Текст книги "Dragon Age. Империя масок"

– Быть может, мне захотелось, чтобы вы вспомнили свое детство, – сладко улыбнулась Мельсендре.

Пальцы Мишеля стиснули край стола с такой силой, что ветхое дерево заскрипело.

– Ох уж эти шевалье, – продолжала она, – совершенно лишены чувства юмора. Всякий раз, когда я имею с ними дело, мне приходится заново заучивать этот урок. Таковы уж, понимаете ли, издержки свободной профессии. И кстати, о чувстве юмора. Интересно, станут ли шевалье смеяться, когда обнаружат, что благородное происхождение одного из их выучеников весьма и весьма сомнительно? Как вы полагаете, сэр Мишель?

– Думаешь, ты первая, кто пытается уязвить меня тем, что я лишь дальний родич де Шевинам, что происхожу из угасшего рода?

Мишель ожег женщину-барда неприязненным взглядом – та лишь изогнула ухоженную бровь – и твердым, уверенным голосом продолжил:

– Сомневаться в моем происхождении, бард, значит подвергать сомнению мою честь. Придется вытерпеть официальное расследование, но затем я буду оправдан, а вот ты наверняка заплатишь за оскорбление жизнью.

Мельсендре ничего не ответила.

Что ж, попытаться стоило. Мишель смягчил тон:

– Впрочем, в официальных расследованиях мало приятного, да и я не заинтересован в твоей смерти. Чего ты хочешь? Вряд ли ты позвала бы меня сюда, если бы тебе ничего от меня не требовалось.

Женщина-бард усмехнулась и щелкнула пальцами. За спиной у Мишеля все, кто был сейчас в таверне, обнажили клинки.

– Сэр Мишель, – сказала Мельсендре, – вы уже доставили все, что мне нужно.

Глава 3

Мишель вслушался в металлический шорох, с которым клинки выскользнули из ножен.

– Шестеро?

– Семеро, ну да к чему мелочиться? – Женщина-бард усмехнулась.

Мишель развернулся, пинком опрокинул стул на подбиравшихся сзади головорезов и приступил к делу.

Его клинок – не парадное оружие защитника императрицы, а обычный длинный меч из красной стали, вполне добротный в бою и достаточно заурядный, чтобы не привлекать внимания, – вылетел из ножен и тут же вошел в горло ближайшего в безупречно исполненном приеме «Дуэлянт Ловит Яблоко».

Никто из нападавших не успел еще даже двинуться с места, и когда раздался потрясенный крик, Мишель толкнул умирающего на его товарища и безукоризненно точным ударом из серии «Второй Щит» проткнул насквозь тело первого противника и поразил второго. Затем он выдернул меч, и оба повалились замертво.

Из семерых осталось пятеро. Мельсендре обнажила кинжал, но вступать в бой не спешила.

Остальные головорезы ринулись вперед, размахивая мечами, и Мишель бросился им навстречу. Одним широким взмахом клинка он отразил большинство ударов справа, принял удар слева на укрепленный рукав куртки и вырвался из круга, в котором его попытались зажать.

Второго клинка у него не было, так что большинство приемов серии «Медведь Калечит Волков» здесь не подходило. Мишель пинком отправил опрокинутый стул налево, чтобы создать помехи противникам, потом ушел вправо и, держа меч обеими руками, низким выпадом рубанул ближайшего врага по коленям. Бандит, оказавшийся перед ним, попытался блокировать его удар, но Мишель, пользуясь преимуществом двуручной хватки, изменил направление выпада и ударил снизу вверх, оставив на лице противника неглубокий, но скверный разрез.

Четверо. Мельсендре обеспокоенно поглядывала на Мишеля, держась так, чтобы их разделял стол.

Мишель сделал выпад влево, лишь на звук отразив удар, шагнул вперед и что есть силы врезал противнику эфесом в лицо. Тот оказался слишком близко, чтобы можно было проткнуть его мечом, и тогда Мишель, применив еще одну коварную уловку из «Второго Щита», сделал выпад мимо него и рассек колено тому, кто, не ожидая удара, держался позади товарища. Мишель зарычал и рванулся вперед, вынуждая обоих врагов к отступлению. Они ударились о стол и упали, и Мишель, отступив на шаг, прикончил их парой точных ударов.

Трое – нет, двое. Краем глаза Мишель заметил, что Мельсендре метнулась к наружной двери.

Он развернулся, но недостаточно быстро, и пропустил удар головореза, остававшегося сзади. Бок пронзила жгучая боль. Мишель скривился, отвел следующий удар, рубанул по запястьям нападавшего, а затем ударом крест-накрест располосовал ему горло.

Остался один. Бард.

Мишель стремглав ринулся к выходу, выскочил наружу, лихорадочно высматривая Мельсендре, пока она еще не скрылась в рыночной толпе.

Что-то мелькнуло на краю зрения, стремительно приближаясь к нему. Мишель развернулся и взмахнул мечом.

Тонкий полотняный мешочек лопнул при ударе, обдав лицо Мишеля облачком зеленой пыли.

Он зашатался, попятился, давясь кашлем. Нестерпимая боль обжигала глаза и горло. Ослепленный, мучимый удушьем, Мишель желал сейчас только скорчиться бессильным клубком на земле. Но годы обучения удержали его на ногах, принудили вскинуть меч и круговым взмахом попытаться отразить невидимую атаку…

Бесполезно. Что-то тяжелое обрушилось на затылок.

Мишель повалился наземь и, теряя сознание, успел подумать, что наставники были бы им недовольны. Ведь он забыл, что первым следует убивать барда.

Селина испытала крайнее недовольство, обнаружив исчезновение своего защитника, когда пришло время отправляться на послеобеденную охоту в ухоженные леса под стенами Вал Руайо. После победы, одержанной на вчерашнем балу, она полагала жизненно важным не останавливаться на достигнутом и удержать Гаспара на оборонительных позициях – хотя бы на те пару недель, которые необходимы Верховной Жрице Джустинии, дабы собраться с духом и решительно выступить от имени Церкви по поводу растущей вражды между храмовниками и магами. Охота должна была предоставить императрице возможность выявить среди знати тех, кто еще не определился с позицией, и подтолкнуть их в нужном направлении. А также наглядно показать сторонникам Гаспара, что любые действия, направленные против нее, приведут к неприятным последствиям.

Сэр Мишель всегда был воплощенная ответственность и пунктуальность. Он не оставил никакого сообщения, а потому было очевидно, что отсутствует он не по своей вине.

Селина отправила Бриалу на поиски. Затем, поскольку отменить охоту означало бы проявить слабость, она велела привести свою ослепительно-белую кобылку, расправила юбки костюма для верховой езды и двинулась в бой.

Знатные господа и десяток дам, прилично ездивших верхом, слуги знатных господ и дам, охранники Селины, егеря, занимавшиеся мелочами, заботиться о которых аристократы считали ниже своего достоинства, – народу набралось достаточно, чтобы обеспечить безопасность императрицы и в отсутствие ее защитника. Вся эта кавалькада ехала через лес – обихоженный тщательно, но не чрезмерно, так, чтобы и было где поохотиться, и неопытный всадник не угодил в беду. Вокруг Селины стоял неумолчный шум. Слуги грубо рявкали на своих подручных, раздавая распоряжения, аристократы болтали и смеялись, то и дело взлаивали гончие псы. Дамы облачились в платья для верховой езды, господа щеголяли кожаными костюмами того же предназначения, и все эти наряды были отделаны серебром, золотом и лентами, которые подбирались под цвета особых, предназначенных для этого случая масок. За хозяевами тянулись слуги, неизменно готовые метнуться с бокалом вина или вертелом, на который насажены ломтики мяса, сыра и вымоченных в вине фруктов к тому из всадников, кто предпочтет охоте возможность подкрепиться.

Селина ехала в ледяном молчании, на губах ее застыла учтивая улыбка. В смятении, распоряжаясь о поисках сэра Мишеля, она не стала пить чай перед отбытием на охоту и оттого чувствовала себя взвинченной и в то же время угнетенной.

Рядом с нею, там, где обычно находился сэр Мишель де Шевин, ехал великий герцог Гаспар.

– Как, Гаспар, вы не взяли с собой лук и стрелы? – окликнул маркиз де Монтсиммар, вплотную подъехав к ним на своем жеребце.

– Нет, – Гаспар обернулся, – не хотел смущать благородных господ видом крови.

– Что же вы тогда будете пить, кузен? – осведомилась Селина, не удостаивая его взглядом.

Гаспар рассмеялся.

– Без лука и стрел вам добычи не видать, – вставил лорд Шантраль.

Он был заметно взволнован и ерзал в седле.

– Если понадобится, – ответил Гаспар, все еще улыбаясь, – я прибегну к перу.

Гости императрицы тотчас притихли.

– Не самый удачный выбор, – заметила Селина, – помня то, как легко вас обезоружили вчера вечером.

Собравшиеся рассмеялись, но это был скорее нервный смешок, нежели дружный одобрительный хохот. Быть может, она переоценила вчерашнюю победу?

Далеко впереди залаяли псы, погнавшие добычу. Селина повернулась к своим спутникам.

– Вперед! – бросила она.

Кивнув охранникам, императрица пришпорила белоснежную лошадку и поскакала вглубь леса.

Эта выходка застигла гостей врасплох: обычно охота императрицы больше напоминала увеселительную прогулку, и охотники всей компанией, не разделяясь, прочесывали лес в поисках загнанного гончими зверя, чтобы добить его ударом меча или выстрелом из лука. Однако пикировка с Гаспаром выбила Селину из колеи, и ей требовалась передышка, чтобы собраться с силами для следующей стычки. Белая лошадь уверенно неслась вперед, стремительно отдаляясь от охотников – те уже рассыпались по лесу, и каждый стремился первым настигнуть добычу.

Стук копыт сзади развеял это недолгое заблуждение. Селину нагонял могучий тяжелый конь под опытным всадником, и она, решив не ударяться в притворное бегство, перешла на рысь. Мгновение спустя ее нагнал Гаспар.

– Ваше императорское величество, – проговорил он.

– Кузен, – отозвалась Селина.

В считаные секунды кавалькада охотников оказалась за пределами слышимости, и двое всадников в одиночестве ехали бок о бок по удобной ухоженной тропе.

– Так или иначе, брать с собой лук и стрелы было бы ни к чему, – после некоторого молчания заметил Гаспар.

– Вы настолько неумелый охотник? – осведомилась Селина.

– Вовсе нет. – Гаспар засмеялся. – Просто эти леса слишком мирны и безопасны. Почти что парк. Я предпочитаю охотиться в Лаидсе.

– В таком случае жаль, что этой зимой вы не сможете побывать на охоте у герцога Ремаша.

– На самом деле Ремаш прошлым вечером после бала пригласил меня принять участие в охоте. – В голосе Гаспара зазвучали жесткие нотки. – По его словам, в лесу сейчас стало так опасно, что он будет только рад обществу человека чести.

– Ах, да перестань ты! – с досадой бросила Селина. – Все равно здесь нет никого, кроме нас.

Гаспар на мгновение смолк, а потом разразился хохотом.

– Дыханье Создателя! – воскликнул он, хлопнув себя по ноге. – Надо отдать тебе должное, Селина, мужества тебе не занимать. Будь ты мужчиной, из тебя вышел бы отменный полководец.

– Именно поэтому ты и плетешь против меня заговоры? – Она оглянулась на Гаспара. – Оттого, что я не мужчина?

Великий герцог задумался, и, судя по всему, непритворно.

– Нет, – ответил он наконец, – настоящая причина в том, что ты – это не я.

– Как и весь прочий род людской. – Селина покачала головой.

Что ж, по крайней мере, он честен в своем безрассудстве.

Они выехали на прогалину, и Селина придержала лошадь.

– На твоей стороне Монтсиммар, а теперь и Шантраль, и ты утверждаешь, что Ремаш также примкнул к тебе.

– Не только он, – пожал плечами Гаспар. – Полагаю, с пером ты хватила через край.

– И ты рискнешь Орлеем, чтобы заполучить трон? Именно сейчас?

– Безусловно.

Селина сделала гневный жест:

– Уж ты-то должен понимать, что маги и храмовники вот-вот схлестнутся в открытой войне – если только мы не найдем способ это предотвратить!

– Схлестнутся наверняка, и я не вижу, чтобы ваше великолепие хоть пальчиком шевельнули, дабы их остановить.

– А я, великий герцог, не понимаю, чем нам поможет вторжение в Ферелден! – Селина одарила Гаспара испепеляющим взглядом. – Если бы вчера вечером ты убил банна Тегана, к весне из-за твоей прихоти гибли бы наши солдаты.

– Добрая война способствует единству империи. Быть может, именно так нам и следовало бы поступить – чтобы эти недоумки из Церкви и Круга проливали кровь иноземцев, а не своих сограждан.

С этими словами Гаспар поднял руку и, к изумлению Селины, снял маску.

Немало лет прошло с тех пор, как она в последний раз видела лицо великого герцога. Черты его были все так же по-ястребиному хищными и жесткими, и он явно проводил немало времени на свежем воздухе – лицо заметно загорело в тех местах, где его обычно не прикрывала маска.

Такой поступок был равносилен вызову.

Помедлив немного, Селина тоже сняла маску. Гаспар, все еще улыбаясь, едва заметно кивнул.

– Знаешь, – сказал он, – ты ведь права. Нам сейчас и вправду нужна сильная империя. Нельзя предаваться интригам в личных интересах, когда надвигается война.

– Но ты именно этим и занимаешься, накаляя наши отношения с Ферелденом и утверждая, будто я бездействую, не пытаясь предотвратить распад Церкви!

Гаспар изогнул бровь:

– Ты уступаешь власть Джустинии.

– Я даю Церкви один-единственный шанс воссоединиться, прежде чем вынуждена буду войти в историю как Безумная Императрица, утопившая Орлей в крови орлесианцев.

– Селина, – великий герцог покачал головой, – ты всегда слишком много думала о том, что скажет про тебя история.

И, вдруг подавшись к ней, добавил:

– Выходи за меня замуж.

Этот поворот застал Селину врасплох, и она знала, что выражение лица выдало ее с головой. Селина выругала себя за то, что поддалась на провокацию Гаспара и сняла маску.

– Ты слишком много позволяешь себе, кузен.

– У тебя стальная воля, Селина. – В голосе Гаспара не было ни тени иронии или веселья. – Меня это восхищает.

– Твоя жена убила мою мать.

– И за это ее убил твой отец, – отпарировал Гаспар почти равнодушно, – а потом и сам умер, скорее всего, из-за отравленного стилета, который всегда прятала в рукаве Калиенн. И это была Игра, в коей исправно принимали участие обе наши семьи. Если ты предпочитаешь цепляться за память о пролитой в прошлом крови, нежели спасти Орлей, значит я тебя переоценил.

Он медленно выдохнул, глядя на Селину, и на губах его заиграла легкая улыбка.

– Я думал, что после смерти родителей ты выбыла из Игры. Так же считали и герцог Бастьен, и герцог Жермен. Мы все ошибались.

Он повел рукой, очертив взмахом окружающий лес, словно охватывал таким образом весь Орлей.

– Тебя заботят университет, договоры, балы и празднества. Мне все это безразлично. – Гаспар усмехнулся вновь, и эта усмешка походила на оскал хищника. – Зато я могу уберечь Орлей, сколько бы крови это ни стоило. Вместе мы могли бы спасти эту империю.

То, что они находились в дальнем родстве, не имело особого значения, и, по правде говоря, такой брак действительно мог бы объединить Орлей. Селина на мгновение задумалась, непритворно взвешивая предложение Гаспара, не сводя взгляда с великого герцога, который с открытым лицом восседал перед нею на своем огромном боевом коне, горделивый и сильный.

И все же в конце концов отрицательно покачала головой:

– Гаспар, мне нужны твоя мудрость и сила для защиты империи. Но муж мне не нужен.

Гаспар тряхнул головой.

– Надо же было попытать счастья, – пожал он плечами.

И вдруг с проворством, несвойственным людям такого крупного сложения, бросил своего коня вплотную к Селине. Рука его тяжело легла на ее плечо.

– Твоя охрана сейчас далеко, Селина, – процедил Гаспар с искаженным лицом, – а твой хваленый защитник, судя по всему, выбыл из игры. Я не был причастен к смерти твоей матери, – на мой взгляд, вся эта история отвратительна, – зато я знаю, как устроить несчастный случай на охоте.

Пальцы Селины обхватили его запястье, и он, вскрикнув от боли, рывком отпрянул назад. Рука его задымилась, тонкая ткань рукава оказалась обуглена. Великий герцог судорожно прижал к груди поврежденное запястье.

– Гаспар, я взошла на трон в шестнадцать лет, после того, как твоя жена убила мою мать. – Селина подняла руку, показывая ему кольцо со сверкающим рубином, который сейчас полыхал огнем. – И нет, у меня нет ни малейшего желания говорить сейчас о кровавом прошлом нашей семьи. Я и так все прекрасно помню. – Ловким движением пальцев она вытряхнула нож из потайных ножен на рукаве, вскинула его – и лезвие ножа охватили язычки пламени. – И я правлю Орлеем вот уже двадцать лет не только с помощью балов и празднеств.

Рука Гаспара скользнула к рукояти меча, и на долю секунды оба замерли.

Затем Гаспар выхватил меч, и в тот же миг Селина, прянув вперед, полоснула пылающим ножом по его предплечью. И, припав к шее белой кобылицы, рывком послала ее вбок. Меч Гаспара был длиннее ножа, что давало великому герцогу безусловное преимущество, но если ей удалось достаточно болезненно ранить его правую руку…

И тут вдалеке снова залаяли гончие. Гаспар мимолетно оглянулся на лай, вздохнул и на миг опустил голову в коротком поклоне.

– Запомни, кузина, – проговорил он. – Всего, что бы ни произошло, ты могла бы легко избежать с помощью брачного обета.

Он убрал меч в ножны.

Селина знала, что может прямо сейчас поднять тревогу. Одни сторонники Гаспара были ему безусловно преданы, но другие ужаснулись бы тому, что он угрожал мечом императрице. Как только прибудет ее охрана, кузена закуют в кандалы.

Но если так поступить, еще до захода солнца в Орлее вспыхнет война.

Гаспар надел маску и, по-прежнему прижимая к груди обожженную руку, покинул прогалину.

Покачав головой, Селина убрала на место нож.

– Выбыл из игры, – пробормотала она. – Мы должны отыскать сэра Мишеля.

Бриала тайно покинула дворец, оставив свою маску и тонкий меховой плащ в одном из тайников, которые использовала именно для подобных целей. И, превратившись в самого заурядного эльфа, став незаметной среди десятков других эльфов, которые служили у торговцев и караванщиков рыночного квартала, принялась искать следы сэра Мишеля.

Самыми известными шпионами в Орлее были барды. Они славились умением выведывать что угодно, плести интриги и лицедействовать так искусно, что использовали аристократов в своих целях. Несмотря на это – а порой именно поэтому, – к участию бардов в Игре знать относилась благосклонно. Благородные дамы и господа полагали себя достаточно хитроумными, чтобы состязаться на равных с виртуозами лжи, а заодно и научиться в этом состязании чему-то новому.

И хотя барды обыгрывали аристократов, за ними следили. Они были знамениты. Они были легендой.

Зато Бриала была здесь, на рынке, всего лишь еще одним эльфом, а эльфы были везде.

От мальчишки-эльфа, разгружавшего специи, она узнала, что в этом году в Шюрно ожидается плохой урожай. Старая эльфийка, которая стирала промокшую во время дождя ткань, сообщила, что в крепости Адамант, по мнению торговцев Вал Фермина, творится что-то странное. Затем Бриала одарила улыбкой и парой добрых слов кучера-человека – и тот обмолвился, что нынче утром граф Шантраль ездил с визитом в поместье великого герцога Гаспара.

Она бродила по рынку, всматривалась и вслушивалась, ожидая намека, который укажет ей верное направление.

Ребенком Бриала, укладывая волосы десятилетней Селины, безмолвно прислушивалась к застольной беседе между родителями Селины и их гостями – вдовой маркизой Мантильон и герцогом Проспером, который приходился кузеном матери Селины. Речь шла об охоте и о том, как с началом сезона проявят в ней себя те или иные аристократы. Герцог Проспер заявил, что Фердинанду и его дочери вряд ли удастся что-либо добыть, поскольку Мегрен, брат Фердинанда, испортил фамильный лук. Бриале это заявление показалось тогда глупым и бессмысленным.

Затем Проспер прибавил, что леди Селине представится случай испытать себя в охоте на золотого льва. И уж это впрямь прозвучало странно, поскольку Селина только начала по совету леди Мантильон брать уроки стрельбы из лука – дабы выправить осанку. И хотя Бриала никогда не видела львов, она была уверена, что поединок с ними смертельно опасен.

Тем не менее после этих слов Селина беззвучно ахнула, а ее родители и леди Мантильон разом посмотрели на девочку. Бриала поспешно, как учил ее отец, отвела глаза, чтобы не столкнуться взглядом с благородными господами, – и увидела герб семьи Вальмон, золотого льва на пурпурном поле. Тут-то она поняла, что люди говорили вовсе не об охоте.

Бриала помнила, как ее мать повздорила с другой служанкой, тоже эльфийкой. Случилось это еще до того, как Бриала стала прислуживать Селине, и та служанка заявила, что при Селине, дескать, будет ее дочь, а Бриала отправится работать на кухню. Однако на следующее утро эта женщина бесследно исчезла, и все только и говорили, что о том, как ее застигли за кражей из кошелька принца Рейно.

Мать Бриалы при этом помалкивала, но с глазу на глаз велела дочери быть крайне осторожной, слушаться Селину во всем и стать ее подругой.

И только слушая, как аристократы толкуют об охоте за троном Орлея, Бриала поняла, как много сделала для нее мать.

– Тупая остроухая шлюха!

Отвлекшись от воспоминаний, Бриала смотрела, как некая швея кроет последними словами провинившуюся служанку – эльфийку, совсем еще девочку. Та уставилась в землю, сгорая от стыда, люди в толпе ухмылялись, а эльфы старательно делали вид, что смотрят совсем в другую сторону.

Бриала утешила себя, отметив, что среди рыночных торговцев были и один-два эльфа. Хотя и все еще нечасто, но эльфы-торговцы с редкими товарами допускались на рынки, предназначенные для знати, и Селина в последний свой визит объявила угрозы в их адрес неуместными и неугодными. Сородичи Бриалы медленно, но верно укрепляли свои позиции.

Именно Селина научила Бриалу наблюдать, поскольку девушка, в особенности эльфийка, не могла уподобляться мужчинам. Мужчину, который действует быстро и напористо, превозносили за прямоту и смелость; женщину, поступившую так же, сочли бы глупой или безрассудной. Бриала, будучи эльфийкой и вдобавок простолюдинкой, не смогла бы даже защитить себя от оскорбления, словесного или физического, – по крайней мере, когда не носила маску слуги дома Вальмон. Сила ее была в невидимости, в том, что аристократы, которым она прислуживала, говорили на своем секретном, полном иносказаний и недомолвок языке, даже не подозревая, что Бриала понимает их разговоры и каждое слово передает Селине. Наблюдая за тем, как семья Селины ведет Игру, Бриала научилась в совершенстве использовать лучшее оружие женщины – зрение и слух.

Именно Бриала утешала Селину, когда умерла ее мать – от несчастного случая на охоте, говорили аристократы, но к тому времени Бриала уже знала, что означает в их устах «охота», и герцог Проспер открыто рыдал, обещая Селине и ее отцу любую поддержку, какую он мог оказать. Именно Бриала, прокравшись в темноте под окно курительной комнаты, подслушивала для Селины разговор в ночь перед тем, как герцог Проспер и принц Рейно, отец Селины, отправились с визитом к графу Бастьену де Гислен, человеку, чья дочь подстроила тот самый «несчастный случай на охоте».

Именно Бриала заметила крохотную ранку на руке принца Рейно, когда он вернулся после того визита – визита, во время которого «несчастный случай на охоте» приключился уже с дочерью графа Бастьена. Ранку, которая неотвратимо чернела и воспалялась, и в конце концов отняла жизнь отца Селины. И хотя все слуги шептались об отравлении, официальная история гласила, что принц Рейно скончался от болезни.

И именно Бриала помогала Селине – шестнадцатилетней, словно окаменевшей после смерти обоих родителей, – когда герцога Проспера отозвал сам император Флориан.

Бриала одевала Селину для балов, выспрашивая слуг, какие наряды будут у других дам, всеми силами отвоевывая для Селины любое, даже самое крохотное преимущество. Бриала подавала напитки и закуски, когда Селина принимала у себя сына графини Жанвир, а затем и сына самой леди Мантильон. С помощью жестов, перенятых у орлесианских бардов, она незаметными подсказками помогала Селине очаровать молодых людей и заручиться их поддержкой в борьбе за трон величайшей империи мира. Бриала заметила, что, когда Селина отвернулась, на лице сына Жанвир промелькнули едва уловимые признаки скуки, и ненавязчивым жестом подсказала Селине говорить смелей и громче, дабы привлечь внимание юноши. Бриала увидела, как сын леди Мантильон все время поглядывает на меч принца Рейно, висевший на стене, и одним взглядом убедила Селину заговорить о военной истории и тем самым завоевать сердце юного лорда Мантильона.

Именно Бриалу Селина в неистовом восторге заключила в объятия, получив приглашение от леди Мантильон – впервые с тех пор, как скончались ее родители.

Сладость былой победы лишь усугубила горький привкус нынешнего разочарования. Целый час Бриала провела на рынке, но так и не обнаружила никаких следов сэра Мишеля. Где бы он сейчас ни был, отправился он туда не как защитник императрицы.

Где бы он сейчас ни был, ему грозит опасность. Мишель всегда отличался преданностью, и представить, что он мог вот так, без единого слова, бросить Селину, было невозможно. Бриала не нашла в его жизнеописании никаких сомнительных пятен, ничего, чем враги Селины могли воспользоваться, чтобы переманить Мишеля на свою сторону. Все его родные давным-давно умерли, да и происходил он из младшей ветви дома Шевин. Если уж на то пошло, нынешний глава дома Этьен Шевин был одним из ближайших союзников Селины.

Нет, здесь дело совсем в другом, и Мишель либо угодил в беду, либо, будучи мелкой сошкой, уже расстался с жизнью. Когда ставки в Игре высоки, всякий, кто приближен к знатным игрокам, но не в состоянии сам защитить себя, подвергается смертельной опасности. Бриала хорошо выучила этот урок.

– …Тише, Бриа! – почти неслышно прошептала Селина по ту сторону занавеси. – Я слышу твое дыхание, а тебе сейчас нельзя издавать никаких звуков. Это вопрос жизни и смерти.

Бриала отдернула красную бархатную занавесь. Руки ее дрожали.

На роскошном неварранском ковре, застилавшем пол библиотеки, расползлась уродливая красная лужа. Ближний край ее почти достигал занавеси.

И по ту сторону ее лежали родители Бриалы.

Селина ступила вперед, заслонив собой эту картину. Руки ее легли на плечи Бриалы. Теплые.

– Наемные убийцы. Они прикончили всех слуг и вот-вот могут вернуться.

– Но почему? – Бриала попыталась выглянуть из-за плеча Селины, но та передвинулась, вновь заслонив от нее библиотеку. – Зачем они так поступили? Ты встречалась с леди Мантильон. Мы думали, что она поможет тебе!

– Так же было с отцом и мамой. – Глаза Селины наполнились слезами. Она вытерла глаза, и на пальце ее блеснуло кольцо. – Леди Мантильон согласилась поддержать меня, но… Думаю, император Флориан этого не одобряет. Убийцы, наверное, искали меня.

– Но они знали, что тебя сегодня не будет! – Мысли ворочались тяжело, как камни. – Я спряталась и услышала их разговор. Они говорили, что надо спешить. Что ты скоро вернешься. Если это было им известно, значит… – Бриала запиналась, путаясь в словах. – Ты встречалась с леди Мантильон тайно. Никто не знал, куда ты отправляешься, кроме самой леди Мантильон. – Бриала прямо взглянула в глаза Селине. – Это она послала убийц.

– Бриа…

В библиотеке царила невыносимая духота, воздух был пропитан запахом меди.

– Гаспар понятия не имеет, что ты все еще в Игре. Он считает, что трон у него в руках. Сейчас ему незачем посылать к тебе убийц. И даже если бы послал, убийцы знали бы, что ты встречаешься с леди Мантильон, но не могли знать, когда ты вернешься домой. Если только не она сама отправила их сюда. Чтобы… чтобы сохранить вашу встречу в тайне.

По лицу Селины катились слезы.

– Если это и впрямь она… О Создатель, Бриа, мне так жаль! Я и представить не могла, что… Тебе нужно уйти. – Она вновь вытерла глаза и в смятении повертела блестевшее на пальце кольцо. – Если они найдут тебя, то убьют. Поторопись.

– Куда? – Бриала в страхе отступила назад.

И поскользнулась на струйке крови, которая доползла до нее. Чтобы не упасть, Бриала вцепилась в занавесь.

– Госпожа, я всю жизнь прожила здесь. Куда мне идти?

– К долийцам.

В голосе Селины прозвучали твердые повелительные нотки. Та часть сознания Бриалы, что еще в состоянии была мыслить здраво, отметила, что этот тон Селина явно переняла у своей матери.

– У тебя блестящий ум, и ты знаешь двор Орлея лучше, чем кто бы то ни было из ныне живущих эльфов. Глупцами будут они, если не примут тебя и не… используют твои знания.

– Ты хочешь, чтобы я попыталась отыскать долийцев? Но, госпожа, я не могу даже…

– Можешь. И сделаешь это. Ради меня, Бриа. Ты будешь жить ради меня, ясно?

С этими словами Селина резко подалась к ней. Бриала невольно вздрогнула, и тогда Селина впилась жадным поцелуем в ее губы.

На миг весь прочий мир перестал существовать. Осталось лишь жаркое тепло Селины, запах грима на ее лице, вкус ее губ.

Селина притянула Бриалу еще ближе, крепко обвила ее руками… и резко оттолкнула.

– Возьми мой плащ и старую маску, которую я носила прошлой осенью. Плащ скроет твои уши, и ты сможешь нанять экипаж. Держись так, как держалась бы я, и езжай как можно дальше. Потом… – Селина повозилась с волосами и яростно выдернула что-то из прически. – Потом продай вот это и оплати проезд до Долов.

И она сунула в руку Бриалы драгоценную заколку, подаренную леди Мантильон, с такой силой, что порезала ей ладонь…

День уже клонился к вечеру, когда осведомитель Бриалы появился в харчевне, где она его дожидалась. Они встречались каждый месяц и, как правило, просто обменивались сведениями, но сегодня, после безуспешных поисков сэра Мишеля, Бриала готова была молить об услуге.

Лицо вошедшего скрывал капюшон, движения были плавными и собранными, точно у крадущегося по лесу охотника. Он молча прошел туда, где сидела Бриала, ступая легко и бесшумно, не обращая ни малейшего внимания на любопытные взгляды посетителей харчевни.

Он уселся за стол Бриалы. В мягком предвечернем свете Бриала лишь смутно различала татуировки, которыми было покрыто его лицо. У долийцев эти узоры назывались «валласлин» – «письмо на крови».

– Фелассан, – с облегчением проговорила она.

– Анет ара, да’лен, – отозвался он на безупречном эльфийском и широко улыбнулся. – Что, во имя милостивой Силейз, с тобой стряслось?

Бриала и Фелассан вышли из харчевни. Оба молчали. Она давно уже научилась доверять этому молчанию. Эта безмятежность и это терпение были частью натуры долийцев, живущих за пределами мира шемленов, как они называли людей. Или, по крайней мере, так утверждал Фелассан.

В плаще и маске Селины, с деньгами, вырученными за продажу заколки, Бриала добралась до самого Халамширала. С давних времен этот город был пристанищем эльфов, а Долы, простиравшиеся вокруг города, в незапамятные времена дали название долийцам.

Если бы не Фелассан, Бриала пала бы жертвой разбойников, которые застигли ее одну на проезжем тракте. Все они до единого погибли от руки эльфа. Впервые в жизни Бриала стала свидетельницей того, как ее сородич поднял руку на людей.