Текст книги "Сборник детективов"

Игнатиус и оба его помощника молча собирали остатки обгоревших костей. Им уже, в общем-то, стало понятно, что здесь зарезали и принесли в жертву то ли быка, то ли корову. И они испытывали огромное облегчение оттого, что здесь не был убит человек. Затем они ещё раз тщательно заглянули во все уголки этого неприятного места, но ничего интересного обнаружить больше не удалось. Завершив работу, Поллаки с одним из агентов отправились в обратный путь, забрав с собой найденные «трофеи», а другого агента оставил наблюдать за развалинами до тех пор, пока он не пришлёт кого-нибудь на смену. Возникла мысль, что маленький Роберт Трантер мог быть убит здесь же, – только почему его не сожгли, как это жертвенное животное? На этот вопрос непроизвольно приходил один ответ: ищите женщину…

А на старом кладбище уже два дня агенты сменяли друг друга, но всё было бесполезно: ничего подозрительного за сторожем обнаружить не удавалось. Время уходило, и Поллаки чувствовал, что начинает нервничать. Он постарался взять себя в руки, сосредоточиться и подготовится к предстоящему утром визиту в дом четы Дрей.

Семья Дрей занимала двухэтажный особняк викторианской эпохи. Вместе со стариками Фредом и Эвелин в доме проживали две их дочери, которые обе к настоящему времени уже овдовели, и четверо внуков – по двое от каждой дочери. Ещё в доме жила уже много лет дальняя родственница миссис Дрей, шестидесятисемилетняя чопорная сухопарая дама, одинокая мисс Вэй. А также практически на правах родственницы проживала в этом семействе пожилая кухарка, имеющая юную помощницу, и лакей, почти одного возраста с хозяином. Получалось, что в общей сложности в особняке постоянно находилось двенадцать человек.

Мистер Дрей сам встретил мистера Поллаки. Приветливый старичок прямо-таки излучал доброжелательность и сразу предложил Игнатиусу подняться наверх. И Поллаки с удовольствием последовал за радушным хозяином по широким удобным ступеням. Гостеприимство хозяина ощущалось буквально во всём, и Поллаки было очень приятно находиться в этом доме. Мистер Дрей предложил сыщику остаться на утренний кофе, и Игнатиус не смог отказать добродушному хозяину. Бодрый старичок пригласил гостя поудобнее устраиваться в кресле и подвинул к нему коробку с сигарами, от чего Поллаки вежливо отказался, так как был некурящим. И вот, наконец-то, не спеша, оперируя известными фактами, Поллаки изложил цель своего визита.

Мистер Дрей выслушал всё, не перебивая и не задавая никаких вопросов. А затем с самым спокойным и благодушным видом ответил:

– По правде говоря, мистер Поллаки, все эти годы у нас не было проблем подобного рода. Оба подаренные нам бриллианты до сих пор хранятся в сейфе, – мистер Дрей подошёл к старинному бюро, выдвинул какой-то ящичек и стал искать нужные ключи. – Сейчас Вы сами сможете на них полюбоваться!

– Проблем не было, мистер Дрей, до кражи из церкви третьей части бриллианта. И я полагаю, что не одному только епископу известно о хранении у вас двух других частей реликвии покойного викария. Поэтому я попросил бы Вас проверить сохранность бриллиантов и постараться обезопасить себя, насколько это возможно.

Мистер Дрей открыл дверцу в стене и довольно долго старался открыть свой тайник. Наконец замки щёлкнули, и хозяин дома сначала выдвинул оттуда маленькую шкатулку, затем вынул из неё обшитую бархатом коробочку и медленным движением снял с коробочки крышку. Радужное сияние и искрящиеся переливы, исходящие из коробочки, как сказочное чудо вспыхнули в солнечном луче. Мистер Фред осторожно вытащил бриллианты из бархатного ложа и протянул Поллаки.

– Вот, смотрите!

При виде этой красоты Поллаки почувствовал некое смятение. Уж каких только драгоценностей не довелось ему повидать за все годы работы, но подобное он видел – впервые! Так и хотелось сказать, – воссиял Свет Божий… Поллаки, как зачарованный, всё смотрел и смотрел на это чудо! Всё смотрел и никак не мог отвести глаза, – словно неожиданный пронизывающий взгляд неоконченного лика Христа проходил сквозь всю его душу. Прекрасно творение Господа и Сына Его в славе…

Мистер Дрей стоял рядом и молча смотрел на замершего от восхищения сыщика. Он прекрасно понимал, что творится сейчас в душе этого человека! Затем он тихо произнёс:

– Это, мистер Поллаки, уникальная реликвия…

– Да, мистер Дрей, – Поллаки с усилием взял себя в руки и постарался придать своему лицу бесстрастное выражение, – просто я даже и вообразить не мог, насколько она прекрасна. Я пытался представить себе её стоимость, но она поистине бесценна.

Мистер Дрей аккуратно уложил бриллианты на прежнее место и тщательно запер сейф, говоря при этом:

– Очень редко и мало кому показывал я это сокровище, но то были чрезвычайные ситуации.

– Расскажите мне о них, мистер Дрей? – заинтересовался услышанным Поллаки.

Хозяин с готовностью согласился:

– Просто любопытным – я никогда не показывал Христа! Но были в моей жизни случаи, когда требовалась вера – для спасения жизни и исцеления, для уверовавших и раскаявшихся людей. Вы только что убедились, что в бриллианте заключена особая сила, – как если бы сам Иисус стоит рядом с тобой и исцеляет, обнимая тебя своей бесконечной любовью.

Поллаки слушал рассказ хозяина с огромным любопытством. При этом ему вспомнилось, как пару лет назад ему довелось расследовать преступление по факту кражи святынь из собора. И тогда он слышал почти такие же слова от расстроенного архиепископа, – и об исцелениях, и об оскорблённом чувстве верующих и о силе пропавших святынь, – но занятый исключительно только расследованием, он не вникал глубоко в эти слова. Сейчас же – в его душе что-то всколыхнулось, перевернулось и изменилось, – и Поллаки с трудом вернулся к своим вопросам, кое-как собравшись с мыслями.

– Мистер Дрей, Вы не могли бы рассказать мне об авторе этого дивного произведения искусства?

Мистер Дрей не спеша обрезал сигару, закурил и задумался, погрузившись в далёкие воспоминания.

– Вам это очень важно?

Поллаки лишь молча кивнул.

– Это произведение искусства – дело рук Марии Жозефины Барлетт, приёмной дочери покойного барона Барлетта. Именно она создала это уникальное изделие и подарила викарию в знак признательности за постоянную заботу о ней, за всю их многолетнюю дружбу… Могу сказать, что викарий Джемс Кримвод был и моим другом тоже. И он хорошо знал, что этот бриллиант многим может помочь обрести веру в Христа, но не многие придут за исцелением в церковь. Он очень сокрушался по этому поводу! А я в ту пору работал капелланом при англиканской церкви Святой Марии и регулярно посещал многие религиозные организации, больницы тюрьмы и приюты. Вот тогда-то я и познакомился с Марией Жозефиной. А несколько позже это знакомство переросло в хорошие приятельские отношения, хотя она очень трудно сходилась с посторонними людьми.

Бывший капеллан замолчал, улыбнулся, и глаза его заблестели, – в них вспыхнула искра. Так случается, когда в памяти встают счастливые воспоминания давно прошедших дней! Теперь Поллаки решил уточнить детали и постарался незаметно перевести разговор в более конкретное русло:

– Простите, сэр, но не известно ли Вам, – где сейчас живёт Мария Жозефина?

– Нет, мистер Поллаки, – с сожалением отозвался мистер Дрей, – после смерти своего отца она исчезла, и я больше никогда о ней не слышал.

Поллаки кивнул головой и продолжил тему:

– А Вы не можете сказать, – почему её связывала такая близкая дружба с викарием?

– Джеймс Кримвод умел хранить секреты, мистер Поллаки! Но мне доподлинно известно, что он сам крестил эту девочку, и что она приёмная дочь барона. Хотя когда барон удочерил Марию Жозефину, у него к тому времени уже было трое своих детей. Мать её похоронена на том же кладбище, а об отце никому ничего не известно. – Мистер Дрей развёл руками, – Вот и всё, что я знаю!

– А какой Вам запомнилась Мария Жозефина?

Мистер Дрей немного помолчал, обдумывая ответ.

– Она была необычной девушкой, – не такой, каких мы видим повсюду. Пожалуй, её нельзя было назвать красавицей с классическими чертами лица, но в ней была просто бездна обаяния невероятной силы! В её лице улавливалась иногда какая-то асимметрия, некая аномалия – если можно так выразиться, – но затем это видение моментально ускользало, и Вы чувствовали, что просто невозможно противиться силе, исходящей от неё: она увлекала Вас и целиком подчиняла себе, и Вам от этого становилось приятно и радостно! Она была очень обворожительной девушкой!

Внешне она выглядела неброско, – хорошего телосложения, но худощавая, невысокого роста. Одета всегда была просто, без вычурности, хотя средства барона позволяли ей иметь более роскошные наряды. Барон для неё денег не жалел, – нет, не подумайте, ничего такого не было, – просто ей самой это было не нужно. Иногда, пообщавшись с ней, я ловил себя на какой-то крамольной мысли, что Мария Жозефина – почти не человеческое творение. Вот такая она была, эта девушка…

– А где-нибудь сохранились её портреты?

– Нет, сэр! Когда-то барон хотел заказать её миниатюрный портрет, но из этой затеи ничего не вышло. Она категорически запретила рисовать её! Так что не существует ни хороших портретов, ни лёгких набросков, – ничего этого нет! Даже и не ищите, всё равно не найдёте!

В дверь тихонько постучали, в комнату вошла миссис Дрей и с приветливой улыбкой пригласила всех к столу. Стол был накрыт для традиционного английского чаепития: яблочный пирог, булочки с корицей, молоко и, конечно же, изысканные сорта чая. Видимо, старички любили побаловать себя.

К столу вышли обе дочери пожилых супругов. Обе они были похожи на мать. Только старшая из сестёр, Сьюзен, казалась несколько щепетильной, сдержанной, и манерами напоминала тётушку мисс Вэй, а младшая, Джейн, выглядела более общительной, открытой и сразу становилось понятно, как выглядела миссис Дрей, когда была моложе на несколько десятков лет. Младшее поколение этого семейства, – два молодых человека и две девушки, в возрасте от двадцати двух до двадцати восьми лет, – вели себя безукоризненно, и было видно, что все они очень любят бабушку с дедом. Это явствовало из ласковых взглядов, из заботливых жестов, это чувствовалось по интонации, с которой они обращались к старикам.

За столом прислуживала старая кухарка, сухонькая опрятная Элизабет Кромвелл, а помогал ей камердинер хозяина, восьмидесятидвухлетний Оливер Шервуд. Они уже столько лет жили в этом доме, что все относились к ним, как к членам семьи. А уж их преданность любому из домочадцев не подлежала ни малейшему сомнению! Камердинеру пришлось сегодня помогать кухарке, потому что по причине болезни отсутствовала её молодая помощница, Элис Хадсон. О ней все хорошо отзывались, – умная, расторопная, услужливая девушка с неизменно хорошим настроением, – но сейчас она лежала в своей комнате, так как её сильно лихорадило.

Находясь в семейном кругу и сидя за столом с этими милыми людьми, Поллаки, разумеется, принимал участие в общей беседе, но одновременно всё старался подметить, осмыслить и проанализировать.

Вернувшись в свою контору, Игнатиус распорядился первым делом установить круглосуточное наблюдение за домом семьи Дрей, поскольку бриллиант находился в доме, и Поллаки понимал, что всем членам этого дружного приветливого семейства грозит реальная опасность. Хотя, в общем-то, давнишнее наличие бриллианта в доме не было большой тайной для окружающих. Но теперь ситуация изменилась! Наверняка похититель скоро заявится сюда, – ведь не для того была выкрадена одна часть бриллиантовой реликвии, чтобы не попытаться завладеть и двумя другими! И если ради этого уже совершено одно убийство, то ясно, что никто не сможет стать для преступника преградой! Да, жизнь всех обитателей дома ставилась под угрозу. Во что бы то ни стало надо защитить Дреев от нападения, – и Поллаки разработал новый план…

Вернулся с суточного дежурства агент Джимми Фоксхолл. Ему удалось проследить за сторожем утром, когда тот, отработав ночь, отправился в местный паб. Там он сначала немного выпил, а потом встретился с каким-то человеком. Похоже, что это был его приятель. Сторож называл его Роем, или дорогим «мистером Смитом».

Фоксхолл расположился рядом с ними, поэтому хорошо слышал всю их беседу. Из дальнейшего разговора агент понял, что приятель сторожа хвалился своей новой работой у какого-то старьевщика-еврея на Холливелстрит. Старьевщик даже жильё ему предоставил за небольшую плату, он отвёл ему место на чердаке, – так что теперь Рою было, где отоспаться ночью, а днём он помогал хозяину разгребать горы пропылённых, изгрызенных мышами башмаков, кучи старых поношенных вещей и прочего домашнего скарба. Так что сейчас Рой был очень доволен своей жизнью, однако его вид – бегающие глазки и порывистые жесты – не вызывал у Джимми Фоксхолла ни малейшего доверия. Своё донесение агент закончил тем, что про этого Роя необходимо навести справки.

Поллаки сразу же послал телеграмму с запросом в центральное управление, и оттуда довольно быстро ответили, что у них на Роя Смита нет никакого компромата. Однако Игнатиуса в который раз посетила мысль, что почему-то в этой истории все дороги ведут на кладбище. Складывалось впечатление, что сторож просто выждал пару дней, пока уляжется вся суматоха, и спокойно встретился со своим приятелем. И не исключено, что этот Смит тоже замешан в происходящих делах. Поллаки всегда доверял своей интуиции, но, конечно, связь между всеми этими событиями ещё требовалось доказать! Но чего же выжидал сторож? Что и зачем ему было скрывать, если Рой такой же бедняк, каких везде полно?

И снова Поллаки перенёсся мысленно в старую церковь и попытался представить, как совершалось преступление. Вот Генри Косборн ловко спрятался в церкви… вот наступила ночь, и он с бьющимся сердцем полез за бриллиантом – ведь до сих пор он был честным малым, он не был вором… вот, наконец, он выбирается на крышу со стороны разрушенной стены аббатства, всем сердцем желая поскорее покончить со всем этим… вот он уже перебрался на крышу часовни… На этом моменте мысли Поллаки споткнулись, – а вот здесь возникала некоторая странность! Дело в том, что оттуда слишком трудно было упасть, практически невозможно, – потому что крыша часовни была достаточно широкая и совершенно плоская. Тем не менее, Генри упал с относительно небольшой высоты и сломал при падении ногу. Это было установлено при осмотре тела. Итак, что же было дальше? C открытым переломом ноги, превозмогая адскую боль, ползёт он к поджидавшему его экипажу, – и тут вдруг кто-то стреляет в него в упор. Кто? Генри убит, бриллиант исчез, а дождь полностью уничтожил все следы. Вcё, точка!

В голове назойливо крутилась одна и та же мысль: как мог здоровый, физически сильный парень – так запросто упасть с ровной крыши, когда свалиться с неё невозможно, даже поскользнувшись! И кто забрал бриллиант? Наверняка тот, кто стрелял в него. Но кто? Немедленно надо было сделать обыск у этого сомнительного Роя. Только бы не спугнуть его раньше времени! И тут Поллаки осенила неожиданная идея!

Он вырвал листок из блокнота, сел за рабочий стол и быстро написал записку. Потом подозвал свободного агента:

– Эту записку надо срочно доставить вот по этому адресу на Холливелстрит. Отдайте её только Эдварду и ни в коем случае никому другому!

Агент уже не раз видел у хозяина шустрого мальчишку, поэтому понятливо кивнул и сразу же ушёл. В тот же день поздно вечером к Поллаки пришёл Эдвард.

– Вы хотели видеть меня, сэр?

– Да, Эдвард. Садись, пожалуйста! Есть одно дело, в котором мне нужна твоя помощь.

– Я к Вашим услугам, сэр.

– Слушай внимательно, Эдвард! На Холливелстрит – неподалёку от букинистической лавки, где ты работаешь – есть лавка старьевщика. Так вот, на днях туда устроился работать некий человек по имени Рой Смит. У полиции на него нет никаких зацепок, а мне необходимо знать, где он жил и работал до того, как стал работать в тряпичной лавке.

– То есть, Вы хотите выяснить, – где он был в ночь убийства Генри? – уточнил сообразительный Эдвард.

– Да, именно это я и хочу выяснить! Ты поможешь?

– Я постараюсь всё разузнать, сэр!

– Что же, тогда я жду тебя с новостями.

Эдвард распрощался и быстро ушёл, ведь было уже очень поздно.

А на следующее утро Поллаки поджидала тяжелая новость: ему доложили, что агент Фокс, наблюдавший за домом мистера Дрея, найден мёртвым, – его обнаружил агент Томпсон, когда пришёл ему на смену, – а бриллианты из сейфа исчезли! Произошло именно то, чего Игнатиус больше всего опасался! Спустя полчаса Поллаки уже был в кабинете инспектора.

– Выстрел произведён прямо в сердце, как и при убийстве Генри Косборна. И тоже дважды, и тоже в упор. Действовала та же рука, – прокомментировал инспектор без всякого вступления.

– Вы хорошо осмотрели место происшествия?

– Да. Со мной были ещё два сержанта. Убийство произошло ночью, буквально через три часа после того, как Фокс заступил на пост. По-видимому, он знал убийцу, потому что без боязни впустил пришедшего к нему человека. Об этом говорит отсутствие на двери следов взлома и полнейшее отсутствие следов борьбы в комнате. Когда этот неизвестный зашёл, – вероятно, завязался разговор, и наш агент без опаски спокойно сел в кресло. А как только он сел, вошедший неожиданно выхватил пистолет и выстрелил ему в грудь с очень близкого расстояния. Ни свидетелей, ни следов борьбы, ни одного вещественного доказательства. Вообще ничего!

– Неужели даже выстрелов никто не слышал?

– Никто, уже всех соседей опросили. Хозяева дома, в котором мы снимали комнату для агента, в этот вечер были в отъезде. Я уже говорил, что его нашёл утром другой агент, Томпсон, пришедший сменить Фокса. Томпсона сразу насторожило то, что входная дверь была не заперта. Такого не должно было быть! Войдя в комнату, он увидел уже холодный труп.

– Странно, – недоумевая, произнёс Поллаки, – ведь я никого не посвящал в план относительно наблюдения за домом Дрея. Как же такое могло случиться? – он пристально посмотрел на инспектора.

– Согласен. Это самый непонятный момент в этой ужасной истории, мистер Поллаки, – озабоченно произнёс инспектор, и брови его нахмурились.

Поллаки мысленно перебрал всех агентов в своём бюро. Он знал их долгие годы и мог поручиться за любого! Инспектор думал о том же. Неужели за ними всё время кто-то следит? Поллаки понял, что он на верном пути и, вероятно, уже близка развязка, раз преступник решился на такой отчаянный шаг. Надо продолжать расследование, даже несмотря на неудачи и потери.

– Расскажите мне, Уизли, как стало известно о пропаже бриллиантов мистера Дрея?

– Практически сразу после обнаружения трупа. Он сам пришёл в местный полицейский участок и заявил о пропаже. Он был очень расстроен, но рассказал, что проснувшись поутру – первое, что он увидел, – это распахнутая дверца сейфа. Причём, сейф был открыт ключом, который торчал из замочной скважины. Шкатулка с бриллиантами, конечно же, исчезла! При осмотре было установлено, что комнатное окно открыто, и вдобавок выяснилось, что его с вечера не закрывали. Похоже, что похититель легко спрыгнул на мягкую клумбу под окном и спокойно ушёл, так как ему ничто не препятствовало. На клумбе в нескольких местах хорошо видны чёткие следы обуви от башмаков большого размера. В доме ни с одной парой мужской обуви эти отпечатки не совпадают.

– Вы не находите, что убийство нашего агента и кража в доме мистера Дрея связаны между собой?

– Я в этом абсолютно уверен!

– Видимо, преступник давно готовился к похищению. А тут так некстати наш агент! Дело принимало такой оборот, что для того, чтобы совершить кражу, надо было прежде убрать свидетеля. Единственного, заметьте!

– Поскольку за каждым нашим шагом следят, дорогой Уизли, – коротко бросил Поллак, – мне надо обдумать другие варианты наших действий. Я не могу так рисковать людьми!

– И что мы теперь будем делать?

– Пока трудно сказать. Поскольку вор и убийца уже заполучил все части бриллианта, ему больше нет смысла хоть как-то проявлять себя. На этот раз он нас опередил. Итак: бриллианты похищены, мы потеряли человека, и дело не сдвинулось с мёртвой точки, – холодно и жёстко подвёл невесёлый итог Поллаки.

Удручённый инспектор только молча кивал головой, соглашаясь с этими словами.

– Я теперь очень надеюсь только на Вашу помощь в поимке преступника, мистер Поллаки, и окажу Вам во всём полнейшее содействие.

Говорить больше было не о чем, Поллаки встал и тяжелой шаркающей походкой вышел из кабинета инспектора. Его давил и буквально прижимал к земле груз какой-то непоправимой совершённой ошибки, за которую поплатился жизнью весельчак и балагур Фокс. Теперь вот как-то надо будет сообщить об этом его жене, а ведь у них только что родился второй ребёнок! Кто ответит за эту смерть? Требуется срочно что-то предпринять. Но что? Ведь он же старался предупредить мистера Дрея о возможном похищении, он просил принимать все меры предосторожности, – а тут такое легкомыслие, как оставленное на ночь открытое окно! Конечно, семья привыкла жить свободно, ничего не опасаясь, но ведь это был исключительный случай, и им всем следовало быть повнимательней. На сей раз вор оказался изворотливее, тем более что ему особо никто и не мешал!

Едва Поллаки открыл дверь в своё бюро, как сразу увидел, что там его уже с нетерпением ждёт Эдвард. Несмотря на своё угнетённое состояние и совершенно мерзкое настроение, Игнатиус обрадовался приходу этого старательного мальчугана. Вот кто совершенно бескорыстно помогал ему, по-детски наивно веря, что знаменитый сыщик может совершить чудо!

– Добрый день, мистер Поллаки!

– Привет, Эдвард! Ты что-то хочешь мне сообщить?

– Я всё сделал, как Вы сказали. Я пришёл в лавку старьевщика и как бы невзначай поболтал немного с этим типом, Роем Смитом. Поначалу он был не очень-то разговорчивый, но после пинты пива у него язык немного развязался. Вот он и рассказал мне, что ещё совсем недавно он был бездомным. Потом его из жалости приютил в церкви тайком от всех его друг-собутыльник, который работает там сторожем. Ну а теперь он нашёл себе хорошую работу у старьевщика и живёт у него же в мансарде.

При этих словах Поллаки напрягся, он вспомнил неприятный табачный запах на церковном чердаке. Запах был очень слабым, едва уловимым, – но его там вообще не должно было быть! Так вот, значит, откуда этот запах… А он-то тогда решил, что это сторож время от времени выбирается на чердак, – чтобы не мокнуть под дождём в непогоду или сменить духоту своей каморки на приятный свежий сквознячок чердака! Тем более что из чердачного окна был хороший обзор! Теперь Игнатиусу стало понятно, почему Патнелл то и дело путался в ответах и давал такие невнятные показания.

– Эдвард, а Рой не упомянул в разговоре, – как долго он жил при церкви?

– Я это выяснил, сэр! Он ушёл из церкви в то самое время, когда убили Генри Косборна. Больше узнать ничего не удалось.

Поллаки с облегчением вздохнул:

– Спасибо, Эдвард! Ты мне очень помог. Теперь многое прояснилось!

Эдвард радостно встрепенулся:

– Правда, сэр? Вы и в самом деле считаете, что это он убил Генри?

– Нет, Эдвард. Он не убивал Генри, но он вполне мог видеть, кто это сделал.

– А Вы будете его допрашивать, мистер Поллаки?

– Надо бы! Хотя это тяжкая неблагодарная работа. Он может перепугаться, что его собираются обвинить в убийстве, – и не скажет ничего!

– Что же тогда делать, мистер Поллаки? – забеспокоился Эдвард.

Поллаки на мгновение задумался, а затем смутная догадка переросла в уверенность! Сердце сыщика встрепенулось, и интуиция тут же отозвалась: «Правильно мыслишь! Вот теперь ты на верном пути!»

– Вот что, Эдвард. Ты с Роем ещё встретишься?

– Да, сэр. Я обещал ещё угостить его пивом.

– Эдвард, постарайся на этот раз встретиться с ним в его мансарде. А там хорошенько рассмотри его жилище, запомни всё, что ты там увидишь, а потом расскажешь мне. Договорились?

– Не сомневайтесь, сэр! Я завтра же Вам всё расскажу!

С этими словами серьёзный мальчуган деловито распрощался с Поллаки и быстро ушёл. Из мальчишки получится толк: толковый, расторопный, не по годам сообразительный, – эта мысль промелькнула в голове сыщика, пока он смотрел вслед удаляющемуся Эдварду.

Игнатиус доверял своей интуиции, за все годы она ни разу не подвела его! Вот и сегодня внутреннее чутьё настойчиво говорило, что ему уже послан тот маленький ключик, который сможет открыть большие тайны. Лишь бы не допустить опрометчивых шагов! Сейчас надо вести себя крайне осторожно! Поллаки погрузился в размышления. Его не покидало ощущение того, что если бы не чья-то излишняя осведомлённость, то всё было бы уже давным-давно раскрыто и известно! И это чувство не давало покоя! Но самым неприятным было то, что этот кто-то, излишне осведомлённый, явно был из своих! Из тех, кто рядом, из тех, кому он доверял…

С места жертвоприношений новостей не было никаких, и Поллаки уже подумывал снять оттуда наблюдение. Тем более что об установленном наблюдении знали многие (разумеется, из своих!), поэтому злоумышленнику об этом тоже, наверняка, уже стало известно, и навряд ли он сейчас рискнёт появиться в тех развалинах.

На протяжении всего следствия тайный соглядатай работал исправно. Но как ни пытался Поллаки вычислить осведомителя среди своего ближайшего окружения, – вся его душа восставала против этого! Тогда он пришёл к неожиданному выводу, – в таком случае вражеским лазутчиком в их рядах может быть только человек из центральной полиции! Но пока он решил ни с кем свои догадки не обсуждать. Надо было кое-что проверить…

А сейчас непременно и безотлагательно следовало арестовать церковного сторожа и его бездомного приятеля, которого он так старательно выгораживал! Даже если они ни не имеют никакого отношения к ограблению и убийству – всё равно необходимо разобраться в их истории, так как длительное незаконное нахождение Роя Смита в церкви – это уже нарушение! Для ареста было достаточно показаний Эдварда. Теперь события прорисовывались более отчётливо: разумеется, что после убийства Генри – Рой не мог больше оставаться в своём убежище под церковной крышей, он был просто вынужден исчезнуть оттуда. Поллаки хорошо разбирался в людях и поэтому в данном случае он был уверен, что ни Джордж Патнелл, ни Рой Смит – не способны на столь хладнокровное убийство. Хотя – порой люди бывают способны на такие поступки, что сами себе потом не верят, – как я мог сделать такое? Конечно, моральные качества этих двоих были весьма сомнительными, но убить – вряд ли, вряд ли…

Если ещё до убийства агента Фокса, наблюдавшего за домом Дрея, можно было бы обвинить в преступлении и Смита, и Патнелла, то теперь становилось очевидным, что это не так. Однако прежде, чем принять окончательное решение, Поллаки решил дождаться завтрашнего донесения Эварда.

– Ещё и ребёнка втянул во всю эту грязь, – недовольно укорил Поллаки сам себя.

Он достал свой бессменный блокнот, набросал план действий на следующий день и переключился на другие, не менее важные дела.

Действительно, Эдвард, как и обещал, пришёл на следующий день ближе к вечеру. Устроив ребёнка в удобном кресле, Поллаки обратился к нему:

– Здравствуй, Эдвард! Я уже ждал тебя. Рассказывай, что тебе ещё удалось разузнать!

Лицо мальчика выглядело озадаченным, нерешительность сквозила во всём облике Эдварда.

– Добрый вечер, мистер Поллаки. Не знаю даже, как и начать.

– Не думай, рассказывай всё как есть, по порядку. Я тебя выслушаю, а потом решим, что к чему.

– Сначала всё получилось очень удачно. Вчера мы встретились с Роем возле лавки старьевщика и поднялись в его мансарду. И Вы не поверите! Только представьте себе, что у этого нищего, у которого даже и сесть-то не на что, на двери висел новый замок! И он с гордостью признался, что сам поменял его. А ведь у него и украсть-то нечего, – одна лежанка и кособокий ящик вместо стола. Но он ни за что не пропустил меня внутрь, как я ни пытался попасть туда. Поэтому мне и рассказывать Вам нечего. Простите, сэр.

– Успокойся, Эдвард, всё в порядке! Именно это я и ожидал услышать. И теперь я знаю, что делать. Спасибо тебе большое за помощь, а теперь спокойно возвращайся домой. Газеты ты читаешь, так что скоро узнаешь из них интересные новости!

– А я правда был Вам полезен, сэр?

– Истинная правда, Эдвард! Даже скажу тебе больше – ты оказался единственным по настоящему полезным человеком в этом деле!

Эдвард с надежной и ожиданием посмотрел на Поллаки:

– Значит, сэр, теперь Вы найдёте убийцу Генри?

– Я очень постараюсь, мой мальчик, и сделаю для этого всё возможное!

Мальчуган с восхищением взглянул на Поллаки, солидно пристроил на голову картуз и степенно удалился. Поллаки долго смотрел ему вслед… Такой хороший мальчишка и по сути ещё совсем ребёнок, – а как рано пришлось столкнуться ему со всей этой грязью. И ведь эти негативные воспоминания останутся у него на всю жизнь, и никуда от этого не деться!

Затем, переключившись мыслями на предстоящую встречу, сыщик быстро собрался и заспешил в центральное управление полиции. Инспектор принял его немедленно.

– Добрый вечер, мистер Поллаки! Какие-то новости?

– Приветствую Вас, сэр! Новости такие: требуется немедленно арестовать церковного сторожа Джорджа Патнелла и его сообщника с Холливелстрит Роя Смита, вот адрес. А у Роя – ещё и провести тщательный обыск!

– Отлично, дорогой друг! Даю Вам в помощь двух сержантов. Вы сейчас куда направляетесь?

– На Холливелстрит. А сторож пусть ждёт моего возвращения.

– Об этом не волнуйтесь, дорогой Поллаки, без Вас допрос не начнём!

И Поллаки с двумя сержантами спешно выехал на арест Рея и обыск его жилья. Старьевщик был страшно перепуган столь поздним визитом полиции, но выяснив, что это к его квартиранту, немного успокоился и сам вызвался проводить их наверх, освещая фонарём скрипучую расшатанную лестницу с отсутствующими кое-где перилами. Дверь комнатки Роя была заперта изнутри, и испуганный голос из-за двери довольно грубо поинтересовался:

– Кого это принесло в такой поздний час?

– Открой дверь, Рой Смит! Это полиция!

Когда Рой в ответ услышал, что это полиция, все звуки за дверью стихли. Полицейские ещё раз настойчиво постучали. И только после этого за дверью послышались шаркающие шаги, ключ в замке повернулся, и полицейские ворвались в комнату. Следом за ними вошёл туда и Поллаки.

Пока сержанты надевали наручники на Рея, – вопящего и требующего объяснений, – Поллаки начал тщательно и методично перебирать в комнате весь хлам. Комнатка была настолько мала, что людям приходилось пригибаться под её низкой крышей. Всякого старья у Рэя было немного и они не вызвали у сыщика интереса. Довольно быстро закончив обыск, Поллаки распорядился увести мистера Смита в участок, а сам, стоя возле убого ложа арестованного Рэя, ещё раз не торопясь обвёл всю комнату внимательным взглядом. И тут одна вещь привлекла его внимание – уж очень странно выглядела она в этом нищенском месте! Это была новенькая голова тряпичной обезьяны, которую обычно используют кукольники в своих представлениях, надевая её на руку, – и она являлась единственным украшением голых стен.