Текст книги "Дневник смерти. Фортуна"

Яна

Солнце очень медленно и по-особому лениво ползло в сторону заката, словно не желая отпускать этот день и кокетливо поглядывая в сторону луны: та едва заметно мерцала в небе, игнорируя внимание в свою сторону. Лишь в первых признаках появления сумрака она вальяжно двинулась вверх, проплывая сквозь расступающиеся облака.

В лагере царила своя атмосфера: занятия подошли к концу, и ребята расслабленно играли на свежем воздухе. До отбоя оставалось чуть больше часа, поэтому все предпочитали провести его с удовольствием за пределами душных комнат. Вожатые были в хорошем настроении, посмеиваясь в стороне над какими-то своими шутками и байками, но при этом не забывали следить за ребятами, которые задорно носились по пляжу. Постепенно вспыхнули три яркие точки: костры были готовы и ждали любителей страшных историй.

Яна сидела на песке в стороне, обхватив руками колени. Дурацкая привычка, но так она чувствовала себя в безопасности. Так было не больно получать удары по самолюбию. Вместо теплых объятий матери – ее собственные. Не такие крепкие, не такие заботливые, но достаточно надежные, чтобы закрыть глаза и ненадолго спрятаться от внешнего мира.

Но в этот вечер Яна не чувствовала страха. Бедро немного саднило, мелкие мурашки носились по ноге вверх-вниз, досаждая и не давая забыть о собственной неосторожности. Неприятное покалывание то появлялось, то исчезало, то перемещалось на затылок. В эти минуты чье-то незримое присутствие ощущалось очень остро, но сколько бы Яна ни смотрела по сторонам, рядом никого не было. Возможно, она сама себя накрутила, и разыгравшееся воображение подбрасывало ей глупые образы. Но девочка даже не пыталась сопротивляться. Этот день уже не мог стать хуже.

С самого утра Яна верила и надеялась, что родители вспомнят о ней. Но чем ближе был вечер, тем тяжелее становилось на душе. Она уже и не верила, что ее позовут к телефону или окликнут со стороны ворот. В этой жизни оказалось слишком много несправедливости и боли, чтобы поверить в чудо. Новикова больше не хотела ни верить, ни ждать, ни надеяться.

Прижавшись щекой к коленям, она бездумно смотрела в сторону. Ее взгляд блуждал, перескакивая с одного предмета на другой, с дерева на домик, с домика на воду, с воды – на свет восходящей луны. Та направила свой ласковый луч в сторону, где можно было разглядеть несколько одуванчиков. Несмотря на то что бутоны на ночь закрывались, Яна все равно знала, что это именно они. Дрожащие от малейшего порыва ветра, беззащитные и прекрасные. Девочке захотелось подобраться поближе, спрятать их в ладонях, но она не пошевелилась. Вдруг опять появятся обидчики и наступят на цветы?

Один вид желтых одуванчиков заставлял ее слабо улыбаться. Внутри словно разливалось солнце, согревая израненное сердце. Цветы были своеобразным проводником домой, в уютную квартиру, к маме, которая даже на кухне выглядела, как королева красоты. Одуванчики сами по себе были домом, теплом, любовью. Даже бедро переставало болеть, когда Яна смотрела на них. Словно эти обычные, ничем не примечательные цветы были способны изгнать любое зло.

Вздрогнув, девочка перевела взгляд на ребят, которые бурно обсуждали минувший день. Для Яны он прошел как в тумане. Она даже толком не помнила, какие были занятия, чем они занимались и что творилось. Ей казалось, что этот день – одно сплошное разочарование с приятным бонусом под конец. Громкие голоса заставили ее отвлечься от собственных дум, вернуться в реальный мир. Лунный свет больше не касался цветов, и теперь они скрывались где-то в полутьме леса. Яна несколько раз моргнула, ощущая, как возвращается боль, а вместе с ней и раздражение. Смех, веселье, праздник – все это бесило. Счастливые лица ребят, которые не ощущали себя униженными изгоями.

Вожатые стали подниматься, что-то говорить и давать указания. Дети, хоть и продолжали смеяться и толкать друг друга, все же слушались и становились парами, давая себя сосчитать. Яна хмыкнула: мог ли кто-то потеряться, не вставая с места и никуда не отходя? Возможно, если верить каким-нибудь легендам и преданиям, чьи-то жизни и обрывались на этом берегу.

Вожатая замерла, непонимающе всматриваясь в лица ребят, а затем резко обернулась. Яна не двигалась, ничего не говорила, но ее можно было увидеть в свете огня. Девушка помедлила, прежде чем кивнуть, и сделала пометку в блокноте. Это означало, что количество доверенных ей детей сошлось.

Новикова проследила за тем, как ребята двинулись в сторону домиков, и неспешно поднялась на ноги. Ей понадобилось секунд тридцать, чтобы тщательно отряхнуться от песка и высыпать его из обуви.

– Яна…

Девочка резко подняла голову. Костры еще горели, пламя жадно тянулось вверх. Река оставалось спокойной, даже деревья не шевелились, словно ветер исчез, а все звуки растворились в ночи. Яна обвела взглядом пляж, но никого не заметила. Шагнув босиком по песку, она всмотрелась в темноту, но и там не нашла ничего. Ничего и никого. Надежда угасала, однако Яна готова была поклясться, что слышала голос матери. Словно та находилась на пляже, совсем рядом. Но зов этот был пропитан болью, как будто она звала дочь со слезами на глазах.

Яна облизала враз пересохшие губы, крепко сжав в руке обувь. Родители забыли о ней: не позвонили и даже не написали письмо. И тем более не приехали. Могли бы хоть открытку прислать.

Ступая все так же босиком, но уже по траве, Новикова двинулась вслед за остальными. Ребята разошлись по домикам, продолжая шуметь и смеяться. Никого не пугали страшилки у костра, которые так увлеченно рассказывали вожатые. Свет в окнах еще не погас, а взрослые уже повысили голос, напоминая про поздний час.

Яна замерла перед окном домика мальчиков, бездумно глядя в одну точку. Внутри ее головы воцарилась звенящая пустота, а темные щупальца уже расползались по телу, прокладывая дорожку к сознанию. Бедро заныло, и девочка медленно моргнула, делая шаг в сторону своей спальни.

Те, кто называли себя ее подругами, весело щебетали, не заметив ни отсутствия Яны, ни ее появления на пороге комнаты. Девочка неспешно прошла к своей кровати, бросая обувь на пол. Нина подняла на нее вопросительный взгляд, который Новикова мгновенно поймала.

– Время, – одними губами произнесла она, напоминая об их запланированном приключении. Нина слабо кивнула, глазами указав на дверь. Яна поняла намек и вытащила из шкафа мятую майку. Осторожно завернув в нее все необходимое так, чтобы это можно было нести одной рукой, Новикова так же незаметно выскользнула из спальни. Остальные девочки даже не обратили на нее внимание, продолжая обсуждать что-то свое. Но почти сразу свет в комнате погас.

Яна замерла посреди двора, разглядывая одинаковые домики. Похожие друг на друга, безвкусные, совершенно безликие. Внутри всегда было пусто, даже когда комнаты наполнялись голосами и суетой. Яна не чувствовала души в этом месте, словно сам лагерь оставался спящим и тихим, игнорируя новых посетителей.

– Все-таки идем? – раздался голос Серого. Не такой уверенный, как днем. Не такой наглый, как обычно. Яна кивнула, бросив взгляд себе за спину. Нина приближалась с явной неохотой, но отступать было поздно. Новикова ощутила прилив злости, которая до сих пор толком и не была ею изведана. Эти ребята, все четверо, были ее болью, страхом, ненавистью, обидами. Они – причина ее страданий.

– Пошли, пока нас не увидели, – произнесла Яна. Ее голос дрогнул лишь на мгновение, но почти сразу ногу пронзила боль, и девочка скривилась, едва не оступаясь.

– Уверена? – услышала она едва различимый голос. В первый миг Яна решила, что ей показалось, но стоило Новиковой повернуть голову, как она наткнулась на вопросительный взгляд Серого, и ее бросило в жар. Девочка сжала зубы, не зная, как реагировать, но что-либо менять не собиралась.

Где-то вдалеке прогремел гром. Ребята почти одновременно повернулись на звук, но тучи пока только лениво стягивались на небе. Что, впрочем, не отменяло того факта, что в любой момент мог начаться дождь. Гром прогремел снова, еще более громко и зловеще.

– Пошли, – бросила Яна и первой направилась в сторону сарая. Не оглядываясь, лишь крепче прижимая к себе сверток. Боялась, что вся решимость испарится, а ноги сами уведут ее обратно в комнату. Под кровать, в нишу, где она просидит до возвращения родителей.

Но несмотря на страх, Яна продолжала идти, пока перед ней не возникла хлипкая дверь сарая. Она дотронулась до нее ладонью, осторожно приоткрывая. Замок давно был сбит, возможно, кто-то спешил что-то взять отсюда. А возможно, и какой-нибудь преступник искал свою жертву. Новикова улыбнулась собственным глупым мыслям, но почти сразу туман коснулся ее сознания. Девочка переступила порог, медленно обводя взглядом помещение. Не самый лучший вариант, но других не было.

– Закройте двери, – бросила она через плечо. Голос прозвучал чуть резче, чем обычно. Яна вздрогнула сама от себя, успев почувствовать какое-то волнение внутри. Словно это не она отвечала ребятам. Словно ей было не тринадцать лет, а в тысячу раз больше. Но в этот же миг дрожь коснулась ее спины, поднимаясь к затылку, и девочка вздохнула, почувствовав напряжение в пальцах. Она сжала мел, достав его из свертка, и неторопливо нарисовала идеально ровный круг. Обычно неуклюжая, Яна могла бы удивить саму себя, но в этот момент ее мысли были заняты совершенно другим.

С расстановкой свеч девочка тоже справилась без проблем. А вот статуэтку в центр ставить не стала. Почему-то ей казалось, что этого делать не стоило, хотя инструкция гласила обратное, всячески подчеркивая этот факт. Но Яна решила все сделать по-своему. А вдруг демон и правда появится, но вселится в нее из-за этого? Как его потом прогонять? Девочка мысленно отмахнулась от незваных дум, заканчивая со свечами.

Все это она делала под пристальными, немного испуганными взглядами ребят. Серый первым пришел в себя и оттолкнул ногой какой-то хлам, деловито расчищая место. Его взгляд казался отстраненным, но лицо оставалось задумчивым, будто бы он что-то заподозрил, но не мог понять, что именно происходило. Яна же сохраняла спокойствие, насколько это было возможно. Едва заметно дрожащими пальцами она подобрала книгу. Ребята как раз встали рядом с кругом. В свете огня их лица казались скорее напуганными, нежели заинтересованными. Новикова не могла понять, верили они в самом деле в какой-то глупый ритуал, или их страшила ее внезапная решимость.

– Magna Belial… – медленно прочитала Яна, найдя нужную страницу. От первых же слов, произнесенных ею, пламя свечей дернулось. – Frugativi et apellavi.

Новикова сглотнула, ощутив, как холод коснулся ее спины, просачиваясь меж ребер и дотягиваясь до сердца. Ребята зачарованно уставились на нее, как будто она не просто произносила какие-то незнакомые слова, а парила в воздухе. Но Яна знала, что это еще не конец. Внутренний шепот подсказывал, что нужно добавить больше драмы, поэтому она понизила голос, медленно повторяя слова вызова, но уже более четко.

Казалось, девочка не замечала изменений вокруг, но мальчики и Нина почти одновременно отступили от круга, когда пламя вновь полыхнуло, взметнувшись вверх. Подруга издала то ли писк, то ли тихий крик, но Яна даже не посмотрела на нее. Ее взгляд был устремлен в книгу, которая растекалась по рукам, окутывая ладони, запястья, предплечья. Черные щупальца тянулись, переплетаясь и стягивая кожу.

Новикова подняла глаза на ребят, в третий раз отчетливо произнося заклинание:

– Magna Belial, frugativi et apellavi.

Огонь вспыхнул, резко дернувшись, почти доставая до хлипкой крыши. Мальчишки испуганно отпрянули, не успев даже толком прочувствовать весь ужас ритуала. Но Яне этого и не было надо. Долгий спектакль мог привлечь внимание вожатых, которые вот-вот должны были делать обход.

Нина тихо вскрикнула, прикрыв рот ладонью. Ее взгляд, полный животного страха, был устремлен куда-то поверх плеча Яны.

– Ты… ты… как ты могла? Больная корова! – крикнула девочка, бросаясь к двери. Мальчики несколько секунд еще стояли, словно не в силах пошевелиться, и смотрели на Яну.

– Жирная тварь, – прохрипел Тимур наконец, обретя способность говорить. Все трое выскочили из сарая. – Утром все узнают об этом! – крикнул мальчишка, скрываясь в ночи. Яна хотела броситься следом, но ощутила себя сдавленной со всех сторон. Словно невидимые тиски держали ее на месте. Девочка обессиленно зарычала, чувствуя, как слезы потекли по щекам. Она хотела обернуться, пошевелиться, высвободиться, но круг, внутри которого девочка оказалась, лишал ее этой возможности. Она до последнего не понимала, что вокруг все начал пожирать огонь.

– Яна… – прошелестел незнакомый голос. – Бедная маленькая Яна…

Ник

«07.07.1987 – 07.07.2000»

Цифры обжигали сетчатку глаз. Промокший до самых трусов, Ник крепко держался за руль и гнал в направлении лагеря. Он не был уверен, что «Фортуна» существует. Не был уверен в своей адекватности. Он больше не был уверен ни в чем. Никиту трясло то ли от прилипшей к телу мокрой и холодной футболки, то ли от ощущения нереальности происходящего. Мобильный на соседнем сиденье вибрировал, показывая десятки пропущенных от Леси, но Нику не было до этого никакого дела. Он мчал на полной скорости, иномарка подпрыгивала на грунтовой дороге кладбища. Вокруг царила кромешная тьма, и даже дальний свет фар не справлялся с густотой ночи.

Доехав до поворота, Ник резко вывернул руль вправо, выезжая на асфальт, и поддал газу. Ближе к лагерю, там, где дорога вновь сменилась грунтовкой, машину все же занесло на повороте, а сам он ударился головой об дверь. Выругавшись, Никита потер висок и машинально отпустил педаль газа. В вязкой почве иномарка дернулась и заглохла. Парень чертыхнулся и повернул ключ зажигания, двигатель снова загудел. Но выехать из ливневой лужи не получалось: колеса обессиленно буксовали по хлюпающему чернозему, а автомобиль не двигался с места. Припомнив еще несколько бранных слов, Ник вылез из машины и пошел пешком. Телефон так и остался лежать на пассажирском сиденье.

Дождь крупными каплями бил по листве деревьев, земле и спине парня. Ник пробирался сквозь кустарники практически на ощупь, пытаясь разглядеть знакомые места. Дорога заросла настолько сильно, что парень сначала подумал, будто ушел не в ту сторону, но вскоре перед ним появился забор. Старая зеленая краска свисала огромными кусками с проржавевшего металла. Странно. Еще днем с забором все было в порядке. Радуясь знакомому ориентиру, Ник пошел вдоль него.

Вдруг вспышка осветила небо так сильно, что на мгновение стало светло как днем. Но ярко-красный всплеск исчез так же быстро, как и возник. В глазах Ника потемнело, голова закружилась, а ноги перестали слушаться. Из последних сил парень брел вдоль забора, крепко цепляясь за ржавый металл. Чувства предательски притупились: картинка плыла, звуки стали приглушенными, а кожа почти не чувствовала холода. Доковыляв до главных ворот, Ник уставился на покосившуюся выцветшую вывеску «Фортуна» и тут же обессиленный упал на землю. Волна жара прошла по телу, стало сложно дышать. Парень почувствовал, что падает, хотя и так уже лежал на мокрой траве. Внезапно шум стих, и стало темно. Он отключился.

* * *

Никита снова сидел на земле и держал на руках Яну. Ее обмякшее тело было тяжелым, руки безжизненно свисали к траве. Ник оглянулся – они находились посреди поля, усыпанного одуванчиками. Пахло гарью, жар обжигал кожу, в воздухе парили хлопья пепла. Сзади послышались шаги. Обернувшись, Никита увидел мать. Брови ее были нахмурены, в руках Маргарита держала букет желтых цветов. Мама подошла ближе и сложила одуванчики сыну под ноги.

– Что же ты наделал… – прошептала она и, больше не обращая внимания на своих детей, ушла прочь.

Ник повернулся – за его спиной стоял могильный камень. На черном граните было высечено два имени: его и Яны. Их объединяли одинаковые цифры: дата смерти. Седьмое июля. С разницей в двадцать два года.

Глаза Яны дрогнули под веками, тело напряглось. Девочка повернула голову и посмотрела брату в глаза.

– Я же просила, чтобы они не брали тебя с собой. – На лице Яны появился оскал. – Ты помешал маме любить меня. Ты причина моей смерти. Из-за тебя меня отправили в этот лагерь.

Ник ощутил, как защипало глаза. По холодным щекам покатились слезы.

– Прости меня! – крикнул он. – Я не хотел… Я не знал!

Он склонился над сестрой и зарыдал, прося прощения снова и снова. Солнце стало заходить за горизонт, бросая последние лучи на могилу. Одуванчики склонили головы, засыпая. Вокруг воцарилась тишина.

– Никита. – Голос был еле слышен, но звал так настойчиво, что Нику пришлось открыть глаза. Хоть делать этого очень не хотелось.

Он все еще лежал на земле, но вместо теплого солнца кожа почувствовала холод. Ник приподнялся, затылок отозвался болью. Пересилив неприятные ощущения, он встал на ноги и осмотрелся. Прямо перед ним находились провисшие открытые ворота детского лагеря. Под ногами разливалась огромная лужа, одежда была перепачкана в грязи. Первые лучи солнца уже норовили пробиться из-за горизонта, а значит, парень пролежал здесь несколько часов. Понятно, почему было так холодно. Ник никак не мог избавиться от дрожи.

Неуверенно шагая по грязи, Никита зашел в ворота и побрел по уже знакомой дорожке, пока не уперся в калитку. Она также была не заперта. Деревянная будка охранника находилась не в лучшем состоянии: остатки синей краски свисали с рассохшихся деревянных досок крупными хлопьями, дверь медленно покачивалась в такт ветру. Внутри было пусто, ни документов, ни вещей. Территория лагеря выглядела не так, как утром. Среди густой растительности было сложно распознать бетонные дорожки, домики вдали не мелькали яркими красками. Кое-где не было окон, а некоторые из них были в саже. Не встретилось Нику и ни одного человека. Оно и понятно: на дворе была ночь, еще не успевшая полноценно уступить рассвету.

Ник шел в сторону жилых корпусов, размышляя, в каком из них могла бы находиться Яна. Она была подростком, а значит, должна быть в старшем отряде. Пытаясь понять, есть ли в расположении домиков какая-то последовательность, Ник дошел до главного корпуса. И прямо рядом с ним чуть не запнулся о какую-то книгу. Парень аккуратно взял ее в руки и рассмотрел со всех сторон. Потрепанная кожаная обложка, пожелтевшие страницы, на которых были пятна, напоминающие кровь. От книги веяло гнилью и сыростью, а еще паникой и страхом. Ник встряхнул головой, отгоняя странные ощущения, бросил ее обратно на траву и подошел ближе к дому.

Бревна стен покрывал ровный слой сажи. Крыша обвалилась, под оконными проемами валялись разбитые стекла. Все указывало на то, что некогда это здание было охвачено огнем. Ник поднялся на крыльцо, и ступени тут же обвалились под весом непрошенного гостя. Чертыхнувшись, парень отпрыгнул назад. Внутри определенно не было людей. И не было их там очень давно.

Ник развернулся и пошел дальше по территории «Фортуны». Он заглядывал в каждый дом, но все они выглядели давно заброшенными. Ни единой живой души, кроме него. Если бы не знакомый ландшафт, Никита смог бы себя убедить, что ошибся местом. Но ошибка исключена. Это был тот самый лагерь, в котором еще вчера кипела жизнь.

Никита бродил по территории, пытаясь понять, что случилось с этим местом, и вдруг снова споткнулся. Посмотрев под ноги, он увидел книгу. Ту самую, которую недавно выкинул. Ник поднял ее с земли, отряхнул от грязи и стал листать страницу за страницей. Странные надписи на незнакомом ему языке, рисунки, пентаграммы… Классическое развлечение подростков в детском лагере. Странно, что не было ни одного упоминания Пиковой дамы или пьяного ежика. Ник усмехнулся, вспоминая детство, когда они с ребятами жгли свечи и ставили их между зеркал, надеясь вызвать какого-нибудь духа. Естественно, им это ни разу не удалось. Все это было полной ерундой.

Долистав до последней страницы, Никита обнаружил странную надпись. Она выбивалась из общей массы, была написана другим почерком и чернилами другого цвета. Четыре строки, наспех записанные кем-то в прошлом:

 
Когда с последними лучами
Прольется кровь невинных жертв,
Замкнется круг, и вновь сначала
Придется им в огне гореть.
 

От этих слов по спине побежали мурашки. Как завороженный, Ник смотрел на дневник, не находя сил бросить его снова. Парень аккуратно положил его на проржавевшую скамейку и сел рядом, наблюдая, как солнечные лучи лениво выползают из-за горизонта.