Текст книги "Гостиница «Огненное колесо»"

Глава 10

Всей толпой они прошли через обитую зеленым сукном дверь в глубине холла и оказались в запутанной кроличьей норе из коридоров с каменным полом. Там стоял запах кухни и плесени от хранивших влагу старых стен. Один коридор уходил вперед, не такой узкий, как тот, что вел от парадной двери. По нему вполне могли пройти два человека с ношей. Все коридоры здесь имели эту удобную ширину, и нетрудно было догадаться, почему. Запах еды доносился из полуоткрытой двери слева, где полыхал внушительных размеров очаг.

Однако Джейкоб Тэвернер свернул в боковой коридор, уводивший вправо. По обеим сторонам были двери, справа вела вниз лестница. За средней дверью слева виднелась подвальная лестница, широкие невысокие ступени которой вели вниз, в темноту.

Фогарти Кастелл держал яркую электрическую лампу. Он стоял внизу и освещал им спуск. Восемнадцать ступеней, и все очутились в широком холле с дверями по трем сторонам. Пол под ногами был сухой и пыльный, а воздух теплый. Фогарти с лампой прошел вперед и остановился перед запертой дверью. Он повернул ключ – старый, тяжелый, похожий на церковный – и прошел в длинный узкий подвал с кирпичными стенами и каменным полом. Там было пусто, не считая пары небольших деревянных ящиков в углу.

Джереми взял Джейн под руку. Он думал: «К чему все идет?» и старался держаться поближе к двери.

Джейкоб взял лампу и пошел в дальний конец подвала. Он сказал: «Давайте!», и Фогарти нагнулся к ящикам. Никто не видел, что именно он сделал, потому что все смотрели на Джейкоба и лампу. В следующий момент Джейкоб Тэвернер рассмеялся и сильно толкнул кирпичную стену в конце подвала. Он надавил обеими руками на правую ее часть, и она подалась внутрь. По всей длине с той стороны показался длинный темный проем. Вся восьмифутовая стена подвала сдвинулась: правая сторона двигалась назад, левая – вперед, пока стена не повернулась к ним торцом, и с каждой его стороны остался четырехфутовый проход. Джейкоб поднял лампу повыше, чтобы им было видно.

– А вот и старая задняя дверь «Огненного колеса». Ловко придумано, правда? Стена выглядит вполне крепкой, но это всего лишь дверь на деревянной раме, вращающаяся на железном штыре. Запирающий механизм простой, и когда дверь закрыта, никто не может пройти сюда со стороны берега. В контрабандистских играх участвовали порой весьма грубые персонажи, так что наши праотцы приняли меры предосторожности, чтобы в одну прекрасную ночь не проснуться с перерезанным горлом. Эта дорога ведет к побережью. Высота утеса примерно сорок футов, а мы опустились под землю на десять; чтобы опуститься до уровня моря, нужно спуститься еще на тридцать футов. Но грузы сюда не приносили прямо с берега. Прямо под нами есть пещера, маленькая, но очень удобная. Во время прилива сюда входила лодка, и товар выгружали там, где заканчивается проход. Это сокращает путь еще на восемь-девять футов. Остается перепад в двадцать футов, так что при помощи нескольких ступеней они сделали проход с довольно небольшим углом наклона. Кто-нибудь хочет пройти и посмотреть? Дамам не рекомендую, так как проходом давно не пользовались, и там довольно грязно: можно легко испачкать платье. Не думаю, что со смерти старого Джеремайи сюда заходили хоть дюжину раз.

Милдред Тэвернер, стоявшая ближе к центру подвала, сказала своим высоким голосом:

– Но я думала…

Пока Джейкоб говорил, все хранили молчание. Все слушали, и теперь, когда он замолчал, слова Милдред прозвучали в полной тишине. Когда она спохватилась, все уже смотрели на нее. Она охнула и замерла на месте.

– Нет, не думаю, что дамам стоит туда идти, – сказал Джеффри Тэвернер.

Джейкоб прошел между Джеффри и Флоренс Дьюк. Он сказал:

– Так что вы там говорили, дорогая Милдред?

Его тон стал резче. Она смешалась, лицо ее залилось некрасивым тусклым румянцем. Она торопливо ответила:

– Ах, нет, ничего, совершенно ничего.

– Вы сказали: «Но я думала…» Что именно вы думали?

– Не знаю… Я совершенно не понимаю, зачем я это сказала – должно быть, от волнения. Это ведь так волнительно, правда? И с платьем моим ничего не сделается. Я бы хотела посмотреть, куда выходит этот проход. Эти шелковые ткани с рисунком очень практичны: на них не видно пятен.

В конце концов пошли все, кроме Мэриан Торп-Эннингтон.

– Не думайте, что мне неинтересно, мой дорогой. Конечно же, все это ужасно захватывающе. Но поскольку этот наряд от Уорта – вероятно, последний, который я когда-либо смогу купить, мне очень не хочется портить его тиной, водорослями и прочим. Такие пятна – полная катастрофа, они никогда до конца не отстирываются. И конечно же, в ту самую минуту, когда Фредди объявят банкротом, нам перестанут давать в кредит; я всегда считала это ужасно несправедливым. Только я не смогу остаться здесь в полной темноте.

– У Фогарти есть фонарь, он отведет вас назад. Боюсь, лампу нам придется забрать с собой.

Все подземные коридоры похожи. Джейн ни за что бы не осталась в подвале, но еще никогда в жизни она не испытывала столь неприятных ощущений: спуск в темноте, отбрасываемые лампой тени, соленый воздух пещеры, запах гниющих водорослей, который запросто мог оказаться и кое-чем похуже. В таком месте могли совершаться убийства – например, воткнут кому-нибудь нож под ребра, и останется мертвое тело лежать в темноте. Это место было похоже на самые жуткие кошмары, из тех, где вас что-то преследует в подземной тьме без проблеска света. Она изо всех сил ухватилась за руку Джереми. Когда она прижималась к нему, он чувствовал, как бьется ее сердце. Посмеиваясь, он прошептал ей на ухо:

– Если ты перестанешь калечить мою руку, я смогу тебя обнять.

Он обнял ее, а она вцепилась в его пиджак. Они шли позади остальных. Все тем же смеющимся шепотом он сказал: «Глупышка!» и поцеловал ее сзади в шею.

Запах, про который Джейн твердила себе, что это всего лишь водоросли, усиливался. Пол под ногами стал осклизлым. Свет лампы замер впереди, и их стали подзывать по одному, чтобы они могли выглянуть через край скалы и увидеть черную воду, которая плескалась в паре футов внизу. Стены пещеры уходили в темноту; они блестели от влаги. Свет отбрасывал блики на воду. У Джейн возникло чувство, что в любой момент скала обрушится и накроет их. В голове ее смешались этот влажный блеск на стенах пещеры, блики на воде и осклизлый пол под ногами, и на минуту она перестала понимать, где она находится и что на ногах ее держит только рука Джереми. Головокружение прошло, лишь когда они уже поднимались обратно вверх.

– Мне уже лучше. Ох, Джереми, как я ненавижу потайные проходы!

– Я догадался. Ты уверена, что чувствуешь себя нормально?

– Да, вполне.

Он позволил ей идти самостоятельно. Они вернулись в подвал и поднялись по ступенькам – назад к теплу и запаху вкусной еды. Дверь на кухню по-прежнему была полуоткрыта, оттуда доносился аромат кофе. Джейн прошептала Джереми на ухо:

– Давай зайдем к Энни Кастелл.

Отстать от других оказалось несложно. Они толкнули кухонную дверь и оказались в большой комнате с каменным полом и низким потолком с перекрещивающимися балками. С балок торчали крюки, на которых в давние времена висели окорока. Сейчас там были только связки лука и пучки сухих трав.

Энни Кастелл отвернулась от плиты. Это была крепко сложенная женщина среднего роста, с бледным плоским лицом, которое напомнило Джейн лепешку; безжизненные тусклые волосы были собраны в жидкий пучок на затылке. С первого взгляда было трудно сказать, какого они цвета – седые, русые или нечто среднее. Она посмотрела на них маленькими, неопределенного цвета невыразительными глазами. Редкие рыжеватые ресницы их совсем не притеняли, а широкие бесцветные брови казались пятнами на бледном лице. Если бы у Джейн было время подумать, она была бы обескуражена, но ее еще переполняло радостное чувство спасения из потайного прохода. Теплая кухня и аромат кофе очень ее бодрили, и она сказала самым милым своим голосом:

– Мы ваши кузены. Это Джереми Тэвернер, а я Джейн Хирон. Мы зашли поблагодарить вас за прекрасный обед, кузина Энни.

Говоря это, она протянула руку. Энни Кастелл взглянула на ее руку, затем на свою, вытерла свою о застиранный фартук и слабо и неуверенно коснулась ладони Джейн пальцами. Она по-прежнему молчала. Джейн проявила настойчивость:

– Это был просто великолепный обед, правда, Джереми?

– В жизни ничего вкуснее не ел.

Энни Кастелл сделала какое-то движение, но было трудно понять, выражало ли оно скромный отказ от комплиментов или их признание. Минуту все молчали. Затем из комнаты, которая, по всей видимости, была судомойней, появилась костлявая пожилая женщина. На голове у нее была потрепанная шляпа; она застегивала мужское пальто, которое было ей велико на несколько размеров.

– Я закончила, – сказала она хриплым доверительным голосом. – И если вы точно не хотите, чтобы я почистила серебро…

Энни Кастелл наконец заговорила. У нее оказался деревенский говор и весьма невыразительный, унылый голос.

– Нет, серебром займется Айли. Вы помыли бокалы?

– Я не знала, что должна это сделать.

– Да, пожалуйста.

Женщина возмутилась:

– Я совершенно точно не могу; мистер Бридлинг очень рассердится, если я приду поздно. Ну ладно, должна так должна, нечего из-за этого спорить. Я скажу ему, что вы меня задержали.

– Благодарю вас.

Энни Кастелл повернулась к Джейн и Джереми.

– Кофе уже отнесли наверх, – сказала она тем же невыразительным голосом.

Их отшили и, насколько можно было судить, не оценили. Когда они закрыли за собой дверь кухни, Джереми сказал:

– Наша кузина Энни так эмоциональна…

– Джереми, как думаешь, он ее бьет?

– Кто, Фогарти? Вряд ли. Почему ты так решила?

– У нее такой подавленный вид… Люди, у которых все в порядке, так не выглядят.

Джереми обнял ее.

– Иногда ты мне очень нравишься. Но если говорить о внешности, то тебе лучше подняться наверх и сделать что-нибудь с лицом: у тебя зеленое пятно.

Они расстались у подножья лестницы. Когда Джейн свернула в коридор, ведущий к ее комнате, она услышала мужской голос. Слов она не разобрала, только голос, и было в нем что-то такое, что ее разозлило. Она поднялась по четырем ступенькам и услышала, как Айли говорит: «Я не стану!» В этот миг она поняла, что голоса доносятся из ее комнаты и один из них принадлежит Люку Уайту, которому совершенно нечего там делать. Наверное, Айли стелила постели, и если кто из них двоих и вспомнил о Джейн, то подумал, что она пьет кофе в гостиной. Учитывая это обстоятельство, она совершенно не стыдилась того, что стоит и подслушивает.

Люк Уайт сказал отвратительно протяжным голосом:

– И чего, по-твоему, ты добиваешься, говоря «Не стану»?

– Я говорю это, потому что серьезно так считаю, – ответила Айли задыхающимся голосом.

– И чего, по-твоему, ты добьешься, говоря это серьезно? В конце концов ты все равно будешь моей. Если б у тебя была хоть капля здравого смысла, ты бы это поняла и пришла бы по доброй воле.

Должно быть, он схватил ее, потому что до Джейн донеслось полупридушенное «Отпусти меня!».

– Сначала ты меня выслушаешь! И крепко поцелуешь меня, а потом можешь идти – на этот раз.

– Я закричу! – сказала Айли. – Тебе нечего тут делать. Я расскажу тете Энни.

– Энни Кастелл? Смешно! И чего ты, по-твоему, добьешься, рассказав Энни Кастелл?

Ее голос дрогнул:

– Я расскажу дяде.

– Не расскажешь! Если затеешь что-то такое, так ведь и я могу кое-что порассказать. Где ты шлялась сегодня вечером, когда я тебя прикрыл и сказал Кастеллу, что Энни отправила тебя с поручением? Я солгал ради тебя и вытащил тебя из беды, в которой ты бы оказалась, узнай он, где ты была. С Джоном Хиггинсом, так? Встречаемся с ним, да? Шуры-муры, за ручки держимся, да? Поцелуйчики, а может, и кое-что еще? Он для всех такой праведник. Готов поспорить, ты не гимны поешь, когда с ним встречаешься!

– Люк, отпусти меня!

– Отпущу, когда скажу все, что хочу. Вот что: пойдешь распускать сопли к Кастеллу или побежишь к Джону Хиггинсу – я вырежу ему сердце из груди. Хочешь проснуться ночью и увидеть лужу его крови на своей кровати – давай, беги к нему, и однажды ночью так и случится. И не думай, что меня за это повесят, этой радости я тебе не доставлю. У меня будет такое алиби, которое и два парламента не опровергнут. И ты все равно достанешься мне, как бы ни обернулось дело и что бы ты ни делала. Так что выбирай – прийти ко мне сейчас добровольно или довести все до того, что я сказал, и тогда кровь Джона Хиггинса будет на твоих руках. А теперь поцелуй меня.

Джейн спустилась по четырем ступенькам и шумно споткнулась о нижнюю. Тут же она услышала, как Айли вскрикнула, а сразу вслед за этим Люк Уайт выругался. Джейн кинулась в комнату и чуть не столкнулась с ним: он вышел с угрожающим видом, держась за руку. Увидев ее, он остановился и сказал:

– Айли позвала меня посмотреть защелку на вашем окне. Она соскочила и прищемила мне палец.

Джейн смотрела ему вслед, пока он не дошел до конца коридора, и лишь затем закрыла дверь. Айли неподвижно стояла у комода, который служил туалетным столиком. Вид у нее был больной: остановившийся взгляд и мертвенно-бледное лицо. В руке она держала маникюрные ножницы Джейн, на лезвиях была кровь. Она пыталась стереть ее пальцем и пристально смотрела на нее.

Джейн подошла и обняла ее за плечи.

– Я слышала, что он сказал. Почему ты это терпишь?

Айли продолжала тереть ножницы пальцем.

– Я ничего не могу поделать.

– Конечно, можешь! Ты должна рассказать мистеру Кастеллу и тете.

По телу Айли, словно рябь по воде, пробежала дрожь.

– Вы не понимаете.

– Ты можешь уйти отсюда и выйти замуж за Джона Хиггинса. Он ведь этого хочет?

– Я не могу этого сделать.

– Из-за того, что сказал Люк? Да он просто блефует. Ты можешь пойти в полицию. Смотри, есть уже три вещи, которые ты можешь сделать. И можешь положить эти ножницы, у меня от них мурашки по коже. Ты воткнула их ему в руку, да?

Темно-синие глаза Айли расширились. По ее телу вновь прокатилась медленная волна дрожи. Джейн сказала почти нетерпеливо:

– Я бы не волновалась об этом: он сам напросился.

Она повернулась к зеркалу, вскрикнула от того, что увидела в нем, и принялась оттирать лицо косметической салфеткой.

Айли положила ножницы и отошла на пару шагов. Все время, пока она занималась лицом, Джейн осознавала, что она так и стоит там с тем же застывшим взглядом. Когда она закончила, Айли все еще стояла на месте. Джейн начала понимать, что ее нужно встряхнуть. Девушка, служившая горничной в гостинице, где наверняка бывают странные постояльцы, должна бы быть более стойкой. «Огненное колесо» – не место для нежной мимозы. Если сама зарабатываешь себе на жизнь, то нужно уметь о себе позаботиться; хотя дело не должно доходить до ударов колющими предметами, пусть и маникюрными ножницами. Она сказала энергично:

– Ну же, Айли, никто не пострадал.

Айли посмотрела на пятно крови на указательном пальце:

– Это были всего лишь маленькие ножницы, – сказала она Джейн, – и совсем никто не пострадал.

– Так о чем же тебе беспокоиться?

– А что, если бы у меня в руках был нож… – На этот раз в ее голосе была дрожь.

Глава 11

Когда Джейн спускалась по лестнице, ее обдал поток холодного воздуха. Она остановилась на полпути и увидела, что парадная дверь открыта, а перед ней спиной к лестнице стоит Люк Уайт. Она поняла, что это Люк, по серому пиджаку официанта. Его левая рука, обмотанная носовым платком, была опущена. Вместе с ветром она услышала его голос – очень спокойный и вежливый голос для человека, который только что грозился вырезать из груди чье-то сердце. «Сожалею, мадам, но, боюсь, у нас нет свободных комнат».

Джейн видела, что на пороге перед ним стоит женская фигура. Голос произнес: «Боже мой!»

Джейн спустилась по лестнице и прошла несколько шагов по узкому коридору, ведущему к парадной двери. Было что-то знакомое в этом голосе, четко произносившем слова. Она подошла к двери и увидела невысокую женщину в некрасивой и старомодной одежде, с поношенной меховой горжеткой на шее, в одной руке – потрепанная дамская сумочка, в другой – маленький фибровый чемоданчик.

Джейн сказала:

– О, мы ведь с вами встречались у миссис Морэй? Вы…

Раздалось чопорное покашливание.

– Мисс Сильвер, мисс Мод Сильвер. А вы – мисс Джейн Хирон?

– Да. Входите же!

– У нас нет свободных комнат, мисс Хирон, – сказал Люк Уайт. Он говорил спокойно, но со скрытым нетерпением, которое заставило Джейн насторожиться.

Мисс Сильвер прошла мимо него и поставила чемоданчик на пол.

– Прошу вас, закройте дверь. – Она сказала это спокойным и властным тоном и обратилась к Джейн: – Ветер очень холодный. Я ехала на назначенную встречу, и после некоторых сложностей, которыми я не стану вас утомлять, один джентльмен очень любезно подвез меня на машине и порекомендовал эту гостиницу. Сам он ехал в гости к сэру Джону Челлонеру, который проживает в этих краях, так что все сложилось очень удачно. Я чувствую, что не в силах двигаться дальше сегодня – погода такая холодная, а я без транспортного средства. Но если у вас нет комнаты, я вполне могу удовольствоваться креслом.

Говоря это, она шла по коридору. Теперь они были в маленьком квадратном холле. Из полуоткрытой двери гостиной справа доносился запах кофе и гул голосов. Когда мисс Сильвер с довольной улыбкой двинулась в этом направлении, Люк Уайт протиснулся мимо нее.

– Здесь частная вечеринка. И у нас совсем нет места, я ведь вам сказал.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Я не намерена вторгаться… – начала она с достоинством.

Но прежде чем она закончила, полуоткрытая дверь распахнулась. Между Джереми, который собирался выйти, и Джейн, которая собиралась войти, места для Люка Уайта не осталось. Лицо его потемнело от гнева, когда он проскользнул в гостиную мимо Джереми и направился к Фогарти Кастеллу, стоявшему у подноса с кофе.

Джейн взяла мисс Сильвер под руку.

– Джереми, это мисс Сильвер, мы познакомились с ней у миссис Морэй. У нее вышла задержка в дороге, а этот ужасный Люк Уайт говорит, что свободных комнат нет. Но мы ведь можем что-нибудь придумать, правда?

– Полагаю, да. Входите, мисс Сильвер, выпейте с нами кофе.

Мисс Сильвер одарила его улыбкой, которую заслуживала такая любезная и внимательная молодежь.

– Как приятно! – сказала она.

Войдя в комнату, они столкнулись с Фогарти Кастеллом, который рассыпался в улыбках и извинениях:

– Мои извинения, мадам, но мы действительно ничего не можем вам предложить. Гости мистера Тэвернера заняли все комнаты. Капитан Тэвернер вам это подтвердит.

Капитан Тэвернер понял, во что его втянула Джейн, и он не видел способа выбраться из создавшегося положения. Ему придется отказаться от своей комнаты. Эту мысль, однако, сделал более приятной тот факт, что это разозлит Люка Уайта, который ему совсем не нравился. Кроме того, это, очевидно, разозлит и Фогарти Кастелла. Он достаточно мило изложил свое предложение, получил любезную благодарность мисс Сильвер и одобрение Джейн, а затем столкнулся с вежливыми протестами.

В конце концов дело решила сама мисс Сильвер. Со спокойствием и ясностью, с которыми она в прошлом так часто утихомиривала непослушный класс, она заметила, что если речь идет о вторжении незнакомого человека в частные дела, то она, разумеется, удалится.

Фогарти всплеснул руками:

– Что вы, никаких частных дел! Это семейная встреча, вы же видите. Я поговорю с мистером Тэвернером. Он владелец, вы понимаете. Гостиница принадлежит ему, это его вечеринка, я всего лишь управляющий.

Он снова сделал этот свойственный иностранцу жест и удалился. Они видели, как он размахивает руками, разговаривая с Джейкобом Тэверне‐ ром.

Внезапно Джейн заговорила:

– А ведь ему не понравилось, когда вы сказали про частные дела. Послушайте, пойдемте присядем, а Джереми принесет нам кофе. Какое совпадение, что человек, который вас подвез, направлялся в гости к Джону Челлонеру. Это один из друзей Джереми.

Комната была большая. Стулья стояли группами по два или три; окна были закрыты тяжелыми бархатными шторами, издававшими запах сидра и табака. Даже при мягком свете лампы и у штор, и у остальной меблировки вид был потрепанный и неряшливый.

Милдред Тэвернер сидела в одиночестве у маленького столика, на который она поставила свою чашку. Она думала о том, насколько сильно тут не хватает генеральной уборки. Она ощущала небольшое головокружение и легкость, но до того, как она выпила кофе, эти ощущения были сильнее. Кофе оказался очень хорош – весьма, весьма хорош. Вообще вся еда и напитки были великолепны. Сама того не желая, она тихонько хихикнула. Шампанское тоже было весьма хорошим. Она никогда раньше не пила шампанского. После него чувствуешь себя странно, но приятно. Правда, оно могло бы быть и послаще. Она бы добавила в него ложку сахара, но сахара на столе не было, а если бы и был, она не захотела бы показаться странной. Ей хотелось выпить еще кофе, но она не чувствовала достаточной уверенности, чтобы встать и подойти за второй чашкой. Она решила было сделать это, но потом передумала.

Она огляделась. Джеффри стоял к ней спиной и беседовал с леди Мэриан. Странно было думать, что их кузина – дочь графа. Но об этом мистере Торпе-Эннингтоне она была невысокого мнения. Как ужасно выйти замуж за человека, который так напивается. Напивается? То, как он лежал в кресле, наводило на мысль, что он скорее мертв. Интересно, как они притащили его сюда из столовой. Эл Миллер был не лучше. Шумный, вот он какой. Шумный и вульгарный, слишком много смеется и слишком громко разговаривает с официантом и мистером Кастеллом. Официант Люк Уайт – один из потомков Люка Тэвернера. Совершенно неприятный родственник. На самом деле ей было на них плевать, а им было плевать на нее. Никто не подошел к ней, чтобы заговорить. Она этого и не хотела; она предпочитала оставаться в одиночестве. Ей нравилось наблюдать.

Джереми Тэвернер и Джейн Хирон пили кофе в компании похожей на гувернантку дамы, которая вошла вместе с Джейн. Какая немодная шляпка и потрепанная горжетка… Она вспомнила свои собственные меха, купленные на январской распродаже перед самой войной. Она бережно хранила их в шкафу с шариками нафталина и надевала только по особым поводам. Она всю одежду перекладывала нафталином и так привыкла к его запаху, что перестала его замечать. Теперь этот запах окружил ее благодатным облаком и довольно успешно соревновался с запахами самой комнаты.

Она мысленно оценивала весь наряд мисс Сильвер, и процесс этот доставлял ей приятное чувство превосходства, когда Джейкоб Тэвернер подошел и сел с ней рядом. Чувство превосходства улетучилось, оставив ее в состоянии трепета и желания оказаться где-нибудь в другом месте. Глаза его были такими блестящими, что от их взгляда у нее кружилась голова, а его голос звучал так, словно он над ней смеется, хотя, разумеется, смеяться было не над чем.

– Ну что, дорогая Милдред, хороший кофе варит Энни Кастелл? Надеюсь, вам не повредил визит в пещеру контрабандистов?

Она продемонстрировала легкое негодование, выпрямив привычно склоненную длинную шею и вскинув подбородок. Он, конечно, ее кузен, но вот так называть ее «дорогая Милдред»! Ведь они встретились всего лишь во второй раз. Это было не очень-то любезно. Слишком фамильярно, а она никогда не любила и не поощряла фамильярность. И тут все это вылетело у нее из головы, потому что Джейкоб спросил:

– Что вы имели в виду, когда сказали «Но я думала…»?

Тут она страшно смутилась. Мужчины ее нервировали. Джеффри, хоть и был на два года младше, всегда ее третировал. У нее еще болела рука в том месте, где он ущипнул ее, когда они были в подвале. Как будто она сказала нечто ужасное. Зря он это сделал; теперь у нее точно будет огромный синяк. Она ведь не сказала ничего такого – любой мог бы сказать то же самое. Она и не хотела этого говорить.

– Ну? Почему вы так сказали?

– Я не знаю…

– Вы были удивлены, в этом все дело?

– О да.

– Вы не думали, что проход существует?

Было видно, как она смущена и как нервничает. Конечно, она всегда знала, что проход существует, и Джеффри всегда приказывал ей не болтать об этом.

Джейкоб Тэвернер не дал ей времени на раздумья:

– Нет, дело не в этом. Вы ведь знали, что проход есть. Но вы не знали, что он начинается в подвале. Это так? Вы сказали: «Но я думала…» Вы думали что он начинается где-то в другом месте?

Вопросы сыпались на нее словно горох. Она почувствовала себя как в детстве, когда восьмилетний Джеффри пулял в нее сухим горохом из трубочки и обозвал плаксой, потому что она разревелась. А кто бы не разревелся, если бы им чуть не выбили глаз! На минуту она с ужасом вспомнила, как напугана была тогда.

Джейкоб повторил свой последний вопрос:

– Вы думали, проход начинается где-то в другом месте? В каком?

Шампанское все еще гуляло в ее голове. Она не собиралась отвечать, но, сама того не желая, сказала:

– Наверху…

Его ярко мерцающие глаза оказались слишком близко. Он положил локти на стол и наклонился вперед. Ей не нравилось, когда кто-то настолько к ней приближался. Он спросил:

– Почему?

– Я не знаю.

– Бросьте. Вы должны знать, почему считали, что проход наверху. Что заставило вас так думать?

Ее загнали в угол. Глаза его мерцали, и от этого у нее кружилась голова. У нее не осталось сил сопротивляться.

– Дедушка так говорил.

– Мэттью? Что именно он говорил?

– Это было, когда он был уже очень стар – он тогда любил поговорить. Он рассказывал, что проснулся ночью и что-то услышал. Было очень темно, и он испугался – он ведь был совсем маленьким. Потом он увидел свет, который шел из отверстия в стене. Он ужасно испугался, убежал обратно в комнату и накрылся с головой одеялом.

– И где же он увидел это отверстие в стене?

Она покачала головой.

– Он не говорил.

– Разве вы его не спросили?

Она вновь покачала головой.

– Джеффри тоже так сказал, но тогда я об этом не подумала. Это было, когда я помогала ухаживать за дедом незадолго до его смерти. Джеффри разозлился, но я совершенно не подумала расспросить дедушку об этом. Я подумала, что он грезит. Я не думала, что проход существует. Но когда вы сказали, что он есть, я подумала, что, может, то, что рассказывал дед, и вправду случилось. Только я подумала, что такой маленький мальчик вряд ли спустился бы в темноте в подвал, поэтому и сказала: «Но я думала…»

Мерцающие глаза пристально смотрели на нее.

– Это все?

Она кивнула.

– Это ведь пустяки, правда?

Он убрал локти со столика и выпрямился. Какое облегчение, что теперь он не так близко!

– Да, пустяки. Вы были правы в том, что подумали в первый раз, – сказал Джейкоб. – Он грезил. И совершенно неважно, когда ему привиделось то, о чем он рассказал вам, – когда он был ребенком или когда впал в детство. Проход всегда начинался в подвале, вы сами сегодня в этом убедились. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Все, что рассказал вам Мэттью, было сном, от первого до последнего слова.

Он поднялся со стула.

– Все равно это не имеет никакого значения, – сказал он, взял ее пустую чашку и направился к тем, кто стоял у подноса с кофе.