Текст книги "Крутой парень"

Оливия ГОЛДСМИТ
КРУТОЙ ПАРЕНЬ

КАК СТАТЬ КРУТЫМ ПАРНЕМ

РЕКОМЕНДАЦИИ ТРЕЙСИ ХИГГИНС

Правило номер один: ничего не предлагай. Пусть они сами все предлагают.

Правило номер два: не показывай, где ты живешь. Никогда не оставайся ночевать. Как бы ты ни устал и как бы ни было поздно, ты должен встать и уйти домой.

Правило номер три: никаких спортивных курток. Никогда. Никакой клетки, никакой шотландки. Только однотонные вещи. И только темные. Любой цвет, который вам нравится, если он черный.

Правило номер четыре: весь секрет в брюках. Забудь о свободной, необлегающей одежде.

Правило номер пять: носи или стильные штучки с барахолки, или роскошные вещи из итальянских бутиков. А лучше – вперемешку. Можешь покупать одежду по сети, если тебя устраивает секс по сети.

Правило номер шесть: никаких сандалий (если только ты не считаешь, что у Христа была интересная сексуальная жизнь).

Правило номер семь: не рассказывай, где ты работаешь. Если спросят – сделай паузу, откашляйся и скажи, что ты занимаешься торговлей. Пусть они лезут из кожи вон, чтобы выяснить, о чем идет речь: о лекарствах или подержанных автомобилях.

Правило номер восемь: не носи очков. Если без очков ты ничего не видишь и налетаешь на стены, это неважно: шрамы только украшают мужчину.

Правило номер девять: не брейся – по крайней мере не чаще, чем раз в три дня. (Если ты будешь появляться на работе небритым и небрежно одетым, это заставит женщин заинтересоваться твоей личной жизнью.)

Правило номер десять: всегда носи с собой мотоциклетный шлем. Даже если у тебя нет мотоцикла.

Глава 1

Небо было сероватым, как обезжиренное молоко, которое Трейси налила себе в кофе. За это она и любила Сиэтл, совсем непохожий на родной Энсино, где ослепительно голубое небо было таким же пустым, как и их дом. Трейси была единственным ребенком в семье, а ее родители целыми днями работали, поэтому она проводила слишком много времени, пялясь в небо. Хватит с нее безоблачного неба. Из-за него кажется, что ты обязан быть счастливым, когда на самом деле это не так. Здесь, в Сиэтле, хмурое небо делает любую радость вдвое дороже.

Сначала Трейси подумывала о колледже на Восточном побережье, но у нее не хватило смелости. Она читала о Дороти Паркер, Сильвии Плат и о знаменитых колледжах из ассоциации «Семь сестер». Здорово, конечно. Но одно Трейси знала точно: она хотела уехать из Калифорнии достаточно далеко, чтобы не приезжать домой на выходные. В отличие от сказочной героини она не могла бы назвать свою мачеху злой – скорее недоброжелательной.

Словом, Трейси выбрала Вашингтонский университет. И не прогадала. Здесь она прошла отличную журналистскую школу, завела кучу друзей, нашла приличную работу и влюбилась в Сиэтл. Не говоря уж о том, что на музыкальных тусовках она встретилась с крутыми сексапильными парнями. «Конечно, – подумала Трейси, отпивая первый глоток живительной жидкости, – Сиэтл славится крутыми парнями, отличным кофе и программистами-миллионерами». И, разглядывая затянутое облаками серое небо, Трейси Ли Хиггинс призналась себе в любви ко всем этим трем достопримечательностям.

Правда, иногда ей казалось, что она неправильно расставила приоритеты. Может быть, следовало отказаться от крутых парней, пить поменьше кофе и встречаться с миллионерами? А вместо этого она серьезно увязала в отношениях с крутыми парнями, литрами пила кофе, а о компьютерщиках только писала статьи в газету.

Трейси снова посмотрела в небо. Ее приятель Фил выкинул очередной номер.

«А может, совсем не пить кофе, встречаться с программистами и компьютерщиками и писать роман о крутых парнях?» – думала она, размешивая в кофе сероватое молоко. Ей захотелось взять парочку оладий с шоколадом, но она твердо сказала себе, что не стоит: к этому наркотику привыкают с одного раза. Где-то в подсознании Трейси понимала, что ее уныние могло быть вызвано одним из двух: или мыслью о том, что надо расстаться с Филом, или идеей написать книгу. Хватит ли у нее решительности бросить работу, чтобы писать книгу? И о чем писать? Неприятно писать о своих бывших приятелях, решила она.

Трейси любила по утрам спокойно почитать газеты и поглазеть в окно кофейни, но пора было двигаться, чтобы не опоздать. Ей предстояло написать статью об очередном хакере. Тоска.

Трейси отпила еще глоток и посмотрела на часы. У нее еще оставалось время. А может, стоит завязать с крутыми парнями и написать книгу о кофе?.. Все это слишком сложно в такую рань. С решением стоит подождать до Нового года. А сегодня у нее срочная работа. Эта самая статья об еще одном компьютерном гении.

А вечером она встретится с Филом.

Последняя мысль заставила Трейси покраснеть. Она схватила чашку с остывшим кофе и одним глотком допила остатки. Интересно, хватит ли у нее времени сделать прическу до встречи с Филом?

Трейси вытащила блокнот с клеящимися листочками и нацарапала: «Позвонить Стефану: мытье, стрижка, укладка», – затем подхватила сумочку и рюкзак и поспешила к выходу.

* * *

В коридоре «Сиэтл тайме» Трейси остановила Бет Конт, известная паникерша.

– Тебя уже искал Маркус, – прошипела она.

И хотя Трейси знала, что Бет обожает делать из мухи слона, ее желудок неприятно сжался, и кофе поднялся кверху. Девушки вместе направились к рабочей кабинке Трейси.

– Он вышел на тропу войны, – добавила Бет.

– Ты думаешь, это политкорректное выражение? – спросила Трейси. – Или оно может расцениваться как оскорбление коренных американцев?

– Говорить о том, что Маркус принадлежит к какой-то этнической группе, уже означает оскорблять их. Кстати, а кто он на самом деле? – спросила Бет, пока они шли по коридору. – Он не италоамериканец, это я точно знаю, – добавила она, скрестив перед собой руки, словно защищая своих сородичей.

– Он считает, что его имя нужно произносить Марс и он появился на свет из головы Зевса, – предположила Трейси, когда девушки наконец миновали последний поворот и вошли в кабинку Трейси.

– Из головы Зевса? – повторила Бет. – Он что, грек? О чем ты говоришь?

Трейси сняла дождевик, повесила его на крючок и сунула сумку под стол.

– Ну знаешь, как Диана. Или это была Афина?

– Принцесса Диана? – спросила Бет, как всегда, не в лад и с отставанием на одну реплику.

Вот что получалось, если обсуждать с Бет древнегреческую мифологию до десяти часов утра (впрочем, после десяти было бы то же самое). Трейси сбросила кроссовки, зашвырнула их под стол и наклонилась в поисках туфель. Только она собралась объяснить Бет свою шутку, как в проеме двери появилась массивная фигура Маркуса Стромберга, и в крошечном закутке стало темно. Трейси высунула голову из-под стола, надеясь, что ему не пришлось любоваться ее задницей дольше нескольких секунд. Она быстро сунула ноги в лодочки: предстать перед Маркусом босиком было бы выше ее сил.

– Ладно, спасибо за карандаш, – пропищала Бет и поспешно ретировалась.

Трейси выдала Маркусу свою лучшую улыбку первой ученицы и села, держась как можно уверенней. Она не даст ему себя запугать. Он совсем не такой твердый орешек, каким хочет казаться. Его и сравнить нельзя с теми парнями, с которыми работал в Лос-Анджелесе ее отец. И уж подавно он далеко не такой крутой, как ее бтец. А то, что он надеется в один прекрасный день стать Вудвортом или Бернстайном [1]1
  Корреспонденты газеты «Вашингтон пост», чье журналистское расследование привело к уотергейтскому скандалу и отставке президента Р. Никсона. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть], а закончит, как и начинал, Стромбергом, не ее вина.

– Как мило, что ты к нам зашла, – сказал Маркус, демонстративно глядя на свои наручные часы. – Надеюсь, твоя светская жизнь от этого не пострадает.

Маркус имел привычку держать себя с Трейси так, словно она воображает себя светской львицей.

– Ты получишь свою статью к четырем, – спокойно ответила Трейси. – Как я тебе и обещала.

– Это я помню. Но так случилось, что мне нужна от тебя сегодня еще одна статья.

Черт! У нее работы и так невпроворот!

– О чем? – спросила Трейси, стараясь казаться безразличной.

– О Дне матери. Мне нужна хорошая статья, причем к завтрашнему дню.

Обычно Трейси занималась интервью с настоящими или будущими компьютерными магнатами, но, как и все остальные, получала и другие задания. Однако Маркус неизменно ухудшал дело безошибочным выбором тем. Для Лили, талантливой, но полной, он всегда приберегал гимнастические залы, случаи анорексии [2]2
  Отвращение к пище.


[Закрыть], конкурсы красоты и тому подобное. Склонному к ипохондрии Тиму оставлял статьи о больницах и методах лечения. Каким-то образом он нащупывал слабое место каждого, даже если это не было так просто, как в случае Лили и Тима. Поскольку Трейси редко навещала семью и не особенно любила праздники, именно об этом ей и приходилось писать. Но День матери – это уже слишком!

Мать умерла, когда Трейси было четыре с половиной года. Отец давным-давно женился во второй раз, развелся и снова женился. Трейси почти не помнила мать и старалась поменьше вспоминать о мачехе. Она упорно рассматривала квадратный подбородок Маркуса и его бородку, которую скорее следовало назвать утренней щетиной.

– И под каким углом? – спросила Трейси. – Или это должен быть сентиментальный рассказ о том, как я собираюсь провести День матери?

Маркус проигнорировал укол.

– Опиши, как Сиэтл поздравляет женщин-матерей. Упомяни рестораны, флористов и остальных наших клиентов, каких только сможешь. Девятьсот слов к завтрашнему утру. Это пойдет в воскресенье.

Боже! Девятьсот слов к завтрашнему утру не оставляли никаких шансов развлечься сегодня с Филом. Трейси снова посмотрела на Маркуса, на его темные вьющиеся волосы, румянец, маленькие голубые глаза и уже далеко не в первый раз пожелала, чтобы внешность Маркуса отражала его подлую сущность. Однако Трейси придерживалась правила никогда не доставлять Маркусу удовольствия своим расстроенным видом. Так что в рамках своей политики она только улыбнулась. Она знала, что раздражает его, и постаралась сделать улыбку ослепительной.

– Как вам будет угодно, мой господин, – ответила она.

– Госпожа здесь только ты, – проворчал Маркус, поворачиваясь и направляясь затемнять отсек другого подневольного журналиста. Однако, уходя, бросил через плечо: – И пожалуйста, постарайся не допускать ошибок в статье о Джине Бэнксе. И я не хочу ничего знать о его ротвейлере.

– У него нет ротвейлера, – крикнула ему вслед Трейси. Затем, потише, добавила: – У него черный Лабрадор.

Она действительно вставляла в свои интервью с очкариками описания их хобби и домашних животных, пытаясь сделать своих героев более живыми, а материал – более читабельным. Кроме того, она любила собак.

Зазвонил телефон, и Трейси вспомнила, что надо договориться с Филом о планах на вечер, но в пять минут десятого это не мог быть он. Фил никогда не вставал раньше полудня. Трейси подняла трубку.

– Трейси Хиггинс, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал энергично и уверенно.

– За что я вечно тебе признателен, – поддразнил ее Джонатан Делано. – Что-то случилось?

– Ничего нового, у Маркуса несварение желудка.

– Разве это не хорошая новость? – спросил Джон.

Трейси рассмеялась. Джонатану всегда удавалось заставить ее улыбнуться, что бы ни случилось. Он уже много лет был для нее лучшим другом, как и она для него. Они познакомились в университете, на уроках французского. У Джонатана был самый большой словарный запас и самый жуткий акцент на свете. Зато ее произношение было идеально парижским, однако она не умела спрягать глаголы. Она помогла Джону с произношением, а он ей – с грамматикой. В результате оба получили высшие баллы, и с этого началась их дружба. Только Джон и ее подруга Лаура с полуслова угадывали ее плохое настроение.

– На меня свалилось новое задание, а я хотела сегодня вечером кое-куда пойти. Плюс Лаура грозилась приехать, так что мне надо убраться в квартире.

– Знаменитая Лаура, твоя подруга из Саусалито?

– На самом деле из Сакраменто, но какая разница? Да. Она порвала со своим придурком, и ей нужно время, чтобы прийти в себя.

– Нам всем нужно время. А что за придурок?

– Да обычный. «Извини, что не позвонил, ты не одолжишь мне сотни три?»

– Ясно, вроде Фила, – сделал вывод Джон.

– Фил совсем не такой, – встала на его защиту Трейси. – У него сейчас просто тяжелый период. Он пишет и сочиняет музыку. Иногда ему нужна помощь, вот и все.

В действительности Трейси чаще чувствовала, что фил совсем не нуждается в ее помощи. Хотя она все время просила его дать почитать свои вещи, он редко показывал, что написал. Еще одно качество, которое привлекало Трейси. Фил был так уверен в себе, а она постоянно нуждалась в одобрении. Он был хладнокровен, она – нет.

Джон фыркнул:

– Фил равнодушен к вещам, которые действительно имеют значение.

– Например?

– Ну, если хочешь, ранняя смерть твоей матери, твои сложные отношения с отцом. То, что ты пишешь по-настоящему.

– Что? – спросила Трейси, притворяясь непонимающей, хотя именно об этом она думала сегодня утром за кофе. У Джона самые лучшие намерения. Он верит в нее, но иногда он… Иногда он заходит слишком далеко. – Я не пишу ничего настоящего.

– Иногда это пробивается даже в твоих заказных статьях, – сказал Джон. – Твои серьезные работы очень хороши. Если тебе дадут рубрику…

– Ха! Чтобы Маркус дал мне вести рубрику! – Трейси вздохнула. – Если бы он просто перестал меня резать и хотя бы несколько статей вышло в том виде, в котором я их написала…

– Ты будешь прекрасным журналистом. Лучше, чем Анна Куиндлен.

– Перебор. Анна Куиндлен получила Пулитцеровскую премию.

– И ты получишь. Трейси, в твоих статьях есть свежесть и энергия, они бьют в точку. У нашего поколения пока нет своего голоса в прессе, и ты станешь этим голосом.

Трейси смотрела на телефонную трубку как зачарованная. Некоторое время они оба молчали, затем чары рассеялись.

– Хватит. Маркус выкидывает из моих статей даже лучшие фразы. Я буду писать о пустяках, пока не стану старой и седой.

Джон осторожно кашлянул.

– Слушай, может, если ты будешь больше времени уделять работе…

В этот момент ожила вторая телефонная линия.

– Подожди минутку, ладно? – попросила она.

– Я подожду, если это Маркус, а не Фил, – ответил Джон. – У меня тоже есть гордость.

Трейси нажала кнопку и с радостью услышала сопрано Лауры.

– Чао! Звоню, чтобы сообщить, что я сейчас сажусь в самолет.

– Что, прямо сейчас? – спросила Трейси. – Я думала, что ты прилетаешь в воскресенье.

– Будь мужественна. Ты думала, может быть, я не приеду вообще, но я приеду. Не сомневайся. Я звоню, чтобы сказать, что я собрала все свои шмотки и оставила кастрюли и сковородки у Сьюзен.

– Значит, это серьезно? А ты сказала Питеру?

– Не думаю, что я должна ему еще что-то говорить. Он видел выражение моего лица, когда я застукала его в нашей постели кое с кем из соседнего дома. Плюс он заявил, что Куинси [3]3
  Герой популярного в США одноименного телефильма.


[Закрыть] – это дерьмо.

Еще в школе Лаура была без ума от Джека Клугмена, который сыграл Куинси. Трейси никогда ее не понимала, но иногда они вдвоем проезжали по каньону Бенедикт и глазели на дом, в котором, как кто-то сказал Лауре, он жил. Они ни разу его не увидели, но в «Куинси» не было ни одного эпизода, который Лаура не знала бы наизусть.

– Ему не нравится «Куинси»? – притворно ужаснулась Трейси. – И он спит с твоими соседями? Кстати, этот кое-кто в спальне был мужчиной или женщиной?

Это по крайней мере рассмешило Лауру. Все-таки лучше, чем плакать. По подсчету Трейси, Лаура уже пролила по Питеру не меньше пятидесяти литров слез.

– Скажи мне номер твоего рейса и во сколько тебя встречать.

Пока Лаура искала информацию, Трейси размышляла о том, что не уложится в срок с работой или не попадет на свидание. Но Лаура была ее лучшей подругой уже много лет.

– Я встречу тебя в аэропорту, – сказала Трейси, стараясь не чувствовать себя виноватой за эгоистичные мысли.

– Тебе не нужно меня встречать. Я большая девочка, – рассмеялась Лаура. Росту в ней было 183 сантиметра, да и худенькой ее никто бы не назвал. – Я прекрасно доеду до тебя на автобусе.

– Ты уверена? – спросила Трейси.

– Да. Все будет нормально. Тебе же еще надо работать. У тебя сохранился старый «Куинси»?

Трейси улыбнулась.

– Угу.

– Отлично. Ладно, пока. Не хочу тебя больше задерживать, – добавила Лаура.

Это напомнило Трейси о первой линии.

– Ой, меня же ждет у телефона Джон, – воскликнула она с ужасом.

– Не волнуйся, он никуда не денется. Наконец-то я познакомлюсь с твоим очкариком, – засмеялась Лаура. – Скоро увидимся, – сказала она и повесила трубку.

Трейси нажала на кнопку, и, конечно, Джон все еще ждал.

– Ну, что случилось? – спросил он.

Глава 2

– Ты уверена, что это будет удобно? – спросила Лаура.

Ее внушительный зад торчал вверх, а голова находилась в нижнем ящике комода, который Трейси освободила для вещей подруги. Лаура убирала свои футболки. Трейси всегда восхищалась тем, как аккуратно Лаура складывала вещи. Конечно, стоило ей надеть футболку, как весь порядок нарушался: футболка тут же становилась мятой под стать спутанной гриве темных волос.

Только глядя сейчас на Лауру, Трейси поняла, как ей не хватало подруги. Она общалась на работе с Бет и с некоторыми другими девушками, но они оставались всего лишь сослуживицами. Близким другом был Джон, но хотя она его очень любила, все-таки здорово, что приехала Лаура.

– Уверена, что будет неудобно. Жить с подругой в маленькой квартире с одной спальней, куда к тому же часто приходит парень, точно очень неудобно. Но это не значит, что нам не будет весело. Я страшно рада, что ты здесь.

Трейси восторженно взвизгнула, как когда-то в школе, и широко раскинула руки.

Лаура обняла подругу. Порой Трейси думала, что внимательное чуткое ухо и теплые объятия Лауры помогли ей многое выдержать. Они познакомились в седьмом классе и за следующие шесть лет провели в разлуке меньше времени, чем иная супружеская пара. За все это время они ни разу не поссорились, если не считать тот случай, когда Лаура собралась купить платье с жакетом из искусственного меха покроя болеро для выпускного бала. Трейси категорически запретила ей это делать, потому что – хотя она и не сказала об этом вслух – оно превращало Лауру в настоящую гориллу.

Трейси думала, что они так сблизились из-за того, что обе переживали трудные времена, а еще из-за того, что они такие разные. Лаура была высокой в той же степени, в какой Трейси – маленькой. Лаура крупная – трудно определить на глаз, сколько она весит, – а Трейси тоненькая – 47 килограммов. Трейси напоминала мальчика: очень маленькая грудь, короткая стрижка, порывистые движения. Лаура была знойной брюнеткой с роскошной грудью и густыми непокорными волосами. Лаура обожала готовить, Трейси не могла бы с уверенностью сказать, была ли в их доме в Энсино кухня.

– Ты можешь жить здесь столько, сколько захочешь. С условием, что не будешь печь пирожные, – сказала подруге Трейси после того, как они кончили обниматься. – Я считаю, что тебе вообще нужно переехать в Сиэтл. Но тебе решать, только не смей возвращаться к Питеру.

– Милый Питер, сосущий клитор, – пропела Лаура.

– Ты что, за этим его застукала? – задохнулась Трейси.

– Вот именно. Это даже хуже, чем если бы они просто трахались, – сказала Лаура. Она бросила вещи и присела на край кровати. – Парень может трахнуть девушку, даже если она ему не очень-то нравится, но он не может… – Лаура помолчала, затем потрясла головой. – Господи, он никогда не делал этого со мной.

Она вздохнула и нырнула в свою сумку за новой порцией идеально сложенных футболок.

– Ладно, какая теперь разница, – утешила подругу Трейси. – Ты его больше никогда не увидишь. Ему будет тебя не хватать.

– Не знаю, как меня, а вот свиных ребрышек с тушеной капустой и пирожков с манго, ананасом и клюквой ему точно будет не хватать, – засмеялась Лаура. – Но хватит о Питере. Не могу дождаться, когда увижу знаменитого Фила.

Трейси подвигала бровями, безуспешно имитируя известного комика.

– Что ж, тебе не придется долго ждать. Заканчивай устраиваться, а я пока поработаю над этой глупой статьей. Потом мы что-нибудь поедим и пойдем в «Космо» на свидание с Филом.

– А что такое «Космо»?

– Легче тебе его показать, чем объяснить, что это, – сказала подруге Трейси. – Сама сегодня увидишь.

* * *

Пройдя через двойные двери из темного стекла, Трейси и Лаура увидели, что «Космо» забит до отказа. Огромный диско-бар производил на новичка подавляющее впечатление. Чего стоили только три танцплощадки с неоновыми огнями, бегающими по выкрашенным в черный цвет стенам, и черные прожектора для освещения затемненных мест, как будто у них был шанс здесь появиться. Подруги с трудом пробивались сквозь толпу к бару. Осмотревшись вокруг, Лаура заметила:

– Кошмар эпилептика.

– Подожди, когда начнется компьютерное шоу: настоящая цветовая пурга, – завопила Трейси, пытаясь перекричать шум.

– Здесь что, идет снег? – заорала Лаура в ответ.

– Шоу! – прокричала Трейси и по улыбке подруги поняла, что Лаура ее услышала.

«Космо» ломился от неизлечимо самоуверенной публики до тридцати. Золотая молодежь в Сиэтле всегда казалась Трейси особенной. У них было намного больше денег и гораздо меньше вкуса, чем в Лос-Анджелесе и в других местах, где бывала Трейси, но этим они ей и нравились. Они выглядели так, будто забыли одеться перед выходом, или как будто следовали неведомой традиции, принятой только здесь. Оркестр свинговал, и пары танцевали, многие были одеты в мешковатые брюки, пиджаки до колен и в платья в стиле ретро. Трейси эти платья казались стильными, но она не могла понять, в чем тут соль.

– Я тоже не понимаю, – кивнула Лаура, когда подруга высказала свои мысли вслух.

Трейси подняла свой бокал, допила его и попыталась заказать еще, но привлечь внимание бармена было не так просто. Фил, как всегда, опаздывал.

– Эй, сколько ты уже выпила? А еще нет даже двенадцати, – заметила Лаура.

– Я нервничаю. Знаешь, перед Днем матери мне всегда не по себе, – объяснила Трейси. И еще эта статья. И Маркус. И Фил опаздывал. И вообще.

– Можешь мне не объяснять, – посочувствовала Лаура и положила руку ей на плечо.

Трейси повернулась вместе со стулом, чтобы видеть толпу. Волосы упали ей на глаза и закрыли обзор. Никакого Фила. Ладно. Она помахала бармену, и на этот раз он ее заметил.

– Просто хотелось бы знать, что я пойду сегодня домой вместе с Филом и свернусь калачиком в теплой постельке.

– В то время как я буду тихо плакать на своей раскладушке, – сказала Лаура, но тут же миролюбиво добавила: – Ладно, ты это заслужила, в поте лица корпя над своей статьей ко Дню матери. Зря Маркус поручил ее тебе. Он задел твое больное место.

– Издатели не славятся тактом. А мои соседки по комнате всегда были болтушками.

– Я не соседка, – перебила Лаура. – Я у тебя в гостях до тех пор, пока не переживу эту историю с Питером.

– Господи! Да на это уйдут годы.

– Ничего подобного. Годы ушли на то, чтобы забыть Бена. – Лаура остановилась, подумала и продолжила: – Чтобы справиться с Питером, мне потребуется всего лишь несколько месяцев. Если только он не позвонит и не начнет умолять меня вернуться.

– Скажешь, чтобы убирался к черту.

– Что?

– Скажешь, чтобы не надеялся.

– Разделся? – прокричала Лаура.

Трейси вытащила свой неизменный блокнот – она с ним не расставалась, – быстро что-то нацарапала, оторвала листочек и приклеила перед подругой к стойке. Там было написано: «Просто скажи „нет“. В углу за столиком сидела группа рок-музы кантов с панковскими прическами. Они лениво тянули пиво.

– «Распухшие железы», – указала на них Трейси. – Группа Фила.

– Вообще-то это не мой тип, но все лучше, чем сидеть здесь одним. Пошли к ним, – предложила Лаура. – Может, угостят выпивкой.

– Как же! Скорее они получат Почетную медаль Конгресса.

Девушки протолкались сквозь толпу и подошли к угловому столику.

– Привет, ребята, – сказала Трейси. – «Железы», это Лаура. Лаура, это «Железы». – Трейси присела рядом с Джеффом.

– Эта музыка – отстой, – мрачно произнес Джефф, бас-гитарист.

– Точно. Трейси, разве это не отстой? – спросил Фрэнк, ударник группы, когда Лаура устроилась рядом с ним.

Все молчали до тех пор, пока мимо не прошла ослепительная блондинка.

– Эй, киска! Иди к папочке! У меня есть для тебя кое-что, – сказал Джефф.

– Забудь о ней. Элисон работает со мной в «Таймс». Настоящая барракуда.

– У меня найдется крючок, чтобы ее подцепить, – заявил Джефф.

– Теперь понятно, какую железу ты представляешь в этой группе, – сказала Лаура и повернулась к Фрэнку. – Ну а ты? Наверное, ты лимфатический узел?

У входа началось какое-то волнение. Вошел Фил, и лицо Трейси просветлело. Она выразительно посмотрела на Лауру, и Лаура повернула голову.

– Господи, да он высоченный. И красивый.

Трейси кивнула. Ее парень был хорош собой. Кроме того, Фил мог быть бесконечно обаятельным, когда хотел. В руке он держал бас-гитару, но Трейси с огорчением заметила рядом с ним необыкновенно стройную симпатичную девушку. Они вместе направлялись к угловому столику.

– Да он не идет, – заметила Лаура, – он просто шествует. А что это за подруга? Боже, он еще хуже, чем Питер.

– Ты еще даже не познакомилась с ним, – возмутилась Трейси, хотя она и сама уже начала напрягаться по поводу спутницы Фила. – Не дави на меня.

– Привет, я задержался на репетиции, – сказал Фил, обнимая Трейси за плечи.

– Фил, это Лаура, – представила Трейси подругу.

Беглого взгляда на лицо Лауры было достаточно, чтобы понять, что она приняла боевую стойку. Она смотрела на Фила так, словно он не опоздал и пришел с неизвестной девушкой, а плеснул ей в лицо серной кислотой. Лаура обычно перебарщивала в таких ситуациях. С другой стороны, Трейси всегда чувствовала то же самое, когда плохо обращались с Лаурой.

– Привет, Фил! Мне тоже приятно познакомиться. А что это с тобой? Это твой камертон? – спросила Лаура.

Трейси незаметно толкнула ее ногой под столом. Когда Лаура заходила слишком далеко с ее мачехой, которую они называли между собой только зэмэ – злой мачехой – и никогда Телмой, Трейси пользовалась той же системой. Никто не ненавидел ее мачеху так, как Лаура, даже сама Трейси.

К ним неожиданно подплыла Элисон. Как будто для Лауры было недостаточно знакомой Фила. Но Трейси не собиралась знакомить Элисон со своей компанией только из-за того, что они вместе работали в «Тайме».

– Привет, Трейси, – сказала Элисон.

В первый раз на ее памяти Элисон поздоровалась с ней или вообще с кем-то. Она не проявляла вежливости, даже общаясь с Маркусом.

В некотором смысле Трейси должна была бы чувствовать себя польщенной, и она именно так себя и чувствовала. Фил такой привлекательный, мимо него не пройдешь, не заметив. Его высокий рост, одежда, волосы и манеры – он просто неотразим. Трейси он покорил сразу, и она его заарканила, но у нее до сих пор замирало сердце каждый раз, когда она смотрела на Фила. Но на него постоянно западали и другие женщины, и ей приходилось бдительно охранять свою собственность от потенциальных соперниц и следить за отношением к ним Фила. К счастью, он привык к женскому вниманию и обычно игнорировал его. Трейси вздохнула. Ей придется их познакомить.

– Лаура, Фрэнк, Джефф, Фил, это Элисон. – И хотя Трейси знала, что не должна этого делать, она посмотрела на Фила и сказала: – А это…

– Это Мелодия, – сказал Фил. – Ей захотелось сюда прошвырнуться.

– Откуда? Из твоей квартиры? – спросила Трейси и тут же прикусила язык.

Лаура слегка подвинулась, и оказалось, что на ее банкетке больше никто не поместится. Трейси пришлось предоставить дело подруге. Фил по-прежнему игнорировал Лауру, только крепче обнял Трейси за плечи.

– Ты привлекаешь, как теплая печка в холодную ночь, – прошептал он ей в ухо. – Увидимся позже, крошка, – сказал Фил Мелодии, которая была вынуждена раствориться в толпе.

Трейси смотрела девушке в спину.

– «Мелодия непонимания» [4]4
  Песня группы «Райтес бразерс».


[Закрыть], – с удовлетворением прошептала Лаура.

– «Райтес бразерс», шестьдесят пятый год, фирма «Филипс», – подхватил Джефф.

Лучше всего сразу забыть о ней, забросить в уголок памяти, как убирают летом зимние вещи. Но Лаура вряд ли позволит сделать это.

– Ты как, играешь сегодня? – спросила она Фила.

– Да. Боб выпустит меня во второй части.

Боб был лидером «Желез», но он недолго бы им оставался, если бы это зависело от Фила.

– Отлично! – ответила расстроенная Трейси.

Она обернулась к толпе, чтобы проверить, не бродит ли вокруг них Мелодия. Девушки не было видно, и Трейси облегченно вздохнула. Трейси доверяла Филу, но только в разумных пределах. Значит, ей придется остаться на всю программу. Если музыка, алкоголь и Мелодия смешаются, то ситуация станет критической.

– А когда придет Боб?

– Хороший вопрос, – нахмурился Фил.

– А он представляет какую железу? – спросила Лаура. – Гипофиз? Надпочечник?

– Задницу, – буркнул Фил.

– Ну тогда правильнее сказать «анальную железу», – заметила Лаура.

Хотя Фил пришел в группу последним, он претендовал на роль лидера. Зачем ему это было нужно, Трейси не понимала. У лидера группы масса неблагодарной работы: устраивать выступления, бесконечно звонить, договариваясь о репетициях, организовывать перевозку-и все для того, чтобы исполнить пару песен. Великое дело! Может быть, петь – это здорово, но она не могла представить себе Фила делающим все остальное. «Наверное, у него все-таки есть чувство ответственности», – подумала она.

– Знаете, – сказал Джефф в трехсотый раз, – я не уверен насчет нашего названия.

Трейси закатила глаза к потолку и вздохнула. Когда парни не ссорились, не пили и не репетировали, они спорили о названии своей группы. Трейси удалось, несмотря на яростное сопротивление Маркуса, напечатать о них очерк, и там упоминался последний вариант, на котором они остановились: «Распухшие железы». Но теперь Джефф вернулся к спору.

– Я тут видел одну прикольную табличку, – продолжал он. – В горах. Они там везде. «Мороз усиливается». Классное название, точно? И типа бесплатная реклама, усекли? Ну классно?

– А как насчет «Опасный поворот»? – пошутила Лаура.

– Нет, – серьезно ответил Джефф. – Это не прибивает.

– Ну тогда можно «Держитесь пешеходной дорожки».

– «Распухшие железы» вполне нормально, – сказал Фил. – Я это название прокрутил, и оно уже в газете. Мы же не хотим остановить волну известности, которая уже пошла. Правда, Трейси?

У Трейси не хватило духа объяснять, что одна статья – это скорее брызги, чем волна, и что завтра в газете напишут о другой группе.

– Правда, – сказала она и заметила, как скривилась Лаура. Она надеялась, что Фил этого не видел.

К счастью, Фил в этот момент пытался привлечь внимание бармена, чтобы тот налил ему выпить. Затем он прижался к Трейси и прошептал ей на ухо:

– Хорошо, что ты здесь.

Конечно, Фил – это тяжелый случай. Трейси знала, что он не собирается связывать себя обязательствами, но ей нравилось его обаяние, волосы, падающие на лицо блестящими прядями, пальцы хотя и не аристократические, но с гладкими плоскими ногтями. Фил волновал ее и иногда помогал забыть все плохое. Трейси покраснела.