Текст книги "Любовь и слава"

Нэнси, широко раскрыв глаза, застыла на месте. В этот момент Китти подняла голову и увидела ледяной взгляд Тревиса, с явной угрозой взиравшего на нее и Нэнси.

– Сегодня я не потерплю между вами никакой грызни, – тихо сказал он. – Ясно?

Нэнси тряхнула головой, словно отпуская их обоих, и повернулась к проходившей мимо гостье. Теперь голос Нэнси звучал неестественно громко. Тревис отошел с Китти в сторону, где их никто не мог услышать, и там взорвался:

– Черт побери, Китти! Я с этим мириться не собираюсь! А ты иди и делай то, для чего сюда пришла. Я хочу отсюда уехать как можно быстрее.

– Тебе ничуть не повредит хоть немного побыть на людях, – так же резко ответила Китти. – Неужели ты не понимаешь, что мне до смерти надоело все время крутиться на этой проклятой ферме? Нам нужно завести друзей.

– О, будь все проклято! – рассвирепел Тревис и направился в дальний угол, где собралось мужское общество и вино лилось рекой.

Тут был и Сэм. Он понимающе взглянул на Китти, но она отвернулась. Она устала, очень устала от этого страшного напряжения. Господи, хоть бы все поскорее кончилось!

В набитом людьми танцевальном зале играл оркестр. Китти пробиралась сквозь толпу гостей, изредка вступая в разговор с дружелюбно настроенными к ней дамами. Но таких было мало. Китти то и дело натыкалась на высокомерные, холодные лица. В основном это были дальние родственники Натана, которые ничего не забыли из ее прошлого. Другие же ненавидели Китти за то, что она вышла замуж за янки.

«Наверное, – словно в каком-то тумане думала Китти, – я и впрямь допустила ошибку, появившись здесь». Там, на заболоченной лазурной извилине Луизианы, царили такой покой и такая красота. Иногда ей ужасно хотелось побыстрее удрать отсюда и вернуться в то волшебное место. И тут Китти вспомнилось одно почти пугающее мгновение, когда воздух вдруг сделался бледно-голубым и все вокруг словно окунулось в великолепную лазурь. Лазурный Заболоченный Рай. Тревис так любил этот укромный уголок! И Китти со страхом подумала, что им следовало бы остаться там.

В переполненной комнате было жарко. Китти вдруг поняла, что оркестр перестал играть, а на сцену поднялся доктор Симз. Все взоры устремились на него, и по залу пронесся призыв к тишине.

Доктор Симз начал свою речь. Он воздавал должное специально приглашенным почетным гостям, членам больничной администрации, благотворителям и всем, кто помог проведению этого бала. После этого доктор Симз коротко пожалел, что их покидает шериф Сэм Бачер, и вручил ему подарок от имени жителей города Голдсборо. Все увидели, что Сэм, получая золотые карманные часы, по-настоящему растроган. Китти от всей души захлопала своему старому другу, и слезы навернулись ей на глаза. Дорогой, милый, для всех «свой» старина Сэм! Даже эти люди не смогли его не полюбить.

– А теперь мне предстоит сделать одно очень важное объявление, – над всем залом прогремел веселый голос доктора Симза.

Китти замерла. Настал самый ответственный момент. Со всех сторон раздались шепотки любопытных, но оратор взмахнул руками, требуя тишины. Когда все внимание вновь сосредоточилось на коренастой фигуре доктора, он широко улыбнулся и сказал:

– Нам, жителям Голдсборо и всего графства Уэйн, очень повезло, что рядом с нами обитает талантливая, блестящая, добросердечная молодая особа. В ужасные дни войны эта молодая женщина самоотверженно помогала всем больным.

Она не только ухаживала за ранеными федеральных войск, – чуть помедлив, продолжал оратор, – она лечила солдат и южной армии. И не боялась страшных ран, от которых другие падали в обморок. Мне говорили, что подчас она была куда искуснее, чем некоторые из наших врачей. Случалось и так, что прямо на поле боя ей приходилось самой делать хирургические операции, например срочные ампутации.

Толпа слушала затаив дыхание, а несколько женщин в ужасе ахнули. Подумать только: одна из них, представительница слабого пола, такая же, как они сами, осмелилась вторгаться ножом в тело мужчины!

А доктор Симз продолжал:

– Эта молодая женщина не имеет медицинского образования. Однако полученный ею жизненный опыт может заменить любые университеты. Большинство из здесь присутствующих помнят доктора Масгрейва. Да и как иначе? На мой взгляд, многие из вас или из ваших детей именно ему обязаны своим появлением на свет. Так вот, эта молодая женщина сопровождала доктора Масгрейва, когда тот посещал своих больных. У него она научилась всему, что он сам знал и умел, а главное, ей передалось свойственное этому великому врачу сострадание к людям. К сожалению, – на миг оратор замолчал, – доктор Масгрейв трагически скончался в самом начале войны.

«Он не умер! – крикнула про себя Китти. – Его убили. Его убил этот ублюдок Люк Тейт. Я надеюсь, сейчас он горит в аду».

– Речь идет о миссис Китти Райт Колтрейн. – Доктор Симз ей улыбнулся. Его зеленые глаза сверкали, но Китти заметила, что лицо оратора напряжено, таким же напряженным был и его взгляд. – Сейчас миссис Колтрейн любезно согласилась вернуться в нашу больницу на должность старшей сестры. Она готова щедро поделиться своими огромными знаниями в медицине с другими молодыми женщинами. Мы все, врачи и сотрудники голдсборской больницы, хотим сегодня воспользоваться этой возможностью и сердечно ее поприветствовать. Мы выражаем Китти нашу благодарность за то, что она снова будет нам помогать.

Раздались аплодисменты, но она не знала, то ли ей хлопают от души, то ли просто из вежливости. Несколько гостей, стоявших с ней рядом, пробормотали нечто вроде признательности. Снова заиграл оркестр, но никакие громкие звуки не смогли бы заглушить удары бешено колотящегося сердца.

– Вон он идет, – прошептала Мэтти Гласс, добравшись до Китти, когда смолкли аплодисменты. – О Боже правый! У него в глазах дьявольская злость. Он даже людей расталкивает. О Господи!

Китти крепко сжала руку Мэтти:

– Пожалуйста, не уходи от меня, очень тебя прошу, Мэтти. Мне одной не справиться!

– Нет-нет! Я не уйду, я ведь тебе обещала. О Господи, Господи! – И, дрожа от страха, она закатила глаза к небу.

У Китти даже перехватило дух, так резко вонзил ей в плечо свои пальцы Тревис. Он рывком повернул ее лицом к себе, не обращая ни малейшего внимания на оторопевших гостей.

– Что тут происходит, черт побери? – воскликнул он. – О чем это говорил Симз? Если ты хочешь уехать и работать в больнице, оставив Джона, значит, ты сошла с ума!

– Тревис, сейчас не время… – робко прервала его Мэтти. – Разве ты сам не считаешь, что…

– Я считаю, что тебе нечего лезть в чужие дела, – взревел Тревис. Под бешеным взглядом его сверкающих злобой серых глаз Мэтти мгновенно стушевалась и поспешила удалиться, бросив виноватый взор на Китти. Да, она попыталась помочь, но, Бог тому свидетель, бороться с Тревисом Колтрейном ей не по силам. – И для этого ты сегодня меня сюда притащила?

– Полегче, полегче, Тревис!

Китти с благодарностью взглянула на озабоченное лицо Сэма Бачера. Он снял руку Тревиса с плеча Китти и повел их обоих сквозь толпу в танцевальном зале, направляясь к застекленным дверям, ведущим на террасу.

Ночной прохладный воздух разрядил накалившуюся между ними атмосферу. Дай Бог, он отрезвит Тревиса.

– Ну а теперь говори, – прогремел Колтрейн.

Сэм встал между ними.

– А теперь выслушай меня, Тревис. Китти со мной обо всем переговорила. Я считаю, это отличная идея. Ей не по душе сидеть вдали от всех на вашей ферме. Она мне сказала, что за малышом Джоном согласилась присматривать вдова Гласса. Так что, пока ты в поле, беспокоиться о нем тебе не придется.

– Ты считаешь, что все дело только в этом? – не веря своим ушам уставился на Китти Тревис. – Чтобы кто-то присматривал за Джоном, да? А что будет со мной? Тебе, выходит, не по душе торчать целыми днями на проклятой ферме, так? Черт бы тебя подрал, женщина, неужели ты думаешь, что это нравится мне? По-твоему, я в восторге, что надо каждый день гнуть спину на этих бесконечных полях? Что надо все время тащиться за проклятым упрямым мулом до тех пор, пока не начнешь думать, кто же из вас двоих на самом деле животное – этот мул или ты сам? Будь все проклято! Нет уж, мне это совсем не нравится, но я все это делал только ради тебя.

Китти еле-еле сдержалась, чтобы не признаться Тревису в разыгранном ею спектакле. Но все же взяла себя в руки.

– Мужчины на многое смотрят совсем по-другому, – сказала она холодно. – Ты сам работал на земле, а мне ничего делать не разрешал – только возиться с Джоном и вести домашнее хозяйство. Это так надоедает!

Китти избегала взгляда Тревиса, потому что не умела лгать – ухаживать за мужем и возиться с сынишкой ей никогда не было в тягость. Если бы Китти не страдала из-за мужа, занятого ненавистным для него делом, она была бы вполне довольна своей судьбой.

– Тебе все надоедает! – словно выплевывал слова Тревис. – О Иисус Христос! Как же могла эта женщина так измениться? А я, как идиот, ничего этого не замечал! Ты превратила меня в идиота!

Тревис так грубо встряхнул Китти, что Сэм вынужден был его оттащить.

– А ну-ка поостынь, парень! Ты явно слишком много выпил. Я сегодня за тобой наблюдал. Ты опрокидывал бокал за бокалом, словно это вода. Завтра тебе станет лучше. И тогда вы с Китти обо всем поговорите.

Китти глубоко вздохнула и вздернула подбородок в надежде выглядеть непобежденной.

– Поговорить мы можем, – холодно произнесла она, поправляя складки своего нарядного зеленого платья, – но только решения своего я менять не собираюсь и начинаю работать в больнице уже в понедельник. Я имею право распоряжаться своей жизнью.

Тревис посмотрел на нее в упор. Эти мгновения были для Китти мучительны. Ни Сэм, ни она ни разу не взглянули друг на друга. Ибо знали, что сейчас услышат те самые слова, на которые в своих планах и рассчитывали.

– Такое же право имею и я, Китти, – холодно отчеканил Тревис. – Слишком долго я свою жизнь посвящал лишь тебе. Теперь же я понял, что не значу для тебя и гроша ломаного. – Он повернулся к Сэму: – Я еду с тобой. Не знаю, разрешат ли мне войти в состав вашего комитета, но все равно я еду с тобой. Мне необходимо отсюда убраться.

– Верно, Тревис, все верно. – Сэм положил огромную руку на плечо друга и повел его прочь. На ходу он украдкой взглянул на Китти. В глазах его была боль. А Китти изо всех сил прикусила нижнюю губу, отчаянно сдерживая слезы. Теперь сдаваться поздно.

– Я все устрою, чтобы ты смог поехать на равных с нами, – говорил другу Сэм. – Может быть, вам обоим надо какое-то время побыть врозь, чтобы все хорошенько обдумать. А потом, когда ты вернешься, все будет выглядеть совсем по-другому. Вот увидишь!

Они дошли до двери, ведущей в танцевальный зал. Тут Тревис вдруг резко остановился, вернулся к Китти и, не глядя на нее, пробормотал:

– Сэм отвезет тебя домой. Я сегодня ночью останусь в городе.

Сэм увел Тревиса в дом, а Китти, опустившись на колени прямо посередине террасы, закрыла лицо руками и расплакалась навзрыд.

Нет, она все сделала правильно. Ее любовь к Тревису не должна ограничивать его свободу. Видит Бог, она ни о чем не жалеет.

Глава 3

На востоке горизонт сделался оранжевым и розовым.

Китти стояла у окна. Глаза у нее жгло от бессонной ночи, и вглядываться в темноту было больно. Китти молила Бога, чтобы вдали показался Тревис. Сколько же ночей, горько думала она, и сколько дней предстоит ей проводить у этого самого окна, вглядываясь в длинную пустынную дорогу? Неужели Тревис не приедет домой попрощаться?! Пусть не с ней, но хотя бы с сынишкой.

– Я принесла вам чашечку кофе, мисси Китти, – тихо прошептала Лотти, чтобы не разбудить спящего в кроватке малыша.

Китти шепотом поблагодарила. Когда Сэм привез ее домой, он предложил на обратном пути подкинуть Лотти до ее хижины, но та отказалась, чувствуя, в каком состоянии пребывает ее «мисси Китти».

Сэм вернулся в город, пообещав разыскать Тревиса и попробовать его урезонить.

– Я считаю, тебе надо рассказать ему правду, – сердито говорил он перед самым отъездом. – Все зашло слишком далеко.

– Тогда он ни за что не уедет, – горько вздохнула Китти. – Нет смысла это обсуждать, Сэм. Что сделано, то сделано. Я собираюсь работать на земле с издольщиками. И вернусь в больницу. Буду занята да и заработаю немного денег. Мэтти от всей души будет рада присматривать за Джоном. Мне очень жаль, что Тревис так огорчился. Но уж такой у него характер, упрямый и задиристый!

– Ты все это знала, когда выходила за него замуж, – напомнил Сэм. И добавил с ехидной улыбкой: – Наверное, это одна из причин, по которой ты в него влюбилась, девочка. Ведь он единственный из всех встретившихся тебе мужчин, который не поддался твоим чарам и не дал скрутить себя в бараний рог. – Сэм нахмурился и стал теребить бороду. – Конечно, я мог бы тебе заранее сказать, что он придет в бешенство. Но я не мог предположить, что выпивка так подействует на него и он потеряет над собой контроль. Черт знает, сумею ли я его теперь разыскать. Понятия не имею, куда он направился.

Китти ухватилась за борта пиджака, мешком висевшего на Сэме, и взмолилась:

– Обязательно найди его, Сэм. Я хочу, чтобы он поехал с тобой, но пусть мы расстанемся по-хорошему. Он настолько ослеп от злости, что даже не желает попрощаться ни со мной, ни с сыном.

– Я знаю, знаю. – Сэм на прощание поцеловал Китти в лоб.

Но похоже, ему так и не удалось убедить Тревиса.

– Уже около семи, – вздохнула Лотти. – Я слышала, шериф говорил, его поезд уходит в десять. А до города езды с добрый час, если не больше. Вряд ли мистер Колтрейн успеет приехать сюда и потом вернуться вовремя в город.

Китти одним глотком выпила горячий кофе. Лотти что-то ей говорила, но она ее не слушала. Мысли вихрем проносились в голове, и через минуту Китти уже знала, что надо делать.

– Поскорее одень в дорогу Джона, хорошо?

Она рывком стянула через голову платье. Больше она этот изумрудный наряд никогда не наденет, никогда. Его не надо было надевать и вчера. Наверное, это чертово платье просто проклято, потому что за него платил Кори Макрей. Китти нашла старенькие, поношенные хлопчатобумажные брюки, которые когда-то принадлежали одному из сыновей Мэтти.

Джон капризничал и отказывался есть маисовую кашу.

– Ты хочешь повидать папочку или нет? – кудахтала над малышом Лотти, пытаясь впихнуть ложку с кашей ему в рот. – Не будешь есть – никуда не поедешь.

На глаза мальчика навернулись слезы. Китти бросилась к сыну и поцеловала его в лоб. Выразительно взглянув на Лотти, она сказала:

– Я очень спешу, солнышко, но даю слово, что тебя не оставлю.

Лотти ответила суровым взглядом, как бы желая сказать, что это не она отправляет отца своего ребенка неизвестно куда, а потому так смотреть на нее вовсе ни к чему.

Казалось, прошла целая вечность, пока наконец они сели в фургон. Лотти настояла на том, чтобы тоже поехать с ними, уверяя, что Джону будет удобнее сидеть у нее на коленях. Китти была ей очень благодарна. Она всегда ненавидела поездки в Голдсборо, потому что там она сразу же погружалась в поток самых неприятных воспоминаний. О да, до войны поездки туда были такими радостными! Тогда с ней рядом ехал отец, а позже док Масгрейв. А потом были одни лишь несчастья. Сейчас Китти вспомнился один день, когда они мчались по дороге с Тревисом. Она сидела на спине его лошади. И было это как раз в тот день, когда в Голдсборо вступали янки. Слыша их громкую песню «Боевой гимн республики», Китти пришла в ярость и назло им стала во все горло петь «Дикси». Солдаты замолчали и уставились на Китти. Тревис попытался ее остановить, но она запела еще громче. Тогда сквозь строй галопом подскочил на коне сам генерал Шерман, чтобы лично разобраться, в чем дело. Сейчас, вспомнив тот давний эпизод, Китти не смогла сдержать слез.

Над ней склонилась Лотти и слегка похлопала ее по плечу.

– Вы ведь знаете, еще не поздно, мэм, – тихо сказала она. – Вы могли бы сказать ему правду.

Китти ничего не ответила. Неужели она действительно отправляет Тревиса так далеко просто для того, чтобы исполнить свою собственную мечту и снова стать медсестрой? Может быть, ей самой опостылело торчать на этой крохотной грязной ферме? Нет, неправда! Китти крепко сжала потрепанные кожаные вожжи. Она свою ферму любит, она любит Тревиса. Никогда ни за что не стала бы она его отсылать, если бы это не было так нужно ему самому.

Китти бросила взгляд на Джона. Малыш сладко спал, положив головку на большую грудь Лотти, не подозревая, что его семья распадается, так как глупые родители не могут успокоиться и создать для сынишки нормальную жизнь. У отца мания к путешествиям, а мать не может угомониться, если ей не дают заниматься мужской работой. Эгоисты! Вот кто твои родители, малыш! Это нечестно. Но Китти понимала, что измениться ни Тревис, ни она сама не смогут.

Когда они выезжали из дому, на небе собирались тучи, а сейчас разразился настоящий ливень. Китти достала непромокаемый брезент и накрыла им Лотти и Джона. Но сама не стала прятаться от дождя. «Может, прохладный дождик хоть немного остудит мой воспаленный мозг?» – подумала она.

Пока они добрались до станции, Китти насквозь промокла.

– Вы схватите простуду, – разволновалась Лотти. – У вас будет горячка, и вы умрете. Вот увидите!

– Дождик совсем не такой холодный, Лотти, – тихо сказала Китти, оглядываясь вокруг. На перроне в ожидании поезда людей было совсем немного.

Она спустилась с фургона и привязала мула у придорожного столба.

– Заберите Джона и подождите меня под навесом, – попросила она Лотти. – Я пойду поищу Сэма и Тревиса.

Все стоявшие под навесом мгновенно повернулись в сторону молодой женщины. Странная особа – по спине рассыпаются золотисто-рыжие роскошные волосы, к телу липнут мокрые мужские брюки. Рубашка, тоже мокрая, облегает крепкие округлые груди с выступающими твердыми сосками. Но Китти совершенно не замечала устремленных на нее взглядов, ничуть не задумываясь, какое она производит впечатление. Ее преследовала лишь одна мысль – найти Тревиса и Сэма.

Она посмотрела на большие часы, висевшие как раз над дверью в билетную кассу. Девять сорок пять. Остается очень мало времени. Не успела она об этом подумать, как вдали раздался печальный долгий свисток паровоза. Китти взглянула на железнодорожную колею. С минуты на минуту появится большой паровоз в клубах серого дыма. Где же Тревис? Где Сэм?

Китти бросилась сквозь толпу на платформе. Сердце у нее бешено колотилось. Она торопилась, боясь потерять хоть одну драгоценную минуту.

– Если ты ищешь своего ни на что не годного муженька, я, пожалуй, и могла бы тебе сказать, где ты его можешь найти.

Китти замерла, вздрогнула и остановилась, услышав этот голос, потом медленно повернулась и увидела самодовольно улыбающуюся Нэнси Дантон.

– Я сказала, что могла бы тебе сказать, где он, – ледяным тоном произнесла Нэнси, – но ведь я не говорила, что скажу, разве не так?

Китти уже слышала приближение поезда. Нельзя терять ни минуты!

– Нэнси, если ты знаешь, где Тревис, прошу тебя, скажи! – закричала она, не в силах скрыть отчаяния. «Пусть эта ведьма ликует от моего несчастья, я выдержу», – решила она.

На Нэнси было ярко-желтое платье, все в кружевах и оборках. В руках она держала такого же цвета зонтик, который острием упирался в ее дорогие лайковые сапожки.

– Пожалуйста, Нэнси, – стиснув зубы, произнесла Китти, – скажи, где я могу найти Тревиса.

Нэнси визгливо расхохоталась. Нервы Китти были на последнем пределе. Ее вечная соперница вытянула руку, обтянутую белой перчаткой, и пальцем указала на зал ожидания:

– Грязный забулдыга там, свалился в угол, а этот противный шериф Бачер пытается его поднять и поставить на ноги, чтобы довести до поезда. Как я понимаю, они собираются уехать из города. Здесь тогда сразу станет заметно чище! Почему бы с ними не уехать и тебе? А заодно бы прихватила с собой и этого ублюдка Кори Макрея? Графство Уэйн без таких, как вы, только выиграет!

Визгливый голос Нэнси взвивался все выше и выше, но Китти уже от нее отошла.

Не теряя ни секунды, она бросилась к двери, рванула ее и шагнула в зал. Она сразу увидела Тревиса, валявшегося на полу в углу, рядом с ним беспомощно стоял Сэм.

– Если ты едешь, парень, то давай поднимайся, – повторял отчаявшийся Бачер. – Поезд уже здесь. Мне надо быть на нем. Если ты не встанешь, придется тебя здесь оставить.

– Не оставляй меня. – Тревис схватил протянутую руку Сэма и кое-как поднялся на ноги. – Мне надо обязательно уехать, уехать из этого проклятого места. И никогда сюда не возвращаться. Китти меня никогда не любила.

– Неправда, я тебя люблю! – шагнула к нему Китти. Говорила она очень тихо, а по ее щекам текли слезы.

Тревис взглянул на нее покрасневшими глазами и, оттолкнув Сэма, сделал неуверенный шаг в ее сторону.

– Ну посмотри на себя, – с трудом проговорил он. – Ты смела меня со своей дороги и теперь можешь делать все, что твоей чертовой душе угодно.

Тревис чуть не упал, но, ухватившись за стоявшую рядом скамейку, сумел удержаться на ногах. Сэм взял свою потрепанную сумку и направился к двери.

– Ты меня подожди, – крикнул Тревис. – Не оставляй меня, Бачер, не оставляй! – Повернувшись к Китти, он сквозь зубы прошептал: – Тебе я скажу только одно, женщина. Я вернусь за своим сыном. Сейчас у меня совсем нет денег. Я все их оставил на твоей вонючей ферме. Но мне заплатят за эту поездку, и я обязательно приеду за своим сыном. А ты живи как хочешь!

И вдруг Китти прорвало – она не выдержала.

– Тревис, я тебя люблю! – закричала она и протянула к нему руки, чтобы его обнять. Но Колтрейн с силой оттолкнул ее.

– Оставь его, девочка, – хрипло произнес Сэм. – Он напился как скотина, пил всю ночь. Я поговорю с ним потом, в дороге. Сейчас ему что-либо объяснять просто бесполезно.

Китти отчаянно затрясла головой, так что мокрые волосы упали ей на лицо.

– Не могу допустить, чтобы он уехал в таком состоянии, Сэм. Я хочу сказать ему правду.

Тревис тяжело вздохнул:

– А правда в том, что нам с тобой никогда не надо было становиться мужем и женой. Я для семейной жизни не гожусь. Да и ты не из тех, кого мужчины должны брать в жены.

– Ну хватит! – шагнул вперед Сэм. Он схватил Тревиса за плечи и сильно встряхнул. – Я не позволю тебе разговаривать с ней таким тоном. Давай поторопимся, а то опоздаем на поезд. А когда протрезвеешь, мы с тобой и поговорим. Тогда я тебе втолкую, что она сейчас пытается сказать. Теперь ты чересчур пьян и ничего не понимаешь. После того как я тебе все объясню, ты, если захочешь, сможешь вернуться обратно из Вашингтона на поезде. Но сейчас эта перебранка ничего, кроме обиды, вам обоим не даст.

– Вернуться? – захохотал Тревис и качнулся. – Ты что, Сэм, рехнулся? Сюда я не вернусь до тех пор, пока не добуду денег, чтобы забрать у этой женщины своего сына.

– Он здесь, – быстро проговорила Китти, надеясь, что мысль о сыне хоть как-то протрезвит Тревиса. – Я его привезла, чтобы ты мог с ним попрощаться. Они с Лотти на улице, под навесом. На меня можешь злиться сколько хочешь, но не переноси свою злость на малыша. Прошу тебя, Тревис! Я сказала Джону, что он обязательно увидит своего папу.

Тревис запрокинул голову и захохотал:

– И спорить нечего, именно так ты ему и сказала! Ты бы была просто счастлива, если бы мой сын увидел меня в таком состоянии. Верно?

О Господи! Ну почему она не послушалась Сэма и всех остальных? Зачем затеяла эту игру? Ведь Тревис мог бы удовлетворить свою страсть к приключениям по-другому, не так, как это происходит сейчас. О Боже, нельзя, чтобы он уехал с ненавистью в сердце!

– Тревис, ну хотя бы попрощайся с Джоном, – взмолилась Китти и снова приблизилась к мужу. Но ее оттащил Сэм.

– Ну ладно! – прохрипел Тревис. В его мутном взгляде было столько презрения, что сердце у Китти сжалось. – Я к нему подойду. И скажу, что вернусь. А ты держись от меня подальше!

Тревис, качаясь, заковылял к двери. Разрыдавшись, Китти прижалась к Сэму, глядя на спотыкающегося Тревиса, направлявшегося к выходу. Сердце у нее разрывалось.

– Он здорово расстроен, Китти, – вздохнул Сэм. – И не только из-за накопившихся обид за последние месяцы. Боюсь, в конце концов он просто не выдержал.

– Я тоже больше не выдерживаю!

Сэм взял ее за подбородок и заставил встретить его пронзительный взгляд.

– Ты тоже эти дни копаешься в своей душе, да, моя девочка? И стараешься убедить себя, что все это должно быть к лучшему для вас обоих, что вам надо жить врозь. Только я тебе вот что скажу: так дело не пойдет. Слишком хорошо я вас обоих знаю, ребята. Ведь вы любите друг друга. И снова будете вместе. Я это чувствую нутром. Может, это как раз то, что вам обоим сейчас нужно, – разлучиться на какое-то время. Может, это пойдет вам на пользу.

Китти подошла к окну и взглянула на людей, суетившихся на платформе. Она увидела Лотти. Та в изумлении смотрела на подходившего к ним Тревиса. Вот он крепко сжал в объятиях Джона, коснувшись губами черноволосой головки малыша.

– Но ты себя не терзай. – Сэм встал рядом с Китти. – В дороге Тревис быстро протрезвеет. И я ему расскажу про весь твой замысел. А как только он все поймет, он больше злиться не будет. Когда мы закончим свое дело, Тревис примчится к тебе сломя голову. Вот увидишь!

Китти повернулась к Сэму. Впервые за все то время, как начался этот страшный кошмар, у нее появилась надежда.

– Ты и правда считаешь, что так будет?

– Ну, девочка, я считаю, что, пока Тревиса здесь не будет, тебе лучше как следует все обдумать, – кашлянув и отведя от Китти взгляд, с трудом проговорил Сэм. Ему явно не хотелось замечать ее взволнованных горящих глаз. – Я считаю, тебе, может быть, стоит подумать о возвращении в больницу. Может быть, не у одного Тревиса ноют ссадины из-за этой вашей фермы. Может быть, и тебе на ней тоже было так же плохо, как и ему.

Китти охватила волна любви к этому морщинистому пожилому человеку. Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Ты всегда видел меня насквозь, Сэм. Я от тебя никогда ничего не могла скрыть.

– Это верно, – гордо улыбнулся он и обнял Китти. – Ведь я тебе сказал, что ты влюбилась в Тревиса еще до того, как в этом призналась себе сама. И должен тебе доложить, что было время, когда даже я засомневался, что вы с Тревисом сумеете ужиться, потому что и ты, и он чересчур упрямы.

Неожиданно воздух разрезала резкая команда: «На посадку!» – и паровоз дал три коротких свистка.

Сэм взял Китти за руку и вывел из зала ожидания. Они подошли к тому месту, где стоял Тревис, прижимавший к себе Джона. Лотти смотрела на них и печально качала головой. Малыш увидел мать и начал плакать.

Тревис резко вскинул голову, заметил Китти, и глаза его сузились.

– Я вернусь, – ровным голосом сказал он и передал Джона в ее нетерпеливо протянутые руки. – Можешь в этом не сомневаться, Китти.

– Я буду тебя ждать, – разрыдалась она. – Мы обо всем поговорим потом.

– Да о чем нам говорить, черт побери! Только о том, как я заберу своего сына. У нас с тобой ничего общего не осталось.

Китти поняла, что Тревис начал трезветь. В его тоне почти не было ярости. По-видимому, он и сам это понял, потому что вдруг кивнул Лотти:

– Забери малыша и где-нибудь подожди. – А потом повернулся к Сэму: – Увидимся в поезде.

Когда они с Китти остались одни, Тревис проговорил:

– Я окончательно вымотался. – Он так сильно сжал ее запястья, что Китти поморщилась. Но Тревис этого не заметил, а если и заметил, то не подал виду. – И все из-за твоей Богом проклятой земли. Я так старался, чтобы было хорошо тебе. И что же я за это получил?

– Тревис, позволь мне тебе все объяснить. Все совсем, совсем не так, как ты думаешь.

– Ты всегда, черт бы тебя побрал, была самой красивой женщиной из всех, кого я когда-либо видел. – Он говорил, не замечая ее слов. – Никогда, ни с одной женщиной я не чувствовал себя так, как с тобой. Словно я взбирался на самую высокую в мире гору и готов был взбираться все выше и выше, лишь бы ты была все время рядом со мной. – Губы у Тревиса скривились, а глаза ожесточились. – А теперь я понимаю то, о чем ты все время мне рассказывала, – о своих переживаниях во время войны, когда ты меня ненавидела. Это была просто похоть, Китти. Только простая, чисто животная похоть. А я был настолько глуп, что принял ее за любовь.

– Тревис, но ведь это и была любовь, – зарыдала Китти. Он еще крепче стиснул ей запястья, но она уже не чувствовала боли. – Ты должен, должен мне верить! Это была любовь, и сейчас это любовь. И я никогда не перестану тебя любить, никогда не перестану!

– Ты впрягла меня в этот проклятый плуг, словно мула. Ведь тебе было нужно только одно: чтобы кто-то обрабатывал драгоценную землю твоего дорогого папочки. Ну что же, Китти, настало время, чтобы ты поняла: я достоин лучшей доли. И сейчас я отправляюсь искать ее. Но только хорошенько запомни: я вернусь за своим сыном. Тебе его от меня не скрыть.

Тревис выпустил Китти из своих тисков и быстро пошел, а потом побежал к поезду, который уже начал медленно набирать скорость. Какую-то долю секунды Китти смотрела вслед Тревису, а потом сорвалась с места и помчалась за ним, моля его остановиться хоть на миг. Догнав поезд, Тревис ухватился за железные поручни, вскочил на подножку лесенки и, не оглядываясь, исчез внутри вагона.

С каждым оборотом колес пыхтящего паровоза Китти чувствовала, что из нее уходит жизнь. Вдруг она поняла, что не может, просто не может допустить, чтобы Тревис уехал вот так, с ненавистью к ней. И она побежала, в отчаянии раскинув руки, изо всех сил пытаясь догнать поезд – все, что осталось у нее от Тревиса. И когда этот поезд исчезнет вдали, Тревиса больше не будет. Китти побежала еще быстрее… и тут внезапно почувствовала, что кто-то обвил ее за талию и резко развернул в сторону от рельсов.

– Пустите меня! – закричала она, вырываясь из крепких рук, державших ее.

Поезд двигался все быстрее, и когда скрылся из виду тормозной вагон, Китти без сил рухнула на руки, державшие ее. Тревис уехал. Теперь уже ничего нельзя изменить.

– Китти, да что же это ты собиралась сделать? Свести счеты с жизнью?

Этот мягкий южный акцент! Китти окаменела. Медленно повернувшись, она встретила встревоженный взгляд карих глаз Джерома Дантона. Под аккуратно подстриженными усиками пряталась довольная ухмылка. Твердо уперев руки в бока, Китти резко сплюнула.

– Убери свои грязные руки, проклятый авантюрист, разбогатевший на неграх!

– Китти, Китти, Китти, – мягко рассмеялся он, не отпуская рассерженную женщину. – Когда же ты перестанешь так меня называть? И когда же ты наконец-то поймешь, что я просто хочу быть тебе другом?