Текст книги "Тень Ворона"

Патриция Бриггз
Тень Ворона

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

«Уже недалеко, дружок, – произнес Таер. – Впереди дымка… явно не туман… в деревушке мы обязательно найдем нормальный постоялый двор, там и согреемся».

В ответ конь только фыркнул – возможно, из-за докучливых капель дождя – и продолжил свой путь по тропе.

Конь, как и меч, принадлежащие Таеру, находились куда в лучшем состоянии, чем его одежда. Он всегда заботился о коне и очищал меч от крови людей, с которыми ему пришлось сражаться. Этот меч достался Таеру в самом начале войны, конь – чуть позже, в том же году, когда под ним была убита собственная лошадь. Скью, боевой конь благородных кровей, обученный возить аристократа, пронес на себе Таера – сына пекаря – через две битвы и шесть сражений между небольшими отрядами. По грубым подсчетам, они прошли почти тысячу миль дорог.

Конь был ценный, и несколько первых недель путешествия по опустошенным войной районам Таеру приходилось защищать его: людей интересовало не золото, в их глазах читался голод. Однажды Таер с нетерпением ждал схватки, предполагая, что на него нападут из засады. Но, вероятно, готовность дать отпор, все еще таившаяся в его невозмутимой внешности, удержала голодных людей от опрометчивых действий.

А вот в более благополучных районах, расположенных вдали от границ Империи, шансов, что на тебя нападут, было намного меньше, а жаль. Драка дала бы ему возможность отдалить опасное и неизбежное – возвращение домой…

Как же много смертей! Два односельчанина, подписавшие контракт на военную службу, теперь – вдали от дома – лежат мертвые на другой стороне континента. Как, впрочем, и многие другие парни, жаждавшие золота и славы или сбежавшие от однообразия жизни. Таер выжил. Он еще не совсем осознал, как это случилось, – но, определенно, такой цели не было. Конечно, смерти он никогда не искал, но любой солдат знает, что его гибель возможна в любое мгновение.

Если бы война не закончилась, Таер остался бы до конца, пока не погиб бы. Но она завершилась, а септ, которому он служил, не смог предложить ему ничего, что бы его устроило. А обучать молодых людей искусству сражения он не хотел.

И вот теперь он возвращается домой верхом на коне. Такого никогда прежде не случалось, чтобы тайком покинувший дом почти десятилетие назад подросток вернулся. Это было сложнее, чем когда-то убежать.

Крупный конь затряс мокрой черно-белой гривой, обрызгав хозяин. Тот только похлопал животное по шее.

– Так что я тебе говорил, Скью? Вон внизу крыша, ты ее увидишь между деревьями.

Он предвкушал теплый шумный зал постоялого двора и глоток эля – возможно, это заполнит его душевную пустоту. А может, частица хорошего настроения останется с ним до возвращения домой.

Даже без карты горький вкус Древней Магии, витавший в этих горах, подсказал, что деревня совсем близко. Великое сражение – дело давно минувших дней, но Черный был великим магом, и его колдовство пережило даже память. А в окрестностях Падения Черного, на месте самой битвы, езда верхом по лесным тропинкам всегда таила опасность. В родном поселке Таера, Редерне, любой знал, как обходить места, которые до сих пор оставались во власти ужасной магии.

Гнедой в белых яблоках, равнодушный к любому проявлению магии, среди узких горных тропок выбирал свой путь и, когда склон постепенно стал пологим, ступил на глинистую дорогу, которая за поворотом превратилась в широкую булыжную мостовую. Совсем скоро показалась маленькая деревушка, раскинувшаяся на холмах среди деревьев.

Мокрые каменные дома деревни, так отличавшиеся от тех, бревенчатых, которые последние девять лет встречались Таеру, напомнили ему родные места, хотя, в отличие от них, в архитектуре строений присутствовала некоторая мягкость. Еще не родина, но деревушка подходящая. Наверняка в ней есть рыночная площадь, рядом с которой обычно всегда располагается постоялый двор.

Он представил себе маленькую теплую комнатку, омытую золотыми отблесками камина и факелов, – некое место, где солдат мог получить хорошую горячую пищу и переночевать в тепле и сухости.

Приближаясь к рынку, Таер ощутил, как воздух наполнился запахом дыма и горелого мяса. Рефлекторно схватившись за меч, он натянул удила так, что конь захрипел: слишком много войны, слишком много деревень сожжено. Успокаивая коня, он стал что-то нашептывать Скью, но сам меч не выпустил.

Свернув на рыночную площадь, они увидели погребальный костер.

Таер нахмурился: вечер – странное время для похорон. В его родных местах мертвых не сжигали. Он посмотрел на толпу и увидел, что нет ни женщин, ни детей.

Так это казнь, а не похороны!

В большинстве мест, где память о Черном еще не умерла, колдунов сжигали. Колдуны высшего ранга, работавшие на аристократов за деньги, были вне досягаемости деревенского самосуда, а знахари, тайные целители и Вечные Странники – их еще называли Цыганами, – которые раздражали пугливых людей, оказывались в серьезной беде. Когда такого беднягу сжигали, женщины имели право наблюдать за казнью только из-за затемненных окон, скрываясь от их смертельной ярости.

Путешествующих незнакомцев, как Таер, иногда тоже принимали за Вечных Странников или знахарей. Однако он был вооружен и имел деньги, чтобы самостоятельно оплатить свои расходы. К тому же эта деревня уже утолила свою жажду крови. Не выпуская рукояти меча, он решил, что остаться здесь на ночь будет вполне безопасно.

Как можно быстрее Таер двинулся вперед, и короткого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что человек в центре пылающего костра был убит раньше, чем зажжен огонь. Мертвому уже ничем не помочь.

Когда он проезжал мимо, мрачная толпа мужчин, наблюдавших казнь, тут же притихла, но так как он не обратил на них никакого внимания, они вернулись к своему страшному зрелищу.

Как он и предполагал, постоялый двор оказался на краю деревенской площади. К зданию гостиницы примыкала конюшня, но в ней никого не было. Несомненно, мальчика-конюха следовало искать среди толпы.

Таер соскочил с коня, протер его жесткой тряпкой и повел в незанятое стойло. В поисках сена он обнаружил ручную тележку, украшенную кожаной бахромой и некогда ярким рисунком, теперь увядшим от времени. Теперь понятно: человек, которого сожгли, был Вечным Странником.

Таер прошел мимо тележки, взял охапку сена и отнес Скью. Теперь его желание провести вечер в таверне намного убавилось. Увиденная жестокость заставила занервничать, хотя пустая конюшня слегка успокаивала. Здесь он и хотел задержаться до наступления полной темноты, но в конце концов мысль о горячей пище поборола нежелание встречаться с людьми.

Он вышел из конюшни и на фоне догорающего костра увидел всего несколько силуэтов. Как предположил Таер, это были гвардейцы, которые должны были убедиться, что человек не оживет и не сбежит. Он никогда не сталкивался с тем, чтобы человек с перерезанным горлом смог воскреснуть и применить магию. Правда, Таер слышал много историй, и даже сам рассказывал некоторые. Но он видел столько смертей! И по своему опыту знал точно – это конец.

Зайдя в таверну, он поразился царившему там шуму и гаму. Быстро окинув взглядом помещение, убедился, что на его появление никто не обратил внимания, поэтому выбрал свободное место между лестницей и задней стеной, откуда было удобно за всеми наблюдать.

Понятно, что толпа так быстро не разойдется. После совершенного убийства большинство людей стремится к алкоголю, и общая комната постоялого двора была заполнена возбужденными людьми, большей частью полупьяными от эля. В легких сомнениях (может, лучше переночевать в конюшне?) он все-таки решил немного подождать. Он надеялся, что постепенно все стихнет и ему, незнакомцу для местных жителей, здесь в относительной безопасности удастся утолить голод.

Истерический смех, заполнивший все пространство, напомнил ему состояние после битвы, когда люди совершают безумные поступки, о которых потом всю оставшуюся жизнь пытаются забыть.

Вообще-то в седельном вьюке у него оставались сыр и лепешка. Конечно, они горячую пищу заменить не могут. К тому же сыр был покрыт голубыми пятнышками плесени: такое в мирное время не едят. Но он решительно шагнул к двери.

Его движение произвело эффект как звук трубы: шум мгновенно стих. У Таера пробежали мурашки по коже, но оказалось, что на него никто не смотрит.

Он стоял не дальше вытянутой руки от лестницы, откуда раздался скрип деревянных ступеней. Все взгляды были прикованы в ту сторону. Сначала Таер увидел тяжелые ботинки, потом показался грузный мужчина, толкавший вниз по ступенькам девушку. Судя по забрызганному переднику, это был сам хозяин постоялого двора, хотя застарелые мозоли на руках красноречиво свидетельствовали о его прежнем занятии. Оно, скорее всего, было связано с секирой или топором палача.

Он остановился на высоте четвертой или пятой ступеньки, поставив пленницу прямо перед собой. Никем не замеченный позади лестницы, Таер понял, что сегодня ему не видать ни горячей пищи, ни мягкой постели.

Характерный цвет длинных, до талии, серебристо-пепельных волос, обвитых потрепанной тесьмой, подсказали Таеру, что девушка была Вечной Странницей, возможно даже родственницей сожженного на площади человека.

Сначала он подумал, что она еще совсем ребенок, но свободно облегающий округлое бедро пояс добавил к ее возрасту год-два. Когда же она подняла глаза и посмотрела на толпу ясными янтарно-зелеными глазами, показалось, что она еще старше.

Присутствующие здесь мужчины были в основном фермерами, у одного-двух на ремне болтался длинный нож. Таер видел таких парней в армии и уважал их. Возможно, большинство из них были хорошими людьми, дома их ждали жены и матери, а они чувствовали себя неуютно от страха, приведшего к жестокости.

Таер успокоил себя, подумав, что будет все в порядке: эти люди, так легко убившие мужчину, не причинят вреда девушке. Вечный Странник являл собой угрозу их безопасности. Девочка, почти ребенок, была тем, кого эти люди защищали. Таер окинул взглядом присутствующих и заметил, как у многих смягчились лица, потому что она была растеряна и сбита с толку.

Его оценивающий взгляд зацепился за бородатого человека, занятого поеданием тушеного мяса в горшочке. Дорогие одежды, сшитые на заказ, сразу выделяли его из толпы. Такую одежду шили в Таэле или другом большом городе.

Нечто неуловимое – возможно, точные движения, когда он ел, – подсказало Таеру, что этот человек здесь самый опасный. Таер перевел взгляд на девушку – и передумал уходить: за несколько мгновений, потраченных на оценку ситуации, девушка избавилась от шока и страха, как змея от старой кожи. Теперь молодая Вечная Странница стояла как королева, а выражение лица излучало невозмутимость и спокойствие. Хозяин постоялого двора был выше нее на целый фут, но рядом с ней он выглядел беспомощно и жалко. Лед в ее холодном взгляде пронизал Таера до костей. Инстинкты, выработанные годами сражений, подсказали, что он был не единственным, кого она лишила присутствия духа.

«Глупая девчонка», – подумал Таер.

Умные девчонки тихо всхлипывали бы от страха и попытались бы съежиться, чтобы казаться меньше ростом и младше. Этими приемами можно было вызвать симпатию толпы. Ведь здесь присутствовали не наемники и огрубевшие вояки, а обычные фермеры и торговцы.

Надо было уйти сразу, корил он себя. А теперь любое движение привлечет к нему внимание. Нет смысла заполучить участь человека, сожженного на площади.

– Где священник? Я хочу исповедаться. – В голосе хозяина постоялого двора одновременно прозвучали чопорность и нервозность. Если бы он посмотрел на девушку, которую держал, то в его голосе прибавилось бы нервозности и убавилось бы чопорности.

Толпа превратилась в плотное кольцо и выпихнула вперед худощавого молодого человека, который непонимающе с удивлением закрутил головой, обнаружив себя в центре внимания. Кто-то вынес табуретку и шаткий столик, не больше обеденной тарелки. Когда были извлечены грубый лист кожи, глиняный горшок с чернилами и крупное гусиное перо, священник успокоился и уверенно сел за стол.

– А теперь посчитаем, – произнес хозяин постоялого двора. – Три дня проживания по четыре медяка в день. Три обеда в день по медяку каждый.

Брови Таера поползли вверх. По дороге сюда он не встретил ни одного знака, указывающего, что постоялый двор относится к Таэле, где вполне могли утвердить такие расценки. Что касается именно этого постоялого двора, то два медяка в день вместе с едой было более чем достаточно.

– Двадцать один медяк, – огласил священник в полнейшей тишине.

– По медяку в день за хранение тележки, – не отрываясь от еды, добавил тот дворянин, на которого Таер обратил внимание. По его акценту сразу стало понятно, что он из восточных областей, может даже с побережья. – Это еще три медяка. Итого двадцать четыре медяка, то есть один серебряный.

Хозяин гостиницы чопорно усмехнулся:

– Ах, да. Спасибо, лорд Рисен. Согласно закону, когда долг в размере одного серебреника не возмещен, – от того, как подчеркнуто было произнесено это слово, Таеру стало понятно, что слово «возмещен» редко срывалось с губ этого человека, – в качестве погашения задолженности человек может быть продан. Если покупателя не найдется, должник получит пятьдесят ударов плетью на площади. Публично.

Порка была наказанием, практикуемым повсеместно. Таер, впрочем как и все присутствующие, знал, что после пятидесяти ударов такая девушка вряд ли выживет. Он шагнул к двери и уже открыл было рот, чтобы возразить, как тут же остановился, вдруг четко осознав, что происходит.

Его старый командир как-то сказал, что знания выигрывают больше сражений, чем мечи. Мотивация хозяина постоялого двора была ясна. Продажа девушки, если он сможет это сделать, могла бы принести ему сразу больше дохода, чем обычно за всю неделю. Никто из деревенских ради Вечной Странницы ни за что не потратит целого серебреника. Знание закона определенно пришло от дворянина – лорда Рисена, как его назвал хозяин постоялого двора. Таер сомневался, что тот был «лордом»: с титулом ему польстили благодаря очевидности богатства. Таким образом, это было более безопасно и прибыльно.

Не надо быть гением, чтобы понять: девушка нужна Рисену и тот разработал дельце так, чтобы ее заполучить. Она не была красавицей, но в ней было некое очарование, присущее девственницам в момент перехода от детства к юности. Рисен не позволит, чтобы ее запороли до смерти.

– У тебя есть серебреник? – грубо спросил хозяин постоялого двора Вечную Странницу.

Ей следовало показать страх. Даже сейчас – Таер был уверен – малейшая демонстрация страха могла обеспечить ей безопасность. В жизни этих фермеров обычно девушек в рабство не продавали, в этом было что-то неправильное. Даже хозяин постоялого двора чувствовал себя не совсем уверенно. Если бы она обратилась к его милосердию, то присутствующие заставили бы его дать ей свободу.

Но вместо этого она посмотрела ему в глаза и презрительно усмехнулась, показав всем присутствующим, что он разыграл спектакль ради своей наживы. Это привело мужчину в бешенство, и его совесть окончательно замолчала. Неужели эта девчонка не разбирается в людях?

– Итак, парни, – подытожил хозяин постоялого двора, глядя на Рисена, заканчивающего свою трапезу, – мертвец свои долги оплатить не может, и они переходят на нее. Она должна мне серебреник, и у нее нет средств. Кому нужна рабыня? Иначе она присоединится к своему брату, которого сожгли на площади!

Внезапно ее щеки побледнели от ярости. Очевидно, пока велись разговоры, она не знала, что он убит, хотя подозревала, что с ним что-то случилось. Ее дыхание участилось, она крепко зажмурила глаза, но тут же овладела собой. Единственное, что можно было прочитать на ее лице, это гнев и презрение.

«Глупая девчонка», – опять подумалось ему. И тут он почувствовал покалывание в теле – знак начавшегося колдовства.

Девять долгих лет службы в имперской армии под командованием септа, которому подчинялись также шесть магов, стали той причиной, из-за которой Таер раздумывал, чем помочь Вечной Страннице, вместо того чтобы побыстрее убраться за дверь. Годы службы показали, что маги были обыкновенными людьми, как любой из нас. Сомнительно, чтобы эта девушка могла спастись от толпы испуганных людей. После того, как они увидели, что она колдует, никто не захочет ее защитить.

И для него она была никто.

– Один серебреник! – неожиданно объявил Таер.

Рисен насторожился и, пристально глядя в глаза незнакомцу, потянулся к мечу. Таер осознавал, как он выглядит со стороны: высокий и слишком худой путник, испачканный пылью дорог, с мечом на поясе. На лице и руках – несметное число шрамов, оставленных годами службы в армии.

Таер открыл кошелек, болтавшийся на поясе и, перебрав несколько маленьких монет, вытащил большой серебреник, который был таким затертым, как будто по нему прошлись воины дюжины армий.

– Откинь свой капюшон, – сказал хозяин постоялого двора. – Прежде чем я возьму у человека деньги, я должен увидеть его лицо, узнать его имя и происхождение.

Таер сделал резкое движение рукой, чтобы они увидели темный цвет его волос и глаз. Не Вечный Странник.

– Таераган из Редерна. Совсем недавно служил в имперской армии под командованием септа Гераита. Я сын пекаря, но отказался от семейного дела ради сражений, когда был молодым и глупым. По имперскому указу война окончена, и я возвращаюсь домой.

Прежде жесткое, бурление колдовства смягчилось до медленного кипения. «Вот так, – подумал он, – отвлекая на себя внимание, я даю тебе шанс вспомнить, что воздействовать на одного человека гораздо легче, чем на всю толпу. Ты ведь не хочешь мстить. Ты хочешь смыться». Он и сам не знал, кого хотел спасти: ее от этих людей или их от нее.

– Если ты ее берешь, то здесь не остаешься, – прорычал хозяин постоялого двора. – Я не желаю таких в своей гостинице.

Таер пожал плечами:

– Привал у меня был недавно, и мой конь способен идти еще много часов.

– Два серебреника, – неожиданно предложил Рисен. Он сжал кулаки с такой силой, что меч в правой руке зазвенел, а массивный серебряный перстень на левой отстукивал каждое слово. Когда все повернули головы в его сторону, он пояснил. – Я всегда хотел попробовать мякиш Вечной Странницы, а она выглядит довольно молодой, чтобы можно было заставить ее повиноваться.

Таер не мог предложить больше, чем два серебреника Рисена. Не потому, что у него больше ничего не было. Лучшая часть трофеев и добычи за девять лет службы были зашиты в поясе. Никто не поверит, что он – сын пекаря и солдат – может потратить так много денег за незнакомую девочку-подростка, какой бы экзотичной она ни была. Он бы и сам себе не поверил. Если они решат, что он с ней заодно, то его участью окажется еще один погребальный костер. С другой стороны, скучающий дворянин может тратить сколько захочет без объяснений.

Таер с презрением посмотрел на Рисена.

– Ты умрешь, не успев спустить штаны до колен, дворянин. Ты родом не из этих горных мест, иначе ты бы что-нибудь понимал в магии. Мой боевой друг был, как ты, благородных кровей и пользовался услугами колдунов, прирученных золотом септов. Он спасал мою жизнь три раза и выжил в те тяжелейшие пять лет войны, чтобы пасть в темном переулке от руки мага – Вечного Странника.

Воздух накалился гневом, когда Таер напомнил, кого они казнили на площади.

– Мы, – подвел он общий итог, – кое-что понимаем. Не играй с огнем, лорд Рисен. Ты утонешь до того, как твой дом сгорит дотла. – Он повернулся к хозяину постоялого двора. – После того, как Вечный Странник убил моего брата по оружию, я потратил много лет, учась, как с такими жить. Я жду с нетерпением, чтобы опробовать свои знания. Два серебреника и четыре медяка.

Как Таер и ожидал, хозяин постоялого двора поспешно кивнул. Он очень хорошо понимал настрой своих клиентов: еще парочка таких выступлений, как последняя речь, и он не получит ничего. Присутствующие были близки к тому, чтобы прямо сейчас вытащить девчонку на площадь и усадить рядом с братом. Пока страсти не разгорелись, лучше закончить аукцион как можно скорее.

Таер вложил в ладонь хозяина постоялого двора серебреник и принялся шарить в кошельке, выудив в конечном итоге двадцать восемь медяков, что в сумме и составляло еще один серебреник и четыре медяка. Он постарался, чтобы как можно больше любопытных глаз увидело, что себе он оставил лишь несколько медяков. Им незачем знать, что у него есть деньги, зашитые в поясе.

Рисен откинулся назад, как будто выбор в пользу Таера для него не имел никакого значения. Такая реакция означала, что надо быть крайне осторожным. Он по собственному опыту знал, что на вид скучающие богачи вряд ли так легко сдаются. По крайней мере в этот момент девчонку отстоять удалось. Таер двинулся к лестнице, не обращая внимания на расступающуюся перед ним толпу, рывком схватил девушку за запястье и потянул за собой.

– Мы заберем все, что у нее есть, – пояснил он. – Как только въедем в лес, я все это сожгу. А вам надо подумать, чтобы сделать то же самое с кроватью и бельем из ее комнаты. Я видел, как после колдунов вещи становятся проклятыми.

Скрутив ей руку за спиной, чтобы она не смогла сопротивляться, он энергично взбежал по ступенькам. А когда она споткнулась, он толкнул ее с силой, которая для эффекта была больше видимой, чем реальной. Ему нужно было убедить абсолютно всех, что какую бы опасность не представляла девушка, он мог с нею справиться.

Наверху располагались четыре двери, но только одна была приоткрыта. Именно туда он втолкнул девушку и закрыл за собой дверь.

– Живо собирай свои вещи, – отпустив ее, приказал он, – пока они не додумались оставить себе серебреники и убить нас обоих.

Она даже не пошевелилась. Тогда он применил другую тактику:

– Все, что ты не успеешь упаковать, пока я считаю до тридцати, я оставляю хозяину постоялого двора, и он все это сожжет.

Она была гордая и мужественная, но все-таки совсем молодая. Быстрыми резкими движениями она вытащила из-под кровати два потрепанных тюка. Первый затянула потуже, а второй раскрыла. Спрятавшись за ширмой, переоделась в свободные штаны и длинную темную тунику. Снятую ночную одежду засунула во второй тюк и тоже его завязала. Затем встала, окинула взглядом комнату и застыла.

– Ушир, – произнесла она и добавила: – Он жив! Таер заметил, что комната выходит окнами на площадь.

Ясно видимое в языках пламени тело мертвого человека сидело прямо – и с уходом дня нагоняло на людей страх. Потому они ушли, оставив у погребального костра только стражу.

Таер схватил ее за руку, чтобы она не выбежала из комнаты.

– Клянусь своей честью, мисс, он мертв. – Таер понизил голос. – Я видел его, когда сюда приехал. Ему перерезали горло, он был мертв задолго до того, как разожгли костер.

Она продолжала молча вырываться из его цепкого захвата, внимание ее было приковано к пылающему костру.

– Разве они бы оставили так мало охраны, если бы он был живым? Ты же раньше видела, как сжигают на костре. Когда языки пламени добираются до человека, его тело начинает извиваться.

Мертвых обычно сжигали в восточных землях Империи. Священники придерживались мнения, что если труп извивается в языках пламени, значит, душа хочет снова вырваться в мир. Старый капитан Таера – септ, который любил священников как тот Цыган (то есть не любил), – как-то сказал, что он выяснил, почему тело шевелится на костре. Тепло сушит кожную ткань быстрее, чем костную. Каким бы ни было объяснение, мертвый оставался мертвым.

– Он мертв, – настойчиво повторил Таер. – Клянусь. Она вырвалась, но только чтобы подбежать к окну. Ее тело била мелкая дрожь, и она дышала, с трудом ловя воздух. «Если бы она сделала нечто подобное внизу, – кисло подумал он, – нечего было и думать, как выйти из затруднительного положения. Правда, они остались без ужина, и на улице дождь».

– Они страшно испугались его самого и его магии, – тихо произнесла она голосом, дрожащим от гнева и скорби. – Но они убили не того. Глупые солсенти подумали, раз он Вечный Странник, значит, колдун, а я молодая и безобидная.

– Мы не можем больше здесь оставаться, – поторопил Таер. Он был слегка знаком с магией, но какая магия при разгневанной толпе?! – Ты готова?

Она обернулась, глаза еще светились огнем колдовства. А он-то думал, что она еще не вполне осознает, на что способна.

– Их здесь слишком много, – напомнил он. – Бери самое необходимое, и идем.

Она выпрямила спину, решительно схватила оба мешка и кивнула. Свечение в ее глазах погасло, и взгляд стал пустым и обессиленным.

Они вышли из комнаты и стали спускаться вниз по лестнице. На удивление, внизу было поразительно пусто – несомненно, мужчин позвали засвидетельствовать, что труп извивается.

– Быстро уезжайте, пока они не вернулись, – с кислой миной предупредил хозяин постоялого двора, который, конечно, волновался, как бы чего не случилось с его гостиницей. Если люди вернутся, возбужденные от страха, а Вечная Странница все еще здесь…

– Постарайтесь сжечь и шторы, – посоветовал Таер. С мебелью, понятно, ничего не сделают. Но было бы приятно знать, что хоть малая часть денег Таера пойдет на покупку нового материала для штор.

У девушки, к счастью, хватило сообразительности опустить голову и держать рот на замке.

Выйдя во двор, они направились в конюшню, где мальчишка вывел и оседлал коня. Тележка, какими пользуются Цыгане или, как их еще называют, Вечные Странники, тоже была подготовлена. Девушка была хрупкой, и Скью мог легко довезти их обоих до следующей деревни. Да и тележка создавала много проблем.

– Тележку мы оставим, – сказал он мальчику. На Вечную Странницу он даже не посмотрел. – У меня нет желания наблюдать, как эта девчонка будет волочить свою тележку.

Подбородок мальчика взлетел вверх.

– Мой отец сказал, что вы должны забрать все. Он не хочет, чтобы здесь оставалось что-нибудь от Вечных Странников.

– Он беспокоится, чтобы ему не сожгли сарай, – произнесла в пространство девушка.

– Дай мне топор, – нахмурился Таер. У них совсем не оставалось времени. – Я ее сожгу, и уезжаем.

– Ее можно привязать к лошади, – сообщила девушка. – Снизу есть оглобли.

Таер вздохнул, но покорно посмотрел под тележку и увидел, что девушка права. Из-под тележки можно было вытащить деревянный хомут с осью на конце. На каждом углу – прочные оглобли, которые выдвигались вперед.

Он торопливо стал обсуждать с мальчиком, нет ли на продажу лишней лошади и сбруи. На постоялом дворе не было.

Таер покачал головой. Пришлось поступить так, как раньше он проделывал пару раз, хотя и не со Скью: монтировать временную упряжь из своего военного седла. Грудной ремень как хомут довольно хорошо функционировал с таким легким весом. Он приладил стремена, чтобы держали оглобли, и пару старых поводьев, которые мальчик отыскал в куче хлама.

– Мой друг, ты снова вернулся в обычный мир, – выводя Скью из конюшни, сказал Таер.

Мерин засопел, как только за ним покатилось новое хитроумное изобретение. Боевой конь не возит за собой телеги, но, выдержав сражения и битвы, Скью потащил тележку со спокойным пониманием.

Все время, пока Таер возился с тележкой, девушка стояла у входа в конюшню, сосредоточив внимание на погребальном костре.

– У тебя будет время для скорби. Потом, – заверил он. – А сейчас нам надо поторопиться, пока они не вернулись. Тебе будет удобно верхом на Скью, только не бей его пятками по ребрам.

Она с трудом взяла себя в руки. Он ее не упрекнул, но и не остановился утешить, ведь мог услышать конюх.

Держа Скью за поводья, он направился подальше от этого места, куда приехал сегодня некоторое время назад. Девушка обернулась, чтобы навсегда запомнить погребальный костер.

Таер вел Скью через поселение шагом. Скоро булыжная мостовая закончилась и превратилась в широкий грязный тракт. Конь, понукаемый хозяином, перешел на рысцу, и этот темп держал долго. Вскоре и Таер выровнял дыхание: разговор удовольствия девушке не доставлял, да ему ничего говорить и не хотелось.

Скью бежал рядом, как любой тренированный конь: нос наравне с плечом хозяина. Так они пробегали много миль и раньше. Дождь, почти прекративший капать, полил с новой силой, и Таер перешел на шаг, чтобы разглядеть, где бы можно было найти приют на ночь.

Наконец он нашел место, где высохшее дерево накренилось к двум другим, стоящим рядом. У подножия стволов образовалось небольшое сухое место, которое удалось слегка увеличить, накрыв рулоном непромокаемой ткани.

Не глядя на девушку, Таер пояснил:

– Было бы лучше, если бы не было так темно и дождливо. Но в любом случае здесь будет суше.

Он распряг и расседлал Скью и, быстро вытерев его досуха, привязал к ближайшему дереву. Скью тут же повернулся задом к ветру и поднял заднюю ногу. Как любой бывалый солдат, конь умело пользовался коротким отдыхом, где бы он ни был.

Держа в руке тяжелое военное седло, Таер повернулся к девушке.

– Если ты ко мне притронешься, – холодно предупредила она, – ты не проживешь и дня.

Он на мгновение задержал взгляд на ее фигурке. Сейчас, мокрая и озябшая, девушка казалась еще менее привлекательной, чем когда хозяин постоялого двора держал ее за руку.

Как ни странно, но раньше Таер никогда не встречал Вечных Странников. Конечно, он хорошо понимал, о чем беспокоится девушка, – армия состояла из молодых мужчин. Такой же усталый и мокрый, как она, он осознавал, к чему ведут ее речи. Почему она должна верить всему, что он ей говорит? С другой стороны, если он не укроет ее от дождя, согрев своим теплом, она определенно заработает крупозное воспаление легких. Получится, что ему все равно не удалось ее спасти.

– Добрый вечер, прекрасная леди, – произнес он, хорошо имитируя поклон человека благородных кровей, несмотря на тяжелый вес седла. – Меня зовут Таераган из Редерна. Обычно меня зовут Таер, – и замолчал в ожидании ответа.

Она широко открыла глаза, как будто он только что произнес нечто невероятное, и он почувствовал, как магия затрепетала легкой бабочкой.

– Меня зовут Сэра, Ворон из клана Изольды Молчаливой. Я приветствую тебя, Бард.

– Приятно познакомиться, Сэра.

Очевидно, ее ответ рассказал бы о многом таким же Вечным Странникам, как она. Может быть, они бы даже поняли, почему она назвала его Бардом. Скорее всего, это какой-то этикет, принятый у Вечных Странников.

– Я возвращаюсь в Редерн. Если моя карта точна – он не так уж далеко. Примерно в двух милях пути на северо-запад отсюда.

– Из моего клана только Ушир и я дошли до этой деревни, – с дрожью в голосе ответила она. – Куда Ушир собирался идти потом – я не знаю.