Текст книги "Снежный шар"

Любовь и доверие

Тук-тук.

Я открываю глаза, проснувшись от стука в дверь. На этот раз звук уже не такой яростный. Между тем я сейчас неспособна пошевелить и пальцем.

Тук-тук.

Я хочу ответить, но из груди вырывается лишь сдавленный стон.

– Я вхожу. – Надо мной склоняется встревоженное лицо какой-то женщины. На ней черный, идеально сидящий костюм, а темные короткие волосы гладко зачесаны назад. – Хэри, вы меня узнаете?

Кто же это такая… Я точно ее где-то видела.

– Меня зовут Ю Чонвон, я телохранитель Его Величества Ли Бонхве. Вы помните меня?

Она машет рукой у меня перед носом, видимо думая, что я не узнаю ее из-за того, что еще недостаточно пришла в себя.

Наконец я вспоминаю, кто она такая. Личная охранница наследника дома Ли, она повсюду тенью следует за ним и часто появляется в кадре рядом с Ли Бонхве, сверля окружающих взглядом, словно коршун.

– Вы сможете встать? Бал уже закончился, если вас долго не будет на месте, это может вызвать подозрения и ненужные разговоры.

Поддерживая меня сзади, она помогает мне сесть.

– Сколько я проспала?

Силы так и не вернулись, но по меньшей мере мне больше не кажется, что я прямо сейчас умру.

– Вы спали около часа. У вас сильный жар.

Госпожа Ю подкладывает мне под спину мягкую подушку и помогает на нее облокотиться, затем поднимает с пола и аккуратно ставит на одеяло рядом со мной маленький столик.

– Его Величество велел позаботиться о вас. Он сказал, вас сильно лихорадит.

На столике появляются бутылка с водой и маленький стеклянный пузырек размером с большой палец. Похоже, госпожа Ю в курсе всех дел Ли Бонхве.

– Должно быть, вы перенервничали, ведь сегодня для вас особенный день. – Добродушно улыбаясь, она открывает бутылку с водой. Она права, я в жизни так не нервничала, как сегодня. – Его Величество сам принимает это лекарство, так что глотайте смело.

Я кладу в рот три таблетки разного размера и цвета и запиваю водой. Госпожа Ю, посмотрев на часы, протягивает мне руку.

– У нас есть минут десять, чтобы выйти к гостям.

С ее помощью я с трудом поднимаюсь с кровати, но чувствую себя уже гораздо лучше.

– Позвольте, я помогу привести в порядок ваше платье.

Пока госпожа Ю со всех сторон оправляет и взбивает подол моей юбки, я улучаю момент, когда она не видит, чтобы поправить парик. К счастью, он по-прежнему крепко сидит на своем месте.

– Скажите, Его Величество не сильно на меня рассердились?

Если честно, я и подумать не могла, что в такой ситуации Ли Бонхве способен отправить ко мне свою приближенную, не говоря уже о лекарстве. Помня его разъяренный взгляд, я бы нисколько не удивилась, если бы он велел просто положить меня на носилки и вышвырнуть на улицу. Госпожа Ю, расправляя мое платье сзади, тихонько посмеивается, будто вспомнив о чем-то забавном.

– Конечно же, Его Величество были рассержены. Ведь вы стали первой гостьей в его спальне, если не считать членов семьи или приближенных.

Ю Чонвон живет в этом доме и присматривает за Бонхве с тех пор, как ему исполнилось четыре или пять, должно быть, он для нее все равно что племянник, тем не менее похоже, она давно привыкла к установившейся между ними дистанции, которая чувствуется и в ее речи, стоит ей заговорить о нем.

– Неужели он назвал меня гостьей?

– Ах нет, если совсем точно, он сказал следующее: «Там ко мне в комнату вломилась эта полоумная актрисулька, кажется, у нее жар, дай ей что-нибудь от простуды, как пойдешь будить».

– Поло… Полоумная актрисулька?

В ответ госпожа Ю лишь пожимает плечами, давая понять, что и так уже рассказала больше, чем мне следовало услышать.

– Ну что, давайте пойдем потихоньку? – С этими словами она аккуратно ставит на пол передо мной пару моих стеклянных туфель.

– Ой!

– Что такое?

– Нет-нет, все в порядке.

Откуда они здесь взялись?

– Хэри, скажите, так как же вы умудрились сюда попасть? – Ее взгляд тут же становится напряженным, она явно тревожится за своего господина.

– Честно говоря, я и сама толком не знаю. Я просто бежала без оглядки.

Улышав мой ответ, Ю Чонвон слегка сдвигает брови.

– Бежали? Но зачем?

– Я тут слегка повздорила с одним парнем. А так как чувствовала себя неважно, мне не хотелось продолжать конфликт. Тогда я решила сбежать, а он за мной погнался.

Госпожа Ю поддерживает меня под руку, и мы выходим в неосвещенный коридор.

– В те дни, когда в особняк съезжается много народу, мы выключаем свет в коридорах, ведущих в те части дома, которые хотели бы оставить для гостей закрытыми.

Помня, как сама недавно бежала очертя голову по этим темным коридорам, я не нахожусь, что ответить. Госпожа Ю спускается по лестнице на шаг впереди, но вдруг поворачивается ко мне:

– Так это он заставил вас сюда войти, а сам гнался следом?

Несмотря на то что на ногах у меня туфли на высоком каблуке, а госпожа Ю стоит на ступеньку ниже, когда она поворачивается ко мне, наши глаза оказываются на одном уровне.

– Кто же этот негодяй? – В ее голосе сквозит нарастающее раздражение. – Будучи приглашенным на прием в честь новых актеров Сноубола, он осмеливается разгуливать по дому, совать свой нос куда не следует… Скажите, кто же этот наглец?

При этих словах она хрустит пальцами, словно готова сию минуту найти и схватить нарушителя правил дома. Отчего-то я чувствую себя нашкодившей первоклашкой, которая пытается оправдаться перед учительницей.

– Честно говоря, не знаю. Он меня напугал, и я спряталась в темном коридоре.

– Новые актеры вам не ровня, Хэри. Само собой, вам тоже следует быть сдержанней и впредь не поддаваться соблазну расположиться в спальне Его Величества.

Бросив мне эту шпильку, она снова продолжает путь вниз по лестнице.

– Да, простите меня. Обещаю, это больше не повторится, – отвечаю я со смущенной улыбкой.

Мы с госпожой Ю минуем пролет за пролетом, и я вдруг понимаю, что, пока блуждала в лабиринтах этого дома – от подземной тюрьмы до спальни Ли Бонхве, расположенной на третьем этаже, – мне ни разу не пришлось подниматься по лестнице. Что представляют собой эти зеркала, через которые я проходила? Подъемники, созданные по новейшим технологиям? Значит ли это, что та, другая тюрьма, которую однажды представят телезрителям, связана с этим домом?

– Ах, простите мою бестактность. – Ю Чонвон подает мне руку, чем заставляет отвлечься от роящихся в голове мыслей. – Вы и так чувствуете себя неважно, должно быть, эта одежда и обувь для вас сейчас настоящая пытка.

Госпоже Ю и самой по долгу службы приходится целый день ходить в строгом костюме, при галстуке, в черных туфлях на высоком каблуке. В ее голосе я слышу искреннее сочувствие, и мне становится гораздо лучше.

– Благодарю вас.

Таким отношением к себе я полностью обязана Хэри, место которой я заняла. Будь я всего лишь одной из молодых актрис, приглашенных на торжество, сомневаюсь, что Ю Чонвон была бы так же любезна со мной. И вряд ли Ли Бонхве так запросто уступил бы мне свою кровать. Скорее, он сразу бы позвал Ю Чонвон и приказал выкинуть из его комнаты эту «полоумную актрисульку». Мое недостойное поведение сошло мне с рук лишь благодаря той любви и доверию, которые Хэри заслужила, живя в Сноуболе.

Я же только пользуюсь плодами этой любви.

Так зачем она это сделала с собой? Я никак не могу понять, как можно было на такое решиться…

Размышления о Хэри заставляют мое сердце сжаться, но в то же время помогают собраться с духом и ощутить ответственность за миссию, которая была на меня возложена, а именно сделать так, чтобы окончание истории Хэри стало счастливым.

Вскоре рядом со мной появляется Юджин:

– Ты куда пропала? Я тебя не видела…

– Нужно было кое-что обсудить насчет съемок прямого эфира, – отвечаю я так, как просила меня госпожа Ю. Она велела мне ни в коем случае никому не рассказывать, что я оказалась в спальне Ли Бонхве, так как Его Величество терпеть не может слухов.

– Что вы почувствовали, когда узнали, что станете новой ведущей прогноза погоды? Я вам так завидую, Хэри! – Рядом со мной уже другая новая актриса, и я в десятый раз не задумываясь повторяю:

– Я почувствовала радость и удивление.

Постепенно я и сама начинаю сомневаться в искренности этих слов. Была ли Хэри действительно счастлива?

– Эй, может, расскажете поподробней?

Меня накрывает чувство вины оттого, что приходится выдумывать эмоции Хэри, но во имя своей великой цели я не перестаю улыбаться и продолжаю вежливо отвечать на вопросы.

– Я была очень счастлива, когда узнала, что люди так сильно меня любят. – Произнося эту фразу, я думаю, что снова лукавлю: мне никогда не узнать, что почувствовала бы настоящая Хэри.

Глаза моей собеседницы полны зависти.

– А это платье вам бабушка сшила? Такое красивое!

– Спасибо. Обязательно передам бабушке эти слова.

Время от времени, когда удается хотя бы немного перевести дух, я вижу поодаль Ли Бонхве, вокруг которого вьется еще больше актрис и актеров, и вдруг вдалеке замечаю того мерзавца – обувного вора: он стоит и пристально смотрит на меня. Он сильно удивлен тем, как уверенно и ровно я стою на ногах, а следовательно, это не он принес мою вторую туфлю в спальню Ли Бонхве.

Порой я мельком бросаю взгляд на столик, за которым сидит Юджин. Она веселится в окружении других актеров, с которыми, похоже, уже успела подружиться в учебном центре. Мне ужасно хочется подойти к ней, поболтать о том о сем, узнать, удалось ли ей хоть недолго потанцевать с «милашкой Бонхве».

Но рядом со мной уже сидит новая актриса:

– Вы уже репетировали выступление в прямом эфире?

Девушка, которую я вижу впервые в жизни, так и льнет и пожирает меня восторженным взглядом. Прямо за ней в толпе актеров, ждущих своей очереди, чтобы задать мне вопрос, кто-то удачно пошутил, и окружающие, схватившись за животы, покатываются со смеху. Люди вокруг наслаждаются происходящим. Ничего удивительного: все они, как и я, впервые оказались на такой великолепной и веселой вечеринке.

– Эй, Хэри!

– Да?

– Я спросила, удалось ли вам порепетировать выступление в прямом эфире?

– Ах да…

Я выдавливаю из себя слабую улыбку и пытаюсь сконцентрироваться на вопросе. Что-то про прямой эфир… Тело вдруг сводит судорогой…

* * *

– Хэри!

Я вижу перевернутое лицо госпожи Ча, которая взволнованно смотрит на меня сверху вниз. Всю дорогу в лимузине, пока мы возвращались домой, я отчаянно пыталась не терять сознание. Но даже в тот момент, когда мы оказываемся в безопасном месте, где можно снова быть собой, не разыгрывая спектакль, я все еще не могу пошевелить и пальцем. Эффект от лекарства, которое дала мне госпожа Ю, закончился уже больше часа назад. Все тело ломит, и оно горит от жара. Что это за ужасная болезнь!

– Прости, я совсем забыла о прививке.

Уложив меня на диван в гостиной, госпожа Ча откуда-то приносит шприц и маленькую ампулу.

– Я заболела, да?

– У тебя простуда. – Воткнув шприц в ампулу, госпожа Ча Соль набирает в него прозрачную жидкость.

О болезни под названием «простуда» я знаю только по сериалам, а теперь сама с ней столкнулась. Пока я думаю о том, как это удивительно, у меня начинает свербеть в носу.

– Апчхи!

Во внешнем мире слишком холодно, и вирусы там не выживают. На уроках естествознания нам рассказывали, что люди военной цивилизации часто страдали от простуды в холодное время года. Сейчас же, наоборот, простудой болеют только в Сноуболе.

– Было так мало времени, что я совершенно забыла… – говорит госпожа Ча, добавив, что в Сноуболе прививку обязаны делать все, кто сюда въезжает, поэтому она заранее позаботилась о лекарстве.

Повернувшись к ней, я киваю, давая понять, что все в порядке. В конце концов, Сноубол не знал подобных случаев, чтобы кто-то играл роль другого актера. Невозможно сразу сделать все идеально.

Госпожа Ча легонько протирает мне кожу на сгибе руки влажной салфеткой. От этого по спине у меня пробегает неприятный холодок. Я видела по телевизору, как кому-то делают укол, и мне всегда было немного любопытно, что испытывает человек. Теперь же, когда этот момент настал и в моей жизни, я вдруг занервничала.

– Госпожа режиссер, вы раньше когда-нибудь делали уколы?

Но вместо ответа она вонзает мне в руку шприц. Боль от укола не такая и сильная, но, когда под кожу попадает лекарство, это довольно неприятно.

– Ай-ай!

– Потерпи, нужно сделать еще одну инъекцию.

Снова вонзая мне под кожу иглу, госпожа Ча приговаривает:

– До завтра тебе обязательно нужно поправиться, ты идешь смотреть финальную игру.

– Что?

Завтра Рождество, а значит, пройдет финал чемпионата по биатлону. Этого события весь год с нетерпением ждут не только жители города, но и телезрители за его пределами, и актеры каждый год лезут из кожи вон, чтобы заполучить билеты. Само собой, Хэри, став новой ведущей прогноза погоды, получила приглашение для себя и членов семьи в качестве рождественского подарка.

– Это состязания, куда все мечтают попасть, но далеко не многим удается.

Знаю, я ведь и сама хоть раз в жизни мечтала там побывать.

– Я поняла. Обязательно постараюсь выздороветь как можно быстрей!

Как только госпожа Ча, сделав укол, отпускает мою руку, веки у меня тяжелеют. Подол платья, похожий на крыло большой птицы, кажется мне пушистой периной. Не говоря ни слова, госпожа Ча выключает свет в гостиной и укрывает меня теплым одеялом.

– Спокойной ночи, Хэри.

Я бы хотела, чтобы она перестала называть меня этим именем, когда никто не видит. Потому что каждый раз, стоит мне задуматься о Хэри, сердце тоскливо сжимается. Но сейчас уже нет сил об этом говорить. В душе настает покой, который помогает мне наконец расслабиться и перенестись в мир бессознательного, где, кроме меня, нет никого и ничего…

Возможен ли счастливый конец?

– Хэри… – Меня будит чей-то голос. – Эй, Ко Хэри! – Голос становится настойчивей. – Пора вставать!

Я с трудом поднимаю веки и с удивлением понимаю, что уже утро. Казалось бы, я только прилегла, а тем временем уже наступил новый день. Голос, конечно же, принадлежит госпоже Ча Соль.

– Как тебе спалось?

Госпожа Ча раздвигает шторы, и я вижу огромное синее небо, на котором нет ни единого облачка. Оно такое яркое, что больно смотреть. Жители города хотели, чтобы на Рождество все завалило пушистым снегом, но теперешний ведущий прогноза погоды Фрэн Краун, которому до ухода осталось всего шесть дней, взял да и вытянул шарик с безупречно ясным небом.

Честно говоря, как по мне, так это и есть настоящее рождественское чудо. Там, где я родилась, зимой всегда пасмурно и почти каждый день идет снег. Я и не вспомню, когда в последний раз видела, чтобы небо было таким чистым. Один взгляд на этот прекрасный пейзаж наполняет меня радостью. Конечно, в снегопад соревнования по биатлону выглядят гораздо зрелищней, но мне больше нравится ясная погода, когда можно разглядеть лица спортсменов и почувствовать их эмоции.

– Ну и ну… К Рождеству экрану добавили яркости…

Мое маленькое чудо разбивается об эту фразу, невзначай брошенную госпожой Ча Соль.

Небо Сноубола искусственное, это всего лишь экран на стеклянном куполе, который может транслировать несколько вариантов изображений: ослепительно-голубое небо, небо, по которому плывут белоснежные кучевые облака, кроваво-красное закатное или рассветное и, наконец, звездное небо с разлитым на нем Млечным Путем.

Насладившись панорамой за окном, я медленно поднимаюсь с кровати. Хотя всем известно, что небо ненастоящее, я не устаю им любоваться. Нос все еще заложен, но голова больше не болит, да и жар прошел без следа. Пока я сладко потягиваюсь на диване, размышляя о том, какие замечательные в Сноуболе умеют делать лекарства, госпожа Ча показывает мне знакомый позолоченный конверт.

– Извини, я случайно открыла. – Она смотрит на меня взглядом, в котором нет и намека на извинение, и холодно продолжает: – Почему ты мне ничего не сказала? Оказывается, среди новых актеров есть твоя давняя подруга…

Я украдкой сжимаю и разжимаю кулаки, стараясь не показывать Ча Соль, что нервничаю, и только кончики пальцев мелко дрожат. Она невозмутимо отдает мне письмо, а сама спрашивает будто невзначай:

– Ты же вчера видела Юджин на вечеринке? Скажи, она ведь тебя не узнала?

– Совсем-совсем не узнала! Ни капельки! Мы всего-то парой фраз обменялись! Со мной так много людей хотело поговорить.

– Как же я могла упустить это из виду… – Госпожа Ча Соль садится на круглый табурет напротив меня. – Из твоего поселения давно не выбирали актеров, и я даже не подумала, что в Сноуболе могут оказаться знакомые Чон Чобам. Какая же я растяпа.

Нет, это я растяпа…

– Я не знала, что вы будете рыться у меня в сумке.

А если бы могла такое предположить, точно не стала бы брать с собой письмо Юджин. Глядя на госпожу Ча с деланым безразличием, я как можно небрежней бросаю письмо на диван.

– Это просто знакомая. Она, наверное, всем одноклассникам такие письма разослала. У нее в школе было полно друзей.

– Может, и так. – Госпожа Ча кивает в сторону письма. – Но посмотри на эту позолоченную открытку. Такие открытки новые актеры получают в подарок, впервые оказавшись в учебном центре. И дарят им всего по две штуки.

Мое сердце сжимается. И я снова повторяю то, что и так уже говорила:

– Юджин понятия не имеет, кто я такая. Она совсем ничего не знает. Совсем!

Проигнорировав мои слова, госпожа Ча кидает мне одежду, которую я должна сегодня надеть.

– Вещи Чон Чобам отныне будут храниться у меня.

Я прохожу в столовую и оказываюсь перед длинным столом на десять персон. Посередине стоят коробка с брауни и бутылка апельсинового сока, которые мне прислала Юджин, а рядом тарелка каши и таблетки. Длинной стороной стол обращен к огромному панорамному окну, за которым простирается город, обнимающий округлое озеро, – великолепный пейзаж, равнодушный к моему отчаянию.

– Поешь немного, а после нужно выпить таблетки.

– Хорошо.

Я сижу перед тарелкой каши, но не могу заставить себя проглотить ни ложки, пока не выскажу все, что у меня на уме.

– Не смейте трогать Юджин, – цежу я сквозь зубы и сама удивляюсь своему ледяному тону.

– Что ты сказала? – В голосе госпожи Ча Соль звучат стальные нотки.

– Если с Юджин случится то же, что и с дядей Купером, вы можете об этом пожалеть. Боюсь, мне будет трудно изображать Хэри все такой же радостной и беззаботной.

– А ты лучше, чем я думала! Оказывается, ты даже умеешь шантажировать, – отвечает госпожа Ча с усмешкой.

Я нужна ей, и это мой единственный козырь.

– Я рада, что ты не ведешь себя как побитый щенок. Кажется, теперь мы сможем договориться. – Ее тигриный взгляд говорит о том, что она довольна.

– Что вы имеете в виду?

– Пока я не стану трогать Юджин.

Пока?!

– Пообещайте конкретней!

– Сейчас ты думаешь и говоришь как Чобам, и мне хочется найти и уничтожить причину, которая тебя к этому побуждает. – Госпожа Ча одним глотком допивает свой кофе.

Вцепившись пальцами в колени, я стараюсь говорить так, чтобы мой голос не дрожал:

– Я и так делаю все что могу и, даже заболев, продолжала играть чужую роль.

– Так что, по-твоему, я к тебе несправедлива?

– Просто это все как-то неправильно…

В моей душе снова пробуждается сожаление: слишком быстро и бездумно я согласилась участвовать в этой затее. Но если бы можно было вернуть время вспять, приняла бы я другое решение?

«Я помогу тебе стать режиссером, каких мир до этого не знал. Но только сначала ты должна помочь мне».

Я сама виновата в своих бедах. Хэри – кумир миллионов людей, и мне только хотелось сделать конец Хэри счастливым, чтобы горечь утраты не была столь сильной. Я предпочитала видеть лишь положительные моменты и гнала мысли о темных сторонах, будто ослепла и оглохла. Я желала осуществить свою мечту, не мучаясь угрызениями совести.

– Тебе выпала возможность жить жизнью, о которой другие только мечтают. Чем же ты недовольна? – Госпожа Ча окидывает меня взглядом, полным искреннего непонимания. – Ты не обратила внимания, как смотрели на тебя гости во время праздника в доме семьи Ли Бон? Отныне, где бы ты ни появилась, все будут завидовать тебе. Завидовать твоей внешности, которой невозможно не восхищаться, твоей новой работе – отвечать за погоду в городе – и твоему праву навсегда остаться в Сноуболе. Тебе несказанно повезло, и ты должна отдаться этому счастью и идти по жизни дальше со счастливой улыбкой на лице.

У меня в ушах снова раздается гром аплодисментов, которым меня приветствовали во время торжественного обеда. Со стоном я съеживаюсь и опускаюсь на корточки.

– Что с тобой? Опять что-то болит?

– Нет…

Слова госпожи Ча Соль заставляют меня почувствовать нечто похуже простуды. Смятение. Передо мной в красках предстал этот год новой жизни, которую мне вряд ли когда-нибудь еще доведется прожить.

– Госпожа режиссер, разве у меня есть право быть счастливой? Мне повезло оказаться здесь только потому, что умерла Хэри…

Нет, это и везением назвать нельзя. Ведь причиной, почему я сижу сейчас за этим столом, стала чужая трагедия…

Видя, как я кидаю камни в крепость, которую она возводит из своих доводов, госпожа Ча трет виски.

– Почему ты решила, что должна испытывать чувство вины из-за ее смерти? Я правда никак не могу понять…

Безусловно, я не виновата в том, что Хэри больше нет, но я ведь виню себя не за это.

– Я получаю все, что должна была получить Хэри… Так нечестно! Это она добилась должности ведущей прогноза погоды, она, а не я, стала достойной чужой зависти… Разве справедливо, что теперь вся слава достанется мне?…

Госпожа Ча Соль отвечает на мои слова мягкой, немного нервной улыбкой.

– Так кто, ты говоришь, всего добился? – Улыбка неожиданно сползает с ее губ. – Вот она – я! Это только моя заслуга! – Она бьет себя кулаком в грудь, и в голосе слышится досада. – Если бы не я, ее бы не было. Если бы не мой дедушка, Ко Мэрён уже давно пришлось бы покинуть Сноубол, а Хэри могла бы вообще не появиться на свет! Ни один актер не добьется всеобщей любви, если ему не повезет встретить толкового режиссера.

Госпожа Ча говорит об этом как о чем-то очевидном, вроде того, что зимой температура за пределами Сноубола опускается до сорока с лишним градусов ниже нуля. В глубине души я с ней согласна. Помню, в школе, когда всему классу задавали прочесть одну и ту же книжку, каждый считал важным что-то свое, и от этого сильно зависела трактовка сюжета.

– Я сделала все, на что способна, чтобы подарить своей актрисе право навсегда остаться в Сноуболе. Как ты думаешь, каково было мне, когда в одно прекрасное утро ее вдруг не стало?

Я могу себе представить, что чувствовала госпожа Ча Соль, но мне нечего ей сказать.

– Вы с ней похожи. Я достала ей звезду с неба, а она только жаловалась, что звезда жжет ей руку. Она выбрала смерть, живя в сытости, захлебнулась, не выдержав столько счастья. Так что перестань зря себя терзать.

Ча Соль пристально смотрит мне в глаза. Кажется, она пытается понять, насколько тверда моя уверенность в своей правоте. Тем временем уверенность моя дрожит под тяжестью ее доводов. Но все же есть еще одна вещь, которая не дает мне покоя:

– Разве так бывает, что человек решается умереть, не выдержав доставшегося ему счастья?

Такого не увидишь даже в сериалах, которые снимают в Сноуболе.

– Знаешь, почему сериал с Купером Рафалли был таким популярным?

В ответ я лишь робко качаю головой. Я понимаю, к чему она клонит, но не хочу говорить об этом.

– Он пять лет подряд одерживал победу на главном чемпионате по биатлону, он добился такого успеха, о котором другие могли только мечтать, но при этом оставался глубоко несчастным. Ему не давало покоя чувство вины за убийства, которые ему приходилось совершать. И он будил в людях сочувствие. Даже на вершине успеха он находил повод для тревоги и сомнений. И зрители видели в нем себя. – Ча Соль указывает рукой на меня. – Он, как и ты, получив шанс прожить жизнь всем на зависть, мучился пустыми переживаниями и все время искал повод оставаться несчастным, и сколько бы его ни убеждали перестать терзать себя, толку было мало.

На лице госпожи Ча появляется горькая усмешка. Моя душа полна смятения, и я не нахожусь что ей ответить. Она же, удобно откинувшись на спинку стула, смотрит на меня с довольной улыбкой.

– Что-то я заболталась, у тебя вон и каша остыла.

– Ничего страшного.

– Тогда давай ешь и пей свои таблетки. Сейчас самое главное, чтобы ты скорее поправилась.

Я заставляю себя положить в рот ложку каши.

– Пока полностью не заживут твои раны на лице, Ко Санхи будет сама наносить тебе макияж. И помни, без косметики тебе нельзя показываться перед другими членами семьи.

– А как же камеры? Ничего страшного, что на записях я буду без макияжа?

– Эти записи не войдут в сериал.

– А что, если другие режиссеры увидят эти кадры?

– С каких это пор Хэри так интересуется работой режиссера?

Я тут же замолкаю. Это Чобам хочет стать режиссером, Хэри не стала бы задавать таких вопросов.

Госпожа Ча Соль дает мне розовую баночку.

– Этот крем назначил доктор. Обязательно наноси его утром и вечером после умывания. Пройдет два-три дня, и от ран не останется и следа, – говорит она, глядя на меня с легкой ухмылкой.