Текст книги "Улыбки темного времени. Цикл историй"

– Иван Иваныч, пожалуйста, дорогой наш! Только вы можете помочь! У неё изменилось поведение и вкусы странные, осмотрите хотя бы – мы даже не знаем, куда податься, хоть направление понять… – ласково попросила Света.

Ветеринар подумал немного, вздохнул и проговорил устало:

– Ну, давайте свою козу, попробую понять, что да как…

Маню впустили на кухню, и первым делом она тщательно по-собачьи обнюхала нового гостя. Он сидел неподвижно, удивляясь всё больше и больше. Окончив изучение незнакомца, коза тыкнулась мордой в его ладонь и незамедлительно потребовала ласки. Иваныч улыбнулся и погладил её по шее и бокам. Затем он взял фонендоскоп и внимательно послушал козье дыхание и биение сердца. Отчего-то нахмурившись, он аккуратно пощупал живот и послушал и его. Мане это не понравилось, и она уже хотела начать бодаться, но Света сунула ей капустный лист и погрозила пальчиком. Ветеринар закончил свой осмотр и ухмыльнулся:

– Ну, что ж, поздравляю вас! Совершенно здоровая коза! С сюрпризами внутри!

– С какими сюрпризами? – пролепетал Коля, получивший свой опыт с сюрпризами и боявшийся его продолжения.

– У Мани козлятки будут, дорогие мои! Месяца через полтора-два. Наверно, и молока мало, да? Ну, вот, все признаки! Весело у вас тут, ничего не скажешь!

Света побледнела и зашаталась. Коля посадил её, налил воды и выпил сам.

– Что ж делать-то, Иваныч? – пробормотал он, забыв о приличиях.

– Как что? Любить и беречь. Самое лучшее, конечно, отвезти её в деревню – там ей и воздух, и раздолье, и корм всегда свежий. Подумайте об этом!

Супруги одновременно кивнули и отправились провожать ветеринара до двери. Маня пошла следом, ведь про неё все забыли. Проблеяв на прощанье, она потерлась головой о гостя и зашла в детскую комнату пообщаться с молодежью.

Вечером Света с Колей сидели на кухне и пили чай, решая, как жить дальше.

– Коль, мы так привязались к ней…

– Да, член семьи… но в деревне-то лучше ей будет, ты же знаешь!

– Да… тёте Клаве подарим?

– Больше ведь и некому! Я поговорю с ней, почву подготовлю!

На выходные вся семья, включая Маню, отправилась в путешествие в далекую деревеньку в область. Ехали медленно и осторожно, избегая ям и ухабов. Козу разместили в багажнике на одеялах и подушках, точно персидскую царевну, и сняли крышку в салоне так, чтобы Маня всех видела из своего укрытия и не переживала.

Тётя Клава встретила семейство в слезах благодарности. Ей было одиноко и грустно одной: деда не стало, пёс и тот околел от старости. А тут козочка, да ещё с приплодом!

– Благодетели вы мои! – причитала она обнимая козу.

Маня почуяла волю и встрепенулась. Обнаружив под снежной прогалиной травку, она набросилась на неё с таким остервенением, словно не ела неделю.

– Вот умничка, витаминки себе нашла! – порадовалась тётя Клава.

В сарае Маню ждал просторный, тёплый загон с сеном. Да и капусты с морковкой у бабушки было вдоволь. Коза воспряла духом и носилась вокруг дома, словно собака, жадно вбирая ноздрями свежий воздух. Намаявшись, она поела снега и снова начала пощипывать прошлогоднюю зелень.

– Прощай, Маня! Мы будем навещать тебя, ладно? – тихо сказала Света и протянула козе яблоко.

Дети плакали, муж смотрел в сторону. И коза что-то поняла. Она подбежала к каждому и потыкалась мордой о куртки и штаны, будто говоря всем «не кисните, я же тут на воле! Я ваша Маня и всегда вас жду!» Все сели в машину и долго махали ей вслед, всё удаляясь и удаляясь от небольшого деревянного домика на краю деревни. Маня стояла рядом с тётей Клавой, словно так и надо было.

– Ну, что, детки! Долг платежом красен! Тётя Клава помогала маме со мной сидеть, растила меня, пора и нам о ней подумать! Теперь ей и радость, и молоко, и мы навещать чаще станем! – бодро произнес Коля, утирая свободной рукой набежавшую слезу.

Света молча погладила его по плечу и нежно поцеловала его в щёку. Пусть и Мане с тётей Клавой будет счастье, как у неё!

Еффро-ссси-нья

«Мир такой огромный, такой вкусный и духовитый! Гул-то какой, радостный! Мой гул! Во всю Вселенную! А какие хлебные крошки нынче! Боги прислали, заботливые! И ведь дали мне имя! Теперь я Еффро-ссси-нья! Как самое ласкающее слух жужжание! Невероятно! А этот сладчайший пруд варенья на том, что Боги называют столом! Пир моего брюшка! Я здесь – как же чудесно!» – комнатная муха звонко зудела в пустой квартире и ликовала от счастья. Её маленького, мухиного счастья, заполняющего её целиком, до самого хоботка.

Вчера отец семейства хотел прибить её. Но муха с упоением вкушала дынный сок с огрызков после трапезы и не слышала о том, что её жизнь повисла на волоске. Не знала она и о том, что дети заступились за неё и попросили не убивать последнюю октябрьскую муху. Ведь у них давно не было домашнего питомца: старая кошка умерла, но заводить кого-то нового хозяева пока не решались. И тут она, муха, скрашивающая своим жизнерадостным зудением гулкую тишину их жилища. Так сказали дети. «Пап, она радостно зудит, она скрашивает нам жизнь!» – серьёзно заявил старший сын-школьник. «И она слушает всё, о чём я ей говорю! Летает за мной по всему дому! И даже иногда отвечает согласным жужжанием!» – трепетно добавила младшая дочка-сказочница. Отец усмехнулся, мол, вы ещё имя ей дайте! Дети задумались всерьёз. И через пять минут сказали, что муху зовут Ефросинья! Папа нахмурился и пошёл выносить мусор.

Теперь по любому поводу к мухе нежно обращались «Ефросинья, привет!», «Ефросинья, как дела?», «Ефросинья, послушай…» Муха слушала, и улыбалась про себя. Теперь она знала, как её зовут! И Боги говорят с ней, что-то сообщают, просят, делятся. Это ли не счастье?

Когда дома оставалась только мама, она ворчала на муху, сгоняя с еды в кастрюльках, или репетировала с ней серьёзные разговоры. Муха покорно перелетала с места на место и терпеливо выслушивала все мамины излияния. Мама выплескивала все свои переживания, шумно вдыхала воздух и делилась с мухой свежеприготовленным рагу или супом. Ефросинья радостно зудела и лакомилась предложенными кушаньями. После она непременно тщательно протирала лапки и умывалась. Мама довольно кивала – еда удалась! Все возвращались домой, и она с тёплой улыбкой подавала им обед.

Если же дома был один папа, он поначалу норовил пристукнуть их муху, но затем вспоминал о своих домашних и, сердито морщась, оставлял её в покое. Он работал за компьютером, и Ефросинья мирно летала рядом, нисколько не обижаясь на папины агрессивные нападки. Она наслаждалась светом монитора и норовила поползать по экрану. Папа нетерпеливо отгонял её, муха соглашалась и летала в комфортном для всех радиусе. Папа фыркал и принимался выговаривать Ефросинье всё, что хотел сказать своим сотрудникам и партнерам. Муха тяжко вздыхала, но принимала и этот груз. К её невесомым крылышкам не липли никакие земные тяготы. Она взлетала, и всё забывалось.

Веселей всего было с детьми. Они играли с ней, желали хорошего дня и даже звали с собой! Ефросинья слышала своё имя, произносимое много-много раз с ласковой и радостной интонацией, и летала с задорным, праздничным жужжанием. Дома сразу становилось как-то теплей. Заразительное веселье передавалось и маме с папой. Что за чудо, эта Ефросинья!

Вскоре наступили холода. Окна снаружи стали такими ледяными, что покрылись инеем и внутри, между оконных рам. Ефросинья стала грустной и вялой и подолгу смотрела сквозь ледяные стекла на улицу. Она вздыхала и вспоминала жаркое лето, вкусные огрызки, солнце и своих друзей. Когда дома никого не было, муха грустила и почти не летала. Однако стоило входной двери хлопнуть, как она оживала и принималась накручивать в воздухе круги и спирали. Ефросинья ликовала: с ней снова поговорят, возможно, угостят чем-то вкусным и, главное, назовут её по имени. Значит, она существует и для кого-то важна.

Члены семьи возвращались домой в разных настроениях, но муха была рада любому общению, это наполняло её дни даже тогда, когда аппетита почему-то совсем не было. Даже бурные реакции неприятия не смущали Ефросинью, ведь свои же! Мама с папой закатывали глаза, стоило ей оживиться и начать шумно зудеть в полёте. Однако они говорили с мухой и шутливо спрашивали, как прошел её день. Дети хлопали в ладоши и приветствовали её по имени, а ещё наперебой делились своими школьными и прочими новостями. Ефросинья слушала и представляла себе, какой же огромный мир там, снаружи, за стёклами и за входной дверью. Целая Вселенная радости, впечатлений, вкусных вещей! А она здесь, одна, сидит и ждёт, когда кто-то расскажет ей об этом веселье! Ждёт, а на дворе парят и кружатся волшебные белые мухи со сверкающими тельцами и крылышками. Всё белое и такое великолепное! Сказочный свет жёлтых фонарей отбрасывает синие тени на голубые сугробы, которые кажутся мухе огромными холмами и горами, за которыми её ждёт волшебная страна и море липкого, духовитого варенья. И какая-то неясная тоска пробирается в самое мухино нутро и приковывает её взгляд к окну. Она подлетает к подоконнику и сидит там, не чувствуя холода. Всё же, ведь как мечтательно и прекрасно там, где её нет!

Казалось, что теперь ничто не может оторвать Ефросинью от созерцания зимнего городского пейзажа сквозь оконные стёкла. Становилось всё холоднее, и ей уже не хотелось летать, как прежде. И даже на хлопок входной двери она реагировала всё реже. Дети заметили это первыми и расстроились. С криками «Ефросинья заболела!» они бежали на кухню и приносили своей мухе оттуда что-то вкусное. Ефросинья немного оживлялась, благодарно вкушая угощения, зудела пару раз для приличия и продолжала смотреть в окно. Родители, заметив перемены в поведении знакомой мухи, пытались деликатно поговорить детям о цикличности всего сущего на Земле, об уходе и расставании. Дети злились и убегали к себе в комнату.

Однако впереди были дни рождения детей, в двадцатых числах ноября, и все засуетились, готовясь к грядущим праздникам. Подарки, гости, угощения, игры и забавы – вот о чём теперь думало всё семейство. В день первого торжества мама доставала хрустальные бокалы из шкафа, слегка задевая их друг о друга, и они звонко и жизнерадостно дзынькали на всю квартиру. Дзынь услышала и Ефросинья. Что-то радостное и давно забытое встрепенулось в её груди. Собрав последние силы, она полетела на манящий её звук. Бокалы переливались в свете огней люстры, поблескивало столовое серебро, и в комнате пахло праздником и предвкушением чудес. Муха бодро пролетела несколько кругов вокруг стола, жужжа от удовольствия. Мама заметила её и в шутку дзынькнула ещё раз, пожелав Ефросинье здоровья. Муха заметно оживилась и подлетела поближе к магическому источнику этого звука. Дети вошли в комнату и заметили её пируэты с ликованием и гигиканьем. Ефросинья зажужжала так же бодро, как в прежние времена.

– Ефросинья, у нас праздник! Ты рада? И мы рады-рады! – девочка раскинула руки и принялась танцевать вокруг стола.

Муха задорно полетела за ней. Мальчик не отставал и побежал следом. Мама засмеялась и стала снимать всех на видео, таким заразительным было общее веселье. Вскоре домой пришел папа и перенял царившее дома праздничное настроение, забыв о своих проблемных партнерах. Ефросинья ликовала. Давно ей не было так весело! В ней словно заново проснулись и жажда жизни, и волчий аппетит!

Вскоре пришли гости. Стало шумно, запахло чужими духами и шампанским с закусками. Дети ушли в свою комнату рассматривать подарки. Взрослые говорили бесконечные тосты, непрерывно перетекающие один в другой, и чокались хрустальными бокалами. Обилие дзынькающих звуков, сверкающие грани хрусталя и новые, невероятно вкусные запахи опьянили Ефросинью. Она выписывала в воздухе кренделя под самым потолком, не замечая ничего вокруг. Вдруг один из гостей оторвался от тарелки и удивленно посмотрел наверх.

– Да у вас муха! Зимняя! И какая бодрая! А попаду ли я в неё пробкой отсюда? – усмехнулся он.

– Не попадешь, – холодно ответила мама.

– Почему это? – раззадорился гость.

– Потому что это наша муха и я тебе не разрешаю её трогать. И никому не разрешаю, слышите? – серьёзно заявила мама, посмотрев вокруг себя.

Повисла неловкая пауза. Однако нашелся другой гость-балагур, сумевший разрядить обстановку какой-то нелепой шуткой про мух. Все дружно засмеялись и забыли о недавнем инциденте.

Вечером счастливая и уставшая Ефросинья уселась у окна и принялась умываться перед сном, довольно потирая свои мохнатые лапки. Ей вспоминались радостные дзыньки, блеск бокалов, общее настроение и необыкновенные запахи. И всё же её по-прежнему манили голубые сугробы и жёлтый свет фонарей за окном. Прошло несколько дней, и она погрузилась в привычную ей холодную апатию.

Но пришло время второго торжества, и всё повторилось. Ефросинья снова ожила и радовала всех домашних своими пируэтами и бодрым зудением. А потом она куда-то делась. Исчезла, словно её и не было. Расстроенные дети носились по квартире, звали её по имени и просматривали все укромные уголки. Мама с папой переглядывались и качали головами.

Теперь в доме было тихо и как-то пусто. Словно дом впал в спячку или же лишился чего-то важного. Все грустили без радостного зудения мухи Ефросиньи и всякий раз по приходу домой ждали, что она вылетит им навстречу из своего укрытия и поприветствует своим самым бодрым жужжанием. Но, увы, чего нет – того нет.

Тем временем, декабрь перевалил за середину, и началась предновогодняя суета. Семья, лишившаяся своей мухи, будто очнулась и включилась в общий забег за подарками, украшениями, охоту за елкой и разными зимними забавами. Долгожданный праздник подкрался незаметно и огорошил всех обилием ярких впечатлений. И вот, вся семья собралась за новогодним столом. Стол был красивым и вкусным, ель пахла детством и сюрпризами. Все подняли хрустальные бокалы, переливающиеся всеми цветами радуги на свету, и чокнулись ими, провожая старый год. Вдруг раздался звонкий дзынь! в котором каждому отчётливо услышалось знакомое жужжание. Оно звучало как «Еффро-ссси-нья!». Родители вздрогнули и оглянулись по сторонам. Дети оживились и засмеялись, надеясь на чудо. Но вскоре всё затихло, мухи не было. Они приуныли было, но, подняв поникшие головы, принялись звенеть бокалами, стукая их меж собой. И снова зазвучало чуть слышное «Еффро-ссси-нья!» Все дружно улыбнулись.

– Ефросинья с нами! Теперь она живёт в праздничном дзыньканье бокалов! Слышите? «Дзынь-Еффро-ссси-ньяяя!» – воскликнула мама.

– Точно! И каждый праздник был бы веселее с ней! А теперь она сама часть праздника! – согласился папа.

– Спасибо тебе, Ефросинья, что ты с нами! – тихо проговорила девочка и посмотрела в любимое окно мухи, увидев те же голубые сугробы и волшебный зимний отсвет фонарей на снегу, машинах и заледенелых рамах.

Мальчик едва заметно кивнул и тоже посмотрел в окно. В воздухе парили белые, сверкающие снежинки – подруги Ефросиньи, снежные мухи. Теперь весь мир казался этой семье, сотканным из мириады волшебных моментов, единственных и неповторимых, неуловимо покидающих всех в мгновенье их появления на свет.

– Так вот он какой, новогодний подарок Ефросиньи – видеть всё вокруг и ценить это так, словно этого никогда не случится! – прошептала мама, и все молча согласились с ней, любуясь вальсом снежинок за окном.

Лучший день

– Расскажите, чего бы Вам хотелось! Яркие моменты радости, экстрим, любовные приключения, воспоминания детства?

Мужчина в коричневом костюме в кресле напротив был совершенно серьёзен и, вместе с тем, удивительно буднично перечислял различные незабываемые впечатления, как ассортимент салатов или десертов.

Мне стало неловко, что я пришла за последними, самыми главными радостями своей жизни и растерялась. В самом деле, отчего мне так не по себе? Словно я что-то упустила? Но мужчина серьёзного вида был настроен решительно и, очевидно, был готов и к таким вялым клиентам, как я.

– Мне кажется, нам следует обсудить всю процедуру от начала до конца, тогда Вам проще будет принять решение. Что ж, насколько Вам известно, наша фирма помогает сформировать наиболее яркий, позитивный образ Вашей жизни через наполнение одного дня самыми незабываемыми и трогательными впечатлениями. Поскольку Вы приняли решение о самоликвидации, то по условиям контракта все услуги предоставляются Вам бесплатно и оплачиваются Вами посредством безвозмездного предоставления значимых внутренних органов, посмертно. Вы знаете процедуру? – мужчина сделал паузу и вопросительно посмотрел на меня.

Его взгляд словно пронзал насквозь. Как будто он смотрел и оценивал мою рыночную стоимость на донорском рынке. Бррр. С другой стороны, меня никто не принуждал сюда приходить. Это было целиком моё решение – свобода воли, свобода выбора…

– Да, я знаю… Но, пожалуй, послушаю ещё раз! – я оттягивала время, как могла, хватаясь за слова, как за соломинку. Зачем мне это?

Мужчина усмехнулся, и звук этот мне показался зловещим. Он будто ликовал и внутренне потирал руки, что ловушка захлопнулась. Впрочем, какая мне разница? Ведь меня могло здесь и не быть! Я хотела прекратить весь этот балаган под названием «моя жизнь», но что-то пошло не так. Зачем-то я осталась жива.

А раз осталась, почему бы не сделать последним и самым ярким впечатлением моей жизни именно то, что хочу я? Почему бы не вспомнить, что я хочу сама? А потом… что будет потом, уже не так и важно. Мне нужен позитивный след моего пребывания на этой Земле! Я не знаю, для чего мне это, но, кажется, именно по этой причине мне не удался мой уход. Не самый достойный, конечно. Но что мне было терять? Кто бы плакал обо мне? Кто бы вспоминал наши общие моменты радости, печали, трудности и достижения? Никто. Так что, если я создам себе фейерверк впечатлений напоследок, возможно, я поверю, что я жила и что я была хоть сколько-нибудь значима для этого Мира. Пусть прежде я думала не так. Я хочу дать своей жизни крохотный шанс. А ещё смысл, мой смысл.

Тем временем, мужчина монотонно и торжественно перечислял нудные условия контракта с его фирмой «День икс». Все они были мне давно известны: я прочитала всю доступную документацию сего предприятия десятки раз, прежде чем решиться придти сюда. Но я слушала и важно кивала головой, а сама думала о своём. В этот момент меня пронзила такая очевидная, но необыкновенно ценная мысль: ведь мне есть, о чём думать, значит, я не пустышка, значит, для чего-то я жила? Я по-прежнему существую, хотя и пытаюсь всеми силами отрицать это… Я есть! Я здесь! Слышите, я существую!

– И последний пункт, связанный с условиями разрыва договора. Вы можете разорвать договор, если ни один из пяти предложенных Вам вариантов «Дня икс» Вас не устроил. Если наш детектор не зарегистрирует Вашей абсолютной и всеобъемлющей радости, Вы свободны от обязательств перед нами. Но такого случая за весь мой опыт работы ещё ни разу не наблюдалось. Поэтому формально он существует, и я обязан озвучить его Вам, – чинно завершил свой монолог мужчина в коричневом костюме.

– Можно вопрос?

– Конечно! – удивился он.

– Как Вас зовут? Всё же я пока не покойница и хотела бы знать, с кем имею дело! – с вызовом в голосе спросила я.

Мужчина, казалось, опешил. Но быстро нашёлся. Ведь собранность и солидность были его визитной карточкой, и, похоже, больше всего на свете он боялся потерять лицо перед кем-то. Лишь на долю секунды он потерял контроль и явил мне своё истинное лицо, демонстрирующее всю гамму чувств обычного, живого человека: растерянность, удивление, страх, подозрение, лёгкий след раздражения и злорадства и, наконец, радость и ликование от того, что управление собой и ситуацией снова вернулось к нему. Гордо вздёрнув подбородок, он сверкнул своей дорогой, белозубой улыбкой и ответил ровным, поставленным голосом, почти лишенным эмоций:

– Прошу прощения, что не представился! Меня зовут Ипполит. А как можно обращаться к Вам?

– Меня зовут Ася, просто Ася, – бесхитростно ответила я.

Странное дело, такой простой до банальности вопрос вызвал в мужчине неожиданное смятение. Это подняло во мне азарт исследователя, и мне захотелось посмотреть, какие ещё тайные эмоции хранит в себе идеальный Ипполит.

– Скажите, пожалуйста, Ипполит, а Вы сами собирали для себя свой собственный идеальный День Икс? Вы сами когда-либо испытывали эту безудержную радость, о которой так много написано в Ваших рекламных проспектах?

Мужчина в коричневом костюме замер и почти перестал дышать. Потянувшись в инстинктивном жесте к воротничку рубашки, он безотчетно принялся ослаблять узел галстука. Его глаза мелькали по сторонам, периодически возвращаясь к входной двери.

Похоже, мои простые вопросы удивительным образом застали его врасплох. Спрашивается, отчего я должна доверять его фирме, обещающей мне абсолютное и незабываемое счастье, если он сам толком его никогда не испытывал? Откуда он вообще знает, что это такое?

– Видите ли, Ася, мы создаем уникальный продукт, и в каждом случае он индивидуален…

– Да-да, я читала об этом. Но сами-то Вы знаете, что должен ощущать человек, ставший Вашим клиентом? – нетерпеливо перебила я его, услышав заученные фразы из рекламного проспекта.

– У нас есть детектор счастья и радости… – снова было начал он, и на лбу его выступила испарина.

– Но детектор может быть неточным, он может сломаться! Да и откуда машине знать про моё, самое уникальное счастье? От которого мурашки на коже и слёзы на глазах? Детектор ведь не человек! – отчего-то я завелась и не желала сдавать позиций. – Получается, солидность Вашей фирмы зависит от работы механического детектора!?

На гладко выбритой шее Ипполита вздулась и запульсировала крупная жила. Его глаза на покрасневшем лице приняли жестокое выражение. Похоже, он был готов помочь мне самоликвидироваться немедленно, здесь же и своими руками. Однако и в этот раз ему удалось вернуть контроль над ситуацией в свои руки.

– Я понимаю Ваши опасения. Но детектор ни разу не подводил нас, мы уверены в его работе. Что касается моего собственного идеального дня, прежде у меня не возникало такой потребности… Однако Вы правы, мне стоит подумать об этом… Хотя бы для того, чтобы лучше рекламировать свой продукт! – невозмутимо произнёс Ипполит, почти в совершенстве войдя в образ мистера Дарси.

Поистине, Шарлотта Бронте гордилась бы им! И её роман «Гордость и предубеждение» определенно бы заиграл новыми красками, добавь она палитру эмоций Ипполита своему любимцу Дарси.

Я наблюдала за метаморфозами мужчины в коричневом костюме и поражалась, какая мощь таится в этом безжизненном менеджере! Какой ураган глубинных эмоций душит он в себе, стремясь сохранить лицо! А сколько жизни во мне? Достаточно ли для того, чтобы жить свою жизнь и не прятаться всякое мгновение в очередную социальную маску, как Ипполит? На что я способна? Впервые я задумалась о том, что на самом деле ничего не знаю о себе и своих возможностях.

И всё же хочу прервать эту жизнь, предварительно взбудоражив её одним днём ошеломляюще-радостных впечатлений… Пожалуй, я здесь не для этого! Кажется, я и сама не слишком-то честна с собой. Мне хочется испытать неведомые доселе эмоции, узнать, что я хочу на самом деле, увидеть жизнь в одном сгустке радужных, собранных кем-то для меня впечатлений! Но вдруг после этого я не захочу самоликвидироваться? Как мне жить дальше? И какую цену заплачу я за всплеск эйфории, собранный в одном единственном дне?

– Всё же мне кажется странным и вызывает недоверие, что Вы создали такой продукт и всем говорите о его уникальности и удивительности, но сами ни разу не опробовали его на себе! Я хочу пробный вариант контракта! С возможностью расторжения на моих условиях! И пусть попыток будет две или три, этого достаточно, но я бы хотела сама решить, подходит мне это или нет. Без детектора, – я упрямо гнула свою линию, что-то доказывая себе и этому мужчине.

Ипполит нахмурился, изучающе разглядывая меня. Кажется, он решил, что я не в себе и опасается проявлений какого-нибудь буйного психоза. Что ж, я и не обязана быть нормальной. Он видит во мне дорогостоящие органы и отличную возможность обогатиться, я в нём – шанс познать неизведанное и найти в себе искру жизни. Так что мы квиты, и я вовсе не обязана соответствовать его ожиданиям.

– Ася, я понимаю Ваши чувства, но у нас нет таких опций, – он всё ещё держался за свой невидимый контроль.

– Так создайте их, – хладнокровно ответила я, продолжая свою невидимую схватку с самой собой. – Ведь я уйду, а со мной уйдут возможности для Вас, а также весьма нелестные отзывы о негибкости Вашей фирмы и нежелании идти навстречу клиенту. Где он, Ваш индивидуальный подход и уникальный продукт, если Вы не в состоянии развеять мои сомнения и избавиться хотя бы от части моего недоверия к Вам как к профессионалу? – я оживала с каждой фразой.

В эту минуту я была оратором, адвокатом в суде, защитником обездоленных и несчастных, Фемидой, разящей без жалости всякого, нарушившего закон, гарпией, нимфой, музой и орлеанской девой одновременно. Как удивительно начать ощущать в себе жизнь и её ростки всего за день до встречи со смертью! Впрочем, кто сказал мне про этот день? Разве несвободна я в своём выборе? Разве не могу я сейчас встать и выйти из этой комнаты?

Выйти в свою жизнь и иметь смелость встретиться с самой собой лицом к лицу?

Я могу, теперь я знаю это, знаю, что могу! Но отчего-то мне безумно интересно попробовать и увидеть в своей жизни то, чего я всегда была лишена. Испытать всё разом. Ощутить себя целостной и наполненной здесь и сейчас, испробовав, что мне может предложить этот мужчина – создатель концентратов впечатлений для людей, поддавшихся унынию. Коварный искуситель, делец, бизнесмен – какие ещё личины скрывает он в себе? Отчего мне так важно испытать всё и разоблачить его?

– Что ж, Вы правы! – медленно проговорил он, растягивая слова. – Я думаю, мы можем заключить с Вами пробный контракт на три попытки с возможностью расторжения в любой момент. Но если Вы не будете разочарованы, то первоначальный вариант с посмертным донорством остается в силе! – зловеще добавил он.

Я встретила его тяжелый, алчный взгляд и не отвела глаз. Не ожидал, Ипполит? Погоди, я ещё не сдалась, и моя песня не спета!

– Мы не оговорили с Вами вариант, если попытка окажется успешной, но я отменю своё решение о самоликвидации. Ведь мы обязаны обсудить с Вами все варианты, не так ли? – я не сдавалась.

– Да, безусловно. В таком случае вместо Вас в контракт вписывается поручитель, который в случае Вашего отказа от самоликвидации добровольно завещает свои органы нашей фирме. Нам ведь также нужны гарантии, как Вы понимаете! – Ипполит буравил меня своим взглядом.

– В таком случае мне придётся попросить Вас быть моим поручителем, поскольку я абсолютно одинока в этом мире. Вы ведь уверены в своём продукте? Значит, Вы ничем не рискуете! – я повышала ставки, наблюдая за реакцией своего визави.

– У Вас нет родных и друзей? – брови Ипполита изогнулись в непроизвольном удивлении.

– Никого, – спокойно ответила я.

– Как это возможно? – с раздражением спросил он.

– Очень просто. Я выросла в приюте для клонов, – наши взгляды встретились в противоборстве.

Воздух наэлектризовался до предела. Кажется, Ипполит осознал несовершенство своего контракта. Похоже, до моего прихода в его фирме всё было гладко да складно.

Жаль рушить бастионы совершенства этой безупречной фирмы, но что поделаешь, я имею право распоряжаться своей жизнью, как хочу, и мне нет нужды идти на заклание, как я собиралась прежде. Я свободна в своём выборе! Я могу спорить, могу соглашаться или передумать, а могу сделать так, как считаю нужным. Значит, я есть, я существую, и для чего-то это нужно!

– Вы клон!? И пришли сюда самостоятельно? Невероятно! Вы так уверенно и аргументированно спорите, в Вас столько достоинства, что я никогда бы не подумал… – Ипполит осёкся.

– Если я клон, значит, у меня не может быть чувства собственного достоинства? Значит, я не могу принимать решения? Так, по-Вашему? – мои глаза метали молнии.

– Что Вы, нет… Но по моим данным, клоны социально дезориентированы, отделены, не обладают своей волей, ограничены внушенными шаблонами…

– Простите, прерву Ваши диагнозы. Это устаревшие данные. Прежде всего, я человек. А поскольку Ваш контракт имеет пробелы, Вы не можете отказать мне лишь по причине того, что я клон. Рискнете? Будете первым, кто заключит контракт с клоном? Чем не реклама Вашей фирме!? Сделать счастливым даже клона, как звучит! – я была неподражаема, и вся сила и мощь Мира была со мной в эти минуты. Я, безвестная душа, ощущала покровительство Бога. Я нужна, я есть.

Ипполит пристально посмотрел мне в глаза.

– Вы определенно клон великого человека, никак не меньше. И я думаю, за свою смелость Вы заслужили шанс получить свой лучший день. За рекламу. Почему бы нет? – вдруг выдал он.

Теперь я была застигнута врасплох. Я, непобедимая, злая, сильная, целеустремленная. Мои бастионы пали под действием доверия и неожиданной доброты. Доброты ли? Не знаю, я так устала не доверять жизни. Непрошенные слёзы брызнули из моих глаз. Изумленная, я утирала их и разглядывала каждую на своих пальцах. Ипполит улыбнулся, и в его улыбке не было ни тени злорадства. Кажется, в его кабинете такое происходило впервые.

– Спасибо, – тихо проговорила я. – Пожалуй, это и есть лучший день в моей жизни. День, когда я осознала, что я есть и я значима…

– Вы удивительная! Давайте наполним хотя бы один день Вашей жизни неожиданной радостью? И Вы будете нашей лучшей рекламой, обещаю! – Ипполит улыбнулся, и в его улыбке было тепло и обещание счастья. Без ловушек и коварных уловок. Я чувствовала это. – А пока выбирайте, с чего начнём: встреча с родителями, полёт над Амазонкой, день рождения в саду волшебных фонарей, гонки на катамаранах, купание в фонтане Тревиль, священное омовение в реке Ганг, поцелуй любви…

Я засмеялась серебристым колокольчиком. Теперь я могу выбирать. Теперь я живу!

– Я бы начала с поцелуя любви, а дальше – как пойдёт! – застенчиво улыбнулась я и подмигнула покрасневшему Ипполиту.