Текст книги "Записка с того света"

– Вы говорили, что тело кремировали и похоронили там же, где и погибшего сына.

– Совершенно верно, об этом мне рассказал Дитмар.

– Вы еще не были на этой могиле?

– Нет, но собираюсь там побывать, – виновато ответил клиент.

– Было бы замечательно, если бы вы предоставили нам фотографии Жаклин и Дитмара. Я не исключаю, что таковые могут у вас быть.

– И вы абсолютно правы, господин Вундерлих, – клиент порылся в борсетке и извлек фотографию. – Вот она. Здесь они оба. Сняты вскоре после того, как оформили брачные отношения. Она была очень радостная и подарила фотографию мне на память как доброму другу. – Он вздохнул и добавил: – Она же не знала, как мне это было больно.

Мартина, все это время скрупулезно делавшая пометки в своем блокноте, при последних словах клиента заерзала на стуле и украдкой укоризненно глянула на него. Потом, обращаясь то ли к Максу, то ли к клиенту, спросила:

– Я могу взглянуть на фото?

Господин Хильберт протянул ей фото, и она принялась его рассматривать. Макс отнес ее желание посмотреть на снимок на счет женского любопытства, господин же Хильберт счел ее заинтересованность фотографией вполне нормальным явлением: помощница сыщика – посчитал он – вполне естественным образом желает рассмотреть лица фигурантов дела. Возвращая фото, она спросила:

– Мы можем оставить фотографию у себя?

– Безусловно, – ответил клиент и протянул фото Максу.

Тщательно подбирая слова и морщась от напряжения, сыщик наконец перешел к главному:

– А теперь, господин Хильберт, перейдем к обстоятельствам, связанным с чудесным воскресением Жаклин. Расскажите нам об этом письме с берегов Рейна.

Клиент некоторое время молчал. По выражению лица можно было предположить, что он хочет сосредоточиться, что определенно было необходимо в сложившейся непростой ситуации. Он прокашлялся и начал говорить:

– Это письмо пришло, как я уже говорил, из Майнца. Его переслала мне некая фрау Сильвия Керн. Старая женщина, живущая в Майнце. Она гуляла со своей собакой и нашла это письмо. В нем был указан мой адрес. В своей сопроводительной записке старая фрау сообщила, что прочла письмо и нашла его очень важным, точнее, очень страшным. Именно это слово она употребила.

– Когда вы получили письмо от этой Сильвии Керн?

– Буквально вчера, и сразу же занялся поиском сыскного агентства. Вы же понимаете, что мне одному справиться с таким расследованием невозможно. Мой выбор пал на ваше агентство.

– Спасибо за доверие, господин Хильберт, но все же почему вы не обратились в полицию?

– Посудите сами, господин Вундерлих: дело очень странное, тело Жаклин кремировано, и эксгумация невозможна. Все, что я могу предоставить полиции, – это письмо. Я бы даже сказал, просто записку. Боюсь, что полиция не возьмется за это дело по причине отсутствия каких-либо достоверных фактов. Еще и посмеется надо мной. Кто я для Жаклин? Просто один из сотрудников, с которыми она пересекалась по служебным делам. К тому же у полицейских нет материальной мотивации. Это будет пустой тратой времени, которое в данной ситуации не терпит. Я думаю, Жаклин в опасности. Надо торопиться.

– О какой опасности вы говорите?

Клиент всплеснул руками:

– Что же это я в самом деле! Забыл про главное, – он полез в борсетку и извлек оттуда конверт. Затем протянул его Максу.

В своей записке Сильвия Керн писала:

Уважаемый господин Хильберт,

гуляя недавно с собакой, я нашла страшное письмо. То, что там написано, предназначено, вероятно, для вас, так как в тексте есть ваш адрес. Только вы сможете в этом разобраться.

С уважением,

Сильвия Керн из Майнца.

Где-то сбоку был нацарапан номер телефона Сильвии Керн.

Макс снова залез в конверт и достал то, что как-то могло прояснить суть дела. Это был все тот же лист бумаги, который совсем недавно обнюхивал рыжий кокер-спаниель, а потом, содрогаясь от ужаса в своей квартирке, держала в руках Сильвия Керн из Майнца. Он развернул лист и издал возглас удивления, на что клиент моментально откликнулся:

– Не читаете по-французски?

– Напротив. Я ведь швейцарец. Правда, из немецкоговорящего кантона, но французским владею. Просто удивился, что ваша Жаклин пишет вам, немцу, по-французски. Она не писала по-немецки?

– Напротив. Прекрасно писала. Она же долгое время была замужем за немцем, да и работала в немецкой фирме. Наверное, так ей было удобнее, – не очень уверенно произнес клиент.

Макс имел на этот счет другие соображения, а потому лишь невнятно пробубнил:

– Да-да… безусловно удобнее…

Итак, перед ним лежала записка, которую он прочел уже несколько раз. Всего несколько предложений:

Дорогой господин Хильберт,

моя жизнь в опасности. Кроме вас, надеяться мне не на кого. Если эта записка попадет в ваши руки, ни слова о ней Дитмару. Я еще жива, потому что не сказала им ничего. Но они знают о моей тайне. Я не выдам ее, но могу все равно умереть из-за болезни. Все, больше не могу писать…

Ваша Жаклин Эрленбах.

Макс передал записку Мартине и стал задумчиво следить за выражением ее лица. В его голове еще не сложились ясные соображения относительно прочитанного. Чтобы прервать молчание, он перешел к не самым значимым вопросам:

– Эрленбах… это, по-моему, немецкая фамилия?

– Да, господин Вундерлих. Жаклин оставила фамилию первого мужа.

– Это почерк Жаклин? Вы знаете ее почерк?

– Это ее почерк. У меня есть с собой одно из писем, которые она прислала мне в Египет. Оно написано по-немецки, но латинские буквы остаются латинскими. Сомнений в схожести почерков обоих писем не может быть. Вот, возьмите, – господин Хильберт извлек из борсетки еще один листок и протянул его Максу.

Мартина вернула записку Максу. Он еще раз прочел ее и заговорил о более существенном:

– Как вы думаете, почему она пишет о смерти из-за болезни? Вы утверждали, что относительно болезни дело обстояло не так уж плохо.

– Да, но при регулярной терапии. Вероято, теперь у нее нет возможности лечиться.

Сказанное совпадало с соображениями Макса, и он, соглашаясь с мнением клиента, кивнул.

– О какой тайне она пишет? Вы имеете о ней какое-нибудь представление?

– Никакого, господин Вундерлих. Для меня это такая же загадка, как и для вас.

Пожалуй, спрашивать было больше не о чем. Макс громко, чтобы слышали все, поинтересовался:

– Фрау Хайзе, у вас возникли какие-либо соображения по существу услышанного и увиденного сегодня?

От неожиданности столь официального обращения Мартина даже вздрогнула. Она пожала плечами и сказала:

– Нет, господин Вундерлих. Разве что, если все, что мы узнали сейчас, – это правда, я разделяю надежду господина Хильберта увидеть женщину, которая ему нравится, живой. Не так ли, господин Хильберт?

Возможно, этим вопросом она хотела вызвать какую-то явно поддельную реакцию клиента, что бывает иногда, когда у человека рыльце в пушку. Но ни тени фальши не было на лице клиента, и голос его прозвучал вполне искренне:

– Безусловно, фрау Хайзе. Я сойду с ума от радости, если Жаклин действительно жива. Правда, как вы понимаете, непонятных моментов здесь очень много. Но, пожалуй, вы согласитесь, что я был прав, когда утверждал, что Дитмар Гундер скверный человек. Нужно торопиться. Может случиться все что угодно, – лицо его стало серым, а глаза увлажнились.

Макс же сказал:

– Да, господин Хильберт, в деле столько непонятного, что мы должны подумать, возьмемся ли за него. Я прошу два дня на обдумывание. Потом мы, возможно, подпишем контракт. Я позвоню вам, – и добавил: – Все любезно предоставленные вами документы мы временно забираем.

Клиент молча кивнул и поднялся с дивана. Мартина проводила его до двери.

3

Лето уже набрало полную силу. После обеда было жарко. Небольшое уличное кафе, расположенное на тенистой стороне улицы, где уселись Макс и Мартина, было полно посетителей. Свободных столиков не было. Сыщик и его помощница уже выпили по кружке холодного пива и вяло пережевывали жареные колбаски, про которые ценник в витрине говорил, что они полуметровые. Столь длинными они, конечно, не были, но все же превосходили по длине обычные. Прошло уже два часа с тех пор, как Мартина проводила клиента до двери. В головах обоих был полный раздрай, и они просто поехали куда-нибудь подальше от Шиллерштрассе, чтобы перекусить.

Первым дожевал колбаски Макс, и он же первым прервал молчание:

– Что скажешь, писательница? Лихо закручено?

Мартина с полным ртом лишь кивнула. Макс продолжал:

– Может быть, сначала о твоем романе? Я прочел.

Мартина наконец дожевала колбаску, выпила остатки пива и сказала:

– Нет. Мой роман подождет. Тут, похоже, новый зреет. Ты же видел, как посерело лицо господина Хильберта? Время действительно не терпит. Кроме нас, помочь ему некому.

– Кстати, ты обратила внимание на слово «они» в записке якобы Жаклин. Что бы это значило? Совсем забыл спросить мнение клиента на этот счет. Хотя думаю, что он не имеет об этом факте никакого понятия.

– Могу только сказать, что кроме этого Дитмара Гундера есть еще кто-то, кто знает про какую-то тайну.

– Совершенно логичный, но абсолютно туманный вывод. Кстати, что думаешь о клиенте?

– Думаю, он чист. Не могу вообразить, что он мог преднамеренно что-то подобное устроить. Он искренен и совершенно неопытен в криминальных затеях.

– Но факты надо проверять. Как смотришь на то, чтобы заняться графологической экспертизой? Есть два текста, написанные якобы этой Жаклин Эрленбах. Хорошо бы, конечно, иметь почерк Жаклин от другого источника.

– Что ты имеешь в виду?

– Положительный результат экспертизы позволит только утверждать, что это почерк одного и того же человека. Но почерк Жаклин ли это?

– Все-таки сомневаешься в достоверности показаний клиента?

– Просто хотел бы для надежности иметь лишнее доказательство. Какой-нибудь ее рукописный текст, полученный от руководства фирмы, придал бы мне больше уверенности в том, что пишет именно она. Но времени на это нет. Если ты принесешь положительный результат экспертизы, примем его за рабочую версию.

Мартина откинулась на спинку кресла и вздохнула:

– А что с Жаклин-покойницей? Непонятно. Если предположить, что этот Гундер желал ее смерти, чтобы завладеть домом, то не проще ли было заказать ее убийство и стать несчастным вдовцом без этого цирка?

Макса передернуло.

– А был ли цирк? Я займусь проверкой этого предположения. Но только после результатов экспертизы. Так что ты должна поторопиться.

– Я думаю, что уже завтра они у тебя будут. Есть кое-какие связи. Завтра утром позвоню кому надо и договорюсь.

Макс оживился:

– Растешь, моя писательница. Ловлю на слове. Кстати, еще раз о «цирке». Представление могло состояться, так как Гундер очень торопится. Похоже, он и в самом деле имеет крупные долги, а парни из казино долго не ждут. Ну а убить настоящую Жаклин никогда не поздно, тем более что она официально уже умерла. Исчезла же она куда-то. Хотя все это пока лишь догадки.

– Максик, ты помнишь о тайне, упоминавшейся в записке?

– Еще бы.

– Возможно, и поэтому ее не заказали сразу. Она пока еще нужна, но и очень нужны деньги.

– Да. И это единственная наша надежда.

– Какая надежда?

– Надежда успеть спасти ее, – сказал Макс, потом, немного подумав, добавил: – Хотя, может быть, дело обстоит и совсем не так. Ведь кого-то же этот Дитмар, вероятно, похоронил… Просто какая-то мистика…

Мартина помрачнела и подумала, что где и как искать Жаклин (живую или мертвую), никто из них пока не имеет ни малейшего представления. Совсем тихо она сказала:

– Мне вдруг вспомнился наш клиент. Совсем беспомощный в сердечных делах. Я видела выражение страдания на его лице. Этакий взрослый ребенок, ничего не видящий, кроме альтернативных энергий.

– И, как следствие, утративший собственную, – пошутил Макс и подумал при этом, что, возможно, пошутил некстати.

Мартина кисло глянула на него, но промолчала. Затем, немного подумав, спросила:

– А что же с делом? Берешься? Клиент надеется.

– Придется. Надоело следить за любовниками одного и другого пола. Завтра же позвоню клиенту и приглашу для подписания контракта. К тому же хотел бы задать ему еще парочку ничего не значащих вопросов.

Макс откинулся на спинку плетеного кресла и вытер со лба пот. Только сейчас он почувствовал, что на улице по-настоящему жарко. Сейчас неплохо бы нырнуть в бассейн, пусть и воняющий хлоркой. И плыть, плыть, периодически погружая разгоряченное лицо в прохладную воду, и ни о чем не думать. Мартина зашевелилась на своем кресле, как бы напоминая ему, что она еще здесь. Он спохватился:

– Совсем забыл. Ты, наверное, торопишься. Твое время вышло. Клиент отнял немало времени.

– Да, надо ехать.

– Подбросишь меня к бассейну?

– Снова к этому на Мельхиорштрассе?

– Да. Я привык к нему.

– Нет проблем, – она встала с кресла.

В машине Макс передал помощнице оба письма от Жаклин.

Мартина остановилась возле здания крытого бассейна, и он, выходя из машины, бросил ей на ходу:

– Не забудь, завтра я жду от тебя звонка по результатам экспертизы.

Мартина улыбнулась, а через секунду ее автомобиль скрылся за поворотом.

4

Утро следующего дня началось как обычно. Он все еще жил у фрау Гертнер, но уже подумывал о том, чтобы снять квартиру в другом месте, чтобы быть поближе к офису на Шиллерштрассе. Старая фрау по-прежнему встречала его по утрам свойственной ей улыбочкой и словами, которые она с завидным постоянством повторяла каждое утро:

– Доброе утро, господин Вундерлих. Не выпьете ли со мной кофе?

Иногда он соглашался, и они минут десять болтали ни о чем. Потом он шел к своей машине, провожаемый материнским взглядом старой одинокой фрау. Машина стояла все там же – на Капелленштрассе. Только теперь это была темно-серая «Ауди». Старый дребезжащий «Рено» он продал соседу за пятьсот евро и считал, что осуществил выгодную сделку.

«Все как всегда. Трудно будет отвыкать от того, к чему привык, если сменю место проживания», – подумал Макс и завел машину.

В офисе, прикурив сигарету, сыщик Вундерлих приступил к мысленной беседе с самим собой. Так он делал всегда, когда появлялось новое дело и надо было взвесить возможности сыскного агентства с ограниченным штатом (перед глазами возникла единственная – и та нештатная – сотрудница Мартина Хайзе), чтобы принять решение о заключении контракта. Он не позволял себе безответственно взяться за работу, потому что считал, что клиент, который платит, имеет право рассчитывать на успешное завершение порученного сыщику дела.

Итак, что мы имеем по существу? Клиент обвиняет некоего Дитмара Гундера… Пришлось сразу задуматься. На поверку выходило, что ни одного пункта конкретного обвинения клиент не выдвинул. Дитмар Гундер просто скверный человек. Так считает клиент. Но это в соответствии с законом не считается виной. Скверных людей много, но многие из них гуляют на свободе. Так что есть только предположения в его виновности, и окажись они верными, тогда Дитмар Гундер из скверного человека превращается в преступника, а значит, должен быть изобличен и наказан. Если преступный замысел существует давно, то не исключено, что автомобильная катастрофа, случившаяся с сыном Жаклин, тоже дело его рук. Это очень логично, так как Пауль Эрленбах (носил ли он фамилию Эрленбах? Скорее всего, но не обязательно) был первым препятствием на пути к владению наследством Жаклин. Но заниматься расследованием подробностей давней катастрофы просто нет времени. Сейчас ее расследование никак не ускорит поиски Жаклин, хотя и добавит преступных деяний в копилку Дитмара Гундера (если автокатастрофа его рук дело). Если верить записке, переданной клиентом, Жаклин грозит опасность. Кто ей угрожает? Кстати, это слово «они» в записке… Что оно значит? Уж не то ли, что у Дитмара Гундера были подельники? А может быть, этот Гундер вообще ни при чем. Есть какие-то «они», которые все это затеяли, включая автокатастрофу. Нет, не логично. Ведь выигрывает от этого Гундер. Что же, эти парни работали на него? Почему бы и нет? Он же мог с ними договориться, что отдаст им определенную долю после вступления в наследство. Макс ударил себя ладонью по лбу. Непростительная забывчивость! Жаклин в записке просит не говорить ничего Дитмару. Вот еще фактик, указывающий на то, что у того рыльце в пушку. Очень важен результат экспертизы. Интересно, что сообщит Мартина? Допустим, она доложит о положительном результате. Что тогда? Жаклин Эрленбах существует и еще, вероятно, жива. Ее срочно нужно искать. Где и как? Записка была отправлена из Майнца. Вероятно, где-то там в это время находилась и Жаклин. Сильвия Керн, конечно, покажет место, где подняла записку. А что дальше? Дальше следует действовать по обстоятельствам.

А как рассматривать это фото с гробом, в котором лежит якобы тело Жаклин? Для чего сделано фото? Чтобы как можно раньше объявить ее умершей? Почему? Просто срочно нужны деньги. Они всегда нужны в этом мире, тем более в мире азартных игроков. В нем даже иногда убивают за деньги… Так что срочность объявить Жаклин мертвой вполне объяснима. Кроме того, возможно, кто-то похожий на француженку лег в гроб, и его сфотографировали для предъявления господину Хильберту, чтобы тот отцепился и не поднимал шум. Никто ведь не предполагал, что ему придет послание «с того света». Стоит ли немедленно ехать на кладбище, чтобы убедиться?.. Убедиться в чем? Что на кладбище есть все признаки недавних захоронений в эту могилу. И что тогда? Пока ровным счетом ничего. Этот факт никак не ускорит поиски Жаклин. Разве что даст основания считать, что на счету Дитмара Гундера есть еще одно преступление. Единственная причина съездить туда немедленно одна – могут открыться какие-то обстоятельства, проливающие свет на содержание записки Жаклин. Ну что ж, это важная причина…

Голова трещала. Макс сварил себе кофе и плюхнулся с чашкой в руке на клиентский диванчик. Он не заметил, как провел в мучительных размышлениях три часа. Надо бы позвонить клиенту и назначить встречу, но нужно подождать, когда позвонит Мартина. А она позвонит только вечером. Тогда придется назначать встречу на завтра. Дорог каждый час. Может быть, все же позвонить господину Хильберту прямо сейчас? Все-таки в его голове уже сложился некий грубый план действий.

– Звоню, – сказал он вслух и достал из кармана мобильный телефон, и вдруг он сам зазвонил. Макс почему-то решил, что звонит вчерашний клиент, и официально сказал:

– Сыскное агентство. Частный детектив Вундерлих.

Мартина рассмеялась:

– Не ждал моего звонка так рано?

– Признаться, нет.

– Считай, что тебе повезло. Экспертиза уже закончена.

– Ну и?!..

– Она подтверждает, что записка и письмо написаны одним и тем же человеком, в чем я, собственно говоря, и не сомневалась.

– Замечательно, Мартина. Ты меня по-настоящему порадовала. Готов тебя расцеловать.

– Наши поцелуйчики в прошлом, да и я сейчас далеко от тебя. Чем занимаешься? Как всегда, муки творчества?

Макс вздохнул:

– Сама понимаешь. Пора начинать рыть.

– Когда что-нибудь нароешь, свяжись со мной. Тогда и письма эти верну. Они тебе могут скоро понадобиться.

Она отключила связь, и Макс сразу же начал набирать номер телефона клиента. Курт Хильберт ответил сразу же:

– Слушаю, старший научный сотрудник Хильберт.

– Господин Хильберт, это частный детектив Вундерлих.

– Отлично, господин Вундерлих. Уже приняли решение?

– Не совсем, но в процессе его принятия. Хотел бы сегодня встретиться. Вы можете приехать?

– Когда?

– Да хоть и прямо сейчас.

– Я смогу быть у вас уже через час.

– Буду ждать.

Господин Хильберт вошел в офис и обвел глазами помещение. Под его глазами были темные круги, и Макс решил, что это последствия бессонной ночи, проведенной в тяжких раздумьях. Но одет он был аккуратнее, чем вчера. Темно-серый костюм и полосатая рубашка с галстуком сменили вчерашний трикотажный ширт с вырезом, из-под которого проглядывала не очень симпатичная майка. Он был тщательно выбрит и источал слабый запах туалетной воды, определить марку которой Макс не рискнул бы. В руках была все та же борсетка. Макс указал на диванчик, на котором клиент провел вчера несколько мучительных часов. Он кивнул и сел, продолжая озираться.

Предупреждая возможный вопрос клиента, сыщик сказал:

– Фрау Хайзе уже занимается вашим делом. Есть некоторые результаты, в частности, графологическая экспертиза показала полное совпадение почерков в записке и в письме, присланном вам в Египет.

– Прекрасно. Значит, вы уже можете приступать к спасению Жаклин?

– Нет, господин Хильберт. Так быстро мы на нее выйти не сможем, но подписать с вами контракт я готов. И скажите, вы в самом деле готовы оплатить довольно крупную сумму? Ведь Жаклин для вас, собственно, никто.

– Да, – твердо ответил клиент.

Оформление бумаг не отняло много времени. Хильберт прочел условия контракта и, не проронив ни слова, подписал его.

– Замечательно, – сказал Макс, сел за свой стол и, внимательно глядя на клиента, заговорил:

– Я должен задать вам еще несколько уточняющих вопросов, прежде чем расскажу о некоторых шагах, которые собираюсь предпринять в ближайшее время. Прошу вас быть предельно сосредоточенным. – Он помолчал немного, обдумывая, с чего начать, потом продолжил: – Вы помните, что в своей записке Жаклин употребила слово «они»?

– Безусловно.

– Что вы думаете по этому поводу? Логично предположить, что речь идет о каких-то, скажем мягко, приятелях Дитмара Гундера. Вы что-нибудь знаете о его круге общения?

– Нет, господин Вундерлих. Я общался с ним единственный раз, когда вернулся из Египта и узнал, что Жаклин якобы умерла. Все, что я знаю о нем, а это совсем немного, сообщила мне в свое время Жаклин. Она никогда не рассказывала о каких-то его знакомых. Она вообще мало рассказывала о Дитмаре. Возможно, и потому, что ее женское чутье подсказывало ей, что мне разговоры о Дитмаре неприятны.

– Вы утверждаете, что основное имущество Жаклин – это дорогой дом в богатом районе Франкфурта. Кстати, Дитмар сейчас проживает в этом доме?

– Да. Он перебрался туда сразу же, как только они оформили брачные отношения. Фото с гробом Жаклин он продемонстрировал мне в в этом доме, производя впечатление человека, который ощущает себя абсолютным хозяином. Да это и немудрено: ведь он скоро приобретет и все юридические права на этот дом.

– А где он жил до переезда в дом?

– Где-то что-то снимал.

– Сообщала ли вам когда-нибудь Жаклин о наличии крупных денежных средств, дорогих украшений?

– Столь подробно мы никогда не обсуждали этот вопрос. Правда, она заметила как-то, что кое-какие сбережения после мужа у нее остались.

– Фото с гробом, конечно, осталось у Дитмара?

– Да. Он дал его мне просто посмотреть, после чего забрал.

– Вы любезно предоставили нам фотографию с изображением новобрачных Жаклин и Дитмара, – при этих словах лицо клиента исказила горькая гримаса, но Макс сделал вид, что не заметил этого, и продолжил мысль: – Не позволите ли вы мне разрезать фото так, чтобы получились два с отдельными изображениями персон? Иногда, при предъявлении фото возможным свидетелям, необходимо, чтобы одну из персон не видели рядом с другой.

– Я понимаю. Другого фото у меня нет. Изображение этого пройдохи меня не интересует. А фото Жаклин дорого мне в любом виде. Так что разрезайте.

– Жаклин работала в той же фирме, где работали вы. Что известно руководству фирмы о ее смерти?

– Только то, что она умерла. Официальная версия, так сказать. О ее болезни тоже знали, поэтому ее смерть никому не показалась неожиданной.

– Участвовали ли какие-нибудь представители фирмы в организации ее погребения?

– Нет. Этот плут все сделал быстро и не уведомил никого о дне погребения. Правда, не преминул получить деньги, которые фирма выделила на похороны.

– На каком кладбище, согласно утверждению Дитмара, похоронили прах Жаклин?

– На Новом кладбище в Оффенбахе.

– На этом кладбище, я думаю, имеется и крематорий?

– Совершенно верно.

Макс встал со стула и, заложив руки за спину, сделал несколько шагов по комнате в направлении окна, затем развернулся и двинулся обратно. Не доходя до клиентского диванчика, развернулся и снова пошел к окну. Так он гасил волнение, вдруг охватившее его. Клиент, ничего не понимая, тревожно следил за перемещениями сыщика. Развернувшись у окна, Макс на этот раз не пошел снова, а остался стоять на месте. Потом, взглянув на клиента, наконец заговорил:

– Господин Хильберт, я намерен завтра посетить это кладбище. Я пока не знаю, чего жду от этого посещения. Вы не обязаны быть там вместе со мной. Но я помню, что вчера вы говорили о вашем намерении побывать на кладбище. Сегодня же мы думаем, что Жаклин жива, а раз так, вы, вероятно, уже не считаете нужным туда ехать?

– Нет, я все равно собираюсь побывать на кладбище. Там похоронен Пауль. Я знал этого приятного молодого человека. Он погиб, когда я был в Египте. Я, естественно, не присутствовал на похоронах. Он сын Жаклин, и я обязан отдать дань уважения его праху.

Макс снова сел за свой стол:

– Отлично. Тогда предлагаю поехать вместе. Скажем, завтра в десять утра.

– Ничего не имею против. На вашей машине?

– Нет, лучше на вашей. Возможно, мне придется задержаться на кладбище. Я бы не хотел, чтобы вы теряли ваше время.

– Тогда я заеду за вами без четверти десять.

– Договорились.

Макс проводил клиента до двери. Оставшись в комнате один, он некоторое время размышлял над тем, почему он тащит Хильберта с собой. Пусть бы навестил могилу сам по себе. Если, конечно, хочет. Какая может быть польза от присутствия клиента на кладбище лично ему, Максу Вундерлиху, и делу, за которое он взялся?