Текст книги "Карадагский змей"

* * *

Бежать, да еще вот так неожиданно, оставляя позади себя необратимые доказательства умышленной гибели непричастных к планируемому мероприятию людей, никак не входило в планы Анны. Радикальное решение, принятое ей по отношению к Марине и Кате номер два, автоматически повлекло за собой убийство совсем уж ни в чем не повинной матери Севы Маслова, которая с первых дней их знакомства так хорошо к ней относилась. Впрочем, моральные аспекты произошедшего менее всего волновали теперь девушку Анну, привыкшую за время своей весьма успешной карьеры на ниве промышленного шпионажа к различным эксцессам так же, как и к смене паспортов, имен и стран обитания. Настоящее имя ее было Бинди Шуман. Немка по отцу и полька по матери, она родилась и выросла в США. Получив в наследство от матери отличное владение славянскими языками, включая русский, Бинди попала в поле зрения вербовщиков одной довольно нечистоплотной транснациональной корпорации, не гнушавшейся использовать чужие разработки. Выдавая краденые технологии за свои, названная корпорация не только экономила на патентах. Без зазрения совести присваивая себе возможность называться пионером в области научных исследований, эта транснациональная монополия получала бонусом право поучать всех и вся хорошим манерам и правилам поведения.

Сделанное Бинди Шуман предложение от кадровиков корпорации немедленно заинтересовало девушку, в первую очередь огромной суммой выплат в случае каждой успешной акции. Щедро одаренная природной красотой, сочетающейся с полным отсутствием комплексов, связанных с нормами морали и нравственности, Бинди легко освоила все необходимые навыки по быстрому вхождению в доверие, манипуляциям и расстановке различных ловушек, включая сексуальные. Следует заметить, что в первые годы она категорически отказывалась от потенциальной возможности нанесения кому-либо физического вреда в случае неожиданного провала и необходимости срочной эвакуации. Так продолжалось до первого неприятного случая, чуть было не обернувшегося для нее долгим тюремным сроком. В тот раз ей опять повезло. Интересы корпорации требовали замять дело как можно быстрее и бесшумнее. Ловкие адвокаты не поскупились на довольно большие взятки. Освобожденная всего через три месяца после ее ареста Бинди поняла, что никакие чужие страдания или смерть не перевесят ее собственных мучений, которых она вдоволь натерпелась в одной из японских тюрем. После этого инцидента девушка с фанатичным упорством принялась изучать самбо, а также методы ведения диверсионной деятельности, преподаваемой бойцам спецназа. Внешне оставаясь такой же хрупкой и по-женски беззащитной, Бинди Шуман представляла собой грозную машину, способную эффективно осуществлять как внедрение в интересующие инженеров корпорации группы специалистов, так и их устранение в случае форс-мажора.

Убежавшая Марина, ставшая невольной свидетельницей похищения Нины, совершенно справедливо могла считаться именно форс-мажором и ничем иным. Для бегства у Бинди имелось в запасе несколько паспортов: гражданки США, Испании и Аргентины. В ее распоряжении находился и российский паспорт на имя Анны Петровны Серебряковой, который она использовала все время, пока жила в городе на Неве и «дружила» с Ниной и ее мамой. Меняясь с мертвой Катей номер два сережками и одеждой, она сочла бессмысленным сжигать столь хорошо сфабрикованный документ. Где и когда он сможет ей пригодиться, она не знала, но, тем не менее, оставила его временно при себе. Единственное, что ее по-настоящему тревожило все время, пока она добиралась на такси до Симферополя и покупала билет на ближайший рейс до Москвы, это два уракена, которые она вытащила из спины убитой ею девушки. С того самого случая, когда ей пришлось провести время в японской тюрьме, она возненавидела все, связанное с этой азиатской страной. Она ненавидела одновременно и запах этих людей, и их кажущуюся вежливость, и свирепую жестокость. От мысли, что в выполняемом, а точнее, выполненном ею задании могут быть замешаны японцы, Бинде Шуман стало не по себе.

Год назад, когда она взялась за это задание, все было предельно просто и понятно. Транснациональная корпорация, привыкшая действовать без особых оглядок на законы стран, куда она запустила свои щупальцы, напорола в России серьезных косяков, и теперь ей грозили судебные разбирательства и громадные штрафы. У судьи, ведущего одно из таких дел, была безупречная репутация и молодая дочь, которую, посчитав слабым звеном, решено было взять в разработку. Употребляй Нина наркотики или веди хоть какой-нибудь маломальский предосудительный образ жизни, все было бы намного проще и решилось бы малой кровью. Однако, за неимением к чему подкопаться, руководство поручило Бинде привезти девушку в Коктебель, пообещав, что это будет считаться закрытием темы. После появления невесть откуда взявшихся моряков Бинду попросили оставаться рядом с Ниной. Просьбой никак нельзя было пренебречь, тем более что на ее счет в банке на Багамских островах была переведена вся сумма за первую сделку и аванс за продолжение работы в Крыму. И вот теперь японские уракены оказались в спине у несчастной Марины, которую ей пришлось убить просто так, на всякий случай, страхуя тех, кто должен был по-тихому разобраться с Ниной. Зная, что прошлого не вернешь и время остановить нельзя, Бинда Шуман оставила свои размышления о японцах и невинных жертвах. Поменяв в очередной раз свой outfit[16]16
  Внешний вид (англ.).


[Закрыть], она приобрела билет до Москвы на имя гражданки Аргентины Виктории Сосо и, одиноко устроившись за барной стойкой маленького кафе, заказала двойной эспрессо и фрэш орандж.

Вылет самолета планировался на пять утра. К радости Бинды, посадку объявили без задержек. Посмотрев на донышко кофейной чашки и разглядев там несколько капель уже остывшего напитка, она поднесла чашку ко рту. Кофе, ставший еще слаще от сахаринок на дне чашки, растекся горьковатым послевкусием по ее языку и небу, заставив поморщиться от удовольствия. Забрав с барной стойки демонстративно лежавший там паспорт республики Аргентина, она заспешила к объявленному выходу, когда знакомый голос окликнул ее по имени, о котором она слишком рано поспешила забыть.

* * *

Повернувшись спиной к столу для совещаний, капитан второго ранга Моисеев опустил трубку секретной связи на рычажки стоявшего на тумбочке аппарата. Машинально поправив китель, он еще раз попробовал собраться перед тем, как ему предстояло огласить трагическую новость. Еще один входящий вызов сначала показался ему спасительной соломинкой, но, выслушав все до конца, Моисеев изменил свое мнение.

– Обыщите каждый сантиметр. Вызовите специалистов с металлоискателями, – стараясь не выдать свое недовольство происходящим, распорядился контрразведчик.

– Все пропало? – уставший от ожидания, когда поток поступающих секретных донесений станет доступен для обсуждения, попробовал пошутить Рихард Евгеньевич.

– Гостиница, в которой до настоящего времени находились все члены группы иностранной резидентуры, оказалась заранее покинутой ими. Совершенно не понятно, как они могли уйти, – доложил Моисеев.

– Подземный ход, чудес не бывает. Ищите и обрящете, – заявил Изотов, щедрый на ценные советы и наставления. В его голосе нельзя было не уловить легкого злорадства.

– А о чем вам сообщили в первом звонке? – вежливо поинтересовался Царев, лучше других считавший физиогномику капитана второго ранга.

– Дом, где до недавнего времени остановились присутствующие здесь члены группы, горит. Есть пострадавшие, – как можно более сухо ответил Моисеев.

– Как горит? – вскрикнул Сева Маслов, вскакивая и направляясь к двери.

– Матрос Маслов, займите свое место. На пожаре работает наша группа спасателей и специалистов, ваше личное присутствие там ничего не изменит, – приказал Моисеев и немедленно добавил: – Кроме того, я вынужден вам напомнить, что вы только что подписали бумаги, присваивающие вам специальный правовой статус.

В комнате для совещаний повисла пауза. Все замолчали. Только звук кресла, отодвигаемого директором, царапнул тишину. Царев встал и начал прогуливаться вдоль длинного стола, за которым все так же неподвижно сидели опешившие от пришедшего сообщения моряки. Из всех присутствующих только Изотов знал, что означают такие прогулки. Он помнил их еще со студенческих времен, когда, настраиваясь перед решающей подачей, капитан волейбольной команды Серега Царев прохаживался вдоль кромки игрового поля. Знал Изотов, и чем это заканчивалось для команды по ту сторону волейбольной сетки. Приложив указательный палец к губам, Павел Николаевич обвел взглядом всех присутствующих. Ему пришлось задержать свой взгляд из-под нахмуренных бровей на капитане второго ранга, который испытывал определенное недовольство выходками Изотова и хотел было заговорить, но что-то подсказало ему, что в данном конкретном случае от личных амбиций лучше воздержаться. Сделав еще несколько проходов вдоль стола совещаний, Сергей Николаевич Царев остановился возле средних размеров интерактивной доски, предназначенной для наглядного изображения графических фигур. Изотову стало ясно, что главное решение Царев уже принял. Пробежавшись пальцами по кнопкам стоявшей рядом клавиатуры, он настроил необходимые функции для использования ее в самом старозаветном режиме. Привыкшему к грифельной доске и мелу Цареву до сих пор проще было делать доклад по старинке от руки, чертя графики и выводя формулы для решения не решаемых ранее задач. Не особо заботясь о художественности и равномерности линий, он нарисовал на доске два конуса, сходившихся один с другим своими вершинами. Отойдя на шаг в сторону, он, словно одновременно полюбовавшись и удовлетворившись качеством своего художества, вернулся обратно. Затем Царев нарисовал еще четыре конуса, сходившихся в той же точке, но немного отклонившихся от линий своих предшественников влево и вправо.

– Кто из привлеченных вашим ведомством боевых пловцов наиболее физически подготовлен и психологически устойчив? – спросил он у Моисеева.

– Они все отлично подготовлены, – ответил тот, не понимая, к чему клонит москвич, и, по правде говоря, уверенный, что они попусту теряют время.

– Так не бывает. Должен быть лучший. Здесь в нашу пользу может сыграть даже самое малое преимущество в показанных ими результатах, – торопливо поправил его Сергей Николаевич, продолжая писать на доске какие-то формулы.

– Тогда это Александр Ушаков, – сказал Моисеев, предварительно сверившись с таблицами, лежавшими у него в папке для докладов.

– Отлично! Когда твой день рождения? – спросил Царев у стоявшего по стойке смирно матроса.

– Одиннадцатого июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года, – отрапортовал Ушаков.

– Мы будем составлять гороскопы? – не скрывая сарказма, поинтересовался Моисеев.

– Прошу хранить тишину, – вкладывая в слова всю власть, которой наделило его государство, потребовал куратор.

– У нас мало времени, мы отстаем от наших врагов. Поэтому я буду делать точные вычисления незамедлительно, а пояснения давать в основном Саше, которому предстоит, не скрою, с большим риском для жизни исправить наши общие недочеты и недоработки, – сказал Царев. Завершая подготовку доски к окончательным расчетам, дату рождения Ушакова он поместил поближе к точке схождения всех шести конусов. Прошло еще немного времени, и на доске, где уже были начерчены пересекающиеся линии световых конусов, появились формулы и некоторые вычисления.

– Итак, тебе, Александр Ушаков, предстоит стать первым, кто пройдет сквозь гравитационную петлю, образовавшуюся в пространстве естественной черной дыры, соединяющей между собой Крымский и Ляодунский полуострова. Твое путешествие отсюда туда не займет времени вообще, но, правильно рассчитав количество отрицательной энергии, необходимое для твоей отправки, мы сможем гарантировать, что ты окажешься на территории современного Китая примерно за пару недель до текущих событий. Как это произойдет, я сейчас подробно объясню, в первую очередь для того, чтобы ты сам был уверен в результате. Далее тебе следует прибыть в Крым тем же путем, которым ты оказался здесь. Зная заранее весь расклад, ты сможешь предупредить все негативные происшествия. Поджог дома и бегство тех, кого ищет контрразведка, к примеру. Мы же, те, кто присутствует здесь сейчас, оказавшись также втянутыми во временную воронку, будем постоянно испытывать ощущение дежавю. Нам будет казаться, что что-то похожее с нами уже происходило, и, знакомясь заново, мы будем спрашивать друг друга, где мы могли видеться до этого момента. К сожалению, на подготовку нам потребуется некоторое время. Как я понимаю, некоторое количество накопленной в пустотах квантовых ванн отрицательной энергии у нас уже есть, и Павел Николаевич Изотов немедленно приступит к детальной подготовке всего необходимого, – закончив говорить, Царев снова повернулся к доске и, дописав еще какую-то формулу, прочертил широкую дугу, показавшую направление разворота временного потока. Теперь рисунок на доске выглядел так.

– Тогда я вас оставлю и заберу себе в помощники всех матросов, за исключением Ушакова. Формуляры формулярами, а меньше знаешь, лучше спишь. Правда, ребята? – сообщил Изотов, поднимаясь с кресла.

– Я думаю, это разумно, и Валентин Андреевич не будет возражать, – согласился с таким предложением куратор и вопросительно посмотрел на кавторанга.

– Добро. Ты, лейтенант, вместе с Иноземцевым, Масловым и Башкирцевым поступаете в распоряжение руководителя службы безопасности института.

– У тебя есть не больше часа, – на всякий случай предупредил своего товарища Царев. Когда дверь за Изотовым захлопнулась, он продолжил: – Как видно из начерченной схемы, главным временным событием является рождение разумного существа. Этими событиями заполнено пространство времени, создавая его зернистость. В масштабе доступного человеческому мозгу наблюдения такие события, впрочем, как и элементарные частицы, создают сплошную структуру. При определенном приближении мы могли бы убедиться, что расстояния между такими событиями огромны. Однако сейчас нас интересует только одно из них, а именно дата рождения Александра Ушакова. Двумя линиями, идущими сверху, я графически охватываю события, обусловившие возможность твоего рождения; иными словами, даты рождения твоих предков. Это и есть прошлое, обусловившее твое появление на свет. Две линии, идущие слева и справа от основной, это зона флуктуации, или, иными словами, зона естественного отклонения, сопутствующая всему живому. Спрэд, как вы видите, увеличивается с каждым годом, уходящим в прошлое. Перекрестившись в зоне основного события, линии движутся дальше, создавая будущее. Здесь когда-нибудь поместятся твои потомки. Теперь о главном. Как вы знаете из уроков геометрии, величина вот этого угла, – Царев сделал пометку на доске красным маркером, – не изменяется, как бы далеко ни уходили образующие его катеты треугольника. А нам надо увеличить его до ста восьмидесяти градусов и развернуть прошлое и настоящее в обратном направлении относительно оси текущего времени, обозначенного на графике латинской буквой “t”. Мы никогда не смогли бы сделать этого без использования черной дыры, на сотню порядков увеличивающую гравитацию. Дело в том, что величина этого спрэда рассчитывается вот по этой формуле, – директор не без гордости начал писать на доске символы, поясняя производимые действия словами: – t умножить на 2g, умножить на H, где Н равно h, деленное на 2 пи. Как вам, наверное, известно, h – это так называемая постоянная Планка[17]17
  Макс Планк – немецкий физик. Нобелевский лауреат 1915 г.


[Закрыть], константа, используемая для вычисления кванта энергии, испускаемой при остывании черного тела. Величина ее крайне мала для того, чтобы стать хоть как-то заметной в макромире, и равна 6,63 умножить на 10 в минус 34 степени. Исчислив количество секунд с даты твоего рождения, мы получим точное значение флуктуации временного конуса в текущем времени. Как я уже подчеркивал, для успешного решения стоящей перед нами задачи, а именно разворота этих конусов на сто восемьдесят градусов, нам потребуется увеличить значение g, которое в обычном мире равно девять целых восемь десятых метра на секунду в квадрате на тридцать четыре порядка. Такую манипуляцию в реальном мире невозможно было бы создать, если бы не артефакт Карадагского горного массива, хранящий внутри себя щелевой проход в гравитационный туннель. Несмотря на то, что число Пи – это единственная не до конца точная константа, мы, взяв ее значение в несколько миллионов чисел, идущих после запятой, сможем с точностью до нескольких дней рассчитать время твоего появления на другом конце временной петли. Возьмем его с запасом. Пусть это будет, скажем, пятнадцатое июня. За семь дней ты без особых проблем доберешься обратно обычным путем, – Сергей Николаевич положил маркер возле доски. Зная наверняка, что выполнил то, что от него ожидали присутствующие на совещании, он вернулся на свое место.

– У тебя есть вопросы? – поинтересовался Рихард Евгеньевич у Ушакова. В глубине души он не поверил доводам Царева и пытался решить для себя, давать добро на такую авантюру или, подняв на уши все полицейские подразделения, обычными методами найти тех, кому удалось сегодня ускользнуть.

Ушаков не успел ответить, когда снова раздался входящий вызов аппарата связи. Внимательно выслушав очередной доклад о происходящих событиях, Моисеев повесил трубку.

– В доме нашли мертвыми мать Маслова и еще двух женщин. Старшина Коротич также обнаружен мертвым, со следами насильственной смерти в семистах метрах от дома, – доложил кавторанг.

– Резидентура? – поинтересовался Рихард Евгеньевич.

– Ищут, – ответил Моисеев.

– Мои действия могут все изменить? Я правильно вас понял? – спросил Саня Ушаков, обращаясь в основном к Цареву.

– Да. Ты вернешься в Крым тем же путем, но зная заранее свои цели и задачи. Думаю, пока мы будем добираться до места твоего десантирования, контрразведка нашепчет тебе на ухо еще много чего, о чем нам, простым ученым, знать не положено, – не преминул поерничать Сергей Николаевич.

– Какие у парня шансы? – Рихард Евгеньевич, так и не приняв окончательного решения, продолжал колебаться.

– Очень высокие, – Царев встал, всем своим видом показывая, что сейчас они просто теряют время.

– Ты согласен? – спросил Ушакова Моисеев.

– Да! – ответил Ушаков.

– Едем! – скомандовал Рихард Евгеньевич.

* * *

Возле подножья массива, в радиусе полумили оцепленного военными подразделениями, их встретил Павел Николаевич Изотов. Доложив Цареву о полной готовности к первому в истории человечества переходу сквозь временной туннель, он предложил Ушакову выбрать себе наиболее подходящее по размеру оборудование для погружения.

– Военные предлагают выйти в море на подводной лодке. Считают, так безопаснее и парень сэкономит силы, но это может негативно сказаться на устойчивости отрицательной энергии. Работа любого механизма, испускающего тепло, нежелательна. Две квантовые ванны мы сами доставим к месту и, установив таймеры на раскрытие защитных контейнеров, отплывем на достаточное расстояние, чтобы не отправиться в Китай вместе с ним, – сказал Изотов Цареву, кивнув подбородком в сторону примерявшего оборудование для погружения Александра Ушакова.

– Кто доставит контейнеры с квантовыми ваннами? – спросил Рихард Евгеньевич.

– Вот они! – Павел Николаевич показал на троих данных ему в помощь моряков, которые уже надели водолазные костюмы.

– Нам следует их сопроводить. Подготовь акваланги, – распорядился Царев.

– Сергей Николаевич! Вам не стоит рисковать, там справятся и без вас! – воскликнул Рихард Евгеньевич, пытаясь отговорить Царева.

– Понимаете, Рихард Евгеньевич, человек может считаться умным, если он понимает, что неточность это и есть глупость. Не учитывая такую малость, как расход энергии, даже на незначительное нагревание механизма при своем функционировании, мы все легко можем сконструировать вечный двигатель. Без учета интеллектуальных усилий свободно распоряжающегося плодами своего труда человека известная формула «товар – деньги – товар», по сути, является тем же самым, что и множество средневековых конструкций вечного двигателя, пылящихся в музеях. Вы улавливаете мою мысль? – Царев уже надел костюм для погружения и примерял маску поудобнее для своего немного длинноватого носа.

– Если честно, то не очень, – признался Рихард Евгеньевич.

– Если мы ошибемся с местом установки этих контейнеров, матрос Александр Ушаков может оказаться в Китае времен набегов Чингисхана. Возможно, он как-то сможет добраться до Рязанского княжества и попробовать что-то сделать, но нам здесь это уже не поможет. Все готовы? – закончив свои пояснения куратору, Царев немедленно вернулся к текущему моменту.

– Пожалуй, я отправлюсь с вами, – заявил капитан второго ранга Моисеев.

– Ну, тогда и я, – присоединился к облачающемуся в подводный костюм контрразведчику куратор проекта от администрации.

– Рыбу распугаете, – недовольно проворчал себе под нос Изотов.

Меньше чем через час все было кончено. Установив контейнеры, группа пловцов попрощалась с Ушаковым и, отплыв на значительное расстояние, зависла в толще морской воды, ожидая чуда.

* * *

Утро первого июля началось в институте, как обычно, с короткого совещания, на котором присутствовали только заместители директора, занимавшиеся научной деятельностью. Павел Николаевич Изотов, воспользовавшись своей непричастностью к означенному сообществу, пробрался в приемную Царева и без всяких тормозов подкатывал к молоденькой секретарше. Сама Вера Павловна, предупрежденная своим непосредственным начальником о возможности таких атак и грозящих ей последствиях в случае прорыва обороны, нервно разбирала накопившуюся корреспонденцию, стараясь сохранять каменное выражение своего милого личика.

– Верочка, вы умеете толковать сны? – зная слабые места всех девушек, Изотов умел закидывать удочки в правильные лунки.

– Нет, не умею, и сразу скажу, я не верю в гороскопы, карты таро и астрологию. Если у вас остались вопросы, то лучше не тратить на них время, – выпалила Верочка, невольно покрываясь румянцем. Изотов нравился ей, и она злилась оттого, что он не может найти более безопасный для нее способ завязать отношения.

– Жалко. Мне сегодня снился странный сон. Представьте себе, я прощаюсь с Герцогом, так зовут моего бультерьера, перед тем как совершить сэппуку. Слезы текут у него из глаз, бедняга не в состоянии этого пережить. И вдруг слез становится так много, что я понимаю, что это не слезы, а море, в котором я плыву вместе с незнакомыми мне людьми, – рассказывал Изотов, когда дверь директорского кабинета отворилась и оттуда стали выходить академики и члены-корреспонденты.

– Павел Николаевич! Вы опять у меня в приемной! Какие-то срочные дела? – весело спросил Царев, специально выходя одним из первых.

– Да, хотел доложить о перерасходе электроэнергии, допускаемой некоторыми нашими подразделениями, – ловко начал выкручиваться Изотов.

– Давай после моей еженедельной лекции, жду тебя, – сказал Царев, выпроваживая безопасника из своей приемной.

* * *

Две машины фельдъегерской связи мчались по московским улицам в сторону юго-запада столицы, ловко объезжая заторы и всячески стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Дело было крайне срочным. Высший уровень секретности не позволял передать такие данные даже в зашифрованном виде по техническим каналам связи. Встретивший офицеров непосредственно в шлюзовом отсеке Изотов не переставал испытывать ощущение, что однажды, неизвестно когда, ему уже приходилось это пережить. Он даже покрутил головой на своей трапециевидной шее, не помещавшейся в стандартный воротник белой сорочки, и потер виски сжатыми кулаками. Приписав все происходящее, включая странные сны, своему неожиданному увлечению смазливой секретаршей, Изотов отбросил в сторону всю эту ненужную рефлексию. До конца еженедельной лекции Царева оставалось около получаса, и, коротко объяснив фельдъегерям причину, по которой тем придется подождать, Изотов проводил всех в одну из переговорных комнат. Усевшись напротив и закинув ногу на ногу, он демонстративно любовался своими туфлями из крокодиловой кожи, не обращая внимания на недовольную мимику своих визави.

* * *

Закончив читать лекцию для детей сотрудников своего института, Царев еще минут пятнадцать отвечал на вопросы. Это была самая любимая им часть учебного процесса. Исследователь и открыватель по своему призванию, он легко сортировал вопросы по их глубине и истинной цели, преследуемой спрашивавшим молодым человеком. Кому-то он отвечал коротко, с кем-то пускался в диалог, если вопрос не требовал обсуждения, отсылал к литературе, где оный достаточно понятно рассматривался с разных сторон.

Вернувшись в кабинет и получив секретный пакет от офицера специальной связи, Царев попросил Изотова остаться, собираясь навтыкать тому за нелепые приставания к молоденькой Вере Павловне. Однако, открыв конверт и ознакомившись с его содержанием, он вскочил из-за стола и, радостно вскрикнув что-то нечленораздельное, подбежал к Изотову и начал тискать здоровяка, продолжая повторять:

– Паша, мы первые! Мы сделали это!

– Да что случилось? – понимая, что им обоим грозят огромные бонусы за новое открытие, Изотов, боясь спугнуть удачу, старался сохранить нейтральное отношение к неизвестной пока ему новости.

– Тебе сегодня снились странные сны? – спросил Царев, отступая чуть-чуть назад от своего друга.

– Да.

– А дежавю, ты испытывал ощущение, что это происходило с тобою раньше?

– Да, ну и что?

– То, что нам удалось отправить в прошлое человека, сумевшего вернуться обратно обычным путем и предотвратить кучу неприятностей! Нас ждут премии и награды.

– Мне ничего не надо. Уступи Веру.

– Какую веру? – переспросил Царев, и было непонятно, он действительно не понял, о чем речь, или сознательно решил затупить.

– Секретаршу твою, – уточнил Изотов.

– А, Веру Павловну! Всегда, когда слышу это имя, так же, как и Чернышевский, спрашиваю себя: что делать?! – попробовал отшутиться Царев.

– Ну?

– Что ну?

– Уступишь?

– Ты жениться надумал? – посерьезнев лицом, спросил у него Сергей Николаевич.

– Пожалуй, пора. А то я что-то слишком сильно привязался к Герцогу, – ответил Изотов, постаравшись грубой шуткой замаскировать свою крайнюю заинтересованность.

– Герцог, это твой бультерьер? Чем ты его кормишь? Кстати, он испортил фрисби, которым так любил играть наш с Антониной спаниель, – с деланой печалью не преминул упрекнуть безопасника Царев.

– Фрисби я постараюсь починить. Так что насчет Веры? – не отступал Изотов.

– Мне надо подумать, – дипломатично извернулся Царев.

* * *

Привыкший к экстравагантным выходкам Сергея Николаевича Царева, куратор ничуть не удивился, застав руководство института за подготовкой к празднованию удачно завершившегося эксперимента. На журнальном столике, расположенном в дальнем углу кабинета в окружении бесконечных полок с книгами, стояли бутылки с пятидесятилетним коньяком, коллекционным «Макалланом» и нацеженным в бутылку из-под «Старки» самогоном, который передали Изотову егеря из принадлежащего институту охотхозяйства.

– Рихард Евгеньевич! Наконец-то, голубчик, – Царев радостно поприветствовал вошедшего в кабинет куратора. Ему хотелось спросить вновь прибывшего, где до сей поры его носили черти, но, помня о номенклатурной иерархии, предписывающей подчеркнутое уважение к начальству даже в моменты триумфа, сдержался.

– Я привез очень интересные материалы по одной из девушек, – поспешил объявить Рихард Евгеньевич, прежде чем принял стакан из рук Изотова, наполовину наполненный не вполне прозрачной жидкостью, источавшей запах откровенной сивухи.

– Вы тоже хотите жениться? – пошутил Царев и, не спрашивая разрешения, заменил в его руке граненый стакан на рюмку с Камю.

– Что? – Рихард Евгеньевич даже не пытался скрыть своего удивления от этого вопроса.

– Так, ничего. Вы заговорили про девушку, я, следуя очевидной последовательности, сложил два и два и пришел к выводу, что вы хотите жениться, – рассмеялся Царев своей шутке.

– Нет.

– На нет и суда нет. Выпьем. Прошу считать сказанное тостом, – влез с комментариями Изотов.

Облеченные властью мужчины выпили со свойственной им рассудительностью и размеренностью в делах. Храня аскезу, они воспользовались только тремя маленькими ломтиками лимона вместо закуски.

– Так о чем мы говорили? – поинтересовался Сергей Николаевич, не переносивший праздность.

– Смотрите! – куратор разложил на столике несколько фотографий.

– Вот эта старая совсем фотокарточка, при чем здесь она? – спросил Царев, поправляя очки и стараясь получше разобрать черты лиц людей, изображенных на фотографии.

– Это фотография Виленского отряда Красного Креста, сделанная неизвестным фотографом. После сражения под Мукденом генерал Куропаткин решил отступать, а сестры милосердия и несколько военных врачей остались с ранеными, – сказал Рихард Евгеньевич.

– Здесь написано «С.М. Прокудин-Горский», а вы говорите, неизвестным фотографом, – усомнился Изотов в точности слов куратора, одновременно наливая себе еще коньяк.

– Отпечатано в его фотолаборатории, но автор точно не он. Сергей Михайлович находился в это время в другом месте. По поручению императора Николая Второго, – уточнил сразу несколько позиций Рихард Евгеньевич.

– Все-то вам известно! – не унимался Изотов.

– Да, вот эта девушка похожа на одну из сестер милосердия, – определил Царев, держа в руках фотографию Нины. – Так мы не первые? – разочарованно спросил он у куратора.

– Вы первые, кому удалось провести эту операцию, но мы точно не одни, кто знает о временном туннеле. Вот, полюбуйтесь: Бинди Шуман, задержана в аэропорту Симферополя силами военной контрразведки. Специализируется на промышленном шпионаже. В ее задачу входило заманить Полякову в Коктебель. Хотя сама все отрицает, говорит, что понятия не имеет ни о каких японцах. Строит из себя девственницу, – прервавшись, Рихард Евгеньевич не выдержал и вопросительно взглянул на Изотова, наливавшего коньяк только себе.

– Пардон! – спохватился Павел Николаевич и щедро плеснул коньяк ему и Цареву.

– А эти, как их там, ниндзи и самураи из японской резидентуры? – задал мучивший его все это время вопрос Царев.

– Все арестованы, но молчат. Там одна японка, страсть какая красивая, пыталась повеситься, сплетя косу из собственных волос. Моисеев лично откачивал, – сообщил захмелевший Рихард Евгеньевич.

– Ну, это дело поправимое. Сами знаете, мои открытия в сфере создания созависимости биополей различных индивидуумов позволят нам разговорить кого угодно, – многозначительно объявил Царев. – Так что скоро, очень скоро нам станет известно, зачем им нужна была в Коктебеле девушка Нина Полякова, как две капли воды похожая на одну из сестер милосердия Виленского отряда Красного Креста, оставшуюся с раненными солдатами.