Текст книги "Я и Тёмка"

Дом из кубиков

У Тёмки целый ящик кубиков. Они очень аккуратно сложены – всех размеров и расцветок. Там и наши первые кубики хранятся, по которым мы буквы учили, и новые, недавно подаренные, лакированные. В кубики мы играем редко. Тогда, например, когда нужно построить горы, чтобы расставить индейцев, или блиндажи, когда играем в войну.

Вот как-то однажды пришла я к Тёмке, а он – грустный.

– Чего, – говорю, – сидишь?

– Скучно, – говорит Тёмка, – и делать ничего не хочется.

– Понятно, – вздыхаю.

А так как у Тёмки всё всегда сложено в коробки, а коробки лежат в шкафах, то делать и мне совершенно нечего. Игрушек же нигде не видать. Села я тогда на кровать напротив Тёмки и, как он, давай ногами болтать. Вдруг смотрю, под столом ящик с кубиками стоит.

– Слушай, – говорю, – можно я в кубики пока поиграю?

– Можно, – отвечает Тёмка. – Только сложи всё потом опять в ящик.

– Конечно, – говорю. – Обязательно.

Взяла кубики, разложила на столе и стала складывать их: один на другой, один на другой… Под основание башни положила самые большие, между ними тайник сделала – так называется место, куда что – то спрятать можно. Смотрю, Тёмку это заинтересовало.

– Ты чего это в фундаменте дома дырки делаешь?

– Это не дырка, – говорю. – Это тайник.

– Потайная комната! – воскликнул Тёмка и подбежал к столу. – Так, строим дом вместе: ты со своей стороны стола, я со своей.

– Хорошо, – говорю. – Только я почти все крупные кубики уже использовала.

– Ну, – говорит Тёмка, – тогда строим один большой дом.

Строили мы наш дом весь день. Тёмка притащил всякие конструкции: из «Конструктора» палочки разной длины.

– Это перекрытия, – сказал Тёмка.

– Перекрытия, – повторила я.

В этот раз я узнала много разных слов: конструкция, перекрытие, балка, бойницы. И откуда Тёмка все эти слова знает и в голове держит?! Когда дом был достроен, мы позвали бабушку Валю.

– Чудесный дом, девять этажей, – сказала она.

– Это не дом! – воскликнул Тёмка. – Это крепость!

– Какая крепость? – удивилась я. – Это дом!

– Нет, крепость! Ты чего, не видишь – у нас тут бойницы наверху, а внизу потайные склады для оружия!

– Да? – ещё больше удивилась я, вытаскивая из своего тайника маленькую сосательную конфетку, случайно оказавшуюся у меня в кармане платья.

– И склады продовольствия! – увидев, как я достаю конфетку, гордо заключил Тёмка.

Мы никак не могли налюбоваться на свой дом и показывали его всем. Сначала тёте Оле, которая пришла с работы. Потом дяде Толе. Потом моей бабушке, пришедшей за мной. Все нас хвалили и говорили, что дом замечательный. А бабушка Валя говорила, что мы сегодня молодцы, не баловались и весь день строили тихо. Ещё бы не тихо! Сколько раз он у нас рассыпался по неосторожности, чуть ли не до основания, пока построили! Самые верхние кубики мы с Тёмкой, не дыша, выкладывали: то он, то я. Когда уже нужно было уходить, я ещё раз полюбовалась на крепость: она стояла в центре обеденного стола, а стол посередине комнаты. «Очень красиво», – подумала я.

– Завтра поиграем, – потирая руки, сказал Тёмка.

– Поиграете, а сейчас спать пора, – ответила тётя Оля.

Я ушла домой и весь вечер думала о нашем доме. Придумала на втором этаже сделать отодвигающуюся стенку – вот Тёмка позавидует! А то он понаделал такие же тайники, как у меня. Правда, и стенку такую же, если понравится, сделает.

Прибежала утром. Тёмка уже возле дома стоит, что-то раскладывает. Смотрю, солдатиков расставляет. Но поиграть нам не удалось. В этот день мы свою крепость немного переделали. Как только я со своей стороны сделала раздвижную стену из куска крыши от старого домика, так Тёмка сразу решил сделать так же со своей стороны. А потом предложил сделать такую дверь в центре дома. То есть между моей половиной нашего замечательного строения и его. Пока мы осторожно вынимали кубики, чтобы сделать дверь, дом наш рухнул по четвёртый этаж!

– Блин! – Тёмка как закричит. – Что творится! Так мы его вечно строить будем, никогда не поиграем!

– А кто решил эту стенку делать? Будто без неё нельзя было! – заверещала я.

– А кто эту стенку вообще придумал? – закипятился Тёмка.

Он принялся сопеть и собирать упавшие кубики. Я тоже.

– А дверь надо сделать, – сказал Тёмка из-под стола. – Через неё мои солдаты убегут, когда обстрел по моей стороне дома будет вестись…

– И мои убегут, – сказала я.

– И твои, – кивнул Тёмка.

Опять мы свою крепость строили и перестраивали.

На следующее утро Тёмка решил в крепость пушку встроить – наш дом опять сильно пострадал.

– Это же что такое! – возмущался Тёмка, собирая кубики. – Всё время из-за тебя у нас всё ломается!

– Как это из-за меня? – удивилась я. – Это ты же решил пушку внутрь запихать, а не я.

– Это не важно, – говорит Тёмка, – всё так, потому что ты мне мешалась здесь, лезла под руку.

– Никуда я не лезла, я всё время на своей стороне стою.

– Нет, лезла, и вообще…

– Что вообще…

Тут Тёмка стал подниматься и ударился головой о стол снизу: наша постройка чуть не развалилась окончательно.

– Ой! – завопил он. – Вот видишь! Всё из-за тебя! Всё ты мне мешаешь, кулёма!

– Кто обзывается, тот сам так называется, – ответила я и показала язык.

Тёмка схватил меня за платье, я его за волосы, но тут в комнату вошла баба Валя:

– Что такое? Немедленно прекратите! Безобразники! Ни на минуту оставить нельзя, – с этими словами она стала нас оттаскивать друг от друга, а потом взяла меня за руку и повела на кухню.

– Уберёшь всё, сложишь аккуратно – приходи, – сказала она Тёмке.

Вообще-то баба Валя очень добрая, никогда зря не ругается. За чаем с пирогом мы с Тёмкой забыли, что поругались, а до того, как меня позвали домой, мы даже почти всё восстановили.

Так мы всю неделю строили, достраивали, перестраивали и никак поиграть не могли. В конце недели наша крепость была, наконец, достроена. Мы ходили вокруг стола и восхищались.

– Здорово, – говорит Тёмка.

– Здорово, – говорю я.

– Ва-а-ще! – вздыхает Тёмка.

– Ага! – отвечаю я.

Так мы весь день и проходили возле стола, всё любовались. Никакого желания играть почему-то не возникло: казалось, мы только всё испортим. А дядя Толя нам сказал, что самое главное как раз в процессе. Вот строим мы – это и есть игра. А потом, когда достроим, совсем неинтересно может вдруг стать.

На выходных мы с родителями уехали в гости, а в понедельник я прибежала к Тёмке. Вхожу в комнату: стол пуст, а в центре стоит вазочка. Тёмка на меня посмотрел и говорит:

– Бабушка вчера пыль протирала – сказала, крепость ей мешает: взяла и разобрала.

– Какая жалость, – пропищала я и заплакала.

Тёмка посопел-посопел и тоже заплакал.

– Ну, хватит рыдать, – сказала баба Валя. – Построите ещё раз свой дом, делов-то.

Я села на кровать рядом с Тёмкой. Почему-то мне не хотелось строить ничего нового.

– Никогда, никогда мы не сможем сделать такой же дом! – с обидой сказал Тёмка.

– Никогда… – повторила я и заплакала ещё горше.

Вымпелы футбольных команд

У Тёмки над кроватью чего только не висит. И барометр, и термометр, и доски с картинками, которые он сам выжег, и какой-то плакат с самолётом. Но самые красивые – узкие длинные флажки с кисточками на конце. Все они разные по цвету, но одинаковые по размеру. Тёмка говорит, что это вымпелы. Я так к ним привыкла, что уже не замечаю. А тут сидим с Тёмкой на полу, лото раскладываем, как вдруг он спрашивает:

– Ты за какую футбольную команду болеешь?

– Ни за какую, – отвечаю я, перекладывая карточки.

– Как это – ни за какую? Надо за какую-то болеть!

– Это зачем? – удивилась я.

– Надо, и всё! Вот смотри: на стене вымпелы. Тебе какой больше всех нравится?

– Мне все нравятся, – отвечаю.

– Нет, так быть не может. Какой-то больше всех должен нравиться. Какой?

Я посмотрела на вымпелы.

– Вот этот, – говорю, – чёрно-синий очень красивый.

– Ну, ты выбрала! Это же что такое?! Это же ничего! «Черноморец» какой-то! Кто это? Что это? Ты ещё выбирай!

– Что я выбирать буду, если уже выбрала? – удивилась я.

– Нет, ты неправильно выбрала, выбирай ещё.

Я вздохнула и снова посмотрела на вымпелы.

– Вот этот ничего, – показала я на бело-голубой вымпел.

– Ну, это куда ни шло, – отвечает Тёмка. – «Динамо» всё-таки, команда известная. Но всё равно. Неправильно.

– Что не правильно?

– Выбрала неправильно.

– Как это – неправильно? Я же выбираю то, что мне нравится.

– Ты их что, по цвету выбираешь? – пошутил Тёмка.

– По цвету, конечно, – отвечаю.

– Это просто позор! Она не знает футбольные команды!

– Я же тебе с самого начала сказала, что я ни за какую футбольную команду не болею.

– А я так понял, что ты их знаешь, но ни за одну не болеешь.

– И не знаю ни одной, и не болею. Вернее, теперь две знаю: «Черноморец» и «Динамо», – рассыпая бочонки, ответила я.

Тёмка вскочил на ноги, снял все вымпелы, смёл мои бочонки и, разложив передо мной свои флажки, начал рассказывать:

– Это «Спартак», – показал он на красно-белый вымпел, – это «ЦСКА», они красно-синие. Вот зелёно-красные «локомотивщики», чёрно-белые – «Торпедо», бело-синие – «Зенит». Поняла?

– Поняла, – отвечаю, – чего тут не понять.

– Ну, а теперь тебе кто больше нравится?

Я посмотрела на Тёмку с испугом.

– Я же тебе сказала уже…

– Ну ты же неправильно сказала!

Я начала злиться:

– Как сказала, так и сказала, что ты ко мне пристал!

– Я не пристал! Я хочу, чтобы ты команду выбрала!

– Я, – говорю, – буду за розово-жёлтых болеть!

– Это кто такие? – удивился Тёмка.

– Это такие, – говорю гордо, – лучшие! У тебя их даже и нет!

– Нет таких! – отвечает Тёмка. – Не выдумывай.

– Нет, нет. Я и говорю, что нет.

– Не «нет, нет», а вообще нет! Таких нет!

– Нет – значит, будут! – разозлилась я и перемешала его вымпелы на полу.

– Чего ты от неё хочешь? – спросил, проходя по коридору, дядя Толя и опустил на нос очки.

– Я хочу, чтобы она правильно выбрала команду!

– Нет. Ты хочешь, чтобы она выбрала твою команду, – ответил дядя Толя, – а ей, может, «Спартак» не нравится совсем.

– Не нравится, – подтвердила я, – я красный цвет не люблю!

– Это же ужас что такое! – завопил Тёмка. – Папа, она ничего не понимает! Она по цвету команду выбирает!

– Ну и что? – спросил дядя Толя. – А ты как выбрал?

Тёмка задумался.

– А ты выбрал ту команду, за которую болею я, – ответил за него дядя Толя. – И чем ты от Оли отличаешься?

– Ты – это ты, а цвет – это цвет, – не сдавался Тёмка.

– Интересно… – сказал дядя Толя. – А что, если я много лет назад «Спартак» по цвету выбрал? Тогда что?

Тёмка так удивился, что даже не нашёл, что сказать. А я пошла домой с мыслью, что правильно делаю, раз ни за кого не болею. А то сейчас тоже, как Тёмка, подпрыгивала бы и требовала правильную команду назвать.

Вперёд или назад?

Оказывается, время на всех часах два раза в году переводят: ничего себе! А я об этом узнала только вчера. Мы пришли в гости к Тёмке вместе с мамой, чтобы договориться о поездке на дачу в воскресенье, а когда пили чай, я услышала:

– Нужно не забыть часы перевести с субботы на воскресенье, – сказала тётя Оля.

– И не говори. А я-то в том году всё воскресенье без горестей прожила до самого вечера, а когда собралась концерт по телевизору посмотреть, оказалось, он уже заканчивается. Забыла часы перевести, – ответила моя мама.

– Помню, ты ещё возмущалась: «Что такое? В программе одно, а по телевизору другое», – улыбнулась тётя Оля.

– Что перевести нужно? – заинтересовался Тёмка.

– Стрелки на часах, – не стала уточнять подробности тётя Оля.

– А когда будем переводить? – спросила я.

– Вот как раз завтра, – ответила мама, – хорошо, что заговорили про это.

– А зачем их переводят?

– Говорят, большая экономия электроэнергии.

– А я как экономист утверждаю, что это смешная экономия! Потому что в пересчете на одного человека годовая экономия меньше тридцати рублей. А на таблетки после перевода часов мы тратим в год более восьми тысяч рублей!

Мамы наши ещё долго говорили про то, какой вред приносит перевод стрелок здоровью. «Как это обычный будильник с обычными стрелками может вред принести, если просто подкрутить эти самые стрелки? Совершенно непонятно», – думала я. Мамы перешли к тому, что дети должны подниматься с солнцем, а не затемно. «Это правильно. Я очень не люблю вставать, когда темно. У меня никаких сил нет. А когда солнышко в окне, я быстро подскакиваю». Дальше разговор пошёл о том, что резко возрастает число заболеваний сразу после перевода стрелок, поэтому нужно следить за своим здоровьем и ни в коем случае не перенапрягаться. И что за несколько минут до рассвета наш организм, оказывается, ускоряет все свои процессы, как будто торопится завершить всё в срок. А если сон взять да оборвать, то мы не успеваем восстановить свои силы до конца, и всё, что мы запомнили за день, быстро забудется.

– Так зачем же мы их всё-таки переводим? Я так и не понял, – сказал мне Тёмка, крутя будильник в руках, когда мы пришли к нему в комнату.

– Да уж, один вред получается от этого перевода стрелок! А я понять не могу, как всё-таки это может на меня повлиять? Да ещё так плохо?

– Вот кулёма! Не будильник со стрелками же на тебя влияет, а время! Ты часы подкрутила, а вставать-то будешь по этим самым часам, которые перевела.

– А давай сами завтра все стрелки переведём? – восторженно зашептала я.

– А что? Конечно, переведём, – ответил Тёмка.

На следующий день мы вспомнили про перевод стрелок лишь под вечер.

– Так! – торжественно сказал Тёмка. – Сейчас все наши часы переведём, потом пойдём ваши переводить.

– А разве не в ночь это делают? – спросила я.

– А какая тебе разница? Переведём часы да спать пойдём. Утром по новому времени будем жить.

– Ну да, – согласилась я, – а куда мы будем стрелку двигать?

– Как куда?

– Вперёд или назад?

Тёмка почесал лоб.

– Вчера говорили, будто на час раньше вставать теперь придётся. Это значит… Это значит… Нужно на час назад стрелку перевести. Вот так, – и Тёмка подкрутил стрелку будильника.

Я посмотрела на него с удивлением:

– Разве назад? Нужно вперёд переводить!

– Почему вперёд?

– Потому что, смотри! – мне не хватило слов, и я выхватила у Тёмки из рук будильник. – Я раньше вставала в восемь часов. Так?

– Ну, так.

– А теперь я должна вставать в семь часов. Так?

– Ну?..

– А у нас с тобой сейчас девять вечера.

– Не девять, а двадцать один час, – поправил Тёмка.

– Пусть двадцать один, не важно, – продолжала я. – Если я сейчас стрелку назад на восемь поставлю…

– На двадцать…

– На двадцать! Не перебивай! И так вся запуталась! – рассердилась я.

– Ну и что? – спросил Тёмка.

– Вот… Если я сейчас стрелку назад переведу, то у меня на целый час больше времени поспать будет! А если я сейчас вперёд её переведу, то, как раз спать останется времени меньше. Всё просто!

– Да? – изумился Тёмка. – Ну-ка, ещё раз повтори, что-то я плохо понял.

Я повторила. Мы с Тёмкой покрутили будильник и так, и эдак. Потом перевели стрелки на всех часах вперёд и побежали ко мне.

В воскресенье, позавтракав, наши семьи на машинах отправились к нам на дачу. Взрослые весь день сидели за столом и разговаривали, а мы с Тёмкой бегали по улицам, смотрели на кроликов, ловили кур и складывали дрова. Когда стемнело, мы вернулись в город.

Утром в понедельник я побежала к Тёмке. Меня встретила расстроенная баба Валя: молочник, который привозит молоко на нашу улицу, уехал раньше времени.

– А у меня сегодня совершенно молочный день должен был быть! Кашку рисовую вам хотела сделать на завтрак, в обед молочный суп приготовить, а вечером блинчики испечь…

– А ты в магазин за молоком сходи, – посоветовал Тёмка, – к обеду точно успеешь молоко купить.

– Придётся, конечно, что делать. Только боюсь вас, шкод, одних дома оставлять!

Потом позвонила моя бабушка и сказала, что опоздала на важное совещание, которого долго ждала, чтобы что-то «выбить» для своего отдела, и ей ничего не досталось. Мы с Тёмкой пошли играть.

– Хорошо, что мы не работаем, правда? – спросила я. – Никаких тебе совещаний, никаких тебе опозданий.

– Правда. Нам бы только сегодня про мультик не забыть. Во сколько он будет-то?

– Сейчас в программке посмотрю, – ответила я. – В десять утра будут пятая и шестая серии.

– Здорово! Сейчас шарады разгадаем, нам тут мама приготовила, и побежим смотреть. Интересно, что далыпе-то случилось. Доплывут они вовремя или нет?

– Доплывут, – уверенно ответила я. – Хорошие герои всегда побеждают.

Тут раздался звонок в дверь. Тёмка пошёл открывать.

– Папа? Ты чего вернулся?

– Да вот, понимаешь, на автобус опоздал. Теперь только через час будет. Но меня там ждать никто не будет. Так что пропал день.

– Сегодня у всех какие-то неприятности, – вздохнул Тёмка. – У бабушки молочник уехал или не приезжал, Олиной бабушке на работе чего-то не дали, на собрание опоздала. Вот и ты теперь…

Но дядя Толя уже не слушал, его позвала баба Валя что-то подержать на кухне. Мы вернулись в комнату и начали разгадывать шарады. В десять включили телевизор: по нашему каналу пела какая-то лохматая тётенька.

– Что такое? – спросил сам себя Тёмка. – Где мультик? Ну-ка, дай программку, вечно ты всё путаешь!

– Ничего я не путаю, – обиделась я, – на вот, смотри.

– Действительно, 10:00. Тогда чего не показывают?

Тёмка начал переключать каналы, но никакого мультфильма не нашёл и рассердился.

– Это безобразие! Я этот мультфильм, может, всю жизнь ждал!

Тут зазвонил телефон – мы услышали, как дядя Толя сказал «алло», а через минуту вместе с бабой Валей вошёл в комнату.

– Так! – насупив брови, сказал он. – Это вы вчера часы переводили?

– Мы, – ответила я.

– И как вы их перевели, хотел бы я знать?

– Мы перевели на час…

– Куда на час? Вперёд или назад?

– Вперёд, по-моему, – ответил Тёмка.

– По-твоему! Вы вчера перевели все часы на час вперёд! И сегодня мать опоздала на важнейшие переговоры! А твоей маме, между прочим, сделали выговор на работе за опоздание, – показал на меня рукой дядя Толя.

– Не удивлюсь, если из-за вас завтра не выйдет газета! – добавила баба Валя. – Потому что дедушки тоже опоздали на работу, – она подмигнула дяде Толе.

– А папа сегодня записан к врачу, – огорчилась я.

– Вот что бывает, если неумехи берутся за дело, – всплеснув руками, сказала баба Валя.

– И почему вы решили переводить стрелки вперёд? – спросил дядя Толя, садясь на диван.

Мы, перебивая друг друга, начали рассказывать, почему решили сделать именно так.

– Н-да. А ведь всё проще выеденного яйца. Если вы переводите стрелки на час назад, с 21:00 на 20:00, то и утром часы покажут не 9 утра, а 8. Понятно?

– Понятно, – нестройным дуэтом ответили мы.

– Мы по-другому думали, – добавил Тёмка.

– Идите и переводите всё обратно! Немедленно! Думали они! Мыслители!

Держи слово

Вот никто нас об этом не просит, но мы очень любим брать у тёти Зины, нашей дворничихи, то шланг – летом, двор поливать, то лопату – зимой, снег убрать. А тут в сентябре нападало во дворе столько листьев, что мы решили обязательно их собрать – вот и пошли к тёте Зине.

– Тётя Зина, дайте нам грабли, – говорит Тёмка, – мы вам всю листву во дворе соберём!

– Всю? – удивилась тётя Зина. – Не может быть!

– Может! – отвечает Тёмка. – Вот увидите.

Выдала нам тётя Зина грабли: пошли мы с Тёмкой работать. Собираем, собираем, а листьев меньше не становится.

– Ты зачем сказал, что мы все листья соберём? – стала я злиться. – Я уже больше не могу, а ещё вон сколько. Их тут неделю собирать!

– Ну, неделю, – отвечает Тёмка, – это ты загнула. Часик ещё поработаем – и соберём.

Тут тётя Мила мимо нас проходит, Анина мама. Мы её спрашиваем:

– Тётя Мила, сколько времени?

– Три часа, – отвечает.

Работали мы, работали. У меня спину ломит, руки болят. Тёмка весь мокрый и грязный. Тут во двор баба Валя вышла.

– Баба Валя, – спрашиваю, – сколько времени?

– Половина пятого, – отвечает.

– Ну?! – фырчу я. – Мы уже больше часа работаем, а листьев не меньше!

– Мы много уже собрали. И потом, это я ошибся по времени, – отвечает Тёмка, – ещё часик поработаем – и уберём.

– Как это – ошибся?! – возмутилась я.

– Ну, ошибся. Ты что, никогда не ошибаешься?

Я засопела, и мы опять стали листья собирать. Только сил совсем нет. Я свои грабли кое-как таскаю, Тёмка свои от земли перестал поднимать.

– Всё, – говорю, – больше я не могу.

Постояла-постояла и упала спиной на свою кучу листьев.

– Папа говорит, слово нужно держать, – вздохнул Тёмка. Смотрю, он и сам готов упасть, но стоит.

– Я, – говорю, – слова не давала! А ты обещал убрать, вот и убирай.

Отвернулась от него. Смотрю на небо. Облака плывут белые. Небо синее. Красиво. Слышу…

– ШУР. ШУР.

Это Тёмка опять листья собирает. Вот упрямый какой!

«Нет, – думаю, – не могу больше. Пусть сам убирает». Но чувствую, как-то не по себе мне от того, что он работает, а я лежу. Тёмка весь сгорбленный, ползает по двору, таскает за собой грабли, словно осенняя муха. Шапка на макушке, лицо всё полосатое, носом шмыгает, но работает…

Тут Димка во двор вышел:

– Что делаете? – спрашивает.

– Вот, – говорю, – этот пенёк пообещал нашей тёте Зине, что всю листву во дворе соберёт! Представь!

– Сама пенёк, – без сил ответил Тёмка.

«Да, – думаю, – раньше точно меня догнал бы и стукнул по макушке за такие слова».

– Обещал – будем убирать, – ответил Димка и забрал у меня грабли. Я тоже пошла помогать. Стала руками листья к куче подгребать. Замечаю, как-то быстро дело пошло. Димка граблями машет, листья в нужное место быстро-быстро складываются. Даже Тёмка веселее стал работать. Тут вышел Котька, потом Аня и дядя Агей, отец Димки. Все на нас смотрели и за граблями к тёте Зине шли. Кто-то и у Тёмки грабли забрал. Через некоторое время мы с Тёмкой самые ненужные оказались. Все работают, а мы смотрим. Только сил шевелиться нет.

Котька какую-то весёлую песенку запел, все подхватили. Мы тоже губами шевелили, только у меня звуки не выходили, а Тёмка булькал, а не пел. Потом смотрим – от нападавших листьев почти ничего не осталось, а по центру двора такая огромная куча листвы – просто гора!

Тут дядя Агей говорит:

– А давайте картошку испечем?

Все загалдели:

– Давайте!

Кто-то за картошкой сходил. Дядя Агей листву поджёг, а мы с Тёмкой всё стоим, как вкопанные. Ноги не сгибаются. Пока листья горели, все на костёр смотрели и радовались. Мы тоже с Тёмкой радовались, но в душе. Улыбаться не получалось. А когда костёр догорел, дядя Агей картошку в золу закопал.

– Сколько же вы тут работали? – спросил он у нас с Тёмкой.

– С половины второго, – отвечаем.

– Почти пять часов? – удивился дядя Агей.

Я сама услышанной цифры испугалась.

– Угу, – мотнул головой Тёмка.

– Вот это молодцы! Послушайте! Ребята пять часов наш двор убирали!

Тут все кинулись нас хвалить. Нам с Тёмкой, кажется, приятно было… но это не точно – всё уже как в тумане перед глазами плыло.

– Первая картошка – вам, ребята, – сказал дядя Агей и выкопал две круглые картошечки. Мы с Тёмкой стали есть. Но какая картошка на вкус, никто из нас не понял. Я просто на две половинки её разделила и проглотила, не заметив. Тёмка сначала пытался её от золы очистить, а потом плюнул и целиком в рот запихал. Скоро все домой пошли. Мы тоже. Только вот он, подъезд, а мы всё идём, идём… Ну, никак он не ближе. Что за напасть такая? Но как-то всё-таки дошли.

Утром открываю глаза, а пошевелиться не могу! Всё болит! Я даже испугалась сначала. Мне бабушка объяснила, что так бывает, когда человек много трудится, и я успокоилась.

Звоню Тёмке. У него то же самое.

– Ну, – говорю, – ты уж в следующий раз слово-то не давай. А то пообещаешь тёте Зине всю пыль во дворе собрать, так мы только к пенсии домой вернёмся. Хорошо, что нам помогли, а то уж и не знаю, что бы было!

– Чего бы было, ты бы домой пошла, – отвечает Тёмка, – а я бы там умер.

– Никуда бы я не пошла, – отвечаю, – отдохнула бы маленько и продолжила работать. Но обещать нужно ровно столько, сколько можешь выполнить. Так мне бабушка сегодня сказала.

– Да, – отвечает Тёмка, – но тётю Зину-то как жалко! Она каждый день так убирает!

Тут звонок в дверь: это тётя Зина оказалась. Она пришла нас поблагодарить и принесла по шоколадке.

– Спасибо, – говорю, – тётя Зиночка! А вам кто шоколадки дарит?

– А мне никто! – засмеялась тётя Зина. – Это моя работа, мне за неё деньги платят.

– Мы с Тёмкой будем вам каждый день шоколадки дарить!

– Нет уж, спасибо, – отвечает тётя Зина, – а то я в двери проходить перестану. Вы лучше не мусорите и не разбрасывайте то, что я уже собрала, вот и будет мне от вас признательность.

С той поры мы тёти Зинины сугробы и кучи листьев никогда не разбрасывали и всегда вспоминали, как всё болит, когда много работаешь.