Текст книги "Золотые пилигримы"

Все пошло не по плану уже после второго сета. Один из гостей начал требовать пустить его на место судьи на вышке. С ним никто не стал препираться, и он забрался на возвышающееся у самой сетки кресло, прихватив с собой бутылку шампанского. Ему быстро стало скучно сидеть там одному, и он, достав из кармана непомерно больших шорт пачку долларов, стал зазывать к себе в компанию судью на линии, смазливую девицу с тонкой белой ниткой вместо трусов под непристойно короткой юбкой. Афроамериканка, несмотря на свою внешнюю схожесть с Уильямс, играла хуже изображавшей Даниэлу Хантукову, и проигрыш последней со счетом шесть один, как тогда, в Бельгии, уже был невозможен. Ненастоящая Хантукова уверенно вела в счете, не оставляя никаких надежд своей менее квалифицированной сопернице. Это не смущало никого из присутствующих. Больше всех веселился сам Гектор, он постоянно подливал шампанского себе и итальянцу, который сдержанно улыбался, невозмутимо рассматривая собравшихся через стекла своих солнцезащитных очков. Так и не дав доиграть девушкам первую партию, сославшись на неправильный подсчет очков, произошедший по вине судьи на линии, сидевшей теперь на коленях у главного арбитра матча, Гектор объявил начало второй партии. Большинством голосов было решено разрешить теннисисткам остаться в юбках. Многие из присутствующих, причисляя себя к эстетам и ценителям всего прекрасного, справедливо отдали предпочтение игре топлес, нежели ню.

Пользуясь экзальтацией, царившей среди болельщиков, Фишеру впервые удалось остаться без внимания. Никто за ним не приглядывал, не пытался угодить и втереться в доверие. Воспользовавшись таким положением вещей, он внимательно наблюдал за Гектором, так неожиданно для него обнажившим свою связь с самым удачливым, если ориентироваться на официальные цифры, похитителем бриллиантов. По всем признакам это была их первая встреча. Но не только это вызывало у него удивление. Сицилийцы всегда специализировались на героине. Собственно говоря, открытие фабрик по его рафинированию и привели сначала к ренессансу могущества Cosa Nostra[30]30
  Наше дело (итал.).


[Закрыть], а затем к кровопролитной войне, закончившейся массовыми арестами причастных к кровавым расправам. Впрочем, для Фишера, для его истинных целей, этот человек показался абсолютно бесполезен. Рассчитывать на его сотрудничество в роли информатора не имело никакого смысла. Значит, оставалось просто для успокоения совести понять цель его пребывания здесь, и затем можно будет упомянуть этот факт в отчете. Или не упоминать – такие вещи не решаются с кондачка.

Под предлогом закончившейся у него выпивки Фишер налил сам себе немного виски и пересел поближе к интересовавшим его субъектам. Оживленно разговаривая, они совсем перестали уделять внимание происходящему на корте и вокруг него. Все действительно постепенно перерастало в одну из вакханалий, которыми обычно заканчивались пирушки у людей такого сорта. Стоял непрекращающийся шум и гам, и все же ему удалось расслышать обрывки фраз. Всю следующую ночь его мучило не только лютое похмелье после четырехдневного запоя, но и дилемма экзистенциального характера. Разрозненные знания, порой приобретенные им из не самых надежных источников, мешали ему сосредоточиться на понесенных его организмом физиологических издержках. О бриллиантах он знал только то, что они дорогие, а о необработанных камнях и того меньше. Тот факт, что три четверти сделок с натуральными алмазами, совершаемых дилерами в облюбованных ими районах Антверпена, Мумбаи и Тель-Авива, не отражаются в фискальных чеках, давно стало общим местом и никого не удивляло. Кимберлийский процесс, призванный не выпускать на рынок алмазы из зон нестабильности, наводненных инсургентами, постепенно превращался в очередную дубинку в руках монополий. За красивыми словами о bloody diamonds[31]31
  Кровавые бриллианты (англ.).


[Закрыть], якобы используемых для финансирования свержения законных правительств, лоббисты разыгрывали многоходовые комбинации, надежно скрытые от широкой общественности. До той поры Фишер был так же далек от всего связанного с камнями, как и большинство остальных людей на этой планете. Покупая своей бывшей жене engagement ring[32]32
  Кольцо для помолвки (англ.).


[Закрыть] в ювелирной лавке, находившейся всего за пару кварталов от его съемной квартиры, он понятия не имел о том, как основатель De Beers Сесил Родс рассчитал максимальное количество бриллиантов, которое можно выставить на витрины в течение одного года.

Обрывки подслушанного им вчера разговора привели его к межевому камню на развилке перспектив, открывавшихся для его дальнейшей судьбы. Он, конечно, не читал русских народных сказок, в которых три возможных пути разбирались достаточно досконально, хотя и не без элементов манипуляции. В любом случае дорогу, сулившую семейную жизнь, он уже испробовал и, к своему счастью, вернулся на исходные позиции с гораздо меньшими потерями, чем старший из троих сказочных братьев, отправившихся на поиски живой воды. Возможность завладеть колоссальным состоянием манила его с не меньшей силой, чем огонек коптящего фитилька масляной лампадки привлекает из темноты десятки маленьких насекомых, находящих там свою смерть. Если суметь правильно распорядиться этими средствами, можно будет года через три-четыре подать в отставку и навсегда забыть о безумном психопате Вальтере Миддлтоне. Как вообще такие недоумки становятся начальниками? Этот вопрос мучил его независимо от услышанных им обрывков фраз, раскрывающих загадку бриллиантов, украденных в Антверпене. Перспектива серьезно заняться культуризмом и попробовать поучаствовать в турнирах казалась особенно заманчивой. Говорят, сейчас медицина с фармакологией шагнули далеко вперед и можно наращивать мускулатуру без лишнего риска для здоровья. Главное – вовремя сдавать анализы и иметь хорошего спортивного врача у себя в команде. Остается только оплачивать счета.

Фишер встал с кровати и достал из мини-бара бутылку пива. После нескольких глотков ему стало легче, сердце постепенно перестало ухать аритмичными хлопками скрипучим эхом, разносившимся в пустоте грудной клетки. Подойдя к окну, он откинул занавеску и долго смотрел на лунный пейзаж. Мелкие бисеринки пота, выступившие у него на лбу, без всякого сомнения, диагностировали легкую сердечную недостаточность. Все это не очень вязалось с перспективами экстремальных нагрузок, так необходимых перед любым, даже любительским турниром по бодибилдингу. Его раздумья вернулись к насущному вопросу. Забегать в прогнозах слишком далеко – это удел неудачников, и Фишер давно и прочно усвоил эту истину.

Сейчас, скажи он «да» самому себе в ответе на вопрос, нужны ли ему большие деньги, надо будет понять, с чего начинать завтрашний разговор с Гектором. Как человеку, привыкшему все подмечать и анализировать, ему предстояло ответить еще на два вопроса, которые морскими якорями удерживали его от принятия окончательного решения. Первый, но не самый главный, как ему тогда казалось, касался присутствия на вилле у Гектора еще кого-то, к словам которого могли прислушиваться в ФБР или в его собственной организации. В гостях у главного финансиста колумбийского картеля следовало ожидать самых невероятных сюрпризов. Вчера в момент игры он подолгу наблюдал не только за веселящимися гостями, но и за многочисленной обслугой. Кто-то из них мог оказаться доносчиком, хотя судьба, как их здесь называли, Lenguas largas[33]33
  Длинные языки (Исп.)


[Закрыть] всегда была весьма печальна. Одним словом, ему вчера так и не удалось разгадать этот квест. Второй вопрос возник совсем недавно, и ответить на него, опираясь на какие бы то ни было наблюдения или рассуждения, было невозможно. Приходилось только прикидывать шансы, а Фишер этого не любил. Возможно, его продвижение по службе было столь медленно именно из-за этого качества, не позволявшего ему идти на разные авантюры без стопроцентных гарантий успеха.

Случайность появления на вилле в одно с ним время Леонардо Нотарбалтоло оценивалась им не больше чем один к десяти. Что следовало из этого? Ему специально показали итальянца и даже дали услышать кое-какие интересные подробности? В таком случае все, о чем они говорили, было сказано именно для него и могло не иметь особой ценности ни в стратегическом, ни в тактическом плане. Шансы один к десяти не могут рассматриваться здравомыслящим человеком как серьезный повод для хорошей ставки. Слишком велики риски при малой вероятности выигрыша. Сделав вывод о целесообразности играть от обратного, он допил уже потеплевшее пиво и, поставив кондиционер на полную мощность, попробовал заснуть, запретив себе думать о Гекторе, Леонардо и бриллиантах.

Все прошлое и настоящее сливается в какой-то момент в том месте, которое выбирают для человека высшие силы, управляющие его судьбой. «Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах» – из этой сентенции, отдающей фатализмом, оперативник делал свои собственные выводы, и жизнь все чаще давала подтверждения его правоте.

Реальность всегда внесет свои корректировки в любые прогнозы.

Можно жить иллюзиями, иногда это спасает от депрессий. Наиболее счастливые на этой грешной земле могут не расставаться с ними до конца жизни. Даже долгой жизни. Перетаскивая тяжелые камни, катя неустойчивую тачку по скользким от ледяного дождя доскам, можно утешать себя сопричастностью к строительству очередного архитектурного шедевра, а можно честно признаться себе и в истинном положении дел.

Вопрос: что это изменит? Ответ у него был давно готов, и теперь ему оставалось только понять, когда наконец все разрешится.

Сейчас его самого сильно беспокоила настойчивость руководства в консолидации финансов, тайными путями передаваемых картелями при поддержке властей.

* * *

США. Март 2012 года

Иногда, не очень часто, Боб Фишер мог позволить себе небольшой релакс. Его босс, Вальтер Миддлтон, молодой выскочка, из тех, кто все всегда знает и пытается подавить собеседника банальной эрудицией, слал ему сообщение за сообщением. Догадываясь об их содержании, Боб бросил телефон на пассажирское сиденье и, погрузившись в свои мысли, катил по пятьдесят девятой трассе. Он ненавидел аэропорты с их вечной толкотней и запахом дезинфекции. Опираясь на свой опыт, он справедливо рассудил, что если его присутствие на самом деле так важно, то почему бы всесильному боссу, к месту и не к месту цитировавшему Макиавелли, не прислать за ним служебный борт или хотя бы заказать коммерческий чартер. А если на это нет средств или у пилотов есть более важные дела, то почему бы ему, Бобу Фишеру, не послать всех подальше и не прокатиться на машине, дыша свежим воздухом, без этой жуткой турбулентности, которая только кажется безобидной. Ему нравилось путешествовать по Северной Америке вот так, налегке, не думая и не заботясь о багаже, провизии или ночлеге. Побывав в огромном количестве стран, он научился ценить ухоженные и опрятные придорожные заведения. Ему нравилось останавливаться на таких заправочных станциях, где путешественник всегда вместе с необходимыми галлонами топлива может рассчитывать на свежий бургер и банку кока-колы. Он ехал и думал об этих заносчивых и хвастливых наркобаронах, редко доживающих и до половины срока жизни обычного трудяги. По большому счету солнце Флориды светит одинаково для всех. Конечно, сложно позавидовать бездомному, толкающему перед собой украденную из супермаркета тележку с каким-то хламом, составляющим все его состояние. Только зачем вообще впадать в крайности? Ему, Фишеру, была безразлична вся эта возня вокруг белого порошка, несущего одним деньги и власть, другим – боль и разорение. Он чувствовал раздражение и злился на лощеных бюрократов с их воспаленной солидарностью выпускников университетов, входящих в пресловутую лигу плюща.

«Ive liague mierda of pige»[34]34
  Лига плюща – свиное гавно (смесь англ. и исп.).


[Закрыть] – срифмовал он и невольно скривил губы в подобии ухмылки.

В CIA бытовало мнение, что оперативник, поработавший в южном полушарии на теме кокаина, уже неспособен вернуться к методичной работе, так необходимой для эффективного шпионажа. Один из тех, с кем Фишер поддерживал приятельские отношения в те времена, когда ему предложили ненадолго подменить внезапно пропавшего сотрудника, отвечавшего за Венесуэлу, предостерегал его тогда от этого шага: «У тебя будет свобода выбора и море соблазнов, возможно, тебе даже удастся пострелять по живым мишеням, но с твоей карьерой здесь, в CIA, будет покончено навсегда. Ты станешь для них типа Рэмбо, почтальоном, привозящим доллары со следами кокса и пота полуголых мексиканок, фасующих его по пакетам. Они будут использовать их для финансирования госпереворотов в других странах, и там, очистив доллары от этого дерьма, складывать их на своих номерных счетах по всему миру». Сказанное было правдой, но желание приобщиться к полевой работе взяло верх. Ему нравилась эта жизнь, и он не жалел о своем выборе. Или почти не жалел. В любом случае взаимосвязанность и взаимообусловленность тех задач, которые он пытался безуспешно решить со дня того памятного матча, были очевидны. Продвижение одной темы в отрыве от другой исключалось категорически.

Ажиотаж, возникший в последние месяцы с планами по Восточной Европе, был ему на руку. Каждый день из трех лет, прошедших после знакомства с Леонардо, Фишер делал все возможное для того, чтобы вернуться на европейское направление. Славянские языки давались ему с большим трудом, но благодаря ежедневным упражнениям он уже довольно сносно понимал новостные программы на русском и украинском языках. В этом отношении тревожиться не стоило, ибо подавляющее большинство тех, с кем ему пришлось бы контактировать в этих странах, свободно объяснялись по-английски. Выгодная конъюнктура в кадровом пасьянсе, возникшая в последние дни, давала ему определенный шанс. Осознание данности, что если не сейчас, то, наверное, уже и никогда он не сможет соединить воедино тот пазл, часть от которого ему доверил Гектор с гостившим у него итальянцем, добавляло нервозности в и без того уже накаленную атмосферу.

От этих мыслей Фишера оторвал телефонный звонок. Сначала он запретил себе обращать на него внимание, ибо его рациональное сознание еще некоторое время оставалось там, в предрассветных сумерках, медленно уступавших территорию колумбийской сельвы новому дню. Ему совсем не хотелось отвлекаться от рассуждений, погружение в которые требовали определенного настроения, ведь проблески озарения при подобной медитации улетали безвозвратно, стоит только ее прервать. Звонок исчез лишь на мгновение и через секунду как ни в чем не бывало возобновился вновь.

Телефон трещал уже не переставая, и Фишер, пошарив рукой по соседнему сиденью, нажал на кнопку приема. Как и предполагалось, это был босс. Предельно вежливо осведомившись, как самочувствие и настроение у его подчиненного, Вальтер Миддлтон запнулся на долю секунды. Следующий стандартный вопрос был о здоровье супруги, но, вспомнив, что от Фишера в прошлом году ушла жена, он побоялся перегнуть палку и нарваться на закономерно невежливый ответ. По этому поводу по их департаменту ходили разные слухи, и главная версия, на которой сошлись эти, в общем-то, неглупые люди, были анаболики, от которых у Боба выросли мышцы и пропала потенция. Его похлопывали по плечу и уверяли, что завидуют его статусу свободного человека. Фишер только сильнее стискивал зубы, давая себе клятвы отомстить мерзавцам. Все они ошибались. Это не только утешало его, но и давало повод для злорадства. Теперь, в длительных и не очень командировках, ему не надо было ощупывать свою черепушку в поисках пробивающихся к свету рожек, которые он взглядом опытного наблюдателя не раз фиксировал у своих коллег-шутников. Быстро перейдя к деловой части своего звонка, Вальтер предложил провести короткий обмен мнениями среди сотрудников, отвечающих за внебюджетное финансирование, как он выразился, «восточного кейса».

– Жду тебя через пятнадцать минут, бокс JU564, – бодро сообщил он Фишеру, прекрасно зная о расстоянии больше чем тысяча миль, разделявшем собеседников.

– Добро, – ответил ему офицер и, нажав отбой, бросил телефон обратно на сиденье.

Настроение от этого звонка заметно улучшилось, и, сделав звук в приемнике чуть погромче, он принялся напевать песенку себе под нос, одновременно барабаня пальцами по рулю в такт мелодии. Понимая эксклюзивность своего положения, он смело шел на социальные эксперименты. Сейчас он загадал, сколько минут выдержит Миддлтон до следующего звонка. Пять? Десять? Или у него хватит мозгов набрать по истечении условленных пятнадцати минут и разыгрывать маленькую драму, якобы имеющую место в боксе JU564? Впрочем, это получилось бы еще комичнее. В блоке для совещаний все электронные девайсы сдавались и опечатывались в специальных ячейках независимо от ранга сотрудника. Звонок не заставил себя ждать. Теперь босс говорил скороговоркой, намешивая все грехи Фишера без разбора и не стесняясь в выражениях.

– Что я должен сделать? – спросил он у Миддлтона, воспользовавшись мгновенной паузой в его монологе.

– Разверни машину и отправляйся в Эль-Пасо, я вылетаю туда спецбортом и буду ждать тебя на обычном месте плюс четыре.

Закончив говорить и не дождавшись ответа, Вальтер Миддлтон отключил линию, демонстрируя таким образом, что время шуток закончилось.

* * *

Бобу Фишеру никогда не нравился этот приграничный город. Холодная зима и жаркое лето – вот в целом все, о чем он вспоминал, когда по каким-либо причинам ему надо было ехать в Эль-Пасо-Хуарес. Судя по последним словам Вальтера Миддлтона, назревала очередная заварушка, сулившая начальству увеличение бюджета со стороны Конгресса. Как еще иначе можно было объяснить сжигание тонн керосина только для того, чтобы обсудить последние сплетни, собранные у платных стукачей. Он представил себе, какая суета стоит сейчас в офисе, где в обычное время два сменных офицера, совсем одуревших от безделья, часами просиживают перед мониторами, отправляя начальству подправленные (для расстановки правильных акцентов) статьи из местных газетенок. Ни для кого не было секретом, что местные журналисты были запуганы состряпанными ими же самими историями про жестокость мстительных картелей. Теперь они дружно подвизались на статьях, заказанных им властями, или высасывали оные из пальца, а самые ловкие представители местной прессы просто искали простака, готового заплатить за свой собственный пиар. Сонливость и благочиние витали во всех уголках этого оснащенного cutting edge[35]35
  Самые новейшие (англ.).


[Закрыть] технологиями унылого уголка шпионской бюрократии. Само это помещение представляло сложную систему внутренних блоков, встроенных в офис продаж автомобильного дилера, сотрудники которого в своем большинстве даже не подозревали о существовании этих комнат, а те, кто по специфике своих должностей знали о них, были уверены, что они заняты службой безопасности страховых компаний, занимающихся случаями участившихся угонов.

Там все должно было измениться после известия о срочно назначенном митинге. Забрасывая даймы в слот кофе-машины, Фишер скривил губы в ухмылке, представляя, как его старый знакомый офицер, долговязый недотепа, приняв сообщение о визите руководителя департамента, снял ноги со стола и, нервно почесав свои рано появившиеся залысины, помчался в ближайший супермаркет.

«Интересно, успеют они стереть пыль с подоконников и разложить наконец по папкам секретные документы, обычно ворохом валявшиеся на столах», – подумал он, забирая из диспенсера картонный стаканчик.

Как бы то ни было и сколько бы он не хорохорился, но служба есть служба. Боб сел в машину и, нажав кнопку стартера, почувствовал, как волны азарта, ради которого он все же принял предложение поработать на этом направлении, начали разгонять его пульс. Ему нравилось это состояние. Нравилось ощущать себя частью могущественной структуры, о которой ходили легенды по всему миру. Он вытащил красный колпак проблескового маячка и, закинув его рукой на крышу мазды, помчался в Эль-Пасо без всяких ограничений скоростного режима. Интересы страны он всегда ставил выше личной безопасности. Конечно, Вальтер Миддлтон, выбирая место для встречи, совершал акт служебного возмездия. Это было ясно как белый день. Расстояние, которое Фишеру теперь надо было преодолеть, не сильно отличалось от того, которое оставалось ему, чтобы добраться до Лэнгли. Деньги. Деньги и власть. Только эти две движущие силы могли начать сейчас раскручивать маховик этой машины до небывалых оборотов, и неважно, с какими последствиями для миллионов человеческих жизней в разных уголках нашей маленькой планеты.

Через четырнадцать часов, за которые он остановился всего пару раз, чтобы купить бензин и зайти в уборную, Боб Фишер въехал на территорию автосервиса, занимавшую несколько акров земли рядом с дилерским центром. Показав карточку-абонемент, гарантирующую ему немедленное обслуживание, оплачиваемое по страховке, он отдал приемщику ключи от мазды и по внутреннему коридору направился в офисы, занимаемые страховой компанией. Вальтер Миддлтон, встретивший его ироничным замечанием по поводу его затрапезного вида, находился явно в отличном настроении. Уделив еще некоторое время легкому пикированию и доморощенным шуткам, они расселись вокруг круглого стола и приготовились слушать преамбулу срочного и секретного вопроса. Как Фишер и подозревал, она свелась к политинформации о пугающей нестабильности и все более возрастающих рисках. Было непонятно, к чему клонит начальство и какие оперативные мероприятия могут стать следствием этих историй. После бессонных суток он почти впал в анабиоз от монотонного упоминания стран и континентов, иногда разбавляемых кодовыми обозначениями источников, произносимых с особым пафосом.

– В какие сроки обещанные нам за наше покровительство средства смогут быть переправлены в европейские банки?

Вопрос вывел его из этого состояния и, посмотрев на замерших в ожидании ответа коллег, Фишер понял, что обращаются именно к нему.

– Моя последняя встреча прошла достаточно продуктивно. Были подняты и освещены разные вопросы, касающиеся наших секретных договоренностей и взаимных обязательств. В целом большинство задач, как локального, так и стратегического характера, получили своих исполнителей и необходимое материальное и оперативное подкрепление… – начал отвечать он. В его многозначительных интонациях прослеживалось выработанное годами умение часами произносить ничего конкретно не раскрывающие тексты.

– Я спрашивал про сроки! – не скрывая свое раздражение, прервал оперативника Миддлтон.

Остальные участники этого совещания, опустив головы, стали старательно делать какие-то пометки у себя в блокнотах.

– Как только мы закроем вопрос с картелем братьев Саара, – без запинки ответил Фишер.

Он уже засчитал одно очко в свою пользу, понимая, как отразятся на настроениях других сотрудников такие непрофессиональные выходки молодого босса.

– Что нам мешает? – продолжал гнуть свою линию Миддлтон, как будто не замечая натянутой атмосферы, царившей в кабинете.

– Как минимум законы нашей страны. У нас они пока существуют, и не следует об этом забывать, – вступил в разговор незнакомый Фишеру человек, сидевший на три часа от него.

Фишер обратил на него внимание сразу, как только вошел, и не только потому, что они были незнакомы. Этот человек притягивал к себе взгляд, это было странно и необычно. Дискретность, как в одежде, так и в поведении, всегда считалась библейской заповедью служб такого типа, как CIA.

– Все планы наших операций согласованы на самом высшем уровне политического руководства. Если кто-то может допустить, что я начну нести отсебятину в таких делах, то он либо дурак, либо человек, не представляющий себе даже доли тех последствий, которые могут произойти, отклонись мы хоть на сотую дюйма от генерального плана, – Миддлтон обвел взглядом всех присутствующих, как бы зондируя уровень проникновения своих слов в головы собравшихся.

– Именно это я и хотел услышать, – продолжил незнакомец.

Он сидел откинувшись на спинку кресла, и пальцы его тонких, но очевидно сильных рук выбивали замысловатую дробь на крае стола так, как будто он играл на пианино.

– Давайте переходить к делу. Если началу финансирования наших проектов в Восточной Европе мешают определенные люди, нам следует от них избавиться, а не устраивать здесь конкурс лицемерия и словоблудия, – говоривший посмотрел на босса Фишера, и стало ясно, что этот человек занимает более высокую позицию в иерархии государственного аппарата, чем любой из присутствующих здесь людей.

– Если мы позволим картелям втянуть нас в свои вечные войны, то можем увязнуть в них, как оса в патоке. Братья Саара контролируют достаточно большую часть поставок через Атлантику, но главное, почему наш протеже спит и видит себя их наследником, – это те метры границы между Мексикой и США, за которые он вынужден платить этим вездесущим мексиканским полицейским и картелю Синалоа, – сказал Миддлтон.

Спор начал разрастаться, и каждый из сидевших за столом щедро подбрасывал поленья своих рассуждений, основанных на полном непонимании тонкостей функционала многомиллиардного бизнеса. Через пару часов, исчерпав свой первоначальный заряд энтузиазма и понимая бесперспективность этих разговоров, они решили сделать небольшой брейк.

– Где в этом городке можно перекусить? – услышал заданный ему вопрос Боб Фишер, выйдя из стеклянного павильона, заставленного японским автопромом.

Он посмотрел назад и, увидев чиновника, задававшего тон сегодняшнему совещанию, понял, что обращаются именно к нему.

– На каждом углу, но если это приглашение на разговор тет-а-тет, то я отведу тебя в хорошее место, – ответил он.

– Согласен, нам лучше переговорить в более узком кругу. Не возражаешь, если к нам присоединится мой товарищ? – спросил мужчина, указывая на появившегося со стороны автосервиса незнакомца, не проронившего за время совещания ни одного слова.

Фишер кивком головы выразил свое согласие и, не тратя лишних слов, направился вниз по улице к ближайшему переулку, стараясь идти по солнечной стороне. Весна еще не наступила, и холодный ветер гнал сухие листья вперемешку с песком. Разговаривать было неудобно, и все трое шли молча, поплотнее запахивая короткие плащи.

Заведение, в которое вела неприметная дверь в торцевой стене шестиэтажного дома, неожиданно оказалось большим итальянским рестораном с двумя залами. Столики в большинстве своем были заняты, и старший из троицы, наиболее уверенный в себе до этого момента, заметно растерялся, из чего Боб сделал вывод, что у того есть секретарша и он не привык ходить на ланч, не оформив бронирование столика. Пометив счет на невидимом табло еще одним баллом в свой актив, Фишер сделал знак рукой черноволосому парню, в дневное время изображавшему из себя доброжелательного хостес. Они обменялись парой фраз, словно видели друг друга впервые, но троих мужчин сразу провели на самое удобное место возле окна. Им принесли карту вин. Ведь это был итальянский ресторан, и прием пищи подразумевал бутылку хорошего итальянского вина, правильно подобранного к тому или иному сорту пармезана.

– Называйте меня Джек, а мой спутник – Ян, это прибалтийское имя. Трудновато для слуха, но люди привыкают, – чиновник то ли пытался пошутить, то ли и вправду считал, что в их среде кто-то всерьез будет уделять внимание именам, которые менялись в случае необходимости с необычайной легкостью.

Бутылка белого вина прекрасно подошла к спагетти с омаром. На десерт они, не сговариваясь, попросили добавить в кофе немного коньяка. Как выразился Джек, очевидно ведущий в этой связке, «всего по паре капель».

– Если ты сможешь оперативно организовать финансовые транзакции, мы гарантируем тебе повышение по службе и награды, дающие определенного рода привилегии. Кроме того, – поспешил добавить Джек, заметив разочарование на лице Фишера, – ты получишь немного наличных. Подумай, условия сделки весьма комфортны, я отвечаю за свои слова.

– Все это заманчиво, но не так интересно, как может показаться. У меня другие планы. Я хочу перевестись на европейское направление. Если все пойдет хорошо и наверху будут мной довольны, то лет через семь, плюс минус разумеется, я смогу вернуться в Лэнгли и так же, как мой босс, иметь под рукой десяток обалдуев, готовых принести мне кофе. Кроме того, бюрократический протокол предполагает еще и секретаршу для похода в ближайший супермаркет за прокладками для моей будущей жены, – резюмировал Фишер, немного растягивая слова.

– Перед тем как пойти на этот разговор, мы внимательно изучили твое дело, Боб, – вступил в разговор молчавший до этой минуты Ян. – У тебя хорошее образование для работы в «поле», но там, наверху, котируется «лига плюща», и ты прекрасно об этом знаешь. Поэтому европейский отдел – это реально, а насчет повышения по службе, сам понимаешь, ничего пообещать мы тебе не сможем.

– Мне и не надо ничего обещать. Я ведь подчеркнул, что готов работать на холоде еще десяток лет. Если не будет перспектив, просто подам в отставку, вот и все, – обращаясь больше к Джеку, чем к Яну, возразил Фишер.

– Соглашайся на наше предложение. Сули своим наркодельцам все, что они пожелают, но начни получать больше денег уже сейчас. Мы исполняем свои обещания, – Джек, словно пропустив его ответную реплику мимо ушей, попробовал надавить на него еще раз.

– Сколько всего вы планируете получить здесь для реализации вашего проекта там? И могу я поинтересоваться, что это за проект, хотя бы в общих чертах? – после небольшой паузы, понадобившейся на пару добрых глотков уже начавшего остывать кофе, спросил Фишер.

Сидевшие напротив него загадочные Джек и Ян переглянулись, как бы спрашивая друг у друга, можно или нет посвящать Фишера в тайны, планируемые в самых верхах Госдепа. Такая несогласованность действий не могла именоваться иначе как epic fail[36]36
  Эпический провал (англ.).


[Закрыть].

«Я должен и могу добиться своего. Как минимум я смогу выторговать у них перевод на направление, сулящее мне реальные перспективы. Образование образованием, но личный опыт успешных операций никто не отменял», – подумал про себя он, наслаждаясь заминкой в рядах начальства.

– Пока нет, – Джек взял на себя бремя отказа.

– Это может продлиться достаточно долго. В свое время ты узнаешь обо всем. Вернемся к текущим задачам. Нам неинтересны разовые поступления. Финансирование должно работать как часы, только тогда можно рассчитывать на успех, – сказал Ян, взявший инициативу ведения переговоров на себя.

– Тогда следует прислушаться к моим словам и задуматься над своим предложением. Вы противоречите сами себе. С одной стороны, деньги нужны сейчас и поэтому мне следует обещать все что угодно, с другой же – вы хотите стабильности. Рассудите сами, через три-четыре месяца, когда все обещанное мной окажется пустышкой, мне не только выставят претензии, но и перестанут выплачивать дань. Давайте лучше я вам изложу реалистичный план, по которому мы сможем удовлетворить ваши и мои хотелки, – стараясь быть как можно убедительнее, закончил Фишер.