Текст книги "Сердце негодяя"

5.

Прошло два дня. Еще несколько человек заплатили деньги Джессу, чтобы он их не убивал. Мирный город Парадиз прямо на глазах превращался в рассадник нечистой совести. Ему так не везло даже в более крупных городах, например, в Медфорде или Крессент-Сити. Один из грешников два года назад в Сильверадо обокрал своего напарника по прииску, присвоив все добытое вместе серебро, и с тех пор находился в бегах. Еще одной кающейся душой оказалась женщина, которая опустошила банковский счет своего мужа и сбежала с настройщиком пианино, а он, в свою очередь, позабавился с ней да и бросил в Парадизе в декабре прошлого года. Ее звали Этель Пэйн. Ей удалось приземлиться на обе ноги, и теперь у нее хорошая работа в конторе местного страхового агента. Но она до смерти боялась мужа, и, когда порассказала кое-что о нем Джессу, он тоже испугался. Поэтому он взял только десять долларов и уверил Этель, что они в расчете.

Голт не был ангелом, но надувать перепуганную женщину, сбежавшую от жестокого мужа, ему не хотелось. К тому же теперь он стал богат до неприличия и мог себе позволить проявить великодушие. Он мог бы основать какой-нибудь благотворительный фонд, черт бы его побрал, но пока что занимался перераспределением средств, проигрывая деньги в покер. Не нарочно: ему просто не везло, но он не сетовал на судьбу. Это были шальные деньги – легко пришло, легко ушло. К тому же игра значительно расширяла круг его знакомств и таким образом давала побочные преимущества.

Поначалу мужчины, с которыми Джесс садился играть, боялись ему проигрывать, но страх проходил по мере того, как они убеждались, что он не собирается в них стрелять. Ему приходилось подавлять свое природное дружелюбие, строить из себя жестокого и опасного заядлого дуэлянта, но он делал это без особой охоты.

Ему было одиноко.

И все из-за Кэйди. При каждой встрече она приветствовала его безукоризненно вежливой ледяной улыбкой и проходила мимо. Если ему удавалось загородить ей дорогу, она с той же холодной вежливостью неизменно отклоняла его настойчивые приглашения присесть и выпить с ним. Она просто убивала его своей любезностью.

Однажды вечером Джесс попытался ее расшевелить и даже помучить немного, заняв место за столом для игры в «блэк джек», но она не желала даже взглянуть на него. Шлепала картами по столу с такой силой, словно била мух, и выставила его на двести тридцать долларов прежде, чем он успел понять, что происходит. После этого он решил держаться своих новых партнеров по покеру, мрачно пожирая ее единственным глазом поверх кружки пива или стакана виски.

Ну ладно, ладно, он ошибся на ее счет. Ну застрелите его за это! В чем, собственно, дело? Если бы он сформулировал свое предложение чуточку иначе, если бы не упомянул о коммерческой стороне, она могла бы сказать «да». Джесс вспомнил, как она стояла, прислонившись к нему, – такая нежная, гибкая, без корсета, с красивыми распущенными волосами. Он видел ее лицо в зеркале: она улыбалась, и глаза у нее были мечтательные. И еще ему много раз мерещилась ее постель – широкая, удобная, мягкая… и пружины наверняка не скрипят. Кэйди Макгилл. Хозяйка салуна, крупье по «блэк джеку», и точка. Не «мадам» и не шлюха. Она этим не торговала, она давала бесплатно. Вот только жаль, что не ему.

Во всяком случае, пока еще нет. Шестое чувство, которое никогда его раньше не подводило, подсказывало Джессу, что больше его здесь ничего не ждет: он выжал из Парадиза все, что мог, и – будь у него хоть капля здравого смысла – ему бы следовало уехать прямо сегодня. Зато все остальные чувства, те самые, которыми завладела мисс Макгилл, твердили, что он не может уехать.

Пять против одного.

* * *

– Э-э-э, мистер Голт, я вижу, вы читаете нашу местную прессу. Какое лестное внимание, сэр!

Джесс дремал и грезил о Кэйди. Он приподнял край горячего полотенца, которое парикмахер Куомо набросил ему на лицо, и заморгал, увидев пару очков в роговой оправе на тонком носу и реденькие усики.

– Вы кто?

– Уилл Шортер, мистер Голт. Работаю в редакции «Реверберейтора».

– Младший, – вставил Куомо, продолжая править бритву на ремне за левым плечом Джесса. – Уилл Шортер-младший.

Уилл Шортер-младший признал поправку раздраженным кивком и протянул руку. Джесс не обратил на нее внимания, и парнишка – на вид ему было не больше двадцати – опустил голову в страшном смущении.

– Извините за беспокойство, мистер Голт, но я подумал… Вдруг вы согласитесь попозировать для фотографии? Для «Реверберейтора».

И он указал на газету, лежавшую на закрытых простыней коленях Джесса.

– А зачем?

– Зачем? Ну как «зачем»? Наши читатели были бы заинтересованы. У вас такая скандаль… такая громкая слава и все такое. Это займет не больше двух минут. В любое удобное для вас время. Сегодня прекрасный солнечный день, мы могли бы устроить съемки на свежем воздухе.

– И кто будет снимать?

– Как это «кто»? Снимать буду я. Я младший репортер и официальный фотокорреспондент «Реверберейтора».

– Гм, – скептически хмыкнул Джесс. Куомо подравнивал ему усы.

– И что мне за это будет?

«Фотокорреспондент» (слово было едва ли не длиннее его самого) едва не лишился чувств.

– Мы не можем за это платить, – пролепетал он.

– Почему нет?

– Э-э-э… это вопрос этики, сэр.

Джесс громко чихнул, сдувая с груди только что состриженные волоски.

– В таком случае меня это не интересует.

– Как насчет ленча? – опять вмешался Куомо. – Угости его ленчем у француза.

Глаза Уилла Шортера-младшего вспыхнули надеждой и округлились за стеклами очков в роговой оправе.

– Ленч за два доллара, мистер Голт. Бифштекс с картошкой, лучший в городе.

Джесс задумчиво провел ладонью по чисто выбритому подбородку, пока Куомо обмахивал ему плечи щеткой.

– И яблочный пирог на десерт?

– Безусловно.

– Пошли.

* * *

Съемки заняли несколько больше времени, чем было обещано. Уиллу пришлось сбегать за фотоаппаратом в редакцию «Реверберейтора», потом повозиться, устанавливая его на солнечном углу Главной и Сосновой улиц. Пока он хлопотал вокруг аппарата, Джесс праздно стоял в тени, покуривая папироску и провожая взглядом прохожих, которые, в свою очередь, глазели на него.

В отношении жителей Парадиза к нему ощущалось заметное потепление: лишний довод в пользу того, что Голту пора убираться из города. Люди больше не боялись его, как раньше. Он пробыл здесь несколько дней и еще никого не застрелил; теперь на него смотрели скорее с любопытством, чем со страхом. Ему следовало что-то предпринять, чтобы вернуть себе прежнюю славу, но не то у него настроение.

По правде, Голт начал надоедать ему самому. Конечно, Джессу нравилось пугать людей: приятно войти в помещение и услышать вокруг благоговейную тишину. Все украдкой бросают на него взгляды и решают, что с ним лучше дела не иметь. И все-таки многое в Голте его раздражало. Если хорошенько подумать, он, Джесс, считал своего Голта настоящей ослиной задницей.

По улице навстречу ему ковылял, опустив голову, человек на костылях, он старался опираться только на здоровую левую ногу. Правая в лубках неловко дергалась и раскачивалась на каждом шагу между грубо сколоченных самодельных костылей. Джесс узнал его, лишь когда он прошел мимо, да и то скорее по запаху.

– Креветка Мэлоун!

Рыжий старатель остановился и вприпрыжку совершил пол-оборота, щурясь на солнце.

– Мистер Голт?

– Что с вами произошло?

– Сорвался с обрыва, сломал эту чертову ногу. Вы же не станете в меня стрелять, правда?

Уилл Шортер-младший наблюдал за ними с нескрываемым интересом.

– Я сейчас вернусь, – предупредил Джесс и подошел к Креветке.

Они двинулись вперед вместе.

– Куда путь держите? – спросил Джесс, выравнивая шаг по ковыляющей походке старателя.

– В церковь.

– В церковь?

Креветка бросил на него странный взгляд из-под кустистых рыжих бровей.

– От них можно кое-что получить.

– Что получить?

– Суп, – кратко пояснил Креветка. – Раз в день. Раздают суп бедным и увечным. Ну а я теперь, можно сказать, и то и другое.

Стиснув тонкие губы. Креветка Мэлоун продолжил путь. Выглядел он ужасно – куда хуже, чем в день первой встречи. И пахло от него еще забористее, чем раньше. Он вспотел, передвигаясь на костылях по солнцепеку, грязная рубаха взмокла у него на спине.

– Когда это случилось?

– В прошлую субботу. На следующий день после того, как я отдал вам все свои сбережения до последнего цента.

Мэлоун отвернулся и сплюнул табачную жижу.

– Где вы живете?

Креветка остановился и повернулся к Джессу, слегка покачиваясь и согнув в колене сломанную ногу.

– Послушайте, мистер Голт. Не обижайтесь, но из камня крови не выжать. Я уже отдал вам все, что у меня было, стало быть, мы квиты. Мои личные дела вас больше не касаются.

Он величаво распрямил плечи, повернулся и захромал прочь.

Джесс нагнал его в три шага.

– Спите на воздухе, да?

Креветка фыркнул и даже не взглянул в его сторону.

– Скверное дело, – походя заметил Джесс. – Как-то раз со мной тоже такое было: проигрался в покер в Сан-Франциско и остался без гроша. Не скажу, что я был от этого в восторге. Кстати о покере, давайте-ка на минутку присядем – вот тут в тенечке, если не возражаете, а то солнце уж больно печет. Вот так гораздо лучше, а? Садитесь, в ногах правды нет.

– У меня всего минута, – угрюмо проворчал старатель, опускаясь на край тротуара. – Суп, знаете ли, раздают не целый день.

– В таком случае я вас надолго не задержу. Просто хотел сказать: помните те семь сотен, что вы мне отдали золотым песочком?

– Что-то припоминаю.

– Представляете, вчера я их утроил. Три валета и пара дам.

– Да что вы говорите! Как бы мне сейчас не расплакаться от радости, мистер Голт. А теперь, если не возражаете…

Джесс положил руку ему на плечо. Мэлоун замер.

– Прошу на меня не обижаться, – проворчал он. – Я могу сидеть тут и трепаться хоть целый день, если хотите, мне все равно больше делать нечего…

– Так вот, я считаю, что вы принесли мне удачу, мистер Мэлоун.

–Я?

– И учтите: я всегда плачу по долгам. Понимаете, что я имею в виду?

– Гм…

– Если кто-то переходит мне дорогу или пытается навредить, таких убиваю на месте. Или раню. Знаете, иногда достаточно человека изувечить.

– Н-да…

– И то же самое, когда человек оказывает мне услугу.

Креветка начал озираться по сторонам.

– Вы в него стреляете?

– Да нет же, болван. Я плачу ему тем же.

– О? – Поросячьи глазки старателя загорелись. – Вы ему платите?

– Только это должно остаться строго между нами.

– Да-да, конечно. Но почему?

– Вы что, не соображаете? Мне надо поддерживать свою репутацию! Представляете, что будет, если люди узнают, что я помогаю немощным и неимущим? Кто-то может решить, что раз уж я так подобрел, со мной вообще можно не считаться. А кто-нибудь просто захочет меня вызвать. И тогда мне придется пристрелить их обоих, хотя вполне может статься, что мне это будет совсем не с руки. Может, я буду не в настроении.

– Ну да, – задумчиво проговорил Мэлоун. – Да, я понимаю, это может здорово осложнить жизнь.

Джесс огляделся по сторонам. Горизонт был чист…

– Так вот, – продолжал он, вытащив из кармана пачку банкнот и сунув их в протянутую руку старателя, – прячьте быстрее. Если кто-то спросит, откуда они у вас, придумайте что-нибудь поубедительнее.

– Непременно.

Креветка Мэлоун сунул деньги в карман своих замызганных рабочих штанов. Поведение Джесса его оглушило, и двигался он как в тумане. До старателя еще не дошло, что его материальное положение только что коренным образом изменилось.

– Спасибо, мистер Голт, спасибо вам большое. Вы настоящий…

– Ладно-ладно, главное, держите язык за зубами. Меньше всего на свете мне нужно, чтобы кто-то слышал, как меня благодарят.

– Да-да, конечно.

Пока они поднимались с тротуара, Джессу пришлось напрячь все силы, чтобы удержаться и не протянуть охромевшему руку помощи. Голт уже сыграл роль доброго самаритянина, на один день это больше чем достаточно.

– Ну пока.

– Пока.

Но Креветка не двинулся с места.

– Э-э-э… мистер Голт?

– Да?

– Вы, конечно, поступили, как настоящий джентльмен, тут спору нет, и я вам очень благодарен…

– Ну и что дальше?

– Ну… я просто подумал, вдруг мое ушко все еще у вас? А если так, может, вы согласитесь и его вернуть?

– Вы о чем?

Золотоискатель недоверчиво нахмурился.

– Да о моем свином ушке, о чем же еще? Мой амулет! Вы меня заставили его отдать, и с тех пор у меня кругом одно сплошное невезение.

– Ax вот оно что! Свиное ушко! – Что он с ним сделал? Выбросил в окно, насколько ему помнилось.

– Извините, приятель, но мне пришлось отослать его Уилсонам.

– Кому?

Ой-ей-ей. Как же их звали?

– Ну этим, как их…

– Уиверам?

– Во-во, Уиверам. Пришлось отослать им ваш талисман в доказательство того, что я вас убил. Помните? Такой у нас с вами был уговор. Вот тогда-то они мне и заплатили. И теперь ваши жалкие семь сотен мне совершенно ни к чему, поэтому я их и вернул.

Джесс продолжал говорить, но на уродливой, заросшей щетиной физиономии Креветки появилось не свойственное ему выражение подозрительности.

– Так что нет его у меня, вашего свиного ушка. Я отослал его им, а они тотчас же выслали мне мой заработок. На мой взгляд, это отличная сделка. Мне даже не жаль, что я вас не пристрелил, вы неплохой парень. Ну, желаю удачи, увидимся…

– Как ее звали?

– Кого?

– Ту девку, на которой они хотели меня женить. Вы часом не помните, как ее звали, мистер Голт?

– Это что, шутка? Разве у этой кикиморы есть имя?

Креветка Мэлоун, тихонько усмехнувшись, посмотрел на землю. На миг подозрительность у него на лице сменилась сомнением. Он склонил голову набок.

– В каком городе округа Коуз живут Уиверы?

Джесс перестал улыбаться. Казалось, черная туча постепенно закрывает солнце. Он прищурил свой единственный глаз, уставившись на Креветку Мэлоуна ледяным взором, способным заморозить воду в горячей ванне.

– Что вы сказали?

– Что? Я… я н-ничего не говорил.

– А мне показалось, вы задали мне вопрос, мистер Мэлоун.

– Нет, я ничего не делал.

– А я думаю, что это был вопрос с намеком, – Джесс сделал шаг вперед. Креветка, подпрыгнув, отступил.

– Нет, я…

– Да, не доверяете. Иначе говоря, вы намекаете, что я лгу.

– Нет! Нет! Ничего такого я не думал!

Он вскинул руки. Костыли простояли секунду сами по себе и упали. Креветка тупо проводил их взглядом и рухнул лицом в пыль.

– Вот дерьмо, – привычно выругался Джесс, поднимая старого дурака за шиворот и за брючный ремень. – Ты цел, болван?

– Разрази меня гром, кажется, я опять сломал эту чертову ногу.

– Ничего ты не сломал.

Джесс поднял костыли и сунул их под мышки Мэлоуну.

– Хватит скулить, с тобой все в порядке. Да, так на чем мы остановились?

Креветка вдруг понял, что никогда в жизни не чувствовал себя здоровее, чем в эту минуту.

– Я не помню. Разве мы о чем-то говорили? Ну пока, мистер Голт, рад был с вами повидаться.

– Может, еще увидимся.

Поминутно бормоча: «Да, конечно, увидимся, мир тесен, мало ли чего на свете не бывает». Креветка заковылял вниз по улице со всей прытью, какую только могла развить его здоровая нога.

«Вонючий старый козел, – подумал Джесс. – Даже спасибо не сказал». Семь сотен, хромая, скрылись из вида. Он готов был побиться об заклад, что Креветка Мэлоун даже выпивкой его не угостит, если им доведется встретиться вновь. Неблагодарная скотина.

* * *

Уилл Шортер тем временем успел установить и подготовить фотоаппарат. Джесс позировал стоя, сидя, куря папиросу, целясь в объектив из револьвера. Вокруг собралась толпа, со всех сторон посыпались творческие предложения. Кто-то посоветовал ему снять шляпу, одна старая леди спросила:

– Не могли бы вы улыбнуться хоть разок?

– Хватит, – решил Джесс, нарушив особенно злодейскую позу и отходя от объектива.

Уилл с растерянным видом вылез из-под черной кожаной накидки.

– Мы закончили работу, Шортер. Где мой ленч? – Они пошли в ресторан Жака и заняли угловой столик. Возможно, все дело было в ледяном пиве, которое он вливал в себя кружками, чтобы заглушить жажду, замучившую его на солнцепеке, а может, Уилл Шортер оказался куда хитрее, но, как бы то ни. было, когда он небрежно вытащил из кармана блокнот и спросил: «Итак, мистер Голт, что заставило вас избрать профессию наемного стрелка?», Джесс начал рассказывать.

* * *

ОБЪЯВЛЕННЫЙ ВНЕ ЗАКОНА ПОЯВИЛСЯ В ПАРАДИЗЕ

Экстренное интервью – Разоблачение тайн – Откуда пошли все беды – Изувеченный ветеран выходит на тропу войны

– Нет, вы только послушайте, – сказала Глендолин, обращаясь к Хэму и Уиллагейл.

Все трое забрались с ногами на кровать Кэйди, пока она сидела у туалетного столика, пытаясь сосредоточиться на прическе.

– «Никто не рождается наемным стрелком, но иногда обстоятельства не оставляют человеку выбора, – заявил Голт вашему корреспонденту. – Я сражался за Соединенные Штаты, но, когда вернулся домой инвалидом, оказалось, что „саквояжники“ [14]14
  Северяне, переселившиеся на Юг и разбогатевшие после Гражданской войны.


[Закрыть] захватили наши земли и поселились в доме моего отца. Это было незаконно, но на помощь закона я не рассчитывал. Предатели из числа южан нашли способ согнать нас с нашей земли и оставить ни с чем, поэтому я решил ответить им тем же. Кол… Колла…»

– Коллаборационисты, – машинально подсказала Кэйди.

–Ха! – набросилась на нее Глендолин. – Ты же говорила, чтобы мы не морочили тебе голову этим чтением! Что тебя это не интересует!

–Так и есть. Поверить не могу, что история этого бахвала напечатана на первой странице, а сообщение о Линдоне Черни, который выудил из банка Бог знает сколько тысяч и удрал среди ночи, упоминается только на третьей!

– Давай, Глен, – поторопила подругу Уиллагейл, – переходи к самому интересному.

– Да, – поддержал ее Хэм, – прочитайте, как мистеру Голту пришлось кое-кого пристрелить, чтобы вернуть себе родной дом.

– И многого он добился, пристрелив кого-то? – ядовито спросила Кэйди. – Ему пришлось уехать из Кентукки, чтобы избежать ареста, а дома у него как не было, так и нет.

Глендолин отмахнулась от нее и вернулась к чтению «Реверберейтора». Обычно газета выходила раз в неделю, по пятницам, но эту историю сочли достойной специального выпуска, напечатанного в среду.

– «Не стану вас обманывать, – заявил нам мистер Голт, – во имя справедливости мне пришлось взять закон в свои руки. Я исправил зло единственным доступным мне способом: моим револьвером. Но я никак не ожидал, что правительство, за которое я проливал кровь, встанет на сторону воров, обокравших мою семью.

– Это нечестно, – заявил Хэм.

– Что еще ему оставалось делать? – вздохнула Уиллагейл, откинувшись на подушки и устраиваясь поудобнее на постели Кэйди. – Я его не виню. По-моему, он заслуживает восхищения.

Кэйди презрительно фыркнула.

– Он застрелил человека и сбежал. По-твоему, это заслуживает восторга?

– Но это же был честный поединок. Ему не оставили другого выбора. Я думаю, он поступил мужественно. И все это очень грустно, потому что теперь ему не суждено вернуться домой. Никогда.

– А он так любил свой дом, – добавила Глендолин. – Кентуккийский пырей [15]15
  Кентукки в шутку называют «Пырейным штатом».


[Закрыть]… Правда, красиво звучит? Обожаю слово «пырей». А его отец разводил лошадей… Вот это жизнь!

– И он все потерял, – с закрытыми глазами заметила Уиллагейл.

Казалось, она вот-вот заплачет.

– Ну а я вот, к примеру, считаю, что если кто-то что-то потерял, так это Уилл Шортер – свой рассудок, – отрезала Кэйди.

Она вытащила шпильки из своего «помпадура» и позволила волосам рассыпаться по плечам. Ей надоела эта прическа. Может, сделать овальный пучок на затылке?

– Заметьте, Уилл не задавал никаких трудных вопросов, – продолжала она упрямо. – Просто позволил Голту болтать, о чем вздумается, и в результате получилась история благородного разбойника Робин Гуда. Как будто он герой, а не наемный убийца!

– Я не верю, что он наемный убийца, – обиженно вступился за друга Хэм, выдирая пух из дырки в ее перине. – Почему вы думаете, что он плохой, мисс Кэйди?

–Потому что он убивает людей. По крайней мере хоть это он признает.

– Да, но он убивает только плохих парней.

– И они всегда первыми наставляли на него револьвер. Смотри, тут прямо так и написано…

Глендолин провела пальцем вниз по газетной колонке, пытаясь отыскать то место, где Голт говорил о своей невиновности.

– Ну, раз он сам так говорит, значит, это чистая правда? – насмешливо подхватила Кэйди. – Не морочьте мне голову. Мне плакать хочется, глядя на вас троих.

– Прочтите там, где его ранят в глаз. мисс Глен, – попросил Хэм– – И где он говорит, что теперь пошел на поправку.

Даже Кэйди перестала делать вид, будто возится с прической, и повернулась кругом, чтобы послушать. Это место в статье она прочитала и перечитала несколько раз, как волшебную сказку. Ей хотелось верить, но все казалось слишком уж невероятным.

– «Это случилось во время боя при Кинсоу-Маунтин в Джорджии. Мистер Голт получил страшное ранение в голову, последствиями которого стали частичная потеря зрения и слуха. Вот его собственные слова: „Я был совсем еще мальчишкой и соврал про возраст, чтобы записаться в Первый полк кентуккийских добровольцев. Меня зачислили в артиллерийский расчет. Снаряд конфедератов ударил в фургон с амуницией, который я разгружал, и ящик картечи взорвался перед моим лицом. Но мне повезло: наш командир генерал Маккук в тот день сложил голову в бою. Пока я поправлялся в федеральном госпитале, война закончилась. Покрытый шрамами и увечьями, я вернулся домой лишь затем, чтобы узнать, что у меня больше нет дома…“

Глен прервала чтение и, выудив из кармана платочек, прижала его к глазам.

– Давайте дальше, – нетерпеливо торопил ее Хэм.

Кэйди от души согласилась с ним: они как раз подошли к самому волнующему месту.

– «В ходе интервью мистер Голт доверил вашему корреспонденту один секрет, до сих пор никому неведомый» и не упоминавшийся ранее не только в печати, но даже в легендах и многочисленных слухах, окружавших имя нашего героя: «Примерно год назад я снова начал понемногу видеть правым глазом. Поначалу это было лишь размытое пятно, что-то вроде тумана, но в последнее время он начал рассеиваться. Я обратился к глазному специалисту в Сан-Франциско, и он посоветовал тренировать глаз, снимая повязку на несколько часов каждый день до утомления.

Я уже по полдня могу ходить без повязки. Правым глазом я вижу неважно, и вряд ли зрение восстановится полностью, но я все-таки кое-что различаю и. считаю это чудом, которым Господь вознаградил меня за здоровый образ жизни».

Именно эти последние слова, по мнению Кэйди, портили все впечатление. Она перечитывала интервью, восхищаясь и думая: «Ну разве это не замечательно?» – но стоило ей дойти до «здорового образа жизни», как ее разбирал смех.

– Что тут такого смешного? – удивилась Уиллагейл. – В самом деле чудо.

Хэм соскочил с постели и подбежал к Кэйди. – Скорей бы он наконец снял эту повязку! Держу пари, без повязки он вам больше глянется, мисс Кэйди…

Мальчик повис у нее на коленях и начал раскачиваться из стороны в сторону.

– Вчера вечером он опять дал мне четвертак.. Говорит, на полу нашел, но мне кажется, он просто любит раздавать деньги. Он мне очень нравится, а вам разве нет? Он со мной говорит, как будто мы с ним старые друзья.

– Старые друзья? – Кэйди, улыбаясь, пощекотала ему спину.

– «Не пропустите вторую часть сенсационного интервью, – закончила Глендолин. – В ближайшую пятницу: драматический рассказ о карьере наемного стрелка, живой легенды Дикого Запада. Вы узнаете, как Голт впервые убил по заказу, прочтете о том, как он расправлялся с каждым, кто пытался усомниться в его искусстве владения оружием. Читайте, как однажды заклинивший барабан едва не положил конец его карьере и его жизни!»

– Да уж, могу себе представить, – усмехнулась Кэйди и шлепнула Хэма по попке, чтобы он слез с ее коленей и дал ей возможность закончить туалет. – Нет, Уилл Шортер точно с ума спятил.

* * *

– С ней или без?

– С ней, – решил Нестор Эйкс после минутного размышления.

Джесс снова надел повязку на глаз. Засунув большие пальцы за пояс с револьверами, он уставился левым глазом в фотоаппарат. Нестор Эйкс, вырядившийся по такому случаю в свой лучший выходной костюм с цветком в петлице, встал рядом, прижимая шляпу к груди и ухмыляясь.

– Та-ак, хорошо, теперь застыли… держим позу… держим… так, снято!

Уилл вылез из-под черного кожаного «фартука» камеры, обливаясь потом. Крупные капли скатывались у него со лба и срывались с чахлой растительности над верхней губой.

– Ну ладно, пока хватит. Мне надо срочно уйти в тень, я перегрелся.

– Я не против, – согласился Джесс. Он вытер лоб рукавом и прошел к скамье под навесом «Приюта бродяги». Нестор поплелся за ним.

– Когда, снимок будет готов, как вы думаете? – спросил он, по-прежнему ухмыляясь.

– Спросите Уилла, он же у нас фотограф. Однако Джесс получал восемьдесят процентов – четыре доллара – с каждой фотографии, которую Уилл продавал за пятерку. Мелочь, конечно, но от старых привычек нелегко избавиться. Совсем не так давно ему приходилось шарить по карманам и благодарить судьбу за каждый украденный десятицентовик. И это еще не самое худшее. О некоторых способах добывания средств к существованию он и сам предпочел бы поскорее забыть. В те дни пятерка за то, чтобы постоять перед фотоаппаратом на пару с каким-нибудь обалдевшим от счастья деревенским простофилей, показалась бы ему чудом.

– Я сегодня выводил Белый Флер на пробежку, мистер Голт.

– Бэлль-Флер – Прекрасный цветок, – машинально поправил его Джесс. – Да, я вас видел. Он заметил Нестора, скакавшего на золотистой кобыле, конфискованной у Линдона Черни, сидя в качалке у себя на балконе.

– Ну и как она?

– Лучше, чем думал. Нервная, конечно. По правде говоря, вряд ли она когда-нибудь до конца оправится от испуга, но поводьев слушается хорошо а это добрый знак. Слава Богу, Черни не сумел надорвать ей сердце. Не успел.

Джесс хмыкнул. Внешне Нестор ничего собой не представлял и не был боек на язык, но он умел обращаться с лошадьми, и уважение Джесса к нему возрастало с каждым днем.

– Я хотел сказать… Мне понравился ваш поступок, мистер Голт.

– Да ладно. Ничего особенного я не делал. – Он начал рыться по карманам в поисках спички.

– Уж не знаю, как вам это удалось, но я восхищаюсь тем, что вы сделали.

– Ладно. Я бы вас попросил вывести на прогулку Пега сегодня вечером. Ему надо размяться. А потом почистите его хорошенько скребком. Завтра надо будет сводить его искупаться. Пег любит купаться раз в неделю. Весь в меня.

Нестор захохотал и выплюнул табачную жижу.

– Будет исполнено. Все будет исполнено в точности, мистер Голт.

Как и большинство горожан, Нестор больше не испытывал к нему страха. Джесс понимал, что ему следовало что-то предпринять, но у него не было никакой охоты. Он отлично провел время, позируя перед фотоаппаратом в компании местных жителей. Запечатлеть себя для вечности рядом с Голтом пожелал не только респектабельный Сэм Блэкеншип, страховой агент, занимавшийся также продажей недвижимости, но и братья Шмидт, Флойд и Оскар, пара бездельников, которые торчали целыми днями на пороге фермерской ассоциации и совали нос в чужие дела за неимением собственных.

Стэн Моррис, задолжавший Джессу в покер, выбрался из прохладных полутемных недр «Приюта бродяги», снялся вместе с ним и опять скрылся в помещении, как крот, испугавшийся яркого света. Даже, Креветка Мэлоун прихромал сделать снимок: после того, как Джесс отдал ему деньги, он вернулся в меблированные комнаты и выглядел теперь почище и поздоровее. Трехразовое питание явно пошло ему на пользу.

Уилл Шортер подошел и плюхнулся на скамью рядом с Джессом.

– Не пора ли нам продолжить интервью, мистер Голт? – вежливо спросил он, вытирая шею большим носовым платком. – Весь город с нетерпением ждет завтрашнего выпуска.

– Ладно, стреляйте, – добродушно согласился Джесс.

– Хе-хе. – Уилл всегда смеялся перед тем, как отпустить шутку, опасаясь, что иначе до собеседника не дойдет.

– Я бы попросил вас выразиться как-нибудь иначе, мистер Голт. Когда вы говорите о стрельбе, я начинаю нервничать.

Джесс усмехнулся в ответ. Уилл весь день забрасывал его вопросами в перерывах между съемками, и отвечать на них оказалось совсем не так легко, как в прошлый раз. Джесс догадался, что кто-то, должно быть, нажал на Уилла Шортера-младшего, чтобы он не валял дурака и вел допрос пожестче. Скорее всего это был Уилл Шортер-старший.

Газетчик вытащил блокнот. Снял колпачок с самопишущей ручки, откашлялся. Бросил многозначительный взгляд на Нестора. Тот сделал вид, что его не касается, и навострил уши.

Уилл нахмурился и еще раз откашлялся, но Нестор остался глух. Наконец репортер пожал плечами и приступил к делу.

– Мистер Голт, многие люди спрашивают, как вам удалось столь чудесным образом исцелиться от ваших страшных ран. Всего три месяца назад, по сообщению оклендского «Курьера», вы были так тяжело ранены в правую руку, что заявили, будто собираетесь оставить профессию наемника. По вашим собственным словам, «повесить „кольты“ на гвоздь и уйти на покой».

Да, Уилл неплохо подготовил домашнее задание.

– А кто проявляет такой интерес к моим планам? – осведомился Джесс, прикидываясь возмущенным. – Вы хотите сказать, что кто-то считает меня лжецом?

– Нет, что вы! Нет-нет-нет!

– Мне бы очень хотелось знать, кто это? Пусть скажут мне все прямо в глаза.

– Да нет же, нет! Никто так не думает. – Уилл яростно откашлялся и развернул газетную вырезку, засунутую под страницы блокнота.

– Просто вот здесь, в «Курьере», вы говорите… – Он пробежал глазами заметку.

– Вот: «Рука прострелена на…» Наверное, вы сказали «навылет», но они тут почему-то поставили многоточие.

На этот раз ему пришлось самому смеяться своей шутке: Джесс даже не улыбнулся в ответ.

– Э-э-э… «Рука прострелена навылет. Я никогда больше не прикоснусь к „шестизаряднику“. Многие скажут, что мне повезло, но я так не считаю. Не знаю, где и когда, но точно знаю, как я умру: от пули, выпущенной кем-то, кто раньше меня сумеет вытащить и разрядить револьвер. Однако теперь мне придется заново подсчитать свои шансы…»

– Не только шансы, мне многое пришлось подсчитывать заново. Видите эту руку?

Джесс согнул и разогнул пальцы, повернул руку ладонью вверх, Потом вниз.

– Три месяца назад она была парализована. Но в газетах все переврали: пуля попала мне вот сюда, выше запястья, и прошла вот тут, как раз между этими двумя сухожилиями.

Он указал место, не закатывая рукав.

– Оказалось, что это временный паралич. Когда рана зажила, я восемь недель только и делал, что тренировался в стрельбе по мишеням. И знаете, я стал действовать еще быстрее, чем раньше. Если кто-то в этом сомневается, приглашаю меня испытать.

Джесс подпустил рыка в голос, но Уилл, кажется, ничего не заметил: он слишком торопился все записать.