Текст книги "Любовь и слава"

– Это правда. Правда, – горячо подтвердил Элдон, которому показалось, что он наконец-то поборол насмешливый скептицизм Тревиса. – У зомби нет души, он лишь воспроизводит внешнюю сторону жизни. Это раб, вынужденный вечно исполнять волю своего хозяина, делать за него самую тяжелую работу. А кормят такого зомби скверной, скудной едой, которая называется боулли. – Элдон подался вперед, сжимая и разжимая руки. – Дедушка мне даже рассказывал, как появляются зомби. Поздно ночью колдун идет в чью-то хижину. Он несет с собой пустую бутылку и пустую бамбуковую трубочку. Сначала колдун должен убедиться, что выбранная им жертва крепко спит, ибо в это время душа бывает совсем беззащитна. И тут колдун начинает нашептывать заклинания дамбалле, богу дома, чтобы тот смотрел в другую сторону и не смог бы видеть, что здесь происходит. – Элдон был крайне возбужден. – Колдун просовывает конец трубочки в щель под дверью и начинает высасывать душу находящегося внутри дома человека. Потом сплевывает эту душу в бутылку и закупоривает ее пробкой. После этого идет к себе домой, приносит дамбалле в жертву курицу и читает благодарственное заклинание. Затем закапывает душу, заключенную в бутылке, а заодно и мертвую курицу. Теперь остается только одно – ждать, когда выбранная им жертва умрет. А это обычно случается дня через три. В ночь погребения бутылки колдун направляется на кладбище и там взывает к вудускому богу Барону Самеди, хранителю мертвых, чтобы тот позволил ему без помех выкопать труп. После этого он выкапывает тело и вставляет в рот мертвеца свежесрезанный папоротник под названием моури леве. Не проходит и пары минут, как труп уже сидит.

Элдон развел руками, давая понять, что рассказал все, и откинулся на спинку в ожидании реакции Тревиса.

Тревис усмехнулся:

– Хорошо, что я никогда не знал своего деда! Если бы он поведал мне подобную историю, то я наверняка сильно огорчил бы его, посмеявшись над ней.

Элдон вскочил как ужаленный:

– Черт побери, Колтрейн, но ведь все очень серьезно! Пойдите к кому-нибудь из правительственных чиновников, служащих здесь, и расскажите, что с вами случилось. Сами увидите, они немедленно помогут вам уехать с Гаити. Как я понял из ваших слов, эта девушка уже была у хоунгана. А если она ему расскажет про сегодняшний эпизод, вам придется во все поверить, когда услышите ближайшей ночью бой барабанов. В них будут бить во время обряда, вызывающего духов, чтобы те спустились на землю и помогли бы наказать Тревиса Колтрейна.

– Знаете, Элдон, я чертовски устал и, приняв пару стаканов виски, буду спать настолько крепко, что они могут даже вместо барабана стучать по моей голове – я все равно ничего не услышу.

Элдон нервно забегал по комнате.

– Извиняться уже слишком поздно. Зло причинено. Вы лишили девушку невинности. Отказались сделать ее своей пласе. Вы ее отвергли и унизили. Она очень рассердилась, а иначе бы не набросилась на вас с такой силой. Скорее всего в данный момент она у своих хоунгана и мамбо, и они разрабатывают план действий. Да нет, пожалуй, идти к ней с повинной просто бесполезно. Вам надо немедленно уезжать.

– Послушайте, Харкорт. Я никогда и в мыслях не держал хоть как-то Молину обидеть. Она была очень милой, сама предложила мне себя. И я занялся с ней любовью. Хорошо было и мне, и ей. Никаких обещаний я никогда не давал и понятия не имел о ее планах. Я попытался ей об этом сказать, но она не стала меня слушать и просто впала в безумство. Вы правы, мне не надо к ней идти и просить прощения, потому что из этого ничего хорошего не получится. Мне остается только надеяться на Бога, что больше я ее никогда не увижу.

– Немедленно уезжайте! – умоляюще воскликнул Элдон. – Знаете, друг, я сегодня утром слышал, что мы здесь можем проторчать еще много месяцев. Похоже, комитет вскрыл какие-то грязные сделки. Кое-кто из богатых американцев узнал о плане президента Гранта и приехал сюда, чтобы скупить землю по дешевке, а потом на ней спекулировать. На этом можно сделать целое состояние. Комитет собирается провести тщательное расследование.

– У меня здесь еще дела. Платят хорошо, и вы не можете не согласиться, что работа у меня легкая. Время от времени тебя вызывают, особенно когда на остров привозят напитки и сигары и может понадобиться вмешательство шерифа. Это, Элдон, очень легкая жизнь.

– Если вы не уедете с Гаити, вас постигнет ужасная участь зомби! – Элдон выдернул из руки Тревиса пустую бутылку из-под виски и швырнул ее об стену. Осколки бутылки рассыпались прямо у его ног. – Послушайте, Колтрейн, будь вы прокляты! Уезжайте, пока еще не поздно!

– Я думаю, – зевнул Тревис, поднимаясь и потягиваясь, – что лучше всего мне сейчас принять ванну, поесть и выпить, что я и собирался сделать. Потом я отправлюсь спать. А когда проснусь, тогда уже точно уеду с Гаити.

Элдон с облегчением вздохнул, опускаясь на раскладушку. Наконец-то он этого Тревиса убедил.

– Слава Богу, вы вняли голосу разума.

– Угу, – продолжал Тревис, словно Элдон ничего не сказал. – Думаю, я возьму пару деньков отгула, найду себе кораблик, чтобы добраться до Санто-Доминго. А там разыщу Сэма Бачера. Когда же я возвращусь, у Молины уже появится новый любовник. И все будут счастливы!

Элдон в полном недоумении уставился на Тревиса:

– Вы собираетесь вернуться? После всего того, что я вам рассказал? И всего через пару дней?

Тревис улыбнулся и направился к двери. Нажав на ручку, он сказал:

– Верно, Элдон. Видите ли, я никогда в жизни ничего не боялся.

Еще раз усмехнувшись, он распахнул дверь и вышел.

Элдон Харкорт очень долго сидел на раскладушке, глядя на захлопнувшуюся дверь. Тревис Колтрейн так и не понял, что теперь он человек меченый. Можно считать, что он уже мертвец. И скоро будет вечно бродить по земле как живой мертвец – зомби.

А вдали уже начали бить барабаны.

Глава 7

Тревис лежал на постели. Его комната в гостинице была маленькая и обшарпанная. Колтрейн вслушивался в шум непрекращающегося дождя. Горячая ванна, приличная еда и полбутылки рома, размышлял Тревис, могут творить чудеса. А теперь можно погрузиться в столь долгожданный сон. Когда наступит утро, он отправится в Санто-Доминго. Он должен непременно разыскать Сэма. Выругав себя за то, что не сделал этого раньше, он тут же разозлился на друга – почему Сэм к нему сам не приехал? Наверное, был занят очень важной работой – он не из тех, кто сидит сложа руки.

Вот так, ожидая, когда на него снизойдет сон, Тревис мог спокойно обо всем подумать. Почему ему так хочется немедленно разыскать Сэма? Да и вообще, вряд ли было разумным уезжать из дому. Китти вела себя в последнее время как-то странно. Но черт побери, он был настолько подавлен и раздражен, что не стал выяснять тому причины. Что-то ее сильно беспокоило. Будь все проклято! Отчего же он даже не попытался выслушать ее? Ведь они расстались чуть ли не врагами! И что же, снова спрашивал себя Тревис, заставило ее вести себя так странно?

Веки у Колтрейна потяжелели, потом сомкнулись. Он заснул. Но лишь на мгновение. Внезапно его словно что-то толкнуло; он проснулся и уставился в окно. Было темно. Наверное, прошло немало часов. Дождь немного утих, но раскаты грома не прекращались. Еще в полусне Тревис повернулся на бок и подумал, что, пожалуй, вот-вот разразится сильная гроза. Однако он так устал, что ему было не до погоды – пусть с небес низвергнется хоть целый океан, а он собирается снова заснуть. Гром становился все сильнее и был настолько ритмичным, словно били барабаны, но Тревис слишком устал, и вслушиваться в эти звуки не было сил.

В дверь резко постучали, и Колтрейн проснулся окончательно. Он сел и раздраженно заорал в темноту:

– Кто там, черт побери?

– Элдон Харкорт, – донесся сквозь дверь испуганный голос. – Колтрейн, мне надо с вами поговорить. Впустите меня.

Терпение Тревиса лопнуло.

– Будь все проклято, Харкорт! Я не собираюсь больше слушать о ваших идиотских предрассудках! – заорал он. – Уходите и дайте мне спать, иначе я вас пристрелю!

– Это барабаны. Разве вы не слышите? – Голос у Элдона звучал почти истерически. – Этой ночью они отбивают особый ритм. Я знаю, что это значит. У моего деда был такой же барабан, как у них, и он мне показывал разные барабанные ритмы.

Тревис закрыл лицо руками и устало спросил:

– Так какую же песню отбивают они этой ночью, Харкорт? – Ему действительно было все равно. Хоть бы Элдон поскорее ушел! Конечно, им движут самые добрые чувства к нему, Тревису, но какого черта он поднимает его среди ночи!

– Это тот барабанный бой, который они применяют для ритуала Барона Самеди. Дело скверное, Тревис. По-настоящему скверное. Я вам рассказывал про этот ритуал. Барон Самеди – король кладбищенских духов. Этот барабанный бой длится уже больше часа. Если я правильно помню все, о чем говорил мне дедушка, сегодня ночью состоится жертвоприношение!

Тревис поднялся, подошел к двери и широко ее распахнул. Элдон стоял бледный как полотно. Глядя на него, Тревис понял, что тот до смерти напуган. Хлопнув Харкорта по плечу, Тревис втянул его в комнату.

Закрыв дверь, он уставился на гостя, зло грозя ему пальцем:

– А теперь послушайте меня, Харкорт. Чертовски жаль, но было бы куда лучше, если бы я вам никогда ничего не рассказывал, потому что, похоже, это произвело на вас болезненное впечатление. Жаль, что вы этого не понимаете сами.

Элдон протянул к нему руки:

– Умоляю, Колтрейн, послушайте меня! Вам грозит опасность. Закройте покрепче двери и окна и проверьте, заряжены ли ваши пистолеты. А утром немедленно отсюда уезжайте. Они за вами придут сегодня ночью. Я это твердо знаю. Вслушайтесь! – Глаза Элдона были широко раскрыты, и, на миг замолчав, он воскликнул: – Барабаны стучат все громче и громче! Вы их слышите? А сейчас они бьют еще громче. Скоро придут сюда.

Тревису стало Элдона жалко. Стараясь говорить как можно мягче, он произнес:

– Дружище, я впустил вас, чтобы попробовать вас успокоить, пока вы не разбудите всю гостиницу и вас не отправят туда, где держат сумасшедших. Верьте мне, когда я говорю, что ничего не боюсь. Я тронут вашей заботой о моем благополучии. Но мне бы хотелось, чтобы в мои дела вы не вмешивались.

– Вы утром уедете отсюда? – в волнении спросил Харкорт. Лоб его покрыла испарина.

– Я отправляюсь в Санто-Доминго, чтобы разыскать своего старого друга Сэма Бачера. По-моему, я вам о нем говорил. Он там работает в комитете. Так что уезжаю я не из-за какого-то там вуду. А теперь не могли бы вы отсюда убраться и дать мне хоть немного поспать?

Элдон опустился в расшатанное кресло – единственный предмет мебели в комнате, не считая кровати и стола рядом с ней. Лицо его было по-прежнему бледным. Его так трясло, что было слышно, как стучат зубы.

– Позвольте предложить вам что-нибудь выпить. Вы меня, признаться, выводите из себя! – с отвращением произнес Тревис, направляясь к столу, на котором оставил бутылку рома. Взяв ее, Колтрейн удивился: накануне он выпил не так уж много – бутылка была почти полной. Прекрасно! Ведь, Бог свидетель, после речей этого чудака Тревис по-настоящему заслужил еще один стаканчик.

Но ни стаканов, ни рюмок у него в комнате не было. Поэтому Тревис сделал большой глоток прямо из бутылки и передал ее Элдону, который последовал его примеру.

– А теперь не хотите ли пойти к себе, чтобы немного поспать? – мягко спросил Тревис.

Элдон неохотно кивнул и, сделав еще один глоток, вернул бутылку Тревису.

– Я старался как мог, но вы меня не стали слушать. Придется мне самому вас спасать.

Тревис поднял бровь:

– Так! И каким же это образом?

– Я пойду к себе в комнату, возьму ружье и буду сидеть перед вашей дверью до утра, – просто ответил тот. – Я знаю, что здесь произойдет. Что они для вас приготовили. Раз вы не желаете сами себя защищать, мне придется это сделать за вас.

Тревис засмеялся, но тут же себя за это возненавидел. В конце концов, Элдон искренне за него волнуется.

– Почему вы чувствуете за меня такую ответственность? – из чистого любопытства спросил Тревис.

– Вы такой же человек, как и я. Вы никак не хотите понять, что вам угрожает огромная опасность. Я знаю, что такое вуду. Я в него верю. Я бы никогда себе не простил, если бы просто ушел и оставил вас одного расхлебывать последствия вашего дикого упрямства. Ведь речь может идти о вашей жизни!

Теперь Элдон уже не дрожал и говорил вполне спокойно. Ром свое дело сделал, подумал Тревис.

– Почему же тогда вы не идете в местную полицию, если вас это так волнует? – вдруг спросил он. – Я хочу сказать, что если эти туземцы действительно собираются причинить мне зло, то почему бы не обратиться прямо к шерифу или как он у них тут называется?

Элдон закинул голову и резко захохотал:

– Вы идиот, Колтрейн! Вы полагаете, что в это дело захотят вмешаться местные власти? Они ведь уже не первый раз слышат этот бой барабанов. И некоторые из них, наверное, даже знают, кого пометили сейчас, но ни один из них вмешиваться не станет. Иначе они навлекут на себя гнев лоа, а этого, будьте уверены, им совсем не хочется. Какое там! Закон не станет вмешиваться в магические действия жрецов. Когда лоа желает наказания, когда гневаются души мертвых и требуют, чтобы их ублажали, никто на пути такого наказания встать не решится, Колтрейн. Никто!

Все, с Тревиса хватит. Вдруг он почувствовал, что ром нагнал на него сон. Спать хотелось так, словно Тревис вообще никогда не спал. Да и какой смысл слушать пьяную болтовню? Колтрейн открыл дверь и широким жестом указал Харкорту на выход:

– Уходите. Отправляйтесь спать или, если хотите, сидите у моей двери всю ночь напролет. Как вам угодно! Меня это не волнует. Единственное мое желание – хоть немного поспать. Вашей чепухи я за эту одну ночь наслушался вдоволь.

Элдон кивнул. Глаза у него стали словно стеклянные. Скорее всего он не привык к спиртному, сообразил Тревис.

– Я о вас позабочусь, – пробормотал Элдон. – Не беспокойтесь. Ни за что не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось.

Тревис громко захлопнул дверь. Голова у него вдруг начала тяжелеть. Спать хотелось так, что его даже качнуло, когда он подходил к постели. О, черт, до чего крепкий ром! Этот Харкорт просто дурак. И ром, и Элдон, вместе взятые, испортили ему весь вечер. А утром, наверное, он проснется и почувствует, будто вовсе и не спал.

За окном завывал ветер. От его набегов окна скрипели, словно в знак протеста. А проклятые барабаны били все сильнее и сильнее, казалось, будто они находятся прямо у Тревиса в голове. Мысли бешено завертелись, а горло вдруг как-то странно начало сдавливать. Колтрейну хотелось поглубже вздохнуть, но ничего не получилось. Дышать становилось все труднее и труднее. Он пощупал рукой горло, но найти его не смог. Куда же девалось его горло? Руки Тревиса болтались в воздухе. Господи, что с ним происходит? Где голова? С каждым ударом барабана у него исчезает часть тела. И вот уже тела нет. Его унес туман. Осталась только одна душа. Идти ей некуда, и она так и повисла посередине, ища себе дом и не находя его.

Движения. Кто-то был рядом с Тревисом. Но кто? Элдон? Ясно, Элдон вернулся. Тревис попытался думать, попытался произнести слова, чтобы тот послал за врачом. Ясно, это болезнь. О Боже, точно, болезнь! Слишком перепил. Нет, больше он никогда не будет пить. От виски с ним ни разу такого не было, насколько помнится. И тут, к своему ужасу, Колтрейн осознал, что больше ничего вспомнить не может. Как его зовут? Зачем он здесь? И эти барабаны… внутри его. Тревис вздохнул, но как это произошло? Ведь ни рта, ни горла у него нет! Нет никакого тела вообще. Только одна душа, да и она, почувствовал Колтрейн, тоже куда-то ускользает.

В тумане различимы какие-то лица. Некоторые из них черные, некоторые коричневые. Вокруг носа на них нарисованы белые полоски, а выпученные глаза обведены красными кругами. Кости. Почему стучат друг о друга белые кости? Кровь. Откуда течет эта кровь? Кровь – теплая, густая, клейкая – струилась по всему его телу. Тревис захотел ее с себя стереть, но у него не было рук.

Откуда-то из тумана донесся рассерженный голос:

– Это он?

На Тревиса накатила волне тошноты, таким леденящим и ужасным был этот голос. Но каким же образом он вообще может что-либо чувствовать? Ведь у него нет тела, только душа. Но она невидима, она затерялась где-то в этом сером тумане. И тем не менее обоняние у Тревиса сохранилось. Даже не имея тела, он ощутил отвратительный запах какой-то гнили.

– Да, о да, хоунган, это он.

Молина. Без сомнений, это голос Молины, говорящей с такой злостью, что одной ее достаточно было, чтобы убить человека.

Мужчина заговорил снова. Очень громко, почти перекрывая бой барабанов, который стал еще яростнее.

– Этой ночью придут лоа, огоун и эрзули, принесут тебе покой.

Сквозь туман донеслись одобрительные возгласы. Откуда-то раздались монотонное песнопение и ритмичные аплодисменты. Что-то двинулось, и Тревис увидел тела, погруженные в транс и двигающиеся кругами. Танцующие размахивали руками, белые кости стучали, а бой барабанов не умолкал ни на минуту.

– Он умрет, – прокричал хоунган. – Злой дух умрет. И будет умиротворена душа твоего давно умершего дедушки.

– Несите сюда жертву.

Часть из услышанных Тревисом слов была произнесена на диалекте французских креолов, который Колтрейн выучил у себя в болотистых протоках Луизианы. Туман начал рассеиваться. Тут Тревис понял, что постепенно выходит из состояния ступора, в которое впал, очевидно, из-за отравленного ядовитыми травами рома. Только сейчас он начал осознавать происшедшее. Так, значит, все дело в роме. В той самой проклятой бутылке, которую, как считал Тревис, он должен был наполовину выпить, а она, к его удивлению, оказалась почти полной. Кто-то проскользнул к нему в комнату и чего-то насыпал в эту бутылку, чтобы его усыпить. Он сделал всего лишь глоток, а ведь Элдон – целых два. Теперь ясно, почему поведение Харкорта так изменилось.

Тревис не отважился раскрыть глаза до конца. Пусть думают, что он еще в состоянии сна. Да так оно почти и было на самом деле, потому что координировать свои мысли Колтрейну стоило большого труда. Эти мысли шевелились в голове очень медленно, и уловить их было нелегко.

Сквозь чуть сомкнутые ресницы Тревис мог разглядеть пламя множества факелов и странно одетых туземцев, кружащихся в танце. Свободные балахоны на них были черного и алого цвета. У большинства женщин тела были прикрыты лишь юбками, а вспышки пламени высвечивали их голые груди.

– Сегодня ночью придет гуеде. Этого потребует Барон Самеди. Тебе воздадут надлежащую честь, джеунесс.

Тревис сумел заметить, что тот, кого назвали хоунган, был темнокож, высокого роста и костляв. Он был украшен перьями, лицо его покрывали белые и желтые полоски. Стоя впереди Молины, негр что-то тряс у себя над головой. Молина же стояла на коленях, склонив голову вниз.

– Тебе воздадут честь, чтобы умиротворить твоего дедушку, – кричал долговязый. – А потом Барон Самеди всем объявит, что ему должны принести жертву. – Негр побежал к Тревису, который поспешно закрыл глаза и замер, вслушиваясь в безумный треск, издаваемый похожим на тыкву предметом, прямо над его лицом.

– Нет. Не надо его убивать.

Тревис мог слышать, как Молина слезно умоляет хоунгана, но сохранять ясное сознание было выше его сил. Ох, будь проклят этот треск над головой! Тот мальчишка с берега Луизианы рассказывал тогда Тревису про ассон. Это такая тыква, которую наполняли камешками, змеиными позвонками и землей, принесенной с кладбища. И именно этим предметом пользовался сейчас жрец, когда призывал усопших и повелевал живыми. В этот самый миг барабаны повторяли ритм трещащей тыквы. Тогда мальчишке очень хотелось показать Тревису ассон, который был у его отца. Но Тревис остался равнодушен к его рассказу. Его совсем не интересовал ассон и сейчас. Единственное его желание было собраться с силами и сделать с этими туземцами что-нибудь такое, чтобы они его запомнили надолго. Числом они его намного превосходят, но, видит Бог, он отказываться от борьбы не намерен.

Тревис инстинктивно стиснул кулаки, но понял, что запястья у него связаны. Хоунган заметил, что жертва зашевелилась, и закричал:

– Он просыпается. Надо начинать жертвоприношение. Надо вызвать Барона Самеди и ублажить его.

– Нет! Нет! Я хочу, чтобы его только наказали. Он должен быть моим, исполнять мои приказания, оставаться возле меня и никогда от меня не уезжать. Нельзя приносить его в жертву. О хоунган! Я никогда этого не просила.

– Надо все равно принести какую-то жертву.

Тревис почувствовал, что теплая кровь брызнула ему в лицо. Глаза у него раскрылись, и он увидел, что над ним раскачивается цыпленок с перерезанным горлом. За цыпленком виднелось чье-то злобное черное лицо.

– Танцуй банду! – рыдала Молина. – Это умиротворит Барона Самеди. Умоляю!

Банда. Тревис не знал, что это значит. Но сейчас, привязанный к каменной плите, раздетый донага, он понимал, что ему грозит смертельная опасность.

– Будешь танцевать банду! – победно закричал хоунган.

Тревис увидел, как этот высокий костлявый негр протянул руку и сдернул с Молины черно-алое полотнище, прикрывающее ее бедра. Приподняв девушку над головой, он стал крутить ее под довольные возгласы толпы. Молина в голос зарыдала от боли, и ее опустили на землю.

Тревис натянул что есть силы связывавшие его веревки, с ужасом наблюдая, как мужчины хватают в охапку женщин и швыряют их на землю. Все стали совокупляться. Только барабанщики ни на миг не прекращали свою работу, непрерывно отбивая безумный ритм, а мужчины накидывались на женщин, в точности следуя ритму барабанов.

«Где же остальные жители поселка?» – в отчаянии подумал Тревис. Сумасшедшая оргия не затихала. Вокруг кружились куриные перья. О великий Боже! Все это творится посередине кладбища. Неужели никого не трогает происходящее здесь безумное пиршество?

Тревис замер, почувствовав справа от себя какое-то движение. Кто-то приближался со стороны, противоположной от толпы.

– Не шевелитесь. Я вас отсюда выведу, – донесся до его помутненного сознания дрожащий шепот.

Это был Элдон. Он подполз на четвереньках к Тревису, и тот заметил в его руках сверкнувший нож.

– Как вы меня нашли? – благодарно прошептал он. – Ну да это не важно, черт побери. Только выведите меня отсюда, да побыстрее, пока они не закончили эту вакханалию.

Веревка, обвязанная вокруг правого запястья Тревиса, слетела вниз, но он оставался неподвижен. Элдон потянулся, чтобы перерезать веревку на его левом запястье.

– Совершенно ясно, что этой ночью у хоунгана не хватило властной силы, чтобы вызвать Барона Самеди, – торопливо проговорил Элдон, разрезая веревки на щиколотках Тревиса. – Вот почему он прибегнул к банде. Я прятался неподалеку и все видел. Поверьте мне, вам повезло. Если бы он вызвал Барона Самеди, вас бы уже в живых не было.

Тревис почувствовал, что наконец-то свободен.

– Что теперь будем делать?

– Убежим отсюда, – голос у Элдона звучал так, словно он вот-вот заплачет, – и как можно быстрее. Вы следуйте за мной. Я знаю, как отсюда выбраться. Если нас не заметят барабанщики, мы сумеем удалиться на довольно большое расстояние. Судя по тому, как идет эта церемония, они не скоро нас хватятся.

«Да уж, церемония!» – усмехнулся про себя Тревис. Для подобного массового совокупления это слово звучит довольно странно. Однако сейчас неподходящее время для размышлений. Тревис перекатился на правый бок, свалился с каменной плиты и стал ползти за Элдоном, который на четвереньках двигался куда быстрее, чем на своих двоих.

Когда они выбрались с кладбища, Элдон поднялся и подал Тревису сигнал бежать. Луны не было. Но Тревис различал фигуру Элдона даже в темноте и старался не отставать. А позади них все еще не утихали возгласы экстаза, визги и непрекращающийся бой барабанов.

Они бежали изо всех сил, продираясь сквозь кусты колючей ежевики. Примерно через полчаса Элдон остановился.

– Пещера. Дедушка мне говорил, что она недалеко от кладбища. Как-то днем я пошел на прогулку, надеясь найти ее. Искал очень долго, потому что пещеру скрывали густые кусты. Но мы можем войти внутрь, там они нас никогда не найдут. Думаю, что этой пещерой не пользовались уже очень давно.

Тревис посмотрел на свои ноги, исцарапанные в кровь колючими ветками, и с радостью вошел в пещеру вслед за Элдоном.

– Прекрасно! Здесь можно отдохнуть.

Они прошли в глубь пещеры, наверное, метров на тридцать. Тревис опустился на холодную твердую землю. Разглядеть Элдона было невозможно, но он был где-то рядом, судя по тяжелому дыханию, доносившемуся до Тревиса.

– Послушайте, Элдон, – сказал Колтрейн, тоже тяжело дыша. – Что будем делать дальше?

– Подождем до полудня и вернемся в гостиницу. Заберем свои вещи и уедем отсюда на первом же корабле. Они там будут бесноваться всю ночь, меняя партнеров. А хоунган будет раздавать зелье, чтобы еще больше разгоралась их похоть. И в конце концов все заснут. Даже если обнаружат, что вас нет, сегодня ночью за вами никто не придет. Они полагают, что могут вас поймать в любой момент, как только захотят. И в следующий раз они убьют вас прямо на месте, где бы они вас ни нашли.

Тревис пожал плечами:

– Я собираюсь пойти в комитет. Расскажу там всю эту историю. Можете мне поверить, они отправятся к местным властям и потребуют, чтобы для защиты граждан Соединенных Штатов были приняты соответствующие меры.

– Вы просто рехнулись, – вздохнул Элдон. – Местные блюстители законов скажут, что вы навлекли это все на себя сами. Я ничуть не удивлюсь, если узнаю, что этой ночью в безумной вакханалии принимал участие один из представителей властей. Поверьте, для вас самое лучшее – побыстрее отсюда убраться. Я тоже собираюсь это сделать, потому что они и меня будут искать. Они ведь знают, что помог вам именно я.

– Да как они об этом узнают? И как вы узнали, где искать меня? Ведь вы пили из той же самой бутылки, что и я! Как только я стал приходить в себя, мне не составило труда сообразить, что в мое отсутствие кто-то проскользнул в комнату и что-то подсыпал в ром.

– Правильно. Именно в ром. Я это понял, когда вернулся к себе за ружьем и почувствовал, что пьян до потери сознания. Я изо всех сил пытался протрезветь, но с каждой минутой пьянел все больше. Когда же наконец в голове у меня прояснилось, я знал, куда надо идти. Я кое-что об этой Молине разведал после нашего с вами разговора. Я знал, что ее родной клан устраивает свои ритуалы на том кладбище. Поблагодарите Молину, что она вас действительно любит и не захотела вашей смерти. Вместо смерти она попросила ритуал банды.

– А что такое эта банда, черт побери? – потребовал разъяснения Тревис. – И кто такой Барон Самеди, который так и не показался на этом ритуале?

Элдон не скрывал своего горького разочарования.

– Полагаю, Колтрейн, вам пора перестать столь легкомысленно относиться к этой истории. Ведь этой ночью вы едва не погибли.

Тревис кивнул, признавая абсолютную правоту Элдона, и попросил его рассказывать дальше.

По словам Элдона, Барон Самеди был королем кладбищенских духов.

– Если помните, я вам все это втолковывал раньше, но вы не стали меня слушать. Барон Самеди – первый, кого хоронят на церковном дворе. Он может возникать во время любой службы, что и делает. Это дух хитрый и жадный. Его прерогатива – принимать все приношения для любого другого лоа, перед тем как они попадают по назначению.

– Хоунган что-то говорил про огоун и эрзули.

– Это одни из языческих богов. Их всегда вызывают на свадебных обрядах. Возможно, вы еще слышали имя гуеде. Это собирательное название всех кладбищенских духов. Совершенно очевидно, что в намерения Молины входило, чтобы вас с ней поженили. А хоунган хотел, чтобы вас принесли в жертву для умиротворения кого-то из ее умерших родственников. Тот очень рассердился на вас за то, что вы надругались над честью этой девушки.

Было темно. Тревис снова кивнул:

– Ага, что-то про ее дедушку было сказано. Ну а что же такое банда?

– Танец банда сочетает воедино сексуальный восторг и презрение к наслаждениям. Он также выражает добровольное презрение к любви. А именно так в глазах Молины и хоунгана вы себя с ней вели. В этом танце применяют палку, как пародию на пенис. Я видел, как они размахивали такой палкой: вот тогда-то у меня и появилась надежда, что они начнут свою банду, которая закончится половым актом, и они забудут про вас. А в это время я успею вывести вас отсюда. – Элдон громко, с явным облегчением вздохнул. – Нам здорово повезло. У меня такое мнение, что на закате хоунган наверняка перерезал бы вам глотку, как цыпленку. Он ни за что бы не согласился, чтобы его соплеменница вступила в брак с иностранцем. Особенно если этот чужеземец отверг девушку, да к тому же еще и украл ее девичью добродетель.

– Ну, Элдон, я ваш должник. – Тревис говорил очень искренне, настолько, насколько ему удавалось, – его всего бил холодный озноб, а голова раскалывалась от боли. И все из-за проклятого зелья! – Мне бы хотелось вернуться, чтобы мы могли сейчас переодеться и лечь спать. Но по-настоящему я бы с удовольствием сделал совсем другое – забрал бы свое ружье и отправился на это кладбище, чтобы застрелить парочку этих ублюдков, в первую очередь их хоунгана.

– Нет, уходить отсюда нам сейчас нельзя. Попробуйте все-таки заснуть, Тревис. Возможно, они уже нас ищут. Мы будем в большей безопасности днем – они ведь не станут бежать за вами и убивать вас в открытую. Будут ждать темноты. А к тому времени нас уже и след простынет.

Тревис прислонил голову к скалистой стене. Ну и ночка! Если бы кто-нибудь ему когда-нибудь раньше сказал, что все кончится именно такой заварухой! И все из-за того, что он напился и не удержался от искушения переспать с красивой туземкой! Узнай об этом Сэм, хмуро подумал Тревис, он бы стал целых десять лет потом, изо дня в день, напоминать Колтрейну, какой он идиот.

Первое, что почувствовал Колтрейн через какое-то время, были руки Элдона, который изо всех сил тряс Тревиса, чтобы тот проснулся. А он лишь недовольно моргал в знак протеста против вмешательства в его сон. Шея задеревенела и ныла. А если честно, то ныло и болело все тело. На запястьях и щиколотках горели ссадины от веревки. Интересно, как это можно было заснуть в сырой и холодной пещере, да еще безо всякой одежды?!

– Вставайте, Тревис. Нам надо отсюда выбираться, – говорил Элдон. В пещере стало не так темно благодаря свету, проникавшему в нее через заросший кустами вход. – Нам придется всю дорогу до деревни бежать изо всех сил. Заберем вещи и поспешим к докам. Сядем на первый же корабль и забудем про комитет, службу и все остальное! Речь идет о нашей жизни!