Текст книги "Красавица и чудовище"

У опиравшегося на черную полированную трость мистера Оскара Грейсона были темные вьющиеся волосы, искусно уложенные вокруг весьма ординарного лица с бакенбардами. Словно для того, чтобы компенсировать свои невыразительные черты, он облачился в яркую одежду: золотой жилет под нефритово-зеленым сюртуком, галстук, завязанный в какие-то немыслимые петли, и черные брюки с тонкими золотыми полосками. Рядом с ним стояла его жена – стройная, как ива, в бледно-персиковом платье, которое подчеркивало сливочный цвет ее кожи и светлые волосы. Ее сияющие янтарные глаза обводили Беллу критическим, оценивающим взглядом.

Белла сразу поняла, что у нее мало общего с этой парой. Но как родственники ее нанимателя, они заслуживали обычной вежливости.

Изобразив улыбку, она вышла вперед и протянула им руку.

– Здравствуйте, меня зовут мисс Белла Джонс, – представилась она. – А вы, должно быть, мистер и миссис Грейсон.

Оскар Грейсон пожал ей руку, а вот его жена сдержанно сложила пальцы в перчатках на талии.

– Ну и ну! – весело проговорил Оскар. – Выходит, вы и есть та печально известная мисс Джонс. Как только Хелен услышала новость о вас от своей горничной, которая, в свою очередь, узнала ее от одного из местных лакеев, мы тут же решили нанести вам визит. Я даже вспомнить не могу, когда у Майлза в доме в последний раз была в гостях женщина.

Белла приподняла бровь, услышав это сумбурное вступление.

– У Майлза? – переспросила она.

– Я говорю о своем кузене, Майлзе Грейсоне, пятом герцоге Эйлуине. – Издав смешок, он повернулся к жене: – Видишь, Хелен? Ты была неправа. Она даже не знает его имени. Как же она может быть его любовницей?

Белла задумалась о том, что у герцога есть настоящее имя. Майлз. Почему-то это делало его менее устрашающим. И только потом сквозь ее задумчивость прорвался смысл того, что сказал Оскар Грейсон.

– Его любовница! – Охваченная ужасом, Белла вцепилась в складки юбки, чтобы сдержать свой гнев. – Ничто не может быть дальше от истины. Эйлуин нанял меня, чтобы я составила каталог его коллекции артефактов. Сами у него спросите, если сомневаетесь в моих словах.

– Итак, мы должны поверить, что вы всего лишь служащая, – вымолвила Хелен Грейсон, которая принялась расхаживать по гостиной, стараясь не задеть своей чистой юбкой какую-нибудь из грязных поверхностей. – Я очень надеюсь, что Майлз хочет, чтобы вы навели порядок в этой гостиной. Этой комнате можно вернуть ее былое великолепие.

– Боюсь, он не давал мне подобных указаний, – ледяным тоном произнесла Белла. – Куда еще он может поставить все эти артефакты?

– Рядом с мусорной кучей. – Оскар ухмыльнулся, глядя на множество статуй и керамических предметов. – Именно туда отправится все это барахло, когда я стану шестым герцогом Эйлуином.

Его бесцеремонность обеспокоила Беллу. И не только потому, что он грозил избавиться от древних реликвий. И ему, и Эйлуину, вероятно, немного за тридцать, и этот человек уже ждет смерти своего кузена?

– Ваш план кажется немного преждевременным, – вынуждена была заметить она. – Его светлость еще вполне может когда-нибудь жениться и произвести на свет сына, который продолжит его изыскания в области египтологии.

Оскар посмотрел на нее бессмысленным взглядом.

– Эйлуин? Жениться? Что за чушь! Да этот парень прикован ко всему этому бесполезному хламу!

Однако Хелен, прищурившись, подошла ближе к Белле.

– Давайте будем полностью откровенными, мисс Джонс. У вас есть виды на Майлза? Вы намереваетесь заманить его в ловушку брака и родить ему сына? Разве истинная причина вашего появления здесь – не желание лишить моего мужа его законного наследства?

Беллу буквально обожгла вспышка ярости.

– Нет. Нет. И еще раз нет! – вскричала она. – Вот, я ответила на все ваши нелепые вопросы.

– Какой хитростью вы убедили Майлза нанять вас? – спросил Оскар, засеменив вперед, чтобы встать рядом с женой. – Наверняка есть мужчины, которые куда лучше подошли бы для этой работы, чем обычная женщина.

Белла сжала губы, чтобы не сказать в ответ что-нибудь сердитое. Еще никогда в жизни ее так не оскорбляли. Ей ужасно хотелось выставить этих назойливых людей из гостиной, но что, если они имеют влияние на Эйлуина? Что, если они убедят его уволить ее?

Возможно, небольшое количество информации успокоит их.

– Моим отцом был сэр Сеймур Джонс, – принялась объяснять она. – Много лет назад он работал в Египте с отцом его светлости. Так что, как видите, у меня есть связь с вашей семьей.

– Сэр Сеймур Джонс? – Хелен слегка шевельнула затянутыми в перчатки пальцами, словно хотела разоблачить обман. – Я никогда не слышала об этом человеке. Кто его родные? Откуда он родом?

– Из Оксфордшира. Я и не думала, что вы могли его знать. Он, то есть мы бо́льшую часть жизни провели за границей.

– Во Франции или Италии, надеюсь.

– Нет, мадам. Мы много путешествовали по диким регионам Азии и Ближнего Востока. – Белла не смогла устоять перед возможностью уколоть женщину. – Мы странствовали на верблюдах или мулах, и часто, сделав остановку по пути, месяцами жили в местных племенах. Моим последним настоящим домом была каменная хижина в горах Южной Персии.

Хелен и ее муж обменялись полными отвращения взглядами.

– Вы жили среди дикарей? – поинтересовался Оскар.

– Знаете, многому можно научиться даже у тех, кого вы называете дикарями, – отозвалась Белла. – Это освобождает, если вы хотите избежать ограничений английского общества. Вам бы стоило как-нибудь это попробовать.

– Неудивительно, что вам так не хватает знаний о поведении в цивилизованном обществе, – заявила Хелен. – Это преступление, что женщина с вашим варварским прошлым живет в доме герцога!

Задетая ее словами, Белла парировала:

– Не вам принимать решение. Полагаю, больше не имеет смысла продолжать этот допрос. Если его светлость удовлетворен моей квалификацией, то и вы тоже должны быть довольны.

Подняв подбородок, Хелен нацелила свой безупречный нос на Беллу.

– Что бы ни делал Майлз, это сказывается на его семье. А если в ваших жилах и в самом деле течет голубая кровь, то где ваша компаньонка? Ни одна истинная леди не должна жить под одной крышей с неженатым джентльменом.

– Туше[2]2
  Тушé (фр. toucher – трогать, прикасаться). В фехтовании комбинация, ведущая к поражению противника.


[Закрыть], моя дорогая! – Оскар восхищенно посмотрел на жену. А потом повернулся, чтобы смерить взглядом Беллу. – Похоже, вы и в самом деле падшая женщина, мисс Джонс. И что вы на это скажете?

Очередное обливание грязью оборвало последнюю нить, сдерживающую гнев Беллы.

– Я скажу, что вы перешли все границы, сэр! А теперь идите своей дорогой, иначе я буду вынуждена наложить на вас обоих древнее проклятие.

И, перейдя на язык персов – фарси, Белла разразилась обличительной речью о холодной и черствой натуре чванливых английских аристократов. Тирада была безобидной, но произвела ожидаемое действие на Оскара и Хелен.

Парочка в ужасе попятилась от фальшивого проклятия. Супруги выбежали из гостиной с такой поспешностью, что несколько раз чуть не споткнулись о собственные ноги.

Глава 9

Правда, через пару часов Белле пришлось изгонять еще одного враждебно настроенного посетителя.

Ее кровь все еще кипела после встречи с Грейсонами, и она не могла сосредоточиться на сортировке керамики. Некоторое время она расхаживала по гостиной взад-вперед, делая карандашом пометки в своем дневнике о том, как организовать пространство, ведь пройти между гор разбитых артефактов можно было только по узким дорожкам. Постепенно ее гнев остыл, и она вновь обрела способность мыслить рационально. Да, она получила огромное удовлетворение, глядя на поспешное бегство Оскара и Хелен.

Но что, если эти два сноба побежали жаловаться Эйлуину? Что герцог подумает об ее угрозах его кузенам? Использует ли он их как повод для ее увольнения со службы?

Пальцы Беллы крепче сжали блокнот в кожаной обложке. Ох, нельзя ей больше терять контроль над собой! Именно этот ее недостаток часто вызывал нарекания с папиной стороны в ее юности. Она не должна давать волю диким чувствам, которые могут поставить под угрозу ее миссию по выполнению его последнего желания. Папа хотел дать ей возможность позаботиться о брате и сестре. «Обещай мне… – прошептал он на своем смертном одре. – Разыщи Эйлуина… Найди карту… Тебе принадлежит половина сокровищ фараона…»

В который раз вспоминая слова отца, Белла столкнулась с мыслью, которая не оставляла ее с тех пор, как она приехала в Эйлуин-Хаус. Быть может, она ошиблась, ожидая найти клад золотых предметов и сверкающих драгоценностей? Может, ее отец под «сокровищами фараона» подразумевал обилие артефактов здесь, в Эйлуин-Хаусе? Не пытался ли он сказать, что она имеет право на половину коллекции древнеегипетских предметов Эйлуина?

Ни в коем случае. Если бы это было так, папа не стал бы так твердо говорить о необходимости разыскать пропавшую карту. Так или иначе, карта служит ключом к ее поискам. И как только карта попадет к ней в руки, она, возможно, поймет, о каких именно сокровищах идет речь.

До тех пор ей оставалось только набраться терпения.

Вздохнув, она опустилась на колени, чтобы составить каталог скарабеев. Согласно ее исследованиям, эти маленькие каменные жучки использовались как амулеты для защиты от зла. Скарабей в Древнем Египте был символом возрождения. Все каменные жучки были разные: одни – с резными изображениями животных или птиц, другие – декорированные цветными камнями вроде лазурита. Пока Белла работала, луч послеполуденного солнечного света упал на предмет, наполовину погребенный на дне ящика.

Белла вытащила оттуда изящный алебастровый кувшинчик размером чуть больше ее кулака. Подолом платья она осторожно стерла с него слои пыли. У сосуда из светлого камня была лишь одна трещинка на краю. Рядом лежала резная голова женщины, разбитая пополам. Бережно сложив половинки, Белла положила голову на кувшин и с удовлетворением увидела, что половинки идеально подходят друг другу.

Не папа ли нашел этот предмет или другие похожие? Почему он никогда не говорил о работе в Египте и не писал о ней в своих дневниках? Если бы только он был сейчас здесь, чтобы дать ответы на все ее вопросы!

У Беллы перехватило горло, когда она вспомнила, как он работал под безжалостным жаром египетского солнца. Может, именно он выкопал этот кувшин из песка, смахнул с него вековую грязь и покачал его в руках, как только что сделала она? Так много раз, во многих чужих местах она видела, с каким огромным почтением он относится к древним предметам…

В коридоре послышались тяжелые мужские шаги.

Сердце Беллы бешено забилось. Эйлуин! Должно быть, он пришел, чтобы разобраться с ее хамским поведением по отношению к своим родственникам. Святой Господь, если она надеется сохранить место, ей нужно найти способ успокоить его!

Вскочив на ноги, Белла повернулась к двери. Но, к ее удивлению, в гостиную сердито протопал незнакомец. Это был лысеющий мужчина среднего роста, неряшливо одетый в свободный коричневый сюртук, обвисшие черные штаны и потертые ботинки. Мордатый и коренастый, он напомнил Белле английского бульдога.

Остановившись, незнакомец мрачно посмотрел на нее.

– Это канопа – погребальная ваза девятнадцатой династии, – осуждающе произнес он. – Осторожнее обращайтесь с ней!

Белла осознала, что все еще держит в руке небольшой алебастровый сосуд. Только она собралась спросить у мужчины, кто он, как в гостиную размеренным шагом вошел Пинкертон.

Остановившись у двери, старый сутулый дворецкий с кислым выражением на лице нараспев объявил:

– Мистер Уильям Банбери-Дэвис хочет видеть вас, мисс Джонс! Боюсь, он не пожелал ждать внизу.

– Вам отлично известно, что Эйлуин дал мне карт-бланш на изучение его артефактов в любое время, – с нескрываемым раздражением проговорил мистер Банбери-Дэвис. – А теперь ступайте.

Слуга бросил на Беллу вопросительный взгляд. Было ясно, что он не уйдет без ее согласия, и это красноречиво говорило о его мнении о новом госте.

Поставив сосуд, Белла стряхнула с рук пыль и кивнула Банбери-Дэвису.

– Благодарю вас, Пинкертон, – сказала она. – Я позвоню, если вы понадобитесь.

Как только дворецкий ушел, Белла вышла вперед и протянула гостю руку в знак приветствия.

– Рада познакомиться с вами, мистер Банбери-Дэвис. Насколько я понимаю, вы – коллега герцога.

Банбери-Дэвис сердито посмотрел на нее, вместо того чтобы пожать руку.

– Я – известный ученый-египтолог, в отличие от вас. Я едва поверил своим ушам, когда миссис Хелен Грейсон сообщила мне, что Майлз нанял помощницу. В особенности дочь этого негодяя сэра Сеймура Джонса!

Белла ощетинилась, несмотря на клятву держать себя в руках. Сжав пальцы, она опустила кулак в сторону.

– Довольно, сэр! Сначала вы были грубы со слугами, теперь вы грубы со мной. Если вы не в состоянии разговаривать вежливо, то лучше уходите сразу, потому что мне неинтересно беседовать с вами!

Хмыкнув, он что-то пробормотал себе под нос. А затем, подбоченившись, снова заговорил, сбавив тон:

– Как хотите, мисс Джонс. Скажите, ваши родители тоже вернулись в Англию?

– Мой отец умер в прошлом году от лихорадки. Мама скончалась около пятнадцати лет назад. Вы были знакомы с ними?

Он обвел ее взглядом бледно-голубых глаз.

– Я учился в Оксфорде с Сеймуром Джонсом. Скажите мне, где он был все эти годы?

– Мы много путешествовали по Азии и Ближнему Востоку. В последнее время мы жили в Персии, где папа принимал участие в раскопках древнего города Персеполиса.

– И вот теперь вы здесь, в Эйлуин-Хаусе. – Он шагнул к Белле, вид у него при этом был агрессивный. – Это сэр Сеймур велел вам прийти сюда? Возможно, он поручил вам забрать некоторые из этих артефактов для себя? Он говорил, что вы имеете на них право?

Это обвинение было в опасной близости к истине. Тем не менее, Белле было не по нраву презрительное отношение Банбери-Дэвиса к ее отцу. Откуда оно взялось?

– Вы уже во второй раз порочите папу. Он был отличным отцом, трудолюбивым и честным человеком. Я хочу знать, почему вы назвали его негодяем?

– Не прикидывайтесь дурочкой. Он бросил Майлза, вот почему!

Белла недоуменно приподняла брови, услышав это обвинение.

– Бросил его? Каким образом?

– Не прошло и суток после смерти четвертого герцога, как сэр Сеймур забрал вас с вашей матерью и глухой ночью увез. Он бесследно исчез. Майлз считал сэра Сеймура вторым отцом – до тех пор, пока тот не оставил осиротевшего мальчишку на произвол судьбы в Египте.

Белла сжала пальцами край деревянного ящика. Ей не верилось, что ее отец был способен на такое.

– Эйлуин сам поведал вам о тех событиях? Ему в ту пору было всего тринадцать лет. Быть может, он что-то неправильно понял.

– Нет, мисс Джонс. Я все видел своими глазами.

– Погодите, выходит, вы тоже были тогда в Египте?

– Именно так. – Нервно меривший шагами дорожки, проложенные между рядами всевозможного хлама, Банбери-Дэвис схватил скарабея и потер его между пальцами. – Это я помогал Майлзу в трудные времена. Я советовал ему, какие артефакты перевезти в Англию. Я дал ему утешение и помощь, потому что ваш отец уклонился от своих обязательств.

Белла не знала, что и думать. Но все это может объяснить враждебность Эйлуина по отношению к ней, его настойчивые расспросы о папе и о том, куда они поехали из Египта. Если верить рассказу Банбери-Дэвиса о событиях того времени, то можно сделать вывод, что папа пренебрег своими обязательствами по отношению к молодому герцогу. Он уехал, когда мальчик больше всего в нем нуждался. Как, должно быть, обезумел от горя герцог, узнав, что его отца убили расхитители гробниц! Вдобавок потом он оказался покинутым в чужой стране человеком, которому доверял…

Нет.

Нет, она не могла поверить, что ее отец был способен на такую подлость. Конечно, временами папа погружался в себя, был поглощен поисками знаний, даже в ущерб своей семье. Но он никогда не был намеренно жестоким или недобрым. Должно быть, Банбери-Дэвис преувеличивает.

Скрестив на груди руки, она встала на пути этого человека и остановила его.

– Возможно, моему отцу надо было искать новую работу. Он должен был кормить семью. Вы не можете знать наверняка, что происходило в его голове.

– Ерунда! Майлз продолжал бы платить ему жалованье. Мне очень жаль, если для вас это новость, мисс Джонс, но ваш отец был хладнокровным и бесчувственным мерзавцем. И если у вас вообще есть совесть, то вы признаете, что вам не место здесь, в Эйлуин-Хаусе!

Его натиск заставил Беллу сжаться.

– Я не признаю этого, сэр, – возразила она. – Его светлость предложил мне должность куратора, и я приняла его предложение. И ни вы, ни кто-либо другой не заставит меня уйти.

Банбери-Дэвис презрительно фыркнул.

– Куратор, ха! Какой у вас опыт? Вы жили в Египте, дышали египетской историей более тридцати лет, как я? Вы учились у лучших ученых? У вас есть хоть какие-то академические полномочия? – Схватив алебастровую погребальную вазу, он ткнул ею в лицо Беллы. – Вы хоть знаете, для чего использовались канопы?

Белла вздернула подбородок. Ни за какие скрытые карты всех египетских сокровищ она не призналась бы этому человеку в своем невежестве.

– Вы не имеете права приходить сюда и меня допрашивать. Эти вопросы оскорбительны…

– Я должен согласиться, – медленно проговорил Эйлуин у нее за спиной.

Развернувшись, Белла увидела Майлза, стоявшего, опершись рукой о верхнюю часть дверного косяка. Нет, не Майлза, поправила она себя. Герцога. Она даже мысленно не должна фамильярничать с ним.

И не следовало ей обращать внимания на то, как его белая рубашка натянулась на мускулистой груди, или как черные брюки облегают его длинные ноги, словно вторая кожа. Его темные волосы взъерошились, будто он причесал их пятерней. Добавить бы ко всему этому ее кинжал, зажатый у него между зубов, – и образ пирата готов.

Сердце Беллы застучало о грудную клетку. У нее внезапно закружилась голова, дыхание стало прерывистым. И вовсе не из-за того, что он казался ей таким привлекательным. Он просто сильно удивил ее, вот и все.

Как много он слышал?

Пройдя вперед, герцог забрал сосуд у замолчавшего Банбери-Дэвиса. Выражение лица у того было крайне недовольным.

Эйлуин повертел контейнер в руках.

– Канопа использовалась в процессе бальзамирования для хранения внутренних органов мумии. В этой, судя по крышке, когда-то хранилась чья-то печень. Уверен, что мисс Джонс это прекрасно известно.

Он прикрывал ее. Защищал от нападок Банбери-Дэвиса. Почему? Его забота разбудила в ней теплое чувство, которое Белла тут же подавила. Похоже, Эйлуин хочет оставить только за собой право критиковать ее.

Их глаза встретились, но она не смогла прочитать в его взгляде ничего, кроме суровости. Белла спросила себя, не пришел ли он сюда для того, чтобы потолковать с ней об оскорблении его кузенов? А сам нарвался на еще одну ссору… О, ее дурацкий характер!

Эйлуин подал ей алебастровую канопу, при этом их пальцы соприкоснулись, и по ее коже пробежали мурашки.

– Да, ваша светлость, – пробормотала Белла. – Мне и правда известно о предназначении этого сосуда. Не правда ли, странно, что самые прекрасные артефакты могли использоваться для ужасных целей?

Банбери-Дэвис снова хмыкнул.

– Держу пари на мой последний фартинг, что она не знала этого, пока вы не рассказали ей, Майлз, – заявил он. – Могу я заметить, что с вашей стороны в высшей степени неблагоразумно позволить неопытной женщине прикасаться к этим редким предметам. Без сомнения, она не достойна доверия – так же, как его не был достоин ее отец… – Его голос затих.

Эйлуин заставил его замолчать ледяным взглядом.

Это же «герцогский» взгляд, поняла Белла, подавляя в себе неожиданную вспышку веселья. А она-то считала, что он использует его только с нею. Выходит, она – не единственный объект его высокомерного недовольства.

– Пойдемте со мной, – приказал Эйлуин ученому. – Немедленно. – И, развернувшись, он направился к двери.

Сжимая канопу, Белла смотрела, как Банбери-Дэвис затрусил за герцогом. Этому раздражавшему ее человеку придется выслушать выговор герцога, и она почти жалела его. По крайней мере, до тех пор, пока он не оглянулся и не бросил на нее последний возмущенный взгляд.

По ее спине пробежал холодок. Этот взгляд нельзя было истолковать неправильно. Уильям Банбери-Дэвис презирал ее так же, как презирал ее отца. Белла не сомневалась: он сделает все, что в его власти, чтобы уговорить Эйлуина избавиться от ее присутствия в доме.

* * *

Майлз направился в свой кабинет в западном крыле. В любой другой день эта просторная комната служила ему убежищем, спокойным местом, где он мог сосредоточиться на своей работе. Убранство комнаты осталось таким же, каким было во времена его отца: потертые стулья с кожаной обивкой, каминная полка из зеленого мрамора и темно-золотые портьеры, раздвинутые, чтобы открывался вид на сад. На книжных стеллажах от пола до потолка было выставлено великое множество египетских вещиц – от анков[3]3
  Символ, известный как «египетский крест».


[Закрыть] до фигурок кошек и богинь. Другая дверь вела в кладовую без окон, где в высоких дубовых шкафах хранилась его личная коллекция папирусов в отдельных ящиках, защищенных от вредоносного солнечного света до тех пор, пока ему не понадобится заняться ими.

Эйлуин подошел к столу, до такой степени заваленному бумагами, что они скрывали полированную столешницу из красного дерева. Всего несколько мгновений назад он за ним работал, когда Пинкертон пришел сообщить ему, что на Беллу напал еще один посетитель. Майлз все еще чувствовал ярость, которая и заставила его вскочить на ноги. И не потому, что он беспокоился за Беллу. Похоже, она была в высшей степени способной позаботиться о себе.

Нет, просто ему чертовски надоели люди, вмешивавшиеся в его дела. Сначала это были Оскар с Хелен, которые ворвались в его кабинет, чтобы сообщить, что проживание незамужней женщины, особенно выросшей среди дикарей, под крышей его дома неприлично. Его сильно развеселило проклятие Беллы – это явно была умная выдумка, – а потом он выгнал прочь недовольную пару.

Однако на этот раз ситуация была более серьезной. Уильям Банбери-Дэвис был уважаемым коллегой, а не легкомысленным светским повесой.

Подойдя следом за ним к письменному столу, Уильям Банбери-Дэвис обвел взором бумаги и спросил чрезмерно сердечным тоном:

– Как продвигается работа над вашим словарем иероглифов?

– Не беспокойтесь, – отозвался Майлз. – Садитесь!

Мужчина бросил на него настороженный взгляд, а затем пристроил свою тушу на один из стульев, стоявших перед столом. Майлз присел на край стола. Он специально постарался оказаться выше – это давало ему некое преимущество. Такая позиция была тонким намеком на его власть над человеком, который когда-то утверждал свою власть над ним. Но Майлз больше не одинокий, напуганный ребенок, нуждавшийся в опекуне.

Герцог пристально посмотрел на Банбери-Дэвиса.

– Я позволил вам приходить в Эйлуин-Хаус и осматривать мои артефакты, если это необходимо вам для работы. Но я отменю это разрешение, если вы еще хоть раз посмеете вести себя так, как только что вели.

Грубое лицо мужчины побагровело.

– Но… Она дочь сэра Сеймура! Вы забыли, что он вас предал? Господи, что заставило вас нанять ее?

Майлз не стал говорить о вопросах, касающихся смерти его отца, которые по-прежнему не давали ему покоя. Своими сомнениями он не делился ни с кем: ни с Банбери-Дэвисом, ни даже с Хасани. И Майлз до сих пор не знал, сможет ли Белла дать ему ответы на эти вопросы. Но она была жизненно важной связью между ним и человеком, который лучше всех знал его отца, – сэром Сеймуром, сбежавшим из Египта со своей семьей, даже не попрощавшись.

– Ей была нужна работа, – холодно произнес Майлз. – И я помог ей. Больше в этом ничего нет.

– Я не понимаю, почему она вообще пришла сюда! Это крайне подозрительно.

– Да неужели? Она бо́льшую часть жизни провела за границей, поэтому в Англии у нее совсем мало знакомых. Вполне логично, что она стала искать работу у людей, которые когда-то знали ее отца.

Короткие пальцы Банбери-Дэвиса крепко сжали подлокотники стула.

– Тем не менее это я помог вам привезти артефакты в Англию много лет назад. Я знаю о них больше, чем кто-либо, чем вы сами. Если вам нужна была помощь, вы должны были обратиться ко мне. А не к этой… этой… посторонней гостье!

Майлз сдержал мрачный смешок. Не было ничего удивительного в том, что в основе негодования этого человека лежала ревность. Уильям Банбери-Дэвис всегда демонстрировал собственническое отношение к египетским артефактам. Он считал, что имеет на них полное право.

Банбери-Дэвис появился в жизни Майлза, как только его отца убили, а сэр Сеймур исчез в ночи. В тринадцать лет Майлз отчаянно нуждался в наставлениях и советах, и он был готов платить за них. Банбери-Дэвис как раз в то время путешествовал по Египту, и когда он приехал выразить соболезнования, Майлз убедил его курировать переговоры с местными властями о покупке древностей.

По этой причине Майлз всегда предоставлял этому человеку некоторую свободу действий. Банбери-Дэвис помог Майлзу осуществить мечту его отца о перевозке огромного количества предметов в Эйлуин-Хаус.

Но его услуги, какими бы ценными они ни являлись, были оказаны более двадцати лет назад и не гарантировали Банбери-Дэвису вечного права указывать Майлзу, как надо обращаться с артефактами.

Герцог смерил ученого холодным взглядом.

– Едва ли мисс Джонс можно назвать посторонней гостьей. Она имеет неоспоримую связь с артефактами. Так что вам следует привыкнуть к ее присутствию в моем доме.

– Стало быть, вы намерены оставить ее тут? По какой причине? Не из-за ее же навыков! Или ее лица! Неужто она околдовала вас своей соблазнительной фигурой?

– Довольно! – одернул его Майлз, вставая. – Этот разговор закончен. И если вы цените привилегию находиться в Эйлуин-Хаусе, вы уйдете, не проронив больше ни слова.

Банбери-Дэвис заметно вздрогнул, на его красном лице появилось озабоченное выражение. Его рот открылся, затем снова захлопнулся. Оттолкнувшись от стула, он встал. И, бросив на Майлза последний тревожный взгляд, потащился прочь из кабинета.

Майлз подошел к двери и, испытывая какое-то извращенное удовольствие, с грохотом захлопнул ее. Никогда в жизни он не чувствовал себя столь оскорбленным. Может, это Изабелла Джонс зачаровала его? Чушь!

Надо признаться, она действительно заинтриговала его, но лишь потому, что не являлась ни шлюхой, ни леди, а именно эти два типа женщин были наиболее ему знакомы. В отличие от них у Беллы были мозги. В остроумии она могла потягаться даже с ним. К тому же мисс Джонс не заискивала перед ним из-за его чертова титула. По правде говоря, казалось, что его высокое положение ее вообще не интересовало.

Разумеется, его притягивали ее физические данные. В конце концов, он был мужчиной. И находил ее какой угодно, но только не ординарной.

Кроме чудесных голубых глаз и женственных изгибов, у нее были мягкие губы, созданные для поцелуев. Накануне он получил огромное наслаждение, прикоснувшись к ним большим пальцем. Все время, пока она расспрашивала его о папирусах, он был поглощен ощущением ее близости к нему, тем, как платье с высоким вырезом облегало ее грудь, и собственным желанием раздеть ее донага и превратить всю ее болтовню в стоны наслаждения.

«Если вы посмеете хотя бы одним своим красивым пальчиком ступить в мои личные покои, я сочту, что вы пришли, чтобы разделить со мной постель».

Для него эти слова были скорее насмешкой, чем реальной угрозой. Белла Джонс обладала пытливым умом и смело пренебрегала правилами. Ей было любопытно взглянуть на эти старые документы, и он втайне надеялся, что искушение увидеть их возьмет над ней верх. Ему доставит огромное удовольствие потребовать у нее плату за неповиновение.

Но он, черт возьми, вовсе не околдован ею. Множество других женщин доступны для него – женщин, постигших искусство удовлетворения мужской похоти. Они куда более опытны – и потому более желанны, – чем непорочная старая дева.

Нынешним вечером он выберет одну из этих женщин. Майлз намеревался скакать на ней до тех пор, пока его аппетит не будет полностью удовлетворен.

Приняв это решение, Майлз подошел к письменному столу. Он слишком много времени потратил на сущую ерунду. Все эти перерывы пагубно сказывались на его работе по составлению словаря иероглифов. Хватит тратить время на всякое безумие!

И в особенности на его опасную тягу к Белле Джонс.