Текст книги "Расследования Берковича 12 (сборник)"

Убийство по расписанию

– Боря, – сказала Наташа, когда Беркович уже надел форменную рубашку и собирался натягивать туфли, – я знаю, как ты относишься к таким просьбам, но это очень важно для Андрея…

– Наташа, – строго сказал Беркович, – я примерно догадываюсь, что ты хочешь сказать, и я действительно…

– Не догадываешься, – прервала мужа Наташа. – У Андрея нет проблем с полицией, у него совсем иные…

– Для начала – кто такой Андрей? Впервые слышу это имя.

– Как? – удивилась Наташа. – Андрей и Света Сухоцкие. Они были у нас в гостях на прошлой неделе. Молодые супруги, у Андрея продуктовый магазин, а Света занимается маркетингом в серьезной фирме.

– Ну, и какие проблемы возникли у Андрея? – недовольно спросил Беркович, поглядев на часы. – Насколько я помню, магазин у него некошерный. Наверно, в этом проблема, и ты хочешь, чтобы я…

– Ничего подобного, – отрезала Наташа. – С магазином Андрей справляется сам. Проблема у него со Светой. Точнее… Это у нее проблемы, а Андрей сильно нервничает. В общем, если бы ты с ним поговорил…

Беркович открыл дверь, прислушиваясь к шуму мотора патрульной машины, ожидавшей у подъезда, и сказал, второпях целуя жену в щеку:

– Пригласи их вечером в гости, тогда и поговорим.

С этими словами он отправился на работу, тут же забыв и о странном рассказе Наташи, и о приглашенных на вечер супругах Сухоцких. Вернувшись домой в восьмом часу, Беркович обнаружил за столом в гостиной не известного ему мужчину, в котором не сразу признал владельца некошерного продуктового магазина с небольшим, но постоянным доходом (так, по крайней мере, сказал неделю назад сам Андрей).

– Я вас покину, – заявила Наташа, – нужно уложить Арика спать. А вы поговорите спокойно.

Спокойного разговора, впрочем, не получилось. Андрей волновался, и крупицы смысла в его рассказе Берковичу пришлось выковыривать, как изюм из творога. После получасового разговора инспектор уяснил для себя следующее.

Вот уже в течение трех, а может и четырех месяцев кто-то буквально терроризирует Свету, жену Андрея. Ничего такого, о чем следовало бы поставить в известность полицию. К примеру, месяца три или четыре назад Света обнаружила в своей сумке сложенный вчетверо лист бумаги, на котором было на иврите написано: «Проститутка! Мы до тебя доберемся!» Положить лист мог кто угодно – на работе, например, где сумка лежала на самом виду, или на рынке, куда Света заехала после работы (сумка висела на плече, но была открыта), или в гараже, где Света провела полчаса, пока механик проверял барахлившую систему зажигания.

Второй случай произошел недели три спустя. Света часто получала милые подарки от своих клиентов: коробки конфет, например, цветы или какую-нибудь мелочь. В тот день она обнаружила на своем рабочем столе оставленную кем-то коробку шоколадных конфет, на которой не было ни надписи, ни записки, по которой можно было бы определить дарителя. Но это были любимые Светины «мишки», значит, человек, оставивший коробку, знал, что подарок понравится.

Вечером Света съела одну конфету, и через полчаса ей стало плохо. Болел желудок, началась рвота, но к ночи все прошло, «скорую» не вызывали, справились своими силами. Андрей предположил, что конфеты были некачественными, хотя дата на коробке утверждала обратное. Однако на другой день он отнес коробку знакомому химику и попросил сделать анализ. Химик покупал продукты в магазине Андрея и просьбу выполнил охотно.

– Слабительное! – с удивлением заявил он через несколько дней. – Кто-то шприцем ввел внутрь конфет слабительное, которое можно приобрести без рецепта в любой аптеке. Ну и шуточки выкидывают твои клиенты!

– Это не мои… – пробормотал Андрей.

Он потребовал от жены, чтобы она рассказала обо всех сотрудниках ее фирмы, но каждый из них оказался в Светиной интерпретации милым человеком, не способным на подлость. Между тем, странности продолжались, причем просиходили все чаще. То Света слышала в темном переулке чей-то голос: «Погоди, мы еще до тебя доберемся», а когда оборачивалась, то никого не обнаруживала. То получала анонимные письма с угрозами – ни одного письма Андрей не сохранил, потому что не хотел, чтобы они мозолили жене глаза. Нервы у Светы все больше расшатывались, Андрей сам теперь возил жену на работу и с работы. Начались звонки по телефону, причем негодяй специально выбирал время, когда Андрея не было дома и, значит, трубку поднимала Света. Угрозы следовали за угрозами, и как-то, вернувшись из магазина, Андрей обнаружил Свету в кресле. На полу лежала пустая упаковка из-под сильнодействующего снотворного, а на столе записка: «Не могу так больше, сил нет».

– Вы так и не обратились в полицию? – перебил Беркович.

– Обратился, конечно! После одной из анонимок я поехал в полицейский участок, все рассказал и оставил заявление. Обещали провести расследование, но никто и пальцем не пошевелил.

– Я это проверю, – пробормотал инспектор. – Продолжайте. Я так понимаю, что Свету улалось спасти…

– Слава Богу, что я вернулся не поздно и успел вызвать «скорую». Все обошлось, но Света утверждала, что записку написала и лекарство приняла после того, как ей позвонил неизвестный и сказал, что жить ей осталось несколько часов. Что-то он говорил еще, Света не запомнила, но голос был таким уверенным, что она не могла не подчиниться.

– Гипнотическое воздействие по телефону, – кивнул Беркович. – Судя по вашему рассказу, ваша жена принадлежит к типу легко внушаемых людей.

– Очень легко! – воскликнул Андрей. – С тех пор я просто боюсь оставить ее одну. Настоял, чтобы она ушла с работы в фирме. Теперь Света весь день проводит у меня в магазине, помогает и, по крайней мере, находится у меня на глазах.

– После попытки самоубийства что-то еще произошло?

– Звонки продолжались, но реже, – мрачно сказал Андрей. – Негодяй выбирал время, когда Света оставалась дома одна, я ведь не мог держать ее при себе круглые сутки, мне нужно иметь дело с поставщиками, с таможней… Последний звонок был вчера, опять угрозы, и я попросил Наташу, чтобы она…

– Понятно, – перебил Андрея Беркович. – Пожалуй, Наташа правильно сделала, что организовала нашу встречу. Я займусь этим завтра же. Конечно, нужно будет получить разрешение начальства – все-таки это другой округ, – и ваше заявление.

– Написать сейчас?

– Нет, приезжайте завтра в управление к десяти часам. Сейчас подумайте: кому нужно доводить вашу жену до такого состояния? По сути – кому нужна ее смерть?

– Никому! – воскликнул Андрей. – Я все время об этом думаю. Никому, могу поклясться!

– Жду вас завтра в управлении, – повторил Беркович, провожая гостя.

Но события повернулись иначе. В ту же ночь Света Сухоцкая умерла – инспектор узнал об этом, когда приехал на работу: позвонила Наташа, а затем и в оперативной сводке было сообщено о самоубийстве молодой женщины. Наташа кричала в трубку, что Свету довели до самоубийства, и это так нельзя оставить…

– Да-да, – повторял Беркович, но, прежде чем ехать на квартиру к Сухоцким, потратил около трех часов, делая звонки в разные инстанции – в основном, это были страховые компании, и с владельцами большинства из них инспектору пришлось говорить суровым тоном, угрожая санкциями, если они откажутся отвечать на его единственный вопрос. Получив, наконец, удовлетворившую его информацию, Беркович отправился к Сухоцким, где уже готовились к похоронам и квартира была полна родственников и знакомых. Безутешный Андрей стоял у окна, прислонившись лбом к стеклу и, казалось, отсутствовал в этом мире.

Беркович подошел к стоявшему в сторонке коллеге – инспектору Певзнеру, который вел дело о самоубийстве.

– Случай ясный, – сказал тот, пожимая плечами. – В прошлый раз она наглоталась таблеток, и ее спасли. На этот раз она выпила соляной кислоты, и все кончилось очень быстро. Муж не успел даже вырвать бутылку из ее рук. Следы на кухне совершенно явственны: была борьба, разбитая бутылка на полу…

– Действительно, – пробормотал Беркович, – все совершенно очевидно. Если только поменять знак…

– О чем ты? – удивленно спросил инспектор Певзнер, но Беркович уже подошел к Андрею, взял его за плечо и сказал:

– Где мы с вами можем поговорить без свидетелей?

Андрей посмотрел на Берковича пустым взглядом и молча направился в спальню. Здесь он присел на край двуспальной кровати, не предложив инспектору сесть рядом. Впрочем, Беркович и не собирался садиться.

– Я слышал, – сказал он, – что дела в вашем магазине идут не слишком хорошо.

Андрей, ожидавший от Берковича совсем других слов – слов утешения, – удивленно поднял голову.

– Да, – сказал он, помедлив. – А у кого они сейчас хороши? Кризис…

– Вы задолжали банкам и частным кредиторам около трехсот тысяч, – продолжал Беркович. – И если бы дело пришлось закрыть…

– Только не это! – воскликнул Андрей с неожиданной страстью. – Только не это!

– Я понимаю, – кивнул Беркович. – Вы ведь всегда мечтали заниматься именно этим видом бизнеса и были так счастливы, пока дела шли хорошо… А потом все покатилось под откос. И начались проблемы примерно полгода назад, верно?

Андрей молчал, думая о своем.

– Именно в то время ваша жена – полагаю, под вашим влиянием, – оформила страхование жизни на сумму в полмиллиона шекелей. Месячные выплаты довольно большие, но вы пошли на это… Почему?

– Так хотела Света, – вяло сказал Андрей. – Мало ли что случается. Я тоже оформил страховку.

– Да, – кивнул Беркович. – Но сами вы уходить из жизни не собирались.

– Света тоже!

– Конечно, – согласился инспектор. – Но вам нужны были деньги, чтобы спасти магазин, и вы начали терроризировать жену, доводя ее до самоубийства.

– Как вы смеете! – вскочил Андрей.

– Не надо кричать, – спокойно сказал Беркович. – Почему все звонки были в ваше отсутствие? Потому что это вы и звонили. Как могла попасть на стол вашей жены коробка конфет? Вы ее там и оставили – вы же часто приходили к жене на работу. И голос по телефону, заставивший Свету принять снотворное, – это был ваш голос, вот почему она подчинилась…

– Но я же ее тогда еле спас! – воскликнул Андрей. – Я спас ее!

– А вы могли оставить все как есть и получить страховку месяцем раньше? – сказал Беркович и сам себе ответил: – Нет, не могли. Потому и вынуждены были в тот раз сделать все, чтобы Света не умерла. Дело в том – я знаю условия Светиной страховки, – что получить деньги по этому полису можно не раньше, чем через полгода после заключения договора. Полгода истекли вчера. Деньги вам нужны срочно, и вы не стали больше ждать. Заставили жену выпить соляную кислоту…

– Я увидел, как она пьет эту дрянь, и хотел отнять бутылку!

– Так интерпретировал ваши действия инспектор Певзнер – с вашей подачи. На самом деле все было наоборот, верно? Самоубийство упомянуто в числе страховых случаев, и теперь вы сможете спасти магазин. Терроризируя жену, вы создавали специфический фон, полагая, что, когда дело дойдет до убийства, то в полиции вспомнят все прежние случаи и будут искать неизвестного, который не давал вашей жене жить. Так можно было искать до бесконечности…

– Чего вы от меня хотите? – устало спросил Андрей.

– Ничего, – жестко сказал Беркович. – Мне даже ваше признание не нужно. Улик более чем достаточно. Вы хотели спасти магазин, принеся в жертву собственную жену. А не хотите ли теперь принести в жертву кого-нибудь еще?

Он повернулся и вышел. Он шел домой, злясь на себя за то решение, которое принял, и совсем не был уверен в том, что Андрей примет то решение, которое было в данном случае единственно оправданным.

– Боря! – воскликнула Наташа, когда Беркович вошел в квартиру. – Какой кошмар! Только что звонил сержант Бродский, сказал, что Андрей повесился, представляешь? Не выдержал смерти Светы!

– Ты так думаешь? – пожал плечами Беркович и направился в ванную. Ему хотелось срочно смыть с себя грязь.

Посмертная слава

– Боря, – сказала Наташа, открыв газету на странице, где была помещена фотография Орны Амихай, с гордым видом шествовавшей между двумя полицейскими, в одном из которых нетрудно было узнать инспектора Берковича, – Боря, она действительно застрелила своего мужа?

Беркович с трудом отвлекся от телевизора – шла прямая трансляция баскетбольного матча европейской Супралиги, до финального свистка оставались считанные секунды, а тель-авивский «Маккаби» все еще вел с минимальным отрывом.

– Да, – сказал Беркович рассеянно. – Во всяком случае, она в этом призналась.

– Не понимаю, Боря, – с досадой сказала Наташа. – Что значит «призналась»? Я не первый год за тобой замужем – что-то не помню, чтобы ты арестовывал людей только по их собственному признанию.

Финальный свисток возвестил победу «Маккаби», и Беркович наконец пропустил в сознание слова, сказанные женой.

– Улик, к сожалению, тоже достаточно, – сказал он. – Следы пальцев Орны на пистолете, кровь на платье…

– А мотив? – продолжала настаивать Наташа. – Тут написано, что Орна обожала своего мужа! Он ей ни разу не изменил за двадцать лет брака!

– Ну, за двадцать лет никто ручаться не может, – возразил Беркович, – а в последнее время Симха действительно с другими женщинами не общался.

– Вот видишь!

– Деньги – гораздо более существенный мотив, чем ревность, – объяснил Беркович.

– Деньги? – удивилась Наташа. – Но в статье написано, что больших денег у Симхи Амихая никогда не водилось.

– Не водилось, – согласился Беркович. – Писатель он был весьма средненький. Я его раньше, конечно, не читал, но сейчас пришлось – просто ради интереса. Так себе автор, хотя написано бойко. Амихай всегда едва сводил концы с концами – Орна работала в банке, зарплата у нее тоже не из высоких… Но вот что я выяснил на первых же допросах. Во-первых, согласно авторскому праву, все гонорары от переизданий романов Амихая должна после его смерти получать жена.

– Ты сам сказал, что это такие деньги…

– Вот тут ты ошибаешься! Я говорил с литературным агентом Амихая. Ты знаешь, что, как только в печати появились сообщения об убийстве писателя, все тиражи его книг были вмиг сметены с прилавков? Сейчас допечатывают пять романов, которые при жизни Амихая не могли распродать. А заказов – это я узнал у директора сети Стеймацки – столько, что его жена, конечно, станет богатой женщиной. Как тебе такой мотив?

– Разве кто-то мог гарантировать, что после смерти Симхи начнется такой ажиотаж вокруг его книг?

– К сожалению, – сухо сказал Беркович, – это легко было просчитать. Кстати, даже литературный агент Амихая как-то сказал ему – и жена с сыном присутствовали при разговоре: «Раскрутить вас можно, но только если вы станете мучеником. Мучеников читатель любит». Вот так.

– Я вижу, – сказала Наташа, – ты вполне уверен в своем выводе.

– Суд покажет, – неопределенно сказал Беркович.

– Правда, – добавил он, – с деньгами Орна не рассчитала. Вряд ли она получит хоть шекель из гонораров мужа – убийца не имеет прав на наследство убитого.

– Она это знала?

– По ее словам – нет. Услышала только от меня уже после ареста. Но…

– Но ты в это не веришь, – закончила Наташа.

Беркович действительно не очень верил в то, что Орна была настолько наивна. Уж книги собственного мужа она, вероятно, читала, в одном из романов, самом, кстати, нудном по сюжету, убийца прокололся как раз на том, что рассчитывал стать наследником жертвы, отсидев в тюрьме положенный срок.

– Не читала я этой книги, – печально сказала на допросе Орна Амихай. – Я вообще ни одной книги Симхи не читала. Скучно.

Допрос проходил на следующее утро после разговора Берковича с Наташей, и инспектор был во власти не только собственных сомнений, но и сомнений жены.

– А вот ваш сын Рони утверждает, что вы обожали творчество мужа, – сказал Беркович, заглядывая в лист протокола.

– Ах, – пожала плечами Орна, – Рони еще молод, что он понимал в наших отношениях? Я любила Симху, а романы его ненавидела! А Рони казалось, что любовь – это такое… Если любишь человека, то любишь и то, что он делает.

– И вы убили Симху, несмотря на любовь? Неужели деньги оказались важнее?

– Вам это трудно понять, инспектор? – криво усмехнулась Орна. – Мы с Симхой любили друг друга, но жить в бедности мне казалось унизительным. Если бы он стал работать… Ему предлагали… В редакции, например… У нас были бы деньги… Но Симха говорил, что его призвание – литература… Господи, какая это литература?… В конце концов, я не выдержала.

– А что вы скажете о показаниях соседей? Они видели, как к вам в тот вечер приходил гость – молодой человек в костюме.

– Наверно, это не к нам, – пожала плечами Орна. – Мы же не одни в доме, шестнадцать квартир…

– Где вы взяли пистолет? – спросил Беркович после паузы.

– Это пистолет мужа. Я всегда знала, где он лежит. И решила – если Симха меня действительно любит, пусть хоть своей смертью обеспечит меня на оставшуюся жизнь… Никто не говорил, что я не смогу получить его денег…

Странно: Беркович жалел эту женщину. Жалел, хотя и знал, что убийство она совершила не в состоянии аффекта, а хорошо продумав. Если бы не пустяк (она стерла с рукоятки пистолета отпечатки своих пальцев, но по неопытности не довела работу до конца – один отпечаток все же остался), обвинение оказалось бы в затруднительном положении. В конце концов, признание – не доказательство…

– Подпишите здесь, – сказал Беркович, протягивая Орне бланк протокола допроса.

Отправив женщину в камеру, инспектор задумался. Через час должен был прийти Рони Амихай – сын убитого и убийцы. Беркович не очень-то понимал, о чем станет спрашивать. Все вроде бы выяснено еще вчера, на первом допросе. Рони учился в колледже в Тверии, жил там в общежитии, домой приезжал не часто, в вечер убийства ездил в Бейт-Шемеш на день рождения школьного приятеля. Правда, так и не доехал – при въезде в Иерусалим образовалась транспортная пробка, в центре города произошел теракт, и улицы были закрыты для движения. Проторчав в пробке два часа и поняв, что никуда не успевает, Рони пересел на автобус, шедший в сторону Тверии, и вернулся в интернат – об этом есть показания куратора.

На вчерашнем допросе Рони, в основном, только плакал, Берковичу пришлось выписать еще одну повестку, но инспектор не предполагал получить от сына Симхи хоть какую-нибудь новую информацию.

«Рони очень впечатлительный, – сказала Орна, и эта запись была в протоколе. – Он обожал книги отца… в отличие от меня. Он их все читал запоем и приятелям давал. Рони говорил, что отец – гениальный писатель».

М-да… Гениальный, как же. «Вот странное дело, – подумал Беркович. – Сын обожает книги отца, жена обожает мужа, но убивает его, чтобы вылезти из нищеты. Впрочем, не так уж они плохо жили, если снимали квартиру в престижном районе Тель-Авива, а сына отправили учиться в известный колледж. Нет, деньги, о которых говорит Орна, – не убедительный мотив».

Но тогда… Не сошла же она с ума, когда взяла в руки пистолет мужа и нажала на курок?

В ожидании Рони Амихая Беркович еще раз перечитал протоколы, в ушах у него все время звучали слова Наташи: «Я вижу, ты уверен в своем выводе». Он не был уверен. Более того…

Беркович придвинул к себе телефон и набрал номер дорожной полиции Иерусалима. Мысль, пришедшая ему в голову, тоже не выглядела убедительной, но все-таки… Почему не проверить?

В дверь заглянул сержант Бирман и сообщил, что явился по повестке некий Рони Амихай.

– Пусть войдет, – сказал Беркович.

Со вчерашнего вечера Рони немного приободрился – во всяком случае, он не рыдал в ответ на любой вопрос инспектора. Молодой человек будто ушел в себя, что было, конечно, более чем естественно.

– Вы знаете, – спросил Беркович, – что стали богатым человеком? Отцовские гонорары принадлежат вам, как воспреемнику авторских прав.

– Да? – равнодушно переспросил Рони, но в глазах юноши промелькнул хищный блеск, не ускользнувший от внимания инспектора. – А я думал, что деньги получит мама…

– Скажите, – Беркович неожиданно переменил тему, – почему и вы, и ваша мать не говорите о том, что вы – приемный сын?

Рони встрепенулся и впервые посмотрел Берковичу в глаза.

– Зачем? – взволнованно произнес он. – Какая разница? Папа с мамой хотели, чтобы об этом не знал никто. Зачем вы… Откуда вы узнали?

Узнал Беркович элементарно – из справки, представленной Министерством внутренних дел в ответ на запрос о том, сколько лет прожили в браке супруги Амихай и когда родился их сын Рони.

– Узнал… – неопределенно отозвался инспектор. – Скажите, знали ли вы, где отец держал пистолет?

– Конечно… В ящике письменного стола. Это и мама знала.

Упоминание о маме Беркович счел в данном случае неуместным и задал следующий вопрос:

– В тот вечер вы провели два часа в пробке, верно?

Рони молча кивнул.

– И пересели на обратный автобус, – продолжал Беркович. – Если автобусы ходили, то, значит, пробка уже рассосалась?

– Ну… – протянул Рони. – Я не знаю. В Иерусалим въезда не было, а из города…

– Из города тоже. Трассу открыли одновременно в обоих направлениях.

– Не знаю… Просто я понял, что не успеваю и решил вернуться обратно.

– Вернулись вы последним автобусом, – сказал Беркович. – Это означает, что выехать из Иерусалима вы должны были часа через два после того, как открыли движение. Что-то не стыкуется в ваших показаниях.

– Не знаю… – повторил Рони. – Я не смотрел на часы.

– А вот если вы выехали из Тверии не в Иерусалим, а в Тель-Авив, – продолжал инспектор, – то вполне могли доехать до дома и вернуться обратно. У вас сохранились автобусные билеты? – задал Беркович неожиданный вопрос.

– Нет, – покачал головой Рони.

– Естественно, – сказал Беркович. – Я вам расскажу, как было дело. О теракте в Иерусалиме вы услышали по радио, когда собирались ехать к другу. И о пробках тоже сказали по радио в очередной сводке. Тогда вы переменили маршрут, решили, что сама судьба подсказывает вам… Поехали в Тель-Авив и явились к отцу – точнее, к отчиму, – когда вас никто не ждал. Любви к нему вы никогда не испытывали… И вы слышали, как и Орна, что говорил литературный агент. В общем, план у вас созрел давно, и вы только ждали подходящего момента.

– Да вы что… – Рони начал медленно подниматься, но Беркович жестом приказал ему опуститься на стул.

– Вы объявились в доме приемных родителей, когда вас не ждали, застрелили Симху, на выстрел прибежала Орна, вы сунули оружие ей в руку, а потом небрежно стерли отпечатки. Ваша приемная мать была в невменяемом состоянии – вы-то отлично понимали, что Орна в любом случае станет вас выгораживать: она вас обожает, готова ради вас на все. А вы…

– Глупости, – мрачно сказал Рони. – Что вы выдумываете? Отцовских романов начитались?

– Не нужно дерзить, – спокойно сказал Бервович. – Признание Орны мне с самого начала показалось подозрительным. И то, что она якобы не знала, что гонорары мужа ей не достанутся… Знала, конечно, это подтвердил литературный агент. Но главное, на чем вы прокололись: вас видели соседи. Правда, они не уверены в том, что видели именно вас: человек, на которого они обратили внимание, был в костюме, а вы никогда костюмов не носили.

– Конечно! – воскликнул Рони. – Терпеть не могу…

– Но в тот вечер вы действительно были в костюме, – закончил Беркович. – В том, что висит в вашем шкафу в общежитии.

– Вы!..

– Да, провели обыск, – кивнул Беркович. – Так что, сознаетесь сами или мне продолжить?

– Ты была права, – сказал жене инспектор вечером, вернувшись домой с дежурства. – Она не убивала мужа. Симху Амихая убил пасынок.

– Я это с самого начала подозревала, – пожала плечами Наташа. – Но ты же меня никогда не слушаешь.