Текст книги "Шотландская наследница"

Элизабет протянула руку к Генри. Он потянулся и снова звучно зевнул.

– А что ты думаешь о нем? – спросила она. Он зевнул.

– Это не ответ.

Он нежно лизнул ей руку.

– Вот это ближе к делу.

Она ласково обняла пса, радуясь тому, что он просто есть на свете. Большое утешение – иметь такого друга, как Генри, особенно когда в доме появился этот загадочный, странный человек.

6.

Бен проснулся от прикосновения чьего-то тела. На сей раз – крошечного, легкого.

Что случилось с его инстинктами? Ведь раньше он мгновенно просыпался от малейшего шороха. Так было прошлой ночью. Почему же этого не произошло сейчас, утром? И вообще, если в этом доме его и впредь будут пытаться подловить спящим, ему придется вновь спать одетым – как в былые военные времена.

Сара Энн – а это, конечно же, была она – еще раз весело подпрыгнула на животе Бена, и он невольно охнул. Девочка день ото дня растет и становится все тяжелее.

– А сегодня мы купим пони?

В голове Бена мгновенно пронеслись воспоминания о событиях прошедшей ночи – или раннего утра? – и он подозрительно покосился по сторонам.

– А где Аннабел? – вопросом на вопрос ответил он.

– Леди Элизабет принесла ей сливок, – сказала Сара Энн.

Сердце Бена упало. «Господи помилуй! – подумал он. – Как же это я так? Кто-то вошел в комнату Сары Энн, а я этого даже не заметил?»

– Очень мило с ее стороны, – неопределенно заметил он.

– Да, просто… великолепно, – откликнулась Сара Энн.

– Великолепно? – переспросил он.

– Ну да, великолепно, – кивнула она. – То есть очень хорошо. А еще леди Элизабет сказала, что Аннабел – великолепная кошка.

Ну, насчет Аннабел леди Элизабет солгала, это понятно. Непонятно другое: почему она принесла кошке завтрак – особенно после того, как та дважды поцарапала ее?

– Когда она принесла сливки? – спросил Бен.

– Да только что. Она пришла так тихонько. Сказала, что не хочет будить тебя. И еще сказала, чтобы я тоже не шумела. – Сара Энн приложила ко рту пальчик и зашипела:

– Ш-ш-шш!

– Вот как! – сказал Бен, отчасти удивленно, отчасти раздосадовано.

Аннабел рыжим клубком вкатилась в комнату и присоединилась к ним, на ходу облизывая испачканные сливками усы. Она вспрыгнула на постель и пристроилась на колене у Бена, теребя лапами брюки, которые он предусмотрительно не снял, вернувшись из ночного похода. Он хорошо знал эти кошачьи игры и вовсе не хотел, чтобы его поцарапали с утра пораньше.

– Ну, ладно, – сказал он. – Аннабел уже позавтракала, пора и нам пойти перекусить.

– А затем пойдем за пони? – с надеждой спросила Сара Энн.

– Может быть, – ответил Бен. – Только не знаю, сколько времени мы будем его искать.

– А вдруг мы уже сегодня его найдем? Великолепного пони? – сказала Сара Энн, с гордостью употребив новое для нее слово.

Бен усмехнулся. Жаль разрушать ее надежды, но найти здесь пони так быстро? Нет, вряд ли.

Он ухватил Аннабел и опустил ее на пол. Затем сел на постели и помог встать на ноги Саре Энн.

– Иди умывайся, – сказал он. – Ты решила, какое платье наденешь сегодня?

Сара Энн ненадолго задумалась и ответила:

– Голубое. Я думаю, что пони любят голубой цвет.

Бен только вздохнул. Похоже, что никакими силами не свернуть ее с мыслей об этом пони, будь он неладен!

– Хорошо, – сказал Бен. – А я пока буду бриться. Потом приду и помогу тебе застегнуть пуговки.

– На голубом платье с пуговками я и сама справлюсь, – ответила Сара Энн.

«А, так вот еще почему она так любит это платье, – мелькнуло в голове Бена. – Ну да, на нем пуговицы спереди, а не сзади, и она может застегнуть их сама. И при этом имеет возможность почувствовать себя совсем взрослой».

– Отлично. Тогда помогу тебе причесаться.

– Спасибо, – улыбнулась Сара Энн. – Пойдем, Аннабел, нам нужно торопиться, ведь мы сегодня идем за пони!

Мелькнули в воздухе рыжие кудряшки, белая рубашонка, и Сара Энн скрылась в своей комнате.

Бен покачал головой, глядя ей вслед. Детская вера во всемогущество взрослых! Нельзя ее обманывать, никоим образом нельзя. А значит, нужно расшибиться в лепешку, но раздобыть для Сары Энн обещанного пони.

А еще ему хочется увидеть лицо леди Элизабет при свете дня. Воспоминание о ее теле, тесно прижатом к его телу, глубоко засело в мозгу Бена. Вот уже несколько месяцев, как у него не было женщины. Последней была мать Сары Энн.

Эта мысль болью отозвалась в сердце Бена.

По большому счету, он не любил Мери Мэй. Он даже не слишком хорошо знал ее. Да и связь их была недолгой. Но сейчас, окидывая взглядом прошлое, Бен понимал, что она была ему дороже и ближе всех остальных женщин, с которыми сводила его судьба. И если бы им было отпущено больше времени, Бен, по-видимому, сумел полюбить ее всерьез. В Мери Мэй, несомненно, была, что называется, «изюминка». Это проявлялось в умении по-особому, оригинально, смотреть на жизнь и в ее удивительном чувстве юмора.

Конечно, Элизабет Гамильтон в юморе тоже не откажешь. Только человек с большим чувством юмора может назвать «великолепной» такую когтистую дрянь, как Аннабел. Или Генри Восьмым – своего лохматого бегемота.

Бен задержал в воздухе руку с бритвой, чтобы улыбка не помешала его занятию.

Однако улыбка недолго продержалась на его лице.

Элизабет Гамильтон, леди Калхолм. Ведь она явно чего-то ждет от Бена. И возможно, ее интересы не ограничиваются только потерянным наследством.

Бен внимательно всмотрелся в свое отражение в зеркале. Сколько морщин на его лице! Одни появились от длительного пребывания на ветру, под палящим солнцем. Другие оставили на память о себе война, боль, постоянная ответственность, ежесекундный риск, хождение по лезвию ножа между жизнью и смертью. Да, ему действительно пора пожить спокойно. Ему и Саре Энн. Они оба заслужили жизнь, в которой нет места неуверенности в завтрашнем дне и горьким потерям.

Правда, Калхолм, похоже, не то местечко, где можно рассчитывать на такую жизнь.

Бен закончил бритье, надел свежую белую рубашку, сменил мягкие брюки на бриджи для верховой езды. Интересно, как тут принято одеваться по утрам, в этой шотландской глубинке? А впрочем, это его не касается. Не будет он с утра упаковывать себя в галстук и тесный сюртук, и неважно, что о нем могут подумать.

Он прошел в комнату Сары Энн. Та, как и обещала, самостоятельно оделась в голубое платье и сейчас, посапывая от усердия, зашнуровывала на ногах свои лучшие башмачки. Платье, если говорить честно, сидело на Саре Энн кривовато, и причиной тому были пуговки, попавшие не в свои петли. Зато поверх воротничка был повязан неизменный шарф.

Сара Энн оторвалась от шнурков и посмотрела на Бена.

– Ты сегодня очень красивый, – торжественно объявила она.

– И вы тоже красавица, леди Сара Энн.

– Я не…

– Не леди, я знаю, – сказал Бен. – Но очень скоро станешь ею.

– Ведь у леди может быть пони, как ты думаешь?

– Я надеюсь, что может.

– Ну, тогда я подумаю, может, мне и взаправду стать леди.

– Подумай, Сара Энн, подумай, – серьезно сказал Бен.

Он расчесал будущей леди волосы, вплел в них голубую ленточку. Сара Энн стояла перед ним гордо и неподвижно, словно солдат в парадном строю. Со всей возможной деликатностью Бен перезастегнул пуговки на платье и восхищенно посмотрел на Сару Энн.

– Ягодка, ты просто принцесса!

– А по мне ягоды лучше, чем леди, – неожиданно заметила она, и Бен с трудом сумел скрыть свое изумление. В последнее время ему приходилось делать это довольно часто, чтобы ненароком не обидеть Сару Энн.

Девочка ждала его ответа, и Бен наконец сказал:

– Мне кажется, я понимаю, почему ты ягоды любишь больше, чем леди.

– А тебе тоже больше нравятся ягоды?

– Э-э… Смотря какие, – смутился он.

– Какие – кто?

Ну и вопросик! А отвечать нужно, не отвертишься. Как можно не ответить, когда твоего ответа ждут, словно откровения!

– Ну-у… Смотря какие ягоды… и какие леди.

– А-а-а… – протянула Сара Энн и, казалось, удовлетворилась его уклончивым ответом.

Бен подумал было, что легко отделался, но рано ему было торжествовать, ой как рано!

– А тебе нравится леди Элизабет? – последовал новый каверзный вопрос.

– М-м, да, – осторожно ответил он.

– Очень?

– Ну-у… Я ее, пожалуй, еще плохо знаю…

– А леди Барбара?

– Не знаю, – ответил он. – А что ты о ней думаешь?

– Она очень красивая, – ответила Сара Энн после недолгого раздумья.

– Согласен.

В этот момент в подол платья Сары Энн вцепилась заскучавшая Аннабел, и мысли девочки мгновенно сменили направление.

– А тебе нравится здесь? – спросила она у кошки. Аннабел ничего не ответила.

– Я думаю, что ей нравится, – заключила Сара Энн.

– Почему ты так думаешь? – решил уточнить Бен.

– Потому что здесь у нее будет пони, с которым можно играть.

Дальнейший разговор был бесполезен. Мысли Сары Энн никакими силами не оторвать теперь от этого проклятого пони.

– Пойдем, Ягодка.

– И возьмем с собой Аннабел.

– А я думаю, пусть лучше остается здесь. Поиграешь с ней после завтрака. А сейчас ей, наверное, хочется поспать. У нее была тяжелая ночка.

– А у тебя была тяжелая ночка?

– Очень тяжелая, – сказал он. – Ну ладно, пойдем.

Бен подхватил кошку и посадил ее в корзину. Правда, с тех пор как Аннабел научилась открывать крышку, это была, в общем-то, бесполезная мера.

– А что значит – тяжелая?

– Тяжелая – это когда ты спишь, а на тебя вдруг набрасывается дикая кошка.

Не то чтобы правда, но отчасти похоже на правду. Аннабел и в самом деле может кому угодно испортить ночь – и даже без посторонней помощи.

– А-а, – понимающе протянула Сара Энн. – Значит, Аннабел плохо себя вела?

– Аннабел – это Аннабел, и этим все сказано, – подытожил Бен. – Пойдем завтракать.

Сару Энн его ответ не удовлетворил, но она решила больше ни о чем не расспрашивать, а обдумать все наедине. Она вложила свою ручку в ладонь Бена, и они пошли в столовую.

* * *

Рано утром Элизабет отнесла блюдечко сливок для Аннабел, полюбовалась на спящую Сару Энн, а затем пошла с Генри на прогулку. Теперь они вдвоем появились в столовой, хозяйка впереди, пес сзади.

К немалому удивлению Элизабет, в столовой уже была Барбара: великолепная в своем элегантном лиловом платье, с тщательно уложенными блестящими темными волосами. Строгая прическа, с которой Элизабет выглядела бы просто чудовищно, очень шла к правильному, красивому лицу Барбары. На какой-то миг Элизабет сама себе показалась нелепой вороной в своем черном простом платье.

– Раненько ты сегодня встала, – заметила Элизабет. – Или на это есть причины?

Барбара с подозрением покосилась на нее.

– Просто хотела, чтобы наши… э-э… гости поскорее почувствовали себя как дома.

– А Хью?

– Он по утрам всегда спит как медведь, – пожала плечами Барбара.

Элизабет замолчала и принялась накладывать в свою тарелку еду со стоящих на столе блюд. Сегодня на завтрак она заказала всего с запасом, не зная еще, каков по утрам аппетит у Бена Мастерса и Сары Энн. Себе она положила бекон, горячие лепешки и яйца. Покосившись на тарелку Барбары, заметила на ней одинокий ломтик поджаренного хлеба.

А Элизабет любила поесть. К тому же, она весь день проводила в движении, так что растолстеть не боялась.

– Ты ешь словно крестьянка, – неприязненно заметила Барбара, наблюдая за тем, как Элизабет густо поливает лепешку взбитыми сливками.

– Угу, – охотно согласилась Элизабет. – Ты, бедняжка, даже не знаешь, какого удовольствия лишаешь себя.

– Не понимаю, как вообще можно что-нибудь есть с утра.

– Где спокойный сон, там и хороший аппетит, – парировала Элизабет.

Сегодняшнюю ночь спокойной не назовешь, конечно, но в принципе…

– Великолепно! – раздался за спиной низкий мужской голос, при звуке которого Элизабет невольно покраснела.

Собственно говоря, краснеть она начала еще до того, как услышала голос. Всей кожей, всеми нервами она ощутила присутствие американца, едва он только появился в дверях.

– Доброе утро. – Голос Бена звучал так уверенно. Незваная, нежеланная мысль молнией промелькнула в мозгу, и в памяти живо возникло видение из вчерашней ночи: обнаженное, мускулистое мужское тело. Элизабет почувствовала, как запылали ее щеки. Господи, ну почему мы непременно думаем о том, о чем никак не должны думать в эту минуту?

– Доброе утро, мистер Мастерс, – приветливо улыбнулась Барбара. – И тебе тоже, Сара Энн. Я думаю, мы сегодня могли бы прогуляться в деревню. Там есть магазин и хорошая портниха. Мы могли бы заказать новое платье для Сары Энн. И купить ей новый шарф.

При последних словах она не смогла скрыть отвращения.

– Я не хочу новый шарф, – ответила Сара Энн. Она подошла к Генри, опустилась перед ним на коленки, прижалась головой к его огромной лохматой морде. В ответ он дружески лизнул ее в лицо своим шершавым влажным языком. Сара Энн радостно засмеялась и поднялась на ноги, совершенно игнорируя Барбару.

– Ну, как хочешь, – спокойно сказала Барбара. Ничего, она еще успеет переубедить Сару Энн. А Бен Мастерс просто промолчал, склонившись над столом.

– Нет, – твердо повторила Сара Энн. – Папа обещал, что мы пойдем искать пони, а новый шарф мне вовсе не нужен.

Барбара вопросительно посмотрела на Мастерса.

– Но я на самом деле была бы рада сделать кое-какие покупки для девочки.

Бен колебался, и Элизабет подумала, что еще немного, и он примет предложение Барбары.

– Я хочу носить этот шарф, – упрямо повторила Сара Энн. – И не нужно мне никакого платья. Я хочу пони.

– Этот шарф подарила ей мать, – тихо пояснил Бен.

Элизабет заметила, с какой симпатией смотрит он на Барбару, и ей захотелось предостеречь его. Барбара была прекрасной актрисой, и Элизабет очень сильно сомневалась, что та на самом деле так уж печется о Саре Энн.

– О! – одарила Бена признательной улыбкой Барбара. – Я понимаю.

Она обернулась к Саре Энн:

– Тогда, конечно, ты должна носить именно этот шарф. И, надеюсь, когда-нибудь ты расскажешь мне о своей маме.

Сара Энн поняла, что выиграла эту партию, и улыбнулась.

Элизабет наблюдала, как Бен помогает девочке выбрать еду, терпеливо спрашивает, чего ей хочется, как кладет на ее тарелку пару лепешек и яйцо. Закончив с заказом Сары Энн, Бен щедро наполнил свою тарелку ветчиной, лососем, яйцами и лепешками. Затем уселся, подвинул Саре Энн ее стул. На него, как и вчера, была предусмотрительно положена высокая подушка, и Бен благодарно улыбнулся Элизабет. Но даже эта мимолетная улыбка заставила быстрее биться ее сердце.

Сара Энн тоже посмотрела на Элизабет.

– Вы говорили, что мы можем пойти поискать пони.

– Это как твой папа скажет, – ответила Элизабет. Она испытующе посмотрела на Бена: чье предложение он сейчас примет? Ее или Барбары? Мастерс кивнул.

– Сейчас самое главное – найти для Сары Энн пони. Остальное может подождать. – Он обернулся к Барбаре и добавил:

– А покупками мы, конечно, займемся, но чуть позже. Скажем, на той неделе. На этой не выйдет: я должен съездить в Эдинбург, чтобы повидаться с Джоном Алистером.

– Я поеду в Эдинбург вместе с вами, – быстро сказала Барбара. – Познакомлю вас с дорогим мистером Алистером и еще с несколькими нужными людьми. Моя семья – Маклеоды – содержат в городе дом, там вы и сможете остановиться.

Бен задумался. Удобно ли это?

– Нет, знаете ли, я, пожалуй, предпочту остановиться в гостинице.

– Да что вы, не волнуйтесь! – сказала Барбара, – Вы никого не стесните. А я сама поживу у своей сестры. Она замужем за маркизом, членом парламента.

Элизабет чуть заметно усмехнулась. Все, конечно, так, если не считать сущей мелочи, о которой Барбара забыла упомянуть: они с сестрой видеть друг друга не могли, не то что жить под одной крышей.

– А как насчет Хью? – спросила Элизабет и тут же пожалела об этом. Дернул же ее черт за язык! Барбара смерила ее раздраженным взглядом.

– Хью сам о себе может позаботиться.

– Как и я, – сказал Мастерс. – И я на самом деле предпочел бы гостиницу. Тем более что мы едем туда всего на один день.

– Мы?

– Сара Энн и я.

Лицо Барбары вытянулось.

– А я полагала, что Фиона и Мэйзи присмотрят за нею здесь.

Бен уже знал, что Фиона была поварихой, а Мэйзи – горничной Барбары. Кстати, сестра Мэйзи, Эффи, была горничной Элизабет. Именно они, сестры, убирали вчера комнаты Бена и Сары Энн.

– Нет, – твердо сказал он. Барбара вновь пожала плечами.

– Все равно я буду рада поехать вместе с вами. Мне нужно купить кое-что из одежды.

На этот раз Элизабет сдержалась и не сказала ничего, только слегка повела бровью.

– А вы, леди Элизабет, – спросил Бен Мастерс. – Вы не поедете с нами?

– Просто Элизабет, – поправила она. – Ведь, во-первых, мы с вами теперь родственники, а во-вторых, я знаю, что американцы не очень-то любят титулы.

Она улыбнулась и продолжила:

– Нет, спасибо за приглашение, но я не поеду. У меня масса дел здесь. Шэдоу в последнее время стал терять форму, нужно заняться им.

Бен Мастерс понимающе кивнул и вернулся к завтраку. Еда ему, похоже, пришлась по вкусу.

– Любите лепешки? – спросила она.

– Я люблю все, кроме джерки и хардтак.

– О, а что это такое? – удивилась она.

– Зачем вам это знать?

– И то верно.

В глазах Бена промелькнуло раскаяние и он пояснил:

– Хардтак – это жесткие, как камень, сухари из муки и воды, а джерки – вяленое мясо, которое никак не разжуешь. Правда, и то и другое практически не портится, поэтому их берут, когда нужно ехать в далекое путешествие.

– В путешествие?

Бен замялся, и Элизабет догадалась – почему. Интересно, что он хочет скрыть?

– Ну, например, когда уезжаешь надолго верхом, – сказал он после паузы.

Так, так. А ведь совсем недавно он говорил, что лишь «немного» ездит верхом. Но, позвольте, сколько же на самом деле нужно ездить, чтобы брать с собой эти… как их… джерки и хардтак?

– А что, в Америке нет железных дорог? – спросила Барбара.

Бен удивленно посмотрел на нее.

– Почему же? Есть, конечно, но Америка – это очень большая страна, и в ней еще полно таких мест, где не только железных, но и простых дорог нет.

– Интересно было бы побывать там когда-нибудь, – мечтательно протянула Барбара.

– А индейцев не испугаетесь? – спросил он.

Барбара повела плечами.

– Но разве в Нью-Йорке есть индейцы?

– В Нью-Йорке нет. Индейцев полно на Западе.

– Тогда скажем так: мне очень интересно было бы побывать в Нью-Йорке.

– А я предпочла бы увидеть Запад, – сказала Элизабет. – Я много читала о нем. Говорят, что горы там гораздо больше, чем у нас в Хайленде.

– Элизабет родом из Хайленда, – извиняющимся тоном сказала Барбара.

Элизабет знала, что Хью и Барбара считают, что все уроженцы Хайленда, горцы, – варвары и дикари. В свою очередь, она сама была убеждена в том, что горцы, да и в целом шотландцы, гораздо лучше относятся к своим соседям – уроженцам Англии, чем те к горцам.

– Было бы любопытно как-нибудь съездить в Хайленд, – сказал Бен, ловко уводя разговор в сторону от собственной персоны.

Элизабет подумала о том, с какой радостью она показала бы ему свою родину. Она очень любила скалистые, величественные горы. Как хотелось бы ей оказаться сейчас там, среди их суровой красоты, а не здесь, в этом однообразном равнинном краю!

– Летом, – сказала она, – их склоны покрыты вереском. Это самое лучшее время, чтобы побывать в Хайленде. А зимой там холодно.

– Мне вообще Шотландия кажется на редкость холодной страной, – сказал Бен. – Ветер так и пронизывает насквозь.

– А в Америке зимы другие? – звенящим от напряжения голосом спросила Барбара.

«А она не на шутку взбешена, – подумала Элизабет. – Впрочем, есть с чего. Впервые в жизни мужчина не стал ее жертвой с первого взгляда».

– Смотря где, – ответил Бен. – Зима в Колорадо или, скажем, в Чикаго – тоже не подарок, но там, по крайней мере, хоть не так сыро.

Сара Энн нетерпеливо заерзала, и Элизабет, заметив это, встала из-за стола. Пусть у нее самой и не было детей, но она понимала, что ребенку трудно так долго усидеть на одном месте.

– Если вы готовы, – сказала она Мастерсу, – мы могли бы пойти на конюшню. Каллум, наш тренер, должен уже быть там. Он и расскажет, где нам лучше поискать пони. Заодно вы сможете подобрать лошадь и для себя.

В глазах Мастерса промелькнул радостный огонек, и Элизабет было приятно его увидеть. Интересно, насколько Мастерс скромничал, когда говорил, что мало ездит верхом? Ну, ничего, скоро увидим.

– Саре Энн нужно надеть пальто, – сказал Бен.

– Мне тоже, – ответила Элизабет. – Встретимся на конюшнях возле главного входа через пять минут.

Девочка так непосредственно проявляла свою радость, что невольно тронула сердце Элизабет. Появление ребенка внесло какое-то подобие жизни в этот холодный, мертвый дом, где давно уже забыли, что такое настоящие искренние чувства.

Поднявшись к себе, Элизабет надела теплый длинный плащ для верховой езды и направилась к конюшням. Каллум Трапп был уже там и чистил щеткой Шэдоу.

– Поздненько вы сегодня, – заметил он. – Наш парень уже сгорает от нетерпения.

– Приехала новая наследница.

Каллум кашлянул в кулак.

– Плохо дело, – сказал он. – Вам нужно было бы оставаться здесь хозяйкой. Вы одна заботитесь о Калхолме.

– А по мне, пусть лучше тут будет командовать опекун наследницы, чем Хью, – ответила Элизабет.

Не стоило бы так откровенно высказывать свое отношение к Хью, но Каллум был не только тренером, но и другом, ему можно было довериться. В конце концов, Каллум был единственным человеком в Калхолме, с которым она могла поговорить по душам. Даже Джейми относился к лошадям больше как к бизнесу и по большому счету был равнодушен к этим чудесным божьим созданиям.

– Ни мастер Хью, ни этот американец не смогут стать здесь настоящими хозяевами, – заметил Каллум, гладя коня по крутой шее. – Разве они поймут когда-нибудь, что Шэдоу – это сокровище? Что этот конь – надежда и гордость Калхолма. Что только он может сделать Калхолм знаменитым, когда победит всех английских рысаков.

– Видели бы вы, как он научился прыгать через каменные стены, – с гордостью сказала она.

– Но это он делает только, когда вы в седле. Для своей хозяйки он готов на все.

– Джейми тоже любил его.

Каллум пропустил последние слова мимо ушей.

– Я поеду с вами и посмотрю, как он прыгает, – сказал он.

Элизабет отрицательно покачала головой.

– Мистер Мастерс и его… дочь придут сейчас посмотреть на лошадей. Саре Энн очень хочется иметь пони, и я надеялась, что вы поможете нам его найти.

Каллум что-то сердито пробурчал себе под нос, но Элизабет не обратила на это ни малейшего внимания.

Он всегда бурчит. Она спокойно ждала, глядя на Каллума.

Этот маленький, жилистый человек, выглядевший старше своих сорока, беззаветно любил лошадей и не очень-то жаловал людей.

Семьи у Каллума не было, и он никогда ничего не рассказывал о своей жизни – даже Элизабет, как бы она его ни расспрашивала. Понятно было только одно: его единственная любовь и страсть – лошади. Что же касается объектов ненависти, то их у Каллума было более чем достаточно: начиная со всех англичан и кончая шотландскими «набобами», как он звал ничего не смыслящих в лошадях владельцев конюшен и никудышных жокеев. Элизабет не знала, как он относится к американцам, но подозревала, что и они вряд ли пользуются у Каллума уважением.

– Он нужен нам, – попросила Элизабет. – Будьте с ним повежливее.

Каллум поднял на нее глаза – темно-карие, глубокие. Такие глубокие, что прочитать в них что-нибудь было непосильной задачей.

– Но я вовсе не желаю ублажать ни этого дурака, ни вашу новую родственницу.

– Я не думаю, что он дурак, – с легкой усмешкой заметила Элизабет.

– А лошадей он любит? – живо поинтересовался Каллум.

По его тону можно было заключить, что он готов проткнуть американца вилами, если только окажется, что тот не любит лошадей.

– Я полагаю, что он любит животных, – уклончиво ответила Элизабет. – У его девочки есть кошка.

Каллум презрительно сморщил нос.

– Кошка, – фыркнул он, – неподходящая компания для малышки. Что такое кошка? На что она нужна? Известное дело – мышей ловить, больше ни на что!

– А Сара Энн сильно привязана к своей Аннабел, – мягко заметила Элизабет. – Мне кажется, что она очень одинокая девочка.

– Значит, этот американец – жестокая скотина, – с ноткой удовлетворения подытожил Каллум.

– Вы заблуждаетесь.

Возле двери послышался мужской голос, слегка, по-американски, растягивающий гласные, и Элизабет, обернувшись, увидела Бена Мастерса. Сара Энн вошла вместе с ним и принялась рассматривать конюшню, разинув рот от восхищения.

Элизабет покраснела. Ей было неприятно от того, что Мастерс застал ее в тот момент, когда она говорила о нем со своим служащим.

Что касается Каллума, то он тоже замолчал и воинственно выпятил нижнюю челюсть.

– Это Каллум Трапп, – представила Бену своего тренера Элизабет и, обернувшись в другую сторону, представила гостей:

– Каллум, это мистер Мастерс и Сара Энн Гамильтон.

– Сара Энн Гамильтон Мастерс, – поправил ее Бен.

Элизабет мысленно взмолилась, чтобы Каллум сдержался и не натворил глупостей. Слишком многое зависело сейчас от этого американца.

– Я слышал, она хочет пони.

Слава богу! Он сдержался! Элизабет облегченно вздохнула. Правда, ей не очень понравился блеск в глазах Каллума, а еще меньше – подчеркнуто вежливый тон.

Тем временем Сара Энн потянулась к Шэдоу, Элизабет остановила ее:

– Не спеши. Сначала он должен с тобой познакомиться.

Она вынула из кармана кусочек морковки и положила его в ладошку девочки.

Та, совершенно не боясь огромного животного, смело протянула Шэдоу руку. Он осторожно обнюхал ладонь, а затем вежливо взял мягкими губами угощение и аппетитно захрустел морковкой.

– Ему понравилось, – радостно засмеялась Сара Энн.

– Ты ему понравилась, – заметила Элизабет. – Шэдоу берет угощение не у каждого. Он очень разборчив в друзьях.

Она вернулась к прерванному разговору и сказала:

– Итак, это Каллум, наш тренер. Лучший тренер в Шотландии.

Мастерс протянул руку, но Каллум, словно не заметив ее, отвернулся к стойлам. Элизабет чувствовала свою беспомощность и не знала, как загладить неловкость.

Вообще-то, в Шотландии хозяева никогда не подают руки своим слугам и наемным рабочим, но американец мог этого и не знать. У них там свои традиции и привычки. Но получилось, конечно, неловко. Хотя сама Элизабет всегда старалась сохранять дистанцию между собой и прислугой, но Каллум был не такой, как все. Это был особый случай. Сам же тренер, несомненно, заявит потом, что просто не заметил протянутой ему руки.

– Я покажу вам остальных лошадей, – поторопилась разрядить обстановку Элизабет.

Она повела Мастерса вдоль конюшни, показывая стоящих в стойлах лошадей: двенадцать рысаков, троих жеребят и кобылку. Бен слушал ее молча, но во взгляде его читалось одобрение, и Элизабет почувствовала облегчение.

Сара Энн шла рядом, задрав голову и бесконечно ахая от восторга. Один раз она засмеялась – когда жеребенок просунул голову сквозь прутья, чтобы обнюхать ее.

Когда они обошли всю конюшню, Элизабет замерла в тревожном ожидании, что же скажет Мастерс.

– Замечательные животные, – произнес Бен, и это прозвучало как приговор. Элизабет еще раньше заметила, что американец говорит мало, всегда по делу и только то, что думает на самом деле.

– Одни из лучших в Шотландии, – сказала она. – Даже в Англии есть немало желающих купить их.

– Но вы же не собираетесь их продавать?

– Во всяком случае, пока, – ответила Элизабет. – Ведь если Шэдоу выиграет Гранд Националь, их стоимость возрастет как минимум вдвое.

– Гранд Националь?

– Самая знаменитая скачка в мире, – пояснила она. – Ее проводят в Эйнтри, близ Ливерпуля. Здесь, у себя, мы по возможности воспроизводим эту трассу; тридцать барьеров на дистанции в четыре с половиной мили. Шэдоу регулярно побеждает в таких стипльчезах у нас, в Шотландии, но Гранд Националь…

Элизабет и сама услышала благоговейный трепет в своем голосе. Еще бы! Ведь лошади, победившие в Гранд Националь, в один день делали своих хозяев знаменитыми на всю Ирландию и Британию. Но давненько среди них не было коннозаводчиков из Шотландии…

Мастерс немного помолчал и спросил задумчиво:

– Вы полагаете, Шэдоу может выиграть?

– Я уверена в этом, – ответила Элизабет. – А кроме того, один из наших двухлеток подает большие надежды на то, что и он сможет стать чемпионом через три года.

– Через три года?

– Принято считать, что Гранд Националь способна выиграть только пятилетняя лошадь, – объяснила она. – Наш Шэдоу – исключение.

– А у нас в скачках принимают участие и трехлетки.

– Да, но в Америке трассы более ровные, да и более легкие. Там лошадям не приходится месить грязь, как у нас, – сказала Элизабет. – Гранд Националь – это испытание на силу и выносливость. Молодая лошадь с этим не справится. К такой скачке нужно долго готовиться. Годами. И мы вложили в это дело годы. – Она с немой мольбой посмотрела на Мастерса.

Но он никак не отреагировал на ее слова и неожиданно резко сменил тему:

– Так как насчет пони…

Каллум, шедший позади них, сказал преувеличенно вежливо:

– За этим нужно обратиться к Дугласу.

– К Дугласу?

– Это кузнец в деревне, – пояснила Элизабет. Мастерс кивнул и вновь принялся с интересом рассматривать стоящих в стойлах лошадей.

– Я возьму Шэдоу, – сказала Элизабет, обращаясь к Каллуму.

– А кого оседлать для… него?

Элизабет обернулась к Мастерсу.

– Насколько хорошо вы ездите верхом? У нас здесь самые разные по характеру лошади – от спокойных до… весьма норовистых.

– Мне нужна спокойная, – ответил он. – Ведь со мной поедет Сара Энн.

Вот и опять он умудрился ничего не сказать. Сара Энн. Что это: отговорка, или…? И все же этого человека окружает исходящая от него уверенность в том, что он всегда отлично знает, что именно он делает. Элизабет кивнула Каллуму.

– Лучше всего подойдет Самсон, – сказала она и пояснила, обернувшись к Мастерсу:

– Он большой, как и положено коню с таким именем, но очень спокойный.

Бен ответил ей сдержанной улыбкой.

– Звучит заманчиво, – заметил он.

У себя над ухом Элизабет расслышала невнятное бормотание Каллума. Он что-то бубнил про американца, совершенно не стесняясь его присутствием.

– Я могу сам оседлать своего коня, – предложил Мастерс.

Каллум в ответ затряс головой.

– Ну уж нет. Хватит с леди Элизабет неприятностей, – проворчал маленький шотландец и, пренебрежительно фыркнув, направился в жокейскую.

Через минуту он вернулся, неся на плече седло и упряжь, и пошел вдоль лошадиных стойл.

Элизабет проигнорировала удивленный взгляд Мастерса, быстро накинула на Шэдоу дамское седло и повела коня к выходу. Затем у нее произошла заминка: не хватило сил, чтобы закрепить удила. Американец подошел и, не обращая внимания на нервно переступающего Шэдоу, крепко ухватил его за шею. Шэдоу моментально притих и удила встали на место.

– Прекрасное животное, – сказал Мастерс, спокойно поглаживая коня. Лицо американца осветила легкая улыбка, и Элизабет поняла, что он очень даже неплохо понимает лошадей и разбирается в них. А вдруг он захочет забрать Шэдоу себе? Или, еще хуже, продать его?