Текст книги "Записка с того света"

5

За две недели до описанных событий в кабинет доктора Кольса заглянула дежурная медсестра. Убедившись, что в кабинете, кроме доктора, никого нет, она смело вошла (доктор Кольс позволял это сестрам, если не был занят с пациентами) в помещение и тихонько стояла в ожидании, когда доктор, что-то писавший в это время, обратит на нее внимание. Доктор дописал, привел в движение вращающееся кресло с черной обивкой из искусственной кожи и повернулся к медсестре. Его серые глаза приветливо посмотрели на девушку.

– Что-то важное, Урсула?

– Там привезли гроб с телом. Заявитель некто Дитмар Гундер просит о выдаче медицинского заключения о смерти его жены.

– Что-то я не помню пациентов с такой фамилией. А я выдаю заключения, касающиеся только тех пациентов, которые наблюдались в нашей клинике и лично мною.

– Фамилия жены не Гундер. Ее зовут Жаклин Эрленбах.

Доктор Кольс изменился в лице. Взор его затуманился.

– Как это печально, Урсула. Фрау Эрленбах была замечательной женщиной и умницей. Жаль, что теперь о ней приходится говорить в прошедшем времени. Она так мужественно боролась с болезнью. И ведь дела обстояли неплохо. Терапия помогала. Да, мы никак не можем одолеть эту проклятую болезнь, – он замолчал и некоторое время печально смотрел куда-то мимо медсестры. Потом словно очнулся и сказал:

– А почему этот господин не позвонил заранее? Процедура выдачи медицинского заключения требует времени, а рабочий день заканчивается.

– Он звонил утром, но вас не было на работе. А сейчас он просто привез тело в надежде, что вы на месте. Он утверждает, что не может ждать, так как впереди выходные дни.

– Да-да. Мы всю жизнь чего-то ждем, а потом вдруг не в состоянии подождать пару дней, – попробовал пофилософствовать доктор, но сразу же заметил: – Хотя здесь другой случай.

– Да, господин Кольс. Так что я ему должна сказать?

– Бумаги у него с собой? Я имею в виду личные документы его и умершей супруги. Да, и свидетельство о заключении брака. Медицинское заключение выдается только родственникам.

– У него все, что требуется, есть.

– Тогда дайте указания санитарам. Пусть отнесут тело в смотровую.

– Хорошо, док.

Доктор Кольс несколько раз обошел вокруг гроба. Да, это была Жаклин Эрленбах. Но что делают болезнь и смерть с нашим телом? Доктор узнавал и одновременно не узнавал ее. Он взглянул на симпатичного, полного печали Дитмара Гундера и спросил:

– Она долго страдала?

– Да, доктор. В последние месяцы ей было плохо. Я часто приглашал медсестру, которая делала инъекции обезболивающего. Но держалась Жаклин стойко.

– И после последней терапии, – доктор заглянул в какой-то журнал, чтобы проверить свою память, – ей было плохо?

– Первые дни было лучше, но потом снова ее состояние ухудшилось.

Доктор еще раз обошел вокруг гроба, вспоминая при этом жизнерадостную пациентку, которая постоянно пыталась шутить. Теперь на ее еще недавно веселом лице был синюшный оттенок. Он спросил:

– Она кашляла в последнее время?

– Да, и существенно, – ответил Дитмар Гундер, а доктор Кольс подумал, что это слово неточно отражает состояние больного, у которого распространились метастазы в легких.

Он снова заглянул в журнал и, просмотрев собственные записи, убедился, что именно такое развитие болезни он предполагал у пациентки. Доктор снова обратился к мужу умершей:

– Господин Гундер, примите мои соболезнования, но медицина в данном случае бессильна, а я не Бог. Нет необходимости производить еще какие-то анализы или брать какие-то пробы. Пациентка мне известна, течение болезни происходило на моих глазах. – Он оглянулся, отыскивая глазами медсестру: – Урсула, оформите, пожалуйста, документы, а я подпишу. И распорядитесь, чтобы санитары отнесли гроб в машину.

Он распрощался с мужем умершей, еще раз извинившись за бессилие медицины, и удалился, сославшись на дела.

Дитмар Гундер после оформления необходимых бумаг сел в машину, куда санитары только что поместили гроб, и, радуясь быстрому завершению дела, завел мотор.

6

Курт Хильберт подъехал к офису на Шиллерштрассе ровно без четверти десять. Макс к этому моменту уже был на улице и тщательно вытирал бумажной салфеткой грязь с бронзового обрамления кнопки звонка. Он как раз отступил чуть назад и любовался свежим блеском бронзы, когда услышал голос клиента:

– Господин Вундерлих, доброе утро!

– Доброе утро, господин Хильберт! Вы пунктуальны.

– Если вы готовы, можем ехать.

Макс выбросил грязную салфетку в ближайший мусорный бачок и быстро занял место рядом с водителем. Цветы, которые лежали на сиденье, он положил себе на колени.

Оффенбах как город – спутник Франкфурта не только непосредственно граничит с последним, но и взял на себя решение некоторых житейских проблем более крупного соседа. Новое кладбище с крематорием давно уже начало принимать представителей альфа-города[1]1
  Альфа-город (или глобальный город) – город, считающийся важным элементом мировой экономической системы.


[Закрыть], завершивших свой земной путь.

Вскоре они уже шли по аллейке вдоль длинного ряда урновых захоронений, высматривая номер, который им сообщили в маленьком домике кладбищенского начальства. Первым подал голос Курт Хильберт:

– Вот она. Смотрите, господин Вундерлих.

Макс приблизился. На надгробии он прочел три короткие надписи:

Густав Эрленбах, Пауль Эрленбах, Жаклин Эрленбах. И даты рождения и смерти напротив каждого имени. Он отошел в сторону, уступая место Курту Хильберту, который положил на могилу цветы. Когда Хильберт разогнулся, он долго и недоуменно смотрел на надписи на надгробии. Макс тронул его за рукав. Выйдя из оцепенения, тот вздрогнул и посмотрел на сыщика. Потом с трудом произнес:

– Я схожу с ума, господин Вундерлих. Просто ничего не понимаю.

– Мне понятно ваше состояние, господин Хильберт. У меня примерно такое же. Пока не могу дать никаких пояснений. Начинаю работать в соответствии с подписанным нами контрактом. Вы свою миссию уже выполнили и, думаю, можете вернуться к своим обычным делам. Я провожу вас до машины. Сам же задержусь здесь на некоторое время.

Раскат грома прокатился над кладбищем, быстро потемнело, и первые капли дождя забарабанили по аллее. Они торопливо попрощались. Курт Хильберт юркнул в машину и уже оттуда крикнул:

– Держите меня в курсе событий!

Макс кивнул и, на ходу раскрывая зонт, быстро зашагал в глубь кладбища, где кроны деревьев были побогаче. Когда он проходил мимо густых кустов туи, отделяющих крупное захоронение от окружающих могил, ему показалось, что кто-то сбоку наблюдает за ним поверх кустов. Он резко повернулся и увидел лишь спину мужчины в дождевике, быстро удалявшегося и вскоре скрывшегося в глубине кладбища. При желании его можно было бы догнать и попытаться расспросить, кого он тут выслеживает. Но если появление незнакомца было не случайным, а тем возможным фактом, который он не исключал, планируя поездку на кладбище, то делать это было нельзя ни в коем случае. Он удовлетворенно вслух сказал самому себе:

– Похоже, не напрасно я взял с собой клиента. А этот, в дождевике, пусть пока побегает. Ведь теперь они должны что-то предпринимать, а значит, могут себя обнаружить.

Он направился к крематорию, на ходу размышляя о том, что он там спросит и как, чтобы получить интересующие его ответы. Когда Макс подошел непосредственно к зданию неопределенной формы, где, по его мнению, могло находиться крематорское начальство, дождь уже закончился и солнце пробивалось сквозь быстро исчезающие тучки. Он вошел в помещение, где стоял турникет, справа от которого находился некий застекленный отсек с маячившей за столом дежурной. Сейчас нужно сосредоточиться и говорить очень аккуратно, чтобы не вызвать огонь на себя. Ему очень не хотелось получить отказ, связанный с отсутствием у него каких-нибудь разрешений или чего-нибудь в этом роде. Макс сунул голову в окошко и сказал поднявшей голову довольно молодой блондинке:

– Добрый день, фройляйн (это уже устаревшее обращение он иной раз использовал, когда хотел потрафить, почему-то надеясь на его магическое действие).

Блондинка ответила и вопросительно смотрела на пришедшего. Макс заговорил тихо и вкрадчиво:

– Моя фамилия Вундерлих. Я редко бываю дома, то есть здесь, в Германии. Моя работа связана с постоянными разъездами. Вот и сейчас я совсем недавно вернулся из заграничной командировки. За это время умерла моя дальняя родственница, – он сделал паузу и напустил печали на лицо.

Блондинка же решила, что знает, чего хочет пришедший, и быстро заговорила:

– Видимо, вы хотите узнать, где похоронена ваша родственница. Так это не к нам. Вам надо к руководству кладбища.

– Я уже был там. И даже побывал на могиле. Она находится среди урновых захоронений.

– Так в чем же дело?

– В этом-то и дело. Значит, она кремирована здесь, у вас.

– Ну конечно, где же еще?

– Насколько мне известно, перед кремацией предоставляются документы, подтверждающие смерть кремируемого.

– Ну да, обязательно. Здесь не проходной двор, порядок соблюдается очень строго. Предоставляется медицинское заключение и свидетельство о смерти.

Сыщику не нужно было свидетельство о смерти, которое выдается на основании медицинского заключения, и он сказал:

– Не могли бы вы назвать фамилию врача, который подписал заключение? Моя родственница болела тяжелой болезнью, я хотел бы поговорить с доктором, у которого она наблюдалась. У меня нет времени разыскивать его другим способом.

– Вообще-то, это нужно делать в установленном порядке, – строго сказала блондинка, а Макс выдавил из себя кислую улыбку, после чего блондинка, казалось, смягчилась. – Как фамилия вашей родственницы?

– Эрленбах. Жаклин Эрленбах.

– Когда примерно была кремация?

– Около двух недель назад.

Блондинка пощелкала мышью на экране и через некоторое время доложила:

– Доктор Кольс из онкоклиники.

– А кто представил тело для кремации?

Она снова защелкала мышью и несколько раздраженно сообщила:

– Тело представил муж умершей.

– Как его фамилия?

– Хотите сказать, что вы не знаете его фамилию? – удивилась блондинка.

– Именно так, любезная фройляйн. Моя родственница совсем недавно вышла замуж во второй раз. Она писала мне об этом.

Совсем обескураженно девица сказала:

– Хороший же вы родственничек. Мужа зовут Дитмар Гундер. Здесь записан и номер его удостоверения личности. Советую вам почаще бывать в Германии.

– Обязательно учту ваш совет. Огромное спасибо, фройляйн.

Он шел по одной из аллеек кладбища в направлении выхода и думал о том, что если организатор происшедшего с Жаклин Дитмар Гундер, то организовал он дело безупречно. Предъявить ему пока нечего.

Оказавшись за оградой кладбища, Макс остановил первое попавшееся такси.

7

– Господин учитель, господин учитель, – мальчишка тянул руку вверх, стараясь перекричать вдруг разгулявшийся класс. Он почти выскочил из-за парты, чтобы учитель наконец заметил его. Но учитель математики господин Клос, оглушенный криками школяров, сверкая огромными очками, сидящими на кончике вспотевшего носа, ничего не слышал. Не пытаясь унять класс, он, заложив руки за спину и с глуповатой улыбкой на лице, прохаживался по классу – от школьной доски к противоположной стене классной комнаты и обратно. Такое случалось не впервые, и господин Клос знал, что скоро все угомонятся. Подобные вспышки истошного подросткового восторга вспыхивали всякий раз, когда учитель в конце урока подбрасывал классу для умственной разминки нечто «горяченькое» из той области математики, с которой в данный момент их знакомил. Строго говоря, понятия и законы логики, которые учитель Клос сегодня изучал со своими подопечными на уроке, не входили в школьный курс математики. Но поскольку курса логики в школьной программе не было, учитель Клос решил посвятить ей пару уроков при изучении курса математики. Он считал – и вполне справедливо, – что без логики нет и математики. Тем, что вызвало такой восторг сегодня, был пример (пожалуй, несколько надуманный) неформальной логики, приведенный в форме анекдота. При этом учитель Клос хотел развлечь школяров. Он начал так:

– Скажите, кто из вас знает, кто такой коммивояжер? – он обвел взглядом класс.

Подняла руку только Ангелика Беккер, у которой отец был коммерсантом:

– Это разъездной торговый агент.

– Верно, Ангелика. Правда, на сегодняшний день людей, занимающихся такой профессией, почти нет. Так вот, слушайте анекдот:

– Встречаются в поезде два коммивояжера. Первый спрашивает у второго: «Куда вы едете?» Второй отвечает: «В Ганновер». Тогда первый говорит второму: «Вы говорите, что едете в Ганновер, чтобы я думал, что вы не едете в Ганновер. Но вы же на самом деле едете в Ганновер. Зачем же вы обманываете?»

После этих слов класс разбушевался. При этом хохотали и те, кто понял смысл, и те, до кого он не дошел. Это был своеобразный сброс напряжения, накопленного в течение урока. Когда шум утих, учитель спросил:

– Все поняли, почему между ними произошел такой разговор?

С места вскочила все та же Ангелика Беккер:

– Потому что они конкуренты.

– Правильно, Ангелика. Объясни, пожалуйста, после урока тем, кто не понял.

Учитель вернулся к своему столу и только теперь заметил Дитмара Гундера, сидящего с поднятой рукой. Дитмар был одним из лучших его учеников и вечно задавал какие-нибудь вопросы, выходящие за рамки школьной программы и не имеющие отношения к теме урока. Он жил своей собственной математической жизнью. Учитель Клос посмотрел на мальчишку:

– Что, Дитмар?

– Господин учитель, что такое вероятность?

– В каком смысле?

– В математическом, конечно.

Учитель Клос взглянул на часы:

– Сейчас окончится урок. Останься. После урока постараюсь тебе объяснить.

Так слово «вероятность» вошло не только в лексикон Дитмара Гундера, но и существенно определило его жизнь.

Сорокапятилетний Дитмар Гундер сидел на роскошном кожаном диване в большой комнате дома, который принадлежал его жене Жаклин Эрленбах, но уже скоро должен был перейти в его непосредственное владение. То, что это произойдет, Дитмар мог утверждать с высокой вероятностью. Вероятность того, что нечто может помешать ему стать полноправным хозяином дома, была низка. Он снова вспомнил, как в далеком школьном детстве учитель математики Клос объяснял ему какой-то пример из области теории вероятностей:

– Понимаешь, Дитмар, если мы утверждаем, что вероятность некоего события ничтожна, то это не значит, что оно не может произойти в принципе. Заруби себе это на носу. Оно может произойти, но мы просто говорим, что вероятность этого ничтожна. Ты понял?

В то время Дитмар это понял, а за свою непростую жизнь он еще и убедился, что часто то, что по расчетам имеет высокую вероятность, так и не случается, а то, вероятность чего ничтожна, вдруг обрушивается на голову человека, принося ему массу неприятностей. Он взял со столика возле дивана на четверть наполненный стакан виски и залпом его выпил. Ему нравился роскошный дом, в котором он в настоящее время проживал, но существовала вероятность, что дом придется продать. Насколько высока эта вероятность, он не представлял. Вероятность продажи дома зависела от другого события, которое могло произойти с пока неоцененной вероятностью. Об этом событии не хотелось думать, потому что, не произойди оно вообще, дом тогда точно придется продавать, так как накопившиеся долги никто ему прощать не собирался. И это можно было утверждать со стопроцентной вероятностью.

Продавать дом, конечно, не хотелось. Дитмар встал с дивана и, запахнув дорогой черный халат, скрестил на груди руки. В таком положении он подошел к бару, откуда достал початую бутылку виски, и вернулся к дивану. Неопределенность ситуации давила, и он еще раз наполнил стакан алкогольным напитком. В дверь позвонили. Он снова опрокинул стакан и пошел открывать. На пороге стояла темнокожая женщина со специальной тележкой для уборки помещений. На полочках тележки были разложены разные тряпки и мочалки, стояли емкости для воды и пластиковые бутылки с чистящими и моющими средствами. Увидев мужчину в халате, она смущенно на ломаном немецком языке сказала:

– Простите, господин. Я должна здесь убирать. Меня заказала фрау Эрленбах. Она дома?

– Она умерла, – коротко ответил Дитмар.

Женщина продолжала стоять и непонимающе смотреть на Дитмара. Он сказал:

– Но вы можете заходить и делать свое дело.

Он пропустил уборщицу, и та со скорбным лицом начала выполнять привычную для нее работу, стараясь не мешать хозяину. Когда она уходила, спросила:

– Теперь вы будете заказывать уборку? На кого высылать счет?

– На Дитмара Гундера, – ответил он и подумал, что вероятность того, что он будет делать подобные заказы, не очень велика.

Пока женщина убирала, он успел до конца допить бутылку виски, и теперь неприятные мысли не так остро сверлили мозг. Гундер откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Телефонный звонок вернул его к реальности. Мужской знакомый голос сказал:

– Привет, Дитмар.

– А, это ты, – ответил он.

– Да. Хочу сообщить тебе кое-что.

– Валяй.

– Этот Курт Хильберт посетил могилу твоей женушки. Я видел это собственными глазами и решил сообщить тебе.

– Ничего особенного. Этот – не от мира сего – изобретатель узнал от меня, что Жаклин умерла. Видимо, решил отдать дань уважения или что-то в этом роде…

– Пожалуй, так. Но он был не один.

– Мало ли кого он захватил с собой…

– Это верно. Но потом он уехал, а этот второй остался и ходил в крематорий.

– Ну и что? У нас там все в порядке.

– Это конечно. Но все же…

– Ты хорошо рассмотрел этого второго?

– Думаю, да. Правда, шел дождь. Пожалуй, я узнаю его, если встречу.

– А он тебя видел?

– Исключено.

– Ладно. Пока подождем. Но ты продолжай посматривать, что там и как.

– Безусловно. Я тут подумал, не сообщить ли об этом туда? – голос замолчал.

Дитмар понял, что он умышленно говорит недомолвками с целью безопасности.

– Я подумаю, – ответил он и положил трубку.

Откинувшись на спинку дивана, Дитмар думал о том, что вероятность только что состоявшегося разговора еще две минуты назад была ничтожной. А вот теперь надо думать, насколько высока вероятность того, что полученное сообщение может принести неприятности. Он снова пошел к бару.

8

Мартина прикрыла за собой дверь и обвела взглядом офис. Лицо ее было раскрасневшимся. Она прошла к клиентскому диванчику и села. Потом она достала из сумочки какие-то женские принадлежности и принялась приводить лицо в порядок. Все это она делала при полном молчании, что было несвойственно ее динамичной натуре. Макс с любопытством наблюдал за нею. Наконец Мартина раскрыла рот:

– Ну и жара сегодня. Представляешь, в моей машине накрылся кондиционер. Что-то надо делать.

Макс улыбнулся:

– Ехать в сервис. Что же еще?

– Вот, кстати, эти письма, – сказала она, укладывая в сумочку свои вещи, и протянула Максу листы бумаги. Он рассматривал их некоторое время, потом сказал:

– Даже не знаю, как начать, Мартина…

– Начни уж как-нибудь.

– Ты проделала очень важную работу, но Жаклин Эрленбах умерла.

– Ты это серьезно говоришь?

– Куда уж серьезнее. Я был на ее могиле. Беседовал в крематории. Ее смерть подтверждается. Я даже знаю фамилию доктора, который подписал медицинское заключение.

– А как же графологическая экспертиза?

– Может быть, все же ошибка? Просто поторопились.

– Не может быть, экспертизу проводил очень опытный специалист.

Мартина заметно разволновалась, вскочила с диванчика и прикурила сигарету. Она сделала несколько шагов по направлению к окну. Потом резко повернулась к Максу и эмоционально воскликнула:

– Но записка существует! Погребенная Жаклин не могла вдруг воскреснуть и написать то, что она написала!

– Верно. Я об этом и говорю. Отсюда следует, что с запиской что-то нечисто.

Но Мартина уже завелась. Она не любила так просто сдаваться.

– А может быть, с погребением не все чисто?!

– И что же? – иронично спросил Макс, в душе соглашаясь со своей добровольной помощницей, так как уже давно принял версию о фальсификации погребения за рабочую. Мартина понемногу успокаивалась и уже тише сказала:

– Ну, не знаю… Может быть, доктор ошибся…

– Принял живую за мертвую? – ухмыльнулся Макс.

Мартина плюхнулась на диванчик. На ее лице было выражение полной растерянности. Потом она снова пошла в атаку:

– А вдруг этот Гундер подкупил доктора?

– Теоретически возможно, но представить трудно. Сделать так, чтобы о подделке документов не знал никто из персонала, очень сложно. А тогда приходится посвящать в это дело еще кого-то. И где гарантия, что при определенных обстоятельствах эта персона не донесет? Представляешь, чем рискует в этом случае доктор?

– Представляю, – тихонько ответила Мартина.

Макс решил больше ее не мучить:

– Но признаюсь, моя версия совпадает с твоей. С погребением что-то нечисто. И для того чтобы так считать, у меня есть пусть и слабые, но основания.

Мартина заинтересованно посмотрела на сыщика:

– Какие?

– Мне показалось, что на кладбище за мной следили.

– Послушай, прошли считаные часы с того момента, как мы узнали об этой истории. Кто из фигурантов может тебя знать? Только несчастный Хильберт.

– Я был на кладбище вместе с ним.

– Что же ты сразу не сказал? – вскричала Мартина. – Пытаешься меня разыграть? Вот за ним и следили. Его-то знает по меньшей мере этот Дитмар Гундер.

– Хильберт покинул кладбище раньше меня.

– Ну и что? Тебя все равно видели рядом с ним. Он уехал – переключились на тебя.

– Я для этого и поехал вместе с ним. Надеялся вызвать панику в стане противника.

– Максик, хватит дурить голову. Мог бы сразу рассказать все по порядку. Все-таки я помогаю тебе.

– Успокойся, моя писательница. Я просто хотел убедиться, что твой ход мыслей совпадает с моим.

– Нашел время для умственных экспериментов. Переходи к делу.

– Перехожу. Следующим разумным шагом считаю: первое – оставить пока выяснение подробностей погребения; второе – приступить к поиску Жаклин. Возможно, она нам расскажет и обо всем остальном.

– Уж больно самонадеянно звучит.

– Посуди сама, все, что связано с этим злосчастным погребением, – уже совершенные преступления, назад их не отыграешь. Сейчас надо срочно попытаться предотвратить еще не совершенные преступления. А они, безусловно, планируются. Я думаю, из содержания записки это следует однозначно.

– Согласна. Кстати, о совершенных преступлениях. Об автомобильной катастрофе ты не думал?

– Конечно, думал. Но выяснение обстоятельств автокатастрофы, по тем же соображениям, тоже пока придется отложить. Так что вперед, на берега Рейна. Ты поедешь со мной?

Мартина прищурилась, сделала ехидное лицо и с вызовом спросила:

– А командировочные мне оплатишь?

В свою очередь он шутливым тоном ответил:

– Какие командировочные? Ты у меня нештатный сотрудник. Только транспортные расходы. И потом, разве я когда-нибудь забывал о тебе после дел, в которых ты участвуешь?

Это была правда. Хотя Мартина и была добровольной помощницей, а вся ее «корысть» заключалась якобы в добывании реальных сюжетов для своих романов, он щедро поощрял ее усердие. Она, конечно, об этом помнила и примирительно сказала:

– Ладно, не кипятись. Я пошутила. Когда ты планируешь поездку?

– Как только договорюсь с этой фрау Керн из Майнца.

– Вот когда договоришься, тогда и спрашивай.

По лицу Мартины он понял, что она, конечно, согласна. Просто еще не остыла после произошедшей перепалки. Но желание задираться еще не оставило молодую женщину, и она начала свой обычный допрос:

– И чем же нам поможет фрау Керн?

– По меньшей мере покажет место, где подняла записку.

– И как мы протянем ниточку поиска от этого места к разыскиваемой Жаклин?

– Я думаю, она где-то рядом.

– Это как? Где-то сидит и наблюдает, кто же поднимет записку? А вдруг она передала записку другому человеку и было это совсем не в Майнце? А человек оказался по своим делам в Майнце да и обронил записку.

Макс занервничал:

– Мартина, ну какой другой человек? Если бы таковой имелся, то не проще ли ему рассказать о происшедшем и попросить позвонить в полицию? Твои фантазии запредельны и исключают всякую логику.

Она задумалась, потом зарделась и нехотя выдавила из себя:

– Ну да, ну да… Я, пожалуй, перегнула. Извини. Но это твоя вина – расстроил меня с самого начала.

– Вот и славно. Обиды в сторону. Нет никакого другого человека. Жаклин как-то изловчилась подбросить записку самостоятельно. При этом она не очень-то рассчитывала на удачу. Ей просто повезло, что подвернулась эта фрау со своей собакой.

– Что значит «изловчилась»?

– Очень просто. Есть некто, кто ее контролирует. Ей удалось на какое-то время уйти из-под контроля и… бросить записку туда, где ее и нашли… Что мы можем сейчас еще предположить? Ничего. Надо ехать на место, где была найдена записка, и там разбираться. Действовать по обстоятельствам, так сказать, моя писательница.

– Опять рассчитываешь на счастливый случай? А где же твоя дедукция?

– На случай я не рассчитываю, но не исключаю его. А дедукция… Есть и дедукция, правда, в упрощенном варианте.

– И как же это звучит?

– А очень просто. Если на земле валяется записка, то существует некто, кто ее написал и сюда бросил. И совсем не исключено, что этот «некто» где-то рядом, – Макс расхохотался, а Мартина немедленно парировала:

– Ты снова выкрутился. Пользуешься доверчивостью дурочки, не поглотившей в детстве и десятой доли тех детективных историй, которыми ты зачитывался.

– Зато ты их пишешь.

На некоторое время воцарилась тишина, затем Мартина миролюбиво сказала:

– Максик, я, пожалуй, поеду. Не уверена, что доберусь сегодня до сервиса. Позвонишь, когда решишь вопрос с Майнцем.

Макс проводил Мартину до машины и, когда она уже села за руль и машина тронулась, бросил на ходу:

– Открой пошире окно, чтобы совсем не упариться. Я вижу, хотя дело и идет к вечеру, жара не унимается.

Он постоял еще несколько минут, глядя вслед машине. Он снова подумал о поездке в Майнц и пока совсем не представлял, как там будет действовать.