Текст книги "Дочь палача и Совет двенадцати"

– Дамой? Так меня еще никто не называл…

Барбара вдруг рассмеялась. Она взглянула на Неера, который стоял перед ней в ожидании ответа. Он был лет на тридцать старше ее. Живот у него выдавался вперед, и в волосах начали появляться седые пряди. Но палач выглядел вполне опрятно, у него были манеры, и он, очевидно, знал, как осчастливить женщину.

– Ну, соглашайся же, наконец! – шепнул Георг. – Пока бедняга от тоски не помер.

Барбара еще раз провела рукой по мягкой ткани. Ее мучили сомнения. Хотя что она, в конце концов, теряла? Они могли, по крайней мере, познакомиться поближе…

– Ну, ладно, – сказала наконец Барбара. – Пойдемте в это ваше местечко. Кружка подогретого вина мне и впрямь не помешает. – Она показала на красный от холода нос Неера. – И вам, видно, тоже. А то у вас, чего доброго, из носа сосулька вырастет.

Барбара взяла Неера под руку. У него был теплый плащ, и от него самого приятно пахло.

«Что я, в конце концов, теряю?» – снова подумала дочь палача.

Они вместе вышли через открытую калитку на улицу.

* * *

От трактира до мануфактуры долго идти не пришлось. Дайблер подробно объяснил Куизлю дорогу. И вот Якоб стоял перед массивным трехэтажным строением, на которое обратил внимание еще в день прибытия.

Сложно было свыкнуться с тем, что в грязном Ау находилась мануфактура по производству благородного шелка. Куизль слышал, что дорогую материю ткали из нити каких-то гусениц, сначала в далеком Китае, а потом в Венеции и других местах по ту сторону Альп. Но в Баварии? Да еще в таких количествах, при множестве ткачих и в здании размером с церковь?

Впрочем, неважно, производили на мануфактуре шелк, башмаки или канаты для виселиц – Куизлю было все равно. Он пришел сюда затем, чтобы разузнать об убитой Эльфриде Таннингер, которая, по всей видимости, работала здесь.

Куизлю действительно было обидно оттого, что его столько лет не принимали в Совет Двенадцати. Теперь у него появилась возможность доказать всем этим недалеким тупицам, что умом и сообразительностью можно добиться большего, чем при помощи клещей и тисков.

Якоб оглядел узкие окна, большей частью забранные решетками. Вообще, мрачное строение напоминало скорее тюрьму, а не мастерскую. Дверь была собрана из массивных досок, на железных петлях и с закрытым окошком на уровне лица. Сбоку висел шнур звонка. Куизль дернул его и стал ждать. Никто ему не открыл. Тогда палач принялся дергать шнур, так что звон поднялся, как на пожар. В конце концов за дверью послышались шаркающие шаги.

– Иду, иду уже! – донесся женский голос. – Кто бы там ни был, чтобы так трезвонить, должна быть причина. Иначе лично кожу с него на ремни сдеру!

«Теплый прием», – подумал Куизль.

Окошко в двери открылось, и оттуда выглянула старая, густо накрашенная женщина, недоверчиво уставившаяся на Куизля.

– Чего надо? – спросила она резко.

– Меня послал мюнхенский палач, – ответил Якоб. – Открывай.

Куизль знал, что одно лишь слово «палач» на многих нагоняло страх. А если и нет, то, по крайней мере, пробуждало любопытство. Так было и в этот раз.

– Что же палачу нужно от нас? – спросила женщина, чуть присмирев.

– Скажу, когда откроешь дверь.

Женщина на секунду задумалась. Потом отодвинула засов, и тяжелая дверь со скрипом отворилась. Сложно было определить возраст женщины, стоявшей на пороге. Она была накрашена, как двадцатилетняя шлюха, и, по всей видимости, носила парик с белыми волосами. Однако морщины на лице, множество прорех в зубах и весь ее брюзгливый облик свидетельствовали о том, что ей давно перевалило за пятьдесят. Женщина скрестила руки на объемистых грудях и окинула Куизля недоверчивым взглядом.

– Ну, чего тебе надо? – спросила она сквозь зубы.

Якоб протиснулся мимо нее внутрь и оказался в передней – крохотной комнате, откуда вела вверх лестница. Сверху доносился ритмичный треск и гул, словно одновременно работало множество станков.

– Эй, чего удумал? – запротестовала женщина.

– То, что я скажу, не для чужих ушей, – прорычал Куизль. – Это в твоих же интересах. Я – новый помощник Дайблера. Он послал меня, потому что соседи говорили, будто твои девицы подрабатывают на улице. Сама знаешь, палач должен знать всех проституток поименно.

Якоб нагло врал, но на женщину это оказало должное действие. Покраснев и надув щеки, она фыркнула:

– Глупости какие! Это достойное заведение. К тому же дела Ау мюнхенского палача не касаются!

– Касаются, если девицы ошиваются в Мюнхене. Эльфрида Таннингер, к примеру, помилуй, Господи, ее душу.

Как это часто бывало, Куизль не планировал наперед своих действий. Теперь чутье подсказывало ему, что он ничего здесь не добьется, пока не загонит старую каргу в угол. И действительно, женщина вздрогнула, стоило Якобу упомянуть имя убитой девушки. Похоже, он нащупал ее слабое место. Хозяйка быстро пришла в себя и опустила голову.

– Я слышала, что случилось с бедняжкой Эльфи, – пролепетала она. – Скверное дело… Мы постоянно предостерегали ее, чтобы она не водилась со всякими незнакомцами. Но молодые девицы, что с них взять… Не желают слушать добрую матушку Йозеффу! – Она исподлобья взглянула на Куизля, и рот ее скривился в усмешке. – А ведь я подобрала ее с улицы!

«А потом выжала до последней капли», – подумал Куизль.

– У нее здесь остались подруги, которые смогут подтвердить, что она не зарабатывала на улице? – продолжил он допрос.

Матушка Йозеффа задумалась, потом кивнула.

– Подожди-ка минутку.

Она поднялась по лестнице на верхний этаж, где не стихали треск и гул. Через некоторое время Йозеффа вернулась с девушкой лет семнадцати или восемнадцати. Девушка была бледная и худая, с прямыми светлыми волосами и в грязном рабочем фартуке. Она была явно напугана. Но кого она боялась больше, его или Йозеффу, Куизль не мог сказать с уверенностью.

– Это Ева, – представила хозяйка напуганную девушку. – Она хорошо знала Эльфи. Приехали с одного захолустья. Кажется, из Шроббенхаузена, правильно? – спросила она Еву.

Девушка нерешительно кивнула, но ничего не сказала.

«Бледная, с прямыми светлыми волосами, – пронеслось в голове у Куизля. – Возможно, это она приходила к капитану Лойблю».

– Так ты из Шроббенхаузена? – спросил он мягким голосом. – Я знаю те места. Один мой кум там за живодера. Приятный городишко… А что, большая липа до сих пор растет у колодца?

Губы Евы дернулись в нерешительной улыбке. Воспоминание о родных местах, похоже, немного успокоило ее.

– Да, еще… еще там, – ответила она тихо. – Раньше там часто танцевали.

– Эльфи тоже, полагаю? – Куизль подмигнул ей. – Парни у вас там резвые. Ха, и в танцах знают толк! Сам видел.

– Да, танцевать они умеют, – Ева снова улыбнулась. – Но…

– Ну, нет у нас времени трепаться, – оборвала ее матушка Йозеффа. – Станок сам по себе работать не будет. Так что говори, была Эльфи проституткой или нет, – она злобно покосилась на девушку. – Ну, шевели языком!

– О нет! – Ева помотала головой и широко раскрыла глаза; Якоб увидел в них неприкрытый страх. – Не была. Она просто…

– Тогда возвращайся на место.

Йозеффа подтолкнула девушку. Ева бросила на Куизля исполненный мольбы взгляд и быстро поднялась по лестнице.

– Ну, с этим, кажется, разобрались, – сказала хозяйка, когда девушка скрылась из виду. – Еще вопросы есть?

«Целая куча», – подумал Якоб, но только махнул рукой.

– Для начала достаточно. Но смотри! Я, может, еще вернусь.

– Да-да, а до тех пор убирайся к дьяволу, – и с неожиданной для женщины силой Йозеффа вытолкала Куизля на улицу.

Дверь с грохотом захлопнулась. Якоб постоял в раздумье. Дело оказалось куда интереснее, чем он предполагал вначале. Палач чувствовал, что старуха и девушка чего-то недоговаривали.

Он собрался уже уходить, но с верхнего этажа кто-то окликнул его шепотом:

– Эй! Я здесь!

Куизль поднял голову. В одно из зарешеченных окон выглядывала Ева и осторожно махала ему.

– Хотите знать, что на самом деле сталось с бедной Эльфи? – спросила она тихо. – Тогда разыщите человека с красными глазами и белыми волосами.

Якоб вздрогнул, словно его ударили.

«Мастер Ганс! – подумал он. – Так я и знал!»

– Что он сделал? – спросил Куизль сдавленным голосом.

– После смерти Эльфи он шатался здесь. Потом поджидал Анни, хотел поговорить с ней об Эльфи. Я предостерегала Анни! Но она… она не хотела слушать, – по щекам девушки потекли слезы, голос дрогнул. – Наверное, этот жуткий тип что-то ей пообещал. Не знаю что. Но через два дня Анни тоже нашли мертвой! У мельничного ручья в Ау.

«Убитая девушка у ручья! – пронеслось у Якоба в голове. – Она тоже работала на этой мануфактуре. А матушка Йозеффа не проронила на этот счет ни слова…»

– Мне так страшно, что я буду следующей, – всхлипнула Ева. – Мы трое дружили. Сначала Эльфи, потом Анни… Наверняка следующая на очереди я!

– Но для чего? – спросил Куизль. – Для чего кому-то вас убивать?

– Я не знаю, – прошептала Ева. – Знаю только…

Внезапно голова ее скрылась, и раздался голос Йозеффы:

– Негодница, что ты там забыла у окна? – заорала она. – Тебе работать нужно, а не ворон считать! Или ты говорила с этим типом, а? Что ты ему сказала? Ну, отвечай! Отвечай, потаскуха!

Послышался звонкий хлопок от пощечины, потом кто-то заплакал.

Больше Ева к окну не возвращалась.

Погруженный в раздумья, Якоб пошел обратно в трактир. Что ему теперь требовалось, так это трубка и кружка пива, чтобы поразмыслить. У него было столько вопросов, и бо́льшая часть их крутилась вокруг этой проклятой мануфактуры. Правда, Куизль сомневался, что ему самому удастся разузнать, что в действительности происходило за этими стенами.

Но палач уже знал, кто сможет ему помочь.

* * *

Вечером Куизли всей семьей собрались за столом у Михаэля Дайблера. Им многое следовало обсудить, поэтому пришли и Якоб с Георгом. Вальбурга вызвалась на это время присмотреть за детьми. В прежние времена дом палача служил борделем и центром азартных игр. На чердаке и в подвале старого дома скопилось множество интереснейших вещей: пожелтевшие и поеденные мышами книги, полные всевозможного хлама ящики, рваные женские платья и костюмы, игральные кости и различные клещи, цепи и тиски. Последнее особенно понравилось Паулю, а Петер между тем сидел в спальне и листал потрепанный молитвенник, вероятно когда-то принадлежавший кающейся проститутке. Время от времени было слышно, как Вальбурга на втором этаже что-то напевает Софии. В доме царило приятное спокойствие. Снаружи завывал холодный февральский ветер, но возле печи в комнате было тепло и уютно.

Прогулка по мюнхенским улицам действительно доставила Магдалене огромное удовольствие. Утром они едва не рассорились с Барбарой. Сестра, похоже, еще не вполне осознавала серьезность своего положения и только отмахивалась от доводов Магдалены. Городская суета помогла ей немного отвлечься. Она подумывала даже купить себе новый фартук с вышивкой, но цена в восемь серебряных пфеннигов отбила у нее всякое желание. Уму непостижимо, как все дорого в этом Мюнхене!

И все-таки хорошие новости не заставили себя ждать. Георг рассказал ей, что Барбара встретилась с палачом из Кауфбойерна Конрадом Неером и при этом не сбежала в истерике. Неер подарил ей платок из настоящего шелка, и теперь Барбара носила его с видимым удовольствием. Что ж, хоть какое-то начало.

Однако хорошее настроение было испорчено, когда Симон рассказал Магдалене о неудавшейся аудиенции. Она так надеялась подыскать для Петера школу в Мюнхене! Но все, что они получили от этой встречи, это должность городского собачника для Симона.

– И ты в самом деле должен разыскать псину курфюрстины? – вновь спросила Магдалена.

Они сидели за большим столом, посредине которого стояла громадная сковорода яичницы с салом. Симон вздохнул и отложил деревянную ложку. По всей видимости, у него пропал аппетит.

– Псину зовут Артуром, он сбежал от придворной дамы, – ответил лекарь глухим голосом. – Понятия не имею, где его искать. Я, наверное, и делать ничего не стану. В худшем случае курфюрстина перестанет считать меня самым умным жителем Шонгау, – он закатил глаза. – Этим своим унижением я обязан секретарю Лехнеру! Это он рассказал про нас графу Зандицеллю, а тот, в свою очередь, – курфюрстине.

– Про нас? – спросил Куизль и нахмурился.

– Ну… ваше имя тоже прозвучало… – Магдалена заметила, что ее муж слегка покраснел. – Вот, а потом еще и Петер куда-то запропастился, – поспешно добавил он. – А когда нашелся, стал рассказывать мне сказки, как он играл с кронпринцем! Мне иногда кажется, что у него чересчур богатое воображение. Может, ему и не следует столько читать.

– Так или иначе, а тебе нужно разыскать эту собаку, – решительно заявила Магдалена. – Если ты вернешься к курфюрстине с Артуром, то сможешь о чем-нибудь ее попросить. Например, устроить Петера в коллегию Святого Михаила.

– Ну, замечательно! – Симон в отчаянии всплеснул руками. – И где я, по-твоему, должен искать этого Артура? Нарисовать его и развесить рисунки по всему городу? Или стучаться в каждую дверь и спрашивать, не видели ли они маленькую хорошенькую таксу?

– Можно, на худой конец, расспросить городского собачника Лоренца, – ввернул Дайблер. – Может, он что-нибудь да знает. У Лоренца повсюду глаза и уши. Он живет здесь неподалеку… – Палач кашлянул. – Но я бы сейчас поговорил о других, более важных вещах. А именно об убитых девушках. – Он повернулся к Куизлю. – На Совете у нас не было времени поговорить. Рассказывай, выяснил что-нибудь на мануфактуре?

Куизль усмехнулся.

– О да. И то, что я расскажу, тебе вряд ли понравится.

Магдалена с удивлением выслушала, пока отец рассказывал о своем разговоре с матушкой Йозеффой и бедняжкой Евой. Когда же он произнес имя мастера Ганса, Барбара с шумом втянула воздух.

– Этот демон! – прошипела она. – Значит, он и впрямь имеет какое-то отношение к убийствам!

Куизль задумчиво кивнул. Потом зачерпнул ложкой яичницу с салом и принялся жевать с видимым аппетитом. Наконец он запил все это глотком пива – и лишь потом продолжил:

– Ганс, вероятно, разговаривал с Анни, рыжей девушкой, которую мы выловили из ручья в Ау. Об этом нам уже и другие рассказывали. А главное, что после первого убийства, этой Эльфи, он ошивался возле мануфактуры. – Куизль поднял два пальца. – Анни и Эльфи, обе мертвы, и к обеим мастер Ганс проявлял интерес. Это однозначно делает его главным подозреваемым.

Дайблер покачал головой.

– До сих пор не верится, что мастер Ганс и вправду стоит за этими убийствами… С чего бы ему это делать?

Якоб зачерпнул еще одну ложку.

– Я и сам пока не знаю. Но что-то с этой мануфактурой не так. Странно, что две жертвы работали там. И Ева хотела еще что-то сказать, пока эта накрашенная карга не отогнала ее от окна…

– А как насчет этой Терезы Вильпрехт, которую нашли сегодня в заводи? – вставил Георг, сидящий за дальней частью стола. – Сомневаюсь, чтобы она работала на мануфактуре. Она ведь родом из богатой семьи. А девушка из погреба мертва уже лет двадцать. Единственное, что связывает ее с другими, это амулет, какой нашли и у мертвой Анни.

– Черт возьми, не знаю я пока, как связаны между собой эти убийства! – Куизль со злостью стукнул ложкой по столу, так что остатки яичницы брызнули во все стороны. – Но я нутром чую, что они связаны! И дело не в амулете и даже не в том, что все убийства похожи на казнь. Тут… тут есть что-то еще. – Он поднес ладонь к лицу. – Вот оно, прямо перед носом. Но всякий раз, когда я пытаюсь ухватить его, оно ускользает! Прямо зла не хватает…

– Надо было осмотреть труп Терезы, – заметил Симон. – Может, и у нее что-нибудь нашлось бы. Такой же амулет, например…

Дайблер фыркнул.

– Выбросьте из головы! Тереза Вильпрехт из богатой семьи, палача к ней не подпустят. Ее держат дома и оттуда сразу понесут на кладбище.

– Полезно было бы знать вот что: известные нам убийства – это единственные или есть еще и другие? – вмешалась Магдалена, повернувшись к Дайблеру. – Вы как-то говорили, что знаете про другие похожие.

– Поначалу я не был уверен. Но теперь… – Мюнхенский палач помедлил и в конце концов кивнул. – Да, в последние годы такое то и дело случалось. Утопленницы со связанными руками, задушенные девушки… Помню один случай в Гизинге, лет пять назад. Кто-то вырыл на поле яму и снова засыпал. И оттуда торчала рука. Бедолагу, видимо, похоронили живьем, и она пыталась откопаться.

– Господи! – прошептала Барбара. – До чего ужасная смерть!

– Сколько? – спросила Магдалена.

Дайблер посмотрел на нее в недоумении.

– Ты о чем?

– Черт возьми, Михаэль! Неужели так трудно догадаться? – Куизль с негодованием взглянул на друга. – Сколько было мертвых девушек?

– Я… я не знаю, – Дайблер пожал плечами. – С дюжину или сверх того. Их никто и не считает. Это же бедные девушки, которые явились к нам Бог знает откуда…

– И у них тоже были амулеты? – спросил Симон.

– Откуда мне знать? – разозлился Дайблер. – Я… я и девушек-то толком не вспомню! Нам с живодером то и дело приходилось таскать их на кладбище… – Он вдруг запнулся. – Точно, были амулеты. По крайней мере, у некоторых. Я особо их не рассматривал, их ведь многие девушки носят. Но Господь свидетель, среди них были амулеты с Мадонной в венце!

На некоторое время над столом воцарилось молчание. Ветер рвал ставни, будто сама зима просилась внутрь.

– Вы думаете о том же, о чем и я? – спросил наконец шепотом Георг. – Где-то там годами орудует сумасшедший убийца. Он выбирает своими жертвами молодых девиц и вкладывает им в руки одинаковые амулеты. Если причислить к ним эту мумию из погреба, то, значит…

– Значит, он занимается этим лет двадцать или тридцать, – закончил за него отец. – Мастеру Гансу, насколько я знаю, чуть за сорок…

– Тогда свое первое убийство он совершил бы еще малолетним засранцем! – Дайблер неуверенно засмеялся. – К тому же Ганс из Вайльхайма. До Мюнхена от него больше тридцати миль. Может, он часто бывал здесь, но чтобы каждый раз убивать кого-то… И с чего бы вообще? – Он покачал головой. – Ты на ложном пути, Якоб. Ганс непричастен к этим убийствам. Признай же это, наконец!

– Черт, ты прав, Михаэль… Возможно, эта замурованная не имеет никакого отношения к другим. Возможно, эти амулеты ничего и не значат. Но если все так, как ты говоришь, то таинственных убийств за последние годы явно многовато. – Куизль почесал бороду, к которой прилипли остатки яичницы. – В любом случае ясно одно: мастер Ганс как-то в этом замешан. Но, чтобы все выяснить, кто-то должен еще раз наведаться на эту мануфактуру.

– Сомневаюсь, что матушка Йозеффа снова позволит тебе поговорить с ее девушками, – насмешливо заметила Магдалена.

– Мне – нет, а вот тебе – запросто, – ответил палач с довольной улыбкой.

Женщина вопросительно уставилась на отца.

– Как это понимать?

– Ну, мне кажется, на мануфактуре всегда нужны новые девушки, которые трудились бы за станком. К тому же ваша сестра любит поболтать… – Куизль откинулся на спинку и скрестил руки на широкой груди. – Вполне возможно, что Ева откроет тебе душу.

– Э, чтобы я правильно понял, – вмешался Симон, – Магдалена должна наняться ткачихой?

– Всего-то на несколько дней. Чтобы побольше разузнать об этой проклятой мануфактуре.

– Ни за что! – прошипела дочь палача. – Я тебе не служанка. И вообще, кто в это время присмотрит за детьми?

– Хм, моя Бурги вполне с этим справится, – произнес задумчиво Дайблер. – С Софией они, кажется, неплохо поладили, а мальчишки уже большие… По-моему, идея не такая уж и плохая. – Он умоляюще взглянул на Магдалену. – Это же всего на пару дней! Потом наш Совет закончится, и все разъедутся по домам. Если к этому времени выяснится, что палачи здесь ни при чем, ты сделаешь нашей гильдии большое одолжение.

«И мой отец снова добьется своего», – подумала Магдалена.

Она колебалась. Потом в голову ей пришла мысль.

– Хорошо, согласна, – сказала женщина. – Только с одним условием.

– И каким же? – спросил Якоб.

– Барбара сама сможет выбрать себе жениха. Ты не станешь принуждать ее к замужеству. Ни здесь, ни в Шонгау.

Куизль в изумлении уставился на старшую дочь. Потом перевел взгляд на Барбару: та слабо улыбнулась.

– Проклятье, все вы, бабы, заодно! – проворчал он.

– Барбара здесь ни при чем, – возразила Магдалена. – Это я придумала.

– Ты хоть знаешь, чего мне стоило все это устроить? – продолжал ворчать отец. – Все эти письма… Видману чуть было зад не стал целовать!

– Ты сам неоднократно говорил Видману, что он напыщенный болван, – невозмутимо отпарировала Магдалена. – А отпрыск Хёрманна – беспробудный пьяница. Не думаю, что ты всерьез принимал его в расчет. Остается только Конрад Неер из Кауфбойерна. С ним Барбара хотя бы прогулялась… Что ты еще хочешь?

Якоб молчал. Магдалена видела, как напряженно он размышляет. Палач скрипел зубами, словно разжевывал жесткое мясо. В конце концов он кивнул.

– Ладно. Я, наверное, все равно ее не заставил бы.

– Даешь слово?

– Даю слово.

Магдалена победно улыбнулась и почувствовала, как Барбара пожала ей руку под столом.

– Значит, решено, – сказала она. – Завтра утром я иду наниматься ткачихой на мануфактуру. Надеюсь только, что не буду выглядеть при этом полной дурой…