Текст книги "Сборник детективов"

– Одну секунду, Эдвард!

– Да, сэр?

– Я попросил бы тебя узнать у Самуэля все подробности последних дней жизни его брата. Постарайся выяснить, – не упоминал ли Генри какие-то новые незнакомые имена, или может быть, называл какие-нибудь улицы, дома или другие места своего пребывания?

– Хорошо, сэр. Я сделаю всё, что смогу, Прощайте!

Юный Эдвард степенно ушёл, добавив своим сообщением ко всему прочему ещё больше вопросов и неразберихи. Но каков малыш, – ведь он практически провёл собственное расследование!

И внутреннее чутьё подсказывало Поллаки, что нельзя просто отмахнуться от сообщения Эдварда про некий таинственный кристалл, – напротив, надо постараться найти неопровержимое подтверждение его словам. Возможно, тогда найдётся и ключ ко всей этой истории! Необходимо непременно разобраться и выяснить, какая существует связь между ограблением церкви и убийствами Генри и младенца. И хотя стало ясно, что здесь каким-то образом замешана ещё неизвестная пока особа женского пола, – это никак не проливало свет на происходящие события, а только порождало новые вопросы.

Поллаки начал просматривать принесённую книгу. Затёртый томик оказался мемуарами барона Роберта Генри Барлетта, изданными его сыном уже после смерти отца. Сюда же были включены письма барона к разным людям и несколько писем, адресованных ему самому. Издание вышло небольшим тиражом, всего сто экземпляров. Причем это было подарочное издание, не предназначенное для продажи. Ещё между страницами находились вырезки из старых газет, предусмотрительно вложенные в книгу Эдвардом. Поллаки открыл страницу наугад и углубился в чтение. Это было письмо к барону.

1820 год, 20 июня

Уважаемый барон Барлетт!

Несмотря на то, что прошло уже столько времени после того, как я имел счастье совершить с Марией Жозефиной такое замечательное путешествие в Гластонбэри графства Сомерсетшир, оно по-прежнему остаётся самым прекрасным и незабываемым событием в моей жизни. До сих пор я помню в мельчайших подробностях всё, что тогда произошло, и готов рассказывать об этом всё время, – особенно тем, кто остаётся в этом мире далёким от христианства и духовных ценностей. С тех пор что-то изменилось в моей душе безвозвратно и навсегда. Я отчётливо помню каждое слово проповеди Иосифа Аримафейского, призывающего всех к покаянию и смирению в сокрушенных сердцах. Тогда я поначалу смутился было, опасаясь не понять очень древний язык, но ГОСПОДЬ ПОСЛАЛ МНЕ СВОЁ ЧУДО, я всё понимал, и каждое слово проповеди глубоко врезалось в мою память.

А теперь я испытываю огромное сожаление и безмерную грусть оттого, что в наши дни от столь величественного аббатства сохранилось лишь пустая башня на вершине холма святого Михаила, – всего лишь как памятник старинной архитектуры. Недавно я снова посетил те места и с прежним благоговением воскресил в своей памяти каждую мелочь. И я по-прежнему убеждён, что Гластонбери – это самое волшебное место нашей страны!

Я испытываю глубочайшую благодарность к Марии Жозефине и викарию нашего прихода за то, что благодаря им я при своей земной жизни смог постичь глубочайшую сакральную истину! Позвольте ещё раз поблагодарить Вас, ибо уже недолго осталось ждать мне перехода в иной мир.

Признательный Вам

Стефан де Карбс.

Ну и дела! Поллаки постарался собраться с мыслями и перечитал это странное письмо ещё раз. Он прекрасно понимал, что автор этого письма никак не мог встретиться с Иосифом Аримафейским, – родным дядей Ииисуса Христа по плоти, – как, впрочем, и с любыми другими проповедниками раннего христианства, по одной простой причине – они жили в разное время, и их разделяет без малого девятнадцать веков! Но так же не вызывало сомнений и то, что человек пишет об этой встрече как очевидец событий! Поллаки перелистнул страницу. Итак, ещё одно письмо. На этот раз – ответное письмо барона, адресованное Стефану де Карбс.

1820 год, 20 декабря

Дорогой сэр!

Чрезвычайно признателен Вам за ваше письмо! Господь наш в великой милости своей дал мне несравненную приёмную дочь Марию Жозефину, которая явилась для меня нескончаемым источником благословения, но по причине моего слабого здоровья я уже не силах совершать с ней длительные поездки.

Совсем недавно мы с Марией Жозефиной помогли найти пропавшую десятилетнюю девочку Монику Робинсон. Полиция не смогла помочь в поисках отчаявшимся родителям, несмотря на все старания и обещанное вознаграждение, а Мария Жозефина разыскала бедняжку на табачных плантациях Америки, куда девочку после похищения продали в рабство. Сейчас мать и отец несчастного ребёнка отправились туда за своей дочерью.

Ещё я верю, что Бог помогает Марии Жозефине, снимать – казалось бы, без всяких усилий, – мои ужасные боли в спине! А совсем недавно она сказала мне, что хочет создать некий кристалл, помогающий своими свойствами безнадёжно больным людям. Я горячо верю, что у неё это получится! Потому что я давно убедился в том, что она никогда не ошибается, и ей дано гораздо больше талантов и способностей, чем всем остальным людям. Мне всегда несказанно приятно видеть её, особенно теперь, когда всё вокруг разрушается и умирает. Её неувядающая свежесть и вечная молодость, кажется, вливают в меня силы больше, чем все прочие процедуры. Благодаря её лечению я смог полностью отказаться от лекарств и докторов. Моё чудесное исцеление считаю полностью её заслугой! Прошу Вас не забывать обо мне и писать мне почаще.

Признательный Вам

Роберт Генри Барлетт.

Поллаки ещё несколько раз перечитал написанное. Нет, нет и нет! Что за ерунда! В это невозможно поверить! Но, бесспорно, надо будет навести справки об этом семействе. Ведь у барона были же ещё дети! Правда, все они уже умерли, судя по табличкам в семейном склепе. Кроме того, Игнатиусу было известно об истории пропавшей Моники Робинсон. Он читал, что тогда, больше сорока лет назад, дело было закрыто и поставлено в разряд нераскрытых преступлений. О том, что девочка всё-таки была найдена, он узнал только сейчас. Так как же это удалось сделать Марии Жозефине? Вопросов много, а ответов нет. Если она ещё жива, – а это скоро выяснится, – то найти её не составит труда. Лет ей, конечно, уже должно быть немало, и весьма вероятно, что от старости она уже выжила из ума, но он встречал на своём веку и таких стариков, которые сохранили прекрасную память и ясный рассудок, несмотря на очень почтенный возраст. Так что будем надеяться на благоприятный исход встречи!

До позднего вечера Поллаки писал различные запросы, а наутро поспешил на встречу со священником. Священник Вильям Маккан встретил сыщика собранно и деловито. Он был уверен, что Поллаки не замедлит явиться сюда с визитом, и потому уже поджидал прославленного детектива. Как человек, привыкший ценить время своё и чужое, он сразу же пригласил Поллаки пройти в церковь, чтобы поговорить с ним в спокойной обстановке.

– Я готов ответить на любые Ваши вопросы, мистер Поллаки, но если Вы подозреваете меня в причастности к преступлению, то сразу хочу сказать: моя совесть перед Богом чиста, и мне нечего скрывать!

– По долгу своей службы, мистер Маккан, я обязан подозревать всех и каждого до тех пор, пока их невиновность будет доказана. Но сегодняшний мой визит не имеет к Вам лично никакого отношения. Тем более что я абсолютно уверен в вашей невиновности! Расскажите мне, пожалуйста, о бриллианте, что был украден из вашей церкви той памятной ночью.

Священник немного смутился, ненадолго задумался и не спеша стал рассказывать всё, что ему было известно об этом.

– Видите ли, сэр, я не знаю всех подробностей появления этого бриллианта в церкви, но полагаю, что подлинную правду можно узнать только из завещания покойного викария Джеймса Кримвода, так как именно он был его обладателем. Одно мне известно наверняка, – он завещал вставить этот бриллиант в посох Святого Павла, как только деревянная статуя святого будет готова и установлена в церкви. А во всём остальном – эта история настолько обросла досужими вымыслами, не имеющими доказательств, что добраться до истины будет очень сложно!

– Да, Вы правы. Допустим, что это так. Однако выглядит очень странным то, что весьма небогатый священник обладал редким бриллиантом огромной стоимости, и никто, – никто! – не знает, откуда он у него появился. И почему он завещал церкви этот бесценный бриллиант? Просто скажите, мистер Маккан, – что Вы сами думаете по этому поводу?

– Я думаю, мистер Поллаки, что люди просто напридумывали себе разные легенды по поводу появления бриллианта в церкви, но уверенно могу сказать только о том, что мне известно по факту. Это был не обычный – в нашем с вами понимании – бриллиант. Это было уникальное изделие, и человек, создавший его, был гением от самого Господа, хотя многие со мной могут не согласиться в этом. Но это именно так!

Первоначально этот фантастический бриллиант был цельной конструкцией, состоящей из трёх частей, но только одна из них была завещана церкви. А почему так случилось, мне неведомо.

– Вот, посмотрите сюда, – с этими словами святой отец взял кусочек мела и стал рисовать на скамейке. – Это была форма яйца, которое подобно бутону цветка покоилось в окружении двенадцати лепестков. Яйцо это складывалось из трёх частей, символизирующих святую Троицу. И когда все три части сходились, то внутри яйца отчётливо просматривался лик Христа. Само яйцо символизировало вечного Бога, начало всех начал. Свет, который излучал бриллиант, даже находясь в сплошной темноте, символизировал силу Святого Духа. А двенадцать лепестков – означали двенадцать апостолов вокруг Иисуса. При жизни викария эта реликвия находилась в церкви в первозданном виде, целиком. Это было потрясающее по своей силе воздействия произведение рук человеческих! Никогда не уставал я смотреть на это чудо, как и многие другие люди. От этого бриллианта исходила поистине божественная благодать! Очень многие уверовали в Господа нашего и Сына Его, лишь однажды увидев это божественное творение! Стоило только лучу солнца или пламени свечи осветить этот бриллиант, как вас словно наяву пронизывал живой взгляд Христа во всей Его Славе. И одного этого взгляда хватало, чтобы утвердить человека в истине. Потом бриллиант был вделан в жезл викария, да только он не успел им воспользоваться, – он занемог, слёг, а совсем вскоре скоропостижно скончался.

– Но неужели Вам самому не было интересно узнать тайну происхождения такой уникальной вещи?

– Конечно же, у меня такое желание возникало, и не один раз. Но многого мне выяснить не удалось. Видите ли, я пришёл сюда на службу, когда жезл викария уже был украшен этим бриллиантом.

– Да, да! Я в курсе этого. Ну что же, мистер Маккан, благодарю Вас за интересный рассказ. А теперь мне бы хотелось увидеться с епископом. Он сейчас у себя?

– Пока нет, но должен быть примерно через час. Если желаете, можете подождать его здесь.

С этими словами святой отец, распрощавшись, удалился по своим делам. А Поллаки, пользуясь свободным временем, решил походить по церкви и хорошенько всё осмотреть. Внимательно изучив всё внутри, Игнатиус вышел из церкви, чтобы произвести тщательный наружный осмотр. Вскоре из-за монастырских развалин показался капеллан и, приблизившись к сыщику, пригласил его к епископу Элиоту Хопкинсу. Епископ вышел им навстречу и прямо на кладбищенской дорожке, – одним жестом руки отпустив капеллана, – начал разговор сразу по существу:

– Доброе утро, мистер Поллаки! У меня, к сожалению, очень мало времени, поэтому прошу Вас говорить конкретно по делу. Давайте присядем здесь, – кивком головы он указал на красивую старинную ажурную скамью, – и я Вас слушаю!

Как приятно было после палящих солнечных лучей оказаться в тени цветущих липовых деревьев с их неповторимым медовым ароматом!

– Доброе утро, мистер Хопкинс! Благодарю Вас за эту встречу! Вопросов у меня к Вам будет немного, так как некоторые непонятные моменты я уже выяснил у священника.

Епископ согласно кивнул.

– Так вот, во-первых, меня интересует копия завещания покойного викария. И во-вторых, известно ли Вам, как появилась у него бриллиантовая реликвия невероятно огромной стоимости? Ведь Вы знали его при жизни, поэтому, может быть, Вам что-нибудь известно об этом?

Элиот Хопкинс глубоко задумался, погрузившись в воспоминания, а потом медленно начал своё повествование:

– Мистер Поллаки, я глубоко уважал покойного викария. Он был преданным служителем церкви, истинным пастырем овец Христовых! Но даже для меня, – человека, знавшего его не понаслышке, – и то некоторые стороны его жизни остаются неразгаданной загадкой. Семьи у викария никогда не было, это факт. При этом по характеру он был очень активным, очень доброжелательным и любознательным и человеком. Думаю, что по всем этим причинам он и подружился с бароном Робертом Генри Барлеттом.

Про барона говорили, что он постоянно проводил различные опыты в своей лаборатории и много времени посвящал анатомическим исследованиям. С именем барона связан один весьма любопытный факт: у сэра Барлетта была приёмная дочь, которой викарий стал крестным отцом. Об этом событии сохранилась запись в церковном архиве. И конечно, викарий всегда сам исповедовал эту девочку. Её звали Мария Жозефина Барлетт. Мне не известны причины, по которым барон решил удочерить её, – ведь у него уже были дети! НО! Это именно она принесла викарию редкостную бриллиантовую реликвию, – хотя, поверьте, я не знаю, как она у неё оказалась. Последние годы викария мучали сердечные приступы, и однажды ночью ему стало совсем плохо. Предчувствуя свою кончину, он распорядился позвать нотариуса. В ту ночь я был при нём, и он настойчиво попросил меня сжечь в камине всю его переписку. Вы понимаете, что таким образом были уничтожены все его тайны, которые у него без сомнения были. Иначе – зачем перед лицом вечности беспокоиться о старых письмах? Едва прибыл нотариус и завещание было подписано, как через десять минут успокоившийся викарий тихо отошёл к Господу. Копия завещания хранится в церковном архиве. Я разыщу её и сразу же дам Вам знать.

– Очень Вам благодарен за эти сведения, мистер Хопкинс. И ещё скажите мне, пожалуйста, – Вам что-нибудь известно о дальнейшей судьбе Марии Жозефины?

– После смерти викария я ни разу её здесь не видел. Старый барон всегда приходил на воскресные проповеди, но самой девушки я больше никогда не встречал.

– Ещё раз благодарю Вас, святой отец! А теперь мне надо бы поговорить со сторожем Джорджем Патнеллом. Когда и где я могу увидеть его?

– Приходите вечером сюда же, он как раз заступает на службу.

– Спасибо за содержательную беседу, сэр! – Поллаки поднялся, заканчивая разговор. Пока к епископу вопросов больше не было.

Оставшись один, Игнатиус Пол Поллаки решил ещё раз не торопясь обойти всё это место.

– Выглядит слишком таинственно, – отметил он про себя, оглядывая руины давно разрушенного аббатства, где до настоящего времени уцелели только действующая церковь с часовней да небольшой уголок кладбища неподалёку от входа.

Сыщик мысленно вернулся к таинственной личности покойного викария. Похоже, шустрый старичок очень хорошо умел хранить тайны, – и свои, и чужие. И тут Поллаки вспомнил, кстати, об исчезнувшем дневнике барона, о котором говорил ему юный Эдвард. Неужели это исчезновение как-то связано с нынешними событиями? Отбросив все мысли о мистике, Поллаки устало присел на старинное каменное надгробие. На нём уже давно стёрлись все письмена, и разобрать что-либо было совершенно невозможно. На подножии отломившегося – а может быть, кем-то сбитого – креста сохранился только каменный якорь, обвитый каменной же верёвкой.

Перед взором Поллаки расстилалось разрушенное временем и забытое людьми старинное аббатство, куда в желании посвятить свою жизнь служению Богу уходили люди от мирских забот ещё в далёком седьмом веке! Неоднократно сгорали в огне войны деревянные постройки аббатства, и все его тайны были навечно погребены в густом дыму пожарищ. Вновь отстроенное в одиннадцатом веке аббатство, возрождённое в норманнском стиле, гордо простояло ещё не одно столетие, вплоть до последовавшего очередного варварского разрушения. Но благословенное место не прекратило своего существования и поныне. Величие давно минувших дней дышало тайной…

К одной из стен сохранившейся церкви несколько позже была пристроена небольшая часовня. А за аббатством открывался взору глубокий когда-то ров, прежде заполненный водой, а теперь сплошь заросший непроходимыми зарослями кустарника. Частично сохранились остатки каменных ступеней, спускающихся в глубину рва от бывшей тут прежде монастырской стены, от фундамента которой теперь осталась только разрушенная кирпичная кладка. В подземных ходах этого монастыря и нашли мальчики свою страшную находку… Через ров был виден кирпичный же арочный мост – на удивление хорошо сохранившийся. Он словно парил в воздухе, нависая над густыми зелёными зарослями, заполонившими глубокий ров. Однако, присмотревшись можно было заметить, что мост этот давным-давно заброшен и никем не используется. Полллаки даже вспомнил название этого моста, – «Дьявольский мост,» – название, как видно, совсем не романтическое и поэтическое… Сразу же за мостом начиналась старая, заброшенная, часть кладбища, место совершенно заросшее и непроходимое. Изредка там просматривались покосившиеся и совсем упавшие памятники из мрамора и гранита, говорившие о безвозвратно ушедшей галантной эпохе. В эту часть кладбища вела всего одна полузаросшая дорожка. Вдалеке, в той же стороне, виднелась уцелевшая от времени единственная стена стоявшей здесь когда-то английской крепости.

Мистер Поллаки достал карандаш, блокнот и как обычно – набросал план местности. Затем, погружённый в свои мысли, он решил отправиться в полицию, чтобы обсудить с Уизли Осборном полученные сведения.

Игнатиус вышел с кладбища и, наслаждаясь прекрасной погодой, решил немного пройтись и хорошенько обдумать новые обстоятельства, открывшиеся в этой непростой истории. Что-то подсказывало ему, что смерть малыша и смерть Генри Осборна – это два звена одной цепи, хотя всё очень даже может быть случайным совпадением. Хотя в действительности Игнатиус Пол Поллаки давно уже не верил ни в случайности, ни в совпадения! Поэтому всем своим обострившимся чутьём сыщика, – развитым до совершенства за долгие годы практики, – Поллаки сейчас понимал, что одновременное совпадение двух смертей и похищение бриллианта, – не случайно. Всё это части гораздо более обширной истории, в которой ему ещё предстояло разобраться. И связующее звено между этими частями – загадочное семейство барона Барлетт.

Инспектор Осборн был давним другом Поллаки и прежним его сослуживцем. Уизли торопливо что-то писал, потому поприветствовал вошедшего Поллаки лишь кивком головы и приветливым взмахом руки, не отрываясь от своего занятия. Поллаки сел и стал терпеливо ожидать, когда друг освободится. Закончив писать и быстро переговорив с несколькими посетителями, инспектор сразу обратился к Поллаки:

– Мистер Поллаки, я знаю, что Вы не очень охотно берётесь за расследование убийств, но без Вашей помощи нам сейчас не обойтись.

– Да, да, я понимаю. И полагаю, что в данном случае мы имеем дело не с простыми убийствами. Только что я был в церкви и начертил план всей той местности. Так вот, получается, что семья убитого ребёнка проживает недалеко от церкви и его родители регулярно её посещают. А вот юноша, тоже убитый на кладбище, проживал на Холливелстрит, что от кладбища несколько далековато. На первый взгляд эти две смерти между собой никак не связаны, но думаю, что связь между ними всё-таки есть.

– Почему Вы так думаете, мистер Поллаки?

– Пока это только мои предположения. Сейчас эти два дела объединяет один единственный момент – из церкви был похищен редкий бриллиант, прежде принадлежавший барону Барлетту. И почему-то именно в его склепе обнаруживается труп ребёнка.

– Да-а-а… Предполагать можно многое, уважаемый сыщик, но что Вы предлагаете?

– Я сегодня же отправлю агента проследить за сторожем этой церкви, он кажется мне очень подозрительным – во всех этих событиях. Потом следует как можно быстрее навести справки обо всех наследниках покойного барона, и ещё мне нужен адрес его приёмной дочери Марии Жозефины.

Инспектор с готовностью закивал головой, всем своим видом выражая готовность помочь Игнатиусу:

– Завтра же все данные будут у Вас на столе!

Поллаки вернулся в своё бюро, чтобы узнать, как продвигаются текущие дела. Но чтобы он ни делал, мысли о стороже не покидали его. К вечеру, взяв с собой толкового хорошего агента Джимми Фоксхолла, Поллаки вернулся к церкви.

Приказав агенту вести наблюдение неподалёку от сторожки Джорджа Патнелла, сам Поллаки подошёл к ней и постучал в массивную дверь. Сторож не спеша открыл её, с явным недовольством глядя на настырного сыщика. Он с кислой миной уставился на стоящего перед ним джентельмена и даже не потрудился скрыть своё недовольство при виде незваного посетителя. Однако на вежливое приветствие Игнатиуса ему всё-таки пришлось ответить:

– Добрый вечер, мистер Поллаки, – сквозь зубы произнёс Патнелл. – Мне тут сказали, что Вы снова хотите встретиться со мной. Только я уже всё рассказал и мне нечего к этому добавить.

С этими словами сторож вышел из своего домика и встал перед Поллаки, притворив за собой дверь и не приглашая его войти внутрь. Но Игнатиус не стал заострять на этом внимание. В конце концов, он не в гости к Патнеллу пришёл, а задать несколько вопросов можно и здесь, стоя на свежем воздухе, а не в прокуренной закупоренной комнате:

– Добрый вечер, мистер Патнелл! У меня будет к Вам несколько вопросов, связанных с убийством Генри Косборна. Вы найдёте время поговорить со мной?

Сторож нехотя кивнул с кривой «улыбкой», что означало – так уж и быть, найду для тебя немного времени, задавай свои вопросы, прилипала!

– Тогда ещё раз расскажите мне подробно, с самого начала, – как Вы обнаружили мёртвое тело?

– Было два часа ночи. Шёл дождь. Я, как обычно, сидел в своей сторожке, когда внезапно услышал звук выстрела. Затем прозвучал второй выстрел. Я накинул плащ от дождя, взял фонарь и вышел. Сквозь шум дождя я расслышал удаляющийся лошадиный топот и скрип колёс. Я заспешил туда и крикнул: «Кто там?» Но мне никто не отозвался. Когда я подошёл ближе, то увидел лежащего на спине молодого человека с раскинутыми в стороны руками. Я сразу понял, что он мёртв, так как можно было видеть на его груди след от выстрела, и пуля прошла прямо в сердце. Убедившись в этом, я отправился на поиски ближайшего констебля, чтобы доложить об убийстве. Вот, собственно говоря, и всё. Больше мне рассказывать нечего.

– Благодарю Вас, мистер Патнелл. Постарайтесь вспомнить, – в ту дождливую ночь Вам не послышались какие-либо голоса, женские, или мужские? Или, может быть, Вы хотя бы мельком видели какого-либо человека? Или нескольких людей?

– Нет, сэр. Шум дождя и ветра заглушал все звуки. Только утром мне стало известно, что пропала церковная реликвия, знаменитый бриллиант. Все решили, что парень, которого я нашёл убитым, во время вечерей службы спрятался где-то в церкви, а когда всё стихло, он спокойно забрал бриллиант и выбрался на крышу, чтобы уйти незамеченным. Вероятно, он был не один. Кто-то заранее подготовил повозку и уже ждал его с добычей, а дождавшись – застрелил воришку, забрал бриллиант и поспешно скрылся с места преступления.

– Да, пожалуй, в этом Вы правы, мистер Патнелл. Кто-то неизвестный намеренно убил парня.

Виноватый взгляд сторожа на мгновение вильнул в сторону, но для Поллаки этого мгновения было достаточно, и он снова почувствовал сильное недоверие к словам сторожа. Да, Генри Косборн был застрелен, но инспектор Джон Уизли уже проверил наличие оружия в церкви и ничего не обнаружил. А поскольку никакого оружия ни в церкви, ни в часовне, ни в сторожке Патнелла найдено не было, то и предъявить сторожу обвинение в убийстве было невозможно. Прибывший на место преступления дежурный констебль Марио Андреас первым осмотрел убитого и место убийства. И он со всей ответственностью уверял, что сторож в данном случае – вне подозрений, так как труп ещё не остыл, когда Патнелл его обнаружил. Ещё инспектор установил, что выстрелы были сделаны с очень близкого расстояния, почти в упор. Да и с какой стати сторожу убивать совершенно незнакомого ему Генри Косборна? Уже было установлено, что между ними не существовало никакой связи.

Поллаки поблагодарил сторожа и распрощался с ним. Но теперь все его предположения относительно Джорджа Патнелла переросли в твёрдую уверенность, что сторож очень даже замешан во всём этом деле. Осталось только выяснить, каким образом!

Теперь предстоял следующий этап работа – надо начинать разбираться с семейством барона Барлетта и всеми загадочными историями, связанными с этим непростым, по-видимому, семейством. Поллаки не очень любил дела, все участники которых уже переселились в мир иной. Он считал это неблагодарной работой, хотя при надобности приходится выполнять любые действия, независимо от того, нравится тебе это или нет. Но что поделаешь – Игнатиусу куда интереснее было иметь дело с живыми людьми!

Следующий день оказался для сыщика более плодотворным – пришло донесение от инспектора Уизли и была получена копия завещания покойного викария Джемса Кримвода.

Поллаки несколько раз внимательнейшим образом прочёл завещание. Из текста следовало, что с бриллиантом, полученным им в дар от Марии Жозефины и состоящим из трёх частей, он поступил следующим образом: одну часть он завещает церкви, а две другие передаёт постоянному церковному благотворителю и его жене, супругам Фреду и Эвелине Дрей.

Про семью барона написано было немного. Барон Роберт Генри Барлетт имел троих детей: дочь Изабеллу, 1782—1812, Лондон; сына Вильяма Джеймса, 1784—1842, Лондон; дочь Джесси, 1785—1853, Лондон, и приёмную дочь Марию Жозефину, 1787 года рождения, дата смерти не установлена, так как никаких свидетельств о её смерти найдено не было. Все дети барона умерли бездетными.

Про троих детей барона Поллаки не узнал из этого донесения ничего нового, так как даты рождения и смерти всех троих уже записал сам, когда побывал в склепе. А вот Мария Жозефина начинала интересовать его всё больше…

Получалось, что все потомки барона умерли в результате болезней, и в живых в настоящее время могла остаться только Мария Жозефина, которой сейчас должно быть семьдесят пять лет. Но её место жительства выяснить ничего не удалось, поскольку об этом просто не нашлось ни одного документа. Ещё удалось установить, что после смерти приёмного отца в октябре 1840 года Мария Жозефина отказалась от своей доли наследства в пользу родной дочери барона Джесси, которая на тот момент оставалась единственной живой из всех троих родных детей Барлетта, и сразу же после этого уехала в неизвестном направлении. Дальнейшие её следы затерялись. Инспектор Уизли Осборн обещал немедленно заняться поисками этой загадочной женщины.

Игнатиус задумался и по многолетней привычке начал зарисовывать схему родословной семейства Барлетт, перемежая её краткими, одному ему понятными записями. И не переставал размышлять о похищенной ценности. А картина складывалась такая, что неизвестный пока преступник, заполучив благополучно одну часть бриллианта, непременно постарается завладеть и оставшимися двумя, тем более что обе они находятся в одном месте. Требовалось немедленно связаться с семейством четы Дрей, чтобы предупредить их о возможной опасности и постараться оградить их от нападения.

Мистер Поллаки уведомил их о своём визите и сейчас ожидал ответа, нетерпеливо прохаживаясь по своему кабинету. Ему было известно, что супруги Дрей находятся в очень преклонном возрасте: главе семьи Фреду Дрей уже исполнилось восемьдесят шесть лет, а его жене Эвелин шёл восемьдесят четвёртый год. Так что неизвестно, чего можно ожидать от людей, находящихся в таких почтенных годах. Но ничего, встреча покажет, что к чему! Очень скоро прибыл посыльный и доставил Поллаки ответ. В короткой записке говорилось, что мистер Фред рад будет видеть у себя сыщика завтра утром и с радостью готов оказать любую посильную помощь. Ну что же, для начала всё складывалось весьма благоприятно!

Вечером в бюро неожиданно пришёл Эдвард Хорсни. Поллаки сразу же пригласил его присесть и предложил чашку чая.

– Добрый вечер, мистер Поллаки, – сдержанно поздоровался Эдвард.

– Добрый вечер, Эдвард. Ты принёс какие-то новости? – Поллаки с ожиданием смотрел на сосредоточенного мальчика.

– Не знаю, сэр. Может быть, это совсем не имеет отношения к делу, но я нашёл в кармане старого пиджака Генри Косборна вот этот сложенный листок. Посмотрите! – и Эдвард протянул Игнатиусу небольшой листочек, слегка помятый и затёртый на сгибе от долгого пребывания в кармане.

– А ты сам читал его?

– Да, сэр.

– И что ты об этом думаешь?

– Я думаю, сэр, что это план какого-то здания. Отдельно Генри зарисовал дорогу к этому зданию. Только непонятно, зачем. Но самое интересное и странное то, что на этом листке указана дата, – причём, это дата следующего дня после смерти Генри!

– Ты правильно сделал, Эдвард, что принёс мне эту находку. Я немедленно обследую указанное тут место. Я даже, кажется, догадываюсь, где оно находится. И это не совсем далеко, хоть и не очень близко.

– Хорошо, сэр. Тогда я пошёл?

– Да, Эдвард. Благодарю тебя.

– Может, ещё что-нибудь нужно узнать, мистер Поллаки? – уточнил Эдвард на прощание.

– Да, Эдвард, нам необходимо разыскать ту девушку, что была с Генри в последний вечер.

– Понял, сэр. Я постараюсь сделать всё возможное! – Эдвард, простившись с мистером Поллаки, вышел из конторы.

Для изучения местности Поллаки взял с собой двух расторопных агентов. Сначала они отправились на вокзал и на поезде поехали до конечной станции Восточного Лондона. Через час они были уже на месте. Изображенное на рисунке Генри здание было маленькой церковью периода раннего христианства. Когда-то это, по-видимому, была красивая изящная постройка, стоявшая высоко на холме и хорошо видная со всех сторон. А теперь от былого великолепия остались только остатки полуразвалившихся каменных стен, почти незаметных в острых скалах. Не без труда добравшись до развалин, все трое вошли в квадратный холл древней постройки. Вот тут-то и обнаружили они много интересного! Сразу бросалось в глаза недавнее присутствие людей на этом месте. Всё указывало на определённого рода действия! Посреди холла стоял стол из грубо обтёсанной каменной глыбы. А на полу вокруг этого примитивного стола чернели пятна и высохшие лужицы, происхождение которых не вызывало ни малейшего сомнения, – это была пролитая кровь! Получалось, что перед ними стоял не просто каменный стол, – это был жертвенник, которым пользовались совсем недавно! Через одну из обвалившихся стен, – где был когда-то дверной проём, выходивший на внутренний дворик, вымощенный камнем, – просматривался хорошо сохранившийся след от недавно горевшего тут большого костра, на котором, надо полагать, было сожжено тело жертвы. Все трое подумали об одном и том же и всем троим стало не по себе…