Текст книги "Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Жизнь и эпоха"

ДЕШУНГ ТУЛКУ АДЖАМ

Гонгна Тулку рассказывал мне, что Дешунг Тулку Аджам всегда считал себя сакьяпой. Каждые раз, когда он даровал посвящение или уполномочивающие благословения, пусть даже совсем простые, он всегда комментировал их с позиции воззрения школы сакья – её взгляда на недвойственность сансары и нирваны – и обычно очень подробно объяснял, почему считает это воззрение таким особенным. Однако нет никаких сомнений в том, что он тайно выполнял традиционные практики школы ньингма и благодаря этому обрёл широкую известность. Гонгна Тулку признался, как в один из визитов Дешунга Тулку в монастырь Дзонгсар он, подав им с Ринпоче чай, спрятался за шторой и подслушал их разговор.

– Итак, продолжим, – сказал Ринпоче, когда решил, что они снова остались одни.

И тогда совершенно неожиданно Дешунг Тулку прочитал по памяти отрывок из коренного текста и комментария к нему – «Сокровищница, исполняющая желания» и «Сокровищница дхармадхату».

– Точно так! – обрадовался Ринпоче. – Именно так и написано в тексте «Сокровищница дхармадхату».

Поскольку из всех текстов он лучше всего знал «Сокровищницу высшей колесницы», то попросил Дешунга Тулку прочесть отрывок и оттуда, что тот и сделал. В конце концов Ринпоче сказал:

– Надо же! Много лет назад я тоже читал эти тексты, но за это время всё позабыл. А ты, кажется, выгравировал их на своём сердце.

Дешунг Тулку ответил, что изучал эти тексты с особым усердием и принял их суть в самое своё сердце, поскольку был уверен, что это является доказательством того, что он практиковал учения Лонгчена Рабджама в предыдущей жизни. Он также просил Ринпоче, чтобы их разговор остался в тайне и его содержание никогда не достигло ушей последователей школы сакья.

Гонгна Тулку частенько подслушивал аудиенции Ринпоче и мог рассказать много подобных историй.

ЧАТРАЛ САНГЬЕ ДОРДЖЕ

Когда я был в Кхаме, Оргьен и другие старые монахи спросили меня: «Правда ли, что Чатрал Сангье Дордже живёт в настоящее время в Индии?».

– Так и есть, – уверил их я.

– Должно быть, он великий учёный?

– Почему вы так думаете?

Они рассказали мне, что Чатрал Сангье Дордже провёл в монастыре Дзонгсар много месяцев и что, когда он встречался с Ринпоче, они всегда закрывались у того в комнате, поэтому никто не может точно сказать, кто из них кому давал учения. Чатрал Сангье Дордже имел свободный доступ в дом Ринпоче, и ему было предоставлено право брать сколько угодно текстов из библиотеки лабранга. Говорили, что у него самого очень большая коллекция книг, что весь его дом заполнен книгами и что он постоянно что-нибудь читал. Все были убеждены, что он очень сведущий мастер, тем более что именно так в разговорах с Цеджором о нём отзывался сам Ринпоче.

Когда Ринпоче собирался давать посвящения или передачи, Чатрал Сангье Дордже, бывало, ожидал его чуть выше лабранга, у дровяного навеса, три стены которого были сделаны из глины. Он разжигал небольшой костёр из щепок и варил на нём густой, сытный чай. Если вдруг под навесом вялилась нога яка, он обычно отрезал кусок и жарил на том же костре.

Позже я спрашивал Чатрала Сангье Дордже, какие посвящения и передачи он получал у Ринпоче и давал ли сам он ему какие-нибудь посвящения и передачи. Чатрал Сангье Дордже ответил, что получил и передал бесчисленное количество посвящений и передач. Наиболее важными он считал устные передачи биографий Джигме Гьялвея Ньюгу и Гьялсе Шенпена Тхае, копии которых нашёл в библиотеке лабранга. Поскольку Ринпоче никогда раньше не получал устные передачи этих текстов, то ему их передал Чатрал Сангье Дордже, обеспечив таким образом сохранность линии передачи. Он много раз просил меня передать ему копии этих текстов, но я так и не смог их найти. Тулку Пема Вангьял позже нашёл биографию Джигме Гьялвея Ньюгу, но мы по-прежнему ищем биографию Гьялсе Шенпена Тхае.

Чатрал Сангье Дордже. Фото предоставлено архивом монастыря Шечен

ТЕРТОН ЦЕВАНГ ДРАГПА И ШАРДЗАПА ТАШИ ГЬЯЛЦЕН

Из всех мастеров бонпо Ринпоче был наиболее близок с Тертоном Цевангом Драгпой, от которого получил множество посвящений и передач. Тертон Цеванг Драгпа передал множество субстанций терма как предыдущему Кхьенце – Джамьянгу Кхьенце Вангпо, так и самому Ринпоче.

В биографии Шардзапы Таши Гьялцена – мастера, достигшего радужного тела, – сказано, что он встретил Чокьи Лодро и получил от него множество посвящений, передач и сущностных наставлений по практике дзогчен. Однако никто из учеников Кхьенце Чокьи Лодро ни разу о нём не упоминал. Бонтер Цеванг Драгпа, должно быть, передал Кхьенце Вангпо великое множество субстанций терма, поскольку Кхьенце Чокьи Лодро однажды попросил Шардзапу их каталогизировать. Благодаря этому все эти субстанции принесли Дхарме Будды огромную пользу.

ЛИТАНГ ШОГДРУГ КЬЯБГОН

Как-то раз Литанг Шогдруг Кьябгон, последователь школы гелуг, послал монастырю Дзонгсар письмо, в котором выразил желание посетить шедру Кхамдже с целью устроить дебаты с местными кхенпо и монахами. Он также упомянул, что хочет заехать в лабранг Кхьенце, чтобы провести дебаты с самим Кхьенце Ринпоче. Историю о его визите в монастырь Дзонгсар рассказал мне Кхенпо Ринчен.

Литанг Шогдруг Кьябгон был ламой, который имел что-то наподобие собственной армии и всегда путешествовал в сопровождении двух или трёх сотен телохранителей и огромной свиты, поэтому его бивуак был обычно похож на небольшой город. В один из дней, когда кхенпо шедры Кхамдже собирался начать обычные дополнительные учения, все услышали топот, который мог издавать только большой табун лошадей или мулов, и очень скоро вся кавалькада въехала во двор шедры. Человек в жёлтой парчовой чупе и шапке хо тук тук ворвался в класс и направился развязной походкой вдоль рядов монахов по направлению к трону, на который только что уселся кхенпо.

– Кор сум [формальный вызов на дебаты], – выкрикнул вновь вошедший и сходу вывалил на кхенпо, который как раз собирался приступить к учению, кучу провокационных логических аргументов.

Я полагаю, что при этом присутствовал Таши Намгьял, потому что именно он рассказывал позже, что ворвавшийся на учения лама отказался снимать свою шапку – хотя в подобной ситуации этого требовали традиции, – заявив, что шапка была возложена на его чело правительством Тибета (возможно, это было уже прокитайское правительство) и потому он ни за что её не снимет ни при каких обстоятельствах.

В те времена шедра Кхамдже ещё не завоевала себе академический авторитет в Тибете и потому не обладала никаким политическим влиянием. Поэтому заносчивый лама школы гелуг, который при этом был ещё и политиком, решил воспользоваться возможностью и повысить свой авторитет, приехав сюда из Толунга, специально чтобы разгромить в дебатах местных кхенпо и монахов. Мне рассказывали, что он сделал подношение шедре Кхамдже, но этим никакого расположения местных так и не снискал. Он, впрочем, снизошёл до того, чтобы выпить предложенный чай, но всем стало сразу очевидно, что это заносчивый и вздорный человек. Говорят, что Ринпоче отзывался о нём как о «человеке, который действительно обладает некими знаниями», но когда ему стало известно, что тот собирается заехать в лабранг, просто уехал в Кармо Тагцанг, чтобы этой встречи избежать.

ГАТОН НГАВАНГ ЛЕГПА

Цеджор как-то раз рассказал мне, что Гатон Нгаванг Легпа заезжал в монастырь Дзонгсар и оставался там в течение трёх месяцев. В то утро, когда он собирался отбыть в Га, они с Ринпоче обменялись хадаками, коснулись головами и пожелали друг другу всего самого лучшего. Прошло всего несколько минут после того, как Нгаванг Легпа ушёл в свою комнату, как Ринпоче воскликнул:

– Эх! Об этом-то я и забыл! Я ведь хотел попросить Нгаванга Легпу обменяться чашами для подношений!

Он тут же послал Цеджора, вручив ему свою чашу, чтобы тот вернулся с чашей Нгаванга Легпы.

Цеджор нашёл Нгаванга Легпу у входа в его комнату, когда тот уже был полностью собран и готов отправиться в путь. Цеджор отдал ему чашу Ринпоче и передал его просьбу отправить взамен свою.

– Что ж, я не могу отказать Ваджрадхаре, – сказал Гатон Нгаванг Легпа. – Но у меня сейчас с собой лишь простая чаша из Цанга.

Эту чашу он в результате и попросил своего племянника отдать Цеджору, который передал её Ринпоче.

Когда Ринпоче расспросил Цеджора о подробностях, тот рассказал, что Нгаванг Легпа долго ходил по комнате взад-вперёд, размышляя вслух о том, как неудобно отдавать взамен такую простенькую «миску», в то время как сам Ринпоче прислал ему такую роскошную чашу китайской работы. Тогда Ринпоче объяснил всем присутствующим, что Нгаванг Легпа был настоящим святым и поэтому его чаша для подаяний несла чрезвычайное благословение вне зависимости от того, сколько она стоила. С того самого дня и до момента, когда у Ринпоче появилась духовная супруга, он использовал именно эту чашу, которую отдал ему взамен Нгаванг Легпа. В какой-то момент он поднёс её шедре Кхамдже как реликвию.

Прошло время, и уже в годы китайской «культурной революции» эта чаша досталась моему дяде Оргьену. Я заметил её, когда он приезжал в Нангчен, и попросил рассказать её историю.

Гатон Нгаванг Легпа в Миньяге, 1928 год. Фото предоставлено Мингьюром Ринпоче

– Эта чаша принадлежала когда-то Габу Балме, – начал свой рассказ дядя Оргьен.

– А кто такой этот Габ Балма? – тут же спросил я.

– Когда Гатон Нгаванг Легпа жил в лабранге с Кхьенце Вангпо, его называли Габ Балма. Он приехал в монастырь Дзонгсар, поскольку хотел получить учения и посвящения из цикла «Путь и плод». Он пытался трижды попасть на учения, но каждый раз Кхьенце Вангпо лично выставлял его за дверь гомпы, где проходили посвящения, да вдобавок гнал прочь, швыряя в него камнями.

Позже у Нгаванга Легпы кончились средства, и ему пришлось просить подаяние. Он был так беден, что приходилось носить совсем ветхие одеяния, и тогда монахи дали ему прозвище Габ Балма – «оборванец». Даже после того как он стал знаменитым, люди часто использовали это старое прозвище, когда упоминали его в разговоре.

После того как дядя Оргьен умер, я подарил эту простенькую чашу для подаяний, принадлежавшую Нгавангу Легпе, лабрангу Кхьенце, поведав заодно и её историю.

ДРУГИЕ МАСТЕРА

Монастырь Дзонгсар посещало множество мастеров, которые хотели встретиться с Кхьенце Чокьи Лодро. Бывали здесь также и ламы менее известные, чем те, о которых речь шла выше, например Шар Лама, Нуб Лама, Гьялцен Лама из монастыря Дзогчен и другие. Или ламы из монастыря Гончен, такого же статуса, как Певар Тулку и Донгтог Тулку. Тартанг Тулку совершил целое путешествие из Голога и провёл в Дзонгсаре в общей сложности почти два года, покидая стены монастыря лишь для того, чтобы собрать подношения. Кела Чоклинг и Нетен Чоклинг оба приезжали в Дзонгсар, и Чокьи Лодро передал каждому цикл «Новые терма» (не знаю, присутствовали ли на передаче другие ламы). Однако были и такие ламы, которые ни разу здесь не побывали, например Дуджом Джигдрел Еше Дордже.

Я спросил Цеджора, каких именно лам Чокьи Лодро называл общими именами «Ринпоче», «Дордже Чанг», «Лама Цанг», «Другпа Цанг» и «Гьялцаб Ринпоче». Он ответил, что титулом «Ринпоче» он называл лишь Кхатога Ситу и больше никого; Дордже Чанг – это Лотер Вангпо; Лама Цанг – это Додруб Тенпей Ньима; Другпа Цанг – это Адзом Другпа; Гьялцаб Ринпоче – это Шечен Гьялцаб.

КХЕНПО НГАГЧУНГ

Однажды я спросил Цеджора: «Что за человек был Кхенпо Нгагчунг? Ты вообще встречался с ним лично?».

«Да, я с ним встречался, – ответил он. – Это был человек довольно плотного телосложения со смуглой кожей и весьма свирепым видом, как будто жилы его пылали огнём».

«А какой у него был характер?» – задал я наводящий вопрос.

«Он постоянно что-то бубнил себе под нос, да так тихо, что было невозможно разобрать, что он говорит. Но стоило его переспросить – он тут же начинал злиться: „Человеческую речь не понимаешь?! Ты ракшас, что ли?!“. Каждый раз, когда он приходил на аудиенцию к Ринпоче, они закрывали дверь в комнату, и никто из нас не знал, о чём они там говорили».

Цеджор не знал, какие учения давал Кхенпо Нгагчунг. Он лишь сказал: «Большинство людей воспринимали Кхенпо Нгагчунга как Вималамитру во плоти». И, немого подумав, добавил: «Но, говоря начистоту, сам я не испытывал к нему особой симпатии».

КХЕНПО НУДЕН

Однажды Ринпоче сообщил Дилго Кхьенце, что хочет попросить у Кхенпо Нудена посвящение «Сердечная сущность Вималамитры», или «Глубочайшая внутренняя сущность», из цикла «Четыре раздела внутренней сущности», и поинтересовался, не хочет ли тот присоединиться к просьбе. Дилго Кхьенце с радостью согласился. Тогда Ринпоче дал распоряжение Чогдену установить алтарь с мандалой перед статуей Кхьенце Вангпо в своей комнате. Дилго Кхьенце сел на высокую квадратную подушку позади Ринпоче, а кхенпо Нуден сел на трон из трёх высоких подушек лицом к ним.

Кхенпо Нгагчунг. Фото предоставлено архивом монастыря Шечен

Для проведения церемонии посвящения Кхенпо Нуден надел специально предназначенную для таких случаев парчовую церемониальную накидку, декорированную узорами из свастик [благоприятных символов]. Он действительно выглядел весьма внушительно, но при этом совершенно не знал, что от него требуется, поэтому Ринпоче пришлось направлять его всю церемонию посвящения – от начала до самого конца.

– Ваджрачарье следует надеть церемониальную шапку, – прочитал в тексте Кхенпо и вопросительно посмотрел на Ринпоче, а тот в свою очередь указал на шапку пандиты.

Кхенпо надел её и, сдвинув очки на нос и смущённо вздохнув, сказал:

– Я ведь предупреждал, что не умею давать посвящения. Теперь тебе придётся всё мне показывать и объяснять.

Кхенпо начал читать дальше:

– Возьми в руки ваджру и колокольчик.

Тут он снова посмотрел на Ринпоче в ожидании указаний. Ринпоче продемонстрировал, что следует делать, и посвящение продолжилось. «Ваджрному мастеру следует объединить ваджру и колокольчик». Ринпоче показал, как это делать. Когда Кхенпо дошёл до места, где говорилось «ачарья должен встать», то снова вопросительно посмотрел на Ринпоче, и тот объяснил, что во время длинного ритуала в этом месте необходимо встать, но, впрочем, и во время сокращённого от этого хуже не будет. Поэтому Кхенпо встал, заметив, что и по его собственным ощущениям это именно то, что следует сейчас сделать.

– Тут сказано, что мне нужно коснуться глаз пальцами, – сказал Кхенпо.

Тогда Ринпоче показал ему, как именно это следует сделать. Кхенпо скрупулёзно повторил все движения за Ринпоче и сразу поинтересовался, насколько правильно у него получилось. Потом у Кхенпо возникли трудности с поиском нужных мест в тексте, и Ринпоче указал ему нужные страницы.

Вот в такой манере проходило это посвящение, которое Кхенпо Нуден даровал Чокьи Лодро и Дилго Кхьенце. Позже Дилго Кхьенце заметил, что был поражён тем, что такой великий учёный, как Кхенпо Нуден, который был высокореализованным мастером дзогчен, испытывает подобные трудности с церемонией посвящения. Но ещё больше он был поражён тем, что всё это в результате привело к тому, что его преданность к Кхенпо Нудену многократно возросла.

Ретрит Кхенпо Нудена

Цеджор как-то раз рассказал мне, что однажды Ринпоче попросил Таши Намгьяла стать ретритным помощником Кхенпо Нудена. Я тогда спросил Таши Намгьяла, согласился ли он на это.

– Да, я согласился, – ответил он. – Ринпоче сказал мне подготовить пещеру в Лха Чог Динге, и я отправлюсь туда, как только найду двух монахов, которые помогут мне навести там порядок – всё почистить, починить каменную стену у входа и прикрепить дверь. Мы также хотим сделать из дерева лестницу, поскольку старая слишком узкая и крутая, и мы опасаемся, как бы Кхенпо не упал. Как только мы там всё закончим, я тут же дам Кхенпо знать.

Через пару дней Кхенпо и Таши Намгьял взобрались на лошадей, взяли с собой мула, навьюченного мешками с цампой, маслом и сыром – провизией, которую выдал им Чагдзо, – и отправились в пещеру. Осмотрев пещеру, Кхенпо одобрительно покачал головой:

– Как же тут тихо и спокойно! Просто идеальное место! Это просто великолепно! Просто великолепно!

Они сплели из прутьев циновку и постелили на полу внутри пещеры. Кхенпо сразу же расстелил на циновке свою подстилку и сел выполнять сессию медитации.

Таши Намгьял и другие помощники Кхенпо открыли мешки с цампой и сыром, распаковали два сосуда с маслом и вяленую ногу яка и сложили так, чтобы у Кхенпо всегда было всё под рукой. Как только они закончили разбирать вещи, Кхенпо отпустил всех со словами:

– Можете идти, дальше я сам.

Прошло чуть меньше недели, и Ринпоче попросил Таши Намгьяла навестить Кхенпо и проверить, всё ли у него хорошо. Тот оседлал коня и поскакал в Лха Чог Динг. Добравшись до входа в пещеру, он спешился и заглянул внутрь. Кхенпо сидел в позе для медитации. Таши Намгьял заглянул внутрь так, чтобы Кхенпо смог его заметить, и окликнул его:

– Кхенпо Цанг!

– Кто здесь? – сразу же ответил Кхенпо. – Голосом похож на Таши, помощника Ваджрадхары. Это ты?

Таши Намгьял вошёл в пещеру и сразу заметил, что цампа, масло и мясо остались нетронутыми. Всю эту неделю Кхенпо ничего не ел! Он что, заболел? Может, ему нужна помощь?

– Нет, мне вообще ничего не нужно, – уверил его Кхенпо. – Здесь так спокойно и хорошо! Удивительное место!

Кхенпо Нуден провёл в ретрите в Лха Чог Динге около двух месяцев.

Семью Таши Намгьяла на протяжении многих поколений объединяла с монастырём Кхатог близкая духовная связь, и Таши Намгьял всегда говорил, что именно благодаря этой связи он получил такую благоприятную возможность проводить много времени с Кхенпо. Таши Намгьял всегда чувствовал искреннюю преданность к этому учителю.

КХЕНПО КУНПЕЛ

От Кхенпо Кунпела, который был учеником самого Мипама, Ринпоче получил множество учений по буддийской философии. Он ценил Кхенпо, воспринимая его как великое украшение собрания всех своих гуру. Однако Цеджор, хотя и прожил в Кхатоге некоторое время, мало что о нём знал. В действительности Кхенпо редко выходил из своей комнаты, поэтому Цеджор и видел его не больше двух раз. Во второй половине жизни Кхенпо уже не давал учений большим собраниям учеников, лишь ламам и тулку. Однако все его очень уважали, ценили и чувствовали к нему искреннюю преданность.

ДЕБАТЫ МЕЖДУ КХАНГМАРОМ РИНЧЕНОМ И КХЕНПО АПЕ

Кхенпо Ринчен рассказал мне о том, как проходили дебаты между Кхангмаром Ринченом и Кхенпо Апе, которые состоялись перед тем, как Апе был возведён на трон как кхенпо[20]20
  Кхангмар Ринчен (Wyl. khang dmar rin chen), или Кхангмарва Ринчен Дордже, – Шестой Кхенпо шедры монастыря Дзонгсар (1940–1943). Изначально был монахом монастыря Кхангмар школы ньингма, что в восточной части Деге, но стал известен как кхенпо монастыря Дзонгсар. Среди его учителей были такие ламы, как Онто Кхьенраб Чокьи Осэр, Драяб Лодро, Кхатог Ситу Чокьи Гьяцо и Джамьянг Кхьенце Чокьи Лодро. Значительную часть своей жизни провёл в ретритах. См. сайт www.rigpawiki.org.


[Закрыть].

Кхенпо Педам был кхенпо монастыря Нетен в Нангчене и считался великим учёным школы ньингма. Апе был сакьяпой. Они вместе учились в шедре Кхамдже и часто устраивали философские дебаты. Педам иногда пересказывал их диспуты Ринпоче, особенно те, в ходе которых Апе удавалось опровергать философские аспекты воззрения, установленные Мипамом. Ринпоче с огромным доверием относился к философскому воззрению Мипама и потому не верил, что подобные опровержения могут принести кому-то пользу. Поэтому он решил попросить Кхангмара Ринчена устроить дебаты с Апе. Он был убеждён, что Кхангмар Ринчен выиграет эти дебаты, и чувствовал, что поражение в дебатах – это как раз то, что поможет Апе оценить и принять аргументы Мипама.

Кхенпо Апе подносит мандалу. Фото предоставлено лабрангом Кхьенце

Во время празднования очередного Лосара как раз сложились благоприятные обстоятельства для организации таких дебатов. Это был день, когда все монахи, включая Апе и Кхангмара Ринчена, собрались в доме Ринпоче. Ринпоче назначил Кхангмара Ринчена «утверждать», а Апе – «опровергать», предупредив, что затем им придётся поменяться ролями.

Апе и Педам устраивали дебаты довольно часто, поэтому Апе хорошо знал позицию Мипама относительно того, обладают ли шраваки и пратьекабудды реализацией отсутствия независимого существования собственного «я» и внешних феноменов. Поэтому он решил направить дебаты в более выгодное для себя русло, применяя тактику подшучивания над оппонентом. В результате получилось так, что спор не завязывался, поскольку Кхангмару Ринчену было не за что «зацепиться» в словах Апе. К сожалению, свидетели этих дебатов не заметили, что Апе попросту уходит от реальных дебатов, и расценили молчание Кхангмара Ринчена как признак того, что он находится в замешательстве и не способен отстоять свою позицию. В результате они повсюду раструбили, что Апе настолько великий учёный, что победил в дебатах самого Кхангмара Ринчена. Но в действительности и Кхангмар Ринчен, и сам Апе признались позже Кхенпо Ринчену, что классические дебаты, какие хотел устроить между ними Ринпоче, так и не состоялись.

САКЬЯ ГОНГМА ИЗ ПХУНЦОГ ПХОДРАНГА

Сакья Гонгма впервые посещает с визитом монастырь Дзонгсар

Когда Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга (Сакья Дагчен) принял формальное приглашение посетить монастырь Дзонгсар, в лабранге Кхьенце, во всём монастыре и даже в деревне Дзонгсар начался настоящий переполох.

Было решено безотлагательно начать все необходимые приготовления. Кхьенце Чокьи Лодро лично составил список всех лам, которые должны выдвинуться в составе процессии, встречающей Сакья Гонгму, а затем присутствовать на формальной церемонии приветствия и остальных мероприятиях, посвящённых визиту высокого гостя. В этом списке были лишь монахи из состоятельных семей, которые могли позволить себе опрятную одежду и хороших лошадей, что избавляло лабранг от необходимости заниматься данным вопросом. Потому в этом списке не было учеников шедры Кхамдже, которые всё это себе позволить не могли. Но для обитателей лабранга Ринпоче заказал около двадцати новых комплектов монашеских одеяний, а также шёлковые сумки для тех помощников, которые будут прислуживать Дагчену Ринпоче во время посвящений, чтобы им было где хранить необходимые ритуальные предметы. Также были заказаны шапки и чехлы для сёдел для всех встречающих. У портных, выполняющих заказы для лабранга, ушло около трёх месяцев на то, чтобы закончить работу. Гонгна Тулку рассказывал, что портные были вынуждены сшить для всех встречающих традиционные кхамские рубахи с длинными рукавами, поскольку у них не было лекал традиционных монашеских одеяний Центрального Тибета.

Всего за неделю до прибытия Дагчена Ринпоче Чокьи Лодро спросил у Дилго Кхьенце, что тот планирует надеть на церемонию встречи. Дилго Кхьенце описал свой предполагаемый комплект одежды, и Ринпоче немедленно сообщил ему, что «всё это совершенно никуда не годится».

– Но, Ринпоче, у меня больше ничего нет, – приуныл Дилго Кхьенце. – Что же мне теперь делать?

– Не расстраивайся, мы тебе что-нибудь подберём, – успокоил его Ринпоче.

На следующий день Цеванг Палджор принёс Дилго Кхьенце кое-что из одеяний самого Ринпоче – шамтаб, зен и монашеский жилет из золотистой парчи. Однако Дилго Кхьенце был так высок, что вся одежда оказалась ему коротка. Единственное, что ему оставалось, – это набросить лучшую накидку Ринпоче, сделанную из шерсти высшего качества, поверх своего собственного парадного одеяния. Ринпоче также велел ему надеть особую обувь для церемоний и прислал сразу несколько пар на выбор. Но из этого тоже ничего не вышло – ни одна пара так и не подошла Дилго Кхьенце, и ему пришлось надеть свои обычные сапоги.

Гонгна Тулку рассказывал, что, несмотря на то что Ринпоче всем строго-настрого велел следовать во время визита Сакья Гонгмы традициям, принятым в Центральном Тибете, очень быстро выяснилось, что никто из обитателей лабранга вообще не понимает, что это значит. Ринпоче пришлось обучать людей всему с нуля – как раскладывать на тарелках тибетский хлеб, как готовить и подавать рис с шафраном и дрому, и так далее.

Наконец настал долгожданный день приезда Дагчена Ринпоче, и все выехали его встречать. Дилго Кхьенце вспоминал потом, что процессия встречающих в тот день выглядела поистине впечатляюще. И хотя Ринпоче не давал никаких распоряжений относительно того, чтобы к процессии присоединялись обычные монахи, тем не менее все они, в своих лучших одеяниях для церемоний, выстроились, образовав ряд, тянувшийся от шедры Кхамдже вплоть до холма Джуринг Джу. Возможно, они действительно хотели поприветствовать Сакья Гонгму, но, по мнению Дилго Кхьенце, дело было в том, что они прослышали, что Ринпоче собирается даровать посвящения и передачи.

– Подобные процессии в наши времена уже не выстраиваются, – сетовал Дилго Кхьенце. – В тот день там было бесконечное множество монахов, и каждый из них был истинным знатоком буддийской философии, да таким, что в наши дни считался бы кхенпо. И я совершенно уверен, что все они были искренними и усердными практикующими.

Певар Тулку рассказывал, что на Ринпоче была накидка, вышитая шёлковыми нитями, верхнее одеяние из шерсти высшего качества, жилет из блестящей жёлтой парчи. На его голове была золотая шапка, на ногах – обувь для церемоний, за плечами – шкатулка-реликварий. Его лошадь, которую вели под уздцы двое слуг, была украшена орнаментами из драгоценностей, а к узде были привязаны хадаки из белого шёлка тончайшей выделки. Таши Намгьял рассказывал, что из всех встречающих самый роскошный наряд и самая красивая лошадь были у Дхонгтога Тулку, тогда как Дилго Кхьенце был одет проще всех и его лошадь выглядела хуже всех других! Все ламы и тулку, входившие в процессию, должны были по распоряжению Ринпоче следовать определённой дисциплине – не лезть вперёд, но и не отставать. Как только вся процессия выехала из монастыря, за ней последовали остальные монахи. Их было великое множество, и все без исключения нарядились в лучшие одежды, поэтому блики шёлковых и парчовых накидок могли посоперничать по яркости с ранними лучами утреннего солнца.

Сакья Гонгма прибыл на паланкине, который несли на плечах четверо мужчин. Он был одет в церемониальную шапку сакья. Ринпоче приветствовал его со всей возможной учтивостью, которой требовал традиционный этикет: снял в знак уважения свою шапку обеими руками и объехал паланкин по кругу на подобающем расстоянии. Ламы и тулку последовали его примеру и тоже сняли свои шапки обеими руками, совершив характерный жест движением рук в правую сторону. Затем Сакья Гонгма занял место в центре группы, и все отправились в неблизкий путь обратно в монастырь, соблюдая все формальности.

Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга, Тибет. Фото из семейного альбома Е. С. Джигдрела Дагчена Сакья

В Таши Дартанге было решено сделать привал. По обычаю Центрального Тибета Ринпоче снял шапку, высунул язык и почесал у себя за ушами. Затем он вежливо спросил Сакья Гонгму, не устал ли он после такого долгого путешествия и хорошо ли себя чувствует, после чего они обменялись белыми хадаками.

Но кхампы в любых обстоятельствах остаются кхампами, и как только Сакья Гонгма направился к палатке, где для него был приготовлен чай, его сразу обступила толпа, пытаясь получше разглядеть высокого гостя. Ринпоче пришлось самому спасать положение и разогнать зевак взмахами своей накидки, прикрикивая при этом: «Ну-ка, прочь! Прочь!».

Когда Сакья Гонгма и его супруга Дагмо Кушо наконец зашли в палатку, их усадили на специально подготовленные троны и подали чай. Затем была произнесена традиционная речь о Дхарме. Палатка располагалась таким образом, чтобы Сакья Гонгма мог видеть, как около монастыря исполняется ритуальный танец трёх божеств.

Сакья Гонгма из Пхунцог Пходранга, его супруга и их дети. Фото из семейного альбома Е. С. Джигдрела Дагчена Сакья

Таши Намгьял рассказывал мне, что монах, отвечавший за сервировку чая, был выбран для этой роли из-за того, что был родом из Центрального Тибета, и было решено, что он лучше всех знает, как там принято заваривать и подавать чай. На репетиции чаепития Ринпоче попросил монаха продемонстрировать, как он будет наливать чай в кружку Сакья Гонгмы. Монах взял в руки изящный серебряный чайник, украшенный чайным листом, горлышко которого было закупорено бумажным цветком, и сделал им движение, как будто разливает чай. Затем он повторил весь процесс снова, и было очевидно, что у него это хорошо получается. Ринпоче сказал ему, чтобы он повторял все эти движения один в один, когда дело дойдёт до реального чаепития, но было заметно, что он опасается, что монах может разволноваться и не справиться.

На следующий день, как только Сакья Гонгма занял своё место на троне, монах, подающий чай, сразу направился к нему. Всем было заметно, что он нервничает. Как только новоиспечённый «чайный мастер» наклонил чайник, чтобы налить чай, вышел двойной конфуз – выяснилось, что он забыл вытащить из горлышка бумажный цветок, и одновременно с этим крышка чайника упала в кружку Сакья Гонгмы. К счастью, сама чашка при этом не разбилась, но и сам Ринпоче, и все присутствовавшие потом долго чувствовали себя неловко из-за этого происшествия. Кое-кто даже слышал, как сетовал Ринпоче: «Я же говорил, что он не справится! Надо было доверить это дело кому-нибудь из помощников Сакья Гонгмы. Ну что за опрометчивое решение! Вот досада!».

После чаепития все направились в сторону монастыря. Процессию сопровождали монахи – одни из них играли на всех музыкальных инструментах, какие только сыскались в монастырских кладовых, – кимвалах, трубах, горнах, раковинах и гонгах, а другие исполняли различные танцы. Около статуи Тангтонга Гьялпо стояли люди в масках с седыми бородами и вслух читали молитвы благопожеланий. Когда вся процессия прошла мимо, они пристроились в её хвосте. К каждой стороне паланкина были прикреплены чешуя рыбы, веер и пара обуви, что по замыслу Певара Тулку должно было олицетворять семь полудрагоценных камней, которые по традиции подносят великим существам.

В какой-то момент Сакья Гонгма куда-то исчез. Те, кто был ближе всех к паланкину, стали искать его глазами в толпе. В конце концов его заметили около куста на краю дороги, и, судя по закинутым назад полам одеяния, он собирался облегчиться.

Добравшись до дворца Це, Сакья Гонгма взобрался на главный трон, а Дагмо Кушо, на которой была надета шапка цанг, украшенная самоцветами, заняла трон позади него. Ко всеобщему удивлению всех высоких лам и аристократов Кхама, Дагмо так и просидела, не шелохнувшись, в величественной позе, в то время как Ринпоче выполнял три традиционных простирания.

– Это ещё что такое?! – начали сердито переговариваться между собой кхамцы. – Надо додуматься восседать с такой важностью, когда простирается сам Кхьенце Дордже Чанг! Эта женщина явно напрашивается!

Потом они пошли сетовать на это Ринпоче, но тот сразу же объяснил им, что так и должно быть: супруге такого уважаемого ламы, как Сакья Гонгма, должны также быть оказаны высокие почести. Сакья Гонгма провёл тогда в монастыре Дзонгсар около года.