Текст книги "Преступление Галилея, или Оболганный Аристотель"

1.4. Николай Коперник

Николай Коперник родился в 1473 г. в польском городе Торуне. В связи с тем, что это была территория Пруссии, и Торунь в то время была преимущественно заселена немцами, у биографов возник вопрос о национальности Коперника – многие считают, что, по крайней мере, его отец был немцем, в отношении же матери вопрос более спорный: она была либо также немкой, либо славянского происхождения… Большую роль в судьбе Коперника сыграл его дядя – епископ Ватзенроде… Благодаря его протекции в 1491 г. Коперник поступил в Краковский университет на факультет свободных искусств, однако, проучившись там три года, вернулся домой, так и не закончив обучение. Епископ Ватзенроде, по-прежнему помогая своему племяннику, способствовал выдвижению его кандидатуры на административную должность каноника капитула Фромборкского собора. Но поскольку у Коперника не было законченного образования, решение о его избрании было отложено. Для дальнейшего обучения он направляется в Италию и в 1496 г. поступает на факультет канонического права в Болонский университет. В этом университете астрономию преподавал ученик Региомонтана Доминико Навара, с которым Коперник подружился, проводил совместные наблюдения за звёздами, и даже некоторое время жил в его доме (22, с. 50). По свидетельству Ретика, единственного ученика Коперника, в 1499 г. он стал профессором математики Римского университета и заслужил на этом посту весьма приличную репутацию (4, с. 93). Также есть сведения, что Коперник в период 1501—1503 гг. занимался изучением медицины в Падуанском университете66
  Я. И. Вейнберг в своей работе «Николай Коперник и его учение» (с. 87—92) ставит это под сомнение, отмечая, что такое мнение базируется исключительно на словах Пападополи (библиотекаря Падуанского университета, опубликовавшего книгу об его истории), которые являются весьма сомнительными и плохо согласуются с другими фактами биографии Коперника.


[Закрыть]. Завершил свой долгий путь получения образования Коперник 21 мая 1503 г. уже в университете Феррары (22, с. 51), где ему была присвоена степень доктора канонического права.

В 1503 г. Коперник возвращается в Польшу и становится личным врачом своего дяди Ватзенроде, который в 1512 г. умирает. Ватзенроде очень хотел, чтобы место епископа перешло к его племяннику, однако Коперник предпочёл более скромную должность каноника – скорее всего потому, что она не отнимала много времени и позволяла заниматься астрономией. В 1510 г. Коперник окончательно переезжает во Фромборк, где уже поселяется до конца жизни, занимая место каноника местного собора – в башне собора ему было выделено помещение для проживания.

Как астроном Коперник приобрёл некоторую известность ещё задолго до опубликования своей главной работы. Об этом, как минимум, говорит то, что когда в 1516 г. на Лютеранском соборе был поднят вопрос о неточности Юлианского календаря, то приглашение (скорее, неофициальное) о содействии в этом вопросе было направлено и ему. Тогда вопрос о новом календаре не был решён по причине отсутствия точного определения продолжительности года. Юлианский календарь эту продолжительность считал равной 365,25 дней, а согласно расчётам Птолемея, она была 365 дней, 5 часов, 55 минут. Коперник же в результате своей работы добавил к итоговым данным Птолемея ещё 57 секунд. Позднее же данные, изложенные в работе «О вращениях небесных сфер», легли в разработку Григорианского календаря.

Первый набросок своей теории Коперник изложил в небольшой работе «Краткое описание гипотезы движения небесных тел», которая в виде рукописи распространялась среди его знакомых. Точная дата написания этой работы неизвестна, но самый ранний срок – 1514 г. (22, с. 343). Что же касается сочинения «О вращениях небесных сфер», то, как говорит сам Коперник, он писал его «до четвёртого девятилетия». Несмотря на то, что своё учение Коперник почти не распространял, о нём знали в Пруссии ещё до выпуска его главной книги. Известно, что этим учением интересовался Алессандро Фарнезе – вскоре после того, как он стал понтификом Павлом III (в 1534 г.), Коперник даже был приглашён к нему, чтобы прочитать лекцию о своих основных выводах относительно движения небесных тел.

У Коперника вовсе не было стремления к непременному опубликованию своих произведений. Для современного человека это может показаться странным, ведь считается, что если ты нечто создал, то нужно скорее донести это до других, либо заработав на этом денег, либо получив популярность. «А иначе, зачем вообще что-либо открывать?» – так скажет большинство современных людей. Но Коперник, можно сказать, руководствовался новозаветным принципом «не метайте бисер перед свиньями». В предисловии к своей главной книге, обращённом к понтифику Павлу III, он говорит, что раздумывал над тем, не пойти ли ему путём пифагорейцев, которые передавали свои учения тайно, не давая тем самым возможность другим надругаться над этими учениями, не давая возможность попадать им в руки случайных людей. И следуя примеру пифагорейцев, Коперник первоначально делился своим учением только с друзьями и знакомыми.

Вполне возможно, что главное произведение Коперника, сыгравшее огромную роль в истории науки, так и осталось бы неизданным, если бы его друзья Николас Шёнберг (кардинал Капуи) и Тидеман Гизе (епископ Кульма) не уговорили бы его эту работу опубликовать. Значимую роль здесь сыграл и молодой профессор математики Ретик, который приехал в 1539 г. к Копернику и на протяжении двух лет у него обучался. Благодаря Ретику в 1540 г. было издано краткое изложение коперниковой теории под названием «Первое повествование», а в 1542 г. вышли в свет отдельной книгой две главы основного произведения, посвящённые треугольникам. Приняв всё же решение о публикации своей главной работы, Коперник отдаёт рукопись Тидеману Гизе, позволив ему самому решать вопрос о месте печати. Тот, в свою очередь, встретившись с Ретиком, передаёт сочинение в его руки. Местом печати Ретик выбирает Нюрнберг, где его друг, лютеранский богослов Андреас Осиандер, с большим энтузиазмом берётся за издание этого сочинения. Перед изданием он обменивается с Коперником несколькими письмами, где задаёт разные уточняющие вопросы, касающиеся опубликования. Понимая, что сторонниками Птолемея и Аристотеля книга будет встречена с негодованием, Осиандер предлагает обозначить во вступительном слове, что это не более как гипотеза, предположение. Коперник отказывается, но Осиандер всё равно пишет такое вступительное слово, которое позже стали ошибочно приписывать самому Копернику. Приведём небольшой отрывок из этого вступительного слова:

«…поскольку никакой разум не в состоянии исследовать истинные причины или гипотезы этих [небесных] движений, астроном должен изобрести и разработать хоть какие-нибудь гипотезы, при помощи которых можно было бы на основании принципов геометрии правильно вычислять эти движения как для будущего, так и для прошедшего времени. <…> Ведь нет необходимости, чтобы эти гипотезы были верными или даже вероятными, достаточно только одного: чтобы они давали сходящийся с наблюдением способ расчёта <…> Во всём же, что касается гипотез, пусть никто не ожидает получить от астрономии чего-нибудь истинного, поскольку она не в состоянии дать что-либо подобное» (7, с. 450—451).

Написанное вовсе не являлось личной точкой зрения Осиандера на астрономию. Это было весьма распространённое в представление о возможностях астрономии, берущее начало ещё у древних греков. И именно отход от этого представления, утверждение гелиоцентрической теории как абсолютной истины, а не как гипотезы, сыграет в дальнейшем в истории Галилея одну из главных ролей. Вместе с тем, несмотря на распространённое в мнение, что Копернику чужда была позиция, описанная Осиандером, он сам в первой книге своего сочинения называет движение Земли гипотезой (7, с. 43).

Поскольку книга Коперника была выпущена в протестантской стране, она первоначально была плохо известна в католической Европе. Что касается протестантов и кальвинистов, то особых волнений сочинение Коперника не вызвало, хотя негативные отзывы и имели место. Так, Мартин Лютер о Копернике говорил: «Этот дурак хочет перевернуть всю астрономию. Но ведь в священном писании сказано, что Иисус Навин остановил солнце, а не Землю» (цит. по: 6, с. 386). Сподвижник Лютера Ф. Меланхтон называл учение Коперника «безбожным» и предлагал его запретить, противником этого учения также был наиболее известный в то время немецкий астроном Региомонтан, негативно отнёсся к коперниковскому учению и «реформатор научного метода» Ф. Бэкон… В 1566 г. в Базеле состоялось второе издание книги, и она получила распространение уже среди католиков. Никакой бурной реакции также не последовало – книга отнюдь не вызвала споров и возмущений. В отношении же того, преподавалась ли система Коперника в университетах, информация противоречива. Так, например, П. Таннери говорит: «изучение его системы сделалось обязательным» (19, с. 40), Р. Тарнас пишет, что сочинение Коперника «изучалось на кафедрах астрономии в католических университетах» (20, с. 211), а вот Ч. Хаммель утверждает обратное: «учение о гелиоцентрической системе мира не могли преподавать открыто» (22, с. 63).

Теперь перейдём непосредственно уже к основным положениям коперниковской теории. Конечно же, Коперник разделяет мысль о шарообразной форме Земли, а объясняет это аристотелевским положением о стремлении всех её частей к центру. Но только это не стремление к центру Вселенной, как считал Аристотель, а именно стремление к центру Земли – Коперник считает, что притяжением обладает центр каждого небесного тела. Эмпирические доказательства шарообразности Земли у него сводятся к различиям в наблюдении звёзд на юге и на севере, затмений Солнца и Луны на востоке и западе, а также к тому, как скрываются корабли из виду и как с них становится видна земля.

Подобно всем более ранним астрономам, Коперник считает движения небесных тел круговыми:

«…их движения являются или круговыми, или составленными из нескольких круговых, так как неравенства этого рода подчиняются определённому закону и правильным возвращениям, чего не могло бы случиться, если бы эти движения не были круговыми. Действительно, только круг может возвратить назад прошедшее…» (7, с. 27).

Мы видим, что представление о равномерном круговом движении здесь отнюдь не является предрассудком, как принято считать многими историками науки, – Коперник, как и Аристотель, обосновывает этот тип движения.

Ставя под сомнение центральное положение Земли, Коперник указывает на одну из основных трудностей, с которой здесь можно столкнуться: «состояние неподвижности считается более благородным и божественным, чем состояние движения и неустойчивости» (7, с. 36). И это было одной из причин считать Землю неподвижной. Признать движение Земли – значит признать её лишь одной из планет. Также неравномерное видимое движение планет, наблюдаемое с Земли, не соответствует её центральному положению.

Усомнившись в геоцентризме, Коперник стал искать в истории астрономии другие взгляды на устройство Вселенной. Ознакомившись с сочинением Цицерона, где тот говорит про Гикета Сиракузского, а также с работой Плутарха, который упоминает о Филолае, он рассматривает гипотезу о движении Земли и становится её сторонником. Движение небосвода теперь он предлагает рассматривать как иллюзию, порождённую суточным вращением Земли. В качестве основного аргумента против такого вращения он называет представление о том, что все тела, притягиваясь к центру Земли, как бы скрепляются друг с другом, а стремительное суточное вращение препятствовало бы этому скреплению, и все тела попросту разлетелись бы в небо, а Земля распалась бы на кусочки. Коперник приписывает данный аргумент Птолемею, однако у последнего он выглядит несколько по-иному и вовсе не относится к суточному вращению Земли. В ответ на этот, непонятно кому на самом деле принадлежащий, аргумент, Коперник говорит, что данное опасение напрасно, ибо движение Земли не насильственное, а естественное – она движется «по природе», распасться же на части может только то, что движется благодаря внешнему воздействию некоторой силы. При этом Коперник ничего не говорит о позиции Аристотеля, согласно которой каждое тело может иметь лишь одно естественное движение, – и если у Земли есть естественное движение к центру Вселенной, то другого естественного движения у неё быть не может. Также Коперник возражает против доводов, что в случае суточного вращения Земли мы не наблюдали бы отвесно падающих тел, а висящие в воздухе тела постоянно двигались бы на запад. Этот довод справедлив только в том случае, если бы вращалась сама Земля, а воздух оставался неподвижным. И Коперник занимает точку зрения, известную ещё во времена Птолемея: воздух также движется вместе с Землёй. При этом возражения Птолемея по данному поводу обходятся стороной.

Ставит под сомнение Коперник и наличие границы небосвода. Но если такая граница существует, то она, при представлении неподвижности Земли, должна вращаться с огромной скоростью, ибо находится от нас на огромном расстоянии. В отношении того, что Земля является несоизмеримо малой по сравнению с размерами неба, Коперник совпадал во взглядах с Птолемеем.

Подводя итог своим базовым утверждениям об устройстве небосвода, Коперник в качестве принципов и гипотез принимает «что мир сферичен, неизмерим и подобен бесконечности, что вмещающая всё сфера неподвижных звёзд находится в покое, что все остальные небесные тела имеют круговое движение» (7, с. 48). Помимо этого Земля обладает тремя видами движения: суточное вращение вокруг своей оси, годовое движение её центра вокруг Солнца, а также «деклинационное» движение периодически меняющее её наклон.

Но если Земля имеет годовое обращение вокруг Солнца, то каждые шесть месяцев она оказывается как бы на противоположных полюсах этого движения, и с этих полюсов расположение звёзд должно выглядеть по-разному, т. е. мы должны наблюдать звёздный параллакс, однако этого не происходит. Коперник даёт этому объяснение:

«А то, что ничего подобного не замечается у неподвижных звёзд, только доказывает неизмеримую их высоту, которая даже заставляет исчезать из вида даже орбиту годового движения или её отображение, так как всякому видимому предмету соответствует некоторая величина расстояния, за которой он больше уже не замечается» (7, с. 42).

Одним словом, звёздный параллакс мы не можем наблюдать по причине слишком большой удалённости от нас звёзд. Доказательством этого Коперник считает мерцающий свет звёзд однако мерцание звёзд, как позже было установлено, происходит совсем по другой причине – по причине неоднородного характера земной атмосферы.

Новый взгляд на устройство Вселенной позволял и по-новому посмотреть на теорию эпициклов. Наблюдаемая остановка и попятное, петлеобразное движение планет Коперник истолковывает лишь как эффект, вызываемый разной скоростью движения по своей орбите Земли и других планет: поскольку Земля совершает оборот по своей орбите быстрее, нежели другие планеты, то она в определённый момент попросту их обгоняет, и именно здесь возникает иллюзия их остановки и попятного движения. Теория эпициклов в ходе своего многовекового существования постоянно сталкивалась с тем, что реальное движение планет несколько отличалось от предсказанного этой теорией. А потому теорию постоянно усложняли, вводя всё новые и новые эпициклы, по каждому из которых двигался центр другого. Простое же предположение о движении Земли заменяло собой в объяснении данного явления достигшую к тому времени весьма большой сложности теорию эпициклов. Вместе с тем полностью от эпициклов Коперник всё же отказаться не смог – считая движение планет не эллипсоидным, а круговым, он объяснял это отклонение от круговой орбиты эпициклами.

В целом, Коперник относился к утверждению движения Земли весьма осторожно. Он не говорит об этом как окончательной истине и лишь называет такое движение «более вероятным», нежели неподвижность Земли.

После Коперника следующие шаги в развитии гелиоцентризма делали параллельно Кеплер и Галилей, впрочем, Галилей, как будет показано далее, занимался не развитием гелиоцентрической теории, а пропагандой её правоты, опираясь при этом на полученные им с помощью телескопа эмпирические данные. И здесь может возникнуть вопрос: а как же Джордано Бруно? Ведь многие считают, что он был сожжён именно за поддержку и развитие коперниканства. Джордано Бруно возражал против Аристотеля и перипатетиков, отдавая предпочтение коперниковской теории и выдвигая при этом гипотезу о бесконечной множественности миров. Но только его нельзя назвать астрономом. Его гипотеза относится не к астрономии, а к чистой натурфилософии. Был ли он осуждён именно за эту гипотезу? Дело в том, что однозначно сказать, за что был осуждён Джордано Бруно нельзя, ибо в приговоре говорится о восьми пунктах обвинения, а называется только один: он считал кощунством говорить, что хлеб пресуществляется в тело Христово. В отношении же других пунктов обвинения стоит просто «и т. д.». Но при этом можно предполагать, что в этих пунктах всё же отсутствует поддержка коперниковской теории – просто потому, что к ней в то время у Католической церкви не было никаких претензий: она не считалась ни еретической, ни даже заблуждением. Кроме того, вопреки распространённому мифу, казнить учёного только за то, что он считает верным гелиоцентрическую модель, тогда не могли. Разные учёные того времени высказывались в поддержку гелиоцентризма, но их отнюдь не отправляли за это под суд Инквизиции. До тех пор, пока Галилей не начал свою бурную деятельность по пропаганде гелиоцентризма, над ними чаще всего лишь смеялись, иногда спорили, но не более. Но как же тогда обстоит дело с самим Галилеем, которого, как считается, именно за это и осудили? К теме Галилея, его борьбы с перипатетиками и последующего осуждения мы теперь и переходим.

Литература

1. Антология мировой философии: Античность. – Мн.: Харвест, 2001.

2. Аристотель. Метафизика. – Ростов-на-Дону: Феникс, 1999.

3. Аристотель. О небе // Аристотель Собрание сочинений в 4-х томах. Т. 3. – М.: Мысль, 1981.

4. Вейнберг Я. И. Николай Коперник и его учение. – М.: ЛЕНАНД, 2015.

5. Гомперц Т. Греческие мыслители. – Мн.: Харвест, 1999.

6. Даннеман Ф. История естествознания. Естественные науки в их развитии и взаимодействии. Т. 1.: От зачатков науки до эпохи Возрождения. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2020.

7. Коперник Н. О вращениях небесных сфер. – СПб.: Амфора, 2009.

8. Коплстон Ф. История философии. Средние века. – М.: Центрполиграф, 2003.

9. Ксенофонт. Воспоминания о Сократе. – М.: РИПОЛ классик, 2021.

10. Кузнецов Б. Г. Галилео Галилей. – М.: Наука 1964.

11. Лаэртский Д. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. – М.: Мысль, 1998.

12. Лосев. А. Ф., Тахо-Годи А. А. Аристотель: В поисках смысла. – М.: Молодая гвардия, 2014.

13. Ньютон Р. Преступление Клавдия Птолемея. – М., Наука, 1985.

14. Платон. Тимей // Платон. Диалоги об Атлантиде. – М.: АСТ, 2022.

15. Птолемей К. Альмагест или Математическое сочинение в тринадцати книгах. – М.: Наука, Физматлит, 1998.

16. Рассел Б. Человеческое познание и сфера его границ. – М.: ТЕРРА-Книжный клуб; Республика, 2000.

17. Рожанский И. Д. Естественнонаучные сочинения Аристотеля // Аристотель. Собрание сочинений в 4-х томах. Т. 3. – М.: Мысль, 1981.

18. Рожанский И. Д. История естествознания в эпоху эллинизма и Римской империи. – М.: Наука, 1988.

19. Таннери П. Исторический очерк развития естествознания в Европе (с 1300 по 1900 гг.). – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2019.

20. Тарнас Р. История западного мышления. – М.: КРОН-ПРЕСС, 1995.

21. Уэвелл У. История философии греческих школ по отношению её к физической науке. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2018.

22. Хаммель Ч. Дело Галилея. – М.: Триада, 2001.

23. Щербаков С. В. Исторический очерк развития учения о движении небесных тел: От Аристотеля до Ньютона. – М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2021.

2. «Звёздный посланник»

Галилео Галилей родился 15 февраля 1564 г. в итальянском городе Пизе, в семье дворянина Винченцо Галилея (полное имя: Винченцо ди Микеланджело Галилей) – музыканта, преподавателя и теоретика музыки. В 1572 г. Винченцо переехал во Флоренцию, куда за ним спустя два года последовала и его многодетная семья вместе со старшим сыном Галилео. Из-за постоянных финансовых трудностей Винченцо хотел, чтобы его сын занялся медициной, являвшейся в то время весьма доходным делом. И он сделал всё, чтобы Галилей в семнадцатилетнем возрасте начал получать медицинское образование в Пизанском университете, хотя это и сопряжено было с серьёзными финансовыми затратами. Но сам Галилей вовсе не тяготел к медицине и стал ей обучаться лишь по настоянию своего отца. В конечном итоге он всё же не выдержал нагрузку того, к чему не имел интереса, и спустя четыре года покинул университет, так и не завершив обучение.

До обучения в университете Галилей математика и физика не входила в сферу занятий Галилея – он увлекался музыкой, живописью, изучал латынь и греческий язык. Увлёкшись в студенческие годы математикой, он втайне от отца договорился с его другом Остилио Риччи, преподавателем математики Флорентийской художественной академии, чтобы тот занялся с ним изучением работ Евклида. Однако Винченцо всё же был поставлен его другом в известность и сперва лишь делал вид, что ничего об этом не знает. Но позже, когда он увидел, насколько серьёзно Галилео был поглощён математикой, стал этому сопротивляться и даже запретил ему посещать Остилио Риччи. Он боялся, что Галилео забросит занятия медициной и покинет университет, что, в конце концов, и произошло. Несмотря на запрет отца, Галилео продолжал брать уроки тайком и поставил его в известность об этом, только достигнув в математике приличного уровня. Теперь Винченцо оставалось лишь смириться с той дорогой, которую Галилео выбрал себе сам.

Продолжая заниматься домашним образованием у Остилио Риччи, Галилей начинает писать свои первые небольшие работы, которые хоть и не были опубликованы, но стали известны в узком кругу. Большей частью они посвящены критике тех или иных положений Аристотеля. Также в этот период была написана работа, в которой описывалось строение гидростатических весов. Эти весы и по сей день считаются одним из главных изобретений Галилея. Суть таких весов проста: к обычным равноплечим весам снизу подвешивается груз и опускается в воду – тем самым можно определить вес погружённого в воду тела. Но достаточно ли этого, чтобы считаться изобретением? Впрочем, сам Галилей здесь вовсе не претендовал на новое изобретение. К конструкции гидростатических весов он обратился, осмысливая известный рассказ об Архимеде, который по объёму вытесненной воды определил, что царская корона была сделана ювелиром не из чистого золота, а из смеси золота и серебра. Неизвестный автор данного рассказа утверждал, что Архимед сначала измерил объём вытесняемой короной воды, затем аналогичный по весу слиток золота, и поскольку объём вытесненной воды оказался меньше, определил, что корона сделана не из чистого золота. Если следовать положению Архимеда, что погружённые в воду тела «теряют в своём весе столько, сколько весит жидкость, взятая в объёме этих тел» (4, с. 101), то, в общем-то, история с короной выглядит вполне правдоподобно. Но Галилей поставил под сомнение этот способ определения плотности, считая его «очень грубым и далеким от изысканности» (6, с. 215). Размышляя над тем, как Архимед мог решить данную задачу, Галилей пришёл к выводу, что ему понадобились бы для этого гидростатические весы, конструкцию которых он и описал. Конструкция этих весов находится в полном согласии с положениями, изложенными Архимедом в его книгах, а сами весы обеспечивают высокую точность. Галилей высказывает уверенность, что Архимед пользовался именно такими весами.

Благодаря своим первым сочинениям у Галилея появляются и первые друзья из научного сообщества, среди них – маркиз Гвидобальдо дель Монте, который через своих влиятельных знакомых помогает ему в 1589 г. стать профессором77
  Следует иметь в виду, что «профессором» за рубежом называют почти любого преподавателя колледжа или университета.


[Закрыть] математики Пизанского университета. Годом ранее он пытался получить аналогичную должность в Болонье, но безуспешно. Поскольку же математика в то время считалась малополезной в практических целях, оклад профессора здесь был значительно ниже, чем профессора медицины, которым мог бы стать Галилей, если бы окончил университет, – профессора медицины получали до 2000 скуди в год, Галилей же на посту профессора математики максимум в своей жизни получал 1000 скуди. А начинающему преподавателю Галилею был установлен совсем мизерный оклад – 60 скуди в год. Став преподавателем, Галилей принялся тут же демонстрировать свой строптивый характер. Наибольшую известность получила история об его отказе носить докторскую мантию, за что ему был выписан штраф. При этом Галилей написал целую поэму, где высмеял в непристойных выражениях ношение мантии, и эта поэма гуляла из рук в руки в стенах университета. Прославился он и своими спорами, в которые вступал регулярно, – в том числе и по поводу физики Аристотеля.

Достаточно известной является история, как Галилей якобы вызвал на спор профессоров, чтобы устроить эксперимент с падением двух предметов разного веса, брошенных с самого верха Пизанской башни – согласно Аристотелю, тяжёлый предмет должен был обогнать в падении лёгкий. Галилей же утверждал, что они упадут одновременно. В многочисленных учебно-познавательных материалах можно встретить рассказ, как Галилей тогда якобы «утёр нос» профессорам-перипатетикам. Единственным источником этой истории является ученик Галилея Винченцо Вавиани, проведший с ним последние 2,5 года его жизни – он пишет, что утверждение Галилея было подтверждено многочисленными опытами бросания предметов с высоты Пизанской башни в присутствии студентов и преподавателей (8, с. 336). Однако факт такого опыта ставится под сомнение многими биографами Галилея и историками науки. Более подробно вопрос свободного падения тел мы рассмотрим позже88
  См. гл. 8.5.


[Закрыть].

Своими постоянными спорами Галилей создал себе в Пизанском университете не очень хорошую репутацию. Ещё в годы учёбы он получил здесь прозвище «задира», а став преподавателем, это прозвище вполне оправдывал. Испорченные отношения с другими представителями науки вынудили Галилея покинуть этот университет по окончании договора в 1592 году. Но преподавательская карьера на этом не прервалась – он получает место профессора математики Падуанского университета, обойдя в борьбе за эту должность Джованни Антонио Маджини, у которого заканчивался договор в Болонском университете, и с которым Галилею ещё предстоит в жизни встретиться. Переезд в Падую был для него благоприятен не только по причине отсутствия испорченной репутации – размер жалованья здесь был значительно выше, нежели в Пизе.

В Падуе Галилей начинает приобретать популярность благодаря своим новым изобретениям: термоскопу – предшественнику термометра, и пропорциональному циркулю (геометрическому и военному компасу). Впрочем, авторство изобретения Галилеем термоскопа ставится под сомнение, ибо подобные приборы в те времена уже использовались99
  Описание термоскопа дано в работе врача Санторио Санторио (друга Галиолея) в 1612 году, однако Галилей утверждал, что это его изобретение. Вместе с тем сам принцип действия термоскопа был известен ещё древним грекам, упоминание о нём имеется в трактате Эмпедокла «О природе», а первое дошедшее до нас описание термоскопа содержится в трактате «Механика» Филона Александрийского.


[Закрыть]. Неоднозначно всё и с пропорциональным циркулем, по поводу авторства которого Галилей подал в суд на Бальдассаре Капра, написавшего книгу с описанием того же циркуля. Галилей суд выиграл, однако, надо полагать, лишь потому, что опубликовал свою работу раньше; кто же его на самом деле изобрёл – вопрос остаётся открытым. Пропорциональный циркуль имел хорошую коммерческую ценность, ибо был весьма полезен баллистикам и кораблестроителям. Поскольку материальное положение Галилея было весьма скудным, изобретение этого компаса оказалось весьма кстати – он поставил его производство на поток, наняв ремесленника, который вместе со своей семьёй поселился в его доме. Дополнительный заработок в немалой степени способствовал тому, что Галилей смог оплатить спустя пару лет приданое своей сестре. В то же время его младший брат – музыкант Микеланджело, переехавший в Германию, – отказался платить свою долю приданого, которую стали требовать с самого Галилея…

Другим средством дополнительного заработка для Галилея становятся частные уроки. И одним из его учеником был не кто иной, как Козимо II Медичи. Галилея письмом уведомляли о желании воспользоваться его услугами, и он отправлялся на герцогской карете в один из дворцов Медичи, где жил в роскошных условиях и занимался обучением юного наследника. У Галилея сложились хорошие отношения как с самим наследником, так и с его родителями – Галилей даже был гостем на свадьбе Козимо II и Марии Магдалины Австрийской. Когда в 1609 г. Фердинандо I Медичи внезапно тяжело заболел и умер, великим герцогом Тосканским стал Козимо II. Галилей тут же принялся своё знакомство с ним использовать для получения должности придворного математика. Однако первоначально его попытки остались без ответа.

Во время пребывания в Падуе Галилей начинает переписываться со многими учёными из других стран, в том числе обменивается письмами с Кеплером. Ещё в 1596 г. вышла работа Кеплера «Космографическая тайна», где автор пытался с помощью геометрической схемы дать обоснование коперниковской теории. Галилей получил эту книгу от своего знакомого Паоло Амбергера, и, ознакомившись с ней, сразу решил написать Кеплеру. В своём письме (от 4 августа 1597 г.) он пишет, что, руководствуясь системой Коперника, ему удалось найти объяснение многим явлениям, которые другими гипотезами необъяснимы, и он имеет аргументы, опровергающие эти гипотезы, но не решается их опубликовать – из-за боязни насмешек, которым до сих пор подвергается коперниковская теория. При этом он говорит о «бесчисленном множестве» насмехающихся над теорией Коперника, сопровождая это примечанием «ибо таково число дураков» (7, с. 68). Обратим на это внимание – Галилей не говорит, что они заблуждаются, не говорит, что они неправы, а сразу объявляет, что они все дураки. Это подхватят многие историки науки, преподнося всё так, что «великому гению» противостояли дураки. И. С. Дмитриев даже пытается дать рецепт поведения с дураками:

«И как каждый богато одарённый человек, он совершенно не умел общаться с дураками (да и просто с менее одарёнными людьми). Галилей никак не мог – видимо, в силу своего темперамента – следовать простой истине: когда имеешь дело с идиотами, надо быть проще. Он их обижал, подкалывал, выводил из себя, не понимая, что дурак – это большая социальная ценность, важнейшее национальное состояние» (3, с. 33).

То, что оппоненты вовсе не были дураками, как пытался это представить Галилей, и как продолжают это делать некоторые историки науки, нами будет в дальнейшем показано.