Текст книги "Рубайат в переводах великих русских поэтов"

А.Н. Данилевский-Александров

Малоизвестный русский поэт и переводчик. В 1910 году в сборнике «В мире песни» (Том 1, Санкт-Петербург, 1910) он опубликовал переводы рубаи Омара Хайяма – фактически это стихотворения, написанные по мотивам нескольких рубаи.

Рай и вино

 
Говорят муллы, как водится,
Что на небе рай находится,
Что там гурии прекрасные,
Мед, щербет и вина разные.
А кто пробовал те сладости?
Кто видал те рая радости?
Нет, бросаю все догадки я
И пью мед и вина сладкие,
Хоть они и запрещаются,
Да, когда в мой рот вливаются,
Я их чувствую не верою,
А живого чувства мерою,
И я пью и убеждаюся,
Что в гурисках не нуждаюся, —
Ведь абаз при голодании
Лучше сотен в обещании.
 

Воля Бога

 
Все, что существует, это след лишь
Воли всемогущей грозного Алла,
И в теченье жизни, и в людских деяньях
Нет свободной воли, нет добра и зла.
На скрижалях мира пишет он судьбою,
И судьба для жизни лишь дает закон.
Все усилья наши – это возмущенья
И смятенья духа и бессильный стон.
Беспредельно море с мрачной глубиною,
Но оно ведь меньше всех пролитых слез,
Ад – лишь искра только муки бесполезной
Страждущего духа на руинах грез.
Если ж есть средь прозы проблеск утешенья,
Если сердце чует светлый рай порой,
То судьба дарит нам, по веленью бога,
Этот рай цветистый только лишь с мечтой.
 

Федор Евгеньевич Корш

(1843–1915), выдающийся русский филолог, педагог и переводчик с восточных и европейских языков, ординарный академик Петербургской академии наук, почетный член зарубежных академий наук, автор многих трудов и переводов. В 1916 году вышла книга «Персидские лирики Х – XV веков. С персидского языка перевел академик Ф.Е. Корш, после его смерти проредактировал и вступительною статьею снабдил профессор А.Е. Крымский» (Москва, издание М. и. С. Сабашниковых, 1916).

* * *

 
К познанью божества прямым путем идущий
Чуждается себя и в Боге весь живет.
Себя не признавай! Верь: Бог един есть сущий!
«Божествен только Бог» к тому же нас зовет.
 

* * *

 
Бди ночью: в ночь для тайн любовники все в сборе
Вкруг дома, где их друг, носясь как рой теней.
Все двери в те часы бывают на запоре,
Лишь друга дверь одна открыта для гостей.
 

* * *

 
Твой дух почуяла душа в струе зефира
И, кинув здесь меня, сама по дебрям мира
Пошла тебя искать; а тело в стороне.
Твой дух она себе усвоила вполне.
 

* * *

 
Зачем томишь ты ум в кругу исканий строгом
И плачешь о тщете излюбленной мечты?
Ведь ты от головы до ног проникнут Богом,
Неведомый себе, чего же ищешь ты?
 

* * *

 
Куда уйти от пламенных страстей,
Что причиняют боль душе твоей?
Когда б узнал, что этих мук источник
У той в руках, что всех тебе милей…
 

Иван Павлович Умов

Русский поэт и переводчик (умер в 1961 году в эмиграции), ученик академика Ф.Е. Корша. В 1909 году профессор А.Е. Крымский поместил в своей монографии «История Персии, ее литературы и дервишской теософии» (Москва, 1909 год. Выпуск 16, том 1, № 4) перевод одного рубаи Омара Хайяма И.П. Умова. Одиннадцать переводов И.П. Умова публиковались в журнале «Русская мысль» № VIII за 1911 год. Все переводы, сделанные И.П. Умовым – 19 рубаи, – были опубликованы в книге переводов Ф.Е. Корша «Персидские лирики Х – XV веков», с указанием авторства перевода И.П. Умова.

* * *

 
От жилищ неверья лишь одно мгновенье
К знанию вершин;
И от тьмы сомненья к свету уверенья
Только миг один.
Познавай же сладость – краткой жизни радость
В мимолетный час:
Жизни всей значенье – только дуновенье,
Только миг для нас.
 

* * *

 
Нам говорят, что в кущах рая
Мы дивных гурий обоймем,
Себя блаженно услаждая
Чистейшим медом и вином.
О, если то самим Предвечным
В святом раю разрешено,
То можно ль в мире скоротечном
Забыть красавиц и вино?
 

* * *

 
Я возьму бокал шипящий,
Полный дара юных лоз,
И упьюсь до исступленья,
До безумья пылких грез.
Вам раскрою я, сгорая,
Целый мир чудес тогда;
И польется речь живая,
Как текучая вода.
 

* * *

 
Родился я… Но от того
Вселенной – пользы нет.
Умру, – и в славе ничего
Не выиграет свет.
И я доныне, не слыхал,
Увы, ни от кого,
Зачем я жил, зачем страдал
И сгину для чего.
 

* * *

 
Я буду пить, умру без страха
И хмельный лягу под землей,
И аромат вина – из праха
Взойдет и станет надо мной.
Придет к могиле опьяненный
И запах старого вина
Вдохнет, – и вдруг, как пораженный,
Падет, упившись допьяна.
 

* * *

 
Мы умрем, а мир наш будет
В небе странствовать всегда;
Мы ж по смерти не оставим
Здесь ни знака, ни следа.
Мы не жили во вселенной,—
Мир вращался и тогда.
И без нас – ему не будет
Ни ущерба, ни вреда.
 

* * *

 
Я дышу юных сил обаяньем
И блистаю тюльпана красой;
Строен стан мой, исполнен желаньем,
Как в саду кипарис молодой.
Но увы! Никому неизвестно,
Для чего, преисполнив огня,
Мой Художник Всевышний чудесно
Разукрасил для тленья меня?
 

* * *

 
Суждено тебе, о сердце,
Вечно кровью обливаться,
Суждено твоим терзаньям
Скорбью горькою сменяться.
О, душа моя! зачем же
В это тело ты вселилась? —
Иль затем, чтоб в час кончины
Безвозвратно удалилась?!
 

* * *

 
Книга юности закрыта,
Вся, увы, уж прочтена.
И окончилась навеки
Ясной радости весна.
И когда же прилетала
И к отлету собралась
Птица чудная, что сладко
„Чистой юностью” звалась?!
 

* * *

 
Промчались жизни беззаботной
Дни, роком данные в удел.
Как будто ветер мимолетный
По полю жизни пролетел.
О чем скорбеть? – Клянусь дыханьем
Есть в жизни два ничтожных дня:
День, ставший мне воспоминаньем,
И – не наставший для меня.
 

Аркадий Пресс

Малоизвестный русский поэт и переводчик. В 1912 году в сборнике «Цветы Востока» (Санкт-Петербург, издательство «Разум», серия «Альманахи для всех», книга 8) Пресс поместил свой прозаический перевод (близкий к белому стиху) рубаи Омара Хайяма под общим заголовком «Персидская песня».

* * *

 
Я говорил: я все пойму науки!
Я все узнаю в мире!
Но жизнь прошла —
Я ничего не знаю!
 

* * *

 
Ты говоришь про рай,
Про райские сады, луга златые,
Про гурий, полных страсти…
На грошь! – Оставь меня в покое!
 

* * *

 
Жизнь – караван-сарай
Забот и искушений;
И мы пройдем и не найдем
Ключа к загадке!
 

* * *

 
День, два и три и жизнь прошла
Как ветер по пустыне.
Прочь заботы! Что было
И что будет – не мое!
 

* * *

 
Возьми бокал, сорви тюльпан
И пей, не думай ни о чем…
И мир и небо голубое —
Все улетит, как ветер!
 

* * *

 
На всем широком свете
Есть только два счастливца —
Добро и зло кто знает
И кто ничего не знает…
 

* * *

 
Наш мир – фонарь волшебный,
Живем мы, как во сне,
Стоит над нами солнце,
А мы проходим все…
 

* * *

 
Я нехотя пришел на свет,
На мир смотрю я с удивленьем,
Уйду я с болью – не узнаю
Ни цели, ни причины жизни…
 

* * *

 
То, что мы считаем жизнью,
Лишь обманчивый мираж,
То, что слышим в этой жизни —
Только звук один пустой!
 

* * *

 
В мечеть идут поклонники Пророка,
И в храм сзывает колокол христиан, —
И церковь и мечеть я обожаю,
Когда они нам истину дают.
 

* * *

 
Верь тому, что приближает к Богу,
Хлебом с ближним поделись,
Не злословь, не причиняй страданий,
Вечный мир ты в жизни обретешь!
 

* * *

 
Помимо нас проходит наше время,
К чему страдать и мыслить и стремиться?
С печалью я гляжу на мир и знаю,
Что как пришел, так и уйду… ни с чем…
 

Константин Дмитриевич Бальмонт

(1867–1942) – знаменитый русский поэт и переводчик, критик, эссеист. Творчество Бальмонта относится к эпохе Серебряного века, умер поэт в эмиграции. В 1910 году в апрельском номере журнала «Русская мысль» Бальмонт опубликовал 11 своих переводов рубаи Омара Хайяма.

* * *

 
Грядущий день и прошлый день
Меня не беспокоят,
Но в этот день, в текущий день
Мне струны песню строят.
 

* * *

 
Этот ценный рубин – из особого здесь рудника,
Этот жемчуг единственный светит особой печатью,
И загадка любви непонятной полна благодатью,
И она для разгадки особого ждет языка.
 

* * *

 
Ты весь мир обежал, все, что ты увидал, есть ничто,
Все, что видел кругом, все, что слышал кругом, есть ничто.
Ты весь мир обошел, что ж ты в мире нашел? О, ничто.
Ты вошел в свой покой, в домик маленький твой, он ничто.
 

* * *

 
Если в лучах ты надежды, сердце ищи себе, сердце,
Если ты в обществе друга, сердцем гляди в его сердце,
Храм и бесчисленность храмов меньше, чем малое сердце,
Брось же свою ты Каабу, сердцем ищи себе сердце.
 

* * *

 
Когда я чару взял рукой и выпил светлого вина,
Когда за чарою другой вновь чара выпита до дна,
Огонь горит в моей груди, и как в лучах светла волна,
Я вижу тысячу волшебств, мне вся Вселенная видна.
 

* * *

 
До тебя и меня много сумерек было и зорь,
Не напрасно идет по кругам свод небес золотой.
Будь же тщателен ты, наступая на прах – этот прах
Был конечно зрачком, был очами красы молодой.
 

* * *

 
Когда я пью вино, – так не вино любя,
Не для того, чтоб все в беспутстве слить в одно,
А чтоб хоть миг один дышать во вне себя,
Чтоб вне себя побыть, затем я пью вино.
 

* * *

 
Древо печали ты в сердце своем не сажай,
Книгу веселья, напротив, почаще читай.
Зову хотенья внимай и на зов отвечай,
Миг быстротечный встречай и лозою венчай.
 

* * *

 
Поток времен свиреп, везде угроза,
Я уязвлен и жду все новых ран.
В саду существ я сжавшаяся роза,
Облито сердце кровью, как тюльпан.
 

* * *

 
Мы цель созданья, смысл его отменный,
Взор Божества и сущность зрящих глаз.
Окружность мира – перстень драгоценный,
А мы в том перстне – вправленный алмаз.
 

* * *

 
Плакала капля воды: Как он далек Океан!
Слушая каплю воды, смехом вскипел Океан.
Разве не все мы с тобой? капле пропел Океан.
Малой раздельны чертой, капле гудел Океан.
 

Иван Иванович Тхоржевский

(1878–1951) – русский поэт, переводчик, государственный деятель. В 1919 году эмигрировал во Францию. В 1920 году был назначен управляющии делами Совета министров в Крыму при бароне П.Н. Врангеле. После поражения армии Врангеля (в конце 1920 г.) – в эмиграции в Париже. В 1926 году в XXIX номере эмигрантского журнала «Современные записки» И.И. Тхоржевский опубликовал перевод 70 рубаи Омара Хайяма. В 1928 году в Париже была издана книга «Омар Хайям в переводах Ив. Тхоржевского», в которую вошли 194 четверостишия. Всего, согласно данным разных источников, Тхоржевский перевел 207 рубаи. По мнению исследователей, 120 из них – это переводы из Омара Хайяма либо написаны по мотивам рубаи Омара Хайяма; 50 – переводы четверостиший из поэмы «Рубаи Омара Хайяма» Э. Фицджеральда. И около 30 четверостиший Тхоржевский написал сам, в духе Омара Хайяма.

* * *

 
Ты обойден наградой? Позабудь.
Дни вереницей мчатся? Позабудь.
Небрежен Ветер: в вечной Книге Жизни
Мог и не той страницей шевельнуть…
 

* * *

 
«Не станет нас». А миру – хоть бы что!
«Исчезнет след». А миру – хоть бы что!
Нас не было, а он сиял и будет!
Исчезнем мы… А миру – хоть бы что!
 

* * *

 
Ночь. Брызги звезд. И все они летят,
Как лепестки Сиянья, в темный сад.
Но сад мой пуст! А брызги золотые
Очнулись в кубке… Сладостно кипят.
 

* * *

 
Что там, за ветхой занавеской Тьмы?
В гаданиях запутались умы.
Когда же с треском рухнет занавеска,
Увидим все, как ошибались мы.
 

* * *

 
Проходит жизнь – летучий караван.
Привал недолог… Полон ли стакан?
Красавица, ко мне! Опустит полог
Над сонным счастьем дремлющий туман.
 

* * *

 
Мир я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь… А пешки? – мы с тобой.
Подвигают, притиснут – и побили.
И в темный ящик сунут на покой.
 

* * *

 
Мир с пегой клячей можно бы сравнить,
А этот всадник, – кем он может быть?
«Ни в день, ни в ночь, – он ни во что не верит.
А где же силы он берет, чтоб жить?»
 

* * *

 
Без хмеля и улыбок – что за жизнь?
Без сладких звуков флейты – что за жизнь?
Все, что на солнце видишь, – стоит мало.
Но на пиру в огнях светла и жизнь!
 

* * *

 
Пей! И в огонь весенней кутерьмы
Бросай дырявый, темный плащ Зимы.
Недлинен путь земной. А время – птица.
У птицы – крылья… Ты у края Тьмы.
 

* * *

 
Умчалась юность – беглая весна —
К подземным царствам в ореоле сна,
Как чудо-птица, с ласковым коварством,
Вилась, сияла здесь – и не видна…
 

* * *

 
Мечтанья – прах! Им места в мире нет.
А если б даже сбылся юный бред?
Что, если б выпал снег в пустыне знойной?
Час или два лучей – и снега нет!
 

* * *

 
«Мир громоздит такие горы зол!
Их вечный гнет над сердцем так тяжел!»
Но если б ты разрыл их! Сколько чудных,
Сияющих алмазов ты б нашел!
 

* * *

 
Весна. Желанья блещут новизной.
Сквозит аллея нежной белизной.
Цветут деревья – чудо Моисея…
И сладко дышит Иисус весной.
 

* * *

 
В одном соблазне юном – чувствуй все!
В одном напеве струнном – слушай все!
Не уходи в темнеющие дали:
Живи в короткой яркой полосе.
 

* * *

 
Добро и зло враждуют: мир в огне.
А что же Небо? Небо – в стороне.
Проклятия и яростные гимны
Не долетают к синей вышине.
 

* * *

 
Кто в чаше Жизни капелькой блеснет —
Ты или я? Блеснет и пропадет…
А виночерпий Жизни – миллионы
Лучистых брызг и пролил, и прольет…
 

* * *

 
Там, в голубом небесном фонаре, —
Пылает солнце: золото в костре!
А здесь, внизу, – на серой занавеске —
Проходят тени в призрачной игре.
 

* * *

 
На блестку дней, зажатую в руке,
Не купишь Тайны где-то вдалеке.
А тут – и ложь на волосок от Правды,
И жизнь твоя – сама на волоске.
 

* * *

 
Хоть превзойдешь наставников умом, —
Останешься блаженным простаком.
Наш ум, как воду, льют во все кувшины.
Его, как дым, гоняют ветерком.
 

* * *

 
Бог создал звезды, голубую даль,
Но превзошел Себя, создав печаль!
Растопчет смерть волос пушистый бархат,
Набьет землею рот… И ей не жаль.
 

* * *

 
В венце из звезд велик Творец Земли!
Не истощить, не перечесть вдали
Лучистых тайн – за пазухой у Неба,
И темных сил – в карманах у Земли!
 

* * *

 
Мгновеньями Он виден, чаще скрыт.
За нашей жизнью пристально следит.
Бог нашей драмой коротает вечность!
Сам сочиняет, ставит и глядит.
 

* * *

 
Хотя стройнее тополя мой стан,
Хотя и щеки – огненный тюльпан,
Но для чего художник своенравный
Ввел тень мою в свой пестрый балаган?
 

* * *

 
Один припев у мудрости моей:
«Жизнь коротка, – так дай же волю ей!
Умно бывает подстригать деревья,
Но обкорнать себя – куда глупей!»
 

* * *

 
Дар, своевольно отнятый, – к чему?
Мелькнувший призрак радости – к чему?
Потухший блеск и самый пышный кубок,
Расколотый и брошенный, – к чему?
 

* * *

 
Подвижники изнемогли от дум.
А тайны те же сушат мудрый ум.
Нам, неучам, сок винограда свежий,
А им, великим, – высохший изюм!
 

* * *

 
Живи, безумец!.. Трать, пока богат!
Ведь ты же сам – не драгоценный клад.
И не мечтай – не сговорятся воры
Тебя из гроба вытащить назад!
 

* * *

 
Что мне блаженства райские – «потом»?
Прошу сейчас, наличными, вином…
В кредит – не верю! И на что мне Слава;
Под самым ухом – барабанный гром?!
 

* * *

 
Вино не только друг. Вино – мудрец:
С ним разнотолкам, ересям – конец!
Вино – алхимик: превращает разом
В пыль золотую жизненный свинец.
 

* * *

 
Как перед светлым, царственным вождем,
Как перед алым, огненным мечом
Теней и страхов черная зараза —
Орда врагов бежит перед вином!
 

* * *

 
Вина! – Другого я и не прошу.
Любви! – Другого я и не прошу.
«А небеса дадут тебе прощенье?»
Не предлагают, – я и не прошу.
 

* * *

 
Над розой – дымка, вьющаяся ткань,
Бежавшей ночи трепетная дань…
Над розой щек – кольцо волос душистых…
Но взор блеснул. На губках солнце… Встань!
 

* * *

 
Вплетен мой пыл вот в эти завитки.
Вот эти губы – розы лепестки.
В вине – румянец щек. А эти серьги —
Уколы совести моей: они легки…
 

* * *

 
Ты опьянел – и радуйся, Хайям!
Ты победил – и радуйся, Хайям!
Придет Ничто – прикончит эти бредни…
Еще ты жив – и радуйся, Хайям.
 

* * *

 
В словах Корана многое умно,
Но учит той же мудрости вино.
На каждом кубке – жизненная пропись:
«Прильни устами – и увидишь дно!»
 

* * *

 
Я у вина – что ива у ручья:
Поит мой корень пенная струя.
Так Бог судил! О чем-нибудь Он думал?
И брось я пить, – Его подвел бы я!
 

* * *

 
Взгляни и слушай… Роза, ветерок,
Гимн соловья, на облачко намек…
Пей! Все исчезло: роза, трель и тучка,
Развеял все неслышный ветерок.
 

* * *

 
Ты видел землю… Что земля? Ничто!
Наука – слов пустое решето.
Семь климатов перемени – все то же:
Итог неутоленных дум – ничто!
 

* * *

 
Блеск диадемы, шелковый тюрбан,
Я все отдам, – и власть твою, султан,
Отдам святошу с четками впридачу, —
За звуки флейты и… еще стакан!
 

* * *

 
В учености – ни смысла, ни границ.
Откроет больше тайны взмах ресниц.
Пей! Книга Жизни кончится печально.
Укрась вином мелькание страниц!
 

* * *

 
Все царства мира – за стакан вина!
Всю мудрость книг – за остроту вина!
Все почести – за блеск и бархат винный!
Всю музыку – за бульканье вина!
 

* * *

 
Прах мудрецов – уныл, мой юный друг.
Развеяна их жизнь, мой юный друг.
«Но нам звучат их гордые уроки!»
А это ветер слов, мой юный друг.
 

* * *

 
Все ароматы жадно я вдыхал,
Пил все лучи. А женщин всех желал.
Что жизнь? – Ручей земной блеснул на солнце
И где-то в черной трещине пропал.
 

* * *

 
Для раненой любви вина готовь!
Мускатного и алого, как кровь.
Залей пожар, бессонный, затаенный,
И в струнный шелк запутай душу вновь.
 

* * *

 
В том не любовь, кто буйством не томим,
В том хворостинок отсырелых дым,
Любовь – костер пылающий, бессонный.
Влюбленный ранен. Он – неисцелим!
 

* * *

 
До щек ее добраться – нежных роз?
Сначала в сердце тысячи заноз!
Так гребень в зубья мелкие изрежут,
Чтоб слаще плавал в роскоши волос!
 

* * *

 
Не дрогнут ветки… Ночь… Я одинок…
Во тьме роняет роза лепесток.
Так – ты ушла! И горьких опьянений
Летучий бред развеян и далек.
 

* * *

 
Пока хоть искры ветер не унес, —
Воспламеняй ее весельем лоз!
Пока хоть тень осталась прежней силы,
Распутывай узлы душистых кос!
 

* * *

 
Ты – воин с сетью: уловляй сердца!
Кувшин вина – и в тень у деревца.
Ручей поет: «Умрешь и станешь глиной,
Дав ненадолго лунный блеск лица».
 

* * *

 
«Не пей, Хайям!» Ну как им объяснить,
Что в темноте я не согласен жить!
А блеск вина и взор лукавый милой —
Вот два блестящих повода, чтоб пить!
 

* * *

 
Мне говорят: «Хайям, не пей вина!»
А как же быть? Лишь пьяному слышна
Речь гиацинта нежная тюльпану,
Которой мне не говорит она!
 

* * *

 
Развеселись!.. В плен не поймать ручья?
Зато ласкает беглая струя!
Нет в женщинах и в жизни постоянства?
Зато бывает очередь твоя!
 

* * *

 
Любовь вначале – ласкова всегда.
В воспоминаньях – ласкова всегда.
А любишь – боль! И с жадностью друг друга
Терзаем мы и мучаем – всегда.
 

* * *

 
Шиповник алый нежен? Ты – нежней.
Китайский идол пышен? Ты – пышней.
Слаб шахматный король пред королевой?
Но я, глупец, перед тобой слабей!
 

* * *

 
Любви несем мы жизнь – последний дар!
Над сердцем близко занесен удар.
Но и за миг до гибели – дай губы,
О, сладостная чаша нежных чар!
 

* * *

 
«Наш мир – аллея молодая роз,
Хор соловьев и болтовня стрекоз».
А осенью? «Безмолвие и звезды,
И мрак твоих распущенных волос…»
 

* * *

 
«Стихий – четыре. Чувств как будто пять,
И сто загадок». Стоит ли считать?
Сыграй на лютне, – говор лютни сладок:
В нем ветер жизни – мастер опьянять…
 

* * *

 
В небесном кубке – хмель воздушных роз.
Разбей стекло тщеславно-мелких грез!
К чему тревоги, почести, мечтанья?
Звон тихий струн… и нежный шелк волос…
 

* * *

 
Не ты один несчастлив. Не гневи
Упорством Неба. Силы обнови
На молодой груди, упруго нежной…
Найдешь восторг. И не ищи любви.
 

* * *

 
Сегодня оргия, – с моей женой,
Бесплодной дочкой Мудрости пустой,
Я развожусь! Друзья, и я в восторге,
И я женюсь на дочке лоз простой…
 

* * *

 
Не видели Венера и Луна
Земного блеска сладостней вина.
Продать вино?! Хоть золото и веско,
Ошибка бедных продавцов ясна.
 

* * *

 
Рубин огромный солнца засиял
В моем вине: заря! Возьми сандал:
Один кусок – певучей лютней сделай,
Другой – зажги, чтоб мир благоухал.
 

* * *

 
«Слаб человек – судьбы неверный раб,
Изобличенный и бесстыдный раб!»
Особенно в любви. Я сам, я первый
Всегда неверен и ко многим слаб.
 

* * *

 
Сковал нам руки темный обруч дней —
Дней без вина, без помыслов о ней…
Скупое время и за них взимает
Всю цену полных, настоящих дней!
 

* * *

 
На тайну жизни – где хотя б намек?
В ночных скитаньях – где хоть огонек?
Под колесом, в неугасимой пытке
Сгорают души. Где же хоть дымок?
 

* * *

 
Как мир хорош, как свеж огонь денниц!
И нет Творца, пред кем упасть бы ниц.
Но розы льнут, восторгом манят губы…
Не трогай лютни: будем слушать птиц.
 

* * *

 
Пируй! Опять настроишься на лад.
Что забегать вперед или назад!
На празднике свободы тесен разум:
Он – наш тюремный будничный халат.
 

* * *

 
Пустое счастье – выскочка, не друг!
Вот с молодым вином – я старый друг!
Люблю погладить благородный кубок:
В нем кровь кипит. В нем чувствуется друг.
 

* * *

 
Жил пьяница. Вина кувшинов семь
В него влезало. Так казалось всем.
И сам он был – пустой кувшин из глины…
На днях разбился… Вдребезги! Совсем!
 

* * *

 
Дни – волны рек в минутном серебре,
Пески пустыни в тающей игре.
Живи Сегодня. А Вчера и Завтра
Не так нужны в земном календаре.
 

* * *

 
Как жутко звездной ночью! Сам не свой,
Дрожишь, затерян в бездне мировой.
А звезды в буйном головокруженьи
Несутся мимо, в вечность, по кривой…
 

* * *

 
Осенний дождь посеял капли в сад.
Взошли цветы. Пестреют и горят.
Но в чашу лилий брызни алым хмелем,
Как синий дым магнолий, аромат…
 

* * *

 
Я стар. Любовь моя к тебе – дурман.
С утра вином из фиников я пьян.
Где роза дней? Ощипана жестоко.
Унижен я любовью, жизнью пьян!
 

* * *

 
Что жизнь? Базар… Там друга не ищи.
Что жизнь? Ушиб… Лекарства не ищи.
Сам не меняйся. Людям улыбайся.
Но у людей улыбок ж – не ищи.
 

* * *

 
Из горлышка кувшина на столе
Льет кровь вина. И все в ее тепле:
Правдивость, ласка, преданная дружба —
Единственная дружба на земле!
 

* * *

 
Друзей поменьше! О, сам день ото дня
Туши пустые искорки огня.
А руку жмешь, – всегда подумай молча:
«Ох, замахнутся ею на меня!..»
 

* * *

 
«В честь солнца – кубок, алый наш тюльпан!
В честь алых губ – и он любовью пьян!»
Пируй, веселый! Жизнь – кулак тяжелый:
Всех опрокинет замертво в туман.
 

* * *

 
Смеялась роза: «Милый ветерок
Сорвал мой шелк, раскрыл мой кошелек,
И всю казну тычинок золотую,
Смотрите, – вольно кинул на песок».
 

* * *

 
Гнев розы: «Как меня – царицу роз —
Возьмет торгаш и жар душистых слез
Из сердца выжжет злою болью?!» Тайна!..
Пой, соловей! «День смеха – годы слез».
 

* * *

 
Завел я грядку мудрости в саду.
Ее лелеял, поливал – и жду…
Подходит жатва, а из грядки голос:
«Дождем пришла и ветерком уйду».
 

* * *

 
Я спрашиваю: «Чем я обладал?
Что впереди?..» Метался, бушевал…
А станешь прахом, и промолвят люди:
«Пожар короткий где-то отпылал».
 

* * *

 
Что песня, кубки, ласки без тепла?
Игрушки, мусор детского угла.
А что молитвы, подвиги и жертвы?
Сожженная и дряхлая зола.
 

* * *

 
Ночь. Ночь кругом. Изрой ее, взволнуй!
Тюрьма!.. Все он, ваш первый поцелуй,
Адам и Ева, дал нам жизнь и горечь.
Злой это был и хищный поцелуй!
 

* * *

 
Как надрывался на заре петух!
Он видел ясно: звезд огонь потух.
И ночь, как жизнь твоя, прошла напрасно.
А ты проспал. И знать не знаешь – глух.
 

* * *

 
Сказала рыба: «Скоро ль поплывем?
В арыке жутко – тесный водоем».
«Вот как зажарят нас, – сказала утка, —
Так все равно: хоть море будь кругом!»
 

* * *

 
«Из края в край мы к смерти держим путь.
Из края смерти нам не повернуть».
Смотри же: в здешнем караван-сарае
Своей любви случайно не забудь!
 

* * *

 
Где вы, друзья? Где вольный ваш припев?
Еще вчера, за столик наш присев,
Беспечные, вы бражничали с нами…
И прилегли, от жизни охмелев!
 

* * *

 
«Я побывал на самом дне глубин.
Взлетал к Сатурну. Нет таких кручин,
Таких сетей, чтоб я не мог распутать…»
Есть! Темный узел смерти. Он один!..
 

* * *

 
«Предстанет Смерть и скосит наяву
Безмолвных дней увядшую траву…»
Кувшин из праха моего слепите:
Я освежусь вином – и оживу.
 

* * *

 
Нем царь Давид! Стих жалобный псалом.
А соловей санскритским языком
Кричит: «Вина, вина!» Над желтой розой.
– Пей! Алой стань и вспыхни торжеством.
 

* * *

 
«Вино пить грех». Подумай, не спеши.
Сам против жизни явно не греши.
В ад посылать из-за вина и женщин?
Тогда в раю, наверно, ни души.
 

* * *

 
Бог – в жилах дней. Вся жизнь – Его игра.
Из ртути Он – живого серебра.
Блеснет луной, засеребрится рыбкой…
Он – гибкий весь, и смерть – Его игра.
 

* * *

 
Вино всей жизни ходу поддает.
Сам для себя обуза, кто не пьет.
А дай вина горе – гора запляшет.
Вино и старым юности прильет.
 

* * *

 
Что алый мак? Кровь брызнула струей
Из ран султана, взятого землей.
А в гиацинте – из земли пробился
И вновь завился локон молодой.
 

* * *

 
Над зеркалом ручья дрожит цветок;
В нем женский прах: знакомый стебелек.
Не мни тюльпанов зелени прибрежной,
И в них – румянец нежный и упрек…
 

* * *

 
Сияли зори людям – и до нас!
Текли дугою звезды – и до нас!
В комочке праха сером, под ногою
Ты раздавил сиявший юный глаз.
 

* * *

 
Светает. Гаснут поздние огни.
Зажглись надежды. Так всегда, все дни!
А свечереет – вновь зажгутся свечи,
И гаснут в сердце поздние огни.
 

* * *

 
Вовлечь бы в тайный заговор Любовь!
Обнять весь мир, поднять к тебе Любовь,
Чтоб, с высоты упавший, мир разбился,
Чтоб из обломков лучшим встал он вновь!
 

* * *

 
«От ран души вином себя избавь». —
Тогда на стол все вина мира ставь.
Моя душа изранена… Все вина
Давай сюда. Но раны – мне оставь.
 

* * *

 
Прощалась капля с морем – вся в слезах!
Смеялось вольно Море – все в лучах!
«Взлетай на небо, упадай на землю, —
Конец один; опять – в моих волнах».
 

* * *

 
Сомненье, вера, пыл живых страстей —
Игра воздушных мыльных пузырей:
Тот радугой блеснул, а этот – серый…
И разлетятся все! Вот жизнь людей.
 

* * *

 
Один – бегущим доверяет дням,
Другой – туманным завтрашним мечтам,
А муэдзин вещает с башни мрака:
«Глупцы! Не здесь награда и не там!»
 

* * *

 
Вообрази себя столпом наук,
Старайся вбить, чтоб зацепиться, крюк
В провалы двух пучин – Вчера и Завтра…
А лучше – пей! Не трать пустых потуг.
 

* * *

 
Влек и меня ученых ореол.
Я смолоду их слушал, споры вел,
Сидел у них. Но той же самой дверью
Я выходил, которой и вошел.
 

* * *

 
Таинственное чудо: «Ты во мне».
Оно во тьме дано, как светоч, мне.
Брожу за ним и вечно спотыкаюсь:
Само слепое наше: «Ты во мне».
 

* * *

 
Как будто был к дверям подобран ключ.
Как будто был в тумане яркий луч.
Про «Я» и «Ты» звучало откровенье…
Мгновенье – мрак! И в бездну канул ключ!
 

* * *

 
Как! Золотом заслуг платить за сор —
За эту жизнь? Навязан договор,
Должник обманут, слаб… А в суд потянут
Без разговоров. Ловкий кредитор!
 

* * *

 
Чужой стряпни вдыхать всемирный чад?!
Класть на прорехи жизни сто заплат?!
Платить убытки по счетам Вселенной?!
Нет! Я не так усерден и богат!
 

* * *

 
Во-первых, жизнь мне дали, не спросясь.
Потом – невязка в чувствах началась.
Теперь же гонят вон… Уйду! Согласен!
Но замысел неясен: где же связь?
 

* * *

 
Ловушки, ямы на моем пути.
Их Бог расставил. И велел идти.
И все предвидел. И меня оставил.
И судит Тот, Кто не хотел спасти!
 

* * *

 
Наполнив жизнь соблазном ярких дней,
Наполнив душу пламенем страстей,
Бог отреченья требует: вот чаша —
Она полна: нагни – и не пролей!
 

* * *

 
Ты наше сердце в грязный ком вложил.
Ты в рай змею коварную впустил.
И человеку – Ты же обвинитель?
Скорей проси, чтоб он Тебя простил!
 

* * *

 
Ты налетел, Господь, как ураган:
Мне в рот горсть пыли бросил, мой стакан
Перевернул и хмель бесценный пролил…
Да кто из нас двоих сегодня пьян?
 

* * *

 
Я суеверно идолов любил.
Но лгут они. Ничьих не хватит сил…
Я продал имя доброе за песню
И в мелкой кружке славу утопил.
 

* * *

 
Казнись и душу Вечности готовь,
Давай зароки, отвергай любовь.
А там весна! Придет и вынет розы.
И покаянья плащ разорван вновь!
 

* * *

 
Все радости желанные – срывай!
Пошире кубок Счастью подставляй!
Твоих лишений Небо не оценит.
Так лейтесь, вина, песни через край!
 

* * *

 
Монастырей, мечетей, синагог
И в них трусишек много видел Бог.
Но нет в сердцах, освобожденных солнцем,
Дурных семян: невольничьих тревог.
 

* * *

 
Вхожу в мечеть. Час поздний и глухой.
Не в жажде чуда я и не с мольбой:
Когда-то коврик я стянул отсюда,
А он истерся. Надо бы другой…
 

* * *

 
Будь вольнодумцем! Помни наш зарок:
«Святоша – узок, лицемер – жесток».
Звучит упрямо проповедь Хайяма:
«Разбойничай, но сердцем будь широк!»
 

* * *

 
Льнет к сонной розе ветер, шепчет ей:
«В огне фиалки, встань, затми скорей!»
Кто в этот час мудрец? Кто пьет у милой
Звенящий кубок! «Залпом, – и разбей!»
 

* * *

 
На небе новый месяц: Рамазан!
Никто не любит и никто не пьян.
Забытые, в подвалах дремлют вина,
В тени садов подросткам отдых дан.
 

* * *

 
«Тут Рамазан, а ты наелся днем».
Невольный грех. – Так сумрачно постом,
И на душе так беспросветно хмуро, —
Я думал – ночь. И сел за ужин днем.
 

* * *

 
Окончен пост. Веселье, хохот, крик!
Там – с новой песней сказочник-старик,
А тут – вразнос вином торгуют, счастьем.
Купите хмеля! Золотите миг!
 

* * *

 
Душа вином легка! Неси ей дань:
Кувшин округло-звонкий. И чекань
С любовью кубок: чтобы в нем сияла
И отражалась золотая грань.
 

* * *

 
В вине я вижу алый дух огня
И блеск иголок. Чаша для меня
Хрустальная – живой осколок неба.
«А что же Ночь? А Ночь – ресницы Дня…»
 

* * *

 
Умей всегда быть в духе, больше пей,
Не верь убогой мудрости людей.
И говори: «Жизнь – бедная невеста!
Приданое – в веселости моей».
 

* * *

 
Да, виноградная лоза к пятам
Моим пристала, на смех дервишам.
Но из души моей, как из металла,
Куется ключ, быть может, – к небесам.
 

* * *

 
От алых губ – тянись к иной любви.
Христа, Венеру – всех на пир зови!
Вином любви смягчай неправды жизни.
И дни, как кисти ласковые, рви.
 

* * *

 
Прекрасно – зерен набросать полям!
Прекрасней – в душу солнце бросить нам!
И подчинить Добру людей свободных —
Прекраснее, чем волю дать рабам.
 

* * *

 
Будь мягче к людям! Хочешь быть мудрей? —
Не делай больно мудростью своей.
С обидчицей-Судьбой воюй, будь дерзок,
Но сам клянись не обижать людей!
 

* * *

 
Просило сердце: «Поучи хоть раз!»
Я начал с азбуки: «Запомни – «Аз»». —
И слышу: – «Хватит! Все в начальном слоге,
А дальше – беглый, вечный пересказ».
 

* * *

 
Ты плачешь? Полно. Кончится гроза,
Блеснет алмазом каждая слеза.
«Пусть Ночь потушит мир и солнце мира!»
Как?! Все тушить? И детские глаза?
 

* * *

 
Закрой Коран. Свободно оглянись
И думай сам. Добром – всегда делись.
Зла – никогда не помни. А чтоб сердцем
Возвыситься, – к упавшему нагнись.
 

* * *

 
Подстреленная птица – грусть моя,
Запряталась, глухую боль тая.
Скорей вина! Певучих звуков флейты!
Огней, цветов, – шучу и весел я!
 

* * *

 
Не изменить, что нам готовят дни!
Не накликай тревоги, не темни
Лазурных дней сияющий остаток.
Твой краток миг! Блаженствуй и цени!
 

* * *

 
Мяч брошенный не скажет: «Нет!» и «Да!»
Игрок метнул, – стремглав лети туда!
И нас не спросят: в мир возьмут и бросят.
Решает Небо – каждого куда.
 

* * *

 
Рука упрямо чертит приговор.
Начертан он? Конец! И с этих пор
Не сдвинут строчки и не смоют слова
Все наши слезы, мудрость и укор.
 

* * *

 
Поймал, накрыл нас миской небосклон.
Напуган мудрый. Счастлив, кто влюблен.
Льнет к милой жизни! К ней прильнул устами:
Кувшин над чашей – так над нею он!
 

* * *

 
Кому легко? Неопытным сердцам.
И на словах – глубоким мудрецам.
А я глядел в глаза жестоким тайнам
И в тень ушел, завидуя слепцам.
 

* * *

 
Храни, как тайну. Говори не всем:
Был рай, был блеск, нетронутый ничем.
А для Адама сразу неприятность:
Вогнали в грусть и выгнали совсем!
 

* * *

 
В полях – межа. Ручей, весна кругом.
И девушка идет ко мне с вином.
Прекрасен Миг! А стань о вечном думать —
И кончено: поджал ты хвост щенком!
 

* * *

 
Вселенная? – Взор мимолетный Мой!
Озера слез? – Все от нее одной!
Что ад? – Ожог моей душевной муки.
И рай – лишь отблеск радости земной!
 

* * *

 
Наполнить камешками океан
Хотят святоши. Безнадежный план!
Пугают адом, соблазняют раем…
А где гонцы из этих дальних стран?
 

* * *

 
Не правда ль, странно? – сколько до сих пор
Ушло людей в неведомый простор.
И ни один оттуда не вернулся.
Все б рассказал – и кончен был бы спор!
 

* * *

 
«Вперед! Там солнца яркие снопы!»
«А где дорога?» – слышно из толпы.
«Нашел… найду…» – Но прозвучит тревогой
Последний крик: «Темно, и ни тропы!»
 

* * *

 
Каких я только губ не целовал!
Каких я только радостей не знал!
И все ушло… Какой-то сон бесплотный
Все то, что я так жадно осязал!
 

* * *

 
О, если бы в пустыне просиял
Живой родник и влагой засверкал!
Как смятая трава, приподнимаясь,
Упавший путник ожил бы, привстал.
 

* * *

 
Где цвет деревьев? Блеск весенних роз?
Дней семицветный кубок кто унес?..
Но у воды, в садах, еще есть зелень…
Прожгли рубины одеянья лоз…
 

* * *

 
Ты нагрешил, запутался, Хайям?
Не докучай слезами Небесам.
Будь искренним! А смерти жди спокойно:
Там – или Бездна, или Жалость к нам!
 

* * *

 
Кому он нужен, твой унылый вздох?
Нельзя, чтоб пир растерянно заглох!
Обещан рай тебе? Так здесь устройся,
А то расчет на будущее плох!
 

* * *

 
Вниманье, странник! Ненадежна даль.
Из рук змеится огненная сталь.
И сладостью обманно-горькой манит
Из-за ограды ласковый миндаль.
 

* * *

 
Среди лужайки – тень, как островок,
Под деревцом. Он манит, недалек!..
Стой, два шага туда с дороги пыльной!
А если бездна ляжет поперек?
 

* * *

 
Не евши яблок с дерева в раю,
Слепой щенок забился в щель свою.
А съевшим видно: первый день Творенья
Завел в веках пустую толчею.
 

* * *

 
На самый край засеянных полей!
Туда, где в ветре тишина степей!
Там, перед троном золотой пустыни
Рабам, султану – всем дышать вольней!
 

* * *

 
Встань! Бросил камень в чашу тьмы восток!
В путь, караваны звезд! Мрак изнемог…
И ловит башню гордую султана
Охотник-солнце в огненный силок.
 

* * *

 
На завтра планы. Лучше допивай
Стакан вина. А завтра – новый край…
Немало вас, за семь тысячелетий,
Прошло сквозь этот караван-сарай.
 

* * *

 
«Не в золоте сокровище – в уме!»
Не бедный жалок в жизненной тюрьме!
Взгляни: поникли головы фиалок,
И розы блекнут в пышной бахроме.
 

* * *

 
Султан! При блеске звездного огня
В века седлали твоего коня.
И там, где землю тронет он копытом,
Пыль золотая выбьется звеня.
 

* * *

 
«Немного хлеба, свежая вода
И тень…» Скажи, но для чего тогда
Блистательные, гордые султаны?
Зачем рабы и нищие тогда?
 

* * *

 
Вчера на кровлю шахского дворца
Сел ворон. Череп шаха-гордеца
Держал в коггях и спрашивал: «Где трубы?
Трубите шаху славу без конца!»
 

* * *

 
Жил во дворцах великий царь Байрам.
Там ящерицы. Лев ночует там.
А где же царь? Ловец онагров диких
Навеки пойман – злейшею из ям.
 

* * *

 
Нас вразумить? Да легче море сжечь!
Везде, где счастье, – трещина и течь!
Кувшин наполнен? Тронешь – и прольется.
Бери пустой! Спокойнее беречь.
 

* * *

 
Земная жизнь – на миг звенящий стон.
Где прах героев? Ветром разметен,
Клубится пылью розовой на солнце…
Земная жизнь – в лучах плывущий сон.
 

* * *

 
Расшил Хайям для Мудрости шатер, —
И брошен Смертью в огненный костер.
Шатер Хайяма Ангелом порублен,
На песни продан золотой узор.
 

* * *

 
Огней не нужно, слуги! Сколько тел!
Переплелись… А лица – точно мел.
В неясной тьме… А там, где Тьма навеки?
Огней не нужно: праздник отшумел!
 

* * *

 
Конь белый Дня, конь Ночи вороной,
Летят сквозь мир в дворец мечты земной:
Все грезили его недолгим блеском!
И все очнулись перед нищей Тьмой!
 

* * *

 
Не смерть страшна. Страшна бывает жизнь,
Случайная, навязанная жизнь…
В потемках мне подсунули пустую.
И без борьбы отдам я эту жизнь.
 

* * *

 
Познай все тайны мудрости! – А там?..
Устрой весь мир по-своему! – А там?..
Живи беспечно до ста лет счастливцем…
Протянешь чудом до двухсот!.. – А там?..
 

* * *

 
Земля молчит. Пустынные моря
Вздыхают, дрожью алою горя.
И круглое не отвечает небо,
Все те же дни и звезды нам даря.
 

* * *

 
О чем ты вспомнил? О делах веков?
Истертый прах! Заглохший лепет слов!
Поставь-ка чашу – и вдвоем напьемся
Под тишину забывчивых миров!
 

* * *

 
Дождем весенним освежен тюльпан.
А ты к вину протягивай стакан.
Любуйся: в брызгах молодая зелень!
Умрешь – и новый вырастет тюльпан!
 

* * *

 
Жизнь отцветает, горестно-легка…
Осыплется от первого толчка…
Пей! Хмурый плащ – Луной разорван в небе!
Пей! После нас – Луне сиять века…
 

* * *

 
Вино, как солнца яркая стрела:
Пронзенная зашевелится мгла,
Обрушен горя снег обледенелый!
И даль в обвалах огненно-светла!
 

* * *

 
Ночь на земле. Ковер земли и сон.
Ночь под землей. Навес земли и сон.
Мелькнули тени, где-то зароились —
И скрылись вновь. Пустыня… тайна… сон.
 

* * *

 
Жизнь расточай! За нею – полный мрак,
Где ни вина, ни женщин, ни гуляк…
Знай (но другим разбалтывать не стоит!),
Осыпался и кончен красный мак!
 

* * *

 
Предстанет ангел там, где пел ручей,
Безмолвный ангел с чашей. Будет в ней
Напиток смерти темный. И приблизит
Ее к губам. И ты без страха пей!
 

* * *

 
Кто розу нежную любви привил
К порезам сердца, – не напрасно жил!
И тот, кто сердцем чутко слушал Бога,
И тот, кто хмель земной услады пил!
 

* * *

 
Дал Нишапур нам жизнь иль Вавилон,
Льет кубок сладость или горек он? —
По капле пей немую влагу жизни!
И жизнь по капле высохнет, как сон.
 

* * *

 
Как месяц, звезды радуя кругом,
Гостей обходит кравчий за столом.
Нет среди них меня! И на мгновенье
Пустую чашу опрокинь вверх дном.
 

* * *

 
О, если бы крылатый ангел мог,
Пока не поздно, не исполнен срок,
Жестокий свиток вырвать, переправить
Иль зачеркнуть угрозу вещих строк!
 

* * *

 
О, если бы покой был на земле!
О, если бы покой найти в земле!
Нет! – оживешь весеннею травою
И будешь вновь растоптан на земле.
 

* * *

 
Вина пред смертью дайте мне, в бреду!
Рубином вспыхнет воск, и я уйду…
А труп мой пышно лозами обвейте
И сохраните в дремлющем саду.
 

* * *

 
Холм над моей могилой – даже он —
Вином душистым будет напоен.
И подойдет поближе путник поздний
И отойдет невольно, опьянен.
 

* * *

 
От веры к бунту – легкий миг один.
От правды к тайне – легкий миг один.
Испей полнее молодость и радость.
Дыханье жизни – легкий миг один.
 

* * *

 
В зерне – вся жатва. Гордый поздний брат
Из древнего комочка глины взят.
И то, что в жизнь вписало Утро мира, —
Прочтет последний солнечный Закат.
 

* * *

 
В чем тайна смерти, что случится – там?
Спрошу – кувшин. Припал, уста к устам.
И внятен голос: «Пей, ты не вернешься.
Прильни. И долго, долго пей, Хайям».
 

* * *

 
Гончар. Кругом в базарный день шумят…
Он топчет глину целый день подряд.
А та угасшим голосом лепечет:
«Брат, пожалей, опомнись – ты мой брат!..»
 

* * *

 
Гончар лепил, а около стоял
Кувшин из глины: ручка и овал…
И я узнал султана череп голый,
И руку, руку нищего узнал!
 

* * *

 
Сосуд из глины влагой разволнуй:
Услышишь лепет губ, не только струй.
Чей это прах? Целую край – и вздрогнул:
Почудилось – мне отдан поцелуй.
 

* * *

 
Кем эта ваза нежная была?
Вздыхателем! Печальна и светла.
А ручки вазы? Гибкою рукою
Она, как прежде, шею обвила.
 

* * *

 
День утопает в сумерках. Немой
И постный день! Я в лавке-мастерской
У гончара. Изделия из глины…
И я один с их странною толпой.
 

* * *

 
Нет гончара. Один я в мастерской.
Две тысячи кувшинов предо мной.
И шепчутся: «Предстанем незнакомцу
На миг толпой разряженной людской».
 

* * *

 
Их множество! На полках, на полу…
Большие, малые… Сквозь полумглу
Я плохо вижу. Различаю шепот.
Но есть совсем безмолвные в углу.
 

* * *

 
Кувшин храбрится: «Да, я из земли!
Но раз меня оттуда извлекли,
Раз дали форму, блеск – не с тем, конечно,
Чтоб снова сделать глыбою земли!»
 

* * *

 
Другой спокоен: «Даже будь сердит,
Раз на столе кувшин с вином стоит,
Не разобьешь! Чтоб тот, кто сам же лепит,
Стал разбивать? Не может быть! Грозит!»
 

* * *

 
Молчание. И вздох исподтишка
Нескладного щербатого горшка:
«Все надо мной смеются… Кто ж виною,
Что дрогнула у мастера рука?»
 

* * *

 
Еще болтун-горшок. Довольно стар.
В скуфейской шапочке. В нем пышет жар:
«Я был тобой! Ты – станешь глиной, мною!
Так кто ж из нас горшок и кто – гончар?»
 

* * *

 
«А вот, – вставляет кто-то, – говорят,
Что будет смотр; и кто испорчен – в Ад
Швырнут, и – вдребезги! Не верю! Сплетни!
Наш Добрый Друг устроит все на лад…»
 

* * *

 
Непроданный, забытый на краю:
«Совсем иссох – так долго здесь стою!
Но если б мне, бедняге, дали влаги —
Воспряну вмиг! Весь мир я напою!»
 

* * *

 
Болтали долго, шел нестройный гул.
Вдруг ясный месяц в окна заглянул.
И все врасплох забормотали: «Тише!
Дозорный сторож! Спать…» И мрак уснул.