Текст книги "Автобиография йога"

Глава 2
Смерть моей Матери и мистический амулет

Больше всего на свете Мать желала, чтобы мой старший брат женился.

– Ах, когда я увижу лицо жены Ананты, я обрету рай на земле! – я часто слышал, как Мать подобным образом выражала присущее индийцам стремление укрепить и расширить семейное древо.

Мне было примерно одиннадцать лет, когда Ананта обручился. Мать уехала в Калькутту заниматься радостными предсвадебными хлопотами. Мы с Отцом остались вдвоем в нашем доме в Барели. Сюда, на север Индии, Отца перевели после двух лет службы в Лахоре.

Прежде мне уже доводилось присутствовать на двух великолепных свадебных торжествах, когда замуж вышли мои старшие сестры, Рома и Ума. Но в честь бракосочетания Ананты как старшего сына планировался по-настоящему грандиозный праздник. Мать принимала многочисленных родственников, ежедневно прибывающих в Калькутту издалека. Она разместила их с комфортом в большом, недавно приобретенном доме на Амхерст-стрит, 50. Все было готово: угощения для свадебного стола, забавный трон, на котором моего брата должны были доставить в дом будущей невесты, разноцветные гирлянды, гигантские картонные слоны и верблюды, приглашены английские, шотландские и индийские музыканты, профессиональные артисты, священнослужители для проведения древних ритуалов.

Мы с Отцом, пребывая в праздничном настроении, планировали присоединиться к семье как раз к началу церемонии. Однако незадолго до дня торжества у меня случилось зловещее видение.

Это произошло в Барели в полночь. Я спал рядом с Отцом на веранде нашего бунгало, и меня разбудило странное трепетание занавески от москитов, укрепленной над кроватью. Тонкие шторки раздвинулись, и я увидел образ своей любимой Матери.

– Разбуди Отца! – едва слышно прошептала она. – Садитесь на самый ранний поезд, который отходит сегодня в четыре часа утра. Поторопитесь в Калькутту, если хотите застать меня живой!

Призрачная фигура исчезла.

– Отец, Отец! Мать умирает! – мой голос звенел от ужаса, и Отец моментально проснулся. Рыдая, я сообщил ему роковую весть.

– Тебе это просто приснилось, – Отец, как всегда, отрицал грядущие перемены в жизни. – У твоей Матери отменное здоровье. Если мы завтра получим плохие новости, то сразу же отправимся в путь.

– Ты никогда не простишь себе, если не поедешь к ней прямо сейчас!

Мучительные страдания заставили меня с горечью добавить:

– И я никогда не прощу тебе этого!

Наше утро было омрачено недвусмысленным посланием: «Мать опасно больна. Свадьба откладывается. Приезжайте немедленно».

Мы с Отцом выехали, пребывая в смятении. Один из моих дядей присоединился к нам на пересадочном пункте. По рельсам загрохотал поезд, все увеличиваясь по мере приближения. Охваченный переживаниями, я внезапно решил броситься на железнодорожные пути. Я чувствовал, что уже лишился Матери, и не мог вынести мысли, что мир внезапно опустел без нее. Я любил Мать как самого дорогого друга на земле. Взглядом своих черных глаз она умела утешить меня в минуты случавшихся со мной в детстве мимолетных огорчений.

– Она еще жива? – перед прыжком решил я напоследок спросить у своего дяди.

– Конечно, жива! – он видел отчаяние, написанное на моем лице. Но я едва ли поверил ему.

Я любил Мать как самого дорогого друга на земле.

Когда мы добрались до нашего дома в Калькутте, там нас ждало лишь ошеломляющее таинство смерти. Я впал в почти безжизненное состояние. Прошли годы, прежде чем мое сердце смогло хоть как-то смириться с потерей. Мой плач достиг самих врат рая, в итоге призвав Божественную Мать. Ее слова окончательно исцелили мои гноящиеся раны: «Это я присматривала за тобой, в каждой жизни воплощаясь в нежную мать для тебя! Узнай в моем взоре взгляд тех черных глаз, утраченных прекрасных глаз, которые ты ищешь!»

Предав обряду кремации мою горячо любимую Мать, мы с Отцом вскоре вернулись в Барели. Каждый день на рассвете я совершал трогательное паломничество к большому дереву шеоли, отбрасывавшему тень на ровную золотисто-зеленую лужайку перед нашим бунгало. В моменты вдохновения мне казалось, что белые цветы шеоли с готовностью и преданностью падают на покрытый травой алтарь. Смешивая слезы с росой, я часто наблюдал странный потусторонний свет, исходящий от рассветного солнца. Меня наполняла острая боль тоски по Богу. Я испытывал сильное желание отправиться в Гималаи.

Меня наполняла острая боль тоски по Богу. Я испытывал сильное желание отправиться в Гималаи.

Один из моих кузенов, только что вернувшийся из путешествия по священным горам, навестил нас в Барели. Я жадно слушал его рассказы о высокогорной обители йогов и свами[13]13
  Санскритский корень слова «свами» означает «тот, кто един со своим „Я“ (Сва)». Применительно к члену индийского монашеского ордена этот титул имеет формальное значение «преподобный».


[Закрыть].

– Давай убежим в Гималаи, – однажды предложил я Дварке Прасаду, младшему сыну владельца арендуемого нами дома в Барели, но тот не проникся перспективой путешествия и все рассказал моему старшему брату, который как раз приехал повидаться с Отцом. Вместо того чтобы добродушно посмеяться над этой неосуществимой выдумкой маленького мальчика, Ананта намеренно поднял меня на смех.

– Где твое оранжевое одеяние? Без него ты не сможешь быть свами!

Но, как ни странно, слова брата возбудили мое воображение. Я отчетливо представил себе, как стал монахом и странствую по Индии. Возможно, во мне пробудились воспоминания о прошлых жизнях. В любом случае, я постепенно осознал, что родился для того, чтобы носить одеяние этого основанного в древности монашеского ордена.

Беседуя однажды утром с Дваркой, я почувствовал, как любовь к Богу снисходит на меня мощной лавиной, и разразился пылкой речью. Мой собеседник не особо обратил на это внимание, но я всем сердцем прислушивался к себе.

В тот день я бросился бежать в сторону Найнитала, расположенного в предгорьях Гималаев. Ананта решительно пустился в погоню и нагнал меня. Я был вынужден с грустью вернуться в Барели. Мне разрешили совершать паломничество лишь к дереву шеоли, к которому я привык ходить на рассвете. Мое сердце оплакивало утраченных Матерей: земную и небесную.

Мое сердце оплакивало утраченных Матерей: земную и небесную.

Смерть Матери оставила зияющую дыру в когда-то прочном полотне нашей семьи, и эта утрата была невосполнима. Отец так и не женился повторно, хотя прожил еще почти сорок лет. Взвалив на себя трудную обязанность быть и Отцом, и Матерью для стайки своих детишек, он стал заметно нежнее и ближе к нам. К решению различных семейных проблем Отец подходил спокойно и мудро. Каждый вечер, вернувшись с работы, он уединялся в своей комнате, словно отшельник в келье, и в сладостной безмятежности практиковал Крийя-йогу. Спустя многие годы после смерти Матери я попытался нанять английскую медсестру, чтобы она заботилась о моем родителе и сделала его жизнь более комфортной. Но Отец только покачал головой.

Рис. 4. Мать. Ученица Лахири Махасайя

– Никто не сможет позаботиться обо мне так, как твоя Мать, – его взгляд затуманился воспоминаниями о любви всей его жизни. – Я не приму помощи ни от какой другой женщины.

Через четырнадцать месяцев после смерти Матери я узнал, что она оставила мне важное послание.

Через четырнадцать месяцев после смерти Матери я узнал, что она оставила мне важное послание. Ананта был у ее смертного одра и записал ее слова. Хотя Мать просила передать мне ее напутствие через год, мой брат задержался с выполнением поручения. Вскоре ему предстояло уехать из Барели в Калькутту и жениться на девушке, которую выбрала для него наша Мать[14]14
  Времена идут, но индийский обычай, согласно которому родители выбирают спутника жизни для своего ребенка, остается неизменным. И в Индии по-прежнему высок процент счастливых браков.


[Закрыть]. Однажды вечером он подозвал меня к себе.

– Мукунда, долгое время я не решался передать тебе такое необычное послание, – виноватым тоном начал Ананта. – Я боялся разжечь в тебе желание покинуть дом. Но ты в любом случае полон божественного пыла. Когда в тот раз я перехватил тебя на пути в Гималаи, мне открылась очевидная истина. Я не должен больше откладывать выполнение своего торжественного обещания.

С этими словами брат вручил мне маленькую коробочку и передал послание Матери:

«Пусть эти слова станут моим последним благословением, мой возлюбленный сын Мукунда! Пришла пора мне поведать о череде необыкновенных событий, которые произошли после твоего рождения. Я узнала о предначертанном тебе пути, еще когда ты был младенцем у меня на руках. Тогда я принесла тебя в дом моего гуру в Бенаресе. Стоя позади целой толпы учеников, я едва могла видеть Лахири Махасайя, который находился в глубокой медитации.

Баюкая тебя, я молилась, чтобы великий гуру обратил на нас внимание и даровал благословение. Я безмолвно обращалась к нему во все более пылкой молитве, и тут учитель открыл глаза и жестом пригласил меня подойти. Остальные ученики расступились передо мной, я преклонилась перед священными стопами. Мой наставник посадил тебя к себе на колени и положил ладонь тебе на лоб, как бы совершая духовное крещение: „Юная Мать, твой сын будет йогом. В качестве духовного посредника он доставит множество душ в Царство Божье“.

Мое сердце подпрыгнуло от радости, когда я поняла, что всезнающий гуру исполнил мои тайные молитвы. Незадолго до твоего рождения он говорил мне, что ты пойдешь по его стопам.

Позже, сынок, мы с твоей сестрой Ромой узнали, что ты видел Великий Свет. Из соседней комнаты мы наблюдали, как ты неподвижно лежал на кровати. Твое маленькое личико сияло, твой голос звенел железной решимостью, когда ты говорил о том, что хочешь отправиться в Гималаи в поисках Божественного.

Именно так, дорогой сын, я и поняла, что твой путь простирается вдали от мирских амбиций. Самое необычное пророчество в моей жизни подтвердил еще один случай, который и побудил меня оставить тебе предсмертное послание.

Однажды мне довелось беседовать с мудрецом из Пенджаба. В то время наша семья жила в Лахоре, и как-то утром слуга без стука ворвался в мою комнату и воскликнул: „Госпожа, к вам пришел странный садху[15]15
  Отшельник; тот, кто следует садхане, или пути духовной дисциплины.


[Закрыть]. Он настаивает на том, чтобы поговорить с Матерью Мукунды“.

Юная Мать, твой сын будет йогом. В качестве духовного посредника он доставит множество душ в Царство Божье.

Эти простые слова задели в моей душе какую-то струну. Я сразу вышла, чтобы поприветствовать гостя. Склонившись к его ногам, я почувствовала, что передо мной истинный Божий человек. „Мать, – сказал он, – великие мастера хотят, чтобы ты знала, что твое пребывание на земле скоро завершится. Твоя следующая болезнь унесет твою жизнь[16]16
  Когда после этих слов я понял, что Мать втайне знала о приближении своей смерти, я впервые сообразил, почему она так настойчиво желала поскорее сыграть свадьбу Ананты. Хотя она умерла до самого торжества, ей, как и любой матери, хотелось присутствовать при проведении древних обрядов.


[Закрыть]“.

Мудрец умолк, но я не чувствовала тревоги, на меня снизошло невероятное умиротворение. Наконец он снова обратился ко мне: „Тебе суждено стать хранительницей особенного серебряного амулета. Я не принес его сегодня. Чтобы продемонстрировать правдивость моих слов, талисман материализуется в твоих руках завтра во время медитации. На смертном одре ты должна поручить своему старшему сыну Ананте хранить амулет в течение года, а затем передать его твоему второму сыну. Мукунда поймет значение талисмана от великих. Он должен получить это примерно в то время, когда будет готов отречься от всех мирских надежд и встать на предсказанный ему путь поиска Бога. Пусть он хранит амулет при себе какое-то время, и когда талисман послужит своей цели, он исчезнет. Даже если он будет храниться в самом потайном месте, он вернется туда, откуда появился“.

Я протянула святому[17]17
  Традиционный жест уважения к садху.


[Закрыть] подаяние и склонилась перед ним в великом почтении. Не взяв подношения, он благословил меня и удалился. На следующий вечер, когда я сидела, сложив руки в медитации, между моими ладонями, как и обещал садху, материализовался серебряный амулет, холодный и гладкий. Я берегла его как зеницу ока более двух лет, а теперь оставляю на хранение Ананте. Не печалься обо мне, поскольку мой великий гуру сопроводит меня в объятия Бесконечности. Прощай, дитя мое. Небесная Мать защитит тебя».

Едва я взял в руки амулет, как на меня снизошла вспышка озарения, многие дремлющие воспоминания пробудились. Круглый и по виду очень древний талисман был покрыт санскритскими письменами. Я понял, что мне передали его наставники из прошлых жизней, которые незримо направляли мои шаги. Таилось в нем и что-то еще, но суть амулета так и не была до конца раскрыта.

Едва я взял в руки амулет, как на меня снизошла вспышка озарения, многие дремлющие воспоминания пробудились.

Как талисман исчез при глубоко трагичных обстоятельствах моей жизни и как его потеря привела меня к моему гуру, я расскажу в последующих главах.

Но маленький мальчик, потерпев неудачу в попытке достичь Гималаев, ежедневно совершал далекие путешествия на крыльях своего амулета.

Глава 3
Святой с двумя телами

– Отец, если я пообещаю вернуться домой без дополнительных напоминаний, можно мне съездить посмотреть Бенарес?

Отец редко препятствовал моей непреодолимой любви к путешествиям. Даже когда я был еще мальчишкой, он позволял мне посещать различные города и места паломничества. Обычно я отправлялся в поездку с кем-то из друзей. Отец обеспечивал нас билетами в вагоны первого класса. Кочевникам нашей семьи играла на руку его должность управляющего на железной дороге.

Отец пообещал обдумать мою просьбу. На следующий день он подозвал меня и вручил билеты из Барели в Бенарес и обратно, несколько денежных банкнот и два письма.

– У меня есть деловое предложение к одному другу из Бенареса, Кедару Натху Бабу. К сожалению, я потерял его адрес. Но, думаю, ты сможешь передать ему это письмо с помощью нашего общего друга, Свами Пранабананды. Этот свами, мой соученик, достиг высокого духовного просветления. Общение с ним пойдет тебе на пользу. Второе письмо – для него, там я дал тебе необходимые рекомендации.

Глаза Отца блеснули, когда он добавил:

– Имей в виду, больше никаких побегов из дома!

С энтузиазмом, присущим мне, двенадцатилетнему, я отправился в путь (хотя и потом, на протяжении всей жизни, я не утратил способности восторгаться новыми местами и знакомствами). Добравшись до Бенареса, я сразу же направился в жилище свами. Входная дверь была открыта, я поднялся в длинную, похожую на коридор комнату на втором этаже. Довольно полный мужчина в одной набедренной повязке сидел в позе лотоса на небольшом возвышении. Его голова и гладкое, без морщин лицо были чисто выбриты, на губах играла блаженная улыбка. Я не успел ощутить себя незваным гостем, который зашел в дом без приглашения, потому что свами тут же поприветствовал меня как старого друга.

– Баба ананд! – что означало «будь счастлив, мой дорогой». Приветствие было произнесено сердечным, искренним голосом. Я опустился на колени и коснулся его стоп.

Рис. 5. Свами Пранабананда. «Святой с двумя телами». Прославленный ученик Лахири Махасайя

– Это вы – Свами Пранабананда?

Он кивнул.

– А ты – сын Бхагабати?

Его слова прозвучали прежде, чем я успел достать из кармана отцовское письмо. В изумлении я протянул свами рекомендательное письмо, которое теперь казалось ненужным.

– Конечно же, я подскажу тебе, где живет Кедар Натх Бабу.

Святой снова удивил меня своим ясновидением. Он взглянул на письмо и с теплотой отозвался о моем родителе.

– Видишь ли, я имею счастье получать сразу две пенсии. Одну – по рекомендации твоего Отца, на которого я когда-то работал в железнодорожной компании. Другую – по рекомендации моего Небесного Отца, ради которого я добровольно оставил свои земные обязанности.

– Какую же пенсию, господин, вы получаете от Небесного Отца? – пришел в недоумение я. – Неужели он прямо с неба кидает вам деньги?

Свами рассмеялся.

– Под этой пенсией я имею в виду безграничный покой – награду за многие годы глубокой медитации. Я уже давно не жажду денег. Мои скромные материальные потребности полностью удовлетворены. Позже ты поймешь важность второй пенсии.

Внезапно прервав наш разговор, святой стал абсолютно неподвижен. В этот момент он чем-то напомнил мне сфинкса. Сначала его глаза заблестели, как будто он заметил что-то интересное, затем потускнели. Я был смущен резким прекращением беседы, свами еще не объяснил, как мне встретиться с другом Отца. Слегка обеспокоенный, я оглядел пустую комнату, в которой не было никого, кроме нас двоих. Мой блуждающий взгляд упал на деревянные сандалии, стоявшие у возвышения, на котором сидел свами.

– Маленький господин[18]18
  Многие индийские святые обращались ко мне словами Чото Махасайя, что переводится как «маленький господин».


[Закрыть], не волнуйся. Человек, которого ты хочешь видеть, будет здесь через полчаса.

Йог читал мои мысли – в тот момент это было не так уж и трудно!

Он снова погрузился в загадочное молчание. Бросив взгляд на свои часы, я увидел, что прошло уже тридцать минут.

Свами встрепенулся.

– Полагаю, Кедар Натх Бабу уже у порога.

Я услышал, как кто-то поднимается по лестнице. Внезапно меня охватило изумление, мысли лихорадочно заметались. Я недоумевал: «Как свами удалось пригласить сюда друга моего Отца, не отправляя за ним посыльного? Ведь с момента, как я пришел, свами не разговаривал ни с кем, кроме меня!»

Я выбежал из комнаты и спустился по ступенькам. На полпути я встретил худощавого светлокожего мужчину среднего роста. Казалось, он очень спешил.

– Вы – Кедар Натх Бабу? – спросил я дрожащим от волнения голосом.

– Да. А разве ты не сын Бхагабати, который ждал здесь встречи со мной? – мужчина дружелюбно улыбнулся.

– Господин, как вы поняли, что нужно прийти сюда? – меня переполняли смущение и негодование, потому что я ничем не мог объяснить его появление здесь.

– Сегодняшний день полон таинственных событий! Чуть менее часа назад я заканчивал омовение в Ганге, когда ко мне подошел Свами Пранабананда. Понятия не имею, как он узнал, где меня искать. «Сын Бхагабати ждет тебя у меня дома, – сообщил он. – Ты пойдешь со мной?» Я с радостью согласился. Мы пошли бок о бок, но затем свами в своих деревянных сандалиях, как ни странно, смог уйти далеко вперед, хотя сегодня я надел эти прочные и удобные туфли. Внезапно Пранабанандаджи остановился и дождался меня, чтобы задать вопрос: «Сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться до моего дома?» Я ответил: «Примерно полчаса». – «У меня есть еще кое-какие дела, – он бросил на меня загадочный взгляд. – Я должен оставить тебя. Мы с сыном Бхагабати будем ждать тебя у меня дома». Прежде чем я успел возразить, он стремительно пронесся мимо меня и исчез в толпе. Я шел сюда так быстро, как только мог.

Этот рассказ лишь усилил мое недоумение. Я спросил, как давно он знает свами.

– В прошлом году мы виделись несколько раз, но с тех пор не встречались. Я был очень рад снова увидеть свами, когда он появился сегодня на гхате[19]19
  Гхат – каменное ступенчатое сооружение, служащее для ритуального омовения индуистов и/или как место кремации. – Прим. пер.


[Закрыть].

– Не могу поверить своим ушам! Неужели я схожу с ума? Свами явился к вам в видении или вы в реальности видели его, касались его руки и слышали звук его шагов?

– Я не понимаю, к чему ты клонишь! – он сердито покраснел. – Я не лгу тебе. Неужели ты не понимаешь, что только от свами я мог узнать, что ты ждешь меня здесь?

– Но ведь этот человек, Свами Пранабананда, ни на минуту не покидал меня с тех пор, как примерно час назад я сюда пришел! – как на духу выпалил я.

Его глаза широко раскрылись.

– Живем ли мы в этом физическом мире или просто спим? Я никогда не думал, что своими глазами увижу такое чудо! Я считал этого свами обычным человеком, а теперь обнаружил, что он может материализовать свое тело в другом месте, и это тело будет ходить и разговаривать!

Вместе мы вошли в комнату святого.

– Смотри, это те самые сандалии, в которых он пришел на гхат, – прошептал Кедар Натх Бабу. – Он был одет только в набедренную повязку, точно так же, как и сейчас.

Когда гость склонился перед хозяином дома, святой с ироничной улыбкой повернулся ко мне.

– Почему ты так изумлен этим открытием? Истинным йогам доступны одновременно все уголки материального мира. В любой момент я могу увидеть своих учеников в далекой Калькутте и побеседовать с ними. Точно так же они могут по своему желанию покидать бренное тело и преодолевать любые расстояния.

Истинные йоги могут по своему желанию покидать бренное тело и преодолевать любые расстояния.

Вероятно, стремясь пробудить духовный пыл в моей юной груди, свами снизошел до того, чтобы рассказать мне о своих способностях ясновидения и яснослышания[20]20
  Физическая наука по-своему подтверждает достоверность законов, открытых йогами с помощью ментальной науки. Например, 26 ноября 1934 года в Королевском университете Рима была проведена наглядная демонстрация того, что человек обладает рентгеновским зрением. «Доктор Джузеппе Каллигарис, профессор нейропсихологии, нажимал на определенные точки тела испытуемого, а в ответ испытуемый подробно описывал людей и предметы, скрытые за стеной. Д-р. Каллигарис объяснил своим коллегам, что если стимулировать определенные участки кожи, то у испытуемого открываются способности обостренного восприятия окружающего мира, и это позволяет ему видеть объекты, которые не находятся в прямой зоне видимости. Для того чтобы испытуемый смог увидеть предметы по другую сторону стены, профессор Каллигарис в течение пятнадцати минут нажимал на точку, расположенную на правой стороне грудной клетки. Доктор Каллигарис отметил, что если стимулировать некоторые другие участки тела, то испытуемый сможет видеть объекты на любом расстоянии, независимо от того, видел ли он их когда-либо прежде».


[Закрыть]. Но вместо энтузиазма я испытал лишь благоговейный страх. Поскольку мне заранее было предначертано искать свой путь к Богу под руководством определенного гуру – Шри Юктешвара, которого на тот момент я еще не повстречал, я не испытывал желания принять Пранабананду в качестве своего учителя. Я с сомнением взглянул на него, пытаясь понять, находится ли он передо мной во плоти или предстал лишь в образе видения.

Мастер попытался развеять мои сомнения, одарив меня приободряющим взглядом и добавив несколько воодушевляющих слов о своем гуру.

– Лахири Махасайя был величайшим йогом, которого я когда-либо знал. Он был воплощением Самого Божества в физическом теле.

Если ученик, размышлял я, может по своему желанию материализовать тело в другом месте, какие же чудеса тогда под силу его учителю?

Несмотря на мое сверхчеловеческое стремление, я понимал, что мне отказано в окончательном и неразрывном союзе с Богом.

– Я поведаю тебе, насколько бесценна помощь гуру. Раньше я каждую ночь по восемь часов подряд медитировал вместе с другим учеником моего наставника. Днем нам приходилось работать в железнодорожной компании. У меня не лежала душа к выполнению рабочих обязанностей, я желал посвятить все свое время Богу. В течение восьми лет я упорствовал, медитируя полночи, и достиг замечательных результатов. Потрясающее духовное откровение осветило мой разум. Но между мной и Бесконечностью всегда стояла едва заметная преграда. Несмотря на мое сверхчеловеческое стремление, я понимал, что мне отказано в окончательном и неразрывном союзе с Богом. Однажды вечером я нанес визит Лахири Махасайя и умолял его стать моим духовным заступником. Я не уставал просить его всю ночь. «Ангельский Гуру, мои духовные страдания так велики, что я не смогу дальше жить без личной встречи с Великим Возлюбленным!» – «Что я могу поделать? Ты должен медитировать более усердно». – «Я взываю к Тебе, о Бог мой Наставник! Я вижу Тебя, материализовавшегося передо мной в физическом теле. Благослови меня, чтобы я мог узреть Тебя и в незримой форме!» Лахири Махасайя сжалился и простер ко мне руку: «Теперь иди домой и медитируй. Я замолвил за тебя слово перед Брахмой[21]21
  Брахма – Бог в его аспекте Творца; от санскритского корня «брах» – расширять. Когда в 1857 году в журнале «Atlantic Monthly» появилось стихотворение Эмерсона «Брахма», большинство читателей пришли в недоумение. Эмерсон усмехнулся: «Скажите им, чтобы они читали „Иегова“ вместо „Брахма“, и они не почувствуют никакого замешательства».


[Закрыть]». Безмерно воодушевленный, я вернулся домой. Медитируя той ночью, я достиг главной цели своей жизни. Теперь я непрерывно наслаждаюсь духовной пенсией. С того дня Благодатный Творец больше никогда не скрывался от меня за какой-либо иллюзорной преградой.

Лицо Пранабананды излучало божественный свет. Покой иного мира вошел в мое сердце, страх исчез. Святой добавил еще одно признание.

– Несколько месяцев спустя я вернулся к Лахири Махасайя и попытался поблагодарить его за то, что с его милостью сумел прикоснуться к Бесконечности. Затем я затронул другую тему. «Божественный Гуру, я больше не могу работать в офисе. Пожалуйста, освободи меня от этого. Брахма пьянит все мои мысли». – «Подай заявление, что хочешь уйти на пенсию». – «Но какую причину мне указать для столь раннего ухода на пенсию?» – «Напиши о том, что чувствуешь».

На следующий день я подал заявление. Врач поинтересовался причинами моего желания оставить место работы в таком возрасте. «Во время работы я ощущаю, как нечто непреодолимое нарастает в позвоночнике[22]22
  В глубокой медитации Дух прежде всего является на алтаре позвоночника, а затем уже – в мозге. Мощное блаженство ошеломляет, но йог учится контролировать его внешние проявления.


[Закрыть]. Это ощущение охватывает все мое тело, не позволяя мне полноценно выполнять свои должностные обязанности». Без дальнейших расспросов врач дал рекомендации для назначения мне пенсии, которую я вскоре получил. Я знаю, что это божественная воля Лахири Махасайя руководила действиями доктора и железнодорожных чиновников, включая твоего Отца. Они машинально подчинились духовным указаниям великого гуру и освободили меня от работы, чтобы я посвятил жизнь непрерывному общению с Возлюбленным[23]23
  После ухода на пенсию Пранабананда написал одно из самых глубокомысленных толкований к Бхагавад-гите, доступное на бенгальском и хинди.


[Закрыть].

Тебе начертано посвятить свою жизнь пути отречения и йоги.

После этого поразительного откровения Свами Пранабананда вновь погрузился в долгое молчание. Когда я прощался, благоговейно коснувшись его стоп, он дал мне свое благословение:

– Тебе начертано посвятить свою жизнь пути отречения и йоги. Я еще увижу тебя и твоего Отца, когда придет время.

Прошли годы, и оба эти предсказания исполнились[24]24
  См. главу 27.


[Закрыть].

Кедар Натх Бабу шел рядом со мной в сгущающейся темноте. Я передал письмо Отца, которое мой спутник прочитал при свете уличного фонаря.

– Твой Отец предлагает мне занять должность в Калькуттском офисе его железнодорожной компании. Как бы я хотел получать хотя бы одну из пенсий, которыми наслаждается Свами Пранабананда! Но это невозможно, я не могу покинуть Бенарес. Увы, но я еще не научился материализовать в другом месте свое второе тело!