Текст книги "Dualitate I"

Ego. Pars III

 
Сомнѣнія отбросивъ, я чеканю шагъ
Направо отъ двери, скрываясь въ очертаньяхъ
Вечернихъ струнъ, готовыхъ уложить
Мою любовь къ ногамъ мистеріи «прожить,
Оставить лирику въ гнилыхъ воспоминаньяхъ»,
И размышляя о звѣздѣ, дающей мракъ
 
 
Числа, что суммой получается изъ нашихъ
Рожденныхъ дней, закрывъ ладонью годы.
Измѣнится ли міръ? Иль я одинъ въ вагонѣ
Проѣду въ никуда, сидя на проволочномъ тронѣ?..
Ищу въ аллеѣ красный низъ согласно слову моды
И голосъ, что въ оркестрѣ всѣхъ аккордовъ краше.
 
 
Душѣ не получается на мѣстѣ оставаться;
Я изъ земли, купивъ не розъ красивые уколы,
А сигаретный дымъ, за фурой не скрываясь,
Смотрю на дальній перекрестокъ, поражаясь.
И въ этотъ мигъ у загражденнаго Николы
Готовъ я выполнить слова и повстрѣчаться
 
 
Съ тобой, о переводомъ значащая «королева»…
И точно стрѣлы распороли спину!
Я повернулся и смотрю, глазамъ не вѣря —
Не зналъ я ничего; была ли «до» потеря,
Когда я представлялъ сію картину,
О пустотѣ черезъ плечо плевокъ творя налѣво?
 
 
Поднявшись надъ землею къ ангелоподобнымъ,
Раскрывшимся въ секунду двумъ крыламъ,
Я ощутилъ прохладное спокойствіе.
Мнѣ предоставилъ Богъ все удовольствіе,
Которое просилъ, подобно ночью вамъ,
Просящимъ о великомъ снѣ – убійцѣ безподобномъ.
 
 
Тебя узналъ, не мысля о законченныхъ дорогахъ;
Мы сдѣлали свой первый въ пропасть шагъ —
Буквально, стоя на заброшенномъ холмѣ.
Дала въ довѣріи ты руки свои мнѣ
Какъ зову зелени даетъ всѣ краски макъ,
Ходя въ забытыхъ и прозрачныхъ тогахъ.
 
 
Но не спустились мы съ тобой на дно;
Вернулись вдоль неровнаго забора
Къ теперь святымъ до гробовой доски мѣстамъ.
Пошли иной тропой – для вѣрности вѣсамъ,
Попеременно прикасаясь къ тѣни каменнаго бора.
Рука въ рукѣ: мы – вмѣстѣ, мы – одно!
 
 
Читаю по губамъ. Побѣдъ не жду ванили.
До фильма отдышусь и сберегу оконъ
Счастливый обликъ, съѣденный клубкомъ.
Подходитъ ***овъ необычныхъ комъ —
Вернется въ день шестнадцатый законъ
Зализывать остатки (нами накормили).
 
 
И пресыщеніе настанетъ, разузнавъ
О странныхъ линіяхъ формата настроеній.
До простоты дорога подпираетъ дерева.
И истина не подала еще Іеі ѵа,
Что выложится трещиной каменій.
Живу, того собою не признавъ.
 

 
Обратнымъ переводомъ нынѣшняго мая
Подъ храмовой стѣной, гдѣ не давалъ монетъ,
Я ангеломъ парилъ, себя найдя въ тебѣ.
Въ чужой не освѣщенной кутерьмѣ
Мы шли по улицамъ, которыхъ нѣтъ,
За неизвѣстныхъ намъ грѣхи страдая.
 
 
На насъ лилась мелодія чужого счастья,
Хотя замѣтила ты въ поворота венѣ
Неназванное имя для твоихъ волосъ.
Во здравіи отполированныхъ полосъ
Въ туманной на бумагѣ были пѣнѣ,
Не удостоенной понять чужія снасти.
 
 
Воды искали въ метрѣ отъ рѣки;
Бѣжали, попадая идеально въ шагъ
Еще не найденнаго въ атласѣ созвѣздія.
Я былъ далекъ отъ твоего возмездія,
Отъ ночи былъ далекъ оплаканный кишлакъ,
Гдѣ по незнанію соорудили маяки.
 
 
Рай на землѣ – квадратъ, что у музея.
Мы пережили тамъ неистовый закатъ,
Теряя словъ неодобрительную славу.
Попали въ звуки, отпустивъ облаву,
Другъ другу размѣнявъ количество каратъ
Вселенной, грязи для алмазовъ не имѣя…
 
 
Да, быть можетъ, въ руки ты брала иное,
Когда друзья твои сошли сюда
Изъ театральныхъ возгласовъ толпы.
Но ужъ наряжены на церемонію клопы,
Не избѣжавшіе безцеремоннаго суда.
Тебѣ отдалъ я самое родное.
 
 
Ты этого хотѣла! Камнемъ по стеклу.
Я знаю. Изъ пальцевъ росъ скрѣпляющій подарокъ.
Не обманись, страницы соблазняя сокомъ.
Мы къ дому безымянному сидѣли лѣвымъ бокомъ,
Къ камнямъ склоняя ленты марокъ.
Сейчасъ я ихъ костромъ пронзаю.
 
 
Ну а въ посланіи межъ историческихъ,
Однообразно заколоченныхъ просторовъ,
Слѣды мои недавніе стирали.
Оконъ потухшихъ рамы насъ вѣнчали,
Собака та средь нашихъ разговоровъ
Рукоплескала въ судорогахъ прозаическихъ…
 
 
На нашемъ склонѣ я узналъ про то,
Что восемь мѣсяцевъ назадъ убилъ.
И вотъ онъ, повернулся небосводъ
Отъ старыхъ плитъ до ряда нотъ;
Недолго въ этотъ разъ себя корилъ,
Отказываясь отъ прекраснаго «Вогсіеаих».
 
 
И деванагари на кожи платьѣ
Расшифровали на подходѣ къ голубому
Со стороны не выросшихъ у девяти.
Часамъ за балъ ты щедро заплати.
Скажи про мой обрядъ ты по-другому,
Черпая предсказанья ясныя объятья.
 
 
А послѣ двухъ, тобою тронутыхъ, подъ кожей;
Окончивъ апельсиновымъ по цвѣту на горѣ
Заданій, сложенныхъ невозвратимымъ,
Дала имѣть ступеней смѣхъ необратимый
Въ ушедшемъ лѣтней той порѣ.
И ты свѣтилась. Я, наивный, тоже.
 
 
Такъ странно было разставаться… Три доски
Держали поѣзда черезъ кварталъ.
Гдѣ ты? Гдѣ боли увядающее жало?
Здѣсь время смерть свою опережало,
Смѣщая въ зелень искореженный металлъ
И книгъ печальныхъ завершенные мазки.
 
 
Сложили даты – поцѣлуй по новому лекалу;
Закрыли дверь – гудокъ длиною въ шумъ.
Когда раскроется японскій вѣеръ?
Я самъ себѣ на этомъ мѣстѣ буду вѣренъ
И вновь объ этомъ ***ою пишу,
Но мнѣ пока сего безумно мало.
 

 
Не беру, не смотрю, не цѣлую…
Страннымъ вечеромъ выхваченъ сонъ.
Я подъ мессы чужія прошу
Подковать мои слезы больного Лѣвшу,
Убѣгая въ толпу въ этомъ тѣлѣ босомъ,
Не спрямляя чужую кривую.
 
 
Ты мыслію по древу растекалась,
Не прячась отъ не созданныхъ лучей.
Смѣялась, вызывая ночь на бой.
Твои слова, молясь наперебой,
Оттягивали всѣ діагнозы врачей;
Въ сосѣдней комнатѣ ты тихо раздѣвалась.
 
 
На чай звала невиннымъ гидомъ Рая,
Но разливала воду по кустамъ.
Читала, понимая, вѣрные огни.
Я умолялъ: «Не прогони,
Вѣдь все я понимаю самъ».
Но ты была уже другая.
 
 
Иду курить. Потомъ мнѣ часъ уснуть.
На грани сферъ хрустальныхъ начертанья
Подскажутъ новыхъ смыслъ главъ.
Боль человѣка въ жизни испытавъ,
Повѣривъ въ звѣздъ неугасаемыхъ мечтанья,
Писать продолжу про существованья путь.
 
 
Все разольемъ, не мѣшкая, но споря.
Провисла крыша, одинаковы всѣ лица…
Того ужъ нѣтъ, навѣрное, нигдѣ.
Въ погодѣ не выискивай фамилію пургѣ:
Не въ то рука сквозь ночь стремится.
Забудетъ все, себя моментомъ разрывая, успокоивъ.
 

 
Забывшихъ на вѣтру понятій Не отпускали.
Не одинъ ужъ часъ Дыханье возбуждаетъ утро міра.
На первомъ этажѣ – обычная квартира;
На улицѣ желѣза волю покидаетъ газъ,
Не выдавая неосмысленныхъ занятій.
 
 
Повѣрилъ, измѣняя поцѣлуи на ладонь.
Народное соединенное начало
Подпишетъ пожелтѣвшій актъ.
Сошла на гибель. Это – фактъ.
Стѣна замазаннымъ объ этомъ мнѣ кричала.
О, сказка! Слѣдъ оплавленный мой тронь.
 
 
Скучая по разрѣзанной минутѣ,
Дождался разстоянья неизвѣстнаго терпѣніе.
Была та символична тишина собакъ.
Я, проѣзжая покосившійся баракъ,
Съ трудомъ ловилъ неизлѣчимое свѣченіе,
Что отражается въ Сократовой цикутѣ.
 
 
Династія скрывала наготу суетъ.
На горизонтѣ – неожиданность мѣрила
Топтала въ грязь повѣшенные флаги.
Однако вырастаетъ эхо саги
Когда пронзаютъ память тѣ перила,
Меня кидая въ недовѣрія кюветъ.
 

 
Въ ночномъ зенитъ уходящихъ грядъ
Подковываетъ музыка тѣхъ рукъ терпѣніе,
Которыя здѣсь принимали пустоту…
Беру мгновенья по измятому листу;
Читаю вздоръ – мигъ вѣчнаго горѣнія
Обремененныхъ революціей одѣть нарядъ
 
 
Изъ бѣлыхъ рамъ, не спящихъ у трамвая.
Гдѣ даль склонилась пораженнымъ звѣремъ?
Не скажешь… Я просить не стану.
За боль держась, отсюда встану;
По крику совъ, чьихъ мы именъ не разумѣемъ,
Пойду къ словамъ, попутно двери закрывая.
 
 
Писать просила… Не хочу. Но стану.
Звѣздой полярной я прикрою имя.
Но всѣ узнаютъ, гдѣ я съ рельсъ шелъ.
Не тѣломъ опечаленнымъ нашелъ
Два глаза. Но смотрю я ими
Вдаль отраженному проспектомъ стану.
 
 
Межъ оконъ въ будущемъ изгнаньѣ
Появятся упоминанія похожихъ росъ.
И небо дастъ все тѣ же опасенья
Въ водѣ безвкусной не найдя спасенья
Отъ жажды, что дало вопросъ,
Учтутъ ничтожной пыли предписанья.
 
 
Мнѣ эти дни – какъ искушенія ограды.
Въ чужихъ я брать не стану своего.
И даже сонъ сквозь боль виска
Не броситъ въ ноги спелаго песка.
Но ты уже не помнишь ничего.
Другія тутъ замрутъ подъ оловомъ награды.
 
 
Все одиноко… Звукъ издалека
Доноситъ годы – безъ недѣли часъ.
Я напишу у спиленной сосны
Три круга, отданныхъ вліянію весны.
Ты – меньшинство. Я дѣлаю экстазъ
Отъ желтой дали стараго клинка.
 
 
Возьми меня въ завѣтный Рай
Черезъ грѣхи и свѣчи на канунъ.
Не все еще исполнилось отъ дали.
Я не верну, что не отдали;
Не потеряетъ власть и точку «нунъ».
А ты сама колодой той играй.
 
 
Въ ея вискахъ не будетъ страшной доли.
О томъ, лежа подарочно, твержу
Подъ чуждыя убранства заплетенныхъ.
Запутавшись въ путяхъ, серьезно искривленныхъ,
За моремъ строкъ еще слѣжу,
Для вѣрности кидая въ море соли.
 
 
И, дважды до порѣза окунаясь
Въ сочувствіе къ столу подъ лампами игры,
Добавлю и отмѣрю заклинанья.
Все тѣ, что были для мечтанья
Шарахаться впередъ до вольности поры.
Но времена въ полетѣ исковеркать постараясь.
 

 
Въ чужихъ глазахъ потеряны всѣ ветлы,
Идутъ подъ облаками по камнямъ
Ихъ ищущіе въ деревянныхъ водахъ.
Неисчерпаемы слова въ забытыхъ одахъ,
Погубленныхъ нервозно по краямъ;
Но будетъ вѣчно прилагательнымъ скупое «теплый».
 
 
Въ стѣнѣ читая лепетъ дѣтскихъ словъ,
Забывъ названія дорогъ, изношенныхъ
По правиламъ, начерченнымъ въ Египтѣ,
Не нахожу въ приснившемся мнѣ манускриптѣ
Цвѣтовъ, не пепломъ припорошенныхъ,
А давшихся за не отмѣченный уловъ.
 
 
Минула въ рядъ стоящихъ на долинъ мая
Твоя увѣренность въ небесномъ сводѣ.
И платитъ незаслуженно «5:20».
Не притворяясь, буду поддаваться
Той тѣснотѣ, живущей въ хороводѣ,
Творить по ней, себя упреками ломая.
 
 
Давно ужъ переходитъ перестрѣлянное поле
На красную, не сгнившую доску,
Вкрапляя удареній хладный градъ.
Не виноватъ Творецъ. Никто не виноватъ…
По безнадежно оголенному виску
Прибавлю путь свой откричавшихъ долѣ.
 

 
Опечатано… Рельсы… И два
Нескончаемыхъ вѣтра упадка
 Ложатся къ ногамъ. На прожженномъ
Овалѣ рождается трепетнымъ фономъ
Не та, что дрожитъ фонарями, а падка
Сосновыми думами боли трава.
 
 
Кармановъ нѣтъ у времени въ пальто.
Жара не давитъ черезъ свѣтъ благую
Летѣть, забывъ хваленыя крыла.
Зарница за собою все смела,
Оставивъ чашу, нѣсколько пустую;
Сожгла стихи наивности. Не то…
 
 
Не то… Вѣдь есть же заповѣдь любить.
Должна она читаться и на русскомъ.
Дорогъ должна касаться чрезъ ручей.
На хрупкомъ остовѣ нетронутыхъ плечей,
Что надъ мостомъ, предѣльно узкомъ,
Не стали мы благословенье торопить.
 
 
Кто ждалъ, тотъ вѣкъ прожилъ не зря.
Кто слышалъ дважды перекроенный иниціалъ
Слѣпить себя старается уходомъ.
Остатки трапезы повалены не входомъ;
Діагонально спитъ акацій валъ,
Безбожно всѣхъ принцессъ коря.
 
 
На шахматномъ просторѣ тѣла и души —
У красныхъ кирпичей, закапывая сдачу
Тобой разбитъ такъ благородно старецъ!
Веселой буквой С ее листаетъ палецъ;
Прочитанное рветъ. Все – на удачу!
Зажги свѣчу и тутъ же потуши.
 
 
Что мнѣ читать? Всѣ строки – въ насъ!
Ты отличилась отъ знакомыхъ упаковокъ.
Ты подвела два неба въ горизонтѣ.
Ломаете судьбу? Ну что жъ, извольте…
Обыкновенно каждый мыслитъ, что онъ – ловокъ.
Такъ выпьемъ прошлое за вѣрный разъ!
 
 
Безумствомъ утолимъ поспѣшность улицъ странныхъ,
Переживемъ подъ окнами далекія мгновенья,
Стекломъ разбитымъ поднимаемыми странно.
Тотъ часъ окончился не рано,
Достигъ онъ кульминаціи терпѣнья
Въ далекихъ нериѳмованныхъ супругахъ барабанныхъ.
 

 
Смерть неестественна… Что было подъ перомъ,
Потресканное, сонное – все рѣшено свободой.
Бѣгъ по стѣнѣ сражаетъ норы въ потолкѣ,
Становится лучомъ на безмятежномъ огонькѣ
И падаетъ. Не разминаемся съ природой —
Въ ней нѣтъ и не было «потомъ».
 
 
Давно склоненныхъ словъ хромыя баллюстрады
Ведутъ на грозный, необъятный видъ
Лишать всего и вся. До оглавленья.
По обмороку позабытаго стремленья
Меня онъ до запруды вдохновитъ.
Не надо ожидать покрытія эстрады!
 
 
На разговорныхъ гривенникахъ позовутъ
Не показаться въ свѣтѣ лампъ дневныхъ,
Разбиться, не опомниться, забыть.
Я не хотѣлъ бы камни подложить
Въ поклоны мной не догоняемыхъ портныхъ.
Кто Цезарь? Кто не стестенный Брутъ?
 
 
Повелѣвалъ все тотъ же, кто вернется
На сотканное правды полотно.
Часъ не забудетъ. Не предастъ минута
За шагомъ шагъ нелѣпаго маршрута.
Возьми ударъ. Долой окно!
Быть можетъ кто-то и проснется.
 
 
И то сойдетъ остановиться въ парѣ,
Ища на выходъ свой бездарности билетъ.
Пусть сдвинется на шагъ заточенная сила!
На берегу смиреннымъ пепломъ ила
Проклюнется ободранный портретъ
Въ далекой утонувшей поздно фарѣ.
 

 
Младенецъ, восхваленный съ устъ твоихъ —
Переворачивается въ комнатѣ сосѣдней.
Свѣтъ неизвѣстности! Начало новаго пути!
Ему обѣщанное ты сомни и отпусти;
Мы находились и въ его передней,
Пакетомъ радости обмѣнивали стихъ
 
 
На то, что у твоихъ ковровъ, по правой
Сторонѣ дарилъ тебѣ, не дѣлая зарубки.
Я – часть тебя съ обхода черезъ даль.
Но и сегодня холодна та сталь,
Очарованіе очередной газетной утки…
Все сковано не исчисляемой оравой.
 
 
Поздравила. И канцелярія седьмыхъ небесъ
Забила окна. Все – къ ногамъ твоимъ.
Точили шпаги въ табака разводахъ
Живущіе безгрѣшно не въ сосѣднихъ взводахъ.
Имъ моего не надо. Твой лишь гримъ
Въ безсонницѣ варилъ слетающій балбесъ.
 
 
А первое – упавшее. Какъ листъ. На перекресткѣ
Недалеко отъ будущихъ стихотвореній на ходу.
Да, все неслось. У этого валета
Нѣмыми жестами ея кордебалета
Смѣшить неясность.
Медитирую въ саду.
А надо мной – лишь звѣздъ просроченныя блестки.
 

 
Пришелъ… И перваго ужъ половина…
Не такъ внутри какъ въ звѣздъ молчаньѣ.
Идутъ чужіе. Разговоръ заката
Все объясняетъ. Ты не виновата.
Съ тобой на шагѣ плавали односельчане,
Гдѣ насъ пугала голосовъ лавина.
 
 
Я былъ на горизонтѣ въ пламени бокала.
Но не одинъ! Я все еще съ тобой.
Твои раскрытые глаза ихъ не пускали.
Мы листья не опавшіе въ грозѣ прополоскали
И вытащили чувства вразнобой —
Тебя не отберетъ всемірная ѣа Зсаіа
 
 
И сброситъ стѣны. Всѣ, кто здѣсь – антрактъ.
Замѣну снѵ переберу до трещинъ на дорогѣ,
Запоминая ихъ пустоты глазъ.
Внѣ облаковъ и ихъ безликихъ расъ
Ты неминуемо останешься во слогѣ
Подписанныхъ безумствъ. Горитъ твой пактъ…
 
 
И грустно имъ не ѵпереться
Въ борщевика лохмотьяхъ и узорахъ,
Что за стѣной ужъ убрано прилично.
И чтецъ одинъ гулялъ здѣсь лично,
Стесняясь мховъ, потомъ которыхъ
Возьму на ночь и буду грѣться.
 

 
Мое рѣшеніе сегодня не дается такъ легко,
Какъ ранѣе. И нѣтъ тому причинъ.
Теряется большое, но покрытое весной.
Но кто-то скажетъ, что бываетъ выносной
На воздухъ календарь. И тамъ его починъ.
Отъ этого не легче. Скисло молоко,
 
 
Луна сегодня не пришла. Гдѣ сонъ мой благородный?
Остаться? И смотрѣть на то, что отложилъ?
Когда умретъ влеченіе туда? Чего мнѣ ждать?
Какъ мнѣ, закрывъ глаза, съ домами воевать?
Я только жизни до блаженства не дожилъ!
И градъ мой сталъ не слишкомъ модный.
 
 
Стрѣляли не въ меня на дняхъ. Они не знаютъ,
Что рельсы порохъ уведутъ въ московскомъ направленьѣ.
А тамъ – чужія тропы. Безъ меня. Не въ лицахъ.
Ужель все это – только чтобъ креститься?
И было отъ грѣховъ земныхъ единственное исправленье!
Я посмотрѣлъ бы, какъ меня безбожно забываютъ…
 
 
Обязанъ долго я угли топтать? Рожденіе мое – случайно?
А кто по мнѣ рукою пробѣгалъ тогда? Хотя…
Въ главѣ не этой я скажу про то.
Иду въ сарай – другого измѣренія метро.
Благодаря *** я взгляну на все шутя.
Богъ дастъ, не такъ все сложится печально…
 

 
Прерву въ весеннемъ Капитоліи свое лобзанье
На этотъ неожиданный пріѣздъ въ два года разъ
И пропишу желѣзомъ, все еще не старымъ,
Огарки поднебеснымъ тусклымъ парамъ
Тревожащее, какъ въ ненужномъ мѣстѣ тазъ,
Какъ душъ неслыханное обрѣзанье.
 
 
Мнѣ выходить – вдоль стѣнъ питаться
Тѣнями, помнящими твои старыя короны.
Бѣгу отъ края и до окончанія вѣковъ
На зависть многимъ не взимая пловъ
Съ кричащей въ помѣщеніи вороны
О горечи, не принявшей «разстаться».
 
 
Отъ перекура мало остается
Потушенныхъ у пня похабныхъ брилліантовъ.
Я со спины поддерживаю трескъ,
Мечтающій о дерзкомъ, какъ кровавый всплескъ
Средь непрочитанныхъ заглавій фоліантовъ,
Кому ужъ лучше, чѣмъ не вѣчному, живется.
 
 
Не многіе поймутъ, что за недѣлю до пріема
Твоихъ прекрасныхъ лебедей я остаюсь.
Я буду слышать это. Но не въ лапы
На этой Рай войду сквозь чуждыхъ храпы,
Сквозь фишекъ стаю. И не умилюсь
Тому, что дышитъ у того же водоема.
 
 
Курить!.. На чайникѣ ужъ новое кипѣнье
Опущенныхъ въ него фантомовъ нашихъ бѣдъ,
Что смяты выставленнымъ наглухо на милю.
Смотри въ окно. По не начищенному килю
Не буду повторять безплатный мнѣ совѣтъ,
Доколѣ есть сегодня мое бдѣнье.
 
 
Есть двѣ звѣзды. Одну зовутъ не нарѣченнымъ мѣломъ
На трехъязычной града надписи изъ Слова.
Напрасно ты давала этомѵ случиться…
Я не посмѣлъ наукѣ обучиться,
Дающей говорить до четверти второго
И дальше, за приготовленнымъ предѣломъ.
 
 
Но не о той я съ мѣста грѣтаго гляжу въ ладони.
Меня всѣ знаютъ отъ себя и до послѣдней высоты.
Отдѣльно благодать несу въ ея просторныя кареты.
И люди ужъ не такъ обманчиво раздѣты;
Не такъ придирчивы, не такъ просты…
Я малъ въ ихъ топотѣ, какъ пони.
 
 
Другая… Вотъ вѣдь какъ прекрасны люди!
Не зря я Постъ держу на этотъ разъ.
Не соблазнился, но отчаялся… Да, одинокъ.
Да, не во всемъ согласенъ съ тѣми, кто «пророкъ»
Себѣ годами заслужили титулъ. Пасъ
Ихъ заковыристо въ болящемъ блудѣ.
 
 
Но вотъ она… Прошу прощенія, Куранты…
Не ставьте на весло ненужный вѣтеръ воли.
Не перепутайте, прошу, вы этихъ славныхъ дамъ.
Я самъ въ себѣ ихъ вспоминаю по утрамъ —
Даютъ онѣ безбожно много соли
Отъ міра, сквозь разорванные банты.
 
 
Прижалъ себя. Напротивъ – радость четверыхъ.
О ней вчера я разговора лилъ прикосновенье.
Дай, Богъ, ей славнаго партнера!
Во мнѣ не находили сутенера;
Я отказался отъ прикосновенья
Въ запасы личные поверхностныхъ портныхъ.
 
 
Кто цѣнить лучше мои сны безъ репетицій?
Кто сжегъ за полотномъ свое второе море?
Сказала все. Но я просилъ молчаніемъ другое.
Напомню состояніе въ хоромахъ дорогое
Въ полночномъ хитрости хваленомъ орѣ,
Терпя изюмъ мірскихъ *** амбицій.
 
 
Минуты до очередного таинства остались.
Присаживаюсь снова въ лотоса паренье.
Давно не слышалъ звуки, что сейчасъ
Со мною мой сопровождаютъ часъ.
Дарую имъ почетное явленье
Своихъ грѣховъ, гдѣ мы съ тобой разстались.
 
 
Да, время есть. И есть еше терпѣнье
По ихъ призыву описать вселенское рѣшенье
Твоихъ родныхъ. Тебя еще не отпустилъ
На памяти моей сухой настилъ.
Узри однажды ощущенье
Въ мой часъ послѣдній, за которымъ – тлѣнье.
 
 
А что душа? Она не понимаетъ казней.
Ангелы даруютъ Ломать сосудъ и разливать пустоты.
Но дологъ вечеръ. Все еще учтется въ головѣ.
Я закрываю на глаголѣ книгу. Все – по мнѣ
Въ глазахъ твоей ночной икоты,
Что словеса мои нещадно атакуютъ…
 

 
Главнѣйшій день. Сегодня – колокольная канва
Перекрываетъ улицы съ построеннаго дома.
Одинъ въ одинъ… Хотя… Узлы на абордажъ
Берутся сильно. Вѣчно новъ рѣшающій купажъ
Въ нагой и безысходной калькѣ брома.
Во мнѣ здѣсь Самарканда два.
 
 
За милю крикъ отсюда – каменная пропасть;
Глумится каждый надо мной на новый ладъ.
Скачу по ярославскому загону Какъ въ пятницу по синему вагону.
Остался въ памяти подслушанный коровій ядъ.
Остался я. Дозволилъ нарисованнымъ таро я пасть.
 
 
Вчера въ предплечьѣ» рыжая порода;
Угадываю въ шагѣ» окончаніе пути.
Похожа сильно! Шагъ мнѣ не создать.
Съ замасленныхъ рѣшетокъ глупо умирать.
Впущу того, кто видитъ, какъ войти
Ко граду камня съ сита огорода.
 
 
Васъ трое. На картинѣ, на доскѣ игры.
На куличахъ, попавшихъ подъ струю воды и дыма.
Зашелъ. Просилъ я Господа о васъ —
Родной, святой и доброй. Онъ день спасъ?
Мнѣ даже не досталось части Крыма,
Мнѣ въ крабахъ нарисованныхъ упрямствовали осетры.
 
 
Идется то обыкновенно и угрюмо
Съ листа на листъ, сжимая строки
До споровъ о количествѣ изъ точекъ.
По вѣроятности берущихся двухъ мочекъ
Даются разночтенія позорные уроки
Отъ Индіи пришедшаго кайума.
 

 
Сейчасъ не такъ тамъ. Тѣнь ушла.
Не прихожу, не бью посуду.
Но въ жизни параллельной ты сидишь
И на старанія кровей глядишь
Какъ на пріятную обманутую ссуду.
Рука твоя желанное нашла.
 
 
Единый разъ. Безъ осужденія петель.
Тебѣ такое не дано. Все очевидно.
А я принесъ. Практически лишила
Вся мантія твоя, что поспѣшила
Удрать къ ручью, меня. И, видно,
Устоять не смогъ нагой метрдотель.
 
 
Съ тобою знаемъ – здѣсь все благочинно.
Пусть не втираются въ довѣріе глупцы.
Все на двоихъ… А какъ иначе?
Слезами мутными природно плачетъ
Сіе блаженство. Старые купцы…
Подобно намъ не думается длинно.
 
 
Пускай хоть такъ. Кому изъ васъ пріятно?
Глаза тогда ты направляла строго
На то мельканіе. А занавѣсъ – пришитъ…
Никто подобно дню и не грѣшитъ.
И было вѣдь Констанцій много.
Я сдѣлаю узоръ. Теперь ужъ все понятно.
 
 
Ты помнишь? Нѣтъ, не думаю я такъ.
Забыла все. Но я пишѵ согласно договору.
Въ каньонъ смотрѣли рядомъ съ тазомъ
Всѣ наши поры, политыя сказомъ.
Украсть ихъ не дано тебѣ иль вору.
Любой мгновенно попадетъ впросакъ.
 
 
Потомъ мы уходили… И такое повторялось
Въ литературномъ діалогѣ снова, снова…
Зоветъ малина. Восемь вечера. Курить.
Какъ безъ того безсмысленно мнѣ жить!
Кометы запускаютъ у окна второго
И это – все, что не терялось.