Текст книги "Критика теории Маркса"

Маркс соглашается, что отдельные товары обмениваются выше или ниже их стоимости, в зависимости от того, принимал ли участие в их производстве капитал, в котором постоянный капитал составляет долю большую или меньшую, чем при среднем органическом составе. Но он подчеркивает то обстоятельство, что эти индивидуальные отклонения, совершающиеся в противоположные стороны, каждый раз взаимно компенсируются или погашаются, так что сумма всех оплаченных цен в точности совпадает с суммой всех стоимостей. «В том же самом соотношении, в котором часть товаров продается выше, другая часть продается ниже своей стоимости»[59]59
  Ibid. S. 135.


[Закрыть]. «Общая цена товаров I–V (в приводимом Марксом табличном примере) равнялась бы, таким образом, общей их стоимости, следовательно, общая цена была бы, действительно, денежным выражением общего количества труда как прежнего, так и вновь присоединенного, заключающегося в товарах I–V. И таким образом в самом обществе, если рассматривать все отрасли производства как одно целое, сумма цен производства произведенных товаров равна сумме их стоимостей»[60]60
  Marx. Das Kapital. Bd. III. S. 138.


[Закрыть]. Отсюда выводится более или менее четкое положение, что закон стоимости остается в силе по крайней мере для суммы всех товаров или для всего общества в целом. «Все это разрешается, однако, благодаря тому, что в один товар прибавочной стоимости входит на столько больше, сколько недостает в другом, а следовательно, «уклонения от стоимости, заключающиеся в ценах производства товаров, взаимно уничтожаются. Вообще при капиталистическом производстве всякий общий закон осуществляется лишь как господствующая тенденция, весьма запутанным и приблизительным образом, как некоторая средняя постоянных колебаний, которая никогда не может быть точно установлена»[61]61
  Ibid. S. 140.


[Закрыть].

Этот аргумент в марксистской литературе не нов. Подобным же образом несколько лет тому назад с еще большей убедительностью и, может быть, с еще большею принципиальной ясностью, чем теперь у Маркса, это положение обосновывалось Конрадом Шмидтом. В своей попытке разгадать загадку средней нормы прибыли, также и Шмидт должен был придти к тому же выводу, – правда, с другой мотивировкой, чем у Маркса, – что отдельные товары не могут обмениваться между собой в отношении содержащегося в них труда. Также и он должен был поставить вопрос, каким это образом, имея это в виду, может идти речь о действии марксова закона стоимости, и он обосновывает свой положительный ответ как раз этим выдвинутым в настоящее время аргументом[62]62
  См.: Schmidt. Die Durchschnittsrate etc. В особенности § 13.


[Закрыть].

Все это я считаю совершенно неверным. И я в свое время высказал это в полемике с Конрадом Шмидтом с тем обоснованием, в котором я и теперь в полемике с Марксом не имею повода менять ни одного слова. Поэтому я могу удовлетвориться тем, что я просто повторю его буквально. Я спрашивал Шмидта, что же остается от знаменитого закона стоимости после этой фактической уступки, и дальше продолжал: «Что от него остается немного, лучше всего иллюстрируется усилиями, с которыми автор старается доказать, что, несмотря ни на что, закон стоимости остается в силе. Именно после того, как он согласился, что действительная цена товаров расходится с его стоимостью, он замечает, что это расхождение встречается только у цен отдельных товаров; напротив, оно исчезает, когда рассматривают сумму всех отдельных товаров или годовой национальный продукт. Оплачиваемая совокупная цена всего национального продукта во всяком случае вполне совпадает с действительно кристаллизованной в нем совокупной стоимостью[63]63
  Schmidt. Die Durchschnittsrate etc. S. 51.


[Закрыть]. Я не знаю, удастся ли мне должным образом иллюстрировать значение этого утверждения. По крайней мере, я хочу попытаться сделать кое-какие замечания».

«В чем вообще задача “закона стоимости”? Не в чем ином, как в объяснении наблюдаемых в действительности меновых отношений благ. Мы желаем знать, почему в процессе обмена, например, сюртук стоит столько же, сколько 20 аршин полотна, 10 фунтов чая, столько же, сколько И тонны железа, и т. д. Сам Маркс точно так же понимал задачу закона стоимости. Речь может идти, конечно, только о меновом отношении различных отдельных товаров между собой. Но как только товары рассматриваются как одно целое и цены этих товаров суммируются, то по необходимости и преднамеренно отвлекаются от отношений, существующих внутри этой совокупности. Ведь внутри этой совокупности эти относительные различия цен компенсируются в их сумме. На сколько, например, чай ценится выше железа, на столько же железо ценится ниже чая и vice versa[64]64
  «Обратной чередой», наоборот (лат.). – Прим. изд.


[Закрыть]. Во всяком случае, это не ответ на наш вопрос: нас интересует меновое отношение благ в народном хозяйстве, а нам указывают на сумму цен, которой они достигают все вместе; это все равно, как если бы на вопрос, на сколько минут или секунд победитель на скачках затратил меньше времени, чтобы пробежать ристалище, по сравнению с его соперником, нам бы ответили: все соревнователи в целом затратили 25 минут 13 секунд».

«Дело представляется следующим образом. По вопросу о проблеме стоимости марксисты прежде всего отвечают своим законом стоимости, что товары обмениваются в отношении овеществленного в них труда, далее, прямо или путем намеков, они отрекаются от этого ответа по отношению к обмену отдельных товаров, т. е. как раз для той области, по отношению к которой этот вопрос вообще только и имеет смысл, и сохраняют свой ответ во всей его чистоте для всего национального продукта в целом, – следовательно, для области, где этот вопрос, как лишенный смысла, совершенно не может быть даже поставлен. В качестве ответа на вопрос проблемы стоимости «закон стоимости», как это признано, находится в противоречии с фактами, там же, где его нельзя обвинить в несостоятельности, закон этот не может служить ответом на вопрос, требующий решения, в лучшем случае мог бы служить ответом на какой-либо иной вопрос».

Но он не является ответом и на какой-либо другой вопрос, да и вообще не является ответом, а представляет собой простую тавтологию. Как известно любому экономисту, если проникнуть сквозь формы денежного обращения, лишь затемняющие вопрос, товары в конце концов обмениваются на товары. Каждый товар, вступающий в обмен, является товаром, но вместе с тем также и ценой противостоящего ему товара. Сумма товаров, таким образом, тождественна с суммой уплаченных за них цен; или цена совокупного национального продукта представляет собой не что иное, как сам национальный продукт. При этих обстоятельствах, конечно, вполне правильно, что сумма цен, уплаченная за совокупный национальный продукт, вполне совпадает с суммой кристаллизованной в нем стоимости, или труда. Однако эта тавтология не только не представляет собой никакого вклада в истинное познание, но она, в особенности, не может служить и проверкой того мнимого закона, что товары обмениваются в отношении воплощенного в них труда. Ведь таким путем «можно так же хорошо – или, лучше сказать, – так же плохо – доказать правильность всякого любого иного «закона», например «закона», что блага обмениваются в отношении их удельного веса. Хотя, конечно, 1 фунт золота в качестве «отдельного товара обменивается не на 1 фунт железа, но на 40 000 фунтов, но сумма цен, которая уплачивается за 1 фунт золота и за 40 000 фунтов железа, взятых вместе, равна не больше и не меньше как 40 000 фунтов железа и 1 фунт золота. Таким образом, совокупный вес суммы цен 40 001 фунт в точности соответствует совокупному весу, овеществленному в товарах, равному также 40 001 фунту; но следует ли отсюда, что вес представляет собой истинный масштаб, который управляет меновым отношением благ?

К этой оценке и теперь, поскольку я направляю ее против самого Маркса, не приходится ничего ни прибавлять, ни убавлять, за исключением разве того, что Маркс, приводя рассматриваемый аргумент, допустил еще одну ошибку, которой не сделал в свое время Шмидт.

Посредством утверждения общего характера, посвященного способу действия закона стоимости, Маркс в вышеприведенной цитате на с. 115 третьего тома пытается добиться признания той идеи, что его закону можно приписать известное реальное значение, хотя бы отдельные случаи ему и не подчинялись. После своего утверждения, что «отклонения от стоимости, заключающиеся в ценах производства товаров, взаимно уничтожаются», он добавляет замечание, что для всего капиталистического производства общий закон «вообще осуществляется лишь как господствующая тенденция, весьма запутанным, и приблизительным образом, как некоторая средняя постоянных колебаний, которая никогда не может быть точно установлена».

Маркс смешивает здесь две весьма различные вещи: среднюю колебаний и среднюю из постоянно и принципиально неодинаковых величин. Он вполне прав в том лишь, что многие общие законы осуществляются только таким образом, что норме, устанавливаемой законом, соответствует средняя, результирующая из постоянных колебаний. Каждый экономист знает такие законы; таков, например, закон, что цены равняются издержкам производства, что, отвлекаясь от особенных условий неравенства, высота заработной платы в различных сферах приложения труда, а также высота прибыли на капитал в различных сферах производства стремятся к одному и тому же уровню. Каждый экономист склонен смотреть на эти законы как на «законы», хотя ни один случай, по всей вероятности, не соответствует им с педантической точностью. И именно поэтому в указании на данный способ действия, проявляющийся только в среднем и в целом, заключается такой в сильной степени подкупающий момент.

Однако случай, по отношению к которому Маркс прибегает к этому подкупающему указанию, совершенно иного рода. При отклонении цен производства от «стоимости» речь идет не о колебаниях, а о необходимых и постоянных расхождениях. Каждый из двух товаров А и В, в которых воплощено одинаковое количество труда, но которые произведены при капиталах различного органического состава, колеблется не вокруг одной и той же средней цены, например средней цены в 50 флоринов, но каждый из них имеет постоянно иной уровень цены. Товар А, например, произведенный при небольшом постоянном капитале, требующем оплаты процентами, имеет уровень в 40 флоринов, товар же В, который должен оплатить процентами большой постоянный капитал, – уровень в 60 флоринов, причем колебания происходят около этих различных уровней. Если бы мы имели дело с колебаниями около одного и того же уровня, так что, положим, или товар А стоил бы 48 флоринов, а товар В 52 флорина, или, наоборот, товар А 52 флорина, а товар В только 48 флоринов, – тогда, конечно, можно было бы сказать, что в среднем оба товара имеют одинаковую цену. Данное положение дела, если бы его можно было наблюдать постоянно, могло явиться, несмотря на колебания, подтверждением «закона», что товары, в которых воплощено одинаковое количество труда, весьма хорошо обмениваются друг с другом.

Если же из двух товаров, в которых воплощено одинаковое количество труда, один постоянно удерживает цену в 40 флоринов, а другой в 60 флоринов, то математик может, конечно, из этих двух неодинаковых величин вывести среднюю в 50 флоринов. Но такая средняя имеет совершенно иное значение, или, точнее говоря, она для нашего закона не имеет никакого значения. Математическую среднюю можно всегда вывести из самых неодинаковых величин; а если она уже выведена, то противоположные отклонения от этой средней величины «взаимно уничтожаются»: на сколько одна величина превышает среднюю, на столько же вторая величина необходимо должна быть ниже ее. Но очевидно, что такой игрой «средними» и «уничтожающимися отклонениями» так же нельзя превратить этот факт, а именно, что товары с одинаковой затратой труда, но при различном составе капитала, постоянно и необходимо обладают разными ценами, из противоречия выдвинутому закону стоимости в его подтверждение, как едва ли кто будет иметь склон – ность и оправдание доказывать то положение, что все породы животных, включая сюда и слонов и поденок, живут одинаковое количество лет… Конечно, слоны живут в среднем 100 лет, поденки только один-единственный день. Но из этих величин можно вывести общую среднюю в 50 лет; на сколько слоны живут больше этой средней, на столько же поденки меньше; отклонения от средней величины, таким образом, взаимно уничтожаются, и в целом и в среднем побеждает, следовательно, закон, что все породы животных обладают одинаковой продолжительностью жизни!

Последуем дальше.

В различных местах третьего тома Маркс утверждает относительно закона стоимости, что он «управляет движением цен», и доказательство этого его господства он видит в том, что при прочих равных условиях с уменьшением рабочего времени, необходимого для производства товаров, цены падают, с увеличением же его – цены также увеличиваются[65]65
  Marx. Das Kapital. Bd. III. S. 156. Точно так же в цитированном выше месте: Ibid. S. 158.


[Закрыть].

Однако этот вывод основан на ошибочной мысли, которая столь явна, что удивляешься, как Маркс мог ее допустить. Тот факт, что при прочих равных условиях в зависимости от величины затраченного труда цены поднимаются и падают, определенно указывает лишь на то, что труд является одним из условий, определяющих цену. Он доказывает, следовательно, то, с чем все согласны и что не является специфическим взглядом Маркса. Это также доказывали и этому учили классики и «вульгарные экономисты». Но своим законом стоимости Маркс утверждает гораздо больше, он утверждает, что затраченный труд является тем единственным обстоятельством, которое управляет меновыми отношениями товаров (отвлекаясь от случайных временных колебаний спроса и предложения). Сказать, что этот закон управляет движением цен, можно было бы только тогда, когда (длительное) изменение цен не могло бы быть результатом и не могло бы вызываться никакой иной причиной, помимо изменения в величине рабочего времени. Но этого Маркс не утверждает и не может утверждать, ибо, согласно его же учению, цена должна изменяться и тогда, когда, например, затрата труда остается неизмененной, но вследствие сокращения производственного процесса и тому подобных обстоятельств органический состав капитала изменяется. Таким образом, наряду с рассмотренным положением без дальнейшего можно выставить в качестве вполне правильного и иное положение: цены поднимаются и падают там, где, при прочих равных условиях, увеличивается или уменьшается продолжительность затраты капитала. Но подобно тому, как при помощи последнего положения нельзя доказать, что продолжительность затраты капитала является единственным условием, управляющим меновыми отношениями, столь же мало в том обстоятельстве, что изменения в количестве затраченного труда оставляют в общем след в движении цен, нельзя видеть подтверждения предлагаемого закона, что только один труд управляет меновыми отношениями.

Этот аргумент не развит Марксом с достаточной отчетливостью, однако материал для него вошел в те рассуждения, которые призваны разрешить «действительно трудный вопрос», а именно, каким образом происходит это уравнение прибылей в общую норму прибыли[66]66
  Marx. Das Kapital. Bd. III. S. 153 ff.


[Закрыть].

Суть этого аргумента, коротко говоря, сводится к следующему. Маркс утверждает, – и он должен это утверждать, – что «нормы прибыли первоначально очень различны»[67]67
  Ibid. S. 136.


[Закрыть] и что их уравнивание в общую норму прибыли «есть результат и не может быть исходным пунктом»[68]68
  Ibid. S. 153.


[Закрыть]. Этот тезис содержит в себе дальше утверждение, что существуют какие-то «первобытные» состояния, в которых еще не совершилось «превращения стоимостей в цены производства», приводящие к уравниванию норм прибыли и в которых поэтому вполне и целиком господствует закон стоимости. Таким образом, устанавливается известная сфера, вполне подчиненная действию господства закона стоимости.

Посмотрим поближе, какова должна быть эта сфера и какие доводы приводит Маркс в пользу того, что меновые отношения в ней действительно нормируются только трудом, овеществленным в товарах.

Выравнивание норм прибыли, по Марксу, связано с двумя предпосылками: во-первых, что вообще уже господствует капиталистический способ производства[69]69
  Marx. Das Kapital. Bd. III. S. 154.


[Закрыть], и во-вторых, – что конкуренция проявляет свою нивелирующую деятельность[70]70
  Ibid. S. 136, 151, 159, 175, 176.


[Закрыть]. Исходя из требований логики, мы будем искать это «первобытное состояние» – с чистым режимом закона стоимости там, где отсутствует или первая, или вторая из обеих предпосылок (или, естественно, обе вместе).

Относительно первого случая сам Маркс высказался подробно и точно. Предметом своего обстоятельного изложения, которое показывает, что цены товаров на данной стадии в действительности определяются исключительно их стоимостью, он берет ход вещей в таком состоянии общества, в котором нет капиталистического производства, но «где работнику принадлежат средства производства». Чтобы дать читателю возможность беспристрастно судить, насколько это изложение является доказательством, я должен его представить дословно.

Punctum saliens[71]71
  Трепещущая точка (лат.), т. е. самое главное, суть. – Прим. изд.


[Закрыть] выступит ярче всего, если мы подойдем к вопросу следующим образом. Пусть сами рабочие владеют соответствующими средствами производства и обменивают свои товары друг с другом. Эти товары не были бы тогда продуктами капитала. Стоимость средств труда и материалов труда, применяемых в различных отраслях труда, была бы различна в зависимости от технической природы различных работ. Равным образом, независимо от различной стоимости применяемых средств производства, потребовалась бы различная масса этих последних для данной массы труда, так как один известный товар может быть изготовлен в один час, другой – только в течение целого дня и т. д. Допустим, далее, что эти рабочие в среднем работают одинаковое количество времени, принимая в расчет те уравнивающие влияния, которые вытекают из различной интенсивности труда и т. д. Тогда двое рабочих в товарах, составляющих продукт их дневного труда, возместили бы прежде всего свои затраты, издержки на потребленные ими средства производства. Последние были бы различны в зависимости от технической природы их отраслей труда. Во-вторых, оба рабочих создали бы равные количества новой стоимости, а именно рабочий день, присоединенный ими к средствам производства. Эта новая стоимость заключала бы в себе их заработную плату плюс прибавочную стоимость, прибавочный труд, продолжающийся за пределы, необходимые для удовлетворения необходимых потребностей, причем, однако, результаты прибавочного труда принадлежали бы самим рабочим. Выражаясь капиталистическим языком, оба рабочих получают равную заработную плату плюс равную прибыль, а в то же время и стоимость, выраженную в продукте, например, 10-часового рабочего дня. Но, во-первых, стоимости их товаров были бы различны. Пусть, например, в товаре I на потребленные средства производства приходится большая часть стоимости, чем в товаре II. Нормы прибыли для I и II будут также очень различны, если мы в данном случае назовем нормою прибыли отношение прибавочной стоимости ко всей стоимости затраченных средств производства. Средства существования, ежедневно потребляемые I и II рабочими в течение производства и представляющие заработную плату, образуют здесь ту часть авансированных средств производства, которую мы в других случаях называем переменным капиталом. Но прибавочные стоимости для I и II были бы за одинаковое рабочее время одинаковы; или, еще точнее, так как и товар I, и товар II заключают в себе стоимость продукта одного рабочего дня, оба эти товара за вычетом стоимости авансированных «постоянных» элементов содержат в себе равную стоимость, одну часть которой можно рассматривать как возмещение средств существования, потребленных при производстве, а другую – как остающуюся сверх того избыточную прибавочную стоимость. Если I сделал больше затрат, то последний требует для своего покрытия большей части стоимости его товара, возмещающей эту «постоянную» часть, а потому он должен также большую часть всей стоимости своего продукта превратить обратно в вещественные элементы этой постоянной части, тогда как II, раз он получил меньше, на столько же меньше должен и обратно превратить в вещественные элементы постоянной части… Таким образом, при этом предположении различие в нормах прибыли было бы безразличным обстоятельством совершенно так же, как в настоящее время для наемного рабочего безразлично, в какой норме прибыли выражается выжатое из него количество прибавочной стоимости, и совершенно так же, как в международной торговле различие норм прибыли у различных наций оказывается совершенно безразличным обстоятельством для их товарообмена»[72]72
  Marx. Das Kapital. Bd. III. S. 154 ff.


[Закрыть].

После гипотетического способа рассуждения с «допущениями» «было бы» и «были бы» Маркс сразу переходит к положительным выводам. «Обмен товаров по их стоимостям, или приблизительно по их стоимостям, требует, таким образом, гораздо более низкой ступени, чем обмен по ценам производства». и «следовательно, вполне соответствует обстоятельствам рассматривать стоимости товаров не только как теоретическое, но и как историческое prius по отношению к ценам производства. Это относится к таким экономическим отношениям, когда средства производства принадлежат самому работнику, а в таком положении находится в древние и новейшие времена крестьянин, обрабатывающий собственным трудом принадлежащую ему землю, и ремесленник»[73]73
  Ibid. S. 154, 156.


[Закрыть].

Как мы должны реагировать на такие рассуждения? Прежде всего прошу читателя удостовериться и твердо установить, что часть рассуждений, выраженная в тоне «предположений», хотя и содержит в себе с большой последовательностью проведенное описание того, как должен был бы выглядеть меновой процесс в тех примитивных общественных формах, если бы все происходило по марксову закону стоимости, однако в этих рассуждениях не содержится ни тени доказательства, ни хотя бы попытки доказательства того, что все это при изложенных предпосылках должно было бы именно так происходить. Маркс рассказывает, «допускает», утверждает, но ни одним словом не доказывает. Поэтому смелым, чтобы не сказать наивным, скачком является то обстоятельство, что Маркс, – как будто бы он удачно привел действительные доказательства, – затем объявляет в виде непосредственного вывода, что «следовательно, вполне соответствует обстоятельствам рассматривать стоимости так же, как исторический prius по отношению к ценам производства». Фактически не может быть и речи о том, что Маркс обосновал своим «допущением» историческое существование подобного строя; он его постулировал, исключительно исходя из своей теории, как гипотезу, относительно правдоподобности которой нам естественно должна быть предоставлена возможность составить себе обоснованное суждение.

На самом деле против правдоподобности этой гипотезы имеются серьезнейшие соображения внутреннего и внешнего порядка. Внутренне она неправдоподобна, а поскольку здесь может быть речь об опыте, то он говорит против нее.

С внутренней стороны она совершенно неправдоподобна. Эта гипотеза, собственно говоря, предполагает, что производителям безразлично время, когда они получают вознаграждение за свою деятельность; с хозяйственной и психологической точек зрения это невозможно. Разъясним себе это, выразив в цифрах пример, приведенный самим Марксом. Маркс сравнивает двух работников, I и II. Работник I представляет ту отрасль производства, которая технически требует многих и дорогих предварительных средств производства, сырья, орудий, вспомогательных материалов. Для того чтобы этот пример выразить в цифрах, предположим, что производство предварительных средств производства требует пять рабочих лет, в то время как переработка их в готовые продукты происходит в течение шестого рабочего года. Предположим далее, что, конечно, не противоречит духу марксовой гипотезы, которая хочет ведь изобразить действительно примитивное первоначальное состояние, что работник I сам выполняет обе работы, как производство предварительных средств производства, так и их переработку в готовые продукты. При этих обстоятельствах он, конечно, получит при продаже готового продукта, которая может произойти не ранее конца шестого рабочего года, возмещение также и за подготовительный труд первого года, или, другими словами, он должен будет ждать вознаграждения за труд первого года в течение пяти лет, за труд второго – в течение четырех лет, за труд третьего – трех лет и т. д., или в среднем он будет ожидать вознаграждения за все шесть лет примерно три года за сделанную работу. Напротив, работник II, представляющий отрасль производства, которая нуждается в относительно малом количестве предварительных средств производства, выполнит, может статься, все подготовительные работы, а также работу по изготовлению готового продукта в течение одного месяца и поэтому получит свое вознаграждение из выручки за свой продукт почти непосредственно после окончания работы.

Гипотеза же Маркса предполагает, что цены товаров I и II рода устанавливаются точно в отношении количеств затраченного на них труда, так что продукт шести лет труда I рода продается ровно за столько же, за сколько продается сумма продуктов шести лет труда II рода. Далее, отсюда следует, что в отрасли производства I рода работник удовлетворяется той же самой суммой с ее уплатой, отсроченной в среднем на три года, за каждый год труда. Работник же отрасли производства II рода получает ее без всякой отсрочки платежа. Эта временная отсрочка получения заработной платы не играет в марксовой гипотезе никакой роли, и в особенности она не в состоянии каким-либо образом влиять на конкуренцию, т. е. на более сильное или более слабое устремление в различные отрасли производства, в зависимости от того, насколько продолжительность периода производства обусловливает более короткое или более продолжительное время ожидания.

Правдоподобно ли это, об этом предоставляю судить читателю. Маркс, впрочем, вполне правильно признает, что особенные побочные обстоятельства, которые присущи труду некоторых отраслей производства, особенная интенсивность, напряженность, неприятность труда, в результате игры конкуренции компенсируются высотой заработной платы. Но разве долголетняя отсрочка вознаграждения за труд не должна быть также обстоятельством, требующим компенсации? И дальше: предположим, что все производители согласны также охотно ждать вознаграждения три года, но могут ли они все ждать? Маркс, правда, предполагает, что «сами работники владеют соответствующими средствами производства», но он не предполагает и не может предполагать, что каждый из них владеет таким количеством средств производства, сколько нужно для работы в такой отрасли, которая по техническим соображениям предполагает распоряжение весьма большой суммой средств производства. Поэтому различные отрасли производства не в равной мере доступны всем производителям. Те отрасли производства, которые требуют наименьшей предварительной затраты средств производства, доступны всем, отрасли же производства с большей потребностью в капитале доступны все более и более уменьшающемуся числу работников. Но разве это обстоятельство не должно оказать влияния в том отношении, что предложение в последних отраслях производства испытает известное ограничение, в результате чего цены их продуктов превысят соответственный уровень тех отраслей производства, которые ведутся без одиозного побочного условия ожидания и которые доступны гораздо более широкому кругу конкурентов?

То, что здесь имеется известная доля невероятности, чувствовал и сам Маркс. Равным образом и он прежде всего отмечает, хотя и в другой форме, что измерение цен исключительно по количеству труда ведет к несоразмерности в другом направлении. Он отмечает это в форме – впрочем, также правильной, – что «прибавочная стоимость», которую получают работники обоих отраслей производства сверх своих потребностей существования, что эта прибавочная стоимость, отнесенная к затраченным средствам производства, представляет неравные нормы прибыли. Естественно, напрашивается вопрос, почему же это различие не может стереться в результате конкуренции так, как это происходит в «капиталистическом обществе»? Маркс чувствует необходимость дать на это ответ, и это является единственным привходящим моментом, который носит характер попытки обоснования наряду с одними голыми утверждениями. Что же он отвечает? Что существенным является то, что оба работника за одинаковое рабочее время получают одинаковую прибавочную стоимость, или, еще точнее, что они за одинаковое рабочее время, «за вычетом стоимости авансированных постоянных элементов, получают одинаковые стоимости», и, исходя из этой предпосылки, различие в нормах прибыли было бы для них «безразличным обстоятельством, совершенно так же, как и в настоящее время для наемного рабочего безразлично, в какой норме прибыли выражается выжатое из него количество прибавочной стоимости…»

Удачно ли это сравнение? Если я что-нибудь не получаю, то мне, конечно, вполне безразлично, составляет ли то, чего я не получаю, по отношению к капиталу третьего лица высокий или низкий процент. Но если я что-нибудь действительно получаю, а рабочий должен, согласно гипотезе, в некапиталистическом обществе получать прибавочную стоимость как прибыль, – то тогда мне совсем не безразлично, по какому масштабу должна измеряться и распределяться эта прибыль. В крайнем случае может еще стоять вопрос, должна ли эта прибыль измеряться и распределяться только в соответствии с количеством выполненной работы или также и с количеством затраченных средств производства; но просто «безразличным» это, конечно, для участников не является, и когда утверждается такой неправдоподобный факт, а именно, что неравные нормы прибыли могут долго существовать рядом без того, чтобы их уравняла конкуренция, то это, конечно, нельзя мотивировать тем, что для интересов участников высота норм прибыли представляет нечто совершенно безразличное.

Но обходятся ли одинаково с рабочими, именно как с рабочими в марксовой гипотезе? Они в качестве платы за одинаковое рабочее время получают одинаковые стоимости и прибавочные стоимости, однако они получают их в различное время: один – тотчас после выполнения работы, другой же должен ждать вознаграждения годами. Выражает ли собой это обстоятельство одинаковое отношение марксовой гипотезы к рабочим и не влечет ли оно скорей различия в побочных условиях для вознаграждения, не безразличные для рабочих, к которым они, как показывает опыт, как раз, напротив, и притом с полным правом, очень чувствительны? Какому рабочему было бы теперь безразлично, получит ли он свою недельную плату в субботу вечером, или через год, или через три года? И такое чувствительное неравенство не должно выравниваться конкуренцией? Это – невероятный факт, который Маркс нам не разъяснил.