Текст книги "Другой Хайям"

Стих 12
Кувшин вина, немного хлеба…

 
Кувшин вина, немного хлеба
 и свиток со стихами – не более того —
да будет нашим сущностным питаньем.
И если нам двоим в пустыне вольной
 дадут лишь это – больше ничего! —
прельстит ли нас царя существованье?
 

Стих 13
Любовь небесных гурий луноликих…

 
Любовь небесных гурий луноликих
 нам обещают после смерти дать в награду,
а я вам говорю, что нет цены
 сегодняшнему соку винограда.
На счастье в будущем не уповай,
 цени лишь содержимое кармана.
Да не прельстится слух твой жадный
 победной дробью пустого барабана.
 

Стих 14
Щедра я щедростью и смеха я полна…

 
– Щедра я щедростью и смеха я полна, —
 сказала роза, распустившись на заре, —
со смехом лепестки мои кружатся на ветру
 и как подарки разлетаются по свету!
Шнурки моей наполненной сумы
 вдруг развязались сами по себе,
и из нее без счета и числа
 посыпались червонные монеты!
 

Стих 15
Пока ты не попал в засаду рока…

 
Пока ты не попал в засаду рока,
 оставшись без уверток и задумок,
слуге кабацкому вели нести вина!
 Сейчас с тобой мы будем пировать!
Твой смрадный труп
 в земле сокровищем не станет, недоумок!
Тобой гордящийся потомок
 из-под земли его не будет доставать.
 

Стих 16
О мире этом думай так…

 
О мире этом думай так,
 как будто скроен он по прихоти твоей:
под каждый твой каприз
 и Запад, и Восток подогнаны до мелочей.
При этом знай, что ты – лишь снега горсть
 и землю покрываешь:
день или два на солнце поблестишь
 и без следа растаешь.
 

Стих 17
Все то, что называем мы Землей

 
Все то, что называем мы Землей
 иль домом отчим,
конюшней служит пегим лошадям
 окраса Дня и Ночи.
Навечно воцарились запустенье и бедлам
 там, где вершили власть
  богатство и секира.
А где, скажите, властвуют теперь
 владельцы обездоленного мира?
 

Стих 17
Вариант 2[13]13
  Второй вариант 17-го четверостишия ближе к английской версии, но менее понятен читателю, незнакомому с именами эпических древнеиранских царей и их историей.


[Закрыть]
Все то, что называем мы Землей…

 
Все то, что называем мы Землей
 иль домом отчим,
конюшней служит пегим лошадям
 окраса Дня и Ночи.
Теперь царят разруха и бедлам
 в сарае, что когда-то был дворцом
 для множества царей и их эмиров —
Бахрамы[14]14
  Бахрам (Варахран) – шаханшах Персии из династии Сасанидов правил с 273 по 276 годы, сын Шапура. По одной из версий именно в его правление был убит основатель манихейства пророк Мани.


[Закрыть] и Джамшиды в нем
 вершили своевластно судьбы мира.
 

Стих 18
Гигантским деспотом построенный дворец…

 
Гигантским деспотом построенный дворец
 стал домом жадности —
  слепой и ненасытной.
Потомство лис здесь упражняется в коварстве,
 подвластный лести лев
  средь них свой суд вершит.
Создавший все это тиран
 считал сей мир добычей безобидной,
теперь он в яме, что могилою зовут,
 низверженный лежит.
 

Стих 19
Встречая на пути своем кустарник роз…

 
Встречая на пути своем кустарник роз
 или тюльпанов разноцветных сад,
не сомневайся, ты – в присутствии монарха,
 почившего здесь много лет назад.
А ароматные фиалки, что на лугу толпой стоят,
 из черной почвы вырастая,
о скорбных проводах Прекрасной Дамы
 заветную историю хранят.
 

Стих 20
Вплетенные в траву созвездия цветов…

 
Вплетенные в траву созвездия цветов,
 стелясь по берегу парчовым покрывалом,
от ангельского рода безупречного
 ведут свое незримое начало.
Здесь мягкой поступью ступай,
 ты ходишь по уликам красоты —
тут губы алые и розовые щечки
 во сне глубоком длят свои мечты.
 

Стих 21
Не предвкушай грядущих бед…

 
Не предвкушай грядущих бед
 и будущих потерь,
из чаши пей до дна блаженное Теперь —
 пока не выйдешь за порог
всех бесконечных лихолетий,
 соединившись с теми, кто ушел
из времени семи тысячелетий[15]15
  Семь тысячелетий – мифологический срок существования человечества по Корану. Метафора исторического, линейного времени.


[Закрыть].
 

Стих 22
Товарищи мои по кабаку…

 
Товарищи мои по кабаку
 чредою исчезают друг за другом;
невинных простодушных бедолаг
 хитрюга Смерть по праву увела.
Все эти парни бражничали честно,
 но пару раз, перед последним кругом,
они не выпили до дна за Друга —
 и Смерть их вывела из-за стола.
 

Стих 23
Восстань, к чему оплакивать…

 
Восстань, к чему оплакивать
 сей преходящий мир людей?
Всем, что дано тебе в удел,
 ты с благодарностью и радостью владей.
Если бы род людской мог жить
 без мрака чрева и могилы молчаливой,
когда пришел бы твой черед
 для жизни полной и любви счастливой?
 

Стих 24
Не позволяй, чтобы абсурдные печали…

 
Не позволяй, чтобы абсурдные печали
 твой день чудесный отравляли,
и мрачных сожалений тучи
 твой небосвод собою затмевали.
Не отвергай любовных песен,
 и поцелуев жарких, и лугов медовых,
пока твои остывшие останки
 с давнишним прахом предков не смешали.
 

Стих 25
Одни ломают голову…

 
Одни ломают голову
 над сутью веры и доктрины,
вопрос сомнений и уверенности
 для других стоит.
Вдруг из тени выходит Проводник
 и молвит: «О кретины!
Ни в том, ни в этом путь не состоит».
 

Стих 26
Почти что все ушедшие до нас

 
Почти что все ушедшие до нас,
 мой дорогой Саки,
в пыли самодовольства спят,
 как раньше спали.
Бокал свой снова опрокинь
 и истине внемли:
«Все их слова лишь воздух сотрясали».
 

Стих 27
Коня молниеносной мысли сумели оседлать…

 
Коня молниеносной мысли[16]16
  В оригинале: Burak of their thoughts – бурак их мыслей. Бурак (араб. сияющий, молниеносный) – в исламе внеземное разумное существо, на котором Мухаммед совершил ночное путешествие из Мекки в Иерусалим. Бурака обычно изображают в виде лошади с головой человека.


[Закрыть] сумели оседлать
 лишь лучшие сыны людского рода!
Познанья сущности дано тебе желать,
 иного у судьбы и не проси:
в круговороте изумительного вихря,
 подобно карусели небосвода,
закружится твой восхищенный ум
 вокруг своей сияющей оси.
 

Стих 28
Однажды в детстве мы пытливыми умами…

 
Однажды в детстве мы пытливыми умами
 словам учителя внимали
и все, чему нас вдохновенно он учил,
 с благоговением впитали.
Каков конец у нашей повести земной?
 Что с нами здесь случилось, в самом деле?
Сюда пришли мы как потоки вод
 и как порывы ветра улетели.
 

Стих 29
Когда покинул я свой мир…

 
Когда покинул я свой мир,
 мир тайны сокровенной,
и взмыл, подобно соколу,
 в просторы необъятные вселенной,
никто из мудрых там меня не встретил,
 чтобы поведать истину, любя.
Тогда назад к себе я устремился,
 и тесными – все теми же – вратами
  пришел в себя.
 

Стих 30
Мозг человеческий не в состоянии…

 
Мозг человеческий не в состоянии
 решить вопрос извечный: «Почему?».
Пределов беспокойной мысли
 не превзойти хвастливому уму.
Сколь ни учись иль ни учи других,
 стремясь добиться пониманья,
твой интеллект упрется сам в себя,
 не приведут его старанья ни к чему.
 

Стих 31
Я в этот мир пришел в большом смятении…

 
Я в этот мир пришел в большом смятении,
 не понимая, как я мог тут очутиться,
но ничему не научила жизнь меня,
 могу лишь неустанно ей дивиться!
Мы неохотно покидаем этот свет,
 так и не вникнув в частные детали:
зачем сюда пришли, куда свой держим путь,
 зачем здесь простодушно пребывали?
 

Стих 32
Здесь оказаться выбор был не мой…

 
Здесь оказаться выбор был не мой:
 судьба преследует меня
и, вопреки себе же,
 гонит с глаз долой.
Восстань, Саки!
 Полоску ткани повяжи на бедра
и все печали мира возлияньем смой.
 

Стих 33
Пришел бы я сюда…

Пришел бы я сюда,

когда б другим был жребий мой?

Когда б я мог свободно выбирать, где быть

и кем мне стать под этим небом?

Была б судьба моя иной,

возможно, более счастливой,

когда б я не пришел, не стал

и даже вовсе не был?

Стих 34
Со всех небесных тайн…

 
Со всех небесных тайн
 покровы я решительно сорвал,
и перигей Луны, и апогей Сатурна[17]17
  Апогéй (от др. – греч. απóγεια, букв. «от земли») – точка орбиты небесного тела, обращающегося вокруг Земли, обычно Луны или искусственного спутника Земли, наиболее удалённая от центра Земли. Сатурн не вращается вокруг Земли, поэтому, вроде бы, апогея Сатурна не существует. Но, с точки зрения распространенной во времена Хайяма геоцентрической системы мира, согласно которой неподвижная Земля занимает центральное положение во Вселенной, а вокруг нее вращаются Солнце, Луна, планеты и звёзды, вполне допустимо говорить об апогее Сатурна.


[Закрыть]
 прилежно рассчитал,
узлы хитросплетений и обмана развязал,
 чтобы ничто не застилало взора.
Все одолел препятствия, но так и не познал
 судьбы непостижимого узора.
 

Стих 35
Секрет великий мы не можем разгадать…

 
Секрет великий мы не можем разгадать,
 ни ты, ни я —
мистическая тайнопись Творца трудна
 и для тебя, и для меня.
За Божьим занавесом голоса
 о нас ведут беседу без конца,
когда ж поднимется полог,
 мы двое будем ли по-прежнему двумя?
 

Стих 36
Губами жадно к чаше я прильнул…

 
Губами жадно к чаше я прильнул
 и после первого глотка спросил:
– Могу ли вымолить себе я старость,
 исполненную свежести и сил?
Прижав свои уста к моим,
 пробормотала чаша:
  – И просить не смей.
Уйдя однажды, ты назад не возвратишься,
 поэтому до дна меня испей.
 

Стих 37
Кувшин сей много тысяч лет назад…

 
Кувшин сей много тысяч лет назад
 печально исполнял любви напевы,
подобно мне, преследовал мечту,
 прекрасным обликом сраженный.
А эта ручка расписная была рукой юнца
 и грациозно обвивала шею девы,
которую так трепетно ласкал
  сосуд влюбленный.
 

Стих 38
Вчера на площади базарной…

 
Вчера на площади базарной
 я гончара лачугу посетил:
замес из вязкой, грубой глины
 безжалостно он мял и колотил.
Тут ухом внутренним я услыхал
  протяжный стон
 и шепот, доносящийся из бездны:
«Я некогда была тебе подобна,
 помягче обходись со мной, любезный…».
 

Стих 39
Гончарный круг отбрасывает тень…

 
Гончарный круг отбрасывает тень
 и легким мраком мастерскую оттеняет.
Задумавшись, я наблюдаю гончара:
 с каким искусством он
  раствор приготовляет,
чтобы лепить кувшины и горшки
 из разных качеств замечательных людей —
из грубых пяток странствующих нищих,
 из нежных рук могучих королей.
 

Стих 40
Тогда я стал бродить в ряду гончарном…

 
Тогда я стал бродить в ряду гончарном,
 высматривая тонкие секреты:
здесь каждый мастер пробовал на глине
 свое искусство и семейные заветы,
но кое-кто из них никак узреть не мог,
 поскольку виденьем не обладал, —
слой праха отошедших предков
 гончарные круги незримо покрывал.
 

Стих 41
Одна лишь незначительная капля…

 
Одна лишь незначительная капля
 из кубка вечно пьяного Саки,
 пролитая как будто невзначай,
вмиг остужает жгучую печаль
 и дарит сердцу запредельный рай.
Да будет славен Тот, кто это чудо сотворил
 небрежным мановением руки
и снадобьем волшебным наши души исцелил
 от мук меланхолической тоски.
 

Стих 42
Повыше чашу подними!..

 
Повыше чашу подними!
 Держи ее как чашечку тюльпан
  на празднике Навруза[18]18
  Навруз (от перс. ﺰﻭﺮﻭﻥ – «новый день»), а также Международный день Навруз (21 марта) – праздник нового года по астрономическому солнечному календарю у иранских и тюркских народов.


[Закрыть].
И если время для тебя когда-нибудь найдет
 та, что луне подобна ликом,
глоток глубокий сделай триумфально
 и знай, поблажек Время не дает:
тебя оно внезапно с ног собьет
 без драматизма упреждающего крика!
 

Стих 43
От всякой жадности и зависти беги…

От всякой жадности и зависти беги,

и превращений чехарда

тебя пусть не тревожит.

Сменяется уродством красота —

а ты своею чашею владей

да локоном играй своей любимой.

Спектаклю бытия уже недолго длиться,

придет его конец неотвратимый.

Стих 44
Быть может, должен ты быть пьяным от любви…

 
Быть может, должен ты
  быть пьяным от любви —
 возрадуйся, Хайям!
Иль с милой сердцу ложе разделить —
 возрадуйся, Хайям!
Конец твой не затмит всемирного конца —
 возрадуйся, Хайям!
Вообрази, что ты уже ушел, —
 и улыбнись, Хайям.
 

Стих 45
Попыткам прошлого в тебе воскреснуть…

 
Попыткам прошлого в тебе воскреснуть
 безжалостно давай отпор.
Не возмущайся тем, что рок тебе готовит,
 такие мысли – сущий вздор!
Приход наш и уход тебя пусть не заботят —
 о них подумай на досуге, невзначай,
а лучше пей вино из этой чаши
 и сути бытия на ветер не бросай.
 

Стих 46
Из необъятной кладовой вселенной…

 
Из необъятной кладовой вселенной
 наполнили один единый кубок
и поднесли всему людскому роду,
 чтоб каждый его выпил без остатка.
Когда наступит очередь твоя,
 не плачь и не печалься,
повыше кубок подними, прильни к его краям
 и пей до дна, до самого осадка.
 

Стих 47
Когда, однажды, сбросив тленные покровы…

 
Когда, однажды,
 сбросив тленные покровы,
  моя любимая душа,
ты станешь сутью обнаженной
 и воспаришь, свободою дыша,
  в бескрайние божественные сферы,
лицо твое покроется румянцем от стыда
 за то, что ты страдала и томилась
  в темнице мрачной плоти,
пока тюрьма сама не развалилась.
 

Стих 48
Скелет твой и земная плоть…

 
Скелет твой и земная плоть,
 что на него натянута, Хайям,
 подобны царскому шатру;
душа твоя – султан;
 твой лагерь боевой – все это время
 до «когда тебя не стало».
Слуга твой, называемый Судьбой,
 планирует поход твой на войну
и собирает твой шатер монарший,
 когда Твое величество снимается с привала.
 

Стих 49
Хотя твой царский павильон…

 
Хотя твой царский павильон
 безукоризненно лазоревого цвета,
и золотых цепей бесчисленные звенья
 поддерживают своды по краям,
знай, что бессмертный Виночерпий
 из своего бездонного котла творенья
вычерпывает тысячи Хайямов,
 подобно винным пузырькам.
 

Стих 50
Ни имени не помня, ни родства…

 
Ни имени не помня, ни родства,
 мир этот будет еще долго длиться
после того, как мы уйдем отсюда,
 чтоб никогда уже не возвратиться.
Он нашего прихода не заметил,
 когда нас не было, не маялся он скукой,
так будет ли о расставанье сожалеть
 и мучиться безвременной разлукой?
 

Стих 51
Сей жизни караван уходит в неизвестность…

 
Сей жизни караван уходит в неизвестность,
 следов его не сохранят пески.
Что зря оплакивать друзей
 и думать о грядущем, мой Саки?
Ты лучше радостный текущий миг лови —
 через мгновение его не станет.
Налей еще вина и чашу подними —
 пройдет и эта ночь, и в Лету канет.
 

Стих 52
Желая Тайное постичь…

 
Желая Тайное постичь,
 мой мальчик дорогой,
не отягчай взыскующего сердца
 заботою пустой.
Пусть ветер тучи планов гонит прочь,
 безудержно смеясь, —
 за этим призраком пустым
  не стоит гнаться.
У здешней жизни под арестом находясь,
 ты в этот краткий час
 начни игрою развлекаться!
 

Стих 53
Всего один лишь вздох…

 
Всего один лишь вздох
 неверие от веры отделяет,
другой наш вздох
 сомнения и ясность разделяет.
Превыше всех даров
 цени свое дыханье —
плод нашей сущности
 на дереве существованья.
 

Стих 54
Из сердца моего вдруг раздалась…

 
Из сердца моего вдруг раздалась
  отчаянья мольба:
 – Я жажду вдохновенья,
к высокой мудрости стремлюсь,
 хочу учиться и хочу я пробужденья!
Вдохнул в себя я букву «А»,
 и сердце тихо прошептало:
– Достаточно и буквы «А»,
 иного я и не желало![19]19
  А (алеф на арабском языке) обладает особым сакральным значением как первая буква священного алфавита, в котором, согласно арабской Каббале, заключена вся структура творения. Кроме того, это первая буква в имени Бога (Аллах), первый звук творения, она символизирует начало и бесконечность. Визуализация ее каллиграфического написания также составляет важную часть суфийских медитативных практик.


[Закрыть]
 

Стих 55
Луна – еще пока не существо…

 
Луна – еще пока не существо.
 В глубоком обмороке превращений
она являет нам свое нутро:
 то явится животным, то растеньем.
Явленья форм не уничтожить, не избыть —
 обман небытия вовек не прекратится:
Луне ведь свойственно казаться, а не быть,
 и непрестанно чем-то становиться.
 

Стих 56
Скорей неси вина…

 
Скорей неси вина,
 чтобы унять на сердце жар
  невыносимо жгучий!
Мое существованье в этом мире
 течет подобно ртути капелькам летучим.
Восстань и укради у сна
 его сокровище – дар бденья,
и помни: пылкость юности не вечна.
 Она продлится, как слеза цветка, —
  одно мгновенье!
 

Стих 57
Живешь ты скрытно…

 
Живешь ты скрытно,
 ты всегда непроницаем.
Порой ты – лицедей,
 порой ты – просто сцена.
Ты никого на свой спектакль
 не пускаешь:
ты – зритель и актер,
 сам для себя играешь.
 

Стих 58
О, если б мог при жизни я узнать…

 
О, если б мог при жизни я узнать
 все тайны этой жизни скоротечной,
мне смерть раскрыла бы свои секреты —
 за гранью разума и за покровом вечным.
Но так как ничего я о себе не знаю здесь,
 по эту сторону покрова, —
что нового смогу узнать я там,
 когда в покров уткнусь я снова?
 

Стих 59
Доверчивые жертвы интеллекта…

 
Доверчивые жертвы интеллекта,
 на логику наивно уповая,
вы умираете в горячих спорах,
 о бытии и смерти рассуждая.
Вам невдомек, что винная лоза
 в песке сухом не станет плодоносить.
Получше почву подыщите, о глупцы, —
 иначе не видать вам урожая!
 

Стих 60
Наш вечный разговор о Вечности…

 
Наш вечный разговор
 о Вечности таинственной идет.
Но в этот час веселья нас вино не подведет —
 и с ним, друзья, не будем даже спорить!
Пусть знания и практику нам не дано освоить,
 зато все тайны раскрывает опьяненье
по мере нашего к ним приближенья.
 

Стих 61
Обзаведусь я доброй чашей для вина…

 
Обзаведусь я доброй чашей для вина
 и винным погребком укромным,
чтоб чаша щедрая всегда была полна.
 Отныне узы брачные
я с Разумом и Верой порываю,
 поскольку с дочерью лозы
в законный брак вступаю.
 

Стих 62
Как человек, в мирских науках искушенный…

 
Как человек,
 в мирских науках искушенный,
постигший все премудрости существованья,
 к тому ж познавший путь
  позора и паденья, —
могу ль сравнить
  любое состоянье
с непревзойденным даром опьяненья?
 

Стих 63
Мои обманутые недруги…

 
Мои обманутые недруги
 меня философом зовут —
я кто угодно, только не философ!
 Свидетель Бог,
я от философов далек
 и всей их мудрости совсем не понимаю:
в печальном обиталище людском
 я даже самого себя не знаю.
 

Стих 64
Однажды вечером, хмельной…

Однажды вечером, хмельной,

я мимо кабака тащился сам не свой,

как вдруг с бутылкою отменного вина

меня приятель мой встречает.

Кричу ему:

– Ужели, старина,

совсем ты не боишься Бога?

Он отвечает:

– Пей до дна,

великодушен Бог и щедро наливает!

Стих 65
Все секты, семьдесят и две…

 
Все секты, семьдесят и две[20]20
  Пророк Мухаммед предсказывал, что ислам со временем распадется на 72 секты, и только одна из них спасется. Естественно, каждая религиозная фракция или секта считает себя единственно верной и достойной спасения.


[Закрыть],
 скорее позабудь,
питьем рассей печаль,
 лукавым беспокойным мыслям
 не дай себя надуть.
Прославь алхимию вина!
 Всего один глоток
 его багровой трансмутирующей сути
пока еще способен обезъядить
 мириады стрел тупой вражды
 и беспросветной жути.
 

Стих 66
Под стать моим друзьям, ценителям вина…

 
Под стать моим друзьям,
 ценителям вина,
 себе я выпить позволяю,
И Он об этом знает,
 а много или мало пью —
 Щедрейший не считает.
Я знаю, что Он знает, что я пью,
 но пить себе не запрещаю,
иначе, Божье знанье опровергнув,
 я Господа в невежду превращаю.
 

Стих 67
Вы говорите мне не пить вина хмельного…

 
Вы говорите мне не пить вина хмельного,
 иначе после смерти в День Суда
меня постигнет кара Всеблагого
 и униженье вечного стыда.
Так пусть же вспыхнут винные пары,
 когда всех бражников
  в огонь отправят скопом!
Затмит мое сиянье все миры,
 и Ваше Всё теперь, и Ваше Всё за гробом.
 

Стих 68
Через далекие равнины и луга я шел…

 
Через далекие равнины и луга я шел,
 ведомый духом странствия повсюду,
немало мест чудесных посетил
 и встретил на пути немало люда,
но никого так никогда и не нашел,
 кому удача улыбнулась хоть однажды
пройти повторно путь,
  который пройден был,
 или войти в одну и ту же реку дважды.
 

Стих 69
Столпы культуры и ученые мужи…

Столпы культуры и ученые мужи

слепили множество затейливых свечей

из воска мудрости нездешней,

но их ни разу так и не зажгли

для тех, кто путь искал в ночи кромешной.

Они прекрасных сказок наплели

и, гордые собою бесконечно,

почили от трудов и спать пошли.

Стих 70
Еще до наступления времен…

 
Еще до наступления времен,
 когда Он только стал весь космос создавать,
извечные Скрижали и Перо[21]21
  Пером или Каламом (греч. kalamos тростник) служила на Востоке тростниковая палочка. В средневековой мусульманской литературе этот термин понимался как слово Божье (в смысле «логоса» Филона Александрийского, христиан и неоплатоников).


[Закрыть], и Небеса, и Ад
 я дерзко вознамерился познать.
Тогда сказал мне мой наставник дорогой,
 всем сердцем истину любя,
что Вечные Скрижали и Перо, и Небеса, и Ад
 смогу я отыскать внутри себя.
 

Стих 71
Мое истерзанное тело…

 
Мое истерзанное тело
 каркасом небу послужило,
а слез моих чистейшая река
 Джихуна[22]22
  Джихýн – арабское название Аму-Дарьи – самой крупной реки в Средней Азии.


[Закрыть] русло проложила;
моей страдающей душе
 горнилом служат адские мученья,
а рай – всего одной минутой наслажденья.
 

Стих 72
Унылый склеп, в котором пребываем…

 
Унылый склеп,
 в котором пребываем мы в смятенье, —
не что иное, как волшебный балаган,
 где на экране пляшут тени.
Здесь лампой солнца освещает Бог
 идущее на сцене представленье:
безликие чужие силуэты
 разыгрывают лживые сюжеты.
 

Стих 72
Вариант 2
Унылый склеп, в котором пребываем

 
Унылый склеп,
 в котором пребываем мы в смятенье, —
не что иное, как волшебный балаган,
 где происходит света представленье.
Для Бога солнце – как фонарь,
 а мир – экран для отраженья:
здесь свет и тень являют взору непрестанно
 проекции всех образов творенья[23]23
  В английском оригинале, и наверняка в персидском тоже, этот катрен представлен в единственном варианте, который, однако, можно прочесть в двух разных, почти противоположных смыслах. К подобным двусмысленностям суфийские авторы часто прибегали намеренно. Для сохранения этих смыслов пришлось создать два варианта одного и того же катрена.


[Закрыть].
 

Стих 73
Позволь тебе сказать без аллегорий…

 
Позволь тебе сказать без аллегорий:
 «мы – куклы Мастера, и ты, и я.
Мы громоздимся на столе существованья,
 где нами Он играет,
затем в коробку для игрушек
 нас побросают друг за дружкой
и спрячут в темноте небытия».
 

Стих 74
Как мяч на поле поло…

 
Как мяч на поле поло,
 тяжелой клюшкой игрока
  гоняемый и вкривь и вкось,
летишь ты под ударами судьбы,
 без осознания и смысла, как пришлось.
Но Tот, кто сообщил тебе движенье, —
 Он знает,
  знает,
   знает суть игры!
И метко целит твой безудержный полет,
 пусть даже и меняя направленье.
 

Стих 75
Что будет с нами в будущем…

 
Что будет с нами в будущем,
 записано в скрижалях —
  и так тому и быть.
Пиши, перо! Не все ль тебе равно,
 тобою водит Бог иль Дьявол?
Все будущее было решено
 еще в начальный день творенья,
а значит, скорби и страданья – только сон,
 лишенный, в сущности, значенья.
 

Стих 76
Добро и Зло схлестнулись в древнем споре…

 
Добро и Зло схлестнулись в древнем споре
 за право нашим сердцем обладать.
То радость, то печаль поочередно
  нами правят,
 их тирании трудно избежать.
Расположения планет ты не ищи
 и милости от них не ожидай —
они во много раз беспомощнее нас,
 пред властью их колен не преклоняй.
 

Стих 77
Нам истина в гиперболах дана…

 
Нам истина в гиперболах дана,
 о сердце сердца моего!
И вот тебе одна:
 когда, охваченное грустью и тоской,
  ты сетуешь на груз земных трудов,
прими совет простой —
 свободно покоряйся своей ноше!
  Не восставай! Не убегай!
   Смиряйся пред судьбой!
Все, что грядущее тебе готовит,
 уже очерчено решительной рукой.
 

Стих 78
Еще вчера твое сегодня было решено…

 
Еще вчера твое сегодня было решено
 без твоего согласья и участья,
чтоб снять с тебя ярмо пустых желаний,
 которые взлелеял ты давно.
Так радуйся, что не твоим стараньем,
 без глупых просьб и жалкого нытья,
твое грядущее подробно расписали
 в анналах сокровенных бытия.
 

Стих 79
Когда вневременный Господь…

 
Когда вневременный Господь
 меня заботливой рукою создавал,
Он, в назиданье мне, подробно —
  слово в слово —
 любви учебник написал.
Затем Он взял мое сердечко в оборот
 и из его невзрачного фрагмента
ключ вырезал от двери сокровенной,
 которая к Реальности ведет.