Текст книги "С отцом по всем океанам"

Добавьте к этому еще одно непреложное правило: в случае гибели собаки на маршруте погонщик дисквалифицируется.

На стоянке первым делом нужно позаботиться об упряжке. Забегая на чек-пойнт, погонщик распрягает упряжку, снимает с каждой собаки шлейки и ботиночки (специальная защитная обувь для собак, которая, кстати, шьется в американских тюрьмах и стоит 1$ за ботиночек), разводит сухой корм в воде (собакам в гонке не дают сухой корм, а разводят в большом количестве воды. По факту, они едят суп из размоченного сухого корма с пищевыми добавками типа рыбьего жира, протеина и витаминов). И только затем каюр начинает заботиться о себе: переодевшись в сухую одежду, готовит еду и ищет место для ночевки.

Самое популярное место отдыха – поселковые спортзалы. Погонщики, их помощники, международные журналисты – все спят на полу на своих ковриках в спальниках. Быт организован очень просто. Люди валятся от усталости, никто не требует пятизвездочных отелей и трехразового питания. Тепло, крыша над головой и туалет с душем – вот тот минимум, который необходим для восстановления сил.

Еще одно условие гонки: каждая команда делает три остановки на отдых продолжительностью 8, 12 и 24 часа. Это правило введено для того, чтобы погонщик в пылу азарта не загнал собак. Даже если ему кажется, что собаки в хорошей форме, «правило трех стоянок» обязан соблюдать каждый участник. И вот тут начинается гоночная тактика. На каких этапах использовать эти обязательные часы отдыха? Здесь у каждого свой расчет, но традиционно все три стоянки используются на первых 600 км. Дальше на продуваемом всеми ветрами побережье Берингова моря команды идут без длительных остановок. Там практически невозможно отдохнуть, встать на дневку и восстановить силы.

Безусловно, гонка скрашивает быт жителей тех деревень, через которые проходит маршрут Iditarod. На Северной Аляске три главных праздника: День благодарения, Рождество и гонка Iditarod. Последняя несет удаленным населенным пунктам радость жизни и «экономическое процветание», которое в полярных широтах имеет более скромные критерии, чем на Большой земле.

МЕНЕДЖЕР ГОНКИ IDITAROD ДАЕТ ФЁДОРУ ПРЕДСТАРТОВЫЕ ИНСТРУКЦИИ

ФЁДОР МЕНЯЕТ БОТИНОЧКИ ВОЖАКУ КАННУ

СТАРТ СО СПОНСОРСКОЙ «НАГРУЗКОЙ»

И вот наступила волнительная суббота 4 марта 2000 года. Сегодня будет дан старт гонке Iditarod. Событие, ради которого Фёдор почти 5 месяцев жил на Аляске. Ранним утром мы загрузили все упряжки в автомобили-перевозчики (адаптированные внедорожники с будками-«скворечниками») и двинулись из поселка Уасилла в Анкоридж.

Так называемый публичный старт гонки многие десятилетия проходит на 4-й авеню. Это главная улица города, как, например, Невский проспект в Питере или Тверская улица в Москве. За несколько дней до начала мероприятия центр Анкориджа перекрывается, и сотни грузовиков завозят сюда из предгорных районов снег. В начале марта в городе его недостаточно для нормального передвижения на санях. Привозной снег насыпают по всему маршруту и хорошо трамбуют, чтобы собаки не повредили лапы об асфальт, а погонщики – пластиковые полозья нарт.

Старты начинаются с 8 утра строго по номерам, полученным при жеребьевке. Интервал между участниками 5 минут. К тому моменту, когда почти через семь часов очередь дошла до нашего 73-го номера, 4-я авеню представляла собой жалкое зрелище: дневное солнце и сотни лап превратили насыпную снежную дорогу в кашу, местами похожую на грязную жижу. В выигрышной позиции оказываются те, кто стартует в первой тридцатке – утром, по холодку и плотному снегу. Но ничего не поделаешь, жеребьевка была публичной.

Организация стартовой процедуры продумана до мелочей. Все участники знают название переулка, где упряжка должна дожидаться старта. По громкой связи каждые 5 минут объявляют номера тех, кто стартует, и тех, кому необходимо приготовиться. В каждом переулке по 10 волонтеров. Они постепенно подводят упряжки к 4-й авеню и следят, чтобы те не стартовали раньше времени.

Учитывая, что собаки находятся на пике физической формы (всю зиму тренировались и усиленно питались), упряжки стартуют с двумя сцепленными нартами. На первых нартах стоит погонщик – участник соревнования, на вторых – его помощник. Нарты сцеплены тросом «в линию» для того, чтобы дать как можно большее сопротивление и не позволить собакам уйти в неконтролируемый спринт с самого старта. Первая тысяча метров – самая сложная и ответственная. Упряжка, одуревшая от многочасового ожидания, наконец-то получает свободу и срывается с места, как спортивный автомобиль.

УПРЯЖКИ, КОТОРЫМ НЕ ПОВЕЗЛО СТАРТОВАТЬ РАНО УТРОМ, УХОДЯТ В ГОНКУ ПО МОКРОЙ СНЕЖНОЙ КАШЕ

…Наконец подходит наша очередь. Старт! Фёдор управляет упряжкой, я несусь за ним на веревочном прицепе, изо всех сил стараясь, чтобы нас не занесло и не поставило нарты боком. Я уже знал, что перед нами были те, кто перевернулся на центральной улице, едва стартовав. Не очень обнадеживающее начало гонки. Согласитесь?

Конечно, я волновался и боялся подвести отца. Не каждый день стартуешь в самой крутой международной гонке на собачьих упряжках. Надо отметить, что к обеду, ко времени, когда стартует арьергард гонки, на улице почти весь город. А это ни много ни мало 300 тысяч человек! Все окончательно проснулись, позавтракали и выбрались в центр города. Люди гроздьями нависают с двух сторон по всей длине улицы. Шумят, кричат, машут флажками.

…Летим по улицам Анкориджа. Я понимаю: главное – не перевернуться и удерживать дистанцию, когда Фёдор начинает тормозить, чтобы не врезаться ему в ноги. А тут еще бабушка-пенсионер купила путевку в наши нарты! В гонке есть опция Iditaraider, которая дает возможность прокатиться в санях на первом 18-километровом отрезке гонки. На аукционе (кто даст больше) разыгрываются 15–20 упряжек. В этот список по воле случая попали и мы. Наша уважаемая пассажирка торговалась, что называется, до победного и не пожалела заплатить 6 тысяч долларов за возможность проехать с единственным русским участником. Все деньги идут в кассу оргкомитета, а погонщик обязан взять мецената на борт в качестве бесполезной нагрузки.

Этот 18-километровый этап не идет в общий зачет. Скорее, это показательный забег, обязательное шоу и необходимая церемония официального мероприятия для СМИ и спонсоров гонки. Фёдор сильно нервничал и ругал оргкомитет за показуху. Ведь можно покалечить собак, травмироваться самому и в итоге выбыть из гонки, так ее и не начав!

Помню как сейчас: подводят к нашим саням бабулю-одуванчика (на вид ей лет 80), упаковывают в нарты и желают удачи: «Have fun!» Бабушка, конечно, очень рада. Но мы абсолютно не разделяем ее оптимизма. Фёдор ворчит: поздний старт, собаки на взводе и «спонсорская нагрузка» в виде бабули…

…На старте отец оборачивается ко мне и кричит: «Главное – бабушку не угробить! Держи нарты все время на тормозе!!!» Я со страху и от чрезмерной ответственности как встал на педаль (металлические грабли с 5-сантиметровыми зубьями), так и не слезал с нее, пока не выехали за пределы города. Наверно, в Анкоридже до сих пор сохранилась глубокая борозда на асфальте от моих тормозов.

Слава Богу, старт мы взяли хорошо. Быстро пережив первую волну эмоций, собаки через пару километров втянулись в рабочий ритм. Крики людей, комментарии в мегафон, звуки радиотрансляции в колонках на столбах – все это наконец осталось позади. Где-то через 10 минут мы оказались в пригороде Анкориджа и взяли курс на местный аэродром Campbell Airstrip. Здесь показушный этап заканчивался. Мы распрощались с бабушкой, погрузили собак в автомобиль и поехали на ферму Линды.

ФЁДОР КОНЮХОВ И ОСКАР КОНЮХОВ НА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОМ ОТРЕЗКЕ ПЕРВОГО ЭТАПА IDITAROD

«Представления» закончились. Завтра начинается настоящая работа…

НА ШТУРМ АЛЯСКИНСКОГО ХРЕБТА

Главный старт Iditarod-2000 состоялся 5 марта. Первый этап: Willow – Yentna Station – Skwentna – Finger Lake. Каждый участник всегда рад встрече с членами своей команды, которую, как правило, составляют проверенные в деле друзья или родные. Но, учитывая расстояния и сложную транспортную доступность, попасть на все чек-пойнты группе поддержки невозможно. Перед началом снежного марафона мы заранее наметили ряд поселков, где я должен встретить отца. Финальный пункт первого отрезка пути – поселок Finger Lake (Фингер-Лейк) – находился перед Аляскинским хребтом. Остальные ключевые локации – Nikolai (Николай), McGrath (Мак-Грас), Takotna (Такотна) и Safety (Сэйфти) – уже на северной стороне, за перевалом. Туда из Willow можно добраться только самолетом.

Путь от Willow до Finger Lake отец хорошо знал: он повторял маршрут квалификационных гонок Knik 200 и Klondike 300. Поэтому я пропустил чек-пойнты в Yentna Station и Skwentna и вместе с работниками фермы Plettner Kennels сразу отправился на автомобиле, а затем на снегоходах в поселок Фингер-Лейк. Такому экзотическому названию данная местность обязана капитану Эдварду Гленну, который возглавил армию, перебрасываемую на Аляску в 1898 году. По его мнению, «при просмотре озера на карте точка суши в озере производит впечатление пальца». Летом Finger Lake очень популярен у рыбаков, а зимой – у погонщиков собачьих упряжек. В этом районе очень много снега, глубина которого может быть больше 1 метра.

Я приехал на наш первый чек-пойнт глубокой ночью. На севере от Фингер-Лейк хорошо просматривался Аляскинский хребет, который предстояло штурмовать всем участникам гонки. Мороз стоял страшенный: чувствовалось дыхание величественных ледников! На улице долго не погуляешь, да и делать особо нечего. Пошел в домик оргкомитета. Там чай, печенье, и можно послушать свежие новости.

За первой кружкой горячего напитка я узнал, что есть первые дисквалифицированные участники. Честно сказать, сердце немного екнуло. Вдруг в домик вваливаются трейлбрейкеры (trailbrakers). Так называют группу отчаянных парней, которые пробивают маршрут гонки по снежной целине на снегоходах и расставляют флажки для лучшей ориентировки. Ребята готовились к броску через Аляскинский хребет. Они были одеты в теплые защитные костюмы, поверх которых натянуты светоотражающие жилеты. На головах шлемы, на руках огромные краги. Ни дать ни взять средневековые воины в рыцарских доспехах!

Работа трейлбрейкеров строго привязана к скорости движения участников гонки и к погодным условиям: если пробить путь раньше времени или уйти сильно вперед от группы лидеров, то через пару дней выполненная работа окажется напрасной: пурга все заметет. Оказывается, собаки не могут работать на снежной целине без ориентиров. Бежать вдоль кромки льда или бежать там, где кто-то прошел или проехал, – это да. Но если не будет хотя бы слабых ориентиров, вожак не сможет вести за собой упряжку. Поэтому, когда заметает дорогу, погонщик сходит с нарт и идет впереди, тропя в снегу путь. А собаки продолжают двигаться уже по его следам.

Кстати, то же самое я наблюдал позже, в 2007 году, в Гренландии, когда мы пробивались по свежевыпавшему снегу из поселка Тасилак к месту ловли палтуса. Собаки по целине не шли: первым пробивал дорогу местный охотник, а уже за ним шла упряжка.

В гонке действует ограничение по времени отставания от лидера. Последняя упряжка не может отставать более чем на 48 часов. Важно отметить, что это правило строго соблюдается примерно до побережья Берингова моря, откуда начинается третий, заключительный участок Iditarod. Все, кто перевалил через Аляскинский хребет и успешно пробежал по реке Юкон до морского побережья, считаются опытными каюрами, втянувшимися в ритм гонки. Их, как правило, уже не снимают с дистанции.

…Отец решил взять первый обязательный 8-часовой отдых на чек-пойнте Фингер-Лейк, чтобы хорошо отдохнуть и спокойно настроиться на штурм перевала. По времени он рассчитал эту стоянку очень грамотно: остановка выпала на световой день, грело солнышко, собаки нежились на свежей соломе, а Фёдор по привычке устроился спать в своем спальном мешке в нартах. Вообще, он очень удивил оргкомитет гонки и всех участников тем, что никогда не спал в домиках или спортзалах. Даже в сильнейший мороз. Конечно, он еще мало знал Аляску. Однако опыт выживания у него к тому времени был огромный. Три похода к Северному полюсу на лыжах. Лыжный переход в полярную ночь к Полюсу относительной недоступности в Северном Ледовитом океане, поход к Южному полюсу в одиночку… Скажем так, погодные условия на Аляске для отца оказались привычными.

Пока Фёдор спал, я наблюдал за жизнью на контрольной точке. То и дело прибегали новые команды. Машеры отмечались, выстегивали собак, готовили еду. Отдохнувшие участники, наоборот, спешно собирались в путь: паковали нарты, впрягали собак, обменивались прогнозами по состоянию трассы на перевале…

В марте на Аляске уже четко обозначаются границы дня и ночи. Поэтому большинство участников стараются начинать забег из Фингер-Лейк в Rainy Pass (Райни-Пасс) до заката солнца, чтобы пройти первый отрезок засветло. Такой подход наиболее верный: впереди открытые болота (да, при таком морозе есть участки открытой воды); из-подо льда торчат ветки; местами попадаются проталины, вмерзшие камни; дорога постоянно петляет между чахлых, но опасных для упряжки деревьев.

Пройдя это «минное поле», погонщики начинают подъем на перевал. И это настоящая пахота! Наивно полагать, что в гору везут собаки. Нет. Они тащат нарты с грузом, а каюр все время бежит рядом и тоже толкает нарты вверх. Сердце буквально выпрыгивает из груди от такого ритма.

ФЁДОР КОНЮХОВ ОБЩАЕТСЯ С ВОЖАКОМ УПРЯЖКИ КАННОМ ПЕРЕД НАЧАЛОМ СЛОЖНОГО УЧАСТКА. В ЖЕЛТОМ ПУХОВИКЕ – КОРРЕСПОНДЕНТ НТВ СПОРТ КИРИЛЛ КИКНАДЗЕ

На самом перевале тропа относительно укатана, и ее легко проходить собакам ночью, особенно в сильный мороз.

Еще ниже погонщиков ждет длинная косая «полка» (примерно как на Эльбрусе), которую на спуске нужно проходить на скорости с откреном в сторону склона. Дело в том, что здесь чаще всего участники идут друг за другом. Идти неспешно просто не получится: сметут.

Потом резкий провал вниз, опять траверз и опять крутой спуск. Здесь все шансы поломать нарты и травмироваться самому. В рекомендациях на такой случай указывается: «Надо балансировать на левой ноге, на левых полозьях. Тело тоже отклонено в левую сторону – полноценное откренивание при спуске». При спуске погонщик всем весом стоит на тормозе, но и это слабо помогает: инерционная скорость 16 собак и гравитация делают свое дело.

…Я внимательно слушал все разговоры и, когда Фёдор проснулся, дал ему краткую справку о состоянии дел. Выслушав мой рассказ, отец начал упаковывать нарты и собираться на штурм перевала. До заката оставалось еще около двух часов, но налобный фонарь он надел сразу.

Перед стартом, как всегда, проверка содержимого нарт менеджером оргкомитета гонки, всех собак со стороны ветконтроля, роспись в журнале убытия и выход на дистанцию.

Мы обнялись. Фёдор отправился в путь. Я долго смотрел ему вслед, понимая, что наша следующая встреча произойдет уже за перевалом.

Удастся ли ему пройти опаснейший горный маршрут?

…Из сообщений оргкомитета я узнал, что 8 марта 2000 года отец добрался до контрольного пункта в Райни-Пасс. Позади остались тяжелые 224 мили маршрута, но испытания только начинались. Погода с каждым часом ухудшалась. Непрерывно шел снег с порывистым ветром. На высоте 3 тысячи футов температура опустилась до минус 8 градусов по Цельсию и колючий ветер выдувал жизнь из погонщиков и собак.

МЕНЕДЖЕРЫ ОРГКОМИТЕТА ПРОВЕРЯЮТ СОДЕРЖИМОЕ НАРТ. ТАМ ДОЛЖЕН НАХОДИТЬСЯ МИНИМАЛЬНЫЙ НАБОР ДЛЯ ВЫЖИВАНИЯ В СУРОВЫХ УСЛОВИЯХ АЛЯСКИ, НО НЕКОТОРЫЕ ГОНЩИКИ «ЗАБЫВАЮТ» ПОЛОЖИТЬ ТОПОР И ТЕМ САМЫМ ОБЛЕГЧАЮТ НАРТЫ

Благо в Райни-Пасс находился небольшой охотничий домик, где можно было немного отдохнуть перед штурмом очередного перевала. Примечательно, что перед каждой гонкой сюда забрасывают на самолете ветеринара, радиста и представителя гоночного комитета, который отмечает приход и выход участников. Эта «тройка обеспечения» остается в горной избушке до тех пор, пока последний участник не пройдет отрезок маршрута до Райни-Пасс. В остальное время здесь никто не живет.

Как вспоминал отец, он подошел к домику, когда утреннее солнце уже разгулялось. На переходе он очень сильно повредил нарты, и последние километры дались всей команде очень и очень трудно. Как только прозвучала команда «Ву-у-у!», половина собак тут же повалилась на землю.

Фёдор огляделся вокруг. Во дворе разместилось несколько упряжек. По спрессовавшейся под собаками соломе было видно, что те отдыхают давно. «Еще только четверть пути пройдена, а собаки, кажется, вымотаны до предела. Как же они доберутся до финиша. И доберутся ли?» – озаботился отец.

Войдя в домик, Фёдор обратил внимание на огромные рога лося (муса). Их местные умельцы приспособили под вешалку. Около зажженной печки-буржуйки сидело пять человек. Трое погонщиков – канадка и двое американцев – общались «под кофе» с представителем гоночного комитета и главным ветеринаром гонки. Внутри гостиной работало радио.

– А! Фьёдор! Мы ждали твоего прихода. После тебя должны подойти еще пять человек, и тогда мы будем съезжать отсюда, – ветеринар Дейл Коптак радостно приветствовал Фёдора и представил его другим собеседникам.

Представитель гоночного комитета приветливо пожал руку Фёдору.

– Все в порядке?

– Да, если не считать того, что я сломал нарты. Кое-как дошел…

– Многие разбивают нарты по этой дороге. У нас здесь сейчас несколько участников: ждут свои запасные сани. А у вас есть запасные?

– Мне известно, что владелица фермы Линда Плетнер, у которой я арендовал собак и сани, забросила двое запасных в поселок Rohn (Рон) и еще двое в Николай.

– Тогда нет проблем. Радист свяжется с Роном, и вам оттуда на самолете доставят сани. Джек, свяжись с чек-пойнтом. Сделай запрос, чтобы русскому забросили сюда сани, у него сломались, – распорядился менеджер оргкомитета.

Первый самолет должен был прилететь в 12 часов с санями для одного из американцев. Этот самолет уже вылетел. Следующий ждали примерно через три часа. Он вез сани канадке. Cessna – самолет маленький, двое саней туда никак не поместить. Исходя из таких раскладов, рассчитывать приходилось только на третий, вечерний рейс.

Выслушав информацию, Фёдор поблагодарил за помощь и пошел к своим собакам. Новости настроения не улучшили, но когда отец увидел своих измученных питомцев, то эмоции тут же изменились: «Ладно, значит, Богу так угодно. Пусть мои собачки подольше отдохнут. Только бы самолет доставил сани…»

Покормив собак горячей пищей, Фёдор снова пошел в дом. Он налил себе из большого термоса кипяток, положил пакетик чая и присел на крепкий деревянный стул у печки, недалеко от столика, где машеры общались с Дейлом.

Отец сидел, погрузившись в дремоту, когда в дом вошел летчик и сообщил, что привезли сани американцу.

– Кто из вас Фёдор Конюхов? – чуть погодя спросил пилот.

Фёдор поднялся и дал знак, что это он.

– Вам просили передать, что сани не доставят. Запасные нарты с фермы Linda Plettner забрала сама хозяйка фермы и ее муж. Линда и Дэн тоже разбили свои при переходе на Райни-Пасс. Вам следует как-то добраться до поселка Николай. Там вас ждут новые нарты…

Что это было: тактический просчет хозяйки фермы или ее скупость? Линда должна была каждому участнику забросить нарты в Рон! Скорее всего, она не могла представить, что все четыре участника от ее фермы разломают нарты в горах. Так или иначе, хозяева фермы, пользуясь лидерством и правом собственности, забрали новые нарты, а своих подопечных оставили в горах решать проблемы самостоятельно.

Сообщение летчика было словно нож в спину. Как пройти почти 200 км до поселка Николай на разбитых нартах? Такого оборота событий Фёдор не ожидал: «Неужели гонка закончилась?»

Здесь стоит отметить отношение Линды Плетнер к заказчику. Как только Фёдор стартовал в гонке, считается, что контракт выполнен. Тренировки прошли успешно, собаки отобраны, продукты заброшены на все чек-пойнты, и Фёдор – официальный участник гонки. Все дальнейшие события – это Приключение. Фёдор должен принимать решения, исходя из ситуации, опыта и возможностей на маршруте. Другими словами, после старта – каждый сам за себя. В контракте черным по белому записано: «Линда не гарантирует успешное завершение гонки и финиш в Номе, она гарантирует, что заказчик выйдет на старт гонки (если будет соблюдать все требования и предписания тренировочного центра Plettner Kennel)».

Отец встал и вышел во двор. Там лежало с десяток разбитых нарт. Несколько «свежих» – прошлого года, остальные, уже обветшавшие, – с прошлых сезонов. «Если от одних нарт взять полозья, с других – тормоза, каркас с третьих чуть подправить и немного распрямить, то их вполне можно использовать. Хотя бы на первых порах, а там, может, что-нибудь еще придумаю», – резюмировал отец.

Остаток дня ушел на сборку нарт. Вооружившись ножом Latherman, Фёдор снимал элементы с разных нарт и устанавливал на свой каркас. Позже он говорил, что надо было заявить второй обязательный отдых – на 12 часов. И нарты бы отремонтировал, и обязательное время стоянки использовал бы более грамотно. Но голова в тот момент была полностью занята решением технической задачи.

…Из Райни-Пасс отец вышел в 16 часов 36 минут. Собранные «на коленке» сани шли чуть лучше штатных, но тоже очень плохо балансировали. Вдобавок были разболтаны тормоза. Фёдор сбился со счету, сколько раз он падал и переворачивался. «Как я ни старался, нарты не шли по колее. Съезжают в сторону, и все тут! А там лавины проходят…» – рассказывал Фёдор.

НА МАРШРУТЕ МОЖНО ИНОГДА ВСТРЕТИТЬ БРЕЗЕНТОВЫЕ ПАЛАТКИ ДЛЯ ОТДЫХА

На одном из поворотов сани опрокинулись так неудачно, что упряжка перемешалась. Мало того: перевернувшись, сани застряли между деревом и громадным снежным валуном. Чтобы разобраться во всей этой путанице, пришлось распрягать собак.

«Нет! Так не пойдет! Надо еще раз посмотреть сани и дать собачкам отдых. Хорошо хоть повезло с погодой!» – решил отец.

С погодой действительно повезло. Ясное небо, послеобеденное солнце и чистый снег. Красота вокруг необыкновенная. На снегу виднелось множество следов. Снежная пурга еще не успела их спрятать.

Фёдор набрал сухого валежника и развел костер, раздал собакам мороженую рыбу и сел возле огня. Пламя хорошо успокаивает нервы. Надо сосредоточиться и еще раз внимательно обследовать сани. Быть может, удастся их поправить.

На протяжении следующих 5,5 миль дорога уходит на 1000 футов вниз, в легендарный Dalzell Gorge (Далцелл-Гордж) – узкое ущелье, где бывают лавины. Затем последующие 6 миль нужно спускаться на 300 футов вниз. Там будет извилистая дорога, огибающая тупики, крутые повороты, огромные валуны. Но самое опасное, что придется проходить через овраги и ущелья, открытые водоемы и ледовые мосты, которые в любой момент могут развалиться.

Бывалые погонщики рассказывали, что собакам Далцелл-Гордж нравится. Спускаясь все время вниз, они мчатся во весь дух и испытывают особый восторг, когда удачно минуют все препятствия.

При обильном снегопаде маршрут планируется в обход Райни-Пасс из-за опасности схода снежных лавин. В таких случаях используется менее отвесный и, следовательно, менее лавиноопасный маршрут. Но этот путь добавляет 30 миль к общей дистанции гонки.

«Лучше бы был снегопад, и я бы пошел в обход!» – размышлял отец.

Засыпав тлеющий костер снегом, Фёдор принялся за ремонт саней. Он затянул покрепче расшатавшиеся тормоза и веревочными талрепами скрутил стойки нарт. Потом сделал дополнительные веревочные талрепы, чтобы можно было регулировать вновь появляющиеся люфты.

Время бежало быстро. Фёдор трудился около часа. По команде собаки тут же рванули вперед, видимо, устав долго стоять на одном месте. Сани резко качнулись, но удержали равновесие. «Чуть ровнее стали!» – довольно заметил Фёдор.

Извилистые спуски, крутые повороты, ледовые мосты и открытые водоемы едва не довели отца до нервного истощения. Если бы сани были исправны, то ослепительный лед и навеянный ветром снег только бы радовали его и собак. Но с такими санями каюр все время заваливался. Позже Фёдор сравнивал управление такими санями с груженой тележкой в супермаркете, у которой одно колесо заблокировано или сломано. Приходится прилагать серьезные усилия, чтобы выдерживать направление и двигаться по курсу. Да еще на скорости 20–30 км/ч.

Собаки с нежеланием останавливались при каждом падении Фёдора, но нетерпение проявляли сдержанно. Они чувствовали, как нелегко их хозяину. На этот раз упряжку вел более терпеливый Дар в паре с Наташей. Для бывалого Канна такое движение было бы издевательством. Понимая это, Фёдор поставил вожака вместе с Элен на какое-то время последними, рядом с собой. Здесь Канну было более понятно, почему нужно все время тормозить и останавливаться. Он являлся непосредственным свидетелем того, как за его спиной при очередном падении Фёдор охал от досады.

Пережив спуск, Фёдор вышел на реку, известную своим тонким льдом и опасностью промоин. Начинало садиться солнце. От реки ответвлялось несколько болот, и это могло направить на ложный путь. Фёдор опять поставил вперед вожака Канна и его верную подругу Элен.

…К Рону Фёдор подошел, когда звезды вовсю разгорелись на небе. И не только они. Северное сияние разбросало свои краски по всему небу. Оно пульсировало бледно-зеленым, красным и голубым. Иногда казалось, что под воздействием упругого ветра развивается большой разноцветный парусник.

В поселке Фёдор нашел чьи-то брошенные нарты и перегрузил весь свой скарб на них. Это, конечно, были не новые сани, но однозначно получше «сборного конструктора». Местные, когда увидели, на какой рухляди приехал русский, смеялись и удивлялись, как на этих «дровах» можно было спуститься с Аляскинского хребта. Но самые бывалые с уважением обращали внимание на грамотно стянутые углы конструкции и профессиональные морские узлы.

ПОСЕЛКИ «ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ»

После Аляскинского хребта ближайшая цель – поселок Николай, расположенный на реке Кускоквим в 75 милях от Роны. Я прилетел в Николай с одним из ветеринаров гонки и смог прогуляться по поселку. Из немногочисленных достопримечательностей основанной в 1917 году деревеньки сохранилась деревянная церковь Святителя Николая Чудотворца. Большинство жителей православные.

Как всегда, впечатлил местный аэродром: чистота и порядок, полоса почищена, на заправке нет ни одного пятна от масла или авиационного топлива. Как они так «стерильно» обслуживают и заправляют самолеты?

…Фёдор приехал в Николай опустошенным. Сложнейший отрезок пути он преодолел на сломанных, а потом чужих, «выбракованных» нартах. Тут и на своих не каждый каюр пройдет. А здесь сразу такое испытание!

На нашем втором общем чек-пойнте отец принял решение взять обязательный 12-часовой отдых. Он был нужен всем: и каюру, и его собакам.

В Николае нас поселили в семье местного охотника. К россиянам здесь было особое отношение. Поприветствовать Фёдора пришел весь поселок. Семья накрыла стол: местные закуски, дикое мясо, рыба из реки. В общем, все, что было припасено у местных, в этот день выставили на стол ради гостей из далекой России.

Фёдор был тронут таким вниманием, но расслабиться и насладиться атмосферой гостеприимства не мог: гонка продолжается. Да и усталость давала о себе знать. Отец периодически засыпал за столом, пока я отвлекал внимание и рассказывал, как изменилась Россия в 90-е годы.

После обеда нас сводили в местный деревянный храм, выкрашенный в яркий синий цвет.

В конечном итоге Фёдор принял решение стартовать вечером и отдохнуть на маршруте в привычной обстановке: в санях, в спальном мешке. «В поселке мне не дадут отдохнуть», – решил отец и вскоре оставил гостеприимный Николай.

Тем временем я договорился с одним из пилотов, что он меня возьмет на борт своей Cessna и подбросит до следующего чек-пойнта в McGrath (Мак-Грас). Поэтому наше второе расставание было совсем недолгим. 48 миль от Николая до Мак-Граса упряжка Фёдора пробежала без приключений.

Наша следующая встреча произошла в Takotna. В этом поселке предстояло провести обязательные 24 часа отдыха. Именно на данном чек-пойнте я стал свидетелем отстранения от гонки австралийской участницы Нин Браун. Маршал гонки с прискорбием сообщил ей, что она далее не сможет продолжать гонку, так как выбилась из графика: отставание от лидера почти трое суток, и выпускать ее на очень сложный этап вдоль реки Юкон и далее по побережью Берингова моря рискованно. Так Takotna стала финишем гонки для представительницы Австралии. И эта новость стала общим разочарованием. Будучи единственным представителем Южного полушария, австралийка своим присутствием добавляла особого колорита гонке.

Маршал попросил меня помочь с погрузкой собак, сама хозяйка стояла рядом и плакала, не принимая участия в погрузке. Собачки у нее были крепкие и упитанные, но медленные. Вполне возможно, она бы прошла всю гонку, да только правила написаны для всех. Маршал не рискнул брать на себя ответственность и делать исключение даже для самой «южной» участницы гонки.

В Takotna мы расставались с Фёдором надолго. Дальше я не мог его сопровождать из-за очень сложной логистики. Впереди ждали удаленные чек-пойнты, в некоторых случаях просто имена на карте и заброшенные поселения, куда гонка Iditarod лишь единожды в год приносила новые людские голоса и шум цивилизации.

ФЁДОР ОТДЫХАЕТ НА ТРАССЕ ГОНКИ. РЯДОМ ВЕРНАЯ КРИС

ЦЕРКОВЬ СВЯТИТЕЛЯ НИКОЛАЯ ЧУДОТВОРЦА В ПОСЕЛКЕ НИКОЛАЙ

Первым на маршруте по городам-привидениям был поселок Ophir (Офир). В Ветхом Завете упоминается богатый край Офир. Согласно Священному Писанию, один из кораблей Соломона (3 Цар. 9:28) привез ему из этого края 420 талантов золота. Кроме того, финикийские мореходы доставляли Соломону красное дерево и драгоценные камни (3 Цар. 10:11).

У золотодобытчиков, приехавших на Аляску в начале XX века, этот поселок, по воле судьбы возникший на самой границе полярного круга, тоже ассоциировался с золотом и богатством. Они думали, что такое название обеспечит населенному пункту процветание. Однако даже на пике своего расцвета его население не превышало 150 человек. После окончания золотой лихорадки жизнь в поселке потихоньку замерла, а в 1970 году остатки деревянных построек и вовсе были уничтожены лесным пожаром.

За поселком Ophir располагался поселок Cripple (Крипл). Cripple в переводе с английского – «калека». Не очень романтичное название для чек-пойнта международной гонки, но именно он знаменует половину всего маршрута Iditarod. Сейчас Крипл необитаем, а во времена золотой лихорадки он был одним из главных поселков золотодобытчиков.