Текст книги "Когда падают яблоки"

Когда падают яблоки
роман-детектив
Ольга Ярошинская

© Ольга Ярошинская, 2015

© Дарья Тарасевич, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Павел рассматривал обычные белые хлопковые трусы с вышитой надписью «пятница». Они обтягивали крепкую девичью попку, владелица которой неумело крутилась вокруг шеста. «А ведь сегодня четверг, – подумал Павел. – То ли девчонка носит трусы неделю кряду, то ли у нее семь пятниц на неделе». Еще в девяностые такие же трусы-недельки были у его жены, Любы. Он купил их со стипендии у знакомого, который возил всякие мелочи из Польши, и подарил Любе на восьмое марта. Первое время она надевала трусы строго в соответствии с днями недели. Ему особенно нравились розовая суббота и зеленая пятница. Это потом уже ему стало безразлично, что на ней – хоть утонченная простота от Кельвин Кляйн, хоть кружевное безумство от Victoria`s Secret…

Стриптизерша улыбнулась ему как старому знакомому. В свете голубоватых прожекторов ее кожа мягко светилась, длинные густые волосы отливали серебром. Несмотря на то, что Пятница явно была новенькой, чувствовала она себя вполне уверенно. Она не прилагала усилий, чтобы выглядеть сексуальнее – не мотала головой будто бы в безумстве страсти, не смотрела томно огромными глазищами, не снимала лямки простого, под стать трусам, белого бюстгальтера – скорее ее танец был похож на урок физкультуры, упражнения с шестом. Паша недоуменно поднял брови, когда девушка принялась ползти вверх по пилону, как по канату. Тем не менее, седой мужик с брылями как у бульдога, неспешно цедивший виски за соседним столиком, с интересом наблюдал за пионерским танцем Пятницы. Паше вдруг стала нестерпимой мысль, что вот сейчас девушку с такой искренней улыбкой и в трусах, как у его жены, подзовет старый кобель, будет шептать ей на ушко пошлости, брызгая слюной на нежную шею, а потом они уедут вместе куда-нибудь в кобелиное логово разврата. Паша небрежно махнул администратору и, поймав его взгляд, кивнул на девушку. Тот прикрыл глаза в знак того, что понял, и пометил что-то в блокнотике. Бульдог недовольно посмотрел на Павла, поджав отвисшие губы.

– Ваше здоровье! – отсалютовал ему Паша бокалом с вином. Он вдруг почувствовал себя глупо, поскольку понятия не имел, что делать с девушкой. Трахать ее не хотелось – не его типаж, да и вообще, она выглядела слишком невинной, слишком юной, а его никогда не заводили школьницы… Привезти домой, включить диск с эротическими танцами и показать, как должна танцевать порядочная стриптизерша? Купить комплект нормального белья и отправить назад на сцену? Дать денег, много денег, чтобы хватило на обучение, лечение маме, откуп сутенеру, или на что там обычно копят проститутки?

– Тоже мне, Ричард Гир выискался, спаситель шлюх, – пробубнил Павел себе под нос и поперхнулся вином. Он откашлялся и слезящимися глазами посмотрел на девушку, которая накинула фирменный розовый халатик заведения и уже сидела рядом с ним.

– Валя, – Пятница протянула ему узкую крепкую ладонь, и он, чувствуя себя полным идиотом, пожал ей руку.

– Паша, – хрипло ответил он и снова кашлянул.

Бульдог за соседним столиком при виде этой сцены мелко затрясся от смеха и промокнул салфеткой выступившие слезы.

– Поехали, – буркнул Павел. Он сгреб пиджак и подтолкнул Валю к выходу, краем глаза заметив, что к пилону вышла Эльвира – он обычно брал ее, или Анжелику, или Виолетту. А вот Валь раньше в «Танцующих ангелах» не водилось. Администратор учтиво открыл перед ними дверь, и Паша сунул ему в ладонь шелестящую купюру. Каждый месяц он оплачивал выставляемый ему «Ангелами» счет, но чаевые тут были в ходу, если не хочешь, чтобы перед твоим столиком танцевали девушки, которые потом обычно остаются мыть посуду на кухне.

– Ну вот, какой клиент на нее повелся, – довольно сказал администратор, облокотившись на стойку бара, – а ты – деревня, деревня. На деревню вишь спрос какой.

– Да свежее мясо почуял, вот и все, – равнодушно ответил бармен, протирая бокалы. – Чего ты ей трусы нормальные не выдал, кстати?

– Ничегошеньки-то ты не понимаешь в позиционировании товара…

– Тогда хоть хореографа бы ей нанял, что ли. Моя бабка и то эротичней жопой крутит.

– Познакомишь? – подмигнул администратор.

– Иди ты, – беззлобно махнул на него полотенцем бармен.

Водитель Юра недоуменно уставился на девушку, которая, прихватив в гардеробе куцее пальтишко и потертый рюкзак, окончательно стала похожа на школьницу. Вдобавок, она сменила высоченные каблуки на удобные кеды и теперь едва доставала макушкой Павлу до плеча.

– Че смотришь? – рявкнул Павел, и Юра мышкой скользнул за руль.

В машине настроение Паши улучшилось. «И чего я кипячусь, – недоумевал он. – Никто меня насиловать не собирается, а если что – отобьюсь.». Он покосился на Валю. Девчонка смотрела на него во все глаза и счастливо улыбалась. «Дурочка какая-то», – недовольно подумал он, а вслух спросил.

– Чему радуемся?

– Как хорошо, что ты меня выбрал, – выдохнула Валя и взяла его за руку. – Ой, где ты поранился? Дай гляну.

Юра выразительно закатил глаза, услышав такое фамильярное обращение, но тут же вернул невозмутимое выражение лица. Не дай Бог, босс заметит. Девушка озабоченно склонилась над туго перебинтованной ладонью.

– Ничего страшного, – Павел спрятал руку в карман и отвернулся.

«Дам денег, – решил он. – Выслушаю историю о несчастной жизни девочки из провинции, дам денег и отправлю восвояси. Скорее всего она соврет, и на следующей неделе я снова увижу ее в „Ангелах“, но за воспоминание о Любе я заплачу, сколько она скажет… Если палку не перегнет, конечно».

Огни столицы остались позади грязным желтым маревом, сменившись редкими фонарями периферии, и вскоре машина свернула на переулок подмосковного городишки. Водитель пикнул пультом, кованые ворота плавно разъехались, и машина подкатила к крыльцу. Дом выглядел простым, но основательным: красный кирпич, черепичная крыша, флюгер в виде кошки с загнутым в бублик хвостом. Аккуратно стриженый газон все еще зеленел, хотя деревья уже наполовину обнажили тонкие ветки. Седой охранник с густыми усами и выправкой бывшего военного стоял у открытой металлической двери, старательно отводя взгляд от Вали.

– Добрый вечер, Павлвасильич, – охранник отточенным движением приложил руку к козырьку фуражки, и Валя окончательно уверилась, что перед ней военный в отставке.

– Добрый, Прохор. Когда Юра машину в гараж поставит, проверишь территорию и ворота.

– Как обычно, – немного обиженно протянул охранник, приглаживая усы.

– Здравствуйте, – Валя приветливо улыбнулась охраннику, повесила пальтишко на треногую вешалку из светлого дерева и осмотрелась.

Холл ослепил девушку – мраморный пол, люстра, низвергающаяся с потолка водопадом хрусталя, дубовые двустворчатые двери, ведущие в зал. Но когда Паша по-хозяйски положил руку на спину Вали и провел девушку наверх по широкой лестнице, она заметила, как разительно отличается второй этаж, не предназначенный для посторонних глаз, от демонстративной роскоши первого. Вышитые розовые слоники и смешные утята в простых деревянных рамочках улыбались со стен, пестрый лоскутный коврик, на котором так удобно сидеть, играя с ребенком, украшал пол квадратного коридора, куда выходили все пять дверей.

– Там ванна, – кивнул Паша на дверь в конце коридора. Ему хотелось сплавить девушку хоть ненадолго.

– А спальня там? – отозвалась Валя.

Она двинулась в сторону комнаты, примыкавшей к ванне, но мужчина поймал ее за руку и открыл ближайшую дверь. Комната была похожа на мечту холостяка – у стены стояла монументальная кровать, застеленная «тигровым» покрывалом, напротив – огромная плазменная панель, возле нее – барная стойка, рядом с которой ютились пухлый диванчик из бежевой кожи и маленький стеклянный столик, слева от кровати встроенный шкаф. Единственное, что выбивалось из безликой модной обстановки – это кресло-качалка. Светлая кожа подлокотников была исписана фломастерами, сиденье продавлено и истерто. Девушка присела в него и осторожно оттолкнулась. Кресло жалобно скрипнуло. Валя наклонила голову, прислушиваясь к голосу кресла, а потом подошла к окну и закрыла простые белые жалюзи.

– Пить будешь? – поинтересовался Паша, наливая себе бокал красного вина.

– А что у тебя есть? – девушка подошла к мужчине и наклонилась, изучая содержимое бара. Паша отвернулся и тоскливо вздохнул, не зная, как начать разговор, а потом вдруг почувствовал сильный удар по голове и потерял сознание.

***

– Эй, ээй, давай уже, приходи в себя, – Валя потрясла Пашу за плечо и бесцеремонно оттянула ему левое веко. – Я же вижу, что ты очнулся, не притворяйся.

Мужчина со стоном приоткрыл глаза. Комната качалась со стороны в сторону, как тонущий корабль, Валино лицо перед самым его носом расплывалось в бесформенное пятно. Однако что-то в лице девушки насторожило мужчину. Он с трудом сфокусировал взгляд. Серо-голубые глаза смотрят с неуместным участием, чистая кожа, полные нежные губы, темные брови вразлет. Валя сдула прядь серебристо-русых волос, которая упала ей на глаза. Паша посмотрел внимательнее и понял, что показалось ему неправильным. На ней не было ни грамма косметики! Ну да – ресницы и брови, кажется, темные от природы, и волосы некрашеные. На нежно-розовом халатике «Танцующего ангела» вишневые брызги. Мужчина принюхался – терпко пахло вином. Богатый букет – кажется, он уловил нотку чернослива и древесный запах… Бутылкой по башке шандарахнула, сволочь! – Павел гневно посмотрел на Валю.

– Ну вот, молодец, только не надо так сразу меня ненавидеть, – Валя погладила его по голове и задела шишку, которая тот час отозвалась ноющей болью.

Паша дернулся, чтобы схватить нахалку, но его руки оказались примотанными скотчем к подлокотникам кресла-качалки. Во рту торчал кляп, скрученный из полотенца, которое обычно висело в углублении бара. Он что-то нечленораздельно промычал, и Валя села перед ним на корточки.

– Прости за голову. Я об нее бутылку разбила, надеюсь, вино было не слишком дорогим. Это вынужденные меры. Ты должен выслушать меня.

Паша дергался в кресле, которое раскачивалось все сильнее c жалостливым скрипом.

Тем временем Прохор вернулся с улицы, повесил ключи в ящичек на стенке и прислушался.

– Ого, хозяин разошелся, вона как скрипит.

– А тебе только подслушивать и осталось, – ухмыльнулся Юра. Он разлил по чашкам кипяток из простенького электрического чайника.

– Мне сорок пять, у меня трое детей, и моя жена, как ты в курсе, снова беременна. О чем это говорит? – Прохор подул на чай и отхлебнул.

– Это говорит лишь о том, что в этом году у тебя был секс. Один раз.

– Ну-ну. У тебя, может, и раза не было. Сидишь как привязанный. То за рулем, то вон тут, со мной.

Юра помрачнел.

– Не ну как скрипит! – восхитился Прохор.

– Странно это все. Девка не его типаж совершенно. Зеленая совсем, – задумался водитель. – Слушай, Прохор, что-то тут не так. Вроде не скрипела раньше у него кровать. Да и в таком темпе скрипеть, уже кончить должен давно. – Юра встал. – Пойду проверю тихонечко.

– А ну сидеть, – рявкнул Прохор. – Пойдет он… Вот смотрю на тебя – вроде нормальный парень, а только дерганый какой-то. Не мешай хозяину. Если понравилась девчонка, то и слава Богу. Молодая, глазастая. Вежливая… А то третий год уж пошел…

Валя схватила кресло за подлокотники, и Паша перестал его раскачивать. Он откинулся на спинку и тяжело дышал, раздувая ноздри и пытаясь выплюнуть кляп.

– Давай поговорим, – предложила девушка.

Мужчина красноречиво скосил глаза на кляп.

– Наверняка ты задаешь себе вопрос, что мне от тебя надо.

Паша заинтересованно посмотрел на девушку и кивнул.

– Ты думаешь, что мне нужны деньги, но это не так, – добавила Валя.

Мужчина выразительно поднял брови. Брови у него были замечательные – темные, широкие, как два черных крыла, раскинувшихся над глазами. Наверное, еще пару лет назад Паша был очень привлекательным мужчиной. Тогда его карие глаза часто вспыхивали от смеха, узкие губы легко складывались в улыбку, а между бровями не пролегали скорбные морщины. И не было напряжения в поднятых как перед ударом плечах, в ладонях, постоянно сжимающихся в кулаки. Девушке на удивление легко удалось перетащить его в кресло, его ребра прощупывались даже через костюм. Валя поежилась и прошептала.

– Тебе плохо, я знаю, можешь поплакать.

Паша уставился на нее, а потом с садистским удовольствием качнулся в кресле и придавил девушке ногу, которую та неосторожно поставила под полозья. Валя громко вскрикнула от боли и со слезами на глазах запрыгала по комнате на одной ноге.

Прохор поднял глаза к потолку и одобрительно кивнул. Они с Юрой молча чокнулись чашками и выпили еще по глотку чая.

– Так, перейдем к делу, – отчеканила Валя. Она развернула кресло к кровати и села на нее, поджав ноги. – В твоей семье произошла ужасная трагедия. И я хочу тебе помочь.

Глаза Паши сверкнули. Он снова попытался выплюнуть кляп, и Валя бесцеремонно запихнула пальцем полотенце поглубже ему в рот.

– Тихо, пожалуйста. Ты не думай, что я сумасшедшая. Но в нашем роду у всех женщин есть особые способности. Родовой дар. Или проклятье… Мне снятся сны, которые больше, чем сны.

Паша постарался вложить весь скептицизм в свой взгляд.

– Месяц назад мне приснилась твоя жена.

Он исподлобья посмотрел на девушку, и та вздрогнула от угрозы, сквозившей в его взгляде.

– Вот, что я помню из сна, – продолжила Валя, стараясь не обращать внимания на красноречивый взгляд Павла. – Она сказала, что ты не виновен в ее смерти. Что ваша дочь жива.

Плечи Паши едва заметно вздрогнули.

– Еще она сказала, что я должна помочь тебе найти Динку.

Паша зарычал, и стал дергаться в кресле.

– Стой! – Валя вдруг положила ему руку на грудь, и мужчина замер. – Посмотри мне в глаза.

Серо-голубые глаза девушки были таким спокойными. Павел чувствовал тепло ладони, ощущал свежее дыхание девушки на лице.

– Вот так, – тихо сказала она. Зрачки ее расширились, они затягивали Павла, словно омут. – Дай руку.

Павел не успел понять, когда она успела освободить его правую руку. В пальцах отдавалось биение ее сердца, ровное, спокойное, умиротворяющее. А потом он зажмурился от вспышки яркого света. «Сейчас ведь октябрь, – успел подумать он. – Откуда столько солнца». Он почувствовал, что теряет равновесие и падает. Паша с удивлением обнаружил себя лежащим на выжженной солнцем траве. Над ним простиралось чистое голубое небо без единого облачка. Велосипед, с которого он свалился, лежал рядом, переднее колесо, задранное вверх, медленно крутилось. Впереди, по тропинке, вьющейся через пшеничное поле, ехала девушка. Рыжая грива кудрявых волос ослепительно сияла.

– Пашка, ну ты что! – девушка обернулась, бросила велосипед и подбежала к нему. – Грохнулся на ровном месте!

– На тебя засмотрелся, – сами произнесли вмиг пересохшие губы, совсем как тогда, двадцать лет назад.

– Дурак, – засмеялась Люба. Она села на траву рядом с ним, устроив его голову себе на колени, и откинула огненную копну за спину, а потом наклонилась к нему и быстро поцеловала. Паша обнял ее за шею и повалил в траву. Ее смеющееся лицо было так близко. Он мог бы пересчитать все ее веснушки, но вместо этого предпочел перецеловать их все. Пахло горячей пылью и скошенной травой…

Паша вдруг почувствовал, что его затягивает в темный водоворот, он схватился за сухие стебли колосьев, пытаясь хоть на мгновение задержаться в прошлом, но очутился снова в своей комнате. Вместо колосков он сжимал прядь волос Вали. Мужчина медленно разжал побелевшие от напряжения пальцы.

– Она показала мне эту сцену из вашего прошлого, – сказала Валя. – На случай, если ты мне не поверишь. Люба была очень красивой.

– Сделай это еще раз, – взмолился Паша. Он схватил ее руку и прижал к своей груди. Девушка только покачала головой. Она встала, подошла к окну.

Павел освободил вторую руку от скотча, но вставать с кресла ему не хотелось.

– Где Динка?

– Я не знаю, – ответила Валя. – Может, Люба и говорила мне, где ваша дочь, но я не помню. Мои способности еще не развились.

– Кто убил мою жену?

Валя молчала. Павел машинально потер руку. На бинте проступило кровавое пятно. Ладонь ныла так, будто ее неделю грызла бешеная собака.

– Твой дар… Что ты можешь?

– Я пока не умею ничего такого особенного, – пожала плечами девушка. – Мне снятся сны, в которых души людей – живущих или умерших – пытаются мне что-то сообщить. Иногда приходят внезапные озарения, которые касаются меня или близких мне людей. Бывает, снится мужчина, который, как мне кажется, моя вторая половинка… В общем, по мелочи. Бабушка говорила, что дар развивается, растет, как деревце. Сначала это семечко, которое ждет своего часа, потом пробивается росток, корни его оплетают сердце, проникая все глубже, ствол становится крепче. И если сейчас я не могу вспомнить и половины снов, а вспомнив – не могу понять, то со временем обязательно научусь…

– И это у вас семейное?

– Бабушка умела лечить людей. Ее знали во всей округе и обращались за помощью, когда врачи не могли помочь.

Валя вспомнила, как однажды в их заводь, как огромный белый лебедь, заплыла яхта. Высокий мужчина с неопрятной бородой остался у трапа, он все время курил, и глаза у него были красные, как свежие раны. Женщина снесла с катера ребенка, мальчика. Он иногда открывал глаза, но казалось, что смотрит он вглубь себя. Бабушка пригласила женщину с ребенком в дом. Та начала что-то говорить, но бабушка остановила ее жестом. Слова здесь были не нужны. Из дома мальчик вышел сам. Он зажмурился от солнечного света, а потом заметил Валю, играющую с куклой на берегу.

– Дай! – он требовательно протянул руку к кукле, и Валя прижала ее к груди. Еще чего! Эту куклу они сами сделали вместе с бабушкой. У нее волосы из серебристой лески, а глаза – голубые пуговицы. Рот бабушка вышила красными стежками, и кукла всегда улыбается до ушей. Потом они пошьют ей целый гардероб, бабушка обещала.

Мальчик нахмурился и топнул ногой.

– Хочу! Дай!

Мама подтолкнула Валю в спину и громко зашептала:

– Отдай, я тебе куплю новую, в магазине. Красивую, не такое чудище, как эта. Видишь, мальчик выздоровел!

– Не отдам! – возразила Валя, пряча куклу за спиной. – Пусть ему его мама купит. И вообще, мальчики с машинками должны играться. А эта кукла – моя!

И мальчик заплакал. Он визжал и размазывал по щекам сопли. Но вот странно, мужчина у яхты тоже плакал. Он присел на корточки и закрыл глаза руками, но Валя видела, как сквозь рыдания прорывается смех. Женщина вышла из дома. Она все бросалась целовать бабушке руки, и однажды той пришлось даже поднимать ее с колен. Тогда женщина обняла мужчину, и они так радовались, глядя на плачущего мальчика, как будто прекраснее ничего в жизни не видели. А мальчик орал все время, пока они возвращались на яхту, поднимали трап, отчаливали, и даже когда они отплыли довольно далеко, Валя слышала требовательный рев. Она еще тогда подумала, что этот мальчик на редкость противный…

– И как ты собираешься помочь мне?

– Любина душа пришла ко мне не просто так. Значит, я могу помочь. В интернете я нашла подробности дела. В убийстве и похищении подозревались твои конкуренты. Но слова Любы о том, что ты не виноват в ее смерти, наталкивают на мысль, что убийцу надо искать в ее окружении.

Паша устало сел рядом с Валей, потирая перебинтованную руку, растревоженная рана никак не хотела успокаиваться.

– Да нет никакого окружения. Люба родом из Тулы. Родители умерли, братьев-сестер нет. Есть дядька-алкаш, Люба ему раз в полгода деньги высылала. Так он, когда очередную подачку не получил, звонил и возмущался. Я ему – умерла Люба, а он мне – а как же деньги. В общем, не заинтересован он был в ее смерти, совсем. Подруги со временем отсеялись. У всех своя жизнь, свои заботы. Кто-то завидовал. В бассейн она ходила, чтобы прийти в форму после родов, но ни с кем там не общалась. Люба плавала как рыба, без остановки, в душевой трепаться тоже не особо удобно. А в последний год учудила – устроилась на работу. Мне назло. Я предлагал – неймется тебе, давай к себе устрою, так нет, все сама… Хотела доказать что-то. Ребенка годовалого на няньку. А ведь мы Динку так долго ждали – моя вина, когда студентами еще были, Люба залетела, а я на аборт отправил. Думал – рано, побоялся. Потом еле родили. Люба почти всю беременность в постели пролежала. Расплылась, конечно. Вот и ходила бы в бассейн, или там на шейпинг. А на работу зачем? – Паша возмущенно посмотрел на Валю, будто ища поддержки, а потом махнул рукой. – Коллег опрашивали – там такие мыши серые, укусить не способны, не то что загрызть.

– А няня что? Она точно ни при чем?

– Няню в первую очередь проверяли. Она по рекомендации, из агентства, Динка ее любила, звала – мама Рая. Люба ревновала страшно, а все равно на работу ходила. Раиса очень переживала, когда все это произошло. Она без вопросов на детектор лжи согласилась, и плакала все время. Алиби у нее железное – ее тогда в больницу положили аппендицит вырезать. Прохора я нанял год назад, Юру – чуть раньше, я одно время сильно пил, – признался Павел, – и не мог ездить за рулем, да и рука… а сейчас привык к водителю – удобно.

Валя немного смутилась, но все же спросила:

– А у Любы не было соперницы? Женщины, желающей занять ее место?

Павел походил по комнате, спрятав руки в карманы.

– Не стану врать, у меня была любовница, но мы расстались с ней за несколько лет до того, как… И она вышла замуж и укатила в Америку, прислала как-то фотки – на фоне коттеджа, под пальмой, с ребенком на руках, счастливая. На работе влюбленных в меня секретарш не имеется. Поверишь ли, одни мужики.

– Что же это за бизнес такой? – удивилась Валя.

– Айтишная контора, – пожал плечами Павел. – Оно и удобнее. В самом начале взяли секретаршу. Леночку. И однажды трое влюбленных программистов начистили друг другу физиономии, выяснив, что Леночка не хранила ни одному из них верность. Секретаршу уволили, больше девушек не брали. В итоге все прекрасно: никаких служебных романов, от работы ничего никого не отвлекает. Правда, однажды к нам гей затесался, но вскоре сам уволился, наш брутальный коллектив ему не подошел.

– Милиция все еще занимается расследованием?

– Наша доблестная милиция давно сложила оружие, взятки берут охотно, но ничего не делают. Они говорят, ну… что если прошло столько времени, то скорее всего Динка…

– Она жива, – уверенно сказала Валя.

– Я нанял очередного детектива. Андрей Синицын, хороший парень, с рекомендациями. Он расследует версию, по которой в случившемся виноваты именно мои конкуренты.

– Думаю, мне стоит попробовать устроиться на работу в Любину контору, – решила Валя. – Если это единственный ее личный круг общения. Внедрюсь в коллектив и постараюсь выведать что-нибудь. В газетах писали, что она работала бухгалтером, но название фирмы не упоминали. Мне нужна эта информация. Она ведь не была просто приложением к мужу—бизнесмену. Она жила своей жизнью, общалась с друзьями, интересовалась чем—то… Я хочу хотя бы попытаться найти Динку.

– Спасибо, – искренне поблагодарил ее Паша. – Скорее всего, ты… ну, немного не в себе, может, с некоторыми необычными способностями…

Валя укоризненно на него посмотрела.

– Я рад, что ты здесь, – смутился Павел. – Понимаешь, все говорят, что я должен жить дальше, смириться, но я не могу. Не могу! Каждую минуту, каждую секунду я думаю о том, где моя дочь, что с ней сделали. Что с ней могли сделать. Иногда я думаю, лучше бы она умерла. И я бы узнал, что она не страдает. И то, что я увидел, когда обнаружил Любу… Эта картина постоянно всплывает у меня перед глазами. Я закрыл спальню и детскую, я никогда туда не захожу. Я бы продал дом и перебрался назад в Москву. Мы с Любой переехали сюда только ради ребенка – чище, спокойнее – вот ирония, да, – невесело ухмыльнулся он, – хотя я и стал проводить полжизни в пробках. Но у меня все еще есть надежда, что однажды похитители позвонят сюда. Или Динка убежит от них и найдет дорогу домой, хотя, скорее всего, она и меня не помнит, не то, что дом. Ей было всего два годика…

Девушка замерла и приложила палец к губам. Паша услышал шепот за дверью.

– А я говорю случилось что-то! Никогда он баб на ночь не оставлял.

– Да может во второй заход пошел. Или разговаривают.

– О чем ему со шлюхой трепаться? Вдруг она накачала его чем!

Паша распахнул дверь и увидел Юру и тянущего его за край рубашки Прохора, которые тут же замолчали.

– В чем дело? – сухо спросил он.

– Да мы… это… отвозить девушку надо? – сконфуженно пролепетал Юра.

– Не надо. Валя поживет здесь некоторое время. Юра, ты свободен, завтра как обычно. Прохор, бди давай.