Текст книги "Dualitate I"

Евгений Байков (Овгенъ Байковъ)
Dualitate I

…Отражаются въ перстнѣ,

… … Пепельно‐рваныя,

Выгорѣвшія томительнымъ зноемъ.

Гордой поступью, крикомъ гортаннымъ

Еще снисхожу подъ угрюмымъ конвоемъ

Незабытой и многогранной.

Оберегъ на тонкомъ запястьѣ,

… Что изъ чистаго серебра —

Внѣ исполненной давней сути

Голыхъ улицъ холоднаго сентября.

Если на цыпочкахъ по минутамъ

Наугадъ добираться до монастыря,

Открывая старыя двери

… Забытаго алтаря,

Внизъ, сквозь лѣстницы и предѣлы,

Горы, море и пыль съ привкусомъ янтаря,

Еще кто‐то дождется тамъ,

На краю, насъ, вышедшихъ изъ туманной пѣны.

Овгенъ Байковъ

(Можайскъ)

…

MCMLXXVIII

© Е.Н. Байков, 2021

Dualitate I. Liber I

Ego. Pars I

 
Бываетъ, уподобившись зарѣ,
Должны мы измѣнить себѣ на время —
Печалиться обязаны смѣшному,
Искать пути труднѣйшіе къ простому,
Чтобъ скинуть послѣ это бремя
И возвратиться вновь къ себѣ.
 
 
Такъ поступилъ герой сего произведенья,
Понявшій страхъ забытаго пути,
Что вился по годамъ очами тьмы.
И пусть кричали всѣ: «Вѣдь только мы
Готовы знать, куда идти
Подъ свѣтомъ одинокаго столпотворенья»,
 
 
Онъ зналъ, что выбралъ правый путь.
Все вспоминая безъ прикрасъ,
Перебирая старыя бумаги,
Поднявъ идей забытыхъ флаги,
Онъ шелъ собою ради насъ,
Съ пути познанія не давъ свернуть.
 
 
Подъ благороднымъ именемъ «Евгеній»
Родился въ краѣ древнихъ стѣнъ,
Построенныхъ на крови позабытыхъ истинъ.
Онѣ подъ яркимъ свѣтомъ всѣхъ погибшихъ листьевъ
Возстали всѣмъ событіямъ взамѣнъ,
Которыхъ судьбы злой подправилъ геній.
 
 
Огнями звѣздъ онъ плавилъ небо,
Куски воды онъ отрывалъ отъ рыбъ,
Покуда могъ творить ему невѣдомыя дали.
Его края дитя свое предали,
Отправили въ страну холодныхъ глыбъ;
И это – смерть, хотя онъ долго съ ней и не былъ.
 
 
Однако стоитъ все начать Задолго до его рожденья,
Когда весь міръ не зналъ о будущемъ его.
Все, какъ обычно, началось изъ ничего,
Изъ тьмы невѣденья родилось вдругъ прозрѣнье
И начала душа сама собой летать.
 
 
Попытокъ это описать
Прошло уже довольно много,
Но эта прахомъ ихъ была приведена на холмъ,
Въ стихахъ гдѣ вѣкъ стоитъ все тотъ же домъ,
Встрѣчая звѣзды и зарю, пронзающихъ дорогу,
Мечтою коей долго мнѣ еще плутать.
 
 
Итакъ. Со слѣдующей главы
Начну разсказъ я о себѣ,
Мѣстами привлекая «аііег еgо».
Я понялъ, кто въ семъ мірѣ «альфа» и «омега»;
Своей я только покорюсь судьбѣ,
Но не прочту въ ней то, что, можетъ быть, прочтете вы.
 

 
Я вязью золотой внимаю вѣхи,
Прошедшія забытыми годами,
И помню всѣ потерянные дни.
Но обо мнѣ забыли такъ они,
Что нѣтъ тѣней надъ нами,
Которыя возрадуются въ смѣхѣ.
 
 
Безсонными ночами я томлюсь,
Смотря въ глаза еще живымъ
И мертвымъ; помяни ихъ души, Богъ.
Пойду по небу я слѣдами старыхъ ногъ,
Которыми и нынѣ дорожимъ,
И въ садъ поодаль дома я влюблюсь.
 
 
Тамъ напишу про умершихъ за вѣру,
Что позабыта нашими людьми,
Но возродится кровью поколѣній.
Про сухость истины сужденій;
Про предковъ, что остались позади.
Но, трудности познавъ, я буду кратокъ въ мѣру…
 
 
Передъ разсвѣтомъ комкая листы,
Придумывалъ, какъ мнѣ построить
Межъ поколѣній лѣстницу именъ.
И вдругъ пріятно былъ я удивленъ —
Хоть не могу себѣ стиховъ позволить —
Она ужъ есть! Но непримѣтна. И слова пусты.
 
 
Жива пусть будетъ память лицъ —
Онѣ не знали, что я буду здѣсь
Идти, собою затворяя страхи.
Скромны, но дороги мои размахи
Поэмы предстоящей, въ коей есть
Для каждаго свои простыя толкованія страницъ.
 
 
Онѣ не станутъ для меня родными,
Что строчками въѣдались по годамъ
И жизнь держали ежедневно.
Я съ вами постараюсь откровенно
Шагать тихонько по лѣтамъ
Тропинками заросшими, кривыми.
 

 
Начало обуздать сегодня я не въ силахъ —
Колѣнъ, какъ и другiе, помню не съ началъ,
Но только день одинъ запомнится навѣки.
Пребудетъ онъ во мнѣ и въ каждомъ человѣкѣ
Покуда сонъ другого не встречалъ
Ни въ храмахъ запустѣвшихъ, ни въ могилахъ.
 
 
Одинъ лишь разъ держали мои руки
Бокалъ, но коемъ суть слова
Отъ ожиданiя до предстоящаго покоя.
Чужакъ не скажетъ, что же здѣсь такое
Повѣдать можетъ въ часъ поста,
Съ невѣрными тоскуя по разлукѣ.
 
 
Но я отсюда именно пойду
Искать причины запустѣнья
Сегодняшнихъ небесъ подъ крышей.
Деревьямъ срубленнымъ тотъ отзвукъ слышенъ
Отъ дней, когда дало крещенье
Уйти дорогамъ по ночному льду.
 
 
Дороги тѣ поднялись своей пылью
На годъ одиннадцатый новымъ повелѣньемъ,
Европой тающимъ, въ которомъ мы разстались
Съ пожитками. Онѣ вонзались
Чужихъ обрядовъ откровеньемъ
Въ рѣзные камни несравненной былью.
 
 
И разрослось непониманiе въ листы
Нетлѣннаго растенiя – гербовъ тугую нить —
Которую вѣнчаю я сегодняшнимъ стихомъ.
Въ лѣсу оно росло гуманномъ, только мхомъ
Себя позволило во снѣ своемъ обвить,
Шепча молитвы, что для Велеса просты.
 
 
Дни той поры рисуемъ непонятнымъ мы «когда-то»,
Такъ пусть же будетъ все какъ есть
Еще чуть-чуть, до окончанiя долговъ.
Раскатъ печали мой таковъ,
Что имъ сквозь тучи не пролезть,
Кряхтя безмолвiемъ на часъ заката.
 

 
Когда-то, что давно далекимъ стало,
Въ началѣ восемнадцатаго вѣка,
Все началось именоваться древомъ.
Мой пращуръ Минъ въ роду былъ первымъ;
По надписямъ сего мы помнимъ человѣка,
Въ которомъ сердце жизни въ эту пору трепетало.
 
 
Однако образъ тьмой затмили годы,
Лишь имя звономъ перепаханныхъ полей
До здѣшнихъ мѣстъ дошло потеряннымъ привѣтомъ.
Безсмысленно идти къ корнямъ за устарѣвшимъ ихъ отвѣтомъ
И будоражить властвующихъ тамъ теперь коней,
Которые застыли, словно въ рѣкахъ неосвоенныя воды.
 
 
Увѣренность мою не подтвердить,
Но я хотѣлъ бы знать, что помнилъ онъ
О томъ, что на глазахъ его уничтожалось.
Ненужная обитель на костяхъ рождалась,
Гудѣлъ въ лѣсахъ чужихъ народовъ звонъ,
Котораго не смогъ мой предокъ приглушить.
 
 
Но незачемъ винить сейчасъ кого-то,
Хотя другая жизнь могла бы быть,
Не огороженная крестнымъ частоколомъ.
Ошибки древнихъ стали въ домѣ нашемъ поломъ;
И, по нему ходя, его нельзя забыть,
Жизнь нашу создавая какъ по нотамъ.
 
 
Поэтому я просто поклонюсь
Тому, что помнимъ мы причалы;
Теперь имъ быть, какъ ни крути, всегда…
У нарисованной стѣны пребудетъ вѣчная ѣда,
Которую изображенiе встречало
Гербовъ, по коимъ ужъ не такъ томлюсь.
 
 
Читать мнѣ это безполезно,
Пока отъ нихъ оторванъ и угрюмъ.
Своихъ корней не далъ. Обидно.
Не такъ сегодня это видно,
Когда главы трещитъ нещадно трюмъ
Отъ написанія отчаянья скабрезно.
 

 
Легко писать, познавъ концовъ начала,
Концы началъ и все, что ставни затворяютъ,
Когда лучей ты ждешь изъ темноты.
Я передѣлалъ строки какъ красавицы – банты,
Какъ рѣки – берега, которые роняютъ
Всѣ камни утра, коихъ обвѣнчала
 
 
Тугая, ненасытная печалью страсть…
Но лишь она, навѣрное, дала
Мнѣ пару дней назадъ одинъ листокъ;
То – упоенiе и совѣсти глотокъ.
Его на языки стиховъ здѣсь привела
Не картъ забывшаяся масть,
 
 
А древо. Вижу въ кронѣ я себя.
Вкругъ всѣхъ именъ – загадки линiй,
Вопросы безъ надгробiй и отвѣтовъ.
Не поддаваясь власти непонятныхъ мнѣ совѣтовъ
Уйду къ перу, а къ радугѣ – блестящiй иней,
О мытарствахъ моихъ Даждьбогу вострубя.
 
 
Какъ донести до промороженой земли
Ея исторiю по скрывшемуся мраку
И восхвалить путей холмы?
Открыть хочу не византiйскiе псалмы,
А нашу радость. Сдунуть съ фрака
Все то, что ты, читатель, превратилъ въ огни.
 

 
Иду я далѣе – и новыя предположенья
Въ быту моемъ рождаются Луною;
Она всегда свидѣтелемъ была
Той истинѣ, которая плыла
Подъ непокрытой холодами грезъ рѣкою,
Ея песками длящимся движеньемъ.
 
 
Созвучно имя той рѣкѣ, но не звенитъ сегодня камень —
Ему не скрыться буквами чужими – сторона иная
Зоветъ ихъ виться, оплетая точки.
Но на стѣнѣ – звѣзды промчавшiеся дочки;
Онѣ живутъ пока летаютъ,
Пока пылаетъ въ ихъ владѣньях пламень…
 
 
Такъ Нилъ прибавилъ лишнiй «еръ»
Корней земныхъ начавшейся наградѣ,
Пройдя такой же, какъ и Мина, путь.
Набравъ отъ неба счастья въ грудь,
Я вспомню Фрола. Но въ тетради
Ему не увидать развилокъ всѣхъ манеръ.
 
 
Послѣднiй безымянныхъ строфъ – Григорiй;
Увы, но тоже иноземными словами
Закованъ на своей родной ступени.
Но опосля мы входимъ дружно въ сѣни,
Пестрящiя забытыми главами —
Средь стѣнъ начавши жить на волѣ.
 

 
Въ воспоминанiй перерывѣ жгу въ огнѣ
Остатки недописаныхъ романовъ,
Глотая пелену вечерней пустоты.
Не видя пониманiя и доброты
Со стороны читающихъ, ищу изъяновъ
Непрокаленные швы, омытые въ водѣ.
 
 
Перо касается листа, я признаю, не часто;
И сложенъ рядъ стиховъ, и вереницы «ять»…
Однако жизнь проходитъ въ фазахъ
Побритыхъ перекрестковъ, душныхъ газовъ;
Хочу ихъ смыслъ до Суда понять
И осознать, что форма облаковъ уму подвластна.
 
 
Откройте старыхъ книгъ сухiе переплеты,
Вдохните почерковъ забытыхъ письмена,
Остановите бѣгъ тѣней дрожащихъ.
Тогда вы попадете въ станъ всю власть держащихъ
До той поры, пока единственной судьбы тесьма
Не перерѣжетъ ваши искушенные полеты.
 
 
Сейчасъ же – время чистыхъ рукъ:
Страницы пролистайте аккуратно;
Вернитесь къ первой. Помните начало?
Писалъ я про измѣнчивость – прекрасное мочало,
Дающее почувствовать непримиримые контакты
Межъ личностями въ маскахъ «врагъ» и «другъ».
 
 
Онѣ въ пучину глазъ уходятъ Атлантидой,
Производя на свѣтъ все новые когномены,
Подобные лучамъ отъ неожиданнаго сна.
Ушла въ небытiе тогдашняя весна,
Когда послѣднiе гранитомъ и бетономъ были тронуты
И отдавали Копенгагеномъ раздѣланной ставридой.
 
 
Теперь ужъ свѣжести не жду,
Въ которой не найдете соусъ правды.
Но кто-то знаетъ все за васъ.
А человѣкъ, увы, все то не спасъ.
Хотя, иголокъ кустъ сорвавъ бы…
Что помнить? Пониманіе? Вражду?
 

 
Въ нирванѣ четырехъ безъ видимыхъ опоръ
И горъ я ядомъ крови здѣсь пишу
О томъ, что никогда не будетъ;
О воздухѣ, что Бога позабудетъ,
Кто понялъ почеркъ съ именемъ «кайшу»,
Огнемъ нарисовавъ великое «Я – воръ»!
 
 
Я! Одиночество… Вы отрекитесь отъ меня!
Въ оригиналѣ не прочтете словъ надрывъ,
Утопленный въ возросшемъ «еgо».
Глотнете засуху изъ запасного снѣга,
Крича безмолвно въ угольный обрывъ,
Земли страданія лозой живой плѣня.
 
 
Вотъ и финалъ. Опять на томъ же мѣстѣ.
Исторіи спираль омегой притворилась,
Кроша черезъ плечо забытую дорогу.
По-бычьи не судьба дать страсти рогу,
Спросивъ объ истинѣ, которая приснилась
И вылетѣла слогомъ изъ сентиментальной пѣсни.
 
 
Въ фальшивой дали желтыхъ острововъ
Черезъ миндальный запахъ своего квадранта
Пересекаются гроза и одиночество въ себѣ.
На монолитѣ изъ одной родились двѣ
Фантазіи изъ рукъ всесильнаго атланта —
Держателя поверженнаго изъ міровъ.
 
 
Здѣсь не хотѣлъ никто держать свой уголь
И вѣкъ его отдать на блюдо изъ воды.
Одинъ раскатъ изъ дерева щита
Перекричитъ папирусы, счета,
Живую вѣсть подъ радугой оставшейся ѣды
И опечаленный межъ вѣтокъ яблонь рубль.
 
 
Откинуты цвѣта! Но сѣрость – не порокъ.
На то не обращайте взоры зря;
Во дняхъ спасайте не забытое теперь.
Я все прочту, снимая дверь,
Не вѣдая безстрашнаго репья.
Лишь дайте оглашенный срокъ.
 
 
Не понимайте сразу. Вѣры не осталось
Въ правдивость Бытія слогами незнакомыхъ
И утонченныхъ въ перьяхъ оправдаться.
Со строками внѣ времени пришлось разстаться
Недалеко отъ хрупкихъ душъ и конныхъ
Гибридовъ съ человѣкомъ вкупѣ малость.
 

 
Смотря сегодня въ три извѣстныхъ,
Повсюду осязаемыхъ прилива,
Пять рядомъ начинаютъ веселиться.
Но къ пустотѣ въ прозрачный домъ вселиться
Какъ и тогда идти. Неторопливо.
Мы знаемъ нить всегда и повсемѣстно.
 
 
Кто пострадалъ? Бѣгущій иль живой?
У бѣлыхъ вечеровъ ты не стони объ этомъ.
Люби отдать. А четверть станетъ третью.
Поймай невозвратимое непонятою сѣтью
И стань своихъ стиховъ адептомъ Подъ свистъ ночи береговой.
 
 
За жилами мала кипящая отрада.
И кто пойметъ ее? Надуйте ими шаръ.
Все сломано надъ жившими подъ «до» —
Не нотъ я собираю здѣсь ведро;
Не волоку остывшій въ иглахъ паръ,
А говорю о томъ, о чемъ мочить не надо.
 
 
Сказать бы вволю мѣсяцемъ зачатья
О только что затихшихъ поѣздахъ, вагонахъ,
Безуміе отправившихъ на горизонтъ!
Но… Тяжекъ шифера не обновленный зонтъ;
Сталь одинока въ выкопанныхъ мной погонахъ,
Убитыхъ въ не надѣтомъ легкомъ платьѣ.
 
 
У полнаго огня, не дотянувшись до дубовъ ущелья,
Не прекращается собакъ сварливое стекло.
Въ двухъ буквахъ заплутавъ, идетъ ко мнѣ
Вчерашнихъ разговоровъ обожая на ремнѣ
Какой-то рокъ. Его подъ горечью свело
Не обязать запоминать не вытянутое изъ болотъ прощенье.
 
 
Не прогоню. Но и не стану звать домой.
Онъ болѣе правдивымъ не родится. Знаю.
Перечитаю то, что подлатали, вродѣ,
Не истребленные въ сосѣднемъ огородѣ
Пока я птицъ многоголосый хоръ лобзаю.
Живетъ вѣдь въ комъ-то недоступный мой!.
 

 
Во здравіи улыбку вноситъ иска
Фонъ заводной среди конвертовъ.
Еще не развернулъ, покуда боль – во мнѣ.
На уходящемъ къ сѣверу пробитомъ кораблѣ
Руками выпившихъ въ тѣни руинъ агентовъ
Ищу начало жизненнаго писка.
 
 
Не все беру съ собою въ дали,
Но обрекаю на прочтеніе въ снѣгахъ,
Хотя іюнь подходитъ къ серединѣ.
То для меня, увы, аналопічно минѣ;
Надежнѣй измѣрять туманность въ сапогахъ
И знать просвѣты. Переводы передали
 
 
Разбитыхъ стеколъ. Что же, подожду
Уловокъ истинныхъ, накрытыхъ до заката.
Монеты брошу сказаннымъ страницей.
И въ тѣ вѣка раскрытымъ ртомъ бойницы
Шаталась проповѣдь изъ словъ и мата,
По полю старому выдергивая всю вражду.
 
 
Все вижу и стараюсь быстро понимать,
Но связаны листы съ женою проклятой границей.
Въ отместкѵ мнѣ порядокъ здѣсь присущъ
Тому, что хуже обозленныхъ пущъ,
Закрытыхъ обозленною орлицей.
Назло слезамъ я дни пытаюсь вспоминать.
 
 
Да скажетъ мнѣ невинность пыльнаго прохода
Взять въ памяти угли, прикрытые крыльцомъ,
Согнуться, но не предъ конечнымъ обитаньемъ,
А предъ хваленымъ ожиданьемъ
Конца пророчества засыпаннымъ кольцомъ
И заново начать прощенье дымохода.
 
 
Я обреку догадки строить о себѣ напрасно,
Искать не существующія связи и терять исходъ
Изъ мной утраченной пустыни.
Тарелками не золочеными, пустыми
Мнѣ будетъ вѣренъ отданный когда-то котъ,
Съ руки въ дорогѣ не слизавшій масло.
 

 
По старости временъ, на годъ пеняя,
Свалились мысли, словно гроздья.
Но лишь недѣля совершаетъ путь
Туда, гдѣ мостъ изгибомъ камня въ грудь
Торопитъ начертить… И гвоздь я
Теряю, памяти укоръ ввѣряя.
 
 
Осколковъ много. Руны и узоры.
И три въ одномъ отъ тысячи по лѣту…
А многое – во тьмѣ, что не открыть.
Не позволяю то себѣ забыть;
Но не дарю того по свѣту.
Да будутъ мной повержены тѣ споры!
 
 
Отъ фото юга временно скрываясь,
Когда душа еще искала въ глинѣ медъ,
До чертъ и рѣзовъ подъ землей среды
Къ Латыни огородами пробились мы.
На испытаніи вѣковъ ломался ледъ…
Но, пирогами славно вдохновляясь,
 
 
Тянулись руки камни разукрасить.
По ровной глади прѣснаго подворья
Все въ записи уразумѣвъ, отбылъ.
На третью часть отъ вѣка не забылъ
То лѣто, что вдали жило отъ горя
И нынѣ въ пальцѣ жаждетъ власти.
 
 
Но напишу ли зелень, ставшую листвой?
Сорву ли срокъ отсюда отлучиться?
Когда ужъ дожидаться отъ роптанья
Оставить здѣсь уроки отживанья
Отъ мерзости бездарности учиться…
Кто видитъ, что пока живой
 
 
Картинѣ поля отдаю спокойно
Свои ручьи изъ еровъ и попроще?
Все ляжетъ бѣлизной подтертыхъ литеръ.
И гдѣ тотъ пресловутый родомъ Питеръ?
Гдѣ сказки въ *** и на рощѣ?
Кто врать способенъ такъ достойно?
 
 
Но сложимъ голосъ въ половинѣ шага
Отъ рѣзвости гулять по проводамъ,
Пугая птицъ за ихъ стремленье быть.
Нѣтъ нотъ, что мнѣ помогутъ выть;
Отпущены Востока завитушки городамъ.
Не чищена ворованная шпага.
 
 
То взять и зеленью пристроить
Къ весенней тягѣ помѣнять на бродѣ ноль
Оставшихся въ деталяхъ половинъ.
Принявъ весь громъ сверкающихъ лавинъ,
Вернуться въ домъ въ концѣ позволь,
Мой городъ, отказавшійся настроить
 
 
Мнѣ день до дня иного по периламъ,
По тишинѣ босыхъ вояжей…
Когда вернусь? Въ чемъ камень сог’а?
Меня на уровнѣ обыденнаго сора
Попрятали по обитаемости пляжей
И вѣрить заставляютъ, что сіе – красиво.
 
 
Но это – ложь! Вводя до сердца сталь,
Желаютъ подытожить то, что незнакомо
И радоваться, высунувъ языкъ.
Но здѣсь потерянъ нужный клыкъ;
Здѣсь стало все громоздкимъ комомъ…
Здѣсь – Папуа, а не Версаль!
 
 
И только такъ! Забыты жизни новой…
Но чувства просто сгорблены и ждутъ,
Что все разставится по стаѣ.
Изъ праха ежечасно вырастали
Чужія мысли, строя свой маршрутъ,
Судьбу назначивъ быть здоровой.
 
 
Касается ужъ лѣто новой лжи;
Раскрыты карты, гдѣ одинъ
Хожу и строю изъ песка хоромы.
На вратъ остатки вмигъ надѣвъ короны,
Прощаетъ все колѣнный херувимъ.
Но жизнь прошла. Одна. Свяжи
 
 
Ты съ ней протоптанную ношу,
Живыхъ твореній называя по глазамъ.
Отговорило все. Теряться должно.
Пока еще пожить возможно,
Да сколько весенъ липнутъ къ полосамъ,
Которыхъ вовремя я брошѵ?
 
 
На берегу читать промокшія потери,
Скучая по чему-то съ синеглазой…
Ни то, ни это не дано.
Гдѣ» существуетъ хлада дно?
Какъ попрощаться мнѣ» съ заразой,
Что бѣлокаменной зовется? Сѣрѣ
 
 
Не хватитъ ли садиться въ воздухъ жестко?
Одинъ хлопокъ! И адресъ позабытъ!
Когда? Потраченъ слезъ задѣлъ.
Я жить въ домашнемъ не успѣлъ.
И, вродѣ, живъ. И, вродѣ, сытъ.
Но не того хочу подмостка!
 
 
Хоть Раемъ назови болотное сѣченье,
Въ кирпичъ и сонъ ходящій по ночамъ.
Не то! Безсмертіе въ иномъ!
Тамъ я, гдѣ нужный жизни домъ;
Гдѣ закутокъ малымъ сычамъ
И небомъ за заборомъ увлеченье.
 
 
Глава другое приносить имѣла
Густое право долгихъ, темныхъ лѣтъ.
Но сто часовъ наколоты куреньемъ.
Все замерло. Невиданнымъ терпѣньемъ
Держу и то, что въ это время дѣдъ
Нашелся бы во мнѣ. Но не хотѣла…
 
 
Да и сейчасъ не хочетъ жизнь дарить
Ни то, ни это. Напишу
О томъ, что есть. Кому? Трамваю?
Гдѣ Аннушка? Въ Москвѣ я умираю!
Какъ всѣ: живу, курю, грѣшу.
Но кто здѣсь воленъ покорить
 
 
Вершину страсти по тому двору,
Вернуть раскладку у оконныхъ маселъ?
Мнѣ не досталось поколѣнья!
Я не давалъ обѣтъ смиренья!
И мыслями тотъ уголъ разукрасилъ…
Но все потеряно! Кору
 
 
Издать – пусть ѣдетъ линзой на вагонѣ.
Не осудить я рвусь, а доживать,
Смотря на сѣрую тропу.
У старыхъ мастеровъ я взялъ строфу
Нерегулярность мятую листать
Въ столичномъ ***омъ загонѣ!
 

* * *

 
__________________________________________________
__________________________________________________
__________________________________________________
__________________________________________________
__________________________________________________
 

Ego. Pars II

 
Родился… Дѣло было поутру;
Я въ царствѣ старыхъ кирпичей
Увидѣлъ свѣтъ родного града.
Увы, была замучена награда —
На родинѣ своей я сталъ ничей,
Ножомъ мнѣ полоснули по нутру.
 
 
Оралъ. Обязанъ былъ орать,
Какъ всѣ – и до меня, и послѣ
Въ любой, извѣстной или нѣтъ, странѣ.
На противоположной Солнцу сторонѣ
Невѣдомо, со страха иль со злости,
Мое второе "я" ужъ начали скрывать.
 
 
Стандартна жизнь! Тебя приносятъ и уносятъ,
Лишь покормивъ немного молокомъ,
Запеленавъ въ стесняющее гетто.
И каждый день на «брутто» или «нетто»
Все измѣряютъ. А потомъ,
Пока ты молодъ, страстно превозносятъ…
 
 
Вотъ – краткое безликое начало
Моей никчемной жизни подъ Луной.
Но я расту – назло себѣ и людямъ.
И путь мой будетъ очень труденъ,
И рѣдко я порадуюсь собой
У одинокаго уснувшаго причала.
 

 
Утро улыбкой пасмурной входитъ
Къ началу осени, со мною здѣсь впервые
Знакомясь, ставя свои ноты
Въ распахнутые временемъ блокноты.
До декабря, вся въ разноцвѣтномъ перерывѣ,
Она ко мнѣ свои пути находитъ.
 
 
Лежу въ бездѣйствіи; носимъ потокомъ кармы…
Отъ дня до ночи – комнатъ зеркала
Даютъ увидѣть будущую зиму.
О, одиночество! Ты такъ невыносимо
У испещреннаго загадками двора!
Во снѣ я навѣщаю гавань Пармы,
 
 
Хожу въ лѣса, что на краю Европы,
И утопаю въ краскахъ императорскихъ побѣдъ.
Онѣ потомъ еще въ мой міръ вернутся
Когда дастъ Богъ въ тиши проснуться
И дать до возраста Христа обѣтъ
Латынью воскресить видѣній тропы.
 
 
Пока-же – жди свой часъ въ кровати,
Смотри вокругъ, жалѣй себя и вѣрь
Лишь въ то, что будешь узнаваемъ.
Хотя не разъ еще окажешься ругаемъ,
Закроется въ ночи большая дверь
Такъ тихо, будто бы она на ватѣ.
 
 
Вдали за ней живутъ друзья твои —
Полѣньевъ стопка, трескъ огня…
Лишь черезъ много лѣтъ откроешь ключъ
Къ тому, что жизни сокъ – горючъ;
Не день ты будешь жить, его клеймя.
Ну а сейчасъ гори, огонь, гори!
 
 
Мой августъ добѣжалъ до собственнаго края,
Простыла осень, началась зима,
Особенно холодная. С чего бы…
Милѣе мнѣ провинцiальныя трущобы,
Чѣмъ необъятные большiе города,
Что не несутъ свободнаго мнѣ рая.
 
 
Топилась днемъ и ночью печь,
Дрова трещали отъ огня
И дымъ отъ нихъ пронзалъ окрестность.
Не помню тѣхъ временъ я мѣстность —
Она навѣкъ сокрылась отъ меня,
Не давъ еще познать, что значатъ рѣчи…
 
 
Безликихъ дней кончается пора,
Сталъ бѣлымъ край мой къ Рождеству.
Морозный адъ принять не въ силахъ
Той жизни, что въ глазахъ моихъ красивыхъ
Полна надеждъ. Ее я пронесу
И этой памятью, но дальше отъ костра.
 
 
И этотъ неподвластный чувствамъ холодъ
Я сберегу при помощи обидъ
И сотню дней, и сотню лѣтъ.
Вѣдь для меня здѣсь больше мѣста нѣтъ;
Оно со мною лишь вездѣ паритъ,
Поэтому, быть можетъ, я еще столь молодъ.
 
 
Конечно, спорить трудно, мы не выбираемъ
Ни часъ рожденія, ни трудности въ пути.
Но рано размышлять еще надъ этимъ.
Поскольку лучшее у насъ дается дѣтямъ,
Позвольте имъ самимъ себя найти;
Быть можетъ вашъ законъ не есть неприкасаемъ…
 
 
Проходятъ времена пескомъ по водамъ,
Даютъ намъ звѣздное кольцо
Ушедшихъ дней, ихъ облачая въ свой полетъ.
Мы ощущаемъ тверди гнетъ,
Небесъ рѣзное тьмой лицо,
Соприкасаясь съ неизбѣжнымъ хороводомъ
 
 
Разбитыхъ мыслей, скрытыхъ письменами,
Забытыми пропавшими устами,
Что спятъ пятнадцать ужъ вѣковъ.
Но не забыты образы боговъ,
Которыхъ почитали мы природой,
Гордясь единственнымъ изъ величайшихъ родомъ.
 
 
Однако есть порядокъ въ изложеньѣ
Безсмысленности поиска тѣхъ истинъ,
Которыя все скрыты отъ самихъ себя.
Жилище собственнаго духа не любя,
Пойдемте вмѣстѣ съ даромъ словъ,
Сломавъ всю череду чужихъ безнравственныхъ оковъ.