Текст книги "Тень Великана. Бегство теней (сборник)"

12. Аллах акбар

От: Graff%[email protected]

Кому: Borommakot%[email protected]

Переслано через: IcomeAnon

Зашифровано кодом: ********

Расшифровано кодом: ***********

Тема: Советник по инвестициям

Твоя идея превратить программу Умной игры в советника по инвестициям оказалась удивительно удачной. У нас не было времени на серьезные тесты, но пока что программа обошла всех экспертов. Мы платим ей пенсию Эндера. Как ты и предлагал, мы позаботились, чтобы все инвестиции шли под вымышленными именами и чтобы программа была подключена ко множеству мест в сети, постоянно изменяя свою форму. Ее невозможно отследить или уничтожить, если только кто-то не приложит к этому систематические международные усилия, что маловероятно, пока о существовании программы никто не догадывается.

Эндеру в его колонии не потребуются эти деньги, и будет даже лучше, если он не будет о них знать. Когда он впервые войдет в сеть после своего субъективного двадцать первого дня рождения, программа сообщит ему весь объем его инвестиций. Учитывая время, проведенное в пути, Эндер достигнет совершеннолетия, обладая немалым состоянием. Должен добавить: значительно большим, чем можно предполагать даже по самым оптимистичным оценкам стоимости облигаций Гегемонии.

Но финансы Эндера – не настолько срочная проблема, как судьба твоих детей.

Другая команда специалистов изучает базу данных, которую прислал нам твой Феррейра, пытаясь извлечь из нее полезную информацию. Требуется множество дополнительных исследований – не простой поиск данных, но обработка разнообразных медицинских, избирательных, налоговых, имущественных, транспортных и прочих баз, некоторые из которых законным образом недоступны. Вместо тысяч практически бесполезных совпадений мы получаем сотни, которые действительно могут куда-то нас привести.

К сожалению, это требует времени, но как только мы получаем осмысленный результат, нам приходится его проверять, часто с помощью наземного персонала, которого по очевидным причинам у нас не так уж много.

А пока что советую не забывать, на чем основан наш договор, – до того, как ты улетишь, Питер должен стать Гегемоном не только по названию, но и фактически. Ты спрашивал, что является для меня критерием успеха. Так вот, ты можешь улететь, когда Питер получит надежный контроль над более чем половиной населения мира или будет обладать достаточной военной силой, чтобы обеспечить победу над любым потенциальным противником, даже если его армию возглавляет выпускник Боевой школы.

Так что, Боб, мы ожидаем, что ты отправишься в Руанду. Мы – твоя единственная надежда, а ты – наша. Мы можем помочь тебе и твоим детям остаться в живых и рассчитываем, что ты окажешь содействие Питеру, чтобы он одержал верх, добившись единства и всеобщего мира. Выполнение твоей задачи начинается с того, чтобы обеспечить Питера несокрушимой военной силой, а нашей – с того, чтобы найти твоих детей.

Как и ты, я уповаю на то, что результаты будут достигнуты.

Когда-то Алай считал, что, как только в его власти окажется комплекс в Дамаске, ничто не помешает ему править, как подобает халифу.

Ему потребовалось не так уж много времени, чтобы убедиться в обратном.

Во дворце ему беспрекословно подчинялись все, включая телохранителей. Но как только он пытался выйти за его пределы, даже просто проехаться по Дамаску, доверенные лица начинали упрашивать его этого не делать.

– Это небезопасно, – убеждал Иван Ланковский. – Когда вы избавились от тех, кто вами управлял, их друзей охватила паника. А среди их друзей есть и те, кто командует нашими войсками по всему миру.

– Во время войны они действовали по моему плану, – возразил Алай. – Я считал их преданными халифу.

– Они были преданы победе, – поправил Иван. – Ваш план был великолепен. И вы… были членом джиша Эндера, его самым близким другом. Естественно, они действовали по вашему плану.

– То есть они верили в меня как выпускника Боевой школы, но не как в халифа?

– Они верили в вас как в халифа, но, скорее, как в номинального, который выступает с туманными религиозными рассуждениями и ободряющими речами, в то время как всю неприятную работу вроде принятия решений и отдачи команд выполняют ваши визири и военачальники.

– Как далеко простирается их власть? – спросил Алай.

– Никто не знает, – ответил Иван. – Здесь, в Дамаске, ваши преданные слуги схватили и уничтожили несколько десятков агентов. Но я бы не позволил вам сесть в Дамаске на самолет – хоть военный, хоть коммерческий.

– Что ж, если я не могу доверять мусульманам – перевезите меня через Голанские высоты в Израиль. А оттуда я улечу на израильском самолете.

– Те, кто отказывается подчиняться вам в Индии, заявляют, что наш союз с сионистами – оскорбление Аллаха.

– Они хотят, чтобы снова начался кошмар?

– Они тоскуют по старым добрым временам.

– Да, когда мусульманские армии подвергались унижениям налево и направо, а мир боялся мусульман, ибо слишком многих невинных убивали во имя Аллаха.

– Зачем вам спорить со мной? – усмехнулся Иван.

– Что ж, Иван, – сказал Алай, – когда-нибудь мои враги закончат свое дело в Индии – либо победят, либо проиграют. В любом случае они явятся сюда, обезумевшие от победы или поражения – не важно, от чего именно. И в любом случае, если я останусь здесь, погибну, тебе не кажется?

– Со всей определенностью, мой господин. Так что нам придется придумать, как вас отсюда вытащить.

– Никаких планов?

– Планов множество, – ответил Иван, – но все они касаются спасения вашей жизни, а не спасения халифата.

– Если я сбегу – халифат падет.

– А если вы останетесь – халифат ваш, пока вы живы.

– Что ж, Иван, – рассмеялся Алай, – ты неплохо все проанализировал. Так что выбора у меня нет. Придется отправиться к моим врагам и уничтожить их.

– Предлагаю воспользоваться ковром-самолетом как самым надежным средством транспорта.

– Думаешь, только джинн может доставить меня в Индию к генералу Раджаму?

– Живым – да.

– Тогда я должен связаться со своим джинном, – сказал Алай.

– Подходящее ли сейчас время? – спросил Иван. – После того как во всех сетях и на всех каналах появилось видео этой сумасшедшей, Раджам вне себя от злости.

– Как раз самое подходящее, – возразил Алай. – Кстати, Иван, не знаешь, почему Раджама называют прозвищем Андарий?

– Вам поможет, если я отвечу, что он сам выбрал прозвище Толстый Канат?

– Ага. Значит, к его упорству или силе это не относится?

– Он утверждает, что относится. По крайней мере, к силе определенной части его тела.

– И все же… канат мягок.

– Толстый канат не может быть мягким.

– Толстый канат столь же мягок, как и любой другой, – сказал Алай. – Если только он не слишком короток.

Иван рассмеялся:

– Постараюсь не забыть повторить эту шутку на похоронах Раджама.

– Только не повторяй ее на моих.

– На ваших похоронах меня не будет, – заявил Иван. – Разве что в общей могиле.

Алай подошел к компьютеру и начал составлять несколько электронных писем. Через полчаса после того, как он их отправил, ему позвонил Феликс Стармен из Руанды.

– Вынужден с сожалением сообщить, – сказал Феликс, – что не могу допустить мусульманских проповедников в Руанду.

– К счастью, – ответил Алай, – я звоню не за этим.

– Отлично.

– Я звоню в интересах мира во всем мире. Как я понимаю, вы уже приняли решение, кто является воплощенной надеждой человечества для достижения этой цели. Нет, не называйте имен.

– Поскольку мне не приходит в голову никаких идей, что вы имеете в виду…

– Прекрасно, – сказал Алай. – Хороший мусульманин всегда исходит из предположения, что у неверных нет никаких идей. – Оба рассмеялись. – Я прошу лишь об одном: сообщите, что некто пересекает пустыню Руб-эль-Хали пешком, так как его верблюд не разрешает сесть на себя верхом.

– И вы хотите, чтобы кто-нибудь помог этому несчастному путнику?

– Аллах заботится обо всех своих созданиях, но халиф не всегда может протянуть руку, чтобы исполнить волю Аллаха.

– Надеюсь, этому бедняге помогут как можно скорее, – сказал Феликс.

– Чем скорее, тем лучше. В любое время жду о нем добрых вестей.

Они попрощались. Алай встал и пошел искать Ивана.

– Собирайся, – сказал он.

Иван удивленно поднял брови:

– Что вам понадобится?

– Чистое белье. Мои самые роскошные одежды халифа. Трое солдат, которые готовы убить по моему приказу и не обратят оружие против меня. И преданный человек с видеокамерой, полностью заряженным аккумулятором и запасом пленки.

– Оператор должен быть одним из этих преданных солдат? Или отдельным человеком?

– Пусть все преданные солдаты войдут в состав съемочной группы.

– И одним из этих троих буду я?

– Решать тебе, – ответил Алай. – Если у меня ничего не выйдет, наверняка умрут и все, кто будет со мной.

– Лучше быстрая смерть перед лицом слуги Аллаха, чем медленная в руках его врагов, – сказал Иван.

– Мой любимый русский, – улыбнулся Алай.

– Я казахский турок, – напомнил Иван.

– Аллах был добр, послав тебя ко мне.

– И столь же добр, когда дал вас всем правоверным.

– Когда я выполню все то, что собирался сделать, – будешь говорить так же?

– Всегда, – заверил Иван. – Я навсегда останусь вашим преданным слугой.

– Ты служишь только Аллаху, – сказал Алай. – Для меня – ты друг.

Час спустя Алай получил электронное письмо. Несмотря на невинную подпись, он сразу же понял, что оно от Петры. В письме содержалась просьба помолиться за ребенка, которого должны были оперировать в самой большой больнице Бейрута завтра в семь утра. «Мы начнем молиться в пять утра, – говорилось в письме, – чтобы за молитвой нас застал рассвет».

Алай ответил просто: «Буду молиться за твоего племянника и за всех, кто его любит, чтобы он остался жив. Пусть будет на то воля Аллаха, и возрадуемся мудрости Его».

Значит, придется отправляться в Бейрут. Что ж, не такая уж и сложная поездка. Основная проблема – не встревожить тех, кого враги приставили шпионить за ним.

Дворцовый комплекс он покинул в кузове мусоровоза. Иван пытался возражать, но Алай сказал:

– Халиф, который боится испачкаться, исполняя волю Аллаха, недостоин править.

Он не сомневался, что эти его слова будут записаны и, если он останется жив, включены в книгу мудрости халифа Алая. Книгу, которая, как он надеялся, будет длинной и достойной прочтения, а не короткой и сбивающей с толку.

Переодевшись набожной старухой, Алай ехал на заднем сиденье маленького старого седана, за рулем которого сидел солдат в штатском и с фальшивой бородой намного длиннее, чем его настоящая. Алай знал, что, если он проиграет, его убьют и тогда одно уже то, что он оделся таким образом, воспримут как доказательство, что он никогда не был достоин быть халифом. Но если он победит, это станет частью легенды, прославляющей его ум.

Старуха села в кресло-коляску, и бородач покатил ее в здание больницы. На крыше ждали трое с неприметными потертыми чемоданчиками. Было без десяти пять.

Если кто-то в больнице заметил исчезновение старухи, или попытался найти каталку, или заинтересовался тремя мужчинами, каждый из которых пришел с одеждой для родственника, чтобы забрать его домой, слухи уже могли дойти до врагов Алая. Если бы кто-то явился выяснить, в чем дело, и им пришлось бы его убить – с тем же успехом они могли бы включить сигнал тревоги у постели самого Раджама.

Без трех минут пять на крышу вышли два молодых врача, мужчина и женщина, – якобы покурить, но вскоре они скрылись из виду ждавших с чемоданчиками.

Иван вопросительно посмотрел на Алая. Алай покачал головой.

– Они пришли поцеловаться, – сказал он. – Боятся, что мы на них донесем, только и всего.

Иван осторожно поднялся и прошел туда, откуда парочку было видно, затем вернулся и снова сел.

– Похоже, они не просто целуются, – прошептал он.

– Им не стоит этого делать, если они не муж и жена, – сказал Алай. – Почему все считают, будто есть лишь два варианта – либо жестко следовать шариату, либо отвергать все законы Аллаха?

– Вы никогда не любили, – пробормотал Иван.

– Думаешь? То, что я не могу встречаться с женщинами, вовсе не означает, что я никого не любил.

– В душе – да. Но так уж вышло, что я знаю: телом вы чисты.

– Конечно чист, – кивнул Алай. – Я не женат.

Появился медицинский вертолет. Было ровно пять. Когда вертолет приблизился, Алай увидел, что он из израильской больницы.

– Израильские врачи посылают пациентов в Бейрут? – спросил Алай.

– Ливанские врачи посылают пациентов в Израиль, – ответил Иван.

– Значит, нашим друзьям придется подождать, пока этот вертолет не улетит? Или это и есть наши друзья?

– Вы же прятались в мусоре и переодевались женщиной, – сказал Иван. – Что по сравнению с этим значит полет на сионистском вертолете?

Вертолет сел, дверь открылась, но никто не вышел.

Алай взял свой чемоданчик, опознав его по весу – там лежала только одежда, никакого оружия, – и смело направился к вертолету.

– Это я – тот самый пассажир, за которым вы прилетели?

Пилот кивнул.

Повернувшись туда, куда ушла целующаяся парочка, Алай заметил внезапное движение. Они все видели. И могли рассказать.

Алай снова повернулся к пилоту:

– Вертолет сможет забрать пятерых?

– Легко, – ответил пилот.

– А как насчет семерых?

Пилот пожал плечами:

– Полетим ниже и медленнее. Но так часто бывает.

– Прошу тебя, – обратился Алай к Ивану, – пригласи наших юных влюбленных полететь с нами.

Затем он забрался внутрь и сбросил женскую одежду, под которой оказался простой западный деловой костюм. Несколько мгновений спустя в вертолет под прицелом пистолета поднялась перепуганная парочка врачей в разных стадиях одетости. Видимо, им приказали молчать, поскольку, когда они увидели Алая и узнали его, мужчина побелел, а женщина разрыдалась, пытаясь застегнуться.

Алай подошел и присел перед ней.

– Дочь Аллаха, – сказал он, – меня не заботит твоя нескромность. Меня заботит, что мужчина, которому ты предложила свою наготу, – не твой муж.

– Мы поженимся, – ответила та.

– Когда наступит этот счастливый день, – проговорил Алай, – твоя нагота благословит твоего мужа, а его нагота будет принадлежать тебе. А пока что – вот одежда для тебя, – протянул он ей облачение старухи. – Я не прошу носить ее постоянно. Но сегодня, когда Аллах видел, как твоя душа намеревалась согрешить, пожалуй, тебе стоит смиренно прикрыться.

– Можно подождать с переодеванием, пока мы не взлетим? – спросил пилот.

– Конечно, – ответил Алай.

– Всем пристегнуться.

Мест вдоль бортов не хватало, а центральный проход предназначался для носилок. Но шофер Алая улыбнулся и заявил, что полетит стоя.

– Я водил вертолеты в бой. Если не смогу удержаться на ногах в медицинском, значит заслужил нескольких синяков.

Вертолет накренился, поднимаясь в воздух, но вскоре выровнялся. Женщина отстегнулась и неловко оделась. Мужчины отвернулись, за исключением ее спутника, который ей помог.

Тем временем халиф беседовал с пилотом, даже не пытаясь понизить голос.

– Мне не хотелось бы, чтобы эти двое присутствовали на основном мероприятии, – сказал он. – Но и убивать их тоже необходимости нет. Им требуется время, чтобы снова найти свой путь к Аллаху.

– Можно оставить их в Хайфе, – предложил пилот. – Или, если это вас больше устроит, могу отправить на Мальту.

– Хайфа вполне подойдет.

Полет был недолгим, даже на небольшой высоте и скорости. Молодые врачи сидели молча, с покаянным выражением на лицах. Когда они приземлились на крыше больницы в Хайфе, пилот выключил двигатель и вышел поговорить с человеком в медицинской одежде, затем открыл дверь.

– Мне нужно снова взлететь, чтобы освободить место для вашего транспорта. Так что придется всем выйти. Кроме тех двоих.

Молодые врачи испуганно переглянулись.

– Им ничто не угрожает? – спросил Алай.

– Лучше, если они не увидят, как прилетит и улетит ваш транспорт, – пояснил пилот. – Уже светает. Но им ничего не грозит.

Выходя из вертолета, Алай дотронулся до обоих.

Медицинский вертолет взлетел, и на его место тотчас же сел другой, на этот раз – боевая машина, способная вместить немало солдат и оснащенная достаточно тяжелым оружием, чтобы преодолеть любые препятствия.

Дверь открылась, и из нее вышел Питер Виггин.

– Салам, – сказал Алай, подходя к нему.

– Мир и тебе, – отозвался Питер.

– Живьем ты больше похож на Эндера, чем на общедоступных фотографиях.

– Я их отретушировал на компьютере, чтобы выглядеть старше и умнее.

– Весьма любезно с твоей стороны, что решил нас подвезти, – улыбнулся Алай.

– Когда Феликс рассказал мне печальную историю об одиноком путнике в Пустой четверти[10]10
  Другое название пустыни РубэльХали.


[Закрыть], я не мог упустить возможности ему помочь.

– Я думал, прилетит Боб, – сказал Алай.

– Со мной целый отряд солдат, которых он обучал, но сам Боб сейчас занят другими делами. В Руанде – так уж получилось.

– Что, уже началось?

– Нет, – сказал Питер. – Мы не сделаем ни шагу, пока не станет ясно, чем закончится твое маленькое приключение.

– Тогда полетели, – поторопил Алай.

Питер пропустил халифа вперед, но вошел перед его солдатами. Иван попытался протестовать, но Алай успокоил его жестом – он уже сделал ставку на то, что Питер готов помочь и ему можно доверять, так что вряд ли имело смысл опасаться убийства или похищения, несмотря на двадцать солдат Гегемонии и внушительное количество снаряжения на борту вертолета. Похожий на тайца командир показался ему знакомым по Боевой школе – судя по всему, Сурьявонг. Алай кивнул ему. Сурьявонг кивнул в ответ.

Как только они взлетели – на этот раз без каких-либо женщин, которых требовалось официально пристыдить, затем простить и велеть им одеться, – Питер показал на спутников Алая.

– Я полагал, – сказал он, – что одинокому страннику, о котором говорил наш общий друг, не требуется большой эскорт.

– Ровно столько, чтобы добраться туда, где свернулся, подобно змее, некий Толстый Канат.

Питер кивнул:

– Мои друзья сейчас пытаются выяснить его точное местонахождение.

– Надо полагать, достаточно далеко от фронта, – улыбнулся Алай.

– Если он в Хайдарабаде, – сказал Питер, – то его весьма надежно охраняют. Но если он за границей, в Пакистане, охрана, скорее всего, будет не слишком серьезной.

– В любом случае я не стану подвергать опасности твоих людей.

– Желательно, чтобы никто их не видел. Вряд ли многие рады будут узнать, что ты получил реальную власть с помощью Гегемона.

– Похоже, ты всегда оказываешься рядом, когда заходит речь о моей власти.

– Если победишь, этот раз станет последним, – заверил Питер.

– Он в любом случае будет последним, – улыбнулся Алай. – Либо солдаты последуют за мной, либо нет.

– Последуют, – убежденно сказал Питер, – если у них будет шанс.

Алай показал на свою маленькую свиту:

– Именно для этого со мной моя съемочная группа.

Улыбнувшись, Иван поднял рубашку, продемонстрировав бронежилет, гранаты, магазины и автоматический пистолет.

– Ого, – проговорил Питер. – Я думал, вы прибавили в весе.

– У нас, ребят из Боевой школы, – сказал Алай, – всегда есть план.

– Значит, пробиваться с боем вы не собираетесь?

– Мы собираемся войти как ни в чем не бывало, – объяснил Алай, – с работающими камерами. План простой, но действенный. Этот Толстый Канат всегда обожал съемку.

– Судя по моим источникам, он тщеславный и жестокий человек, – сказал Питер. – И неглупый.

– Посмотрим, – бросил Алай.

– Думаю, у тебя все получится.

– Я тоже так думаю.

– А потом, – добавил Питер, – надеюсь, ты сумеешь что-нибудь сделать с тем, на что жалуется Вирломи.

– Именно потому я не мог ждать более подходящего момента. Я должен отмыть ислам от этого кровавого пятна.

– Уверен, с таким халифом, как ты, Свободный Народ Земли вполне сможет сосуществовать с объединенным исламом, – сказал Питер.

– И я уверен, – согласился Алай, – хотя не могу сказать этого вслух.

– Но мне нужна страховка на случай, если ты умрешь, – продолжал Питер. – Сегодня или когда-нибудь в будущем. Мне нужно точно знать, что мне не придется иметь дело с халифом, с которым я не смог бы сосуществовать.

Питер протянул Алаю несколько листов бумаги. Это оказался сценарий. Халиф начал читать.

– Если ты умрешь естественной смертью и передашь трон тому, кого выберешь сам, мне это не понадобится. Но если тебя убьют, похитят, отправят в изгнание или еще каким-либо образом насильно свергнут, то мне без этого не обойтись.

– А что, если убьют или насильно свергнут тебя? – спросил Алай. – Что тогда случится с этим видео – если предположить, что я произнесу все это на камеру?

– Постарайся убедить своих последователей, чтобы они не считали, будто исламу пойдет на пользу мое убийство, – сказал Питер, – а о прочем позаботятся мои солдаты и врачи.

– Иначе говоря, мне просто придется рискнуть.

– Успокойся. Видео может пригодиться, только если у тебя не будет возможности от него отречься. А если я умру, для моего недостойного преемника оно не будет иметь никакой ценности.

– Верно, – кивнул Алай.

Встав, он открыл чемодан и облачился в роскошное одеяние халифа – каким его ожидал увидеть мусульманский народ. Тем временем оператор Питера настроил оборудование – и задник, чтобы не было видно, что видео снято на боевом вертолете в окружении солдат.

К воротам надежно охраняемого военного комплекса в Хайдарабаде – когда-то штаб-квартиры индийских войск, затем китайских оккупантов, а теперь пакистанских «освободителей» – подъехали три мотоцикла. На первых двух сидели по два человека, а на заднем седле третьего лежала сумка.

Они остановились вдали от ворот, чтобы ни у кого не возникло подозрений о самоубийственной атаке со взрывчаткой. Все подняли руки, чтобы какой-нибудь нервный часовой не выстрелил, пока один из них доставал из сумки видеокамеру и подсоединял к ней спутниковую антенну. Это привлекло внимание охранников, которые немедленно связались с начальством.

Лишь когда камера была готова, человек, ехавший на мотоцикле один, сбросил дорожный плащ, и часовых почти ослепила белизна его одежд – задолго до того, как он надел на голову платок-куфию и обруч-эгаль.

Даже те, кто находился слишком далеко, чтобы узнать его в лицо, догадались, увидев молодого чернокожего в белых одеждах, что перед ними халиф. Все рядовые солдаты и большинство офицеров не сомневались, что генерал Раджам будет в восторге от такого визита. Послышались многочисленные радостные возгласы, некоторые из которых напоминали боевой клич идущих в бой арабских воинов, хотя все здешние солдаты были пакистанцами.

Заработала камера. Алай поднял руки, принимая восхваления своего народа.

Он прошел через пропускной пункт, и никто его не остановил.

Кто-то подогнал джип, но халиф отказался сесть и пошел дальше. Однако оператор вместе с группой сели в машину и поехали рядом, а затем впереди халифа. Пока Ланковский, одетый в штатское, как и съемочная группа, объяснял семенившим рядом офицерам, что халиф оказал генералу Раджаму честь, которую тот, несомненно, заслужил, и все надеются, что генерал Раджам и те, с кем он пожелает эту честь разделить, встретят халифа на открытой площади перед солдатами.

Известие быстро разошлось, и вскоре Алая уже сопровождали тысячи солдат в форме, радостно выкрикивавших его имя. Они расчищали дорогу для съемочной группы, а те, кто считал, что может оказаться в поле зрения камеры, особенно пылко демонстрировали свою любовь к халифу – на случай, если их увидит и узнает кто-нибудь из дому.

Алай практически не сомневался: что бы ни замышлял Раджам, он не станет ничего делать перед камерой, снимающей на глазах у тысяч солдат и транслирующей в прямой эфир. Генерал предпочел бы подстроить Алаю авиакатастрофу или подослать к нему наемных убийц где-нибудь подальше отсюда. Но раз уж халиф оказался здесь, Раджам, скорее, стал бы выжидать, пытаясь выяснить, что у Алая на уме, и тем временем придумывая какой-нибудь невинный способ от него избавиться – убить или отправить обратно в Дамаск и держать там под более надежной охраной.

Как Алай и предполагал, Раджам ждал его наверху впечатляющей лестницы, ведшей к самому роскошному зданию комплекса. Однако халиф поднялся лишь на несколько ступеней и остановился, повернувшись спиной к генералу и лицом к солдатам… и к камере. Здесь было хорошее освещение.

Съемочная группа заняла свои места внизу.

Алай поднял руки, ожидая тишины. Возгласы смолкли.

– Солдаты Аллаха! – крикнул он.

В ответ раздался могучий рев, который сразу же стих.

– Где генерал, который вел вас в бой?

Снова радостные возгласы… но уже не столь восторженные. Алай надеялся, что Раджама не слишком оскорбит разница в их популярности.

Халиф не оглядывался, полагаясь на Ивана, который должен был дать сигнал, когда Раджам окажется рядом. Он заметил, что Иван дает генералу знак занять место по левую руку от Алая, прямо перед камерой.

Повернувшись, Алай обнял и поцеловал Раджама.

«Заколи меня насмерть прямо сейчас, – хотелось сказать ему, – ибо это твой последний шанс, кровожадный пес и предатель».

Но вслух он лишь прошептал Раджаму на ухо:

– Как говорил мой старый друг Эндер Виггин, ворота врага повержены, Раджам.

Затем он отпустил генерала, не обращая внимания на его озадаченный вид, и взял за руку, представляя радостно кричащим солдатам.

Потом поднял руки, призывая к тишине.

– Аллах видел все, что вершилось от Его имени здесь, в Индии!

Вновь раздались радостные крики. Но на некоторых лицах появилась неуверенность. Все смотрели видео Вирломи, в том числе и последнее. Некоторые, самые умные, понимали, что слова Алая звучат весьма двусмысленно.

– И, как все вы знаете, Аллаху ведомо, что в Индии не случилось ничего, на что не было бы воли генерала Раджама!

В возгласах солдат уже не слышалось прежнего энтузиазма.

– И сегодня настал назначенный Аллахом день, чтобы оплатить долг чести!

Крики еще не успели раздаться, когда члены съемочной группы достали автоматические пистолеты и изрешетили Раджама пулями.

Сперва многие солдаты решили, будто это покушение на халифа, и гневно взревели. Алай с радостью увидел, что они ничем не напоминают известных из истории мусульманских солдат – мало кто бежал от пуль, и многие бросились вперед. Но Алай вскинул руки и шагнул выше. В тот же миг Иван и еще два свободных от съемки солдата, как он их и учил, взбежали по ступеням и встали рядом с халифом, подняв оружие над головой.

– Аллах акбар! – хором прокричали они. – Мухаммед – пророк Его! А Алай – Его халиф!

Снова подняв руки, Алай подождал, пока наступит относительная тишина, и движение в сторону лестницы замерло. Теперь его со всех сторон окружали солдаты.

– От преступлений Андария Раджама смердит по всему миру! Солдаты ислама пришли в Индию как освободители! Они пришли во имя Аллаха как друзья нашим братьям и сестрам в Индии! Но Андарий Раджам предал Аллаха и Его халифа, поощряя ужасные преступления некоторых своих подчиненных! Если они откажутся отдаться в мою власть – они мятежники против Аллаха. Доставьте их ко мне для правосудия, если они не станут сопротивляться. И если они невиновны, им нечего бояться. В каждом городе и крепости, в каждом лагере и на аэродроме – пусть мои солдаты арестуют преступников и доставят их к офицерам, которые преданы Аллаху и халифу!

Алай стоял в одной позе долгие десять секунд под радостные крики солдат. Затем он увидел, как оператор опустил камеру, а часть солдат уже тащит к нему разнообразных людей, пока остальные бегут к близлежащим домам в поисках других.

Предстояло свершиться весьма жестокой справедливости, ибо мусульманская армия раскололась. Интересно было бы узнать, на чью сторону встали люди, подобные Гаффару Вахаби, премьер-министру Пакистана. Было бы позором использовать эту армию для подчинения себе мусульманского правительства.

Но Алаю приходилось действовать быстро, пусть и грязно. Он не мог позволить, чтобы кто-либо из преступников ушел и начал строить против него заговор.

И глядя, как обвиняемых выстраивают перед ним под руководством Ивана и его людей, которым, похоже, все-таки не суждено было сегодня умереть, Алай подумал: «Смотри, Хана-Цып! Смотри, как Алай воспользовался твоей хитростью в своих целях!

Мы все еще учимся друг у друга. Мы – солдаты джиша Эндера.

Что касается тебя, Питер, оставь то видео себе. Оно никогда не понадобится. Ибо все люди – лишь орудия в руках Аллаха, и я, а не ты стал орудием, которое избрал Аллах, чтобы объединить мир».