Текст книги "Османская империя. Шесть веков истории"

Империи

Долгая история Османской империи развивалась под влиянием разнообразных процессов, происходивших на многих территориях и во многие эпохи. Она началась с создания Османом средневекового государства и завершилась основанием Турецкой Республики в 1923 году. Османская империя остается единственным политическим образованием, сопоставимым по размаху с Римской империей и Византией. Гигантское монгольское государство, предавшее огню и мечу степи в XIII веке, – это особый случай как по своим исключительным размерам, так и по продолжительности существования (всего семьдесят лет). Были и есть государства крупнее Османской империи, такие как Китай или Россия. Однако они были евразийскими. Османский султан в Новое время управлял самой обширной территорией, расположенной сразу на трех континентах (Европа, Азия, Африка). Тогда как в XVIII веке площадь султаната уменьшалась, на пяти континентах создавалась другая империя, ставшая самой крупной и густонаселенной не только в современной истории, но и в целом в истории человечества. Вероятно, интереснее, чем вопрос «почему?», вопрос «как?».

Почему Британия? Этим вопросом задается Н. Фергюсон[11]11
  Ferguson, 2004. P. 1–52.


[Закрыть]. Как Британия создала современный мир? – продолжает он. Викторианский поэт А. Теннисон описал колониальные успехи Британии так: ее величество сумела «покорить волну». Эти слова отражают демографическую реальность: с начала XVII и до середины XX века Англия отправила за границу около двадцати миллионов своих граждан. В этом заключается певрое отличие: Османская империя заселяла новые территории миграционными волнами, туркменскими или кавказскими. Второе отличие: ее территория расширялась за счет наземных завоеваний, а также многочисленных десантных операций (Эгейское море, Кипр, Крит). Так, в 1517 году Селим I не высадился в Египте: его армии продвигались вдоль Плодородного полумесяца теми же маршрутами, что и армии его предшественников Айюбидов и мамлюков. В 1521 году Сулейман не собирался завоевывать Алжир: Барбаросса предложил включить его в османский сюзеренитет.

Дальними османы считали йеменские берега, здесь они господствовали ограниченный период времени (с 1538 до 1636 года), рассчитывая закрыть Красное море для португальских кораблей. Безусловно, история Османской империи представляет собой постепенный переход от пиратства, далекого от имперских замыслов, к непосредственно политической власти[12]12
  Ferguson, 2004. P. 12.


[Закрыть]. В XV веке султанские корабли подвергались нападению пиратов, свирепствовавших неподалеку от Лесбоса или Самоса, и при этом поддерживали флотилии корсаров, сражавшихся против их врагов. В XVI веке под османскими знаменами объединились корсарские государства, «варварские регентства» – так западные авторы того времени обозначали прибрежные районы Магриба, откуда корсары и пираты совершали налеты в Средиземном море. Но прежде всего расширение территории империи происходило силами вспомогательных корпусов – провинциальной кавалерии и пехоты (янычар), которые сражались за добычу.

Еще одно отличие. В 1815 году Великобритания владела 43 колониями и являлась колониальной империей с заморскими территориями. Османская империя оставалась континентальным государством, расширение которого происходило за счет близлежащих земель. Одни специалисты сравнивают ее с Китайской империей Цин и Россией времен Романовых. Другие задаются вопросом: была ли вообще Османская империя колониальной? Эти исследователи отмечают существование некой цивилизаторской миссии, обязательной по отношению к регионам, опустившимся, как сообщалось в отчетах, до «состояния дикости и кочевничества»[13]13
  Deringil, 2003.


[Закрыть]. Следует, однако, отметить: такие представления бытовали среди ограниченного числа служащих администрации в самом конце османской эпохи (с 1880-х годов); не существовало единого мнения об управлении территориями, считавшимися колониальными (отвоеванный в 1871–1872 годах Йемен, покоренная во второй половине XIX века Триполитания, арабские провинции в целом); политика дифференциации и дискриминации фактически совпадает с политикой, преобладающей в других провинциях[14]14
  Уточнение данного аргумента у Kühn, 2015.


[Закрыть]. И современные исследования продолжают задаваться вопросом об области ее применения. При этом для эпохи Нового времени установлено, что этнические различия преобладали в завоеванных обществах, особенно в арабских регионах империи; подчиненные понимали, что ими управляют чужаки. Исследования предлагают определить место Османской империи в истории тюркских народов прошлого и настоящего.

Тюрки и османы

Западные христиане («франки», как их называли османы), бывавшие в Османской империи, называли ее страной турок или тюрков. Однако слова «тюркский» и «османский» – разные понятия.

Понятие «тюркский» возникло в отдаленных степных районах эпохи раннего Средневековья. Оно встречается в китайских анналах середины VI века и появляется в письменных источниках Тюркского каганата (середина VI – середина VIII веков), датируемых первой половиной VIII века и обнаруженных в долине Орхона, к югу от озера Байкал. Это же понятие используется в арабских источниках X века. Им обозначают разные народы, в то время населявшие обширные степи от западных склонов Алтая до низовьев Волги, к югу от сибирских лесов. Все они постепенно переходили в ислам. В частности, «тюрками» называли солдат рабского происхождения, находившихся на службе Делийского (1210–1398) или Мамлюкского султанатов Египта и Сирии (1250–1517). В Европе слово Tourkia (греч. «территория турок») часто встречается в византийских источниках VIII–IX веков. Однако до X века термин использовался, когда речь шла о географической Венгрии и о «венграх»[15]15
  См. Théophane le Confesseur (Thesaurus Linguae Graecae. P. 320; http://stephanus. tlg. uci. edu/). Благодарю O. Delouis за ценные сведения.


[Закрыть]. Лишь появление сельджуков на востоке закрепило его в современном значении. В XII–XIII веках генуэзские и венецианские купцы и дипломаты пользовались латинским и итальянским термином Turchia, перешедшим в несколько языков (Turquie, Türkei, Turkey и др.).

В эпоху Османской империи термин «турок» в основном использовался западными христианами: некий «Великий турок» упоминается в «Мещанине во дворянстве» (1670); французский ученый Гийом Постель в 1560 году в трактате «О государстве турок»[16]16
  Postel, 1560.


[Закрыть] описал основные особенности империи, заложившие, по его мнению, основы военной и морской мощи. Понятием «Турция» описывали европейские и анатолийские владения султана. В полемическом христианском богословии турками называли мусульман – в сущности, в XVI веке оно заменило слово «сарацин». Во французском языке даже существует устаревшее выражение «стать турком», означавшее «обратиться в ислам». Турками мусульман называют и носители балканских языков. Немусульмане, проживавшие в империи, называли турками мусульман, тогда как за пределами империи и мусульмане, и представители других конфессий назывались турецкими подданными. В османской документации слово «турок» (Türk, Etrak) ассоциируется с сельскими жителями, крестьянами или же нарушителями порядка за пределами городов – центров развития империи[17]17
  Lellouch, Georgeon, 2015.


[Закрыть]. При этом многие османы прекрасно знали, что их называют турками, и обозначали язык, на котором говорили, как турецкий (türkçe). Иногда они называли себя турками за пределами османских территорий. Так, в начале XVI века некоторые корсары называли себя турецкими, чтобы отличить себя от арабских корсаров, столкновения с которыми периодически происходили в Алжире.

Что касается термина «осман», он относится к истории непосредственно Османской империи. Во-первых, он подчеркивал принадлежность. Любой потомок Османа (ок. 1299–1324), сына Эртогрула, является османом (османлы; osmanlı, «потомок Османа»). За первым из беев следуют 35 правителей, унаследовавших титул по прямой линии. Преемственность была прервана единожды: в 1402–1413 годах молодое государство чуть было не исчезло под натиском Тамерлана в результате братоубийственной войны между наследниками.

Во-вторых, у термина «осман» есть и социально-политическое значение: осман (османлы, «связанный с османом») – это тот, кто служит государю, сражается за него, трудится на свое государство или способствует его славе.

Третье значение термина «осман», политическое и административное, относится к последнему периоду истории государства. Как некогда в Римской империи, смысл слова из обозначающего признак (проживание на одной территории, зависимость от власти суверена) трансформировался в политическую принадлежность: по национальному кодексу 1869 года османом являлся любой подданный султана, родившийся на территории Османской империи. Дети иностранцев могли претендовать на этот статус в течение трех лет после достижения совершеннолетия.

Говоря об османах в этой книге, я имею в виду первые два значения: султанов и людей, ведавших делами государства при нем или в провинциях. Однако, используя понятие «Османская империя», я вкладываю в него население и земли, находящиеся под властью Османа и его преемников. Удивительно, но люди, проживавшие на этих территориях, не называли свою страну империей до самого конца ее истории. То, что мы справедливо называем империей, соответствовало в лексиконе того времени либо политической власти, либо территории, «владениям, находившимся под защитой» (memalik-i mahruse) правителя, где действовал его закон и осуществлялась его власть. Следует отметить, что подобные характеристики несовместимы с понятием национального государства.

Население империи действительно было неоднородным и состояло из большого количества этнических групп, сменявших друг друга на протяжении веков: турки, албанцы, арабы, армяне, берберы, греки, венгры, курды, персы, румыны, славяне, татары и цыгане. К населению, захваченному во время набегов, добавились переселенцы из Средней Азии и Иранского нагорья (по большей части до XVI века), а также население, бежавшее из Европы в результате войн и гонений. Известные как романиоты еврейские общины, говорящие на греческом языке, смешались сначала, после 1492 года, с испанскими евреями, а после, в конце XIX века, – с евреями из Центральной Европы и России. До периода турецкого национализма 1909–1918 годов государство не посягало на этническое разнообразие. Этнические меньшинства, каждое со своими особенностями и традициями, не смешивались друг с другом, а скорее сосуществовали в сельской местности или в городах. Впрочем, допуская вероятность добрососедских отношений и взаимного влияния религиозных верований, следует подчеркнуть, что браки оставались преимущественно эндогамными, а социализация осуществлялась прежде всего «среди своих».

Власть и закон

Османский ислам даже в большей степени, чем в предыдущих империях, являлся государственной религией. Его особенный статус подчеркивали два нововведения. Во-первых, османские кади, бывшие судьями в аббасидских или мамлюкских государствах, также приобрели статус государственных чиновников. Они удостоверяли нотариальные акты. В XV–XVI веках региональные органы управления действовали через сеть округов – каз (kaza)[18]18
  İnalcik, 1973. P. 118.


[Закрыть]. Во-вторых, они входили в иерархию религиозных сановников, ильмийе (ilmiye), выстроенную в соответствии со строгой шкалой рангов и денежных вознаграждений. Как и в остальном мусульманском мире, в Османской империи были улемы – ученые, прошедшие курс исламских наук и получившие знания в одной или нескольких дисциплинах. Но вопреки исламскому богословию, в середине XIV века духовенство было интегрировано в государственный аппарат. Муфтий Стамбула, шейх-уль-ислам (şeyh ül-islam) находился на вершине этой системы. С помощью двух «военных судей» (один в западной части империи – Румелии, другой в восточной – Анатолии) он следил за применением закона и ведал назначениями на судебные должности. В XIV веке улемы могли стать великими визирями, а в XVII – сохраняли значительный политический вес.

Христиане и иудеи имели собственные суды. Однако торговля была подчинена исламскому закону. Неприкосновенность собственности, а также необходимость соблюдать письменные и устные договоры были закреплены в кодексе деловой этики. Основой политической системы был консенсус. Однако в этом не было ничего демократического: если местная знать занимала какие-либо должности, между правителями и управляемыми сохранялась строгая субординация. Впрочем, деспотизм также не являлся характерной чертой существовавшей системы: власть султана была ограничена шариатом, обусловлена потребностями времени и подчинена уважению традиции (örf-i sultani: законы, установленные предшественниками на благо общества). Существовало то, о чем заботился государь, – мири (miri; все, что находится во власти султана, начиная с доходов), а также то, что зависело от компетентных судов.

И все-таки главным вершителем правосудия как в самом благородном, так и в обыденном понимании был султан: ему случалось диктовать кади смертный приговор, который следовало привести в исполнение в том случае, если те сочтут обвиняемого виновным: в соответствии с законом лишь они были наделены подобными полномочиями. Кроме того, правитель обладал правом законодательной инициативы: мог издавать законы, действующие во время его правления. Первый в истории ислама задокументированный свод секулярных законов назывался канун. Его введение преобразило судебную систему: султан, учредивший его, вошел в историю под именем Законодателя (кануни); впрочем, известен он как Сулейман Великолепный.

В собственных интересах, а также в интересах населения правитель обязан был не допускать, чтобы представители власти (askeri; аскери, живущие за счет налогов) притесняли подданных (reaya; райя, которые платили этот налог). В судебных грамотах XVI века центральная власть составляла для чиновников списки запрещенных поборов. Каждый подданный был волен обратиться к правосудию султана – чаще всего в этом случае султан передавал разбираемое дело местному судье; при этом султан поощрял рвение судьи, предлагая проверить факты и уладить дело. В своих заключениях и постановлениях с конца XIX до начала XX века Государственный совет, созданный в 1868 году, рассматривал жалобы граждан на злоупотребления представителей власти.

Политическая идеология сохраняла тесную связь с адабом (adab – арабское понятие, включающее в себя знание изящной литературы и соблюдение правил поведения), – комплексом моральных норм, закрепленным в обычаях и текстах[19]19
  Об адабе подробнее у Mayeur-Jaouen, 2019.


[Закрыть]. Осуществление власти отождествлялось с устоявшимися ценностями – рациональностью и необходимостью, – усвоенными государственными чиновниками. Предполагалось, что султан прислушивается к авторитетным мнениям своих советников. Он стремился обеспечить общую безопасность на своей территории. Не желая оказаться низложенным, он должен был заручиться поддержкой исполнительных органов, а именно янычар – с 1421 года ни один претендент на престол не мог обойтись без их содействия. Султан следил за тем, чтобы чрезмерно высокие налоги не вызвали недовольство населения. Его чиновники умели быть прагматичными в подсчете налогов, поддержке производителей и распределении земли, товаров и ресурсов. Временами правительство султана без колебаний прибегало к жестокости, переселяя граждан, оно восстанавливало политический баланс или меняло демографию целых регионов. Современные черты паноптического государства власть султана приобрела лишь в самом конце своей истории.

«Единственное солнце султаната», или Династический императив

В Византии X века блестящие воины и талантливые политики становились императорами, не нарушая династической преемственности. В случае Османской империи статус завоеванной земли и концепция монархической власти связывались с двумя тюрко-монгольскими традициями. Первая из них соблюдалась: правителем обязательно становился сын хана; до правления Махмуда I (1730–1754) исключительным правом на титул обладал отец, что было обозначено в эмблеме султана. Вторая традиция претерпела изменения: в монгольской или цинской системах преемником является не старший сын государя, а лицо, считавшееся в роду наиболее подходящим для ведения войны и дипломатии; в османской системе на престол могли взойти только члены правящей богоизбранной семьи мужского пола. Этот принцип обладал одним преимуществом: непрямые наследники исключались из борьбы за трон.

Таким образом, мы подходим к сути османской политической системы: государство является не чем иным, как продолжением династии. Представляя собой совокупность народов и мелких государств, империя становилась единым целым исключительно благодаря господству объединившего их рода. Существование подобной системы, однако, влекло двойственные последствия и порождало два обычая (убийство сыновей и внуков султанов; братоубийство), которые во многих исследованиях предстают как отклонения, вызванные деспотизмом. Опустим первый обычай, так как подобные ситуации были редкими и исключительными и зачастую связывались с обвинением в неповиновении, мятеже или измене[20]20
  Об адабе подробнее у Mayeur-Jaouen, 2019. P. 171.


[Закрыть]. Братоубийство – поскольку именно оно находилось в центре процесса престолонаследия – заслуживает более подробного объяснения.

В первые годы существования бейлика члены семьи принимали участие в военных действиях или брали на себя командование крепостью или регионом, однако не были независимы в своих решениях. Как правило, перед смертью султан выбирал одного из сыновей, тот получал привилегии и особые обязанности; таким образом его готовили сменить монарха. Тем не менее в период с 1402 по 1559 год престол неоднократно оказывался под угрозой из-за равных амбиций наследных принцев: сыновья Баязида I оспаривали право на трон в долгой гражданской войне; соперничество между наследниками привело к отречению Баязида II в 1512 году; два последних сына Сулеймана, Баязид и Селим, также объявляли войну друг другу. Как и при монгольской системе, иногда имело место и братоубийство[21]21
  Fletcher, 1986. P. 25.


[Закрыть]. В 1389 году был казнен Якуб, один из сыновей Мурада I. На престол вступил его брат Баязид. В этом событии летописцы увидели конец золотого века – периода, когда «братья чтили друг друга». Действительно, Мурад II ослепил младших братьев в соответствии с византийской практикой, Мехмед II приказал убить своего младшего брата Ахмеда, Баязид II – племянника, Селим I – братьев и племянников.

Если раньше братоубийство было постыдным, о нем часто умалчивали, то отныне оно оценивается положительно, как традиция во имя сохранности трона. В случае с братьями Мурада III в 1574 году и Мехмеда III в 1595 году братоубийство было совершено в соответствии с правилами наследования: приказ был отдан после перехода престола новому султану и, следовательно, провозглашения божьей воли. Последствием стал риск истощения линии престолонаследия. Вспомним, как в 1598 году в России истощился род Рюриковичей; Иван Грозный казнил одного из сыновей и оставил престол другому, блаженному Федору Ивановичу, со смертью которого древняя пятисотлетняя династия прервалась[22]22
  Рюриковичи – династия, правившая в Киевской Руси начиная с 862 года.


[Закрыть]. Когда в 1603 году Ахмед I взошел на престол, ему было всего 13 лет. Вот почему его брату Мустафе была подарена жизнь. Когда в конце XVII века была введена система престолонаследия, основанная на старшинстве, практика братоубийства стала редкостью. Сыновья государя, за исключением будущего монарха, отныне проводили всю жизнь в Императорском дворце, взаперти. Безымянные принцы не играли политической роли и не выполняли никаких церемониальных функций. Значение имела лишь фигура султана.

Как и во всякой династии, на престоле оказывались личности разного типа: завоеватели и строители, авторитарные правители и военачальники, реформаторы и искусные политики, а также безвольные султаны и проклятые короли. Как в текстах Светония, более чем за полтысячелетия османский престол объединил весь спектр качеств и пороков человеческой души. Натуры набожные и воспитанные чередуются с принцами, отлынивающими от дел (Мехмед IV, «охотник»), любителями выпить (Селим II, «пьяница») или личностями совершенно неуравновешенными (Мустафа I и Ибрагим I, оба вписаны в анналы как deli, «безумный»).

Османский султан не был похож на большинство монархов своего времени, он больше, чем просто человек. Его особый статус определен законами мироздания и религии, а также законом человеческим. Поскольку порядка престолонаследия не существует, его смерть «всегда является чрезвычайно важным делом»[23]23
  Vatin, Veinstein, 2003. P. 79.


[Закрыть]: империи угрожает хаос, подорвана основа основ, отмечает историк Кемаль-паша-заде (ум. 1534). Это ставит под угрозу династическую преемственность. Только новая инаугурация его родственника оживляет мертвое тело государства, продолжает летописец Селаники (ум. ок. 1600).

Прочность империи не вызывала сомнений до XIX века. Тем не менее циклическая теория Ибн Халдуна (ум. 1406), согласно которой каждая династия несет в себе семена собственного упадка, вызывает интерес ученых XVII века. Во времена кризиса династии образцом для подражания становится правление Сулеймана Великолепного (1520–1566). Важно вернуться к здоровой традиции, обеспечивая при этом грамотное использование ресурсов. Именно этот принцип составлял суть османской внутренней политики, хотя юридические и символические категории, лежавшие в ее основе, эволюционировали: в середине XIX века различие между агентами султана (аскеры; asker) и населением-налогоплательщиком (райя) изменилось из-за введения понятия гражданства. Центральная администрация столкнулась с серьезной проблемой. Изначально она была создана в самом сердце расширяющегося военно-налогового государства. Однако со второй половины XVII века армии больше не подчинялись непосредственно логистике, монополизированной центральной властью, тогда как казна изо всех сил пыталась пополнить свои запасы. Хронограмма султана продолжает провозглашать его «вечным победителем». Его янычар и всадников становится все меньше и меньше.