Текст книги "Шотландец в Америке"
Автор книги: Патриция Поттер
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Джед и Керби сняли раненого с лошади и опустили на заранее расстеленный брезент.
– Посвети сюда, Шкет, – скомандовал Джед. Габриэль быстро подошла и подняла повыше фонарь.
– Чертовски скверно, – проворчал повар, разрезав штанину и увидев искалеченную ногу. – Я мало чем могу помочь. Здесь нужен доктор. Могу лишь дать ему немного виски, чтобы не так чувствовалась боль, перевязать, только этого ему недостаточно…
В эту минуту Туз застонал.
– У меня нет на это ни времени, ни людей, – сухо отрезал Кингсли. – Ты не мог бы его слегка починить на то время, пока мы не доберемся до ближайшего города?
– Починить могу, но от вечной тряски он все едино умрет.
Кингсли выбранился.
– Я могу отвезти его на носилках, – предложил Дрю. – Все равно неделю или больше я не смогу работать. Сан-Антонио не очень далеко. Потом я вас догоню.
Джед покачал головой.
– Есть маленький городок – Уиллоу-Спрингс – поближе, в пятнадцати милях к востоку отсюда. Там должен быть доктор.
– Подождите, – вмешался Керби. – Прежде чем кто-нибудь куда-нибудь поедет, пусть Джед посмотрит руку Дрю.
Дрю нехотя сбросил плащ и рубашку и дрожал под ледяным дождем, пока повар осматривал и ощупывал руку.
– Растяжение, – объявил повар. – Он не сможет пасти скот по меньшей мере неделю.
– Но он не может с больной рукой в одиночку везти раненого, – сказал Кингсли. Потом взглянул на Гэйба, и лицо его оживилось. – Джед, ты можешь обойтись без мальца?
Гэйб попытался что-то возразить, но Кингсли и Джед, по-видимому, предпочли не обращать на это внимания.
– Да мне он никогда не был нужен, – проворчал повар.
– Можешь взять любую лошадь, – сказал Кингсли Гэйбу.
– Я лучше возьму Билли.
Кингсли пожал плечами и повернулся к Дрю:
– Тебя это устраивает?
Дрю не знал, будет ли мальчишка полезен или станет обузой, но понимал, что одному ему не справиться. А главное – от того, возьмет ли он кого-нибудь с собой, может зависеть жизнь Туза.
Дрю кивнул.
– Стало быть, решено, – отрезал Кингсли. – Джед, насколько сумеешь, помоги Тузу, а Камерону подвяжи руку. Мы с мальчишкой соорудим носилки. Пошли, малыш, дело не ждет.
И Керби зашагал к хозяйственному фургону. Гэйб стоял в нерешительности, настороженно глядя ему вслед. Глаза парнишки в тусклом свете казались почти черными. В них явно читались протест и нежелание. Дрю хотел подбодрить парня, но и сам был расстроен и слишком устал.
Наэлектрилизованную тишину прорезал голос Кингсли:
– Шкет! Сюда!
Парнишка подчинился.
Дрю со вздохом подумал, что дорога до Уиллоу-Спрингс покажется долгой, но уже в следующее мгновение он забыл о Гэйбе Льюисе, потому что Туз опять застонал. Дрю поднес бутылку виски к губам раненого, а повар стал отдирать, от ран присохшие куски ткани. Поколебавшись, Джед вылил спиртное на рваные, кровоточащие раны. Туз пронзительно вскрикнул и потерял сознание.
– Ты тоже глотни, – посоветовал Джед. – Понадобится, чтобы продержаться эту ночь. До городка день езды. Чем быстрее ты довезешь парня к врачу, тем больше у него будет шансов выжить.
Дрю кивнул и пошел за одеялом и теплой рубашкой. Он промок до костей и замерз. Рука невыносимо болела. Он не спал восемнадцать часов. И теперь ему предстояла долгая, изнурительная поездка с еле живым раненым на руках и с зеленым юнцом, от которого ничего, кроме неприятностей, ожидать не приходилось. Нет, подумал он, приключения – это только для дураков.
5.
Уиллоу-Спрингс, Техас
– Я Туза здесь одного не оставлю, – заявил Гэйб. – Я побуду с ним.
Дрю подавил вертевшийся на языке резкий ответ и глубоко вздохнул. Он устал до изнеможения, и рука болела нестерпимо. Надо поговорить с доктором наедине, а затем найти место, где можно выспаться. Любое. Хоть на полу.
Стоя в крошечной приемной перед кабинетом врача, он старался не раздражаться упрямством Гэйба.
– Доктор сказал, что Туз выживет и, может быть, даже удастся спасти ногу.
Дрю очень хотелось разделить осторожный оптимизм доктора. Вынув из кармана деньги, он протянул монеты Гэйбу:
– Найди помещение для ночлега, две комнаты. Я приду, как только освобожусь.
Юноша угрюмо уставился на него. Руки он держал в карманах и явно не желал брать деньги. Глаза Дрю сузились от гнева, и в конце концов парнишка уступил. С недовольным вздохом он резко кивнул, взял деньги и вышел из комнаты.
Дрю почти виновато смотрел ему вслед. В конце концов, мальчишка был вправе оставаться при больном.
Участие Гэйба в тяжелой поездке, длившейся весь день, оказалось просто благословением. Он не только не отставал от Дрю, не жалуясь на усталость, но и с безграничной нежностью ухаживал за раненым.
Дрю не знал, на что можно рассчитывать, и не ожидал, что найдет в юноше неутомимого и очень полезного помощника. Легко и умело, с неизменной улыбкой он менял Тузу повязки, облегчая страдания больного.
Эта улыбка, однако, не распространялась на второго спутника, и если на каждом привале мальчик охотно разговаривал с Тузом, то ему нечего было сказать Дрю, и он лишь изредка выдавливал из себя пару слов.
Вздохнув, шотландец вернулся в кабинет, где доктор Сондерс обрабатывал ногу Туза. У худого уставшего врача был такой вид, словно он тоже нуждался в медицинской помощи.
– Не задерживайтесь долго, – предупредил Сондерс, – ему необходим сон.
Дрю кивнул, доктор вышел и оставил его наедине с больным.
Лицо Туза исказилось от боли.
– Доктор говорит, что я смогу ходить, только немного похуже.
Дрю сел на стул возле кровати.
– Ты все равно почти не слезаешь с лошади.
– Это точно, – сказал Туз, и его лицо немного разгладилось. – До войны я собирал хлопок в Техасе и теперь хотел бы держаться подальше от земли.
Дрю достал тонкую пачку долларов.
– Мистер Кингсли просил тебе передать.
Туз изумился. Губы его задрожали, глаза увлажнились. Он перебрал пачку.
– Сколько… здесь?
И Дрю внезапно понял, что Туз, вероятно, не умеет ни читать, ни считать.
– Двести долларов, – сказал он мягко. – Помогут тебе продержаться месяца четыре, а то и больше.
Он смотрел, как раненый поглаживает банкноты, удивленно качая головой.
– У меня никогда столько не было. И я никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь из хозяев так поступал.
– Хозяин человек удивительный, – сказал Дрю, усмехнувшись.
– Скажите ему, что я очень ему благодарен.
– Передам. Ты поаккуратнее будь с деньгами.
– Я приколю их к подкладке, поближе к телу, – улыбнулся Туз и нерешительно добавил:
– П-послушай, Скотти…
Дрю вопросительно изогнул бровь. Они с Тузом и Хуаном выполняли самую черную работу на перегоне, и между ними возникла своего рода привязанность. Негр неуверенно протянул ему руку, и Дрю почувствовал, как тот боится, что он погнушается ее пожать.
Дрю усмехнулся и стиснул его руку в своей.
– Скоро опять сядешь в седло.
Хотя Туз очень в этом сомневался, рукопожатие его было крепким.
– Я никогда не забуду, что ты для меня сделал, – сказал он. – Как ты ради меня тогда остановился.
– Каждый на моем месте сделал бы то же. Каждый, кто участвовал в перегоне.
Дрю не любил сантименты, но опять крепко пожал руку Туза.
Негр покачал головой:
– Нет, не каждый. И я всю жизнь буду благодарить тебя и мистера Кингсли.
Дрю стало неловко. Он не любил изъявлений благодарности.
Туз вздохнул.
– Мы с тобой никогда не играли в покер. А ведь я из-за покера получил свое прозвище. Когда я пришел на ранчо мистера Кингсли, я в первый же вечер вытащил самый большой козырь. Первый раз в жизни.
Дрю эту историю слышал несколько раз, но он улыбнулся и дал Тузу досказать. Видно было, что раненому хочется поговорить, и Дрю одобрительно кивнул:
– Тебе опять повезет. А сейчас отдохни. Береги себя, а когда перегон кончится, я тебя разыщу. Сообщи доктору, где тебя искать. Если у меня будет свое ранчо, мне наверняка понадобится чертовски умелый работник.
Глаза Туза опять увлажнились. Он кивнул:
– Заметано.
– Береги себя, – повторил Дрю.
– Ты тоже, Скотта.
Дрю, мрачный, направился к единственной в городе гостинице. Он думал о Тузе, о том, как безропотно негр переносил несправедливость и трагедию, омрачившую его жизнь. Другие погонщики презирали Туза так же, как поначалу игнорировали Дрю. Но его они постепенно признали за своего, а чернокожий для них остался чужим. Будь оно все проклято, Дрю так устал от расовой и сословной розни! Еще и поэтому он уехал из Шотландии. А еще – потому, что питал отвращение к своему титулу.
Добравшись до гостиницы, Дрю постарался отбросить от себя все мысли, кроме одной – спать. Гроза, паника в стаде, два дня в седле без отдыха – все это его предельно измотало. За горячую ванну и чистую постель он продал бы душу дьяволу. И вдобавок ко всему он пребывал в замешательстве. Для человека, который всегда думал только о себе и избежал любых привязанностей, Дрю оказался втянутым в жизни многих людей.
Мрачно размышляя о странном повороте своей судьбы, Дрю вошел в гостиницу – и увидел растрепанного и взъерошенного Гэйба, который спал на стуле. Шляпа упала на пол, лицо было по-прежнему грязным, и все же Гэйб Льюис казался на диво юным и невинным. Длинные ресницы прикрывали синие глаза, которые всегда так настороженно смотрели на Дрю. Вот только густой слой пыли и грязи портил внешность мальчика.
Почему-то Дрю чувствовал ответственность за этого бесенка, и чем упорнее Гэйб Льюис отвергал его покровительство, тем сильнее шотландец стремился его оказывать. Он сам себя не понимал. Еще много лет назад он решил, что заботятся о других только дураки: как правило, это неблагодарный и очень мучительный труд.
Служителя за конторкой на месте не было. Все номера в маленькой гостинице, очевидно, заняты. Дрю заметил, что на крючках нет ни одного ключа. Он наклонился, слегка потряс Гэйба. Тот шевельнулся и снова затих. Дрю потряс его посильнее, и мальчик медленно приоткрыл глаза, затуманенные сном. Когда он, отряхнув сон, увидел наклонившегося над ним Дрю, синие глаза широко раскрылись.
– Есть комнаты?
Шкет что-то поискал на стуле и протянул Дрю ключ.
– Только одна комната, – отрывисто доложил он. – Клерк сказал, что идет спать, а я остался тебя ждать. – Он выпрямился. – Я буду спать в конюшне. Заплатил уже двадцать пять центов.
– Заночуем в одной комнате, – предложил Дрю.
Глаза паренька широко раскрылись, и в них отразилось смятение.
– Не-е, я лучше один, – фыркнул он.
Дрю колебался. Мальчишка, наверно, устал не меньше, чем он сам…
– Ванной здесь, конечно, нет, – заметил он, взглянув на грязное лицо парнишки. Он и сам, должно быть, выглядит так же, если не хуже. Уже два дня не брился.
Шкет сначала еще больше испугался, потом равнодушно пожал плечами.
– Мне ванны не требуется. Слишком часто мыться вредно для здоровья – это все знают.
Дрю поднял бровь.
– Скажи, пожалуйста, а что значит «слишком часто»?
В глазах паренька будто мелькнули смешинки, но он сразу же нахмурился, и Дрю решил, что это ему показалось. Гэйб протянул ему ключ, и шотландец нехотя взял его.
– Я лучше буду спать вместе с Билли, чем с чужестранцем, – ехидно процедил Гэйб.
Дрю вздохнул. Парень нянчится с лошадью, как мать с первенцем. Тридцать лет назад Дрю так же нянчился с Сэром Артуром. У него снова сжалось сердце. Трудно найти узы более сильные, чем те, что связывают юношу и его коня, особенно если у того юноши никого больше нет на свете. Но это может кончиться глубокой раной, мучительной и неизлечимой.
И он смирился. Что бы он ни сказал, что бы ни предпринял – это ничего не изменит.* * * Габриэль улеглась в пустом стойле. В другом, по соседству, стоял Билли. По правде сказать, она сейчас могла бы заснуть где угодно – никогда в жизни еще так не уставала. Едва лишь ее голова коснулась соломы, она уже не помнила ни о Керби Кингсли, ни о шотландце. Просто провалилась в сон.
И все же когда Габриэль наутро проснулась и увидела пробивающееся сквозь щели солнце, горькие мысли вновь овладели ею. Она вспомнила, как бездушно Кингсли заявил, что не желает тратить попусту время, – и это когда тут же лежал и стонал от боли покалеченный работник, старавшийся спасти собственного хозяина!
Что теперь будет делать Туз? Ведь пройдет много времени, прежде чем он снова сможет работать. Если вообще сможет. Что делать человеку, если он стал калекой и не в силах заниматься тяжелым физическим трудом, которым всегда зарабатывал на жизнь?
Прикусив губу, Габриэль сосредоточенно размышляла. Небольшие сбережения отца и ее собственные находились в одном из банков на Востоке страны. С собой она взяла совсем мало, но все-таки это наверняка больше, чем есть у Туза. Девушка решила, что поделится с ним.
Поднявшись с самодельного ложа, она погладила Билли, дала ему овса и пошла к выходу, отряхивая одежду и волосы от приставших соломинок. Видит бог, как бы ей хотелось помыться, но она не могла себе этого позволить. Никто особенно не приглядывался к чумазому Гэйбу, но с Гэйбом умытым дело бы обстояло иначе.
Попрощавшись с хозяином, девушка вышла из конюшни, пересекла единственную улицу городка и, пройдя полквартала, остановилась перед выбеленным домиком с табличкой на двери: «Доктор Чарльз Сондерс». Дверь оказалась незапертой, и она вошла.
– Как там Туз? – спросила она долговязого тощего мужчину, сидевшего за конторкой.
Доктор внимательно посмотрел на нее.
– Примерно так, как и следовало ожидать, если попал под копыта.
Зная, что выглядит неказисто, Габриэль смущенно переступала с ноги на ногу. Затем решительно вынула из кармана несколько долларов и протянула их доктору.
– Отсчитайте ваш гонорар и передайте остальное Тузу.
Губы доктора слегка дрогнули.
– Мне уже заплатили, но я отдам эти деньги больному. Мне редко предлагают вознаграждение дважды, – прибавил он, улыбнувшись Габриэль. – Теперь я готов поверить в чудеса.
Помимо воли девушка покраснела. Должно быть, это шотландец. Может, она несправедлива к нему, во всяком случае – не вполне несправедлива. У него не было никаких обязательств перед Тузом, однако во время долгого пути в Уиллоу-Спрингс он все время проявлял глубокое сострадание к раненому. И вот теперь, наверное, оплатил счет доктора.
– Могу я увидеться с Тузом?
– Он спит.
Габриэль кивнула.
– Тогда я пойду. Передайте ему, что я…
– Справлялся о его здоровье. Я скажу.
Габриэль замялась.
– Я вас очень прошу, никому не говорите, кто оставил эти деньги. Даже Тузу. Просто скажите, что для него оставлены деньги.
– А если он спросит?
Габриэль помотала головой. Доктор пожал плечами.
– Хорошо. Я позабочусь, чтобы он получил эти деньги.
– Благодарю вас, – с жаром ответила она, невольно выйдя из роли, – и тут же поняла, что совершила промах.
Доктор Сондерс с недоумением взглянул на нее.
– Ты не слишком молод для перегона скота?
– Вовсе нет!
Странная искорка промелькнула в глазах доктора, и Габриэль могла бы поклясться, что он видит ее насквозь.
– Что ж, дело твое, – сказал он почти равнодушно. И тут же нелогично добавил:
– Только будь осторожней.
Габриэль не знала, почему доктор ее предостерегает, но понимала, что надо поскорей уходить, пока этот чересчур проницательный господин не помешал ее замыслам. Она кивнула и быстро ушла.
В конюшне ее ждал шотландец. Лошади были оседланы, а он дружески беседовал с суровым конюхом. Увидев Гэйба, он приветливо улыбнулся.
От этой улыбки, подумала Габриэль, наверное, таяли все шотландки. Даже у нее, при всех ее подозрениях, сильнее забилось сердце при виде Дрю Камерона во всей его красе. Он умылся, побрился, надел чистую рубашку. Он был так красив, что Габриэль еще острее почувствовала, какой замарашкой выглядит в его глазах.
– Если б я не убедился, что Билли здесь и жует овес, то решил бы, что ты нашел занятие полегче, чем перегон скота.
– Я не из тех, кто бросает начатое дело, – сказал Гэйб, избегая его пронизывающего взгляда.
– Да, пожалуй, – согласился он.
Ей было почти больно смотреть на него, видеть насмешливые искорки в золотистых глазах, загадочную улыбку… Проклятие, почему он так хорош собой?
Шотландец в упор разглядывал ее и, конечно, заметил соломинки на одежде. Он тут же задал вопрос, который только укрепил ее страхи:
– Может быть, до отъезда вымоешься? В конце улицы есть баня.
– Я же говорил, что не уважаю купания. Вредно для здоровья.
Дрю нахмурился, хотел что-то сказать, потом передумал и пожал плечами:
– Ну, как знаешь. Поехали.
Легко вскочив на коня, он сел так свободно и непринужденно, словно родился в седле. Габриэль внутренне содрогнулась при мысли, какой она кажется неуклюжей, когда взбирается на спину Билли.
– Расслабься, – сказал Дрю, когда они двинулись по улице. – Не понуждай лошадь и не дави на седло. Управляй конем с помощью ног. Билли умнее, чем ты думаешь.
– А я и так считаю, что он очень умный, – огрызнулась она.
Дрю покачал головой. Ему явно надоели ее задиристые, резкие ответы. Габриэль хорошо понимала его – ей и самой надоело огрызаться.
Когда они выехали из городка и повернули на северо-запад, Камерон снова попытался заговорить с ней:
– И давно ты ездишь верхом?
– А ты? – фыркнула Габриэль.
– С трех лет, – ответил он. – А может быть, и раньше.
Габриэль покраснела, смутившись, что бросила шотландцу вызов в области, где он явно мастер. И в то же время приняла к сведению эту любопытную подробность. Надо бы узнать о нем побольше, но девушка боялась чересчур явно показывать свой интерес к этому человеку. Почему – сама не знала. Но одно она знала точно – чем больше разговоров, тем больше риск, что он раскроет ее тайну.
Однако не могла же Габриэль не воспользоваться благоприятной возможностью, которую ей давала эта поездка! Раньше уход за Тузом не оставлял времени для разговоров.
– Если ты так давно ездишь верхом, – начала она, – как же это случилось, что ты тогда упал с лошади?
Шотландец улыбнулся.
– Тебе непременно понадобилось напомнить мне об этом позоре?
Габриэль уставилась на него, не в силах оторвать глаз от его лица. От этой улыбки ее сопротивление таяло, и с нею самой творилось что-то странное. Кровь быстрее бежала по жилам, сердце трепетало, и где-то в потаенной глубине ее существа нарастало странное неясное томление.
Она промолчала, и Дрю сухо добавил:
– Если тебе так уж хочется это знать, я недооценил характер дозорной лошади. Пегий хотел повернуть вправо, а я приказал ему поворачивать налево… ну вот, он все-таки повернул вправо. Ну а я… я повернул влево без него.
Шотландский акцент Дрю усиливал юмористическое звучание рассказа, а голос стал мягким и чувственным. И каким-то влекущим.
Оторвав наконец взгляд от собеседника, Габриэль плотнее запахнула плащ.
– Пегий и теперь поворачивает направо, когда ты велишь налево? – спросила она.
– Не-а, – отозвался Камерон, – теперь я поворачиваю туда, куда он хочет, во всяком случае, когда мы гоним стадо. Он разбирается в этом деле лучше меня.
И все же шотландец оказался достаточно смелым и искусным наездником, чтобы спасти Туза. А спасти человека, рискуя собственной жизнью, – поступок, не совпадавший с представлением Габриэль о наемном убийце.
Пропади он пропадом, почему он так ее смущает?
– Как случилось, что ты работаешь на Кингсли? Ты не такой, как остальные.
Дрю метнул на нее острый взгляд.
– Почему ты так думаешь?
Причин было множество. Прежде всего – воспитание и образование. Камерон явно получил и то и другое, тогда как большинство погонщиков не умели ни читать, ни писать. Кроме того, он был прирожденным лидером, хотя и пытался это скрыть.
– Просто ты не такой.
Дрю молчал, и Гэйб решила проявить настойчивость:
– Тебе нравится хозяин?
На этот раз Камерон посмотрел на нее более внимательно, и девушка напомнила себе об осторожности. Возможно, доктор разгадал ее маскарад. Шотландец не глупее, но у него пока нет оснований вглядываться пристально – и не стоит давать для этого повод. Габриэль устремила взгляд вперед, поглаживая Билли по шее и делая вид, что ей совершенно безразлично, ответит шотландец или нет.
– Кингсли хороший скотовод.
Ну что это за ответ? Вообще не ответ. И Дрю Камерон тоже это понимает. Его уклончивость испугала Габриэль. Наверняка она имеет дело с человеком, который зарабатывает на жизнь, убивая людей! Камерон редко отвечал на вопрос прямо, ему нравилось играть словами, и он менял тему, как только разговор касался чего-то личного. Ей была знакома такая манера поведения – отец поступал так же. И лишь несколько недель назад Габриэль узнала, почему он всегда избегал некоторых тем и вопросов.
А что утаивал шотландец? Может быть, он просто привык скрывать свои подлинные чувства?
Ну да ладно. Нельзя проявлять излишнюю настойчивость. И Габриэль переключила внимание на дорогу, безуспешно пытаясь последовать совету шотландца – расслабиться.* * * Уже наступали сумерки, когда путники доехали до ручья, где была стоянка в ночь грозы. Стадо находилось примерно в двадцати пяти милях от них, то есть в двух-трех днях пути для скота и в одном – для всадников.
Остановив коня на берегу, Дрю в угасающем свете дня увидел, как сильно поднялась вода. Два дня назад, до грозы, здесь струился небольшой ручей. Сегодня это была быстрая река.
О таких молниеносных подъемах воды Дрю уже слышал. Град, проливной дождь и ледяной ветер тоже были свежи в его памяти, так что его воспоминания о Техасе будут не из приятных. Да, у этого края есть свои достоинства – величественная природа, изумительные закаты, бескрайние невиданные просторы… но не здесь он хотел бы жить. И Дрю тут же решил, что свое ранчо – если у него когда-нибудь будет ранчо – он устроит в другом месте, с умеренным климатом, плодородной почвой, легко впитывающей влагу, а не с этой жесткой коркой, по которой после каждого дождя разливается море воды. Да, он предпочел бы более спокойный край.
Подъехал Шкет на Билли – последние несколько миль он тащился сзади – и остановился рядом. Дрю и Гэйб несколько минут смотрели на водную преграду, которую необходимо было преодолеть. Дрю хотел продолжить путь сегодня же. Керби уже лишился двух работников – Хуана и Туза, – и Дрю понимал, что Кингсли трудно будет долго обходиться без него. Однако его тревожил вздувшийся поток, и особенно – мусор и крупные ветви, которые несло течением. Он взглянул на Гэйба.
– Мы можем попробовать переправиться сегодня или подождать до завтра.
Мальчик насупился, ссутулившись в седле. Маленькая фигурка в широкой одежде напоминала эльфа, а нелепая шляпа скрывала и его лицо, и мысли.
– Завтра может быть еще хуже, – сказал он.
– Ты умеешь плавать?
Юнец кивнул, но Дрю колебался, сомневаясь в правдивости ответа. Если парень умеет плавать так же, как готовить, беды не миновать. И еще неизвестно, хватит ли сил у Билли, чтобы противостоять течению. Правда, Дрю не мог не признать, что лошадь выглядит намного лучше, чем несколько дней назад.
– Правду говоришь?
В ответ Гэйб направил лошадь вперед. Билли послушно двинулся к ручью.
– Подожди здесь, – сказал Дрю, приняв решение. – Сперва переправлюсь я.
Надо было выяснить, насколько опасна переправа для ослабленного коня и неопытного всадника.
Пегий погрузился в воду и перешел вброд большую часть реки, потом проплыл несколько футов, снова встал на дно и выбрался на берег.
Когда Дрю на мокрой лошади был уже на другом берегу, он подал знак Гэйбу, и тот заставил Билли войти в воду. Дрю смотрел, как лошадь, осторожно выбирая дорогу, дошла до середины реки и поплыла. Дрю уже вздохнул с облегчением – но тут подхваченная течением колода ударила коня в холку.
Билли запаниковал, сбился с пути и поплыл не к берегу, а по течению. Дрю не знал, что делать – бросаться на помощь или подождать, пока они справятся самостоятельно. Затаив дыхание, он слышал, как Гэйб, точно пиявка прилипший к шее лошади, испуганно уговаривает Билли плыть к берегу. Безнадежная попытка!
Соскользнув по шее Билли, Гэйб упал в воду. Обезумевший от страха конь забился в воде, и сразу стало ясно, что мальчишка опять соврал – плавал он, как топор.
Зорко следивший за Гэйбом Дрю выругался, соскочил с лошади, сорвал перевязь с больной правой руки и бросился в воду. Он видел, как мальчик исчез из виду, всплыл на поверхность и снова исчез.
Не обращая внимания на боль в руке, Дрю поплыл. Краешком глаза он видел, что Билли выбрался на берег, а Гэйба мощным потоком сносит вниз по течению. Мальчик безуспешно хватался за плывущий рядом большой сук, но руки его не слушались. Дрю поплыл быстрее и был уже всего в нескольких футах, когда голова мальчишки снова скрылась под водой.
Дрю нырнул, но в мутной воде ничего не было видно, и ему пришлось вслепую шарить вокруг руками. Он нащупал сперва одежду, потом руку и поволок утопающего за собой, стараясь доплыть до места, где можно встать на ноги. Вода была ледяной, одежда мальчишки отяжелела, так что плыть было очень трудно. Ослабевшая правая рука ничуть не облегчала положения.
Наконец Дрю коснулся дна. Хотя рука страшно болела, он сумел подчинить неподвижное тело и вынести на берег. Встав на колени, он положил юношу на землю и стащил с него шляпу, которая держалась на обвившем шею ремешке. Гэйбу здорово повезло, что ремешок не затянулся и не удавил его насмерть. Дрожа всем телом и шепотом бранясь, Дрю стал стягивать с мальчика тяжелую, промокшую одежду. И вдруг остановился. Уже под первыми слоями одежды обнаружилось, что тело у Гэйба вовсе не худое и костлявое, каким он его представлял, а, напротив, изящное, хрупкое, с весьма соблазнительными округлостями. Бог мой! Да это же девушка!
Дрю так и застыл с разинутым ртом, протянув руки к распахнутому вороту рубашки. В последних лучах заходящего солнца кожа на груди девушки казалась бледной, почти белой – в отличие от лица и шеи, покрытых грязью… и не только грязью. Он провел пальцем по шее – остался коричневый след. Краска!
На этот раз Дрю выругался длинно и замысловато. Вне себя от злости он разглядывал тонкие черты лица, которые теперь ясно выдавали истинный пол Гэйба Льюиса. И выдали бы раньше, если бы не грим. Неудивительно, что девушка отказывалась от мытья. Вредно для здоровья, вот как! Черт побери, он всегда гордился своей наблюдательностью, а маленькая чертовка обвела его вокруг пальца.
Ну да сейчас не время размышлять о том, что перестало быть тайной. Дрю перевернул хрупкое тело на живот и стал выдавливать из легких воду. От сильного напряжения боль прорезала поврежденную руку от кончиков пальцев до плеча, но, заскрежетав зубами, он продолжал давить в нужном ритме. Примерно через минуту его усилия были вознаграждены. Под рукой Дрю тело девушки содрогнулось, и изо рта струей хлынула вода. Тогда Дрю отодвинулся и сел рядом, пока девушка отплевывалась и ловила ртом воздух.
Его переполняло неимоверное облегчение. И злость. Ведь она же могла умереть! Еще минута в воде – и было бы поздно.
Габриэль задыхалась, отплевывалась и дрожала. Они оба промокли насквозь и замерзли. Солнце почти село, и стало холодно. Нужно было срочно развести костер.
А потом он потребует объяснения. И притом самого серьезного.* * * Холодно! Никогда в жизни ей не было так холодно. И воздух… Она никак не могла надышаться.
С трудом Габриэль приходила в сознание. Минугу или две она не понимала, что произошло, однако память мало-помалу возвращалась к ней – и она вспомнила, как заскользила по спине лошади и упала в воду. Потом с ужасом увидела тот миг, когда бурлящий водоворот сомкнулся над ее головой и она не могла ни видеть, ни дышать. Сейчас, однако, ее мучил невыносимый холод.
Габриэль повернулась на бок и застонала. Как холодно! Она открыла глаза… Берег ручья. Еще не. совсем стемнело. Все почти так же, как тогда, когда они с Билли вошли в воду.
Билли!.. Где он?
Тревога за коня придала ей силы, и Габриэль с трудом приподнялась. Стуча зубами и все еще выплевывая воду, она оглянулась вокруг, но лошади не было видно. Зато совершенно неожиданно и с замиранием сердца она увидела, что на ней нет ни плаща, ни куртки, ни верхней рубашки, фланелевая рубаха расстегнута, а тонкая нижняя и повязка, стянувшая грудь, – насквозь промокли и прилипли к телу.
Набрав побольше воздуха в легкие, она обернулась и встретилась взглядом с Дрю Камероном. Он сидел, подперев голову руками, и пристально смотрел на нее… Габриэль так же пристально уставилась на него.
Тогда Дрю изогнул бровь, и девушка судорожно сглотнула.
Все это время, хотя мысли у нее путались, она лихорадочно искала правдоподобное объяснение своему маскараду – ясно было, что ее тайна разгадана и в любую минуту Камерон может спросить, какого дьявола она переоделась юношей. Да, Габриэль не сомневалась, что именно это он и спросит.
А шотландец ни о чем не спрашивал. Он вообще ничего не говорил – только смотрел на нее. Неужели он не понимает, что его молчание смущает Габриэль больше, чем любые вопросы или обвинения?
В отчаянии Габриэль огляделась. Дрю развел костер, маленький, еще не разгоревшийся, и тепла от него было мало. Девушка придвинулась к огню, но взгляд ее неизменно обращался на промокшего насквозь человека, который сидел рядом.
Чтобы прервать неловкое молчание, Гэйб нервно откашлялась.
– Что с Билли? – спросила она слабым и охрипшим голосом.
– Он сумел переправиться на другой берег, – ответил Камерон. Голос его был так же невозмутим, как и выражение лица.
И все же эта невозмутимость была только внешней. Дрю Камерона била крупная, безудержная дрожь, И только сейчас Габриэль поняла, что это он вытащил ее из реки и спас ей жизнь.
Снова заговорив, она уже не стала менять голос:
– Это у вас цель жизни такая – спасать людей?
– Нет, – ответил Дрю нарочито сдержанным тоном. – По правде говоря, я прилагаю все усилия, чтобы этого избежать. И особенно не люблю спасать дураков от них самих.
«Он говорит обо мне», – подумала Габриэль… и по его неестественно спокойной интонации поняла, что Камерон в ярости. Что же, он имеет на это право.
Дрю окинул ее беглым взглядом: девушку сотрясала дрожь, зубы выбивали мелкую дробь. Потом шотландец встал и посмотрел на нее сверху вниз.
– Ваши седельные сумки, спальный мешок и одежда промокли насквозь, – сказал он. – Мои вещи сухие. Я пойду за хворостом, а вы тем временем возьмите из моей сумки все, что нужно.
Габриэль смотрела ему вслед. Отдавать приказания для Дрю, по-видимому, так же естественно, как спасать чью-то жизнь.
«Кто же он?» – спросила она себя по меньшей мере в сотый раз и с трудом поднялась на ноги. Обхватив себя руками, чтобы согреться, девушка нетвердым шагом подошла к лошади и расстегнула сумки. Шотландец оказался прав: его вещи не промокли, может быть, потому, что он предусмотрительно обернул их клеенкой. Габриэль обнаружила две рубашки, в том числе ту, в которой Дрю был вчера. Она приятно пахла мылом, и Габриэль поняла, что хозяин не поленился вчера ночью ее выстирать.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?