Текст книги "Танец змей"

11

– Вы! – вскричали мы в унисон.

Я метнулся к ней и помог встать – ссадин у нее на лице было едва ли меньше, чем у меня. Я достал носовой платок и протянул его ей, словно мы были в Кенсингтонских садах и она только что чихнула.

Шеф оторопел.

– Вы ее знаете? – возопил он.

Поднявшись, Кэролайн отшатнулась от меня, с крайне неблагодарным видом выдернула из моей руки платок и смачно сплюнула кровью, подобно уличной торговке.

– Я думала, что вы – приспешники ведьм!

Ее пронзительный взгляд напомнил мне, за что я ее так недолюбливал.

– А мы думали – что вы… О, да какая разница? Какого дьявола вы тут забыли?

– Вас кто-нибудь видел? – рявкнула она.

– Что?

– Вас кто-нибудь видел, – упорствовала она, – когда вы сюда заявились?

– Да все видели, – ответил Шеф, не сводя с нее недоброго взгляда.

Кэролайн хлопнула себя по лбу и застонала:

– Ах вы идиоты! Они знают, что мисс Макгрей здесь. И довольно давно.

– Ведьмы? – уточнил я.

– Нет, ваша мачеха.

– Почему все постоянно?..

– Я устроила пожар, чтобы заманить ведьм и иже с ними сюда, отвлечь их от клиники и как-нибудь дотянуть до вашего прибытия. Я не ожидала, что вы доберетесь сюда так скоро.

– Не ожидали, что мы!.. – вскричал я. – Так это вы отправили те записки?

– Да, но сейчас некогда объяснять. Уж точно не после того, как вы ввалились сюда на виду у всех. Они догадаются, что это засада. Нам нужно как можно скорее добраться до клиники.

– Макгрей уже на пути туда, – проворчал я.

– Им потребуется помощь, – сказала она.

– Вызовем местных констеблей, – предложил я, но Шеф резко возразил:

– Нам нельзя оставлять следы.

– Следы! Вы не заметили чертово изумрудное пла…

– Выход есть, – перебила нас Кэролайн и выдернула у меня из рук фонарь.

– Какой? Через подземелье? – поразился Шеф.

– Нет, через вашу штанину.

Шеф замахнулся на нее. Сколько бы раздражения я ни испытывал, руку его все же перехватил.

– И помогите моему помощнику, – скомандовала Кэролайн, кивнув на громилу. – Ты в порядке, Харрис?

Тот не ответил, только пробурчал себе под нос нечто утвердительное. Я подошел, чтобы помочь ему подняться, и лишь тогда как следует его разглядел.

«Харрис» оказался суровым, потрепанным жизнью мужчиной, на добрых двенадцать дюймов выше меня ростом и с бицепсами толще моего бедра. Голова его была начисто выбрита и испещрена татуировками, а на затылке у него виднелась вмятина, будто много лет назад кто-то вырубил оттуда кусок кости и часть мозга.

– Идти сможешь? – спросил я, глядя на его подстреленную ногу. Рана на руке серьезной не выглядела. Он молча достал откуда-то размахрившуюся тряпицу (которая, видимо, служила ему носовым платком) и с невозмутимым видом наложил на поврежденную ногу жгут.

– Ты меня вообще понимаешь? – снова спросил я, но он лишь издал гортанный рык. Я понял, в чем дело, за долю секунды до того, как Кэролайн подоспела с объяснениями.

– Много лет назад старые ведьмы отрезали ему язык. – Она взглянула на него с почтительностью. – Его отрядили приглядывать за мной.

Громила улыбнулся ей – едва ли не застенчиво, а Кэролайн развернулась и быстро зашагала в глубь крипты.

Мы последовали за ней, я – с ошалелым видом.

– Его отрядили? Кто отрядил? И… хотите сказать, что приехали сюда в компании этого мужчины без сопровождающего?

Мой вопрос насмешил даже капитана Джонса.

– Этой женщине можно доверять? – тихо спросил Шеф. Его револьвер все еще был нацелен на нее.

– Я уже и сам не знаю. Но в текущих обстоятель…

– Быстрее! – прикрикнула Кэролайн, и нам ничего не оставалось, кроме как следовать по извилистому тоннелю на свет ее фонаря.

– Это один из тех ходов, которыми ведьмы прежде пользовались, чтобы тайком доставлять зелья? – спросил я.

Она пожала плечами.

– Ходили слухи о доставке мальчиков для одного пожилого клирика.

К счастью, никто в темноте не заметил, как я густо залился краской. Слышала бы ее сейчас леди Гласс…

Внезапно потянуло сквозняком – похоже, выход был уже близко.

Кэролайн поднялась по истертым ступеням, которые вели к широкому угловатому выходу размером с камин эпохи Тюдоров[12]12
  Судя по всему, Фрей имеет в виду камины, с помощью которых отапливали большие залы в каменных замках. Помещения были огромными, и камины требовались соответствующих размеров – до нескольких метров в ширину, высоту и глубину.


[Закрыть]. Снаружи падали крупные хлопья снега.

Похоже, мы ушли недалеко от собора, ибо в небе над нами я все еще видел слабое зеленое сияние. Мы были у подножия огромного, лишенного крыши чертога, полуразрушенные стены которого тянулись вверх ярдов на тридцать. Возраст каменной кладки исчислялся веками, и я опознал отверстия в стенах, в которые вставлялись толстые брусья, служившие перекрытиями между этажами.

– Что это? – спросил я. – Древний замок?

– Дворец ярла, – ответила Кэролайн, не сбавляя шаг. – С уроком истории придется повременить[13]13
  Речь идет о дворце ярлов Оркни – потомков викингов, подчинявшихся норвежским королям и правивших Оркнейскими островами с IX века до перехода их под власть Шотландии во второй половине XVI века. Дворец ярлов был разрушен во времена правления Стюартов в Шотландии.


[Закрыть].

Она привела нас к готического вида дверному проему, давно лишившемуся двери, и мы вошли в темный сад. За голыми ветвями была видна колокольня – в какой-то сотне ярдов от нас. Все еще в огне.

Шеф подтолкнул меня вперед, и тут я заметил, что нас ожидает видавший виды экипаж, стоявший подле разрушенных стен и скрытый в их тени. Жилистый черный, как сама ночь, конь хранил завидное спокойствие и был едва различим в полумраке.

Мы побежали туда, проваливаясь в снег. Громила Харрис, который, в общем-то, почти и не хромал, открыл для Кэролайн дверь, а затем взобрался на козлы.

– Я, пожалуй, проведаю, как там дела на пароходе, – сказал капитан Джонс – голос у него дрожал, как и руки.

Шеф посмотрел на него с откровенным недоверием.

– Ему еще обратно нас везти, – сказал я. – И отплывать, похоже, придется весьма поспешно.

Шеф кивнул, затем схватил капитана за грудки и отнял у него его крохотное орудие.

– Не вздумай уплыть без нас! Понял меня, тупой чертяга?

Шеф не стал дожидаться ответа. Он просто втолкнул меня в экипаж и сам запрыгнул в него следом. Едва он захлопнул дверь, как конь пустился вскачь.

В дороге я поглядывал в окно – зеленое пламя, охватившее колокольню, угасало вдали.

Через несколько минут мы выехали из города, на ухабистой дороге коляску отчаянно мотало, и чем дальше мы уезжали, тем сильнее становился снегопад.

– От этой штуки нет больше толку, – сказала Кэролайн и выкинула пострадавший фонарь в окно. А затем нагнулась и вытащила из-под сиденья еще один.

– Сколько там может быть ведьм и головорезов? – спросил у нее Шеф.

– Надеюсь, не очень много. Им неоткуда было узнать, что кто-то из нас здесь объявится.

– И для того, чтобы вломиться в клинику с престарелыми пациентами, много людей не нужно, – сказал я – скорее чтобы успокоить самого себя.

– Им хватило всего двух женщин для того, чтобы позаботиться о моем отце. – Слова Кэролайн сочились горечью.

– Не зная, сколько их там, – сказал Шеф, – мы можем полагаться только на элемент неожиданности. Насколько близко мы сможем подобраться туда незамеченными?

– На Оркнейских-то островах? – съязвил я. – Здесь же одни луга. А клиника Клоустона стоит у самого моря. – Я показал на темный пейзаж за окном. Несмотря на ранний час и мрачное небо, снег блестел так ярко, что поля слева от нас казались идеально гладкой поверхностью. Море же по правую руку походило на черный провал. – Мы будем словно два галеона, идущие навстречу друг другу.

Шеф раздраженно засопел.

– Тогда нам не остается ничего другого, кроме как сразу же атаковать их. Быстрее можем ехать?

Я сомневался, что такое воплотимо, – мы и так мчались с сумасшедшей скоростью.

– Да, – сказала Кэролайн. – Конь у нас крепкий. – И она высунулась из окна. – Харрис! Давай во весь опор.

– По моему сигналу! – добавил Шеф, высунувшись из другого окна.

До нас донеслись свирепое ржание, треск колес и чьи-то отчаянные вопли. Плюнув на хорошие манеры, я втащил Кэролайн обратно и сам выглянул в окно.

– Это же Макгреева телега, – процедил я, увидев, что расшатанная повозка спешит обратно – нам навстречу. Когда она проехала мимо, я успел разглядеть напуганного кучера, который бешено хлестал свою клячу. Высадив Макгрея с Бобом, он явно сразу же умчал оттуда. С чем они там столкнулись?

– Это туда мы едем? – спросил Шеф, и мы с Кэролайн метнулись к окну.

Посреди заснеженной равнины светилась одинокая горстка огней. Мне пришлось прищуриться, дабы что-либо рассмотреть. Это было трехэтажное здание, и во всех его окнах горел свет.

– Да, это и есть клиника, – сказала Кэролайн, и Шеф протянул ей «дерринджер» Джонса:

– Если умеете стрелять – стреляйте.

И тут ветер донес до нас истошные крики – мужские и женские.

– Быстрее! – прошипел Шеф – хлыст взметнулся вверх, и экипаж рванул вперед, словно пуля.

– Вслепую сунуться в потенциально кровопролитную схватку, – проворчал я, качая головой и доставая револьвер. – Уж лучше так, чем смотреть сны о гильотине…

12

Здание клиники становилось все ближе и ярче, а крики – все отчетливее. Мне даже показалось, что я слышу, как Макгрей рычит от боли.

Я хотел выглянуть в окно, но в нем уже торчал Шеф, выставив наружу свой револьвер.

– Стой! Стой!

Конь заржал, экипаж резко замедлился, и нас с Кэролайн бросило вперед.

Шеф выстрелил дважды – в кого-то или в качестве предупредительного огня, понять было невозможно. Не дожидаясь, пока коляска остановится, он пинком распахнул дверь и выскочил наружу.

Экипаж подпрыгивал на снежных ухабах, я кое-как подобрался к двери и увидел черные силуэты, которые вырисовывались на фоне света из окон клиники.

– Постарайтесь не выходить отсюда, – велел я Кэролайн – хоть и знал, что она проигнорирует мои слова, – и выскочил наружу.

Я побежал вслед за Шефом – только его плечистую фигуру я опознавал безошибочно. Он выстрелил – вспышка при детонации осветила тьму, и кто-то рослый рухнул наземь.

– Откуда ты знаешь, кто это?! – завопил я – и больше ничего произнести не успел. В мою сторону летело то, что я могу описать лишь словами «огненный шар», и мне пришлось упасть плашмя. Крики и звуки драки стали оглушительными.

– Какого че…

В мою сторону полетел еще один сгусток пламени. Я был вынужден перекатиться на спину, но мне все равно обожгло плечо. Огнем занялся снег – снег! А также мой правый рукав.

Я принялся сбивать огонь левой рукой, и тут в мою сторону метнулась демонически гогочущая фигура – худая женщина в длинном плаще, с зеленой стеклянной бутылкой, из горлышка которой вырывалось пламя. Позади нее я заметил узнаваемое пальто Макгрея, который в бешеной схватке раздавал тумаки направо и налево. Я увидел его лишь мельком, ибо женщина бросила в меня горящую бутылку, и мне снова пришлось откатиться в сторону.

Сосуд взорвался в считаных дюймах от моего лица, отчего я на мгновение ослеп, а щеку мою оросили брызги раскаленного масла. Я инстинктивно зарылся лицом поглубже в снег, паля из револьвера вслепую и рыча от боли.

Я вскочил на ноги – лицо все еще жгло – и побежал, огибая участки горящего снега.

Ведьма в плаще ринулась влево и скрылась в густой темноте. Пуститься в погоню я не мог, ибо справа от меня головорез-великан душил Макгрея. Я не раздумывая прицелился в убегающую ведьму, надеясь попасть ей в ноги, и выстрелил. Попал я в нее или нет, было непонятно – в этот самый миг я услышал, что Макгрей уже хрипит от боли. Я развернулся и пыхтя помчался к нему на помощь.

В нескольких ярдах, чуть ближе к зданию клиники, Шеф и двое санитаров яростно сражались с двумя звероподобного вида бандитами, прикрывавшими еще одну женщину в плаще – та была выше и крепче первой, а капюшон ее плаща был расшит золотом.

Увидеть ее мне удалось опять-таки лишь мельком, поскольку Макгрей и его обидчик сцепились в ожесточенной драке. Я попытался прицелиться, но они катались по снегу, как клубок шерсти по полу. Я видел то крепкую волосатую руку, стиснувшую Макгрееву шею, будто удав, то беспорядочно молотившие воздух ноги.

– Кончай его! – заметив меня, просипел Макгрей. Я выстрелил в землю, великан машинально поднял голову, чтобы осмотреться, и замер на долю секунды, которой хватило мне, чтобы прицелиться в него и нажать на курок.

Пуля вошла ему в плечо. Он заорал и со всей силы пнул Макгрея, отчего тот полетел лицом в снег, – а затем заковылял в мою сторону.

Я снова выстрелил, но ему удалось уклониться от пули, перехватить мою руку – как будто их с Харрисом тренировали вместе – и с неодолимой силой сжать ее. Я выронил оружие, но он меня не отпустил – вместо этого он сжал мое запястье еще крепче, и я услышал и почувствовал, как ломаются – по-настоящему ломаются – мои кости, отчего всю руку внезапно пронзила боль.

Я взвыл, увидев, что другая его необъятная ручища приближается к моему лицу. Я успел представить, что он раскроит мне череп с той же легкостью, с какой сломал руку, но тут он выпустил меня, и я повалился набок. Спустя секунду среди гама криков и выстрелов я услышал, как что-то глухо упало на землю – в дюймах от страдающего меня лежал человек с безжизненно распахнутыми глазами. Я и думать забыл о боли в запястье, когда разглядел маленькую, едва заметную дырочку от пули у него промеж глаз.

Где-то сзади раздался топот Харриса. Он пробежал мимо меня, яростно щелкая курком «дерринджера», который, вероятно, дала ему Кэролайн, но в том закончились пули.

Макгрей уже был на полпути к главной схватке, которая с моей точки обзора представляла собой лихорадочную возню размытых теней. Двое уцелевших головорезов защищали высокую женщину в плаще, которая явно высматривала пути к отходу; Макгрей мчался на помощь санитару послабее, которому уже крепко досталось; второй санитар отползал по снегу в сторону клиники; последний бандит бился с Шефом, где-то потерявшим свой револьвер.

Ведьма в плаще, расшитом золотом, заметила приближение Харриса и издала леденящий кровь пронзительный вопль. А затем достала что-то из-за пазухи и метнула в ближайшего санитара.

Бедняга завизжал от боли – то был сдавленный крик агонии, который мне никогда не забыть, – и рухнул наземь. Я почувствовал запах серы, отвратительную вонь горящей плоти и услышал чудовищное шипение.

Я неуклюже поднялся и побежал к ним, не зная, смогу ли чем-то помочь.

Женщина снова замахнулась, и на сей раз я оказался достаточно близко, чтобы разглядеть бутыль из темного стекла.

Макгрей прикрыл было лицо рукавом, но тут пространство заполнил оглушительный звук выстрела, мощный и куда более громкий, чем все прочие звуки. Резко очерченная светом, лившимся из клиники, на крыльце стояла тучная медсестра. У нее в руках было увесистое ружье, из которого она стреляла во всех, кого не узнавала.

Я бросился на снег, ибо для нее был не кем иным, как очередным вторженцем. Так же поступили и Макгрей с Шефом, а один из головорезов подхватил женщину в плаще за туловище и понес ее прочь, будто та была бочкой с пивом.

С меткостью у сестры было, увы, неважно – она продолжала стрелять, а двое громил и ведьма улепетывали все дальше. Шеф, по-прежнему лежа на снегу, поднял руки:

– Я на вашей стороне! Я на…

– Он на вашей стороне! – взревел Макгрей в тот самый миг, когда сестра наставила ружье на Шефа. Тот поднялся на ноги, заковылял вперед и подобрал с земли свой револьвер.

Я перевел взгляд на заснеженное поле, внезапно испугавшись за Кэролайн, которая все еще была в экипаже.

Она стояла там, окаменев и вцепившись в дверь коляски, бледная настолько, что кожа ее, казалось, светилась в темноте. С беспримесным, необъяснимым страхом она провожала взглядом ведьму в расшитом золотом капюшоне.

К моему облегчению, ведьме и двоим ее приспешникам было не до Кэролайн. Они бежали на восток и через несколько секунд уже стали почти неразличимы во тьме.

Шеф и медсестра, наставив на них оружие, палили, пока не закончились патроны, и лишь тогда установилась тишина, которую нарушали только морской бриз и волны, что бились в ближайшую отмель.

13

Ни разу в жизни глубокий вдох не приносил мне столько удовольствия, как в тот момент, – несмотря даже на невыносимую боль в запястье.

– Вы ранены? – спросил кто-то у меня за спиной. То была Кэролайн, она смотрела на мою повисшую руку. Она все еще была смертельно бледна, ее колотила дрожь, глаза бегали, будто бы не подчиняясь ей.

Я почему-то залился румянцем.

– Ка-кажется, ему ваша помощь нужнее, – буркнул я, кивнув на лежавшего в снегу санитара. С его кожи все еще поднимался дымок.

Тут из клиники вышел Клоустон, и они с Кэролайн бросились к бедному парню и помогли ему встать. На той стороне шеи, которая была мне видна, у него отсутствовала кожа, и на этом месте пульсировали алые, обожженные мышцы.

– Миссис Дженнингс, – крикнул Клоустон, – соду, сейчас же!

Сестра Дженнингс тотчас поставила ружье у порога и ринулась внутрь.

Хоть и занятый помощью раненому санитару, Клоустон все же успел кивнуть Девятипалому:

– Твоя сестра в порядке, но мне пришлось дать ей успокоительное. Помоги мистеру Фрею.

Макгрей на секунду застыл с приоткрытым ртом, а затем натужно, протяжно выдохнул. Он согнулся, уперся руками в колени и отдышался. Никогда прежде я не видел на его лице такого облегчения. Если не отвлечь его разговором, то он может и расплакаться, подумал я.

– Ты слышал доктора, – сказал я с притворным сарказмом. – Помоги мне.

Девятипалый выпрямился и тут же обратился в прежнего сурового себя.

– Ох, да. Тебе личико поцарапали?

– Да этот черт мне руку сло… Ой, забудь. И нужно, чтобы кто-нибудь убрал приспешника ведьм, которого…

Я оглянулся – Шеф с Бобом уже волокли мертвеца куда-то во тьму. Шеф, внезапно разволновавшись, ощупал свой нагрудный карман, словно был напуган, что потерял что-то. Он поднял взгляд и заметил, что я наблюдаю за ним. Он тотчас оскалился, и глаза его, казалось, вспыхнули в свете огней клиники. Вид его навел меня на мысль о гиене, которая тащит падаль прочь, чтобы попировать у себя в логове, – и я поежился.

Макгрей хлопнул меня по плечу, отчего я вздрогнул, и искренне, пусть и торопливо прошептал:

– Спасибо, вы вовремя успели.

– Они только что напали? – спросил я, придерживая руку и морщась от боли. – Мы встретили вашу повозку.

– Ага. Мы очень быстро сюда добрались и велели санитарам нести дозор. Не успей мы сюда… – Не закончив предложение, Макгрей покачал головой и поежился. – Пойдем, отведу тебя к медсестре.

– Спасибо, – сказал я и обвел взглядом простиравшееся вокруг нас снежное поле, истоптанное, в пятнах крови и черной смолы. – И это безобразие тоже лучше поскорее прибрать. Местная полиция наверняка заявится сюда с вопросами.

Констебли действительно явились, дабы расследовать происходящее, и мы решили, что с шотландцами лучше пообщаться шотландцу (кроме того, Девятипалый был целее прочих).

Он рассказал полиции Керкуолла, что мы из Отдела криминальных расследований, но приехали сюда, чтобы навестить его сестру; что мы не имели ни малейшего понятия о природе и причинах появления зеленого огня; что привлекшие всеобщее внимание оперативные меры, предпринятые нами в соборе, основывались на «профессиональном инстинкте» и «искренней тревоге за безопасность горожан». Не знаю, как ему удалось с серьезным видом произнести всю эту вопиющую ложь.

Когда начальник полиции поинтересовался у него, почему он приехал «навестить сестру» в компании трех вооруженных мужчин, и потребовал объяснений, каким образом нам удалось выбраться из собора незамеченными, Девятипалый в качестве ответа предъявил ему стерлинг. Полицейские собирались задать еще какие-то вопросы, но, когда Макгрей отсыпал им еще денег, убрались восвояси.

Я слушал их разговор, прижавшись ухом к ближайшей двери. Всем остальным пришлось спрятаться, ибо вид у нас был кошмарный: Харриса подстрелили в руку и ногу (то была наша с Шефом заслуга), а у меня, вдобавок к уродливой ссадине на щеке, было сломано запястье. Макгрею попали в плечо, но пуля лишь задела его, и он сумел замаскировать рану.

Впрочем, наши ранения были ерундой в сравнении в тем, что выпало на долю Артура – санитара, которому кислотой обожгло шею. Можно было лишь порадоваться, что мы были в клинике, где ему немедленно оказали помощь.

Сестра Дженнингс почти час вымывала кислоту ледяной водой, сам же бедолага отключился благодаря лаудануму и виски. Довольно долго невозможно было даже смягчить рану мазью или успокаивающими маслами, оставалось лишь поливать воспаленные места и выпаивать раненого водой и крепким мясным бульоном. Даже если удастся избежать заражения, у Артура останется шрам на всю жизнь.

Как только мне на запястье наложили шину, я отправился проведать его. Там я обнаружил погруженного в раздумья Макгрея – он сидел в изножье кровати больного, пока юная медсестра промывала тому рану. Артур спал глубоким сном и отчего-то хмурился – и не он один. Вид у Макгрея был донельзя виноватый. В очередной раз он оказался рядом с тем, чью жизнь сломала та треклятая шайка ведьм.

– Чертова свора безжалостных сук! – пробормотал он – даже не оглянувшись, понял, что это я.

– Это же не твоих рук дело, – негромко произнес я, хотя с трудом держал лицо, глядя на ту обожженную шею. – Он поймет.

Макгрей, фыркнув, покачал головой. Он и так это знал, но чувству вины нет дела до доводов разума.

– Обращайтесь, если мы хоть чем-то сможем вам помочь, – сказал он медсестре и вышел из палаты.

Я подумал, что он хочет побыть один, поэтому, привлеченный аппетитными ароматами завтрака, я направился в столовую.

Окна ее выходили на дорогу и песчаную отмель за ней. Море было беспокойным и дымчато-серым, небо заволокли набухшие тучи, а тонкая полоска света виднелась лишь вдалеке у горизонта.

Здесь же нашлась и Кэролайн, которая наблюдала за тем, как миссис Дженнингс и ее помощницы накрывают на стол и расставляют по нему большие чайники и блюда с горками тостов, яиц и бекона. Женщины поглядывали на Кэролайн с заметным презрением, и та, похоже, в кои-то веки чувствовала себя не в своей тарелке.

– Здесь… здесь очень уютно, мэм, – сказала она.

– Разумеется, уютно, – резко отозвалась старшая медсестра. – Персонал здесь чертовски хорош.

Повисла неловкая тишина.

– Спасибо за одежду, – пробормотала Кэролайн, и лишь тогда я заметил, во что она одета.

На ней было бледно-голубое платье, отделанное белой кружевной тесьмой, с неброской вышивкой в виде цветов на рукавах; наряд куда более изящный, чем те сдержанные, мрачные костюмы, которые она обычно носила.

– Весьма удачно, что у нас с мисс Макгрей одинаковый размер, – добавила она с застенчивой улыбкой, ибо сестра Дженнингс так и не удостоила ее ответом до того и промолчала и на сей раз. Она просто вышла из комнаты и поманила помощниц за собой.

Я знал, почему они вели себя столь неучтиво: перед ними была молодая леди, которая явилась сюда чуть свет, – единственная женщина в компании нескольких мужчин.

И если уж они смотрели на Кэролайн с таким презрением, я мог лишь догадываться, сколько гадких слухов пойдет, вернись она однажды в Эдинбург, где и без того давно судачили о причинах ее длительных путешествий. Она и сама это понимала, и вид ее, отверженной, в чужом платье и с разбитой губой, вызвал у меня безумную жалость.

– Не обращайте на нее внимания, мисс Ардгласс, – сказал я, наливая ей чаю. – Прелестная девушка всегда будет предметом… – Но стоило мне осознать, что именно я только что произнес, щеки мои стали пунцовыми. – Я о том, что… разумеется, сестра Дженнингс считает вас преле… Ну, и я не то чтобы думал иначе о… кхм… Хотите чего-нибудь к чаю?

Ей явно было столь же не по себе – очевидно, она вспомнила, как бабка пыталась навязать ее мне в невесты.

– Немного молока, пожалуйста.

– И я согласен с вами, – торопливо добавил я, не желая сидеть в напряженном безмолвии, – клиника выглядит очень приятно. Доктор Клоустон открыл ее, чтобы заботиться о престарелых островитянах. Он родом из этих мест, так что это его дар отчему краю. Он даже все расходы покрывает из собственного кармана.

– Очень щедро с его стороны. Удивительно, что никто в Эдинбурге не знает об этом месте. Наш добрый доктор, похоже, полон секретов.

Я чуть не облился чаем, ибо Кэролайн вслух произнесла ту же самую мысль, что посетила меня накануне.

– Как и все мы, правда? – прошептала она и пригубила чай, блуждая взглядом где-то в бесцветной дали. Я хотел было спросить, что она имеет в виду, но тут в столовую ворвался Макгрей.

– Ох, красота! Подыхаю от голода!

Он уселся рядом с Кэролайн и принялся руками накладывать себе еду. Она наблюдала за ним с неожиданным любопытством.

– Как дела, мамзель?

Она вздохнула.

– Неплохо, мистер Макгрей. Благодарю вас.

Макгрей заглотил глазунью в один присест, глядя на Кэролайн со странным выражением лица. Более того, он дожевал, прежде чем снова раскрыть рот:

– Соболезную насчет вашей няни.

Кэролайн резко повернулась к нему.

– Откуда вы?..

Макгрей кивнул – в глазах его светились понимание и сочувствие.

– Я знаю, что старая Берта души в вас не чаяла – и ее с вами нет. Это может означать лишь… Простите, вывод напрашивается только один.

Кэролайн опустила на стол чашку с блюдцем, глаза ее наполнились слезами.

До того момента я и не вспоминал о женщине, которая заботилась о ней с самого детства. Я и имя-то ее забыл. Я чувствовал себя ужасным глупцом, и меня хватило лишь на то, чтобы протянуть ей свой носовой платок.

Кэролайн спрятала в нем лицо и расплакалась. Никакой истерики напоказ, только сдержанный ручеек усталых слез, куда более горький, чем безудержные рыдания.

Столь же сдержанно она промокнула глаза, и черты ее снова ожесточились.

– Она была здесь, – процедила Кэролайн. Платок слегка приглушал ее голос, но в нем все же слышалась мрачная, грозная нота, которой мы не могли не заметить.

Я нахмурился.

– Она? О ком вы?

– Женщина, которая виновна в этом, – прошипела она. – Та, что гналась за мной, когда моя бедная Берта…

Она не смогла сдержать всхлип, однако слез в ее глазах больше не было. Хмурое лицо ее сложилось в суровую, недобрую гримасу.

Нужды в объяснениях не было. Перед глазами у меня сразу возник образ той высокой женщины в плаще, с которой Кэролайн не сводила взгляда, стоя у экипажа; той, в капюшоне, расшитом золотом.

Я собирался продолжить расспросы, но в этот момент в столовую вошли Шеф и Боб, и Кэролайн тотчас выскочила из-за стола. Одного лишь взгляда хватило, чтобы понять – обсуждать свои злоключения в присутствии этих двоих она не желала. Не пожелал бы и я.

Как и Макгрей, они сразу же набросились на еду, но то, как они ее поглощали – жадно, разрывая мясо голыми руками, – возмутило меня куда больше.

Шеф снова заметил, что я за ним наблюдаю (похоже, на это у него было особое чутье). А еще он увидел, что Кэролайн по-прежнему утирает слезы.

– Она сказала вам, какого черта тут делает? – раздраженно бросил он.

– Не могли бы вы последить за своим…

– Заткни свою пасть! – взревел Макгрей, заглушив мои слова. – Не видишь, что ли, девушка расстроена!

Шеф усмехнулся:

– Напомнить вам, кто жаждет вашей смерти?

– Ох, само собой! – разошелся Девятипалый – голос его звучал на октаву выше, когда в нем звенел сарказм. – Ведь щетка для сортира, которая у тебя вместо усов, так нас отвлекает, что мы совсем забыли про жирную корову! Спасибо… э-э… как тебя там зовут?

– Зачем тебе понадобилось мое имя?

– Чтобы, когда ты мне понадобишься, не пришлось орать: «Эй ты, говно усатое!»

– Можешь звать меня Шефом, – ответил тот – стало быть, это прозвище изобрел кто-то до меня.

– Ха! Размечтался, урод. Буду звать тебя Фуй.

Шеф насупился.

– Да что это за слово вообще такое?

– Без понятия. Приходит на ум, когда я вижу твои сраные усишки.

Я нетерпеливо засопел.

– Довольно любезностей. Что вы сделали с телом?

– Выкинули в море, – ответил Шеф с пугающим равнодушием.

– Просто взяли и выкинули? – спросил Макгрей.

– Нет, конечно, – сказал Шеф. – Сначала карманы его обыскали. – Он кивнул своему коллеге: – Покажи им, что мы нашли.

– Прошу, называй второго Бобом, – сказал я Макгрею, пока не разразилась очередная перепалка. Боб вывалил содержимое своих вместительных карманов наружу. Там были монеты, пакетик дешевого табака, подсумок с патронами… и маленький пузырек из зеленого стекла.

Макгрей тотчас схватил его и поднес к свету. Я подошел к нему, чтобы лучше рассмотреть этот предмет. Пузырек был закупорен пробкой и запечатан воском, но ни ярлыков, ни пометок на нем не было, а внутри плескалась мутная жидкость с темным осадком.

– Я бы не стал это здесь открывать, – сказал я. – Сначала его надо тщательно изучить.

Макгрей в кои-то веки согласился со мной и сунул пузырек к себе в карман. Шанс воспользоваться им по назначению ждал его впереди – но довольно нескоро.

– При нем были и деньги, – сказал Шеф. – Мы отдали их на нужды клиники.

– Револьверов не было? – спросил я.

– Один точно был – это я знаю, – сказал Макгрей, кивнув на свое перевязанное плечо. – Но мы этого говнюка довольно быстро обезоружили.

Я нахмурился.

– Всего один револьвер? Несколько… необдуманно с их стороны.

– Вероятно, они считали, что это будет легкая работенка, – сказала Кэролайн.

– Их легкое нападение, – Макгрей горько вздохнул, – для всех нас закончилось ранениями, а для одного бедолаги – пожизненным увечьем… Не хотел бы я оказаться здесь, когда эти проклятые гадюки решат выступить против нас во всей своей мощи.

– Поэтому вернемся к моему вопросу, – сказал Шеф, сверля Кэролайн взглядом – на сей раз возмутительно сальным. – Какого черта вы тут делаете?

Она запрокинула голову, будто вопрос этот был пощечиной. Я сгорал от желания узнать, что она ответит, но мне не хотелось, чтобы эти дикари, состоявшие на службе у премьер-министра, допрашивали ее как преступницу. К счастью, эта проблема решилась без моего вмешательства.

– Увы, с этим вам придется разобраться позже, – сказал Клоустон, стремительно вошедший в столовую. – Есть куда более срочное дело, которым нам нужно заняться немедля. – Мрачный донельзя, он посмотрел на нас с Макгреем в упор. – Собственно, оно нас сюда и привело. Мисс Макгрей.

Девятипалый выскочил из-за стола, случайно толкнув его, отчего чашки и кувшины заплясали.

– Но тебе к ней нельзя! – вспылил доктор Клоустон. – Это лишит нашу затею смысла.

У Макгрея разве что пар из ушей не пошел. Заскрежетав зубами, он схватил ближайший стул, намереваясь запустить им в стену.

– Я запрещаю тебе крушить это место! – прогремел доктор Клоустон, наставив на Макгрея дрожащий палец. Его оглушительный выкрик напугал всех нас. Я и не подозревал, что он способен на такую сцену. Ошарашен был, кажется, и сам доктор – он выдохнул и успокоился. И, оправив сюртук, сказал:

– Можешь разнести в щепки мой кабинет, но здешним людям, кроме этой клиники, податься некуда. Один мой добрый санитар и так уже изуродован на всю жизнь.

Макгрей прикусил губу, голубые глаза его пылали гневом, грудь ходила ходуном. Мы безмолвно наблюдали за ним, опасаясь, что он в любой момент потеряет самообладание. И тут кое-что случилось.