Текст книги "Восточная мудрость. Постижение смыслов жизненного пути"

Притча

 
Раз сыну советовал некий отец
(Запомни: в советнике виден мудрец):
«Бессильных, о сын, не тесни, ибо срам
Ты можешь принять от сильнейшего сам».
Ах, волк неразумный не в силах понять,
Что может пантера его растерзать.
 

Рассказ

 
Один из египетских славных владык
Пред воинством смерти покорно поник.
Стал желтым когда-то румяный овал,
Закатному солнцу подобен он стал.
На смерть обрекли молодого царя,
В науке отчаявшись, все лекаря.
Все царства проходят! Не знает конца
Лишь только предвечное царство творца.
Пред смертию голосом слышным едва
Шептал сей властитель такие слова:
«С неслыханной славой я правил страной.
Что пользы? Кончина моя предо мной!
Все дальше страны относил я межу,
И вот, как чужой, от всего ухожу».
Лишь добрый и щедрый угоден судьбе:
Добро он сбирает на благо себе.
Лишь вечных старайся сподобиться благ,
Ведь в землю, как нищий, отыдешь ты наг.
На смертном одре человек, погляди,
То руки протянет, то жмет их к груди,
Пред ужасом смерти язык его нем,
Движеньями этими кажет он всем:
«Ты щедрости руку вперед простирай,
Насилья и жадности длань сокращай».
К добру устремляйся, пока ты здоров,
Ведь связана саваном лань мертвецов.
Сиять будет солнце и впредь, но, увы,
Уже не поднимешь из гроба главы!
 

Притча

 
Безжалостно в детстве я тех обижал,
Кто был предо мною бессилен и мал,
Но дал тумака мне однажды силач,
И стал мне понятен обиженных плач.
Беспечно не спи, государь, ибо сон
Спокойный народным вождям запрещен.
Страдающих подданных ты успокой
И сам трепещи, государь, пред судьбой.
Совет мой подобен лекарству, о друг, —
Пусть горек, но он исцеляет недуг.
 

Крепость Кизил-Арсалан

 
Кизил-Арсалан укрепленье имел,
Его защищавшее крепко предел.
Извилистый путь, достигавший тех мест,
Подобен кудрям перевитым невест.
Средь зелени гор укреплений кольцо,
Как будто на блюде зеленом яйцо.
Из дальней дороги один пешеход
Пришел к Арсалану в сей крепкий оплот.
Тот муж досточтимый был мудр и учен,
По свету скитался достаточно он,
Был опытен, сведущ во всяких делах,
Блистал красотою и смыслом в речах.
Сказал ему царь: «Ты скитался везде,
Но видел ли крепость подобную где?»
Мудрец усмехнулся: «Красив этот град,
Но может ли быть неприступным? Навряд!
О царь, до тебя им другие цари
Владели. Но где же они? Посмотри.
И после тебя этот гордый оплот
К другому властителю, знай, перейдет.
Не надо итти за примерами встарь,
Лишь вспомни, что сталось с отцом, государь.
В такой закоулок он загнан судьбой,
Где он не имеет полушки одной.
Ни в чем не нуждается он и ни в ком,
Лишь в милости, посланной вышним творцом».
Сменяются люди один за другим,
Сей мир мудрецом ни во что не ценим.
 

Рассказ

 
Мудрец, за Кавада молясь, у творца
Просил, чтобы не было царству конца.
Вельможа, подслушав, придрался к словам:
«Мудрец ты, а молвишь пустое, о срам!
Начав с баснословных Джемшидовых дней,
Кого же ты знаешь из прежних царей,
Чье б царство до сих продолжалося пор?
Не стыдно ль тебе говорить этот вздор.
Нет вечности здесь. А коль знаешь, к чему ж
Пустые слова произносишь, о муж?»
Мудрец отвечал: «О, конечно, ты прав,
Ученый в суждениях должен быть здрав,
Просил я не вечности, но чтобы бог
Царю в начинаниях добрых помог.
Коль жизнь в благочестье он будет вести,
Коль будет итти по прямому пути,
Простясь с этим царством, он в царстве творца
Обрящет блаженную жизнь без конца.
Такую-то вечность в молитве своей
Считал я возможной, о друг, для царей».
Владыке благому пред смертию страх
Неведом: у господа он – падишах.
Кто войском владеет и многой казной,
И властью над миром, и славой земной,
Коль верой и правдою царствовал он,
Бессмертьем и славою будет почтен,
Но если насилье творит – помяни:
Борьбой омрачает он краткие дни!
Смотри: фараоны, наделав обид,
Чего удостоились? Лишь пирамид!
 

Рассказ

 
Когда упокоился Алп-Арсалан,
И сын унаследовал царственный сан,
И мертвого шаха снесли в мавзолей, —
Не вечны, не вечны в юдоли мы сей! —
Увидел мудрец юродивый один,
Как гордо гарцует властителя сын,
И молвил: «Поистине, чуден сей свет!
Отец ускакал, сын же скачет вослед».
Таков ведь закон этой жизни земной,
Неверной, мгновенной и бренной и злой:
Лишь только для старца приходит конец,
На смену из люльки выходит юнец.
Я мир приравняю к бродячим певцам,
Что вечно блуждают по новым местам.
Таким чужаком обольщаться не след,
Неверной прельщаться не надо, о нет!
Твори же добро! Ведь на будущий год
К другому владенье твое перейдет.
 

Борец и череп

 
Какой-то кулачный боец обнищал,
Ни завтрака он, ни обеда не знал;
Себя не сумев прокормить кулаком,
Он стал выколачивать деньги горбом;
Весь день, посылая проклятья судьбе,
Он землю и глину таскал на себе;
Порой разгорался в нем ярости пыл,
Порою сидел он тосклив и уныл,
Порою, при виде житейских услад,
Вода для него превращалася в яд,
Порой же рыдал: «Не житье, а беда!
Такого никто не знавал никогда!
Другим и барашек, и дичь, и пирог,
А мне не по средствам хотя бы чеснок.
Где ж правда? Ведь рвется проклятие с губ —
Я наг, а у кошки хороший тулуп.
Ах, если б во время работы моей
Да сжалился бог над недолею сей,
И в руки, которые тяжко болят,
Какой ни на есть, да попался бы клад,
Тогда бы потешил я сердце мое,
Забыл бы постылое это житье».
Однажды он землю прилежно копал
И череп истлевший в земле отыскал,
В земле пролежал он немало годов,
Распался почти и лишился зубов.
Вдруг подали голос пустые уста:
«Эй, парень, не так уж плоха нищета!
Ты видишь, во что превратился мой рот.
Пивал он и горечь, пивал он и мед.
Судьба коловратна. Умрешь ты, о друг,
Но все не устанет вращаться сей круг».
Совет сей усвоил несчастный борец,
Печалям своим положил он конец.
«Безумец, не сетуй, – сказал он себе, —
Себя не губи; будь покорен судьбе.
Пускай одному никогда не везло,
Другой же до неба возвысил чело,
По смерти забудут и тот, и другой
Свое положение в жизни земной,
Забудутся горе и радость, и лишь
Останется то, что благого творишь.
Не нужны ни троны, ни блеск диадем,
Добро лишь укажет дорогу в Эдем».
Блаженства от власти не жди, государь,
Пройдет эта власть, как и многие встарь.
Сей мир скоротечен, но вечен твой дух.
К народному гласу склоняя свой слух,
В своих государственных, трудных делах,
Об истинной вере ревнуй, падишах.
Будь щедр и разбрасывай злато, гляди —
Нет злата, так перлы рассеял Са’ди!
 

Халиф Аль-Мамун и невольница

 
Когда Аль-Мамун на халифский престол
Вступил, он рабыню себе приобрел.
Лицом – точно солнце, а телом она —
Как розовый куст. Весела и умна.
Окрашены красным ее ноготки —
Не кровью ль погибших от страстной тоски?
На солнечном лике, как радуга, бровь
Отшельникам даже внушала любовь.
Но радости мало Мамун с ней вкусил:
От ласк отбивалась из всех она сил.
Охваченный гневом, халиф разрубить
Решил ее жизни прелестную нить.
Сказала рабыня: «Отдай палачу,
Но ласк я твоих, о халиф, не хочу!»
Спросил Аль-Мамун: «Отвечай, почему
Влеченью противишься ты моему?»
Сказала рабыня: «Причина проста —
Зловонны твои, о властитель, уста.
Стрела или сабля мгновенно разят,
Меж тем как зловоние – медленный яд».
Со скорбию, гнева смиряя прилив,
Прослушал признанье рабыни халиф.
Всю ночь размышлял, не смыкая очей,
А утром совета спросил у врачей.
С учеными много имел он бесед,
От них получил он целебный совет
И принял лекарство. Как розовый куст,
Вдруг стало душистым дыхание уст.
И обнял рабыню счастливый халиф:
«Тот истинный друг мой, кто смел и правдив!»
Твой истинный друг, кто укажет в пути
Препятствия все и поможет пройти.
Тому, кто блуждает, «ты прямо идешь»
Сказавши, ты молвишь преступную ложь.
Коль наши пороки скрывают от нас,
Мы можем за доблести счесть их подчас.
Коль горечь больному пропишут врачи,
О сладости меда пред ним умолчи.
Сказал раз аптекарь: «Захочешь быть здрав —
Не бойся настойки ты горькой из трав».
Целебное зелье – советы Са’ди,
Кто хочет лекарства, к нему приходи,
Просеяв чрез несколько мудрости сит,
Поэзии медом затем подсластит.
 

Рассказ

 
Когда-то я слышал вот этот рассказ:
Разгневался царь на философа раз.
Должно быть, он правду сказал, не стерпев,
И вызвал владыки надменного гнев.
И вот повелел он, изгнав из дворца,
В узилище ввергнуть сего мудреца.
Приятель несчастному молвил тайком:
«Не нужно б тебе заикаться о том». —
«Исполнил я бога верховный приказ,
Тюрьмы не боюсь: просижу я в ней час».
Хоть тайно они разговор сей вели,
Но все же шпионы царю донесли.
Тиран усмехнулся: «Он спятил с ума,
Бессрочная дерзкому будет тюрьма!»
Об этом сказал заключенному паж,
Ответил: «Пойдешь и царю передашь,
Что грозный меня не пугает указ.
Вся жизнь человека не краткий ли час?
И царская милость ничуть не сладка,
И казнь не пугает меня, старика.
Ты грозный владыка с войсками, с казной,
А я угнетен нищетой и семьей,
Но быстро сотрется различья черта,
Лишь только под смертные внидем врата.
От жизни ничтожных услад уклонись,
Тиранство покинь и суда берегись.
Сбирали богатства и прежде тебя,
Насильем и алчностью страны губя.
Живи, чтоб тебя поминали добром,
Не так, чтоб тебя проклинали потом.
Ах, если неправо ты правишь страной,
Проклятье потомства навеки с тобой.
И как бы высоко властитель ни сел,
Смиренный обрящет в могиле удел».
Услышав такие слова, в тот же миг
Властитель велел ему вырвать язык.
Вновь подал мыслитель бестрепетно глас:
«И этот меня не пугает указ.
Что ж, буду немым. Приговор свой верши,
Ведь внемлет господь и глаголам души.
Ни бедность, ни пытка меня не страшат,
Коль вечных сподоблюсь по смерти услад».
Ах, если умрешь ты угодным судьбе,
Стенания плакальщиц – праздник тебе!
 

Об отражении врагов средствами искусной политики

 
Уверенность брось, что не будет обид
От двух зложелателей, слабых на вид,
Тайком сговорятся, и слабая длань
Окрепнет и станет способной на брань.
Сумей одного лишь уловкой отвлечь,
С другим же легко совладает твой меч.
Когда в наступленье твой враг перейдет,
Пускай все уловки и хитрости в ход.
С врагами врагов заключай ты союз —
Врагу из подобных не вырваться уз.
Раздор заприметив во вражьих войсках,
Вложи ятаган свой в ножны, падишах.
Когда меж волками грызня и вражда,
Спокойно пасутся овечьи стада,
Когда меж твоими врагами раздор,
Сзывай на пирушку веселую двор.
О царь, на врага ты решился пойти,
Но все же изыскивай к миру пути.
Владыки, войной покорявшие мир,
В конечном расчете боролись за мир.
Доверье солдата старайся снискать,
Чтоб шла за тобою с готовностью рать.
Коль вражеский вождь попадется в полон,
Ты тотчас его не казни, разъярен.
Ведь может быть так, что один из вождей
Захвачен врагом из дружины твоей,
И если покончишь с плененным врагом,
С твоим не увидишься больше вождем.
Не знавший судьбины жестоких оков…
Бывает к плененным жесток и суров.
Тому, кто изведал плененья печаль,
Несчастных плененных становится жаль.
Коль вождь полоненный обласкан тобой,
Возможно, что сдастся тебе и другой.
Не лучше ль десяток предавшихся вновь,
Чем в сотне набегов пролитая кровь?
О царь, если друг твой в родстве со врагом,
Смотри, как бы козней не строил тайком.
Быть может, о кровном он вспомнит родстве,
И месть зародится в его голове.
А лести словесной не верь, ибо льет
Преступник отраву нередко и в мед.
Лишь тот застрахован от вражеских ков,
Кто даже в приятелях видит врагов.
Лишь тот охраняет надежно карман,
Кто видит везде воровство иль обман.
В дружину того не бери ты, чей нрав
Заносчив, мятежен, изменчив, лукав.
Коль он бунтовал против прежних господ,
Узнаешь и ты с ним немало хлопот.
Пусть будет мятежник доверья лишен,
Пусть верный за ним наблюдает шпион.
Коль с норовом конь – удлини повода,
Но если отпустишь – пропал навсегда.
Коль ты захватил неприятельский край,
На волю всех узников там выпускай —
Колодник за тьму причиненных обид
Жестоко врагу твоему отомстит.
Пусть будет закон, что тобою введен,
Для подданных лучше, чем прежний закон.
Тогда, если прежний владыка войной
Нагрянет, народ сей пойдет за тобой.
Но если любви ты его не снискал,
Напрасны запор на воротах и вал.
Ты думаешь, враг за вратами – смотри:
Сообщники вражьи гуляют внутри!
Военные меры старательно взвесь,
Но тайной окутывай замысел весь.
От всех эти планы заботливо скрой:
Шпион меж друзей восседает порой.
В восточном походе, коль делал привал,
На запад шатры Искендер обращал.
Бехмен-воевода, идя на Забул,
Противника ложной молвой обманул.
Итак, коль не скрыл ты военных задач,
Ошибку свою, о властитель, оплачь!
Будь милостив, ласков – насилья к чему? —
И мир покорится жезлу твоему.
Ведь если добро плодотворно, тогда
В насильях, в гордыне какая нужда?
Ах, если не хочешь сердечной тоски,
Несчастных сердца из оков извлеки!
Не ратью могучей силен ты, о шах,
Но если тебя поминают в мольбах.
Моления богоугодных людей,
Чем самое грозное войско, сильней.
Когда за тебя помолился дервиш,
Ступай: Феридуна в бою победишь!
 

«О друг, оболочку вещей позабудь…»

 
О друг, оболочку вещей позабудь,
Ищи ты в вещах и явленьях лишь суть.
Кто знания, щедрости, веры лишен,
Одна оболочка без сущности он.
Ты душу живую при жизни спасай,
Родные о мертвых не думают, знай.
Кто души людские покоит, ведь тот
В покое и мире навеки заснет.
Трать злато, пока ты хозяин над ним,
Быть может, достанется завтра другим.
Тоска-лиходейка не грызла чтоб грудь,
К страдальцам всегда сострадателен будь.
Растрачивай все, что в твоем сундуке,
Коль ключ ты имеешь сегодня в руке.
Готовь, не надеясь на жен иль детей,
Ты сам для последней дороги своей
Благие деянья – припас путевой —
И в Царствии Божьем обрящешь покой.
Поменьше на помощь других уповай,
На бога надейся, да сам не плошай.
Страдальца одеждой прикрой, если наг,
И грех твой создатель прикроет: он – благ.
Скитальца от двери своей не гони,
Быть может, наступят тяжелые дни,
И будешь скитаться ты сам у дверей,
Прося подаянья у добрых людей.
О люди, врачуйте больные сердца
В предвиденьи тяжкого жизни конца!
Пусть грудь нищей братьи свободней вздохнет,
Ведь можем и мы испытать этот гнет.
Пусть нету нужды в попрошайстве тебе,
Внимателен будь к попрошаек судьбе!
 

Рассказ

 
Пришел к мудрецу раз хитрец-краснобай
И молвил: «В беде я, о мудрый, спасай!
Ах, десять дирхемов мне душу гнетут,
На шее моей каждый грош, точно пуд!
Я скряге их должен. Не сплю я всю ночь,
А днем, точно тень, не отходит он прочь.
Совсем сокрушил он, о мудрый, поверь,
Словами мне сердце, ударами – дверь.
Как будто он отдал последний дирхем,
Как будто теперь обнищал он совсем.
Не смыслит в писании он ни аза.
Не видел грамматики он и в глаза.
Чуть утро – сей неуч опять и опять
Приходит и в дверь начинает стучать.
Кто, щедрый, протянет мне руку щедрот
И сбросить поможет сей тягостный гнет?»
Тут старец почтенный вручил ему два
Червонца, прослушавши эти слова,
А лгун-краснобай это золото взял,
Ушел и, как злато, лицом просиял.
Заметили старцу: «Ушедший-то ведь
Таков, что умрет и не будут жалеть.
Пройдоха и лгун, хоть на вид простота,
Обманет какого угодно плута».
Разгневался старец: «Не лучше ль молчать
Да слушать, коль истина вам не подстать!
Ведь если принес он правдивую весть,
Поистине спас я несчастному честь,
А если хотел он меня обмануть,
Обман тот меня не порочит ничуть,
От происков лиц, возлюбивших обман,
Поступком таким оградил я свой сан».
И добрым и злым надлежит помогать, —
Ты зло обезвредишь, найдешь благодать.
Блажен, кто, прослушавши мудрую речь,
Сумеет пример надлежащий извлечь.
И если умен ты и чуток, следи
Внимательным слухом за речью Са’ди.
Забыв о кудрях и о розах ланит,
Об истинной мудрости он говорит.
 

О милости к сиротам

 
Бедняжке-сиротке, о друг, помоги.
Обмой, вынь занозу ему из ноги.
Как знать, что случится в грядущем с тобой?
Знай, древо без корня поникнет главой.
И если поник сирота, пожалей —
Своих перед ним не ласкай ты детей.
С очей сиротинки кто слезы утрет?
Коль гневен – к спокойствию кто призовет?
Ах, если до слез сироту ты довел,
Всколеблется вышнего бога престол!
Люби сиротинок от всей ты души,
Обмой их, одень, им глаза осуши.
Родительской сени сиротка лишен —
Пусть будет он кровом твоим осенен.
Когда был лелеем я милым отцом,
Казалось, был венчан я царским венцом.
Мне муха садилась на лоб, и моя
Кругом волновалась тревожно семья,
А ныне никто не поможет, хотя б
Во вражьем плену я томился, как раб.
Изведал я долю сирот до конца,
В младенческих годах лишившись отца!
 
 
Во сне раз увидел ходжендский пророк,
Что некто, который колючки извлек
Из ног сироты, внидя в рай, произнес:
«Гляди, из шипа одного сколько роз!»
 
 
Чтоб делать добро, всякий случай, о брат,
Используй, и мзду ты получишь стократ.
Но сделавши доброе дело, тебе
Не след предаваться пустой похвальбе.
Как знать? Может статься, уже над тобой
Взнесен ятаган беспощадной судьбой…
Все люди тебя прославляют пускай —
Не чванься, творцу благодарность воздай
За то, что тебе он имущество дал
Для помощи тем, кто несчастен и мал.
Нет, щедрость не только царям хороша,
Припомни пророков: она – их душа.
 

Рассказ

 
Богач как-то прежде скончался один.
Ему унаследовал доблестный сын;
Не стал он копить драгоценный металл,
Но щедро и вольно его расточал.
Толпа нищей братьи всегда у дверей,
Приемные комнаты полны гостей.
Богатств он, подобно отцу, не скопил,
Но сам был доволен и людям был мил.
Его упрекнули однажды: «О друг,
Богатства свои не растрачивай вдруг.
Их долго копить, но растратишь зараз;
Ужель не слыхал ты вот этот рассказ:
Однажды беседовал с сыном аскет
И отпрыску ласково молвил: «Мой свет,
Будь волен, свободен, расстанься с семьей,
Будь щедр, заодно распростись и с казной».
Но опытен был и разумен юнец,
В ответ он родителю молвил: «Отец,
Потребен ведь год, чтоб наполнить гумно,
Наполнив, поджечь неужели умно?
Кто нищенской доли пугается, тот
Пусть в годы довольства запасы сберет».
Раз молвила дочке крестьянка: «Сбирай
Запас для засухи, о дочь, в урожай.
Водой пусть наполнены будут меха,
Не то вдруг увидишь, что речка суха».
Земным бытием можно вечность купить,
А златом – лютейшего льва укротить.
Радушно встречают того, кто богат,
А бедному горе! Кто бедному рад?
Пускай не надеется он у друзей
Поддержку найти в неудаче своей.
И дива сумеет богач одолеть
И демона Сахра поймает он в сеть.
Красавиц любви пусть не ищет бедняк,
В сем мире не ценится бедность никак.
Не сбыться, бедняк, упованьям твоим.
Богач над врагом торжествует любым.
Поэтому деньги свои береги
И помни: не дремлют лихие враги.
Всех бедных, о друг, не накормишь, меж тем
Боюсь, что окажешься сам ты ни с чем».
Когда эти речи юнец услыхал,
От приступа гнева он весь задрожал.
Он этих упреков, несдержан и юн,
Не вынес и гневно воскликнул: «Болтун,
Богатства, которые видишь кругом,
Копились и дедом моим, и отцом,
Они сохраняли их долгие дни,
Скончались, и все потеряли они.
Богатство теперь у меня, но оно
К другим перейти после смерти должно.
Умру, и разграбит наследство семья,
Так лучше пускай им воспользуюсь я.
Стараться к чему и беречь для людей?
Дари, щеголяй, наслаждайся и пей.
Ведь щедрому жизнь обращается впрок,
Не мню, чтоб скупец эту пользу извлек.
Сподобишься рая, щедроты творя,
Не то проживешь безнадежно и зря.
Коль хочешь блаженства, сперва позлати
Ведущие к Божьему Царству пути».
И так поступая, сей щедрый юнец
Растратил большое богатство вконец.
Раз некто за щедрость его похвалил,
За то, что он богу и людям служил.
Он, скромно потупясь, ответил: «Мой друг,
О нет, за собой я не вижу заслуг,
Я знаю, что сам я ничтожен и мал,
Я только на бога всегда уповал».
Вот истинный путь добродетельных всех,
Творящих добро и предвидящих грех.
Не будет молиться у всех на глазах,
Кто молится ночью, без сна и в слезах.
Внемли – это молвит тебе не Са’ди,
Но муж досточтимейший Сохраверди:
Мы плыли. Корабль наш валы рассекал,
И вот что сей старец честной мне сказал:
«Во-первых, людей не считай ты за злых,
А сам себялюбцем не будь, во-вторых».
От мыслей об аде почувствовав жуть,
Раз ночью шепнул он, не смогши заснуть:
«О, если б заполнил я ад целиком,
Чтоб места другим не осталося в нем!»
 

Рассказ об Аврааме

 
Я слышал, что не было как-то гостей
В дому Авраамовом целых семь дней.
Пророк об еде и питье забывал,
Все странников божьих к себе поджидал,
Стоял на пороге и, глядя на путь,
Все ждал, не идет ли к нему кто-нибудь.
И вот заприметил: идет человек,
Чьи волосы выбелил старости снег.
С приветом к нему Авраам подошел,
Радушно его приглашая за стол:
«О друг, ты мне мил, как зеница очей,
Отведай-ка трапезы скромной моей!»
Направился старец, услышав тот зов,
Под странноприимством прославленный кров.
Там слуги пророка один за другим
Сгибались в служенье пред старцем простым.
Собрали еду, принесли и потом,
Усевшись кругом за накрытым столом,
Все начали богу молиться, и лишь
Молиться не стал приглашенный дервиш.
Сказал Авраам: «Удивил ты меня,
Ты – старец, а нет в тебе веры огня.
Ужель не должны мы, присевши к столу,
Воздать промыслителю богу хвалу?»
Прохожий ответил: «Нет правил таких
У огнепоклонников-старцев моих».
И понял тогда Авраам прелестной,
Что видит язычника он пред собой.
С позором изгнал он его, потому,
Что скверне нет места у чистых в дому.
Но свыше ниспослан был ангел Серош
Сказать, что поступок тот был нехорош.
«Сто лет я поддерживал старца, о друг,
А ты от него отвращаешься вдруг.
Огню поклонялся пришелец иль нет —
Ты, выгнав его, мой нарушил завет».
Какой бы к тому ни нашелся предлог,
Не следует прятать щедрот кошелек.
Конечно, постыдно, коль мудрость и труд
Ученые люди за хлеб продают.
Грешно и безумно небес благодать
За блага мирские, за хлеб продавать.
Но все ж, коль отдаст за бесценок купец,
Воспользуйся случаем – будешь мудрец.