Текст книги "Кара Дон Жуана"

– Сомневаюсь, – буркнул Андрей. – По-моему, я ему дико не понравился…

– Ты ему не понравился, это бесспорно. – Хан налил себе в фужер сухого белого вина – его он пил вместо воды – глотнул. – Но не как человек, а… как символ, что ли…

– Символ чего?

– Ты красивый мужчина, любимчик женщин. Эдакий Дон Жуан. Альберт ненавидит таких, как ты. – Хан сделал еще глоток, задумчиво отставил фужер. – Его жена когда-то связалась с подобным красавчиком. Бросила из-за него Альберта, их ребенка… Ребенок вскоре умер (больной он был – почки, что ли), а Лютый посчитал виноватыми в этом жену и ее любовника. Он застрелил обоих, после чего сбросился с крыши девятиэтажки…

– И остался жив?

– Собрали по частям. У него все кости переломаны, почки отбиты… В дождливую погоду он на стены лезет – так его крутит. – Хан грустно улыбнулся, растянув сухие губы в ниточку. – Другой бы на его месте колол наркоту кубами, чтобы избавиться от боли, а Альберт только ампулу анальгина себе позволяет…

– Вот, значит, почему у него такой взгляд. Я думал, от злости, а это от боли…

– И от того, и от другого. – Хан спрятал улыбку, нахмурился. – Альберт жестокий человек. И очень несдержанный. Псих, одним словом. И это мне не нравится… Вожак обязан быть выдержанным, волевым, сильным духом, зачастую беспристрастным, а иногда сострадательным. Его должны уважать, а не бояться. Как меня, как твоего отца когда-то… Раньше авторитет держался на этом, а теперь… – Он придвинулся ближе, приблизив свое морщинистое лицо к лицу Андрея. – Я старый, очень. Мне пора на покой. Но не могу отойти от дел – некому передать власть. Альберт, при всей его силе, не годится… Но остальные еще хуже. Слабаки. Алчные, подлые, злые – перебьют друг друга в разборках… А потом город пришлые захватят…

– Ты к чему мне об этом рассказываешь, дядя Арам? Неспроста ведь?

– Неспроста… – Тот откинулся на спинку дивана, сцепил руки на груди, вздохнул. – С другими не могу поделиться, с тобой только… Думал я всю ночь сегодня, как с отцом твоим поговорил, так и начал думать, и вот что получилось… Оба убийства совершены с одной целью – дискредитировать меня. Кару убили, зная, что она бывшая невестка моего названого брата. Тот, кто это замыслил, подозревал, что я начну искать исполнителя и не найду. И что получится? Как в «Маугли», когда вожак волчьей стаи не завалил оленя! Помнишь мультфильм? «Акела промахнулся! Акела промахнулся! Нам нужен новый вожак!» Тут будет то же самое. Скажут, стар стал Хан, нюх потерял. Пора бы ему на покой… Тем более на своей территории порядка навести не может. Кто-то пришлый девок-курортниц убивает, а он понятия не имеет, кто!

– Она не курортница, а местная…

– Это ты знаешь, а у нее в документе прописка воронежская! – Хан в сердцах отшвырнул фужер с вином, который крутил в руках. Тонкий хрусталь тут же раскололся, и на ковер вылился желтоватый ручеек. – Я же за все тут отвечаю! Слежу, чтобы беспредела не творили. Мы в курортной зоне живем, у нас все бабки в этом бизнесе крутятся! Отели, рестораны, аттракционы, такси – все наше… А что не наше, с того мы тоже процент имеем! Мы не можем терять отдыхающих. Тем более теперь, когда турки чуть ли не даром русских селят, кормят, развлекают! И представь, если сейчас еще пару трупов найдут, а газеты это раздуют? Не поедут к нам отдыхающие – в спокойную Анталью рванут…

– Дядя Арам, по-моему, ты драматизируешь ситуацию… Русских туристов парой трупов не испугаешь! Как ездили сюда, так и будут…

– Нет, народ сейчас пуганый. Видел, что в Гагре делается? Где народ?

– Отдыхающих довольно много…

– Ты вспомни, что раньше творилось? Лечь на пляже негде было, койку снять невозможно… А сейчас? Готовы за полтинник поселить…

– Ну что ты сравниваешь, там война была…

– Вот именно – была! А теперь тишь и гладь. И что же? Рванули туда туристы? Нет! Их даже дешевизна не привлекает… Боятся ехать. Думают, в Египте безопаснее! Им через СМИ мозги промыли, типа, за границей спокойно, хорошо, сытно. Ехайте туда. А про наши края по весне всякие гадости пишут, якобы у нас оползни, потопы; воды нет, свет отключают, милиция бастует; квартиры дорогущие, вино разбавленное, море грязное… Кто эти статьи заказывает? Ясно кто – турки с египтянами! Им выгодно народ пугать, чтобы он к ним рванул… – Хан разволновался, видно, эта тема была для него больной. – Средний класс уже там! Высший у вас, в Альпах, а нам кто остается? Бюджетник, который полгода копит, едет в плацкарте, селится в конуре за сотню и ничего не боится только потому, что ему нечего терять… – Он помрачнел еще больше. – У меня в строительство пятизвездочного комплекса на Красной Поляне шесть миллионов вложено. По такой же сумме вложили два моих ростовских кореша. Есть еще инвесторы помельче. Все они мечтают свои деньги вернуть. Я обещал им это через два с половиной года, потом прибыль пойдет. Но так будет при хорошем раскладе, то есть в том случае, ежели богатый люд ринется к нам, потрясая своими золотыми «визами». И первое, что мы обязаны им обеспечить, это безопасность. Абсолютную. То есть никаких наездов, драк и даже краж. И я гарантирую абсолютную безопасность, кореша мне верят, поэтому спокойно вкладывают деньги в мой проект и готовы ждать прибыли сколько я скажу. Они знают – Хан отвечает за свои слова и поступки…

– Кажется, я начал понимать, к чему ты клонишь… Думаешь, если до них дойдет, что у тебя под носом кто-то беспредельничает, они решат, что ты теряешь власть, силу, что ты слишком стар и тебе пора на покой…

– Акела промахнулся! Нам нужен новый вожак! – прокричал Хан, подражая шакалу из старого мультфильма.

– И кто им станет?

– Лютый, – не задумываясь, ответил старик. – По-хорошему или по-плохому, но он.

– Тогда тот, кто пытается тебя дискредитировать, это именно Лютый… Ищи, кому выгодно…

– Меня посетила та же мысль. – Хан шумно втянул носом воздух, через несколько секунд так же громко выдохнул его через рот. Видно было, что он расстроен. – Лютый предан мне, он ни разу не дал повода в нем усомниться, но… Он жаждет власти. Он давно ждет ее. Быть может, его терпение лопнуло?

– Не знаю, дядя Арам…

– Только мне всегда казалось, что он предпочитает вести открытую войну, – грустно сказал Хан, видимо, очень не хотелось ему верить в вероломство Альберта. – Да и не хватило бы у него ума на теневую…

Договорить он не успел, так как в этот момент распахнулись створки двери, и в помещение вплыл Чарльз. Это был все тот же чудик в ливрее и жабо, но на сей раз на его бесстрастной физиономии появилось торжественное выражение.

– Чего тебе? – спросил Хан, бросив мимолетный взгляд на Чарльза.

– Господин Лютый опять мочится в саду, – выдал тот, с трудом вернув на свое лицо привычное постное выражение. – Мочится на розовый куст…

– Иди отсюда, – рыкнул на него хозяин.

– Я вам говорил, что куст гибнет именно из-за этого, а вы: «Тля, тля»…

– Пшел вон!

– Как вам будет угодно, – с достоинством молвил Чарльз. – Только впредь прошу не заставлять меня обрабатывать розу химикатом от вредителей. Это бесполезно.

Выдав сие, Чарльз скрылся, аккуратно притворив за собой дверь.

– Зачем Лютый мочится на твои розы? – недоуменно спросил Андрей сразу, как только дворецкий покинул помещение.

– Да говорю же – у него все внутренности повреждены. В том числе мочевой пузырь. Долго терпеть не может. И попросить Чарльза, который его до дверей провожает, показать, где туалет, тоже не может. То ли стесняется, то ли боится, как говорят японцы, лицо перед холуем потерять… Вот и мочится сразу, как спускается с крыльца и заворачивает за дом – там у меня как раз розы высажены – думает, его никто не видит… – Хан немного развеселился. – Только мой Чарли его вычислил (ему бы в британской контрразведке работать, агентом 007) и теперь постоянно бегает мне жаловаться. Запретите, говорит, господину Лютому орошать кусты, от его полива они чахнут… А как я Альберту скажу? Унижу ведь…

– Быть может, стоит показать ему, где находится туалет? Как бы между делом… Плиткой диковинной похвастать или унитазом с автоматическим смывом. У тебя ведь такой?

– А ты откуда знаешь?

– Мы в люксовые номера нашей гостиницы вынуждены были такие же поставить, так как туристы из России были недовольны тем, что в пятизвездочном отеле «отстойная» сантехника…

– Завтра же Альберта в свой толчок свожу – а то розы у меня и впрямь загибаются, – хмыкнул Хан. Но тут же стер с лица улыбку и заговорил серьезно. – Ладно, посмеялись, и будя. Теперь о деле. Ты, Андрюша, держи меня в курсе всего, ладно? Особенно что касается ваших контактов с Лютым. Любая информация, поступившая от него, должна быть известна мне. Я ее перепроверю. Для нашей общей пользы.

– Ты специально ему поручил это дело? Чтобы проверить, не он ли все затеял?

– Конечно… При других обстоятельствах я нашел бы тебе помощника поприятнее. Да и Лютого лишний раз не стал бы травмировать – ему твоя смазливая физия серпом по яйцам… – Хан тяжело встал с дивана, прихрамывая, подошел к окну, выглянул в сад, где Чарльз поливал из шланга многострадальный розовый куст, и тихо добавил: – Я ведь его выходил, когда он помирал. Лучших врачей ему нашел, хирурга, физиотерапевта… Травника из Китая привез. Он его водичкой какой-то отпоил, Альберт и начал вставать, а до этого лежал… Он тогда в ноги мне упал, сказал, что по гроб жизни должником моим себя считает… – В голосе Хана появилась горечь. – Неужели забыл?

– Я, конечно, могу ошибаться, но процентов на восемьдесят уверен, что Лютый тут ни при чем…

– Тогда кто?

– Никто. – Андрей покатал по столу абрикосину, подбросил ее и положил обратно в вазу. – Потому что девушек убили без оглядки на тебя. До тебя заказчику дела не было. Его цель – они, не ты. Я бы поверил в твою теорию, если бы покойницы не были связаны… Но они знали друг друга, у них одно прошлое, одна и та же болезнь…

– Но разная смерть! Одну убили чисто, не подкопаешься, вторую, наследив до неприличия…

– Заказчик один – исполнители разные.

Хан задумался, переваривая услышанное. Взгляд его блуждал по саду: то останавливаясь на худой спине Чарльза, то перекидываясь на кудри виноградных лоз, то скользя по пышным хвостам павлинов, копошащихся под абрикосовыми деревьями. Наконец он уперся в тугую струю воды, бьющую изо рта мраморного кита, венчающего фонтан, и Хан сказал:

– Будем надеяться, что ты прав… И если ты прав, Альберт найдет убийцу.

– Мне нужен не только исполнитель, но и заказчик.

– Я так и понял… – Хан оторвал взгляд от окна, обернулся, впился своими пронзительными черными глазами в лицо Андрея. – Что ты с ним сделаешь?

– То же самое, что сделал отец с убийцами моей матери.

– Убьешь?

– Да.

Хан сокрушенно покачал головой, и было неясно, что он выражает этим жестом: осуждение или сожаление.

– Зачем марать руки, сынок? – тихо спросил он. – Попроси дядю Арама, он даст людей…

– Нет, я сам.

– Тебе не нужно во всем подражать отцу… Ты – не он.

– Считаешь, у меня кишка тонка? – Глаза Андрея сверкнули гневом, разом превратившись из зеленых в оранжевые.

– Нет, считаю, что тебе это не принесет избавления…

– Отцу принесло.

– Я повторяю, ты – не он. И слава богу! Карэн не хотел, чтобы ты стал его копией. Думаешь, почему он не подпускал тебя к криминальному бизнесу? Почему настоял на твоей учебе в институте, запрещал якшаться со всякой шпаной? Он не хотел, чтобы ты пошел по его стопам… – Хан опустился на диван рядом с Андреем, обнял его за плечи. – Я знал Карэна еще молодым парнем. Ему только исполнилось восемнадцать, когда он попал в тюрьму, где сидел и я… Он был очень милым, чистым мальчиком, угодившим за решетку по глупости – вступился за девушку (проститутку, как оказалось потом), которую избивал пьяный мужик (ее сутенер). Завязалась драка. Сутенер вытащил нож, Карэн попытался его выбить, да неудачно – острие попало нападающему в бок. Девка тут же заверещала, на ее ор приехала милиция, всех забрали, а виноватым сделали твоего отца. И раненый, и его девка утверждали, что парень напал на них и, угрожая ножом, вымогал деньги… – Хан сжал плечо Андрея своими тонкими узловатыми пальцами. – Четыре года дали сердобольному мальчику Карэну. Потом еще пять добавили…

– За что?

– Отец не рассказывал? – Андрей отрицательно покачал головой. – Его опустить в зоне хотели… Да он не позволил – бился до последнего. Против четверых выстоял, а пятого не смог одолеть, сил уже не было, тогда он в горло ему вцепился зубами и не отпускал, пока тот не сдох… – Хан резко наклонился к столу, схватил бутылку и сделал глоток прямо из горлышка. – Больше к нему никто приставать не смел – бояться стали, зауважали, а много позже короновали… С того убийства началась его «карьера»… Не будь его, он мог бы все вернуть – выйти через четыре года, восстановиться в институте, окончить его, зажить тихой жизнью простого обывателя. Но он зажил другой… Так получилось. Он отсидел почти десять лет и вышел уже взрослым мужчиной… Поздно было возвращаться назад. Да и от клейма «убийца-уголовник» никуда не деться – нормальную работу с ним не найти, а без работы семью (мать и сестра еле-еле перебивались) не прокормить… Ему пришлось делать выбор – или жить изгоем, или стать королем, пусть и преступного мира… Карэн выбрал последнее – он всегда был честолюбивым. Но для тебя он хотел другой доли…

Андрей жестом оборвал его:

– Ты не о том говоришь, дядя Арам. Я не собираюсь садиться в тюрьму. Не такой я дурак, чтобы попасться…

– Я говорю как раз о том, да только ты меня не понимаешь… – досадливо протянул старик. – А раз так – я замолкаю. Поступай, как считаешь нужным, но знай – тебе с этим придется жить… До конца дней ты будешь помнить глаза убитого человека. – Сказав это, он прикрыл свои, словно в его памяти всплыли глаза тех многих, кого он убил. Затем он встряхнулся, отгоняя видение, подошел к антикварному шкафчику с позолотой, открыл один из ящиков и достал из него небольшой плоский пистолет, очень похожий на игрушечный. – У тебя ведь нет оружия?

– Пока нет.

– А разрешение на ношение?

– Есть.

Хан протянул пистолет Андрею:

– Тогда возьми это. Вдруг пригодится…

Андрей принял из его рук матово поблескивающую «игрушку» и, поблагодарив старика кивком головы, сунул ее в передний карман брюк. Когда прохладная сталь коснулась его бедра (он почувствовал это через ткань), Андрей вздрогнул – это неживое прикосновение было ему неприятно, но вынимать пистолет не стал. Он вдруг понял, что тот ему очень скоро пригодится.

Каролина вышла из душа, вытираясь большим махровым полотенцем. Когда тело стало сухим, она смазала его косметическим молочком и, не одеваясь, легла на кровать. Можно было поспать, но Каро решила не делать этого – со сна у нее вид, прямо скажем, не очень привлекательный: нос опухает, глаза краснеют, а Андрей может заехать за ней в любое время…

Схватив с тумбочки зеркало, Каролина поднесла его к лицу. Что ж, сейчас выглядит она неплохо: брови с ресницами подкрашены в салоне, лицо покрыто ровным золотистым загаром, веснушек почти не видно, а на губах нет вечного герпеса, с которым не справлялись никакие средства, ни аптечные зовираксы, ни народные, типа серы из уха. Конечно, до красавицы ей даже без герпеса не дотянуть, но до симпатяги вполне! Вот если бы глаза были поярче – не такого бледно-голубого цвета, а рот поменьше, тогда да, тогда она могла бы собой гордиться, а так приходилось заниматься аутотренингом, чтобы ощущать себя «самой обаятельной и привлекательной». Естественно, не понадобилось бы никакого самовнушения, если бы она была любима, а так как в личной жизни ей катастрофически не везло, то в душу нет-нет да и закрадывались сомнения в своей женской притягательности…

Да, с мужчинами Каролине не везло с юности. В пятнадцать лет она влюбилась в одноклассника – капитана волейбольной команды. Влюбилась так, что голову теряла, когда приближалась к нему ближе чем на метр. Ее пьянил его запах, приводила в трепет улыбка, будоражили обтянутые шортами ягодицы. Он стал ее первым мужчиной, за него она собиралась выйти замуж после школы, но через три месяца узнала, что он параллельно встречается с еще одной девушкой, и единственная дама, которая ему действительно не безразлична, это ее сестра Дашка – в нее парень был тайно влюблен чуть ли не с пеленок. Три года после этого Каролина шарахалась от мужчин, боясь обжечься вновь, но на первом курсе института влюбилась опять. Ее избранником оказался красавчик-абхаз с пятого курса, он стал ее первым полноценным любовником – пятнадцатилетний капитан по своей неопытности не смог разбудить в Каро женщину, зато горячий кавказец научил ее искусству любви, за это, наверное, она его и полюбила. За него она тоже собиралась замуж, но и тут ее ждало разочарование – парень, отучившись, вернулся в родную Абхазию, где его ждала невеста.

Третья любовь Каролину настигла уже по окончании института. На сей раз объект был старше ее на пятнадцать лет, он был импозантен, хорош собой, богат и женат. С ним Каро познакомилась на работе – он был гостем ее студии. Роман у них закрутился нешуточный: страстные письма, ночные разговоры по телефону, сексуальные марафоны на квартирах друзей, признания, цветы и бесконечные обещания развестись… В итоге он так и не развелся, а узнав, что Каролина беременна, просто исчез. Пришлось делать аборт и давать себе клятву больше никогда-никогда-никогда не влюбляться…

Каролина долго держалась – почти два года – и вот сорвалась…

Втрескалась, как девчонка! И в кого? В самого неподходящего мужчину! Умопомрачительно красивого, богатого, загадочного и, кажется, до сих пор влюбленного в свою покойную жену… Добиться от такого взаимности нет никаких шансов! Это все равно что мечтать об отношениях с Энрике Иглесиасом или безымянным манекенщиком с рекламы мартини! Он никогда не взглянет на нее как на женщину. Такие мужчины любят совсем других: роскошных, сексапильных, стервозных. Им неинтересны пресные особы типа Каролины. Миленькие, воспитанные девушки с нулевым размером лифчика… В Дашку он еще мог бы влюбиться, но в нее… Безнадежно!

Каролина отшвырнула зеркало, рывком встала с кровати, набросила халат. Чем лежать и жалеть себя, лучше заняться чем-нибудь полезным. Вчера она обещала Андрею обзвонить Дашиных знакомых, а сама еще и не начинала этого делать. Дневник искала – это да. Шоферов опрашивала, но ни поиски, ни опросы результатов не дали, поэтому звонки она тоже посчитала бесполезным занятием. Каролина была уверена в том, что сестра ни с кем за три года не связывалась. Близких подруг у нее не было, парня на момент отъезда тоже, так кому звонить-то?

«Наберу несколько номеров ее бывших одноклассниц, – решила Каролина. – Для очистки совести. А потом еще раз обыщу чердак – вдруг Дашка спрятала дневник в коробке со старыми туфлями: был у нее такой пунктик – никогда не выкидывать вышедшую из моды обувь…»

Каролина вынула из комода старую записную книжку сестры – она обнаружила ее во время утреннего обыска, – нашла в ней номера трех более-менее близких Дашиных приятельниц, собралась звонить, но тут услышала ор Грини:

– Ты мне вчера палец отдавил, гад! Ноготь почернел, скоро сойдет! Это, между прочим, называется нанесением телесных повреждений…

– Еще раз гавкнешь, нанесу не простые повреждения, а тяжкие, – послышалось в ответ. – А теперь уйди с глаз моих…

Узнав голос, Каролина подскочила к окну, выглянула во двор. Андрей стоял недалеко от душевой, дорогу ему преграждал Гриня. Высокий мускулистый Андрей на фоне огромного мясистого Грини казался субтильным подростком, и Каро испугалась за него – она знала крутой нрав своего жильца и подозревала, что он запросто может затеять драку. Она уже собралась крикнуть ему, чтобы он оставил ее гостя в покое, как Андрей легонько (как Каро показалось) ткнул Гриню в жирное пузо, и тот охнул и отступил к обеденному столу. Андрей тут же взошел на крыльцо, на прощание похлопав своего несостоявшегося обидчика по плечу.

Каролина тут же метнулась к зеркалу, наскоро накрасила губы блеском, брызнула на себя туалетной водой и вернулась к телефону, делать вид, что звонит.

– Каролина, – позвал ее Андрей из-за двери. – Ты готова?

– Заходи, я сейчас…

Он вошел, вместе с ним в помещение вплыл знакомый аромат свежести.

– Что у тебя за одеколон? – спросила Каро. – Очень приятно пахнет…

– «Хьюго Босс».

– М-м-м… – промычала она, не зная, что еще сказать – в присутствии этого мужчины она терялась.

– Пошли?

Она отбросила трубку и встала с кровати. Андрей открыл перед ней дверь, пропустил вперед. Когда Каро шагнула на лестницу, он со смешком спросил:

– Ты так и пойдешь?

– Как так?

– В халате?

Лицо Каролины залила краска стыда – так старалась выглядеть сногсшибательно, так готовилась (не спала, губы красила и, чего уж скрывать, шла к лестнице профессиональной походкой «от бедра»), а выставила себя полной дурой.

– Переоденься, я подожду в машине, – бросил Андрей и стал спускаться вниз.

Каролина вернулась в комнату, переоделась в заранее приготовленные джинсы с кофточкой: джинсы с заниженной талией очень выгодно подчеркивали ее плавные изгибы, а кофточка с «качелями» создавала иллюзию наличия груди. Обе вещи были белого цвета, который очень шел к ее загару, к тому же Каро успела заметить, что Андрей предпочитал именно белый. Сегодня, например, на нем был костюм (а также футболка, носки, ботинки) именно такого цвета…

Когда Каролина вышла из дома, во дворе никого не было. Зато за забором кучковались ее жилички, студентки из Подмосковья, сгрудившись вокруг «Мерседеса». Перебивая друг друга, они щебетали что-то глупое и из кожи вон лезли, чтобы понравиться Андрею. Тот, надо отметить, слушал их щебет очень внимательно, будто ему на самом деле было интересно, какие кафешки и дискотеки они посетили, но на заигрывания не реагировал, то есть намеки типа «всегда мечтала покататься на кабриолете» игнорировал.

Это наблюдение так порадовало Каролину, что к машине она прямо-таки подлетела. Будто не глядя на симпатичных студенточек (на самом деле она наблюдала за ними из-под очков, и от нее не укрылось, с какой завистью они сверлят ее глазами), она села на переднее сиденье и небрежно бросила:

– Ну что, поехали?

Андрей поочередно попрощался с каждой из девушек (оказалось, он успел узнать их имена), затем завел мотор. Когда машина тронулась, он спросил:

– Как прошло свидание со следователем?

– Нормально. – Она пожала плечами. – Рассказала все то же, что вчера. Добавить мне было нечего…

– Про меня спрашивали?

– В первую очередь.

– И ты?

– Сказала то, что ты велел. Правда, следователь не сразу отстал, начал меня пытать: где, когда, при каких обстоятельствах мы с тобой познакомились. Я от растерянности ляпнула, что… – Она резко замолчала.

Андрей вопросительно на нее посмотрел.

– Что ты подкатил ко мне на набережной, – смущенно буркнула Каролина. – Типа снял…

– Ну и молодец, – похвалил ее Андрей. – Это самое правдоподобное объяснение…

– Да, только я по набережной со студенческих лет не фланировала, – почему-то обиделась она.

– А я со студенческих лет никого не снимал, – с улыбкой заметил Андрей. – Но следователя твое объяснение удовлетворило, так ведь?

– Если судить по его брезгливой физиономии, на которой читалось «все бабы… б… э… морально неустойчивые личности», то да.

– Вот и славно. – Андрей отвел взгляд и, чересчур пристально уставившись на дорогу, спросил: – А тебе, случайно, не задавали вопрос типа не болела ли твоя сестра какой-нибудь тяжелой болезнью?

– Не-ет… – растерялась Каро. – А зачем? Она же не от болезни умерла… Ее убили, так какая разница…

– Тебе о результатах вскрытия сообщили? – перебил ее Андрей.

– Когда меня допрашивали, следователь еще сам о них не знал… А что, есть новости?

– Есть… И не очень приятные. – Он посмотрел Каролине прямо в лицо. – У Даши был СПИД.

– Что?

– У Кары тоже. Пока неизвестно, какой стадии. Но скоро и это выяснится…

– Я не верю, – прошептала Каролина.

– Твоя сестра работала проституткой в Египте, это даже не предположение, а почти доказанный факт. Эдик Касумян поставлял туда девушек для борделей, а не официанток.

– Но Даша никогда бы не согласилась…

– Ей пришлось, Каролина. Без документов (их сразу отбирают), без денег, в чужой стране… У нее не было шансов избежать панели. Только смерть…

– А твоя жена? Она тоже… проституткой работала?

Андрей ответил не сразу, несколько секунд он молчал, будто решая, правду сказать или солгать. В итоге выдал следующее:

– Я не видел ее больше лет, чем ты не видела сестру. Я понятия не имею, чем она занималась эти годы… – Между бровями появились две знакомые складки. – Они могли оказаться в одном борделе, где от клиентов не требуют надевать презервативы. Потом они каким-то образом сбежали оттуда. Вернулись на родину. Устроились тут… – Складки углубились, и под губой наметилась впадина. – Одно меня в этой истории смущает – количество денег, которые они привезли из Египта.

– Почему смущает?

– Слишком их много для беглых проституток. Липовые ксивы, фирменное барахло, лекарства – все это стоит приличных бабок. Не говоря о том, что Кара купила особняк в Абхазии, отделала его, обставила… Я понимаю, что недвижимость там почти бросовая, но реконструкция дома обошлась ей тысяч в сто, сто пятьдесят… Долларов.

Каролина открыла рот, услышав сумму, но тут же поспешно закрыла – это в ее мире счет идет на сотни, а не десятки тысяч, и не долларов, а рублей, а в его, пожалуй, на миллионы… Как же – Франция, Альпы, Куршевель! «Мерседес»-кабриолет, костюм «Армани», часы «Омега»! Прическа, зубы, маникюр, тренированное тело, загорелое лицо! Мужчина на миллион! И никак не меньше…

– И где она их взяла? – вклинился в ее мысли Андрей. – Заработала? Сомневаюсь. Украла? Более вероятно, но у кого?

– У хозяина борделя, – болтнула она первое, что пришло на ум. – За это он ее и убил.

– Не попытавшись вернуть свои деньги?

– Может, он пытался, откуда ты знаешь?

– Смирный бы знал…

– Кто?

– Человек, на которого оформлен дом Кары. – Заметив непонимание в глазах Каролины, он пояснил: – Она вложила деньги в особняк. Каким образом человеку, которого она ограбила, их вернуть?

– Потребовать продать особняк или переоформить его на свое имя.

– Ну вот. А к Смирному Кара с такими просьбами не обращалась.

Сказав это, Андрей надолго замолчал, сосредоточившись на дороге. Когда машина поравнялась с похожим на замок красно-кирпичным зданием, на фасаде которого висела вывеска «Кафе „Готика“», он заговорил:

– Здесь машину оставим. На стоянке. До ресторана Касумяна дойдем пешком – тут пять минут ходьбы.

– Почему именно здесь? Можно еще проехать, тогда идти придется на три минуты меньше…

– «Готика» принадлежит моему брату, машина тоже, я всегда оставляю ее здесь.

– «Мереседес» не твой? – удивилась Каролина – она не могла представить за рулем этого серебристого красавца-кабриолета кого-то другого, казалось, он создан специально для Андрея. – А какая у тебя машина?

– У меня ее нет. Зимой я езжу на снегоходе, летом на мотоцикле. Но если бы я решил купить тачку, то уж никак не «Mercedes SLK».

– Почему?

– Уж больно пижонская. Мне нравятся машины попроще и повнушительнее. Например, «Форд Меверик» или «Хендай Санта Фэ»…

– А, по-моему, этот «мерс» тебе очень идет…

– Идет? – поразился Андрей. – А мне казалось, что я в нем смотрюсь просто смешно… Такие тачки для девушек или артистов. Я ни на первых, ни на вторых не похож…

С этим Каролина могла бы поспорить, так как считала его похожим на всех красивых артистов одновременно – на Тома Круза глазами, на Джонни Дэпа носом, на Брэда Питта губами, на Мэта Леблана волосами – но не стала… А пока она сравнивала Андрея с голливудскими секс-символами, приставляя к его лицу то одни, то другие черты, он припарковался, вылез из салона, обогнул машину, открыл дверцу и протянул Каро руку, чтобы помочь выйти.

– Брат похож на тебя? – спросила она, вложив свою ладонь в его.

– Нет.

– Он маленький, худой и лысый?

– Нет, он высокий, здоровый и волосатый. Но мы совершенно не похожи.

Больше он ничего не сказал, закрыв тему, и они, выйдя на набережную, пошли в сторону «Прилива».

Всю дорогу Каролина мечтала о том, чтобы Андрей взял ее за руку, а еще лучше обнял, но он шагал, словно ее не замечая. Казалось, он так глубоко погрузился в свои мысли, что весь окружающий мир перестал для него существовать. А для Каролины мир сузился до размеров набережной, по которой они шагали. Ей хотелось, чтобы она была бесконечной, чтобы они шли и шли вдвоем по этой бесконечности, держась за руки – когда-нибудь он бы взял ее за руку! – становясь с каждым шагом ближе не к ресторану «Прилив», а друг к другу, а потом растворились бы в ней, став единым целым…

– Каролина, ты куда? – услышала она далекий голос Андрея. – Мы пришли. Вот он, «Прилив».

Мир тут же стал огромным, неуютным, шумным, зато оказалось, что в этом мире Андрей держит ее за руку – она прошла несколько шагов вперед, а он остановил ее, схватив за локоть.

– Ты знаешь Касумяна в лицо? – спросил Андрей, не отпуская ее локтя.

– Да.

– Видишь его?

Каролина пробежала глазами по лицам сидящих под тентами мужчин, помотала головой.

– Значит, он в помещении, – сделал вывод Андрей. – Опиши мне его.

– Худощавое лицо, большие голубые глаза с опущенными уголками, родинка на правой щеке.

– Кажется, я вижу его. – Андрей указал на вышедшего из туалета и направляющегося в сторону кухни мужчину. – Это Касумян, я угадал?

– Да, это он. В свою «берлогу» пошел. Он бывшую подсобку переделал по своему вкусу, то есть кровать там поставил, типа «траходром», и ванну-джакузи: больше ничего ему для счастья не надо, лишь потрахаться и помыться – он бабник и чистюля.

Андрей переместил свою ладонь – с локтя на предплечье, легонько обхватил его и подтолкнул Каролину к входу в ресторан.

– Садись за столик, заказывай, что хочешь, а я пойду переговорю в Касумяном…

– Я пойду с тобой, – запротестовала Каро и вырвала свою руку из его теплых пальцев. – Ты же обещал!

– Ты все равно не понимаешь по-армянски, зачем тебе?

– Я по интонации смогу уяснить, как идет разговор…

Андрей опять схватил ее за локоть и потащил к близстоящему столику.

– Садись, я сказал, – процедил он, силой усаживая ее на стул. – Я скоро вернусь и все тебе расскажу.

– Ну уж нет… – Она рывком поднялась со стула. – Куда ты, туда и я…

Он выдохнул воздух через сложенные трубочкой губы, закатил глаза. Андрей злился, это было видно по его глазам (они сменили цвет – пожелтели), но постарался сдержаться. Вежливо, даже церемонно он проговорил:

– Каролина, пожалуйста, останься тут. У нас, армян, не принято обсуждать серьезные вопросы в присутствии женщин.