Текст книги "Изысканная свадьба"

Глава 4

Холодная ночная тьма сменила серые сумерки. Реджина надела ярко-синее, в тон ее глаз, платье и дрожащими руками застегнула маленькие черные пуговки на рукавах. Платье было уже не новое, но Реджине очень нравилось. Сначала девушка подумала, что грех ужинать с мужчиной, когда труп подруги лежит в похоронном бюро на другом конце городка, и решила не идти к Джонатану, а послать миссис Чалмерс с извинениями от ее имени. Но потом Реджина все-таки закончила одеваться и теперь стояла перед большим овальным зеркалом, любуясь результатом своих стараний. Щеки ее пылали от возбуждения. Она не могла забыть о том, как обнаженный Джонатан Паркер выходит из ванны, словно прекрасный греческий бог из пены морской.

Девушка уже успокоилась, румянец смущения исчез, когда в дверь постучали. Открыв, она увидела худощавого мужчину в черном пальто и цилиндре. Он назвался Бисби, дворецким мистера Паркера. Реджина сделала вид, что видит его впервые. Улыбка исчезла с ее лица, когда она вышла на улицу. Ей показалось, будто она кладет голову в пасть льву. С сильно бьющимся сердцем Реджина шла через улицу к большому дому Джонатана Бельмонта Паркера. Снег хрустел под начищенными до блеска ботинками идущего впереди Бисби. Ей казалось, что стук ее сердца и хруст снега слышны на всю улицу. Когда подошли к дому, дворецкий распахнул перед ней дверь.

Холл производил весьма внушительное впечатление. Натертые полы сияли в свете большой люстры, свисающей со сводчатого потолка. Широкая лестница вела наверх. Реджина подняла глаза и встретилась взглядом с Джонатаном, стоявшим на лестнице. В черном вечернем костюме он выглядел ничуть не хуже, чем голый в фарфоровой ванне.

– Добрый вечер, – поздоровался он низким, волнующим голосом, спускаясь по лестнице.

Реджина едва нашла в себе силы ответить на приветствие. Только бы не совершить какую-нибудь глупость в течение предстоящего вечера. Перед глазами все еще стояло обнаженное тело Джонатана, блестящее в свете лампы, игра крепких мышц под гладкой смуглой кожей. Желание прикоснуться к нему не прошло. Хозяин дома предложил ей руку. Реджина не осмелилась посмотреть ему в глаза и остановила взгляд на жемчужной булавке в галстуке, чуть выше черного жилета.

– Не хотите ли выпить чего-нибудь перед ужином? – спросил Джонатан, догадываясь, о чем сейчас думает его гостья.

На ее щеках играл нежный румянец, она нервно облизнула губы, и ему неудержимо захотелось обнять ее.

– Нет, благодарю вас, – ответила Реджина. Она чувствовала себя просто ужасно. Нервы напряглись до предела. Ладони вспотели, ноги были холодны как лед. И зачем только она подсматривала за этим человеком! Знай она, как это на нее подействует, ни за что не стала бы поступать подобным образом.

Джонатан провел Реджину через двустворчатые двери в парадную столовую. Высокие изящные белые свечи мерцали в центре большого стола, придавая особый уют и очарование прекрасно оформленной комнате. Стол был сервирован очень изысканно: столовая посуда из тонкого фарфора и уотерфордский хрусталь. Бисби занял свое место у сервировочного столика. Джонатан отодвинул стул и помог Реджине сесть.

– Я так рад, что вы пришли, – шепнул он ей на ухо.

– Мне не нужно было сюда приходить, – ответила она, снова занервничав, как только его дыхание коснулось ее кожи. Он стоял совсем близко, и она ощущала свежий запах дорогого мыла. – Это неправильно.

Джонатан улыбнулся, и сердце у Реджины остановилось.

– Что-то подсказывает мне, что вы не всегда поступаете правильно, мисс Ван Бурен. Или я ошибаюсь?

Он заметил, как кровь прихлынула к ее щекам, и ему стало немного стыдно за свое замечание, но всего на секунду. Если у мисс Ван Бурен хватило смелости подглядывать за мужчиной, принимающим ванну, то несколько критических замечаний вряд ли расстроят ее.

– Что вы хотите сказать, сэр? – спросила Реджина, испытав жгучий стыд. Но тут же подумала, что он никак не мог знать о ее подглядывании за ним, выпрямила плечи и заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

– Разумеется, ваши убеждения. Ваше увлечение суфражизмом, – пояснил он. – Большинство женщин обычно обсуждает моды и соседей.

– Я не отношусь к большинству, – возразила Реджина, обрадованная тем, что может поговорить на тему, хорошо знакомую ей. При одной мысли о Джонатане Паркере она теряла всякую способность мыслить здраво.

– Да, я действительно сторонница движения за права женщин. И я не единственная, кто разделяет идею о равенстве мужчин и женщин, мистер Паркер. Таких женщин тысячи.

– Но я ужинаю всего лишь с одной из них, – поддразнил он ее, наполняя вином бокалы. – Может быть, вы просветите меня, почему женщины так настаивают на признании их равенства с мужчинами. Мне кажется, достаточно взглянуть на нас, чтобы понять, насколько мы отличаемся друг от друга.

Реджина проглотила комок в горле, отвела взгляд от Джонатана, наполнявшего ее бокал, и стала разворачивать льняную салфетку цвета слоновой кости. Девушка напомнила себе, что в доме они не одни. В столовой Бисби как раз начал подавать еду, кроме того, наверняка есть еще слуги в кухне. А на третьем этаже в своих комнатах отдыхают слуги, которым в течение трудового дня приходилось неустанно поддерживать чистоту и порядок в этом огромном доме.

Реджина поняла, что придется набраться мужества, чтобы выдержать этот вечер. Ничего другого ей не остается. Она встретилась взглядом с Джонатаном и заставила себя улыбнуться.

– Вы говорите о физических различиях между мужчиной и женщиной, мистер Паркер. Но у нас есть и общее. И мужчину, и женщину Бог наградил способностью мыслить, которую мы и должны использовать во благо. Вы не согласны со мной?

– Я согласен с тем, что все мы люди, – заметил он. – Как мужчины, так и женщины. Но мы во многом отличаемся друг от друга.

Реджина выдержала его взгляд, несмотря на охватившее ее чувство неуверенности и страха. Определенно в этом человеке было что-то угрожающее, от него исходила какая-то опасность. Она сидела так близко к нему, что видела тень его темных ресниц на высоких скулах.

К собственному удивлению, девушка поймала себя на том, что хотела бы быть к нему еще ближе. Она застыла, как бы снова ощущая его прикосновение, когда накануне вечером он обнял ее своими теплыми сильными руками, загораживая собой мертвое тело Хейзл. Но в тот момент ей просто необходимы были его поддержка, его объятия, а сейчас она в них не нуждалась. Если у нее достаточно сил, чтобы самостоятельно зарабатывать на жизнь, она сможет устоять против этого соблазна. Надо лишь собраться с силами и выдержать этот вечер.

– Мужчины крупнее и сильнее женщин, но это вовсе не значит, что они лучше их, – возразила Реджина со свойственной ей прямотой. – Женщины могут дать миру не меньше, чем мужчины.

– Не сомневаюсь в этом, – заметил Джонатан, которого позабавило то, как засверкали от возбуждения ее глаза. – Но я пригласил вас на ужин совсем не для того, чтобы спорить с вами, Реджина.

Тон, каким он произнес ее имя, заставил Реджину затаить дыхание. Уже не первый раз мистер Паркер говорил с ней фамильярным тоном, но сейчас в его голосе прозвучали нотки собственника. Она бросила на него суровый взгляд, который, однако, не достиг цели.

Еда была очень вкусная и изысканная: густой нежный суп из спаржи, отлично прожаренный ягненок. Реджина поинтересовалась, почему блюда имеют такой специфический аромат; Джонатан сказал, что приправы он привез из Индии. Это ее не удивило, она догадывалась, что Джонатан много поездил по свету. Его манеры были гораздо лучше, чем у большинства знакомых ей мужчин.

– Я читала, что положение женщин в Индии еще хуже, чем в нашей стране, – заметила она, развивая тему о правах женщин.

Джонатан заглянул ей в глаза и долго не отрывал от нее внимательного взгляда, потом с улыбкой сказал:

– В Индии совершенно особая структура общества. Если вы принадлежите к низшему слою, то совершенно безразлично, кто вы – мужчина или женщина. Жизнь одинаково сложна и трудна для тех и других.

– А где еще вы были? – спросила Реджина.

– В Китае, Европе, Африке, да мало ли где еще! – Он пожал плечами. – Я предпочитаю лично встречаться с людьми, с которыми веду дела. Мой самый любимый город – Копенгаген. Он уникален.

Реджина посмотрела на него. Черты его лица могли быть грубыми или красивыми в зависимости от настроения. В его серебристых глазах светились ум и сообразительность. Он много повидал за свою сравнительно короткую жизнь. Хорошего и плохого. Счастья и боли. В его улыбке было столько чувственности, что у нее по спине пробежали мурашки.

Во время своих многочисленных путешествий он, видимо, изучал жизнь во всех ее проявлениях. Она даже позавидовала ему. Он совершенно свободен. Ездит куда захочет, делает что хочет!

– А как вы оказались в Мерриам-Фоллс? – поинтересовалась она. – Ведь это скучный маленький городок.

– Вы недооцениваете возможностей, таящихся в маленьком городе, – возразил Джонатан, поднося к губам свой бокал.

Реджина обратила внимание на его сильные руки с длинными пальцами и ухоженными ногтями. Тыльная сторона ладони поросла темными волосками. Это напомнило Реджине темную поросль на его груди, и она постаралась прогнать наваждение.

И снова Джонатан догадался, какое направление приняли ее мысли. Приятно сознавать, что он произвел на нее такое сильное впечатление. Было видно, как бьется жилка у нее на шее и взволнованно вздымается грудь. Конечно, сцена в ванной шокировала Реджину и в то же время разожгла ее любопытство. Джонатан нисколько не сомневался и был полон решимости добиться своего.

– Мне очень нравится путешествовать, – продолжил он. – В Париж и на Восток непременно съезжу еще раз. В то же время у меня возникло желание «остепениться», так сказать. И Мерриам-Фоллс представляется вполне подходящим для этой цели местом. Не хуже любого другого.

Реджина чувствовала, что за этим желанием кроется еще что-то, но уточнять не стала. В конце концов, не ее это дело. Конечно, у него большой жизненный опыт, он повидал мир. Ее, без сомнения, влечет к этому мужчине. Она сама не знает почему. И все-таки они совершенно чужие друг другу. Она не решилась дать ему понять, что хотела бы узнать его ближе. Если у него возникло желание «остепениться» – значит, он подумывает о женитьбе. А замужество в ее планы не входит. Она слишком дорожит свободой.

– Когда вы стали интересоваться астрономией? – спросил Джонатан. В это время Бисби подавал на десерт воздушный пирог, политый карамельным соусом и украшенный измельченными орехами.

Реджина слегка вздрогнула.

– Мой отец увлекался астрономией, – сказала она. – Мать хотела продать телескоп, но я не позволила.

– А вы знаете, что древние народы верили, будто небесные тела влияют на их жизнь?

– Конечно, – ответила она, радуясь, что нашелся человек, который не смеется над ее необычным увлечением. – Астрологи утверждают, что звезды и луна непосредственно влияют на нашу судьбу.

– Но вы же не верите в астрологию, – заметил Джонатан.

– Нет. Не верю, будто далекая звезда может повлиять на мой успех или неудачу, – сказала она. – Наука – это астрономия.

– Значит, вы предпочитаете факты, а не догадки, – с легкой иронией заметил он. – Хорошо, что мы с вами хоть в чем-то сходимся. Я всегда предпочитал верить своим собственным глазам. Это гораздо надежнее, чем полагаться на чьи-то суждения. Вы согласны со мной?

Реджина не знала, что ответить. О чем бы они ни говорили, ей казалось, что Джонатан имеет в виду ее. Но Джонатан ждал ответа, и Реджина утвердительно кивнула.

На мгновение глаза его потеплели. Реджина как завороженная наблюдала за тем, как он поднес бокал к губам и отпил глоток. Она никак не могла разобраться в обуревавших ее чувствах.

– Расскажите о Копенгагене, – попросила она. Ей необходимо было как-то отвлечься, чтобы не опозориться и не упасть в обморок прямо за столом. – Почему вам так нравится этот город? Большинство предпочитают Лондон, Париж или Рим.

– Копенгаген очень красивый город. Дворец Шарлоттенборг – одно из самых замечательных зданий, какие мне доводилось видеть. А в Королевском театре чувствуешь себя как на приеме в королевском дворце: дамы блистают шикарными туалетами и фамильными драгоценностями, а мужчины – орденами и другими знаками отличия. В Дании я сделал большие инвестиции, поэтому часто бываю там. Люди там очень приветливые, еда превосходная, а с восточного побережья острова Зеландия открывается поистине фантастический вид на Балтийское море. Цвет ваших глаз напоминает мне цвет воды в этом море летом. Вода глубокая, синяя и таинственная.

Реджина покраснела до корней волос. Никто еще не говорил ей комплиментов так откровенно. И дело было не столько в словах, сколько в тоне, каким он произносил их. Голос у него был такой же мягкий и приятный, как французское вино, которое она пила за ужином.

– Не смущайтесь, Реджина, – сказал он, беря ее за руку. – Вы очень красивая женщина.

Его прикосновение взволновало ее. Оно было совсем другим, нежели прошлым вечером, когда Джонатан хотел утешить ее. Сейчас, хотя он едва касался ее, она ощущала силу и жар его руки. Странно, этот человек вызывает у нее самые противоречивые чувства. Реджина понимала, что он действительно желает ее, и это не игра воображения. Это можно было прочесть в его взгляде. И ее влекло к нему. Так свет маяка манит корабль в надежную гавань. Инстинкт говорил ей о его страсти, и в то же время предупреждал об опасности: не могут быть надежными объятия мужчины, готового обольщать едва знакомую женщину.

– Зачем вы пригласили меня на ужин? – задыхаясь, прошептала она. И Джонатан понял, насколько сильно подействовало на нее его прикосновение. – Если вы ищете себе любовницу, то напрасно теряете время, мистер Паркер.

– А если ищу жену? – улыбнулся Джонатан. Реджина с трудом перевела дыхание.

– Тем более напрасно теряете время, сэр. Я не собираюсь выходить замуж. Никогда.

Джонатан тихо засмеялся, его не испугала ее реакция.

– У вас острый язычок, – весело заметил он. – И острый ум. Думаю, мы с вами отлично поладим.

Этот человек упрям как мул. Реджина поднялась и бросила на стол салфетку.

– Думаю, мне лучше уйти, – заявила она, видя, что они остались одни в столовой. Бисби удалился, после того как подал десерт. По крайней мере дворецкий не видел, как она смутилась и покраснела, когда Джонатан назвал ее красивой. – Уже поздно, а бедную Хейзл…

– Хейзл мертва. Я сочувствую вашему горю, но пригласил вас не для того, чтобы грустить, – сказал Джонатан, тоже поднявшись. Он подошел к Реджине, и девушка почувствовала себя очень маленькой и беспомощной.

Ей хотелось убежать, но ноги словно приросли к месту. Ей хотелось отчитать его, сказать, что он груб и равнодушен к чужому горю, но она не смогла произнести ни слова.

– Вы живы, Реджина. И я тоже, – ответил Джонатан. Блеск его глаз свидетельствовал об этом. – Мне захотелось пригласить вас на ужин, чтобы поближе познакомиться с вами. А вы приняли мое приглашение, потому что тоже хотели лучше узнать меня. Признайтесь, что это так.

Джонатан взял ее под руку. И опять его прикосновение вызвало в ней бурю чувств и ощущений. Казалось, его сила и энергия помогают ей полнее наслаждаться жизнью. Он проводил ее из столовой через холл в роскошную гостиную.

Они не слышали, как Бисби закрыл за ними двустворчатую дверь в столовую. Реджина не слышала ничего, кроме стука собственного сердца. Когда Джонатан отпустил ее руку и отошел к большому граммофону, стоявшему в углу гостиной, девушка уже и не помышляла о бегстве. Она вообще ни о чем не могла думать. Этот человек завладел ее мыслями, и не только – похоже, он завладел всей ее жизнью.

Она наблюдала за тем, как Джонатан заводит граммофон. Звуки музыки наполнили комнату. Когда он повернулся к ней, Реджине показалось, будто весь мир исчез. Джонатан подошел к ней. Она почувствовала его руку на своей талии, это прикосновение, казалось, прожгло ткань платья. Девушка подняла голову и взглянула ему в глаза. Сердце ее остановилось, потом снова забилось, и тут страха как не бывало.

Исчезло все. Остались только горячий блеск его серебристых глаз и громкий стук ее сердца. Не существовало ни прошлого, ни будущего. Только этот миг и витавшие в воздухе невысказанные желания.

Реджина парила во времени, превратившемся в одно чувственное сладострастное мгновение.

– Потанцуйте со мной, – хриплым шепотом попросил ее Джонатан. – Я хочу снова ощутить вас в моих объятиях.

Они начали танцевать, тела их слились.

– Закройте глаза, – шепнул Джонатан, касаясь губами ее виска. – Не думайте о том, почему вам не следовало быть здесь. Думайте о том, почему вы хотите быть именно здесь, а не в другом месте.

Джонатан говорил шокирующие вещи, но у Реджины не было сил возражать.

Он прижал ее к себе так, что она почувствовала все его мускулистое мощное тело, покачивающееся в одном ритме с ее нежным телом. Его губы были у ее виска, дыхание касалось ее кожи. Музыка обволакивала их, и язычки пламени плясали в камине. Реджина чувствовала запах его одеколона и едва уловимый запах мыла. И снова к ней вернулись воспоминания о том, что она видела совсем недавно. Намерение достойно провести этот вечер исчезло. Она вспомнила, как двигалось его тело, не стесненное одеждой. Джонатан был тогда похож на языческого бога.

И ее он тоже заставил почувствовать себя язычницей. Дикой, необузданной. Она подняла голову и взглянула ему в лицо. Все еще держа ее за талию, Джонатан опустил голову, и губы их оказались на одном уровне. Она крепко вцепилась ногтями в его плечи, и он улыбнулся.

– Я намерен поцеловать вас, мисс Ван Бурен.

Это был не вопрос. Это было утверждение.

И снова время будто остановилось. Реджина раздвинула губы в ожидании поцелуя.

Джонатан продлил это ожидание. Он медленно обвел кончиком указательного пальца ее нижнюю губу, чувствуя, как она дрожит.

– Я покажу тебе, как целуются французы, – сказал Джонатан. – Не бойся. Доверься мне.

Реджина едва успела перевести дыхание, до того как он поцелуем закрыл ей рот. Она сжала руки в кулачки, но тут же расслабилась, поняв, что он имел в виду, говоря об особом поцелуе. Его язык, нежный, но настойчивый, как бы пробовал ее на вкус, отчего внутри у нее все задрожало, а колени ослабели. Чтобы не упасть, она ухватилась за Джонатана. Почва стала уходить у нее из-под ног. Ее руки соскользнули с его плеч и уперлись в грудь. Касаясь бархата жилета и холодного шелка рубашки, она ощущала под ними его крепкую грудь. И еще жар его тела, от которого ее собственное тело стало мягким и податливым.

Реджине показалось, что она парит в воздухе. Джонатан держал ее в своих стальных объятиях, но ей было недостаточно даже такой близости. Его рот был горячим, и твердым, и настойчивым. Реджина стыдилась чувств, которые Джонатан в ней пробудил, но не в силах была оттолкнуть его.

Джонатану было уже недостаточно долгого и жаркого поцелуя, ему страстно хотелось овладеть ее телом. Он снова и снова вводил свой язык между ее влажными приоткрытыми губами, наслаждаясь ее вкусом, как умирающий от жажды наслаждается водой. Она вздохнула, и Джонатан еще сильнее сжал ее в объятиях, ощущая каждый изгиб ее прекрасного тела.

Он заставлял себя не спешить, поддразнивать и мучить ее, мучая при этом и самого себя. Девушка молода и невинна, а он искушен в такого рода делах. Он знает, какое наслаждение ждет их впереди, а она – нет. Но она непременно узнает, пообещал себе Джонатан, целуя ее нежную шею, пока не коснулся того места, где билась жилка. Внезапно Реджина поняла, чем может закончиться для нее этот вечер, и испугалась.

– Мы не должны этого делать, – слабо запротестовала девушка. Его язык ласкал ее кожу, обещая наслаждение, которое она и представить себе не могла, но жаждала так страстно, что у нее не хватало ни воли, ни сил, чтобы оттолкнуть его.

Каждое, даже мимолетное, касание их тел разжигало в ней страсть. Каждое прикосновение его языка было для нее как пение сирены. Джонатан нежно укусил ее за шею, и она всхлипнула.

– Тебе ведь нравятся мои прикосновения, – прошептал он. – И мои поцелуи.

Реджина вздрогнула. Голова у нее кружилась. Он был прав. Ей нравятся его поцелуи. Ей вообще нравится все, что он с ней делает.

– Пожалуйста, – простонала она, сама не зная, о чем именно просит: оставить ее в покое или прижать к себе еще крепче.

Джонатан ослабил объятия и осторожно поставил Реджину на пол. Но не отпустил. Наоборот, принялся целовать ее глаза, брови, кончик носа. Поцелуи были легкие, как крылья бабочки. Его руки остановились на ее бедрах, которые он ощущал сквозь пышную юбку.

– Ты такая сладкая. Слишком сладкая, и я просто не в силах остановиться.

Реджина прильнула к нему. Ее тело больше не принадлежало ей. Своими поцелуями он украл его у нее, а своим шепотом лишил ее здравого смысла. Ей хотелось, чтобы он еще крепче обнял ее. Хотелось остаться навеки в его объятиях, ощущать силу его мужского естества, чувствовать себя любимой.

Но он не любил ее.

Эта мысль вернула ей силы, и Реджина оттолкнула его. Джонатан тотчас выпустил ее из объятий.

– Вы слишком откровенны, сэр, – сказала она, надеясь, что ее слова звучат убедительно. – Меня извиняет только то, что я приняла вас за джентльмена.

Джонатан расхохотался, дав ей понять, насколько ему безразлично, считают его джентльменом или нет.

– Вы женщина, Реджина. Огонь и пламень, и все оттенки между ними. А я – мужчина. Мы не нуждаемся в оправданиях. Мы нуждаемся друг в друге.

Реджина хотела достойно ответить, но не нашла нужных слов, чтобы швырнуть их ему в лицо. Она почувствовала себя оскорбленной. До чего же он высокомерный, до чего несносный, она не желает его больше видеть! Реджина резко повернулась и направилась к двери, но Джонатан остановил ее, схватил ее за запястье и повернул к себе, заставляя посмотреть ему в глаза.

– Вы упрямая маленькая киска, мисс Ван Бурен. Но мне это нравится. Нравится до такой степени, что я готов совершенно ясно изложить свои намерения. Я хочу жениться на вас.

– Вы…

– Прошу вас выйти за меня замуж, – сказал он. – И если я правильно понял вашу реакцию на мой поцелуй, вы примете мое предложение. – Он насмешливо улыбнулся. – Рано или поздно.

– Не раньше, чем рак на горе свистнет, – отрезала Реджина. Ей хотелось запустить в него дорогой настольной лампой от Тиффани. Но он все еще держал ее руку, да и лампа стояла на столике в другом углу комнаты. – Пустите меня!

Он ослабил хватку и нежно провел пальцами по ее руке от плеча до ладони.

– Бисби проводит вас, – сказал он, идя к двери.

Реджина безропотно последовала за ним. Ей не терпелось как можно скорее покинуть этот дом. Теперь, поняв, что она действительно оказалась в пасти льва, девушка рассердилась еще больше. Она буквально кипела от гнева, когда Джонатан позвонил, вызывая дворецкого.

– Я не выйду за вас замуж, – заявила она. – Я не хочу никакого мужа, он мне не нужен.

– Не знаю, как насчет мужа, а меня вы хотите, – самоуверенно произнес Джонатан и в упор посмотрел на нее. – Попробуйте это опровергнуть.

Реджина выдернула руку из его ладони и уже собралась дать Джонатану пощечину, когда дверь в гостиную отворилась и на пороге появился Бисби. Он держался с достоинством, как подобает хорошему дворецкому, и, казалось, не заметил, что Реджина покраснела до корней волос.

Она опустила руку.

– Мисс Ван Бурен уходит, – спокойно сказал Джонатан дворецкому. Таким тоном он обычно сообщал ему утром, что можно подавать кофе и утреннюю газету. – Пожалуйста, проводите ее домой.

Бисби кивнул и отступил в сторону, пропуская Реджину в прихожую. Высоко подняв голову и расправив плечи, она гордо прошагала к двери. В молчании они перешли через дорогу и подошли к ее дому. И лишь когда Бисби у двери пансиона приподнял цилиндр, пожелав ей спокойной ночи, она сказала:

– Передайте мистеру Паркеру… – но не закончила фразу. Не может же она просить слугу прочитать нотацию хозяину. Может быть, у Джонатана плохие манеры, но не у нее. – Спокойной ночи, – наконец сказала она и закрыла за собой дверь.

Бисби направился к дому, и, пока шел, улыбка не сходила с его лица.