Текст книги "Магия и гипноз"

Почти изо дня в день создаются новые методы и, чтобы говорить только об интересующих нас с фотографической точки зрения, не лишнее удостоверить, что в эти короткие промежутки очень важные работы совершены д-ром Марей, Лимпаном, г-ами Ланченом и Лоседа, не считая бесчисленных усовершенствований фотографических процессов, приборов и формул, так же как и новейших фотографических применений беспрестанно описываемых.

Между последними, может быть, одной из наиболее интересных является фотофизиогномика, открытая недавно в Женеве нашим соотечественником доктором Мораном Дефрансом в одной из длинных серий, исполнение которых восстанавливает скорее психо-физиогномику, чем физиогномику.

Если справедливо, что внешние линии лица позволяют узнать у индивидуумов их стремления, качества и недостатки, даже подробности характера, еще более бесспорно, что чувства человеческого существа отражаются в их чертах и могут обнаружиться в широкой мере, каковы они были и какими могут быть. Не только чувства простые и сильные, как радость, горе, беспокойство и страх, передаются для всех в лицевых изменениях той же природы, но находят также общие движения на всех лицах, естественно воспроизводящих впечатления или состояния души, более полные, как, например, желание, интерес, благоговение, неверие, невежество или сознание одобрения.

Взрослого субъекта, например, помещают таким образом, чтобы его можно было сфотографировать в большом количестве в несколько секунд (естественно, без его ведома); выбирают момент, когда надлежаще подготовленный для этого его мозг не находится под властью поглощающей озабоченности, и производят внезапно ряд музыкальных звуков так, что ухо субъекта, не будучи быстро поражено, не может, однако, не получить впечатления.

Тотчас же наружный вид субъекта изменяется, положение тела также, и в более или менее продолжительное время он проходит ряд различных состояний, которые будут ценными документами анализа для фотофизиогнома.

Следуя природе, непрерывный ряд полученных звуков, с одной стороны, и, с другой стороны, натура субъекта, его воспитание; его интеллектуальная и физическая характерности, образы, полученные без его ведома, будут изменяться в несколько секунд.

Они позволят фотофизиогному определить по специальным формулам, которые уже у него имеются благодаря наблюдениям над несметным количеством субъектов, музыкален ли субъект, подвергнутый этому испытанию, был ли таковым или может быть; или, будучи музыкальным, он отказался от этого искусства, приложил ли он более или менее стараний к его изучению, музыкант ли он или певец, преподавал ли музыку или нет и даже на каком инструменте играет, и т. д. и т. д.

В другом порядке идей аналитический метод указывает, нервен ли субъект или лимфатичен, мягкий или свирепый, пассивный или, напротив, особенно деятелен, развита ли его чувствительность, и так далее.

Мы сокращаем, так как номенклатура признаков, которую доставляет этот единственный опыт фотофизиогному, простирается до бесконечности и может, без сомнения, казаться малоправдоподобной.

Было бы, конечно, безрассудно заканчивать так формально; пусть остерегаются это делать, как бы хорошо ни были определены формулы анализа для одного опыта, они – только признаки и только сходства многочисленной серии опытов, очень разнообразных и часто более полных, чем одито-музыкальный опыт, они открывают фотофизиогному типичные характерности субъекта, которого он хочет поразить.

Мы только что сказали, что благодаря одито-музыкальному опыту фотофизиогном может определить, есть ли данный субъект певец или музыкант, преподает ли он ее или, по крайней мере, преподавал ли. Так как верность такой оценки может показаться сначала преувеличенной, мы сейчас же укажем в нескольких словах, как объясняет г-н Моран результаты своей методы.

Прежде всего фотофизиогном констатирует, например, так же, как и все могли бы это сделать, что личность, над которой он производит опыт, получила известное воспитание.

Совсем не нужно быть особенным гением, чтобы узнать в присутствии самого индивидуума, неучтив ли он по природе или вследствие плохого воспитания. И вот убеждаются собственными глазами, что субъект не имеет вульгарной натуры. Чтобы лучше отдать себе отчет о роде воспитания, который он получил, фотофизиогном подвергает его одито-музыкальному испытанию, дающему сведения о вкусе к музыке, более или менее развитом, который может иметь субъект.

Если дело идет о впечатлении утонченной натуры, понятно, что опыт не будет тот же, которым заставляют испытывать натуру грубую, чтобы просто узнать, антипатична ли ей музыка или нет, или даже чтобы узнать, насколько резки слуховые нервы. Одито-музыкальный опыт предлагает последовательный ряд тонов, довольно запутанных. Субъект разберет гармонические части безошибочно, другие – с приемлемыми погрешностями, пассажи будут определены один за другим в деталях музыкального искусства: оркестровка, контрапункты, фуги, известные музыкальные фразы наряду с неизданными и даже чистая звучность по голосу того или другого инструмента (маленького ручного органа достаточно для всех одито-музыкальных опытов доктора Морана).

Фотофизиогном знает наперед, наученный бесчисленными опытами, что субъект бессознательно выразил неодобрение тем или другим образом, слыша ошибочный пассаж, грубую или малую ошибку: из этого он легко выделит степень музыкального понимания исследуемой личности. Качество его музыкального вкуса обнаружится тем же образом. Ожидая известной ноты, написанной для голоса, субъект, если он певец, против воли откроет напряжение гортани, движение известных мускулов шеи и лица, которое повторятся из десяти раз 9 в специальном выражении, почти непреодолимом. Если же он – не певец, эти движения, наверное, не произойдут, но наоборот, если он флейтист, слушание другой ноты, специально написанной для флейты, повлечет движение других мускулов его лица, и фотография, добросовестно отразившая это, обнаружит их.

Наконец, фотофизиогном констатирует множеством опытов, что субъект, занимавшийся или занимающийся преподаванием, имеет типичное выражение: наружный вид педагога таков, что его профессия не выдается постоянно, но, наверно, проявится, если такого субъекта поместить так, чтобы его способности могли бы утилизироваться. Отсюда преднамеренные музыкальные ошибки. Если субъект преподавал музыку, то услыша музыкальную неточность, почти наверняка он примет строгий вид, удерживая его только в продолжение 1/20 секунды, прибавляя, что он мог удерживаться от этого. Все эти признаки, подкрепляемые еще другими опытами, послужат к установлению абсолютного мнения для фотофизиогномов. Признаки, которые он собрал, отдельно самые ничтожные, но соединенные создают полную уверенность.

В дополнение всего указанного новая метода фотофизиогномии являлась сравнением опытов над одним и тем же субъектом в различное время.

(Initiation, февраль 1889).

Всякое место, всякий образ, даже идеи, которые долго намагничиваются поклонением толпы, делаются позитивным и действительным динамическим центром, действия которого на астрал могут по своей воле создать такой центр, как это было с жезлом Моисея.[13]13
  См. «Миссия евреев» С. – Ив. д’Алвейдра и замечательную работу Станислава де Гуайта «Тайны народа» в журнале Initiation, 1896.


[Закрыть] Вообще, влияние астрального плана или даже небесного создает такой центр, который динамизируется все больше и больше молитвами или путешествиями к святым местам. Также, если психург может исцелить повторяющиеся неизлечимые припадки, тем понятнее, что мысль больного, динамизированная верой, с одной стороны, иначе говоря причастием к разумным существам того же порядка в невидимом мире, и центром молитв, с другой стороны, может реагировать на тело физическое таким образом, что наступит мгновенное излечение.

Вот два очень характерных по этому вопросу наблюдения с различных точек зрения.

18 февраля 1894 г.

Высокочтимый собрат!

Я очень охотно сообщаю вам подробности, которые вы у меня спрашивали, относительно болезни M-elle X.

Факт был настолько необыкновенен, что я не думаю, чтобы он мог быть истолкован иначе, чем чудо. Впрочем, вы сейчас это увидите.

В августе 1892 г. M-elle X. заболела в деревне корью, плохо протекшей и во время которой она выпила что-то холодное. Последовали довольно сильные легочные осложнения. Начиная с этого момента ребенок 13 лет от роду ощущал сильное щекотание в бронхах и часто капризничал. В январе 1893 г. больная получила бронхит, который, усиливаясь мало-помалу, перешел в общий острый туберкулез легких. Лихорадка была неправильная, но температура в известные моменты поднималась до 40 градусов. Появилось свистящее слизистое хрипение во всей груди. В это же время начался понос, вспучивание печени и селезенки. Такое состояние продолжалось вплоть до апреля с переменами то к лучшему, то к худшему. В начале апреля туберкулез перебросился на внутренности и на брюшину. Желудок сделался тугим и чувствительным; понос увеличился, и частые рвоты возвращали назад питание, все более и более недостаточное. Хрипы в груди продолжались. Тогда семейство больной пригласило на консилиум вместе со мной доктора Темуана из Буржа, который подтвердил мой диагноз: общий туберкулез.

К 10 апреля появился отек нижних конечностей, опухлость липа и воспаление вен с правого бока. Ребенок был, по-видимому, накануне смерти, когда семейство решилось, вопреки всему, отправиться с ним в Лурд. Они туда прибыли в wagon-lit 2 мая 1893 г.

После своего возвращения в первых числах июня они меня вновь пригласили. Я не мог найти у бывшей больной никакого хрипения; ребенок хорошо ел и спал, и не было более никаких нарушений в функциях какого бы то ни было органа. Мать больной рассказала мне, что такое состояние появилось со следующего дня их прибытия в Лурд, в котором они провели 8 дней и откуда направились навестить некоторых членов своей фамилии.

Вот, мой дорогой и уважаемый брат, точный отчет о случае с M-elle X. Я не могу допустить, что в данном случае дело идет о внушении под влиянием религиозной экзальтации. У этой больной имелось нечто другое, чем терапия повреждения.

Доктор Буше, ул. св. Михаила, № 1.

На вопросы, которые мы ему предложили дальше, доктор Буше ответил следующим письмом, которое еще более определяет состояние больной и еще лучше обрисовывает ее отчаянное положение.

8 марта 1894 г.

Мой дорогой собрат!

Отвечаю на последний вопрос, который вы мне предложили. У M-elle X. в момент ее отъезда по всей груди слышны были слизисто-свистящие хрипы. Места у верхушек сосредоточивали только большое изобилие хрипов, немного более влажных. Таким образом, мы были в конце периода размягчения в общем просообразном туберкулезе легких. Больная не дожила бы до периода образования каверны.

Она была так ослаблена, и появилось уже отставание ногтей, достаточно верное, чтобы объявить близкую смерть.

Известно, что такие случаи необыкновены и в моей медицинской карьере, уже довольно долгой, это единственный, который я наблюдал.

Доктор Буше

Вот третье письмо д-ра Буше, которое сообщает нам о теперешнем состоянии M-elle X.

Бурж, 27 мая 1895 г.

Мой дорогой собрат.

Я хотел, прежде чем вам ответить, обождать возвращения M-elle X., которая путешествовала. После чудесного выздоровления ее здоровье превосходно. Она совершенно не кашляет и значительно выросла и пополнела. Она заметно посвежела и поздоровела и не имеет ни малейшего хрипа, могущего быть услышанным.

Доктор Буше

Внушение в болезнях нервной системы есть могущественный помощник; в других болезненных явлениях можно ли сказать, что оно является терапевтическим средством?..

«Несколько времени тому назад я была приглашена в замок Б. Больная хозяйка желала воспользоваться моими советами. Явление „ovara uterine“ удерживало ее немощной в длинном кресле уже несколько месяцев, – явление настолько характерное симптомами, что первый осмотр мог пролить свет: в органических повреждениях нервный элемент, казалось, не принимал никакого второстепенного и последовательного участия.

Я была приглашена ухаживать за г-жой Б. и должна признаться, к моему стыду, что мои труды и усилия были недейственными, лечение общее, частное и хирургическое вовсе не удавалось, повергая мой ум в мучения.

В мозгу больной царствовала идея фикс, что только Св. Дева может принести ей пользу и что путешествие в Лурд могло бы ее исцелить, удержав в глубине купели все ее болезни.

И что хуже всего, она убедила себя, что если эта мысль не осуществится, то ее конец настанет в скором времени.

Что касается меня, я точно оценила силу доводов моей больной. Мы, люди науки, обязаны ничего не предоставлять воображению и считаемся только с фактами, мы не имеем права судить мистиков, мы можем положиться только на опытность, но преклоняемся перед свободной волей. И мое желание этого выздоровления было велико. Тем более, что каждый день приносил упадок сил, и острая анемия должна была скоро охватить больную.

На семейном совете, собранном вокруг нее, мы решили, что г-жа Б. отправится в Лурд. Но позволят ли ей ее силы?

Повторяющиеся обмороки производили сильное впечатление на окружающих, и каждый страшился такого долгого и утомительного путешествия.

Тогда мне в голову пришла трудновыполнимая мысль: отправить больную в Лурд… в воображении.

Такое путешествие было бы спокойно во всех отношениях, и для этого я пригласила участвовать семейство, которое, будучи немного набожным, конечно, изумилось.

Но время торопило, г-жа Б. ослабевала на глазах, уничтожаясь самовнушением, и оно прекратилось, не без труда, благодаря моему успеху.

Замок Б. был великолепен. Парк распланирован с замечательным искусством, громадные леса, которые его окружают, красивое местоположение, все это делает указанное жилище каким-то чудом, и воображение может хорошо разыграться в этих восхитительных местах.

Согласно моим указаниям, устроили искусственный грот под бассейном, уже вырытым под сводом земли; белые открытые аллеи в виде речных излучин приводили к нему.

С помощью полсотни молодых девушек из деревни и окрестностей, соответственно одетых и поющих набожные гимны, была организована процессия к алтарю из цветов и листвы.

Иллюзия святого места была достигнута, когда 6 апреля мы закончили замышленный опыт.

Со своей стороны я начала внушение больной в состоянии бодрствования. Не без труда и не без настоящей работы я достигла следующего состояния:

Больная под властью моего взгляда слушала, как бы жужжание, мой голос, который ей повторял, что она была в Лурде, что ее постигнет божественная милость; убаюканная монотонностью моего убеждения, она поднялась совершенно прямо и направилась к «купели» (читайте к бассейну) в состоянии галлюцинации с неподвижным взором и, погрузившись в бассейн, три раза воскликнула: «Благодарю, моя Святая Мать, Вы меня исцелили». И мы едва успели подхватить на ее руки, так как она упала в обморок.

Возвращенная в свое длинное кресло, она скоро пришла в себя и объявила себя совершенно здоровой. Она «чувствовала» в своем ослабленном теле циркуляцию новых сил; захотела удовлетворить свой ненасытный аппетит и, присутствуя на обеде, где каждый гость был весел, она явно была счастливой.

Когда на следующий день я возвратилась к Б., я разбудила больную, которая, хотя гипноза не было, видела небесное зрелище почти в течение 24 часов и, еще галлюцинируя, рассказала мне, что была в Лурде, где «ее исцелила Святая Дева».

Я снова внимательно исследовала больные органы и могу удостоверить, что все возвратилось к нормальному состоянию. Прилив крови, неоплазма (или то, что казалось таковой) и даже показавшиеся эпителиальные повреждения исчезли. Результат превзошел мои ожидания.

С этого дня M-me Б. чувствовала себя очень хорошо, ее силы восстановились, насколько они могут восстанавливаться в 30 лет, и больная изо дня в день возвращалась к нормальному состоянию.

Я не отправилась в Лурд. Я смиренно признаю, что не могла еще тогда совершить это путешествие.

Я предложила этот случай для большего подкрепления той истины, что в нас бьется сила, которая принадлежит прямо нам самим и в принадлежности которой мы убеждаем других. Это – самовнушение, потому что только так ее можно назвать здесь.

Как механика, электричество или всякая другая сила, она существует, и ее законы, неизвестные или малоизвестные, проявляются в фактах, которые должны быть хорошо установлены.

Мы знаем, что тайное убеждение в какой-нибудь вещи, состоянии, действии действует на неизвестные наши мозговые волокна. На какие, правду говоря, мы знаем мало.

Воля, смущение привлекают случайные тельца, мозговые волокна, но наши замечания об этих феноменах остаются в новейшей науке в зародышевом состоянии.

Вера в философском смысле слова – это сила первого порядка, совершенно нам неизвестная.

Как и какими психологическими процессами она захватывает наш мозг – для нас тайна.

Но эта сила существует.

Она содержится, может быть, между «флюидом» сочинителей и «внушением» новейшей школы, которая, говоря между прочим, объявляет себя физиологической, «материально возникшей» и которая объявляет высказанные нами мнения «ультрамистическими».

В самом деле, идея, которая посредством слова или убеждения, без всякого физического агента (флюид, магнетизм, магнит и т. д.) переходит в мозгу в другую, кажется нам доходящей почти до сверхъестественного.

Эта внушающая сила – это название может быть употреблено во всех случаях и во всех формах ее проявлений – еще скрыта, ученики еще не могут ее изучать и достаточна анализировать, и только гений нашего чтимого учителя Шарко предвидел ее, не будучи в состоянии объяснить в те времена.

Сила первого порядка, Вера, будет нам могущественной помощью, когда мы сможем сознательно ею управлять.

Д-р де Мезерей.

Париж 22/IV 95 г.

Глава III
Гипноз при прокалывании воскового изображения

Летаргия, каталепсия и сомнамбулизм – три классических состояния гипноза, преподаваемые школой «Salpetriere». И вот каждое их этих состояний не соответствует единогласному описанию древних магнетизеров, изучивших гипноз в 1850 г., характер которого хорошо указан в работах Катанье и Шарделя.

Современный экспериментатор, г-н де Роша, о котором мы имели случаи часто говорить, доказывает, что, действуя посредством пассов на субъекта, находящегося в состоянии сомнамбулизма, определяют новые фазы сна, совершенно соответствующие описаниям магнетизеров. Гипнотические фазы образуют только прелюдию к фазам магнетическим.

Классические состояния гипноза также только прелюдии других, которые были названы глубокими состояниями гипноза[15]15
  А. де Роша. Глубокие состояния гипноза.


[Закрыть] и которые наиболее интересны для знания и практики изучающего магическое искусство.

Мы заимствуем следующие отрывки из замечательной статьи г-на де Роша.

Есть мало семейств, которые бы не сохранили традиционных рассказов о таинственных видениях или голосах в то время, когда кто-нибудь из их членов подвергался большой опасности. Подобные рассказы были собраны и описаны в Англии благодаря «Society for psyhical Researches», президентом которого состоит г-н Генрих Сидквиг, профессор Кембриджского университета, почетными членами г-да Адам и Вильям Крук, лондонского Императорского общества, лорд Темпсон, г-да Гладстон, Альфред Рюссель Валас, Ион Рюскинг и Ватте, членами-корреспондентами во Франции, г-н Бони, Бергейм, Форе, Петр Лонетт, Л. Марилье, Т. Рибо, К. Рише и Тен.

Результат этих трудов появился в Лондоне под заглавием «Phantasms of the Livings»; сокращенный перевод этого издания был выпущен в Париже в 1891 г. г-ном Марилье под заглавием «Телепатические галлюцинации».

В то же время парижское психофизиологическое общество учредило для продолжения работ комиссию под председательством г-н Сюли Прюдома, состоявшую из г-да Г. Балле, адъюнкта медицинского факультета в Нанси, Марилье, председателя конференции в практической школе высших знаний, Карла Рише, профессора медицинского факультета в Париже и полковника де Роша. После внимательной проверки громадного количества рассказов комиссия сделала следующее постановление, принятое единогласно:

«Такие факты, как телепатические галлюцинации, очень многочисленны, интересны и заслуживают внимания и разбора».

Другими словами, докладчикам казалось, что очень большое число доказанных совпадений не позволяет рассматривать их как простые галлюцинации, принадлежащие к болезненным причинам известных впечатлений, зрительных или слуховых, относящихся к событиям, произошедшим точно в тот же момент на большом расстоянии.

Следовательно, мы находимся перед феноменом, который порождается присутствием чувствительного элемента в теле индивидуума, который заставил себя чувствовать или который действительно чувствует.

К аналогичным гипотезам приводят явления магнетической ясности, которую я здесь только указал, потому что они не так серьезно изучены, как предыдущие, я приступаю к классу явлений гораздо менее необыкновенных, но более интересных, так как они могут быть подвергнуты до известного предела испытанию.[17]17
  Эта статья появилась в журнале «Tempa» (27 мая 1892 г.) со следующей заметкой редакции:
  «Теперь с большим интересом следят за всеми исследователями, которые имеют целью осветить или, по крайней мере, хорошо определить по их данным проблему психических феноменов. Вместо того чтобы самим объективно уверять или решать такую серию наблюдений, такую теорию или предложения, мы предоставляем говорить совершенно независимо в этом журнале человеку, преследующему этот род исследований с наибольшим усердием, г-ну Альберту де Роша, администратору политехнической школы».


[Закрыть]

Такова передача мыслей и чувств, вскользь, указанных во второй главе «Телепатических галлюцинаций», замечательный случай которых был в деталях сообщен в «Философском обозрении» (Апрель 1886).

Известно, что д-р Бабинский в «Salpetriere» достиг при помощи магнита передачи анестезии, паралича, боли в суставах и даже немоты с одной истеричной на другую, помещенной на некотором расстоянии.

Д-р Luys в Charite пошел далее: он достиг передачи болезненных симптомов с обыкновенной больной на субъекта слегка уснувшего, которого он соединял с больной посредством контакта; он даже переносил симптомы больного на субъекта, находящегося в соседней комнате, при помощи магнита в виде подковы, последовательно приведенного на несколько мгновений в контакт с головами обоих субъектов.

В одной из недавних книг, касающихся «Глубоких состояний гипноза», я указал, как по мере углубления магнетического сна субъекта определяют серию состояний, разделенных летаргиями, характеризуемых все более и более полной чувствительностью ощущений субъекта, магнетизируемого сначала через контакт, а после на расстоянии.

Наконец, из опытов г-на Пьера Жане следует, что истеричные и подвергнутые анестезии в состоянии бодрствования приобретают нормальную чувствительность, когда их замагнетизируют.