.

– Мы больше не смеем вас задерживать, – сказал ей Добронравов. – Еще раз спасибо. До свидания.

И указал глазами на дверь. Наташа покосилась на Василия. Он сидел, уткнувшись в телефон.

Все, интерес к ней потерян! А она-то, дура, размечталась… Еще и босоножки с цветами напялила. И в них теперь ковылять до метро, стоять в вагоне, потому что на этом участке толкучка, и снова ковылять.

Сухо попрощавшись, Наташа покинула кабинет. Дверью хлопать не хотела, но так получилось из-за сквозняка.

И пусть, сказала она себе. После чего зашагала к лестнице. Пока она не натерла ноги и могла передвигаться более-менее грациозно. Но судя по ломоте в пальцах, хватит ее ненадолго.