Текст книги "Дом бьющихся сердец"

Глава 17

Таво заявляет, что лично переправит нас с Фебом через канал.

Я не решаюсь сесть в военную гондолу, опасаясь, что новый генерал Данте проплывет мимо Тарелексо прямиком к подземельям Изолакуори, но в конце концов забираюсь на борт. Хотя судном управляют как водный, так и воздушный фейри, его изрядно раскачивает.

– Лучше присядь. – Феб сжимает мое запястье, не желая прикасаться к моим пальцам, хотя проливной дождь начисто смыл с них ракоччинскую грязь.

– Мы почти прибыли. – Я не отрываю взгляда от фиолетового тента, высовывающегося из воды, как спинной плавник Минимуса, и черной вывески: «Дно кувшина».

Я почти слышу хриплую болтовню и громкий смех. Улавливаю аппетитные ароматы блюд, приготовленных Марчелло и Дефне и представляю ночных бабочек, расхаживающих по залу в своих пикантных нарядах. Речь, которую я заготовила для Джианы, покалывает на языке, готовая вот-вот сорваться.

Знаю, она хотела меня защитить, но почему не могла сказать, где нонна и мамма? Почему я не разузнала их местоположение? Потому что была занята ненавистью к Лоркану?

Когда мы причаливаем, я вырываю свое запястье из хватки Феба и спрыгиваю с лодки, затем топаю по скользким булыжникам к входу в таверну и распахиваю дверь.

Шум, и так небольшой, поскольку занято всего четыре столика, полностью стихает.

Я насчитала девять посетителей.

Девять посетителей в обеденное время – неслыханное дело! Может, в другой части королевства проходит какой-то пир? В честь свадьбы Данте?

Распахивается кухонная дверь, отчего мой пульс подскакивает.

Взгляд серых глаз Дефне отрывается от подноса и задерживается на моем лице.

– Фэллон?

Мое имя разносится по тихой таверне – тяжелое и липкое, как спертый воздух, застрявший между старыми балками и выскобленными половицами.

Я замечаю, как дергается ее горло и как кривятся губы.

Она потрясена.

Выдавливаю из себя улыбку и делаю шаг вперед.

– Уходи.

Я замираю. Она только что велела мне…

– Прошу. – Она качает головой, отчего ее волнистые черные волосы длиной до плеч скользят по бежевому льняному лифу платья. – Прошу, Фэллон, уходи.

Скрипят ножки стула: встают два посетителя.

– Что-то запахло гнилью, – говорит один из них, пронзая меня острым как бритва взглядом.

– Пожалуйста, останьтесь, синьор Гуардано. – Дефне прижимает поднос так крепко, что он впивается в ее мягкий живот. – Фэллон, тебе здесь больше не рады.

Кровь в венах становится вязкой и холодной, как волны, которые омывают наши берега в разгар зимы. Я отступаю, спина натыкается на чью-то грудь.

– Что происходит? – Голос Феба вибрирует у меня на затылке.

– Я… я… – Сердце так тяжелеет, что не получается связать и фразы. Я начинаю поворачиваться, но останавливаюсь, чтобы осмотреть помещение. – Где Сиб и Джиа? – Голос превратился в хриплый шепот.

Глаза Дефне закрываются, горло вновь заметно дергается.

– Им здесь тоже не рады. И тебе, Феб.

От удивления он хватается за мои плечи. В глазах щиплет, я вырываюсь и тяну дверь на себя. Выйдя, запрокидываю голову и закрываю глаза, словно так можно запихать слезы обратно. Барабанный стук дождевых капель по натянутому тенту громкий, как удары сердца.

– Какие-то проблемы, синьорина Росси? – склизкий голосок Таво ползет по влажному воздуху и впивается в мои барабанные перепонки, еще больше портя настроение.

Я сердито смотрю на него.

– Нет, – вру я.

Изгиб его губ столь насмешливый и злой, что мне хочется ударить его кулаком в горло и свистнуть Минимуса.

Вместо этого я прищуриваюсь, глядя в его янтарные глаза-бусинки и надеясь, что у обдувающего его воздухом солдата закончится магия.

– Куда дальше, синьорина?

– Ты планируешь следовать за мной по пятам, Таво?

Его улыбка становится более жесткой.

– Я обязан защищать королевство от людей, которые желают ему зла.

– Я не желаю зла ни Данте, ни Люче! – кричу я поверх треска и раскатов грома.

Феб берет меня за локоть и уводит.

– Идем.

Таво не следует за мной, в отличие от его голоса:

– На лодке будет быстрее добраться до твоего дома!

Хотя булыжники скользкие, а зрение затуманено жгучим разочарованием, я выбираю длинный путь. Мне нужно выпустить пар и скинуть досаду.

– Ты знал? – рявкаю я на Феба.

– Знал о чем?

Его походка такая же деревянная, как и линия плеч.

Я останавливаюсь посреди моста, опутанного густыми зарослями жимолости.

– Что из нас сделают изгоев?

– Я догадывался, что нас встретят не как героев. Все же мы разделили королевство на два лагеря, Фэл.

– Я разделила. Не ты. Не Сиб. Не Джиа. – Дождь хлещет по щекам, приклеивая выбившиеся из косы прядки ко лбу. – Вы не должны из-за меня страдать.

– Мы могли вернуться, но решили остаться.

– Тебя бросили в Марелюче и силой вывезли в Небесное Королевство. Какой у тебя был выбор? – Голос срывается.

– Я мог поехать с Данте, но не поехал, так что перестань винить себя!

Моя нижняя губа дрожит так сильно, что я ее прикусываю, дабы остановить рвущийся наружу вопль.

– Дефне и Марчелло выгнали их, Фебс, – хриплю я. – Они обожают своих девочек, но они… от них… отреклись. Мама с бабушкой далеко отсюда. – Слезы льются из глаз, размывая черты лица Феба до тех пор, пока он не становится лишь зелено-золотисто-персиковым пятном. – Может, даже наши друзья уплыли в Шаббе.

– Они у Энтони. – Его подбородок почти касается шеи. – Где следует быть и нам.

Сердце замирает.

– У Энтони?

– В его новом доме.

– Я хочу домой, – шепчу я.

– Пиколина, там никого нет…

– Мне нужна одежда и…

Его губы сжимаются в тонкую полоску.

– Честно говоря, мне страшно.

Ради друга я напускаю на себя браваду.

– Ты слышал спрайтов: Данте велел не причинять нам вреда.

– Да, просто следить за нами.

Я слабо пожимаю плечами.

– За мной всю жизнь следят.

– Мне от этого не легче. Ни капельки. – Он бросает взгляд вдаль, где в тени парит спрайт, одетый в военную форму. – Я дам тебе неделю, чтобы прийти в себя, и ни минутой больше. Если хоть кто-нибудь попытается сделать хоть что-нибудь, я свистну Лоркана.

– Сомневаюсь, что он откликнется на свист. – Я хочу улыбнуться, но не получается.

Вытирая глаза промокшими до нитки рукавами, я поворачиваюсь и вижу еще одного крылатого легионера, парящего среди капель дождя, а также судно Таво – оно покачивается на канале, опоясывающем Тарелексо, рядом с узким притоком, у которого мы стоим.

Феб обнимает меня за плечи.

– Идем, пока не дали Диотто повод для праздника, умерев от пневмонии.

– Ты чистокровный, Фебс. Ты не подвержен человеческим болезням.

Когда друг ведет меня по дороге, я замечаю едва заметную черную полосу на карнизе желтого дома рядом с нами. Спешно отвожу взгляд, прежде чем успела привлечь внимание к знаку.

За нами кто-то следит, Лор?

За вами многие следят. Вы собрали целую толпу.

Не фейри, а вороны. Ты послал кого-то за нами следить?

А ты как думаешь?

Думаю, Лоркан Рибио не послушал, когда я велела оставить меня в покое. И я благодарна за его защиту, пусть даже она и продлится только до тех пор, пока Мериам не предстанет перед судом.

Я все еще жутко зла на тебя, Лор, за то, что держал меня в темноте.

А что, на свету ты увидела что-то приятное?

Нет, не увидела. Но я все равно предпочитаю видеть. Мне не нравится, когда из меня делают дуру.

Когда это я делал из тебя дуру?

Ты серьезно, Лор?

Я вспоминаю все те случаи, когда расхаживала перед ним в чем мать родила. Вспоминаю обо всех воронах, которых вернула к жизни, считая их простыми реликвиями. Вспоминаю о том, как называла его «ваше величество», потому что считала иностранное слово его именем, а он ни разу меня не поправил. Да, он хотел сохранить свою личность в тайне, но я отдала ему все, а он не дал мне ничего, кроме недосказанностей и лжи.

Я вернул тебе свободу, Фэллон.

Верно. Вот только не отпустил ли он меня только потому, что знал, каким безрадостным будет мое возвращение домой?

Нет, Биокин. Я освободил тебя, поняв, что хотя тебя не превратили в каменную глыбу, ты все же чувствовала себя связанной по рукам и ногам, а в мире нет худшего чувства.

Возвращение прозвища пронзает лучиком света тучу над моей головой, и, по-видимому, над головой Лоркана, поскольку на небе проявляются голубые пятна.

Глава 18

Входная дверь моего дома распахнута настежь, но не от этого я приросла к земле, а мое сердце – к ребрам. Я окаменела при виде полос высохшей алой краски.

Полос, складывающихся в надпись: «Убийца короля».

Меня захлестывает ярость. Ярость на фейри, которые осквернили мой дом. Ярость на Данте, которому еще предстоит объясниться со своими подданными. Да, я вызвала падение его брата, тем не менее его смерть – вина только Данте.

На деревянных ногах я бросаюсь к дому.

– Фэл! – кричит Феб. – Стой! Не надо!

Но я не останавливаюсь.

Давление в венах повышается, как в чайнике, когда нонна забывает его на включенной плите – чайнике, который сейчас валяется рядом с нашим выпотрошенным диваном.

Кухня изуродована: окна разбиты, на расписных стенах еще более жестокие слова, написанные чем-то, похожим на кровь.

«Багряная шлюха».

«Воронья подстилка».

«Шаббинская припевала».

«Убийца».

«Предательница».

Плитку в форме пчелиных сот усеивают желтые лужи, окруженные ореолом мух; в раздувающиеся ноздри ударяет смрад мочи.

– Добро пожаловать домой, Фэллон Росси. – Голос Таво скользит поверх тихих всплесков воды и проникает сквозь разбитое стекло в мои пульсирующие уши.

Я впиваюсь взглядом в огненную глубину его радужек, которые искрятся самодовольством.

– Кто это сделал, Диотто? – У Феба дергаются желваки на челюсти.

– Чистокровки. Полукровки. Служки. Шишки. Слышал, даже люди заглядывали, чтобы отдать дань уважения девчонке, которая возродила Багрового Ворона и его армию обсидиановых мясников.

На длинной тонкой шее Феба напрягаются сухожилия, как натянутая бечевка.

– Их наказали? Прошу, скажи, что наказали.

– Теперь в Люче мы верим в свободу слова.

Серьезно, мать твою?! Эти слова застревают в сведенном судорогой горле.

– И вы называете оскорбления свободой слова?! – Феб широко раскидывает руки, в то время как я разворачиваюсь, чтобы осмотреть самое худшее проявление народа фейри.

Меня пронзает мысль более важная, чем обсуждение грубого применения нового закона.

– Мои бабушка с мамой… они были здесь, когда пришли вандалы?

– Не знаю, Фэллон, я тогда был в Тареспагии.

Лжец! Он был на юге вместе с Данте.

Со мной.

С отрубленной головой Марко.

– Может, воспользуешься своим влиянием, чтобы навести для меня справки? – Мой ехидный вопрос встречен насмешкой.

– Неразумно с твоей стороны обращаться ко мне в подобном тоне.

Мерцающие аметисты, которые Таво носит в остроконечных ушах, отражают слабый солнечный свет.

– Иначе что, генерал? Выжжете эти прозвища своим огнем на моей плоти?

Его глаза превращаются в щелочки.

– Не путай меня со своими дикарями, Фэллон. Мы ни красим, ни шрамируем кожу, чтобы показать нашу сущность.

Я не утруждаюсь ответом: незачем попусту сотрясать воздух из-за мужчины, который считает меня демоном. Поворачиваюсь на пятках, обхожу желтую лужу и поднимаюсь по скрипучей лестнице. Двери всех комнат свисают с петель, открывая обзор на царящий внутри хаос.

Мамино кресло-качалку разломали на части и сожгли. Плетеные корзинки нонны перевернуты, пузырьки с лекарствами разбиты вдребезги. Окна выбиты, шторы сорваны. На моем голом матрасе лежит неподвижная птица: крылья расправлены, как у ворона из склепа семьи Акольти.

В ноздри ударяет гнилостная вонь, я слепо нашариваю рукой опору и сползаю вниз, едва ладони касаются чего-то твердого. Всеми силами пытаюсь удержать завтрак внутри, тем не менее он выплескивается наружу до последнего кусочка. Опустошив желудок, отталкиваюсь от стены и вытираю рот тыльной стороной ладони. Замираю, заметив сажу на кончиках пальцев.

Я поднимаю взгляд, и внутри поднимается столб пламени, подобный тем, которые создают фейри.

– Санто Калдроне! – Феб отступает и спешно закрывает нос рукой.

Стены моей комнаты расписаны угольными рисунками – непристойными изображениями девушки, сношающейся с вороном – и вовсе не в форме человека.

Они отвратительные.

Чудовищные.

Омерзительные.

Они убивают во мне веру в человечество и наполняют жаждой мести – стремлением наказать всех тех, кто посмел осквернить мою репутацию и дом.

– Данте об этом знает? – цежу сквозь стиснутые зубы, отчаянно стараясь не вдыхать приторно-сладкий смрад разложения.

– У него забот по горло, – отвечает Таво. – И не только забот.

Его слова не преуменьшают силу моего гнева, но усмиряют его. Если Данте знал… Если он позволил этому случиться и намеренно оставил мой дом в таком непотребном виде… Боги! Вряд ли я смогла бы его простить.

– Одежда, – хрипит Феб, зажимая и рот, и нос.

Я подхожу к своему шкафу, подцепляю дверцу кончиком пальца и открываю. Затем пялюсь. И пялюсь. Смаргиваю слезы ярости, прежде чем отступить к выходу.

– Что? – спрашивает Феб, когда я обхожу его.

– Идем.

– А как же твоя…

– Она пропала. – Я не добавляю, что вместо нее мне оставили гору змеиных клыков – один все еще крепится к бирюзовой чешуе, а другой тоненький, как мой мизинец.

На ресницах скапливаются слезы. Я заглядываю в мамину комнату, на полку, где она хранила любимые книги – любовные романы, которые я ей читала. Книги пропали, но кое-что осталось – гладкий камень с выгравированными буквами «В» и «И». Я нашла его в платье, доставшемся мне в наследство от маммы, когда мне исполнилось пятнадцать и я выросла из всех детских нарядов, которые нонна штопала и перешивала долгие годы.

Я хватаю камень и вновь окидываю комнату взглядом. Как и мою, ее разгромили и осквернили. Затем я вылетаю прочь, бегу вниз по лестнице и за дверь.

На улице сгибаюсь пополам и глубоко дышу. Просто дышу.

А потом…

Потом наконец кричу.

Из окон соседних домов высовываются головы, но никто не спрашивает, что со мной приключилось. Они и так знают, они всё видели и не подняли задниц со стульев, чтобы помешать.

– Полегчало? – спрашивает Феб.

Тяжело дыша, я выпрямляюсь.

– Нет. Ни капельки.

Я подумывал сжечь твой дом дотла, чтобы ты не увидела, как с ним обошлись. – Голос Лоркана подобен теплому бальзаму, тем не менее ему не удается согреть ледяную кровь у меня в венах.

Закрываю веки и сосредотачиваюсь на воздухе, поступающем в ноющие легкие и выходящем наружу.

Но решил не сжигать, потому что хотел мне показать, не так ли?

Неведение делает человека слабым.

Я почти маниакально провожу пальцем по букве «В» на камне, размышляя над тем, как отомстить виновникам, не опускаясь до их уровня.

Если позволишь, Биокин, я с удовольствием отстою твою честь.

Я фыркаю, представляя, сколько именно удовольствия ему это доставит, вот только отношения между воронами и фейри будут сильно подпорчены. Шагаю к покачивающейся на волнах лодке Таво.

– Где новый дом Энтони?

– По соседству с домом Акольти. Вас подбросить?

– Нет. Мы…

– Мы будем весьма благодарны. – Феб кладет ладонь мне на поясницу. – Я не рискну разгуливать по одним улицам с кучей ненавистников. Еще получу по башке котлом с внутренностями животных или дохлыми птицами, или что там они еще хранят в своих погребах.

Я смотрю на друга во все глаза. Народ ненавидит именно меня, тем не менее их неприязнь простирается на всех, кто мне близок.

– Прости, Феб.

– В лодку. Живо. – Он толкает меня вперед. – И тебе не за что извиняться. Ты лишь разбила красивую маску, которая слишком долго покрывала Люче. Если кто и должен извиняться, так это наш новый правитель, который допустил такое… – он окидывает свободной рукой голубой домик, некогда являвшийся моим убежищем, – такое побоище.

– Осторожнее, Акольти. – Таво дует теплым воздухом на стальной кинжал, затем неторопливо обтирает оловянное лезвие о тонкую бордовую ткань пиджака. – Твои слова можно истолковать как враждебные государю, и ты уже узнал, куда у нас отправляют недовольных.

В Филиасерпенс – в логово змей, которое они основали на линии излома между Изолакуори и Тарекуори. Место, куда фейри веками скидывали своих врагов.

Я пялюсь на кинжал, раздумывая, смогу ли быстро его выхватить и вонзить в гнилое сердце Таво.

Вероятно, он угадал направление моих мыслей, поскольку убрал клинок в портупею, а ладонь оставил на эфесе.

– Не воображай, будто я побоюсь отправить туда же и тебя, Фэллон.

Я растягиваю губы в жесткой улыбке.

– Ты в самом деле угрожаешь мне заплывом в Марелюче?

Он отвечает еще более жесткой ухмылкой.

– Говорят, трупы не плавают, а тонут.

Может, проверим? – Среди облаков образуется дым, от чего улыбка напрочь исчезает с моего лица.

Лор, нет! – Если он убьет Таво, разразится война, и обе стороны пострадают.

Друг Данте вытягивает шею и велит своим солдатам вооружиться обсидианом.

Лор, прошу, уходи. Ты только сделаешь хуже. Пожалуйста.

Канал начинает бурлить и пузыриться, воду прорезают разноцветные чешуйки.

Внезапно рука Феба на моей спине исчезает, он ахает.

Я оборачиваюсь: один из солдатов приставил к его горлу стальной клинок. Но не рядовой солдат, нет. Черноволосый кареглазый командор Дардженто.

– Отзовите своих питомцев, или вашему дружку конец, синьорина Росси.

Глава 19

Холодный пот стекает по позвоночнику, маммин камень выскальзывает из пальцев.

– Нет! Все опустите оружие! ОСТАНОВИТЕСЬ!

Черный дым распадается на пять клубов. Если у меня и были какие-то сомнения в том, что Лоркан поблизости, то они рассеялись, ибо только король воронов способен разделять себя на пять сущностей. Два его ворона остаются парить над гондолой Таво, трое других прорезают небо в моем направлении, затем кружатся вокруг моей груди, шеи и головы – самых уязвимых местах.

– Отпусти Акольти, Сильвий! – Раздается голос, которого я не слышала уже несколько дней, и хотя он больше меня не будоражит, все же от него немного спадает распирающее легкие давление.

– Данте… – выдыхаю я; прохладный дым Лоркана расползается по моей коже.

Мой бывший возлюбленный стоит на носу другого военного судна, которое сверкает на фоне мутно-синего канала, подобно жемчужине. Корона с торчащими в разные стороны спицами мерцает на голове, волосы Данте заплетены в множество тоненьких каштановых косичек, они подпрыгивают в воздухе от скорости, с которой окружающие его фейри направляют к нам судно.

– Ты слышал приказ короля! – рявкает Таво. – Освободи чистокровку, Дардженто.

Ноздри командора дважды раздуваются, наконец он отталкивает Феба с такой силой, что друг теряет равновесие и летит вперед. Его лицо белеет, как полотно, когда он падает за ограждение.

Я кидаюсь ему на помощь, но меня удерживают вороны Лоркана.

– Отпусти меня, Лор, – рычу я.

Внезапно время будто бы поворачивается вспять, и Феб поднимается обратно на пристань. И только увидев под ним гигантскую птицу, возвращающую его на твердую землю, я перестаю сопротивляться Лоркану и позволяю сердцу протиснуться из горла обратно в грудную клетку.

Едва хватка Лоркана ослабевает, а ворон, спасший Феба, взмывает ввысь, я бросаюсь другу на шею и притягиваю к себе его крупную дрожащую фигуру. Он рыдает взахлеб, белки глаз краснеют.

И затем я делаю то, на что, как полагала, не способна – то, за что ненавидела Лоркана, когда он сделал то же самое по отношению ко мне, – я решаю за Феба, где ему лучше быть.

Забери его. Я не могу его потерять. Не могу… – Мысленный голос срывается.

Коннор отнесет его домой, Биокин.

Вероятно, Лоркан передал приказание другому ворону, поскольку спасшая Феба гигантская птица вновь ныряет вниз.

Прежде чем у меня отнимут друга на бог весть какой срок, я обхватываю ладонями его мокрые щеки и целую в лоб.

– Мы скоро увидимся.

Он вырывается из моего захвата.

– Ты уходишь?

– Нет, Фебс, уходишь ты.

– Нет. – Он качает головой. – Фэллон…

Поздно. Коннор уже подцепляет пояс Феба сверкающими когтями и поднимает его.

– Фэллон! Как ты могла? – кричит Феб. – Почему?!

Его фигура стремительно уменьшается, пока не становится размером с воздушный шарик, который нонна подарила мне как-то на день рождения и который выскользнул из моих перепачканных кремом пальцев по дороге домой из таверны, где чета Амари угощала меня тортом с горящими радужными свечками.

Твоя очередь.

Я опускаю голову и закрываю глаза.

Позже. Сперва найду Сиб и остальных. – Я стараюсь не думать о бабушке и маме. Нельзя позволить Лору увидеть мои истинные намерения, иначе он опять запрет меня в своем замке и выбросит ключ.

Его темное облако обретает форму, цитриновые глаза сверкают.

– Обернись обратно! – шиплю я. – Ты у всех на виду, как утка на озере.

– Вообще-то ворон. Это разные виды птиц.

Я таращусь на него, разинув рот.

– Сейчас как бы не время спорить о птицах.

На его губах появляется едва заметная улыбка, затем он поворачивается к Данте.

– День добрый, Реджио. Прошу меня простить за визит без предупреждения. Да еще с вороном-часовым. Не думал, что мне придется вмешиваться, но твои люди определенно никудышные слушатели.

Резкий смешок срывается с приоткрытых губ Таво.

– Какая наглость…

– Таво, возвращайся в замок. – Корабль Данте остановился. Боится ли король мужчины, стоящего рядом со мной, или же извивающихся в воде змеев?

Хотя прекрасные существа уже успокоились, они не уплывают, словно бы ожидая моей команды «разойтись».

Подумать только, я могу – вроде как – повелевать морскими существами!

– Диотто, не захватишь с собой бывшего командора? – Угольное лицо Лоркана поворачивается в сторону Дардженто, который неохотно отступает. – Если он останется, боюсь, Фэллон, особа весьма хитрая и упрямая, растерзает наше перемирие в клочья.

Я фыркаю.

Это каким же оружием?

Мной. – Он подмигивает, что настолько выбивается из атмосферы назревающей заварушки – да и настроения всего дня, – что я не могу удержать улыбки, которая расплывается на лице. – Говорят, я опытный мясник.

Я морщу нос.

Данте, должно быть, отдал Дардженто приказ отправляться вместе с Диотто, поскольку он запрыгивает в спущенную на воду лодку. Несмотря на злобный взгляд Сильвия, по мере того как они удаляются от берега, пульс у меня начинает замедляться.

– Тебе лучше улететь. Я слышала, что воронам запрещено пересекать пределы Ракоччинского леса.

– Король воронов может путешествовать повсюду. – Лор следит за гондолой.

– А у ворона, который несет Феба, не будет неприятностей?

Наконец он полностью переключает внимание на меня.

– Нет.

– Как долго ты здесь пробудешь, Фэллон? – спрашивает Данте, его хриплый голос разносится по разделяющему нас влажному воздуху.

– У моего визита ограничен срок, Маэцца?

Даже издалека я не упускаю из виду то, как у Данте на виске пульсирует жилка.

– Слышала радостные вести. Мне стоит вас поздравить? – Я выдерживаю пристальный взгляд голубых глаз, которые некогда меня очаровывали. – Должно быть, Алёна горько разочарована.

– Была, но ее отец нашел для нее утешительный приз, – говорит Данте. От железных наплечников Лоркана начинает валить дым. – Рибио, можно ли поделиться замечательной новостью с синьориной Росси?

Я хмурюсь и перевожу взгляд с одного мужчины на другого, не понимая, почему Данте спрашивает разрешения у Лора.

Ворон пожимает плечами.

– Изволь, Реджио.

Небесно-голубой цвет радужек Данте становится холодным, как лед.

– Король воронов любезно сделал предложение руки и сердца принцессе Глейса, чтобы сделать ее своей… напомни, как перевертыши это называют?

Когда Лоркан подсказывает нужное слово, у меня в животе все переворачивается, а во рту становится так же сухо, как на равнинах Сельвати.