Текст книги "Радуга"

ГЛАВА 4

Сладкие, нежные поцелуи.

Поцелуи страстные и жалящие.

Квинн хотел, чтобы они были именно такие, но вместо них получились совсем другие.

Входя в кают-компанию, он по-прежнему думал только об этом.

Ему не нравились неудачи в чем бы то ни было, особенно, когда он сам был в них виноват, а он знал, что его усилия сделать Дафну свободной ни к чему не привели. И ему совсем не понравилось напряжение в теле, не говоря уже об особом аспекте его анатомии. Почему это произошло из-за такой неподходящей женщины? А она и была неподходящей и пустоголовой.

Он вернулся к компании, которую покинул полчаса назад, и едва принимал участие в разговоре. Его мысли имели совсем другое направление, помещались совсем в другой части корабля.

“Лаки Леди” придет в Виксбург завтра, и Ситон со своей рабыней покинет пароход. Ему необходимо было вернуться к мысли о делах, потому что, возможно, “Лаки Леди” возьмет дополнительный груз, включая, вероятно, и кое-что для Подпольной железной дороги. Этого он никогда не знал заранее.

Потайное помещение, построенное на грузовой палубе, было почти полным. А Квинн знал, каково было тем, кто занимал его. Это крохотное помещение было построено без учета удобств, а лишь для сохранения секретности и безопасности. Оно по необходимости было длинным и узким, чтобы никто не мог обнаружить фальшивую стену. Когда этот закуток только сделали, Квинн сам его опробовал, проведя в нем несколько дней, чтобы посмотреть, можно ли там жить. Жить было можно, но с большим трудом. Жара и темнота действовали удручающе.

Там нельзя было пользоваться ни свечами, ни лампами, а из удобств санитарии полагалось только ведро. Но за прошедшие годы Квинн понял, что беглые рабы способны смириться с любым дискомфортом, пока у них теплится надежда.

Ему и самому это было знакомо. Боже всемогущий, он знал и то, что могут перенести человеческие существа, даже не имея никакой надежды.

– Капитан?

Поворачиваясь к теннессийцу, который обращался к нему, он пытался избавиться от мрака, заполнявшего его мысли.

– Будет ли сегодня игра? Квинн усмехнулся.

– У нас всегда игра, особенно если я кому-нибудь проиграл, – ответил он.

Мужчина улыбнулся ему в ответ.

– Вы достаточно выиграли у других, чтобы компенсировать эту потерю.

– Да, но вы – вызов для меня.

– Я позабочусь, чтобы таковым и остаться.

– Тогда в десять вечера, – сказал Квинн. – У меня еще есть кое-какие дела.

Мужчина кивнул:

– В десять.

Квинн с облегчением поднялся, поклонился Опал и еще одной даме среднего возраста, которая путешествовала со своим мужем.

– Я благодарю дам за то, что они украсили наш стол своим присутствием, – сказал он им обеим, заставив сильнее забиться их сердца. Он перенес все внимание на Опал: – Мне очень жаль, что ваша племянница плохо себя чувствует.

– Это так на нее не похоже, – сказала Опал. – Она обычно всегда порхает. Вы знаете, что она любит рисовать?

Квинн внимательно на нее посмотрел.

– Нет, я не знал, – сказал он.

Опал смутилась. Она не хотела вводить его в заблуждение и не хотела сказать ничего плохого о Мередит.

– Конечно, она только любитель. Никогда не продавала свои работы. Она просто… м-м-м… балуется живописью.

– А вы давно с ней путешествуете? Обрадовавшись перемене темы, Опал приободрилась:

– О да, несколько лет. С тех пор, как она вернулась из монастырской школы.

– Из монастырской школы?

– Да, монастырь Святой Марии в Новом Орлеане, – продолжала Опал беззаботно. – Ее брат – муж моей племянницы – все надеется, что она выйдет замуж, но она отвергла все предложения. Хотя очень любит ездить в гости.

– Так она много ездит?

– Да-да. А в нашем графстве, по соседству, есть прекрасный холостой джентльмен, и мы с ее братом подозреваем, что скоро она с ним обвенчается.

– Наверное, вы будете скучать по вашим поездкам тогда? Вы, должно быть, стали очень близки, столько проездив вместе.

Опал развернула веер, который держала в руках.

– Ну… да… Она может быть очень милой. Он послал ей сочувственную улыбку:

– Но иногда с ней трудновато?..

– Она бывает немного… упряма.

– Я и не подозревал, – сказал он сухо. Опал почувствовала себя виноватой,

– Вообще-то она хорошая девушка. Просто она… – она вдруг остановилась. Она не могла поверить, что рассказывает все это чужому человеку, игроку. Но он такой обаятельный. И такой красивый.

– Конечно, – кивнул Квинн, понимая, что, похоже, сумел выдоить всю возможную информацию. Итак, ей делали предложения. И конечно, будут делать. У нее было собственное состояние, а многие молодые пижоны нуждаются в деньгах, либо для рассширения своих плантаций, либо потому, что ведут такой образ жизни, при котором тратить деньги считалось важнее, чем их зарабатывать. Легче всего на них жениться. Деньги, рассуждал он, – единственная причина, по которой на мисс Мередит существует спрос. Но затем, против своего желания, он подумал о ее волосах. И губах.

Чувствуя отвращение к собственной мысли, он пожелал Опал приятного вечера и отправился разыскивать Кэма.

Он нашел его в собственной каюте, и его лицо, обычно невыразительное, было полно беспокойства.

Квинн покачал головой.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Она не хочет продавать.

– Почему?

– Говорит что-то вроде того, что эта девушка – единственная, кто может хорошо укладывать ее волосы, – ответил Квинн. – Хорошо укладывать. Черт, это лучшая причина, чтобы поскорее от нее избавиться.

Он подошел к шкафчику, где у него хранилось спиртное и, вынув бутылку бренди, налил им обоим выпить. Затем Квинн сел, положил ноги в ботинках на другой стул и мрачно уставился на свой стакан. Это был единственный стакан, который он позволял себе перед тем, как сесть за карточный стол. Во время игры он пил подкрашенную воду.

– Проклятье, – произнес он в ответ на полное мука молчание Кэма. Ведь он так мало просил, так мало ждал. – Мы получим ее, – сказал он медленно. – Я обещаю.

Кэм прислонился к стене.

– На “Лаки Леди” мы ничего не сможем сделать.

– Да, – ответил Квинн. – Но я знаю ее семью. Может быть, пришло время завернуть на плантацию Ситонов и порасспросить насчет возможности перевозить их хлопок. Вдруг к тому времени она надоест мисс Ситон. Она не похожа на женщину, которая надолго к чему-нибудь привязывается.

– А если не надоест?

– Тогда мы обратимся к Пастору. Может быть, он сможет что-нибудь сделать.

Кэм кивнул. Пастор связан с очень удачной станцией Подпольной железной дороги возле Виксбурга.

– Он найдет какой-нибудь способ.

Кэм тяжело сел, его глаза, несмотря на слова Квинна, сохраняли унылое выражение. Он не знал, почему он так сильно привязался к девушке, которую так мало видел. Но что-то удушающе-тяжелое опустилось на его сердце.

– В этих местах есть еще один агент, – продолжил Квинн, пытаясь развеять печаль Кэма. – Но я не знаю, как его зовут. Его имя они держат в секрете. Все идет через Пастора. С их помощью мы попытаемся ее вытащить.

Но печать краха надежды не покинула лицо Кэма.

– Она так молода и так испугана. Если бы хоть что-нибудь мог ей сказать.

Квинн вздохнул:

– Мы не можем рисковать пароходом, – ответил он. – Тем более из-за одного человека. Думаю, у мисс Ситон с ней ничего не случится.

– Дафна сказала, что она “вроде добрая”, – в его голосе слышалась неуверенность, вопрос, ожидавший подтверждения, что казалось странным в этом большом человеке, который был так грозен в гневе и тих в нежности. Это чудо, по-Думал Квинн, что где-то сохранилась нежность.

– Он впервые увидел Кэма на аукционе. Кэм был закован в кандалы, и это было необычно. Большинство торговцев снимали цепи, зная, что их наличие выдает упрямого и непокорного раба. Но в этом случае торговец понимал, что каждый поймет это и так, с кандалами или без них, потому что спина Кэма была крест-накрест исполосована старыми и свежими шрамами.

Прожив в Новом Орлеане всего четыре месяца после своего возвращения, Квинн попал на аукцион рабов. Он так и не понял, что потянуло его туда, так как обычно он избегал таких мест. В его семье было несколько рабов, прислуживающих по дому, и казалось, что они всегда жили у Девро и всегда были больше членами семьи, чем слугами.

Но тогда он был чем-то расстроен и недоволен собой, сам не зная почему. И он решил навестить свою любимую таверну. Путешествие туда он предпринимал все чаще и чаще к полнейшему неудовлетворению Бретта. Чтобы попасть туда, ему надо было пройти через невольничий рынок. Тогда он и увидел Кэма, стоявшего в вызывающей позе, и это зрелище вернуло его к глубочайшим страданиям его собственного прошлого. Он заглянул в глаза, сверкавшие какой-то безнадежной ненавистью, и этот взгляд пронзил сердце Квинна.

К собственному удивлению, он обнаружил, что присоединился к торгу, сумма вдруг выросла до неожиданной высоты, пока не осталось только двое торгующихся. Квинн знал своего противника, у него была репутация жестокого человека, у которого рабы умирали от непосильной работы. Квинн продолжал поднимать ставки, пока не победил.

В награду за это от своей новой собственности он получил полный крайней ненависти взгляд.

Квинн проигнорировал этот взгляд и, несмотря на предупреждение прежнего владельца, велел снять кандалы и спросил своего нового раба, есть ли у него рубашка.

– Нет… cap, – слово “cap” было произнесено после некоторого колебания и граничило с оскорблением, но Квинн едва сдержал улыбку. Он не переставал удивляться, что за чертовщину он сотворил… и зачем.

Это было четыре года назад, как раз после того, как он выиграл “Лаки Леди”, три дня подряд играя в покер. Он не знал покоя, вернувшись из Австралии и обнаружив, что его отец и старший брат умерли во время эпидемии желтой лихорадки. Хотя Бретт ничего не сказал, Квинн знал, что они остались в Новом Орлеане, чтобы дождаться от него известий, и чувство вины и ненависти к самому себе разъедало его как яд. Они были не первыми, кто умер из-за него. Казалось, все, чего он касался, каждый человек, которого он любил, из-за него пострадали.

Ему надлежало принять дела в банке, но мысль торчать в офисе, быть хоть в чем-то ограниченным была ему невыносима. И он чувствовал себя совершенно неподходящим для этого дела. Его младший брат самоотверженно трудился в банке, тогда как его собственная глупость стоила семье состояния. Бретт знал и любил банковское дело, был хорошо подготовлен к тому, чтобы принять руководство, так что Квинн отказался в его пользу и ударился в четырехмесячный загул, в беспробудное пьянство и игру в карты, пытаясь утопить воспоминания о восьми годах, проведенных в аду. Но они не исчезали, и по ночам он просыпался с криком, и даже днем, при виде цепей или следа от удара, его память возвращала его назад, на остров Норфолк.

По некоторым причинам он решил, что после многих лет забвения боги внезапно вспомнили о его существовании и начали отличать его от прочих смертных. Он просто не мог проигрывать. Он понял, что его лицо было чуть ли не главным козырем в его везении – оно было исключительно подходящим для покера, ведь в аду он научился совершенно скрывать свои эмоции, но было что-то еще, помимо этого, так как его удача лежала за пределами простого мастерства игры. Он выигрывал тысячи долларов, а однажды ночью выиграл и “Лаки Леди”. Но это его не удовлетворяло.

Казалось, ничто не могло насытить его беспокойство и пустоту в душе.

Пока он не купил Кэма и не решил, что освобождение им этого человека станет и его собственным.

Это было нелегко. Кэм был настолько полон недоверия, горечи и ненависти, что бросал вызов всем начинаниям Квинна. Но именно вызов и нужен был Квинну. Он подумывал о том, чтобы немедленно выправить для Кэма документ, удостоверяющий его свободу, но так как этот человек ничему не был обучен и к тому же был снедаем ненавистью, Квинн понял, что такой легкий выход из положения вполне вероятно может окончиться несчастьем. Поэтому он поставил перед собой задачу сделать Кэма совершенно самостоятельным. Несмотря на стойкое сопротивление Кэма, Квинн научил его читать, писать и считать, а устройство парохода Квинн и его новая собственность изучали вместе.

Кэм учился с поразительной быстротой, и каждая частица знаний вызывала в нем огромное желание узнавать еще и еще, и это сильное желание перевешивало даже его недоверие к Квинну Девро. Постепенно его чувства трансформировались – от ненависти к подозрительности, потом – скупая благодарность и, наконец, неохотное признание. Через год, примерно в день покупки, Квинн презентовал лишившемуся речи Кэму бумаги, удостоверяющие, что он свободный человек.

– Теперь ты можешь идти, куда захочешь, и делать, что пожелаешь, – сказал Квинн, протягивая руку.

Кэм таращился на бумаги. Квинн знал, что Кэму и в голову никогда не приходила такая мысль. Он также знал из случайно оброненного замечания, что Кэм несколько раз пытался в одиночку убежать от своих прежних хозяев, хотя каждый раз знал, что без помощи долго не продержится, а если даже его побег и будет удачным, то перспективы для человека, который знаком только с примитивным ручным трудом, весьма узки.

А сейчас этот белый человек предлагал ему целый мир.

Человек, которого он ненавидел, презирал, которому сопротивлялся. Квинн увидел влагу на щеках Кэма и заподозрил, что Кэм плачет впервые в своей жизни.

Квинн отвернулся, понимая, как важно, уважая гордость Кэма, предоставить ему уединение.

– Я бы остался с вами, капитан, – прозвучал низкий, мелодичный, тронутый чувством голос, и Квинн, улыбаясь, обернулся к нему.

Это было началом…

Первым шагом по дороге, которая вывела их из глубокой мрачной пропасти.

А сейчас Кэм мерил шагами каюту, а Квинн с состраданием смотрел на него, удивляясь необычной нетерпеливости своего друга. За прошедшие несколько лет они оба научились осторожности и терпению. Поэтому они и были такими удачливыми проводниками, поэтому их и не поймали, как других. Из тех, кого схватили, некоторые были убиты на месте. Остальные отбывали сроки в тюрьме; некоторые там и умерли. Так как Кэм был черным, то ни он, ни Квинн не сомневались, какая судьба его ждет. С другой стороны, для Квинна наиболее вероятной перспективой будет долгое тюремное заключение, если его поймают, хотя он знал, что предпочел бы смерть.

– Мы доберемся до девушки, – повторил он. Кэм казался застенчивым.

– Не знаю, что в Дафне такого…

– Ты слишком долго был один, Кэм.

– Наверное, – сказал Кэм. – Она хорошенькая.

Квинн задумчиво посмотрел на Кэма. Сам он не хотел крепкой связи с женщиной. Однажды он был обманут, и результат был катастрофическим. Может, у Кэма будет по-другому.

– Да, – согласился Квинн. – Я тебе клянусь, мы освободим ее в течение трех месяцев.

Кэм улыбнулся. Улыбка по-прежнему очень редко появлялась на его губах. Он кивнул. Капитан никогда его не разочаровывал.

– А как наши гости внизу? – сменил тему Квинн.

– Я проверял час назад. Они там ничего, как могут. Но там жутко.

Квинн знал также, что маленькая потайная комната была лишь одним из множества неудобств, которые приходилось претерпевать его тайным пассажирам. В Каире их в упаковочных ящиках перегрузят на речное суденышко, которое доставит их вдоль границы Иллинойса в Огайо. Оттуда Подпольная дорога вела в Канаду… Это было долгое и опасное путешествие, и на его участок пути нельзя было брать маленьких детей. Один больной ребенок, один всхлип могли бы разрушить всю сеть.

Дафна зачесала волосы мисс Мередит наверх, не переставая удивляться, почему ее новая хозяйка настаивает, чтобы такие чудесные волосы были испорчены смешными кудряшками и шпильками. Но она не была достаточно храброй, чтобы об этом спросить. Она обнаружила, что белые люди – совсем другие и часто вытворяют странные вещи. Она давно научилась не задавать вопросов, не задумываться о приказаниях, которые ей отдавались. А просто повиноваться им. Если мисс Мередит хочет, чтобы ее голова выглядела, как тарелка с колбасками, значит, ей, Дафне, надо положить все усилия и сделать то, что от нее требуется. Она сделает все, чтобы ее снова не продали. Ей всякий раз становилось дурно от страха, как только она вспоминала об аукционе.

Ей понадобилось собрать все свое мужество, чтобы спросить у мисс Мередит, нельзя ли ей подняться на палубу, если она уже больше не нужна. Это был очень храбрый поступок, но назавтра они покидали пароход, а ей так хотелось опять увидеть этого большого и мягкого человека.

– Конечно, – сказала мисс Мередит с быстрой улыбкой.

– Спасибо, мисс, – сказала Дафна и выскочила за дверь прежде, чем ее хозяйка могла бы передумать.

На палубе она с удовольствием вдохнула свежего воздуха. Она взглянула вверх и заметила, что небо стало густого, глубокого синего цвета. Ярко сияли звезды, и полная луна висела высоко-высоко.

Интересно, подумала она, где этот человек по имени Кэм.

Она вспомнила шрамы на его спине и возненавидела человека, который их оставил, человека, который владел этим пароходом. Она видела, что Кэм работает больше, чем кто-либо другой, его мускулы перекатывались под дешевой хлопчатобумажной одеждой, его глаза были темными и скрытными. Если только он не разговаривал с ней. Тогда они становились ласковыми.

Дафна понимала, что с ее стороны неразумно думать о Кэме. В вопросах любви у нее не было права сказать свое слово. Она была вещью. По ее щекам побежали слезы и она закрыла глаза, пытаясь перестать плакать.

Рука, сильная и мозолистая, мягко коснулась ее лица и вытерла с него слезинки, и Дафна открыла глаза. Это был он.

До этой минуты она не представляла, как сильно ей хотелось, чтобы он пришел, как она боялась, что он не придет.

– Мне надо идти, – прошептала она, делая шаг назад.

– Не сейчас, – сказал он, взяв ее за руку. Он вел ее к корме парохода, где были сложены тюки хлопка, и с усилием стал пробираться между ними, пока не нашел укромное местечко.

Он помог ей сесть, а затем сел сам, неловко сложив свои длинные руки и ноги. Но ее руку он так и не выпустил. Другой рукой он погладил ее по щеке.

– Ты очень хорошенькая, – сказал он наконец.

Она застыла, и Кэм почувствовал, что она замыкается в себе.

– Все в порядке, – успокоил он ее. – Я не сделаю ничего плохого. Я тебя не обижу.

Она сжалась в комочек. Она боялась его, боялась тех чувств, которые он вызывал, и того, что после завтрашнего Дня она больше никогда его не увидит.

Дафна почувствовала его руки и испугалась, что он начнет ее тискать, но ничего такого не произошло. Наоборот, ей было очень уютно. Внезапно в самой глубине ее души появилась боль. Она сможет противостоять всему, кроме этой нежности, которая так скоро исчезнет.

По-птичьи быстро она вскочила на ноги, но Кэм, несмотря на свой рост, оказался столь же проворен.

– В чем дело? – спросил он.

– Разве твой хозяин не будет тебя искать? – ответила она вопросом на вопрос.

Он немного помолчал.

– Он в кают-компании.

Мягкие карие глаза заглянули в его темные, почти черные.

– Ты его ненавидишь?

Кэм положил руку ей на плечо.

– Ненавижу всех, кто держит рабов, – сказал он с напряжением.

– Это он так… твою спину?

Лицо Кэма стало грубым, его глаза, казалось, загорелись. Ни следа мягкости в нем не осталось. Он ничего не сказал, но по его лицу и напряженному молчанию Дафна поняла ответ.

– Я тоже его ненавижу, – сказала она зло. – Я их всех ненавижу.

Кэм вздрогнул. Ему очень не хотелось говорить неправду о капитане, но такая игра была серьезной частью их защиты. Когда все дело только началось, они с капитаном решили, что Кэм будет притворяться рабом Квинна. Полосы на его спине были лишним доказательством того, что капитан твердый приверженец рабства.

– Понимаю, – наконец сказал он мягко.

Дафна внимательно посмотрела вокруг, прежде чем вслух высказать эту свою мысль:

– Ты когда-нибудь… хотел… убежать? Кэм рассмеялся с не наигранной горечью.

– Дважды, – ответил он. – В первый раз меня выпороли. Во второй раз они изуродовали мне лодыжку, чтобы я больше не смог убежать.

– Он! – с ужасом воскликнула Дафна, опять имея в виду капитана парохода.

Кэм пожал плечами. Ему не нравилось видеть в ее глазах ненависть к единственному другу, который у него был, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Потом она все узнает. Потом, когда это будет безопасно.

– Ты попробуешь… еще раз?

Кэм опять не знал, что сказать. Как много можно открыть? Он хотел подготовить ее к тому дню, чтобы она предпринимала что-нибудь сама. Это было крайне опасно.

– Не без помощи друзей.

– Есть… помощь?

– Я слышал, что есть.

Ее глаза стали большими:

– А как ты их найдешь?

– Держи свои уши открытыми и слушай сюда, малышка. Это называется Подпольная железная дорога. Говорят, что они помогут добраться до Канады.

– Белые люди? – недоверчиво спросила она.

– Белые люди и бывшие рабы, – сказал он.

– Если ты так много знаешь, почему же ты не ушел? – все еще с недоверием спросила Дафна.

Кэм улыбнулся своим мыслям. Она была сообразительной малышкой.

– Я еще не нашел нужных людей. Но найду, – пообещал он.

– Белых людей? – повторила она с сильным удивлением.

– Есть такие, которые не любят рабство, – сказал он медленно.

– Не верю, – ее слова были полны сожаления. – А ты как можешь? После всего того, что они с тобой сделали?

– Приходится, – ответил он просто.

Дафна не могла понять, как человек может так говорить. Она чувствовала, что все надежды рушатся. Она опустила глаза, отводя взгляд от силы, ясно читаемой в его лице, от огня в его глазах.

– Ты должна надеяться, – сказал он тихо, но убежденно.

– Я и не знаю, как, – прошептала она.

Он наклонился к ней и легко коснулся губами ее лба. Так легко, что Дафна была удивлена тем, какую бурю эмоций вызвал в ней этот мимолетный поцелуй.

– Поверь мне, – сказал он.

– Я не знаю, как, – повторила Дафна, опять уклоняясь от ответа. Она споткнулась о веревку и покачнулась, падая, но вдруг ее подхватили сильные руки. Впервые в жизни она почувствовала себя защищенной.

Но за пределами его объятий не было защиты, уныло подумала она.

– Пусти, – с отчаянием произнесла она, боясь поверить в его слова, поверить во что бы то ни было, потому что это означало впоследствии горькое разочарование.

Лучше не иметь надежды. Лучше не иметь чувств.

– Пусти, – повторила она, вырываясь от него и вылетая на мисс Мередит.

Мередит поднялась на палубу, чтобы подышать воздухом, когда увидела, что из-за тюков хлопка выбегает Дафна с таким лицом, словно сам дьявол гонится за ней. Капитан Девро? Но затем она увидела, как за Дафной выходит большой черный мужчина. Человек капитана.

– Оставь ее! – со злостью закричала она.

Кэм резко остановился, старательно принимая покорный вид.

– Да, мэм.

Мередит посмотрела на Дафну.

– Он обидел тебя?

Потрясенная Дафна могла только покачать головой. Не услышала ли ее хозяйка что-нибудь из ее разговора?

– Ты уверена? Не надо бояться.

– Нет, мэм, – сказала Дафна. – Я просто… просто крысу увидела, и она испугала меня. А он поддержал меня, чтоб я не упала, вот и все.

Мередит видела, как дрожат плечи девушки, и грозно взглянула на слугу-великана. Он, похоже, как и его хозяин, пытался с помощью мужской силы взять то, чего не мог добиться убеждением.

Мужчина опустил глаза, но Мередит уловила в них отблеск ненависти, искру протеста против собственной покорности. Она подумала, не сообщить ли об этом капитану, но ей нисколько не хотелось видеть этого заносчивого мерзавца еще раз, да и подвергать этого раба очередному наказанию она тоже не хотела. У Квинна Девро был порочный характер, судя по отметинам на спине этого раба.

– Как тебя зовут? – резко спросила она.

– Кэм

– Я ничего не скажу, если только не увижу тебя опять возле Дафны. Если увижу, позабочусь, чтобы тебя наказали.

– Да, мэм, – сказал он тихо, но она увидела, как его кулаки сжались от гнева.

Она смотрела на него, пока он опять не опустил глаза, а затем, повернувшись к Дафне, сказала смягченным голосом:

– Пойдем, Дафна. Нам обеим надо поспать.

Когда они вернулись в каюту, Мередит зажгла масляный светильник и увидела следы высохших слез на щеках Дафны. Девушка выглядела невероятно одинокой.

– Нет, он что-то сделал, – сказала она обвиняюще.

– Нет, мэм, – сказала Дафна.

– Тогда в чем дело?

По лицу Дафны побежали слезы, которые она тщетно пыталась сдержать.

– Я поговорю с капитаном Девро, – вслух высказала свое решение Мередит, надеясь при помощи этих слов вытянуть из девушки что-нибудь еще.

– Нет, этого нельзя делать! – закричала Дафна. – Капитан Девро… он…

– Что он сделает?

– Что-нибудь ужасное, – сказала Дафна. – Он уже изувечил его. – Дафна вовсе не собиралась это говорить, но слова уже выскочили из нее, страх за Кэма перевесил ее страх перед Мередит.

Мередит в ужасе замерла. Она слышала о подобном, хотя на их плантации физических наказаний не применяли. Но она и подумать не могла, чтобы кто-нибудь мог обречь человека на такое чудовищное наказание. Она вспомнила, как отвечала на поцелуи капитана Девро, и ей стало дурно. К горлу подступила тошнота, и ей пришлось сесть.

– Вы ничего не скажете, мисс Мередит, нет? – молила Дафна. – Он просто хотел мне помочь.

– Нет, – ответила Мередит. Она чувствовала себя грязной, изнасилованной, ощущала приливы ненависти к человеку, который может быть так жесток. Как могла она испытывать к нему хоть какое-нибудь чувство?

Слава Богу, она больше никогда его не увидит.

Квинн играл плохо. Его знаменитая собранность исчезла. Он глядел в проклятые карты, но его мысли были заняты мягкими губами и глазами, которые разбрызгивали золотистые огоньки. Она действительно ответила на тот поцелуй, да еще со страстью, которой он в ней и не подозревал. Это возбудило в нем такое сильное и болезненное желание, что он едва мог дышать.

Он был потрясен. Восемь лет, проведенные им в британских тюрьмах и на каторжных работах, он прожил без удовольствия и уюта, доставляемого женщиной, и со времени своего возвращения не чувствовал особой потребности ни в чем, кроме быстрого физического удовлетворения, и уж конечно, ничего похожего на то, что подобно дьяволу поселилось сейчас в его паху.

После того как в течение двух часов он непрерывно проигрывал, он вышел из-за стола и отправился в свою каюту. Он вытащил бутылку хорошего шотландского виски и налил себе изрядную дозу. Он не стал смаковать его, как обычно а выпил залпом, желая поскорее найти забвение.

Карие глаза. Синие глаза. Зеленые глаза. Черт, они все были одинаковы. Предательские. Обманчивые.

Он вспомнил глаза Морганы. Они были синими. Голубыми. Голубыми, как небо в середине лета. Ее губы были как свежие ягоды, с такой же резкой сладостью.

И она стоила ему восьми лет тюрьмы и жизни трех человек. Больше он никогда ни одной женщине не позволит такого.

Квинн одним духом выпил еще стакан виски, зная, что ему не хватит одной бутылки, чтобы забыться. Он швырнул пустую бутылку в стену каюты, ясно осознавая, что ему предстоит еще одна бессонная ночь.

“Лаки Леди” пришвартовалась в Виксбурге рано утром. День был ярким и безоблачным, небо имело густой синий оттенок. Звучала музыка – корабельные музыканты по прибытии корабля в большой порт всегда выходили поиграть на палубу. Это прибавляло общей картине веселости.

Квинн стоял на капитанском мостике возле кабины лоцмана и наблюдал, как пассажиры сходят на берег. Среди первых вышли Опал Фрейзер, мисс Ситон и Дафна. Он почувствовал присутствие Кэма раньше, чем тот успел что-либо сказать, и просто кивнул ему, пока они оба смотрели, как компания, сопровождавшая мисс Ситон, идет к кабриолету. Багаж был погружен, и дамы сели в коляску.

Дафна повернула лицо к пароходу, ее глаза искали Кэма. Когда она его увидела, на ее лице было написано отчаяние. Кабриолет уже ехал по главной улице, когда обернулась и мисс Ситон. Она выгнула спину и вздернула подбородок. Квинн не мог видеть выражение ее лица из-за аляповатой шляпки, которая почти полностью скрывала лицо.

Его губы сложились в полуулыбку.

– Мы с вами еще не закончили, Мередит Ситон. И даже ДО середины не добрались, – пробормотал он.