Текст книги "Магия и гипноз"

Соединяя все вышесказанное, я спрашиваю себя: не может ли магнетическая сила, которая передает в мозг внешние впечатления и которая у нормальных индивидуумов останавливается на накожной поверхности, иногда остановиться по эту сторону или перейти на ту и могут ли гипнотические манипуляции расширять поле ее действия?

В критический период, который теперь проходят науки, во время, когда Крук, Томсон, Эдисон и Тесла производят на каждом шагу удивительные электрические явления, не должно бросать никакой гипотезы, если она нелепа a priori. Решает только опыт, и к нему я прибегаю.

Я утверждаю такое, что для субъекта нормального, иначе говоря для чувствующего в состоянии бодрствования:

1) Накожная бесчувствительность под влиянием магнетических пассов появляется более или менее быстро и остается, какова бы ни была глубина, до которой доводит гипноз.

2) Нет ни малейшего следа внешней чувствительности в первых состояниях, т. е. до того момента, пока субъект чувствует только одного магнетизера. Но в «состоянии связи» вокруг субъекта на расстоянии 2—3 сантиметров от кожи образуется слой тонкий и чувствительный; магнетизеру достаточно ущипнуть, уколоть или поласкать эту невидимую для глаза оболочку, чтобы субъект получил соответствующие впечатления.

3) Если магнетизация продолжается, этот чувствительный первый слой продолжает действовать, но вскоре образуется второй на двойном расстоянии от первого, т. е. на расстоянии 4—5 сантиметров; затем третий, отделенный от второго на расстоянии, соответствующем тому, которое отделяет первый слой от второго; затем четвертый в тех же условиях и так дальше на продолжении нескольких метров: чувствительность слоев уменьшается пропорционально удалению их от тела; эти слои пересекаются и перекрещиваются не изменяясь.

Если я помещал обе руки субъекта одну напротив другой таким образом, что один из слоев, принадлежавший ладони правой руки, был в контакте со слоем, принадлежавшим левой руке, и чтобы я мог ущипнуть этот общий слой, субъект испытывал боль сразу в каждой из ладоней. Если я сближал его руки на 2—3 сантиметра, так что чувствительный слой правой руки, например, был не в чувствительных слоях левой, и проводил зажженную свечу между обеими руками, постоянно в одном направлении, субъект чувствовал, к своему громадному удивлению, ожоги то в одной руке, то в другой.

Я произвел громадное количество опытов, меняя условия и субъектов, но все они дали одинаковые результаты.

В настоящее время признают, что мы можем войти в сношение с различными силами природы только посредством вибрационных движений, распространяющихся в промежуточных срединах с большей или меньшей быстротой, в зависимости от природы этих средин.

Предполагая, что молекула вибрирует в однородной среде, напряженность передаточных вибраций уменьшается по мере того, как расстояние от центра потрясения увеличивается; в то же время может случиться, что вибрационные движения одной природы, но различных периодов и направлений, увеличиваются или уменьшаются, чтобы пройти максимум или минимум, следуя расстояниям, по возможности равным, пока вибрации совершенно не затихнут.

Этот феномен известен в оптике под именем интерференции; его же мы находим в наблюдениях, рассказанных в предыдущем параграфе. Наиболее простая и правдоподобная гипотеза та, что максимум и минимум чувствительности принадлежит интерференции вибрации, произведенной ритмическими движениями сердца и дыхания, распространяющимися в воздухе с одинаковой быстротой нормально по всей поверхности кожи, но с разными периодами. Опыт показал, действительно, что, если изменять ритм дыхания, положение чувствительных поясов перемещается в пространстве; впрочем, известно, какую значительную роль играет дыхание у индийских йогов в их самогипнотизировании.

До крайности малы амплитуды молекулярных вибраций, количества движений, ощущаемые нашими чувствами, определяются сначала временем, которое употребляет вибрирующая молекула, чтобы вернуться в первоначальное положение своего вибрационного периода, потом быстротой передачи этого движения в передаточной середине.

Второй элемент определяется с большей или меньшей легкостью прямыми способами; но первый определяется только искусственно, обыкновенно на основании феномена отражения, слабо обоснованного.

Итак, я пришел к исследованию тел, которые могут отражать хорошо выработанную радиацию или позволяют ей проходить через себя, и установил следующее:

1) Почти все тела пропускают радиацию, которую я буду называть одической, как Рейхенбах, который занялся этим первый. Эти лучи отражаются, следуя по аналогии известным законам.

2) Большая часть металлов (особенно золото, серебро и ртуть) так же, как и соли, вообще производят на субъекта живое впечатление ожога, когда они помещены магнетизером в чувствительный слой. (Действие ожога названного золотым, было уже сообщено при других условиях г-д Буррю и Бюро, морскими докторами в Рошфоре).

3) Полный стакан воды бросает сзади себя одическую тень, поглощая при переносе его к оду, как поглотил бы теплоту, если бы он был оставлен перед топкой печи. Иначе говоря, если заставить пройти воду через чувствительный слой, эта вода становится совершенно чувствительной и слои, которые могут находиться сзади нее, отчасти исчезнут; более того, когда вода насыщена достаточно, она испускает по свободной поверхности пар одинаково чувствительный.

4) Растение, животное и даже бездушные твердые тела могут покрываться паром таким же образом; но благоприятствующая чувствительность является особенно в текущем теле и в органическом начале тела.

5) Если такой «чувствующий» предмет унести на несколько метров от слоев, которые окружают субъекта, этот последний продолжает чувствовать действия, которые производит магнетизер над предметом, но действие уменьшается и совершенно пропадает, когда расстояние делается слишком велико или между ними протекает сильное воздушное течение.

6) Передача ощущения «чувствующего» предмета субъекту может устаивать при таких же условиях, но мало-помалу ослабевая через несколько часов, даже после пробуждения субъекта. А. де Роша.

Чтобы хорошо указать непрерывный ход этих различных состояний» мы сейчас же позаимствуем несколько следующих страниц из «Впечатлений одного замагнетизированного».

23 июля 1893 года

Я разбужен.[18]18
  «Впечатление замагнетизированного», рассказанное им самим. Аналог «Психических знаний» (май, июнь 1895).


[Закрыть]

Г-н де Роша делает пассы вдоль моей левой руки. Я чувствую, как моя рука мало-помалу немеет. Вижу, что г-на де Роша ущипнул кожу моей руки так сильно, что след его ногтей остался на ее поверхности, но в то же время я не испытываю никакой боли. Тогда г-н де Роша постепенно удаляет свою руку от моей, сжимая несколько раз ноготь большого пальца с указательным, как будто для того, чтобы ущипнуть. На известном расстоянии я внезапно испытываю на обратной стороне своей руки щипок, довольно сильный; рука г-на де Роша продолжает удаляться. Ей нужно пройти новое расстояние, гораздо большее, чем первое, чтобы я почувствовал второй щипок, хотя значительно слабее, чем первый. Г-н де Роша отошел еще дальше. На расстоянии еще большем, щипок в пустоте отразился снова на моей руке, но более слабо. Затем, гораздо дальше, я испытываю только неопределенное легкое прикосновение, за этим – решительно ничего.

Несколько раз повторенный, этот опыт позволил мне заключить, что чувствительные слои формируют вокруг магнетизированных частей тела и что первый слой отдален от кожи только на расстояние наполовину меньшее, чем расстояния, которые отделяют другие слои.

Что я испытываю вышеупомянутые ощущения, когда рука г-на де Роша касается одного из слоев, a, b, c и т. д., это безусловно, но какую роль играет здесь внушение? Я думаю, что очень большую.

Действительно, теперь я закрываю глаза, между тем как г-н де Роша проходит, щипая пустой воздух, расстояние между моей кожей и чувствительным слоем с, наиболее удаленным: чистосердечно признаюсь, что я воображаю впечатление раньше, чем испытываю его; оно предположено, но не испытано. Тогда когда я вновь открываю глаза, оно становится совершенно сознательным, более слабое в c, чем в b, и в b, чем в a, как я это указал выше.

Наблюдатель может подумать, что я плутую. «Субъект, скажет он, должен одинаково чувствовать, видя или нет руку магнетизера, щипающего воздух, когда эта рука проходит a, b, c. И вот именно это не так. Нужно отдавать себе отчет относительно пространства, где находится рука гипнотизера, чтобы реагировать на возбуждение, порожденное в ложном токе, который бы я хотел видеть, чтобы поверить этому. В действительности ничего не чувствуешь, когда закроешь глаза, ощущения вымышляются.

Наблюдатель, по моему мнению, имеет основание утверждать, что я должен одинаково ощущать как с закрытыми глазами, так и с открытыми; причину этой неправильности, вероятно, надо искать во внушении.

Но действительное ощущение наблюдатель несправедливо отрицал бы. Я совершенно искренен, причину этих феноменов следует отыскивать в чистом внушении или в экстериоризированном флюиде, или, наиболее вероятно, в обоих сразу: ощущение испытывается совершенно реально, и я реагирую без притворства.[19]19
  По-моему, правдоподобное толкование заключается в том, что на коже степень чувствительности изменяется со степенью влияния. Наблюдая место, которое щипают, субъект конденсирует в нем громадное количество флюида, который и распространяет отсюда значительное ощущение. Всем известно, что, когда врач приготавливается сделать укол больному и желает уменьшить боль, он советует ему не смотреть на место будущего укола. – А. де Р.


[Закрыть]

Г-н де Роша усыпляет меня. Я погружаюсь в сон доверчиво, без боязни, как в первый день. Те же опыты, возобновленные, дали одинаковый результат с вышеуказанным. Мои сегодняшние наблюдения укрепили меня в моем предположении относительно постоянной связи между моими слуховыми и зрительными способностями под влиянием внушения, как в состоянии нормальном.

Это произошло совершенно иначе.

«Подумайте о ком-нибудь, – говорит мне г-н де Роша, – и то лицо, о котором вы подумаете, вы увидите сидящим в кресле справа от вас».

Ничего не говоря, я подумал о сестре. Поворачиваюсь и издаю «ах». Я действительно вижу свою сестру в указанном месте. В течение некоторого времени я смотрю на нее: она не шевелится; затем на секунду я отвел глаза и когда снова бросил взгляд на кресло, где она мне показалась, видение уже исчезло и нужно было новое приказание г-на де Роша, чтобы она снова явилась мне.

В продолжение перехода ото сна к состоянию бодрствования, я не испытываю никакого особенного ощущения, или, по крайней мере, оно на столько неопределенно, что я не могу его описать.

25 июля 1893 года.

Г. де Роша усыпляет меня и говорит: «Сзади вас на столе стоит букет роз. Подойдите и троньте его».

Я иду к туалетному столику без колебания. Действительно, на нем букет, который я вынимаю из вазы с водой, я хочу понюхать цветы, но они не имеют никакого запаха.

«Потрите крепко лоб», – говорит мне г-н де Роша; я исполнил, и букет исчез тотчас же.

Галлюцинация, таким образом, исполняется точно с данным внушением: смотрите и троньте, но мне не было сказано обонять. Я все время сплю.

Г-н де Роша возобновляет позавчерашние опыты экстериоризации чувствительного флюида. Я трогаю предмет и не чувствую его. Ощущение прикосновения существует тогда только, если предмет помещен на расстоянии, по мере законов отдаления, замеченных позавчера на руке, когда она была замагнетизированна. Но не только одно ощущение контакта я могу теперь испытывать по этим законам.

Г-н де Роша берет закупоренный флакон и проводит им около моего носа, прямо против ноздрей. Я абсолютно ничего не чувствую. Тогда он удаляет флакон. Как только последний находится на известном расстоянии, на первом чувствительном слое а, я узнаю запах тимьяна. Когда флакон помещают между первым слоем a и вторым b, я не чувствую ничего. Я ощущаю снова в b, затем ничего между b и c, затем снова, но более слабо в с; далее я ничего не могу больше различить, расстояние между a и b, b и c почти равны между собой и вдвое более расстояния между моей кожей и первым чувствительным слоем a.

Я вижу, как г-н де Роша берет маленькую фигурку, вылепленную из красного воска; он ее держит один момент неподвижно в слое а, я очень хорошо ощущаю предмет отсюда, он удаляет ее в слой с и укалывает фигурку булавкой: я не чувствую ничего.

«Ах! Ах! Вас нельзя заколдовать, – говорит г-н де Роша, – по всей вероятности, ваш флюид не распространяется в воск, но, может быть, мне удастся с водой».

Г-н де Роша долго держит стакан с водой в слое а, я постоянно чувствую контакт предмета, но если бы я не смотрел, мне было бы невозможно назвать природу и форму этого предмета. Затем г-н де Роша удаляет стакан, погружает палец в воду, колеблет ее… Все время ничего.

«Попробую с железом».

Около слоя а г-н де Роша помещает связку ключей, держа ее на своей открытой ладони. Новое ощущение контакта, и на этот раз необъяснимое чувство тягости, может, от поглощения флюида чужим телом. Я жалуюсь на болезненный контакт. Г-н де Роша, удаляясь, уменьшает его, сжимая ключ в руке: я бросаюсь с яростью и упорствую несколько минут в своем бесновании, как если бы я боялся, что у меня вырвут какой-нибудь член, отнимут часть моей жизни.

Чтобы прекратить такое состояние экзальтации, г-н де Роша будит меня.

«Вы можете сделаться после нескольких сеансов ценным субъектом, – говорит он мне смеясь, – но возвратите мне мои ключи». Нужно мне было их брать!

16 октября 1893 года.

Я «прогрессирую» медленно. После только что описанного сеанса были проведены еще другие. Постоянно те же неизменные феномены; они происходят только быстрее в своем неизменяемом непрерывном ряде.

В то же время, после двух дней г-н де Роша довел меня до того состояния, которое он назвал третьим состоянием гипноза.[20]20
  Таблица, помещенная ниже, заимствована из моей книги: «Экстериоризация чувствительности» и ясно указывает, как я отличаю различные состояния гипноза.


[Закрыть]

Вторая летаргия, через которую нужно пройти, чтобы достигнуть третьего состояния гипноза, продолжается гораздо дольше, нежели первая. В этом состоянии бесчувственность такова, что я могу трогать горящую головню, не отдергивая руки. Для доказательства этого я предлагаю вещественный довод в конце своего указательного пальца, немного поврежденного.

Особенное отличие третьего состояния от второго в том, что в нем предметы видны не так ясно, как в сомнамбулизме. Все перепутано. Г-н де Роша спрашивает меня, слышу ли я стук маятника. «Слабо», – отвечаю я. Вообще, я вижу ясно только г-на де Роша.

Внушаемость существует. «Смотрите направо от вас, на камин, – говорит мне г-н де Роша, – там находится букет».

В самом деле, я вижу букет, который переходит в подсвечник, если я уничтожаю внушение, потерев себе лоб. Нужно заметить, что внушенный букет казался мне совершенно ясным, тогда как подсвечник, как и все остальные действительные предметы, казался покрытым густым туманом.

Вот другое внушение.

«Вообразите, что я г-н М. X.» (г-н де Роша назвал чиновника, знакомого нам обоим). Эта фраза, сказанная обыкновенным тоном, недостаточно для «внушения». «Будемте продолжать, – настаивает г-н де Роша, – я – г-н М. X.». Образ г-на М. X. проносится перед моими глазами, но не останавливается. Как только г-н де Роша внезапно ударил меня по плечу, я тот час же действительно увидел на его месте г-на М. X., сидящего en face от меня.

Завязывается разговор. Иллюзии ничто не нарушает, так как г-н де Роша, знакомый с манерами личности, которую я в нем вижу, дает подробные ответы на вопросы, которые предлагаются ему мною без разбора.

В действительности, однако же, я неопределенно сознаю, что это иллюзия и я говорю не с г-ном М. X.: только мне невозможно было прекратить разговор, как это я сделал бы, если бы это был г-н М. X. При пробуждении я был больше оглушен, чем обыкновенно, и с трудом избавился от необыкновенного беспокойства (Беспокойство о чем? Я ничего не знаю).

Если посмотреть предыдущую таблицу, то видно, что наиболее замечательная фаза из этих глубоких состояний, несомненно, та, в которой проявляется экстериоризация чувствительности. Это именно и служило исходной точкой для всяких наивностей романистов и репортеров, рассказывающих о колдовстве. Мы установили точное положение проблемы в предыдущем труде и не вернемся еще раз для личного объяснения по этому предмету.[21]21
  «Можно ли заколдовать?», Папюс.


[Закрыть] Но для наших читателей будет полезно найти резюме, по возможности ясное в опытах г-на де Роша по этому вопросу, столь важному, чтобы хорошо понять множество магических феноменов.

Эти опыты были проведены вчера в присутствии двух докторов, членов Академии наук и одного известного математика.

Г-н де Роша пробовал разрушить чувствительность одного субъекта по фотографической пластинке.

Первую из этих пластинок он привел в контакт с незаснувшим субъектом: полученная затем фотография не обнаружила никакой связи с ним.

Вторая, соединенная наперед со спящим субъектом, слегка экстериоризированным, дала едва заметный результат. Третья, наконец, которая прежде, чем была помещена в фотографическую камеру, была сильно заряжена чувствительностью спящего субъекта, дала изображение, которое содержало замечательные особенности.

Каждый раз как экспериментатор трогал изображение, субъект чувствовал прикосновение. Наконец, он взял иглу и расцарапал два раза плеву пластинки на месте, где обозначалась рука субъекта.

В этот момент субъект упал в обморок от напряжения. Когда он был приведен в чувство, установили, что на его руке выступили 2 красные полосы под эпидермой, соответствующие царапинам фотографической плевы.

Г-н де Роша реализовал здесь, таким образом, по возможности полно, «колдовство» древних.

В области, столь таинственной такими фактами, мы желаем удовольствоваться только ролью искреннего повествователя. Здесь дело идет о том, чтобы верить или не верить. Мы говорили то, что видели. Вот и все.

Пластинка, покрытая бромистым желатином, и фотографический аппарат позволили мне легко произвести опыт, который удался совершенно только тогда, когда я покрыл пластинку чувствительностью субъекта раньше, чем поместил ее в аппарат. Приготовив все, что сказано, я получил такой портрет, что если магнетизер трогал какую-нибудь точку фигуры или руку на броможелатинином слое, субъект испытывал впечатление в соответствующем фотографии месте; и не только непосредственно после сеанса, но и еще 3 дня спустя, если портрет был закреплен и установлен около субъекта. Этот последний, казалось, ничего не чувствовал во время фиксации пластинки, произведенной вдали от него, и также ровно ничего не испытывал, когда трогали вместо бромистого желатина стекло оборотной стороны. Желая продолжить опыт как можно дальше и пользуясь присутствием врача, я быстро уколол, не предупреждая, 2 раза длинной шпилькой на пластинке правую руку г-жи де Л., которая вскрикнула от боли и на мгновение потеряла сознание. Когда она пришла в себя, мы заметили снизу ее руки две красные подкожные полосы, которые она не имела сначала и которые точно соответствовали двум царапинам, слегка проведенной моей иглой на желатиновом слое.

Вот явления, которые произошли 2 августа не в присутствии членов Академии наук и Медицинской, как это было сказано, но перед 3 чиновниками Школы: справедливо, что они могут быть академиками позже, но теперь еще нет; они совершенно случайно сошлись в моем кабинете после того, как отдали отчет казначею. Я отправился в этот вечер в Гренобль и не смог возобновить опыт, но убежден, что снова смогу достигнуть точной локализации чувств.

После моего возвращения из Гренобля я разыскал г-жу Л. и мог возобновить опыт с фотографией, который удался без всякого сомнения, следуя методу, хорошо указанному 2 августа.

Когда карточка была готова, я сделал с помощью иглы легкий разрез на месте скрещения рук на груди: субъект заплакал, упал в обморок, и две или три минуты спустя показался стигмат, который постепенно развился на наших глазах на оборотной стороне одной из его рук, вполне соответствуя разрезу.

Впрочем, клише было чувствительно только к моим прикосновениям.

9 октября была сделана попытка над листом бумаги, и я убедился, что она имела беспорядочную чувствительность, иначе говоря, субъект воспринимал общие впечатления, приятные и неприятные, следуя тому, как я трогал бумагу, без малейшей возможности локализовать их. Спустя 2 дня вся чувствительность совершенно исчезла как для клише, так и для бумаги.

Доктор Лий рассказал мне, что во время моего отсутствия он пытался произвести вышеупомянутый феномен и достиг передачи ощущений на расстоянии 35 метров через несколько минут после начала сеанса.

Наконец, мне только что сообщили выдержку из одной статьи, появившейся в Брюсселе 12 октября в журнале «Paris Bruxelles» за подписью Арсак (Arsac).

«Мы видели повторения опыта с „чувствительной“ фотографической пластинкой. Указанные феномены проявлялись всякий раз, когда удары иглой проводил экспериментатор, погрузивший субъекта в сон; в отсутствие гипнотизера можно было 9 раз из 10 уколоть портрет без того, чтобы загипнотизированный почувствовал какую-нибудь боль. Субъект никогда не испытывал ни малейшей боли, когда клише указывалось лицом, абсолютно не знавшим цели опыта.

Итак, мы склонны заключить, что то, что принимают за феномен колдовства, является только феноменом внушения. Колдовство – возможно, но мгновенно его можно произвести только при вполне определенных условиях. Из опытов г-на де Роша нужно заметить, что экстериоризация чувствительности является установленным фактом.

Наблюдения г-на д’Арсака относительно необходимости связи подкрепляют мои, но они совершенно не доказывают, что здесь – феномен внушения или, говоря точнее, передачи мысли. Я всегда не глядя указывал местоположение рук, и субъект тем более не знал, где произойдет разрез, который отразится под его эпидермой: я никогда не мог, впрочем, как говорил уже в начале статьи, произвести с г-жою Л. феномен передачи мысли. Допустимо только самовнушение, только оно может влиять на образование стигмата вследствие воображения о месте, где пациент испытал боль.

Париж. 15 октября 1894 г.

А. де Роша