Текст книги "Меч и пламя"

Глава 5

Очнувшись от неглубокого сна, Адель рывком приподнялась на постели. Кто-то стучал в ее дверь. Девушка прислушалась к приглушенному шуму, проникавшему в ее комнату из нижних помещений трактира. Мокрый снег ударял в деревянные ставни, а с улицы доносилось неразборчивое пение подвыпивших гуляк. По-видимому, именно их голоса, а вовсе не стук, разбудили ее. Сколько прошло времени, Адель не знала, но, судя по всему, было еще не слишком поздно. В противном случае постояльцы трактира не находились бы до сих пор внизу, горланя песни, подумала она…

И тут стук раздался снова; на сей раз он прозвучал еще громче, еще настойчивее. Адель встала с постели, поежившись, когда ее босые ноги коснулись холодных циновок. На цыпочках подойдя к двери, она приложила ухо к гладким доскам.

– Адель! Откройте!

Девушка застыла на месте. На какой-то миг ее охватил приступ страха. Рейф! Он-таки явился к ней в спальню!

Дрожащими руками она отодвинула засов.

– Зачем вы заперлись? – Он быстро проскользнул в комнату.

– Я думала, в переполненной людьми харчевне так будет безопаснее. – Адель потянулась к плащу. У нее под рукой не оказалось другой одежды, чтобы набросить поверх ночной сорочки, и она стояла, все еще дрожа, завернутая в свой отороченный мехом плащ.

– Наверное, вы правы, и… прошу прощения за то, что ворчал на вас, – произнес он извиняющимся тоном, направляясь к камину и протягивая к пламени замерзшие руки.

– Где вы были?

– Устроил проверку перед сном. Кстати, я зашел проведать Вэла; он чувствует себя намного лучше, а вашего мерина уже обиходили и накормили овсом. – Рейф остановился, не решаясь сообщить ей то известие, ради которого он, собственно, и пришел сюда. Как только это произойдет, он уже не сможет взять свои слова обратно.

– Я обдумал все то, о чем мы говорили раньше, и пришел к определенному выводу, – начал де Монфор, осторожно поднимаясь с места. Потолок в комнате был настолько низким, что ему казалось: если он резко выпрямится, то ударится головой о стропила.

– Каков же этот вывод?

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы расстроить вашу помолвку с д’Авраншем. И еще. Даю вам слово, что не оставлю вас одну в Саммерхее.

– Тогда зачем нам вообще ехать туда?

– Я собираюсь заключить с д’Авраншем сделку. Он никогда вас не видел, так же как и король, поэтому ничто не мешает мне подменить вас какой-нибудь простолюдинкой или скрыть ваше лицо под вуалью. Я пока не знаю в точности, что именно предприму, – мне надо обдумать детали, однако хочу, чтобы вы знали: мое решение окончательно и бесповоротно.

Адель изумленно взглянула на него.

– Вы надеетесь, перехитрить д’Авранша?

– Нет, леди. Я намерен торговаться.

– Торговаться? Но как?

– Объявив вас своей невестой, – ответил он на одном дыхании. – То есть, конечно, если вы не против?

– О, Рейф, надо ли спрашивать!

Он улыбнулся и протянул к ней руки.

– Иди сюда. Мы и так слишком много времени потратили напрасно.

Адель едва могла дышать. Она робко взяла его руки, все еще холодные после долгого пребывания на улице, и поднесла их к своим губам.

– Знаешь, о чем я сейчас думала? – призналась она с застенчивым смешком.

– Нет. Скажи, если можешь.

– Мне отчего-то представлялось, что ты спишь с той белобрысой особой.

Рейф негромко рассмеялся:

– Надеюсь, теперь ты догадалась, что это неправда?

– Да. Если бы это было правдой, тебя бы здесь не было и ты не думал бы сейчас о том, как избавить меня от брака с Хью д’Авраншем… Или… Да ты, должно быть, шутишь надо мной! – Она с досадой замолчала, заметив, что он ухмыляется во весь рот. – Как ты смеешь, Рейф де Монфор, смеяться над моими переживаниями!

– Моя прелесть, ты изводила себя без нужды, – прошептал он, прижимая ее к себе. – Мне не нужна никакая другая женщина, кроме тебя. Завтра мы обдумаем наши планы, а пока я только хотел предупредить о своем решении, – он, наклонившись, поцеловал ее в лоб. – И еще пожелать тебе спокойной ночи.

– По-моему, ты просто лжец. – Адель, запрокинув голову, попыталась рассмотреть его лицо при свете камина. – Изображаешь простодушие, а между тем устроил так, чтобы мои камеристки спали в соседней комнате, и не поправил хозяина, когда тот принял меня за твою жену!

– Виноват, не скрою. Должен признаться, в глубине души я питал безрассудную надежду на то, что ты…

– Что я пущу тебя в свою спальню? – подсказала Адель, руки которой под складками плотного плаща дрожали от волнения.

– Нашу спальню, не забывай, – поправил он ее. – Как ты верно заметила, хозяин трактира считает нас мужем и женой. – С этими словами Рейф принялся поглаживать ей спину, касаясь пальцами ее тяжелой золотисто-каштановой косы. – Я еще никогда не видел тебя такой. – Он перекинул косу через плечо Адель и развязал скреплявшую ее ленту, так что светлые шелковистые волосы облаком легли ей на плечи.

– А разве ты не знаешь, что это зрелище, которое женщина обычно приберегает для мужа или возлюбленного?

– Но я могу стать для тебя и тем, и другим…

– О да… для меня это было бы счастьем.

Адель с трудом верилось, что все это происходит наяву. Ей казалось, будто время остановилось и она сама находится не в спальне трактира на площади небольшого городка посреди безымянной долины, а парит высоко над облаками, уносясь вместе с ветром в небесную синь. Она невольно спрашивала себя, хватит ли у нее сил стоять здесь, трепеща от возбуждения, и смогут ли ослабевшие ноги удержать ее от падения на циновки.

Де Монфор расстегнул пряжку ее плаща, и тяжелое одеяние рухнуло на пол, оставив хозяйку комнаты в одной тонкой льняной сорочке. Едва переводя дух, Адель спрашивала себя не без тревоги, выглядит ли она привлекательной в его глазах и насколько лестным окажется для нее сравнение с другими женщинами, которых он знал. Однако, как только Рейф привлек ее к себе, она перестала беспокоиться о таких мелочах и всецело отдалась своим ощущениям.

Сейчас, в его объятиях, одетая в ночную сорочку, сквозь которую без труда можно было рассмотреть изящные линии ее тела, она выглядела такой маленькой и беззащитной! Барон затаил дыхание. Ощущение от мягкой нежной плоти, проступавшей под тонкой тканью сорочки, заставляло кровь струиться быстрее в его жилах. Пытаясь побороть страсть, овладевшую всем его существом и распалившую огонь в его чреслах, де Монфор старался прислушаться к настойчивому голосу рассудка, который требовал от него вести себя осторожнее – ведь она была еще совсем юной и неопытной.

– Адель… сокровище мое, я так люблю тебя!

Эта мысль терзала его всю последнюю неделю, и теперь ему с трудом верилось, что он наконец-то произнес заветные слова, движимый зовом своего отчаянно бившегося сердца.

Его страстное признание снова заставило ее затрепетать.

– О, Рейф, я тоже люблю тебя. Так было всегда, даже когда мне казалось, что я тебя ненавижу.

Рейф улыбнулся счастливой улыбкой в ответ на ее произнесенные шепотом слова.

– Быть соперниками порой не так уж плохо, – признался он, глядя в ее прелестное лицо. – Но могу тебя заверить, что быть любовниками намного приятнее.

Адель, прижавшись к нему, подставила губы для поцелуя. Дрожа от восторга, она ощущала нараставшее томление внизу живота, словно в глубине ее существа кто-то разжег огонь. Крепче ухватившись за Рейфа, интуитивно понимая, что его тело сулит ей избавление от этого недуга, Адель замерла в ожидании. Его сила и жар были таковы, что ей казалось, она вот-вот сгорит в этом горниле без остатка.

– Пойдем, моя прелесть: хозяин приготовил для нас такую большую и удобную постель, что было бы жаль его разочаровывать.

Адель не возражала, когда он мягко отстранил ее от себя. Сердце ее билось так громко и часто, что, вне всякого сомнения тот, кто находился рядом, непременно должен был слышать его стук. Она всегда знала, что рано или поздно этот миг в ее жизни настанет, однако даже представить себе не могла, что ей суждено будет разделить его именно с этим человеком. Еще меньше ей верилось в то, что она уже находится в объятиях Рейфа де Монфора и лишь считанные мгновения отделяют ее от полной капитуляции. В течение многих лет его имя произносили с благоговейным трепетом рыцари и простолюдины, а теперь его нежданный визит в Эстерволд открыл новую чудесную главу в ее жизни.

– Я и мечтать не могла о том, что когда-нибудь окажусь в твоих объятиях, – с трудом выговорила Адель. Ни слова не говоря, Рейф поднял ее на руки и легко, словно она была маленьким ребенком, перенес на постель. Затем он приник лицом к ее затылку, проведя горячими губами по обнаженной шее. Его поцелуи вызвали у Адель радостный трепет.

– Я тоже никак не ожидал, что наше путешествие окажется столь приятным. Скажи мне кто об этом заранее, я бы не стал задерживаться в Нортгемптоне, а приехал бы в Эстерволд еще много месяцев назад.

Перина заколыхалась под его тяжестью, пока он срывал с себя одежду. Рейф так торопился ею овладеть, что бросал вещи как попало.

Адель украдкой взглянула на его крепкое тело. На какой-то миг, когда его гигантская тень скользнула по стенам и потолку, оно показалось ей огромным и устрашающим. Лишь когда Рейф улегся рядом с ней, она почувствовала себя спокойнее. У него были мускулистые руки и ноги, могучий торс и широкие плечи. Поросль, покрывавшая его грудь, образовывала тонкую линию, разделявшую его живот и затем исчезавшую в тени.

Адель робко потянулась к нему, вздрогнув от удовольствия, едва ее пальцы коснулись гладкой кожи. Его тело оказалось твердым на ощупь, что одновременно удивляло и возбуждало ее. Она погладила рубцы на его руке – следы от боевых ран.

Рейф привлек ее к себе, и она вся задрожала, почувствовав его обнаженное тело рядом с собой.

– Ты самая прекрасная женщина из всех, кого я когда-либо знал, – прошептал он. Горя желанием поскорее раздеть ее, неловкими пальцами он долго не мог справиться с завязками ночной сорочки. Выругавшись в порыве досады, он стянул тонкую ткань через голову. Теперь его взору предстало все ее прелестное гибкое тело, при свете пламени казавшееся покрытым позолотой. Адель услышала, как из груди Рейфа вырвался вздох, между тем как он ласкал ее бедра и живот. Она лежала без движения, находя его неподдельное восхищение более одурманивающим, чем все, что ей когда-либо доводилось испытывать прежде. Еще никогда она не чувствовала себя настолько хорошо.

Рейф обхватил руками белые с розовыми сосками груди, такие мягкие и соблазнительные на вид. Дрожь пробежала по его телу, едва он дотронулся до тугой плоти, заключил ее в свои ладони. Соски от его прикосновения затвердели, и, ободренный этим, он стал поглаживать большими пальцами два дивных розовых бутона.

Адель с удивлением обнаружила, что ласки Рейфа еще больше разожгли в ней огонь. Очевидно, существовала прямая связь ее сосков с потаенным местом между ног, и потому она была готова кричать и плакать от радости. Подавшись вперед, она уперлась грудью в его алчные, ищущие ладони, всем существом желая большего.

Губы Рейфа сомкнулись вокруг ее сосков. Ощущение было настолько восхитительным, что Адель слегка приоткрыла рот. Его рот заставил ее изнывать от желания. Она запустила руки в его густые темные волосы, задаваясь вопросом, в состоянии ли вынести еще хотя бы мгновение этого блаженства, и вместе с тем с нетерпением ожидая, что будет дальше.

В конце концов их губы встретились и стали терзать друг друга с такой силой и горячностью, что оба почувствовали боль; но эта боль только подхлестнула сладостное безумие. Бедра Адель напряглись и она внезапно ощутила настойчивое давление мужского органа в нижней части живота.

Она опустила руку, и он сомкнул ее пальцы вокруг своей разгоряченной плоти. Все еще охваченная трепетом, Адель провела по ней пальцами, и столь тесная близость привела к тому, что у нее от страсти пошла кругом голова.

В этот момент Рейф осторожно дотронулся до ее промежности, и она с готовностью открылась перед ним. Поначалу его нежные поползновения встретили сопротивление, но он, похоже, был этим даже доволен.

– Адель, дорогая моя, я люблю тебя. Я так тебя хочу, – услышала она его шепот у себя над ухом. Его горячее дыхание обжигало ее.

Его руки ласкали ей груди, спину, бедра, пока любовная тоска Адель не возросла настолько, что из глубины ее горла вырвалось всхлипывание. Она вся напряглась, и тогда Рейф понял, что Адель прильнула к нему, не зная, чего ей ожидать, продолжая извиваться под его охваченным возбуждением телом в стремлении отдать ему всю себя без остатка.

Когда Рейф сделал выпад, внезапный напор заставил ее вскрикнуть от неожиданности. Он стал медленно, осторожно проникать в нее – сначала разрушив барьер, а затем двигаясь дальше. Адель снова вскрикнула, однако он заглушил этот звук поцелуем, войдя в нее до предела, а затем снова и снова погружаясь в глубины ее нежной плоти. Многие годы он искал такого совершенного союза с женщиной, полного единения души и тела…

По мере того как он все дальше увлекал ее за собой, от первоначального потрясения Адель не осталось и следа: она испытывала почти благоговение перед силой чувства, захлестнувшего ее. Подступившая волна удовлетворения заставила ее застонать от восторга.

Неожиданно для себя Адель оказалась словно вне времени и пространства: весь мир вокруг исчез, оставляя ее в сладостном забытьи. Тогда Рейф крепко прижал ее к себе, разделяя с нею райское наслаждение…

Постепенно, очень медленно Адель спускалась с небес на землю. Она никак не ожидала столь бурного потока переживаний. Рейф обнял и поцеловал ее, качая в своих крепких мускулистых руках. Нежными поцелуями он осушил слезы на ее лице – слезы, о которых она сама даже не подозревала.

Переполненная сверх меры блаженством, Адель испытывала одновременно и радость, и грусть. Даже тело ее казалось истерзанным и удовлетворенным одновременно.

– Что произошло? – спросила она наконец, улыбнувшись и облизнув губы. – Я даже не знаю, жива или нет.

– Ты еще спрашиваешь, что произошло? – прошептал Рейф. – Чудеснейшая из женщин! Ты только что подарила мне самую большую радость за всю мою жизнь. – Он перевернулся на подушках, губы его сложились в довольную улыбку.

– В самом деле?

– Да, и это правда.

Адель вздохнула с облегчением, чрезвычайно довольная тем, что их любовная близость повергла в благоговейный трепет не ее одну. Положив голову Рейфу на грудь, она прислушалась к стуку его сердца. Ей были видны мерцающие языки пламени, окрашивавшие неровным светом потолок и стены спальни. Она старалась вобрать в себя каждую мелочь, запомнить все, что ей пришлось увидеть и пережить в эту волшебную, незабываемую ночь.

Адель осторожно провела рукой по темной курчавой поросли на его груди, коснувшись коричневых сосков. Рейф почувствовал то же возбуждение, что и она несколько мгновений назад. Ее рука скользнула по его плоскому животу и опустилась еще ниже. Адель снова испытала нечто вроде благоговейного страха перед его физической силой, когда робко дотронулась пальцами до мужского естества.

– Ты сделал мне больно, – вынуждена была признать она.

– Извини меня, любимая. Надеюсь, это больше не повторится.

– Я тоже надеюсь. – Адель тихо рассмеялась. – Принимая во внимание все те ужасы, которые мне приходилось слышать от прислуги в замке, я ожидала худшего.

Рейф с улыбкой выслушал ее; он не стал объяснять, скольких усилий ему стоило вести себя с нею помягче. Погладив шелковистую кожу у нее на плечах, его руки незаметно скользнули к ее груди.

– Известно ли вам, леди, о том, что у вас самые прекрасные груди во всем христианском мире? – спросил он шепотом и подался вперед, чтобы покрыть их полные белые округлости жаркими поцелуями.

– До сих пор мне никто об этом не говорил, – призналась Адель со смущенной улыбкой на губах, – но я рада, что ты думаешь так.

Рейф кивнул, словно в подтверждение своих слов.

– Более того, я думаю, что ты самая прекрасная и самая страстная женщина во всем христианском мире, – добавил он, снова прижав ее к себе.

Пока он целовал ее влажную кожу под покровом густых волос, сердце Адель билось неровными толчками. Теперь она полностью и безоговорочно принадлежала ему.

– Рейф, я хочу всегда оставаться прекрасной в твоих глазах, – так же шепотом отозвалась она. – И еще я хочу, чтобы мы с тобой всегда были вместе, как сейчас.

– Так и будет, любимая, обещаю, – произнес Рейф хрипло, повернув ее лицом к себе и заключив в объятия. Однако мысли его, пока он смотрел поверх ее шелковистой головки на пламя камина, были далеки от беззаботности. «Боже правый, – истово молился он про себя, – сделай так, чтобы это оказалось правдой!»

Сейчас, когда Рейф прижимал к себе Адель и осыпал ее нежными поцелуями, в нем крепло стремление сохранить ее при себе и никогда больше не покидать эту светлую уютную комнату. Но, как он сам понимал, все это было лишь благими пожеланиями, которые скоро рассеются как дым. Им придется уехать отсюда, а ему самому – приложить немало усилий, чтобы добиться руки Адель. Какую бы цену ни потребовал от него д’Авранш или его разгневанный король, чего бы это ему самому ни стоило – он добьется своего.

Мысли Рейфа заново разожгли в нем страсть, которую уже невозможно было скрывать. Он положил ее руку на свою возбужденную плоть, с улыбкой услышав ее удивленное бормотание.

– Видишь, что ты со мной сделала, любимая? Я уже не в силах сдерживать себя, – признался он, перевернув ее на спину и покрывая поцелуями.

– Мы можем это повторить? – спросила она, глядя на него широко раскрытыми глазами. – Ты не устал?

Рей только рассмеялся в ответ на это простодушное замечание и слегка чмокнул ее в кончик носа.

– О, миледи, – его голос стал хриплым от волнения, – я могу продолжать это хоть всю ночь напролет.

На этот раз Рейф легко проник в нее. Под его нежными поцелуями она расслабилась и, с радостью приняв его, отдалась всецело на волю его опытных рук.

Слова Рейфа не были пустой похвальбой: всю ночь они провели в любовных утехах, лишь изредка прерываясь на короткий сон.

Примерно через час после их последнего соития громко прокричал петух. Первые проблески зари проникли сквозь деревянные ставни, и почти тут же любовников разбудил оглушительный звон колокола на церкви Всех Святых. Начинался ярмарочный день.

Глава 6

Адель не стала будить горничных, решив, что будет разумнее держать ночное свидание в тайне возможно дольше. Вскоре после того как глухие удары колокола разнеслись по постоялому двору, Рейф с быстротой молнии натянул на себя одежду, поспешно распрощался с нею и спустился вниз незамеченным по черной лестнице раньше, чем большинство постояльцев трактира успели проснуться. Адель понимала, что из соображений осторожности Рейф должен на людях держаться от нее подальше, однако сожалела о том, что им приходилось скрывать свою любовь от посторонних глаз. Тем не менее она решила оставить свой главный и самый чудесный секрет при себе, надеясь, что случившееся этой ночью не станет достоянием всех.

Постучав в дверь смежной комнаты и затем распахнув ее, Адель увидела, что обе ее горничные все еще спят.

– Эй, лежебоки, не пора ли вставать? – воскликнула она весело, пытаясь стянуть одеяло с Марджери. Та испуганно вздрогнула и уселась на тюфяке, протирая глаза.

– О, миледи, это вы! Сколько сейчас времени? Простите меня, Бога ради: я, должно быть, спала как убитая.

Как убитая или как опьяневшая от вина, подумала про себя Адель. Рейф наверняка позаботился о том, чтобы накануне вечером обе служанки выпили больше обычного. Ей оставалось только возблагодарить небо за то, что этот человек был ее другом, а не врагом.

Вдвоем им кое-как удалось разбудить Кейт. Девочка наконец вскочила с постели, готовая прислуживать своей госпоже, однако Адель успокоила ее:

– Не суетись зря. Видишь, я уже успела умыться и одеться, так что вполне в состоянии обойтись без вашей помощи. Сейчас же собери вещи и спускайся вниз, потому что мы скоро уезжаем. Перекусим на ярмарке по дороге из города.

В то утро небольшой городок Лоуэр-Марден был заполнен народом, и им стоило немалого труда вывести конный отряд со двора харчевни. Всадники продвигались вперед со скоростью улитки, а их лошади едва пробивали себе дорогу в толпе, направлявшейся на ярмарку. Узкая душная улица оглашалась резкими звуками человеческих голосов, перемежавшимися блеянием перепуганных животных. Поверх общего шума можно было расслышать крики возниц, пытающихся расчистить дорогу для подвод с товарами.

Наконец людское море выплеснулось на просторную рыночную площадь. С правой ее стороны располагалась бойня, от которой исходил тошнотворный запах крови, отбросов и запертых в загоне жертв. К счастью, по мере того как они продвигались вперед, отвратительное зловоние сменилось аппетитными ароматами свежеиспеченных пирогов, сладкого меда и приправленного пряностями эля, приносимыми сюда холодным пронизывающим ветром.

Адель не привыкла к тесноте и потому была рада вновь оказаться на открытом месте. Сегодня она не следовала, как обычно, в арьергарде вместе с прислугой и повозками, а ехала рядом с Рейфом во главе отряда. При виде толпы конь Рейфа стал испуганно прядать ушами.

– Надеюсь, в такое утро ты не откажешься от кружки доброго эля и имбирного пряника? – нежно улыбнувшись, спросил Рейф и посмотрел ей в глаза, словно пытаясь отыскать в изумрудных глубинах огонек воспоминания о минувшей ночи, связавшей их навеки.

– Звучит заманчиво, – отозвалась Адель, улыбнувшись ему в ответ. Хотя она старалась не выдавать своих сокровенных чувств, не в ее силах было скрыть свет любви, отражавшийся на ее лице. Одно прикосновение его рук вызывало волнение в ее теле, губы истосковались по сладости его поцелуя. Воспоминание о той чудесной ночи, которую они тайком провели вместе, заставляло ее сердце биться чаще.

Напуганная собственной страстностью, Адель попыталась сосредоточить все внимание на более насущных вещах: вряд ли рыночная площадь была подходящим местом для подобных мыслей.

Позже на дорогу было куплено несколько буханок хлеба с хрустящей корочкой и головка терпко пахнущего сыра. У прилавка пекаря ароматные пироги с мясом выглядели так аппетитно, что они, не удержавшись, съели один на двоих – горячий, прямо с противня, – дуя на дымящуюся начинку, чтобы не обжечь губы.

В промежутках между прилавками все еще были заметны полоски льда, оставшиеся после вчерашнего снегопада. Это воспоминание вызвало у Адель улыбку. Если бы погода не испортилась, едва ли они остановились бы на ночлег в этом городишке. Однако судьба распорядилась так, что именно здесь они стали любовниками, и Адель от души благословляла эту запоздалую мартовскую метель.

Стоя в малиновой тени навеса, Рейф украдкой взял в ладонь руку Адель и крепко сжал ее. Этот неожиданный жест вызвал у нее дрожь радости.

Еще некоторое время они бродили вдоль длинного ряда палаток, чувствуя себя как никогда близкими и вместе с тем избегая прикасаться друг к другу. Адель восторгалась выставленными на прилавках резными ложками и кубками, ярко вышитыми скатертями и вязаными кушаками. Затем она долго смеялась и радостно хлопала в ладоши при виде ручной обезьянки, которая прыгала и скакала по небольшой деревянной сцене, одетая в миниатюрное кардинальское облачение. Рейф тоже смеялся от души – не только и не столько над забавными выкрутасами зверька, сколько над язвительными остротами в адрес римско-католической церкви. Как и все его сограждане, барон с негодованием воспринял папский эдикт, запрещавший совершать церковные таинства в Англии, что на деле означало отлучение от церкви целого народа – и все ради того, чтобы наказать короля за его непокорность Риму.

Когда Рейф швырнул дрессировщику обезьянки несколько монет, желая наградить его за смелость, тот стянул с головы свой украшенный кисточками колпак и низко поклонился.

Скоро их прогулка по ярмарочной площади подошла к концу. У дороги их уже ждали люди де Монфора с лошадьми и повозкой. Тут же находились камеристки Адель – они с трудом держались в седлах, понурив головы и закутавшись в плащи от холодного ветра. Мрачный вид женщин объяснялся тем, что воины Рейфа не позволили им побродить по рынку и полюбоваться товарами вместе с их госпожой. Теплые имбирные пряники и кружка приправленного пряностями эля для каждой несколько улучшили их расположение духа, однако Адель чувствовала себя слегка виноватой перед ними, даже когда их отряд свернул на дорогу, ведущую к замку Саммерхей.

Пока они, оставив долину с расположенным в ней городком позади, постепенно поднимались к вершине обдуваемого всеми ветрами холма, Рейф размышлял над тем, как ему лучше поступить с д’Авраншем. Он намеревался оставить Адель под надежной охраной в ближайшем трактире и без нее поехать торговаться с владельцем Саммерхея. Достаточно одного взгляда на его рыжеволосый трофей, и д’Авранш уже ни перед чем не остановится, чтобы удержать Адель при себе.

Но что, если д’Авранша не окажется дома? В этом случае, решил Рейф, они продолжат путь в замок Фордем. Так будет лучше, поскольку это даст ему и Адель несколько недель спокойной жизни вместе, прежде чем правда дойдет до д’Авранша – или до монарха.

Погода постепенно прояснялась, из-за серебристых облаков выглянуло бледное солнце. Поверхность горной дороги оказалась твердой, и поездка доставляла им удовольствие. Около полудня они остановились перекусить в тени небольшой рощицы из потрепанных бурей вязов, увенчивавших вершину холма. Впереди вдоль узкой дороги с одной стороны простирался вековой лес, а с другой до самого горизонта тянулись вересковые пустоши, усеянные крупными валунами, которые издали можно было принять за пасущихся овец.

Понимая, что любые заросли по соседству с главной дорогой могут таить в себе опасность – леса нередко служили убежищем для разбойников, – Рейф распорядился, чтобы женщины продолжали путь в середине отряда – это должно было защитить их в случае нападения. Дорога шла вдоль самого края леса, но многие деревья уже были вырублены, и только в самой глубине вековых дебрей, под густым пологом которых пробивалась молодая поросль остролиста, можжевельника и папоротника, царили мрак и тайна.

Гнетущая тишина лесной опушки лишь изредка нарушалась пением птиц. Безмолвие выглядело слишком подозрительным, и Рейф невольно опустил руку, чтобы удостовериться в том, что его меч и кинжалы на месте. Впрочем, так сделал не он один – несколько людей из отряда последовали его примеру, бросая настороженные взгляды по обе стороны от расчищенного участка земли.

Впереди мелькнул поворот, за которым им предстояло пересечь каменный мостик, перекинутый через небольшой ручей. У самого моста дорогу перегораживало упавшее дерево. Ехавшие впереди всадники окриком предупредили об этом товарищей, и колонна остановилась. Рейф соскочил с седла, чтобы помочь своим людям справиться с препятствием. Адель тоже спешилась, обрадованная неожиданной передышкой. Ее горничные после долгих споров присоединились к ней, еле ковыляя на затекших ногах и громко сетуя на свою участь.

Воины Рейфа обвязали ствол веревками, после чего освободили из постромок одну из лошадей, чтобы сдвинуть дерево с места. Раздалась команда. Все отошли в сторону, затем огромная гужевая лошадь поднапряглась, и тяжелое дерево под ликующие крики солдат откатилось с дороги в поросшее вереском болото, не причинив никому вреда.

Лошадь уже успели отвести на место в упряжке, когда один из караульных подал сигнал тревоги. Из леса вдруг появилась целая толпа людей. Лишь немногие ехали верхом, но все они с дружным криком ринулись вперед, угрожающе размахивая палками и дубинками.

Мысленно проклиная себя за то, что вовремя не почуял засаду, Рейф приказал своим людям приготовиться к обороне, затем резко развернулся и с разбега вскочил в седло. За его спиной двое солдат, которым было поручено охранять женщин, уже вытащили свои мечи.

Одним стремительным натиском разбойники взяли их в кольцо, и обе группы столкнулись с шумом и громкими ругательствами. Рейф с тревогой обнаружил, что оказался отрезанным от Адель, и в отчаянии крушил вокруг себя одного врага за другим, пытаясь пробиться к ней. Им приходилось иметь дело по меньшей мере с тридцатью нападавшими, но, даже несмотря на то что численный перевес был не на их стороне, люди Рейфа проявляли чудеса стойкости.

Ловко орудуя мечом в надежде прорваться к Адель, Рейф издал яростный вопль, увидев, что она со всех сторон окружена вражескими всадниками. В одно мгновение ее оторвали от земли и перекинули через луку седла. Затем всадники неожиданно скрылись, петляя, словно потерявшие разум пьяницы, по извилистым лесным тропкам. Рейф что было силы пришпорил коня и пустился за ними в погоню, заставляя всех, кто попадался ему на пути, бросаться врассыпную. К несчастью, похитители Адель уже успели уйти довольно далеко; к тому же они куда лучше ориентировались в этом лесу.

Несколько солдат Рейфа с шумом ринулись за ним, горя желанием догнать негодяев, но густые заросли мешали им разглядеть удалявшихся разбойников, и скоро те скрылись в лесной чаще. Какое-то время преследователи еще могли слышать доносившийся издалека стук копыт, однако Рейф не взялся бы утверждать с уверенностью, исходил ли этот звук от разбойников, или же то было просто эхо от копыт их собственных лошадей.

Наконец Рейф опустил поводья. Его люди отстали. Ехать дальше было бесполезно, поскольку они не имели понятия, какую именно дорогу выбрали для себя грабители. Как ни трудно было взглянуть в глаза горькой правде, однако ничего другого ему не оставалось – он потерял Адель.

Повернув коня, барон галопом поскакал обратно к главной дороге, чтобы оттуда оценить положение. Некоторые из разбойников все еще находились там, явно озадаченные тем, что сообщники бросили их на произвол судьбы. Рейф схватил одного из негодяев за волосы и, не обращая внимания на его мольбы, в гневе потребовал сообщить, куда его дружки увезли женщину. Ничего не добившись, он несколько раз ударил свою жертву рукоятью меча.

– Говори, где находится ваш лагерь, ты, воровское отродье, – прорычал Рейф, легко приподняв его своей железной дланью.

– Но я правда ничего не знаю, – заскулил в ответ разбойник.

Рейф нагнулся над дрожащим словно осенний лист болваном, испытывая сильное желание избить его до полусмерти. Пока тот тянул свою волынку, враги увозили Адель все дальше и дальше в лес. От этой мысли у Рейфа кровь стыла в жилах. Он уже готов был привести в исполнение угрозу отрезать негодяю ухо, когда тот наконец сдался:

– У нас нет лагеря – его свернули еще накануне ночью.

Де Монфор с трудом поборол искушение убить противника прямо на месте.