Текст книги "13-й отдел НКВД. Книга 2"

– Знаешь, какой сегодня день?

Конечно, ничего там никто не знал. О чем и сообщил без всякого стеснения. Мало ли, может, у него свой личный календарь памятных дат.

– День большого предательства.

Я лихорадочно принялся вспоминать, что же такого произошло. Наверное, лицо у меня при этом было очень выразительное.

– Не напрягайся. Вы не знаете. А те, кто знал, в большинстве́, не помнят.

И вот тогда, на фоне садящегося за горизонт солнца, человек, учивший нас правильно убивать и остаться самим целыми, рассказал мне то, что я никогда не знал. Лишь по причине отсутствия интереса. Ясное дело, факт первой чеченской войны, конечно, известен, но разве мы вникали в детали?

Глава 6[1]1
  События, о которых рассказал инструктор Максим являются художественным вымыслом автора. Выводы, сделанные инструктором Максимом – личные выводы автора об этом художественном вымысле и доказанным фактом не являются. Альтернативная история.


[Закрыть]

Не знаю, почему вспомнил ту ситуацию именно теперь, на фоне размышлений о своих фантастических перипетиях и правильности выбора в сложившихся обстоятельствах. Но вспомнил ярко, будто сейчас это произошло.

Максим тогда говорил вроде со мной, но в то же время, будто не со мной вовсе. Просто бросал слова в воздух, или, как «голыш» по воде. Он летит, прыгает, а от него круги в разные стороны. Вел диалог с теми, кого не было рядом. Вот такое складывалось ощущение. И собеседник ему не нужен, и уйти не уйдешь. Дурацкая ситуация. Я тогда сильно пожалел, что вообще подошёл.

– Это же время страшное по своей сути. То, что война на Кавказе неминуема было понятно и ясно. Проблемы возникали не только в Чечне. Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария – везде тлело то, что могло вспыхнуть в любой день. Сидели, как на пороховой бочке. Там формировались группы националистов. В открытую. Без стеснения. Через Грузию им отправлялись силы и средства. К примеру, чтоб ты понимал, существовали грузинские спецотряды Мхедриони, которые уже тогда подготавливали американские специалисты. И вот этих людей потом забрасывали в Россию. В Чечню, в частности. Тогда! Понимаешь. Не первый день нас пытаются обложить со всех сторон. Костью мы стоим в горле половине мира. Как же, территория огромная – непорядок. Головы́ склонять не хотим – не порядок. Гитлера остановили – опасно. Весь мир под него был готов лечь. Франция хваленая. И что? Сорок два дня продержались. Европа, твою мать. А мы сломали хребет. Боятся нас. И боялись. Всегда так будет. Но тогда все рушилось внутри. Внешний враг раскачивал страну, а эти… которые в тот момент у власти были…

Я тактично молчал, понимая лишь, что сидящему рядом человеку очень пакостно на душе и хочется выговориться. При том, что он, на секундочку, специалист определенного направления. Это насколько же данная тема должна быть для него болезненной, если волна пошла. И ведь не пьяный, чтоб в откровения удариться.

– Знаешь, как все выглядело в реальности? Хреново! Погранзаставы, стоявшие на границе Чечни и Грузии, фактически защищали сами себя. Сами себя. Тут уж не до родины. Небо над республикой тоже не контролировалось. Из-за бугра спокойно летели самолеты с боеприпасами и оружием.

Это ещё хорошо, что появился, к примеру, тот же Рохлин, один из немногих, отнесшихся к назревающей заднице правильно. А задница назревала такая, что у сведущих людей свербило во всех местах. Только предотвратить этого не могли. Чинами не вышли.

Рохлин, понимаю это только сейчас, спустя время, о грядущей чеченской кампании знал. Он начал делать то, за что над ним чуть ли не в лицо смеялись, обзывая паникером, – усиливать корпус новыми подразделениями. Мы готовили оружие, боеприпасы. Но самое поганое, я тебе скажу, к возникновению ситуации в Чечне привела именно Москва своими просто идиотскими действиями.

Ты не знаешь, конечно. Сколько там тебе лет было то? Но все газетенки России облагораживали дудаевцев, представляли их бескорыстными борцами за светлое будущее чеченского народа, а те, кто был против, обзывались марионетками, у которых новая власть «отбирает кормушки».

Когда начались митинги… Ну, там их оппозиция суетилась, Москва ни одним словом не откликнулась на ситуацию в республике, но зато Дудаев вслух, громогласно сказал, что он разговаривал с Ельциным, и тот якобы пообещал ему два полка МВД, чтобы те разогнали митингующих. И прикинь, Москва не опровергла его слова, вообще никак не отреагировала. Просто тишина. Все.

Максим замолчал, низко наклонив голову и внимательно разглядывая свои берцы, будто мог там что-то увидеть, способное опровергнуть его высказывания или подтвердить их. Я вообще притих, плохо понимая, как себя вести. Беседу поддержать или, первая мысль была все же верна, просто выслушать. Однозначно, несмотря на секретность вокруг их личностей, инструктор выше меня по званию. Хлопнуть его по плечу, сказать, забей, парень, сколько времени прошло, никак не могу. Да и вообще. Ему даже по возрасту сейчас около сорока, не меньше. Неуважение будет с моей стороны. И это не считая того, насколько мой опыт отличается от его опыта.

– А! Да… Еще один момент… В сентябре 1992 господин Дудаев полетел в Боснию. Миротворцы арестовали его самолет, набитый оружием и вооруженными людьми. Кажется, все – избавились от сепаратистов, можно что-то делать в республике. Бери его готовенького. Но нет, господин Ельцин позвонил туда, и самолет сняли с ареста, а всех этих товарищей отпустили обратно домой. Прикинь?

Знаешь, сколько за полгода первой чеченской кампании было продано единиц летательной техники? Вертолеты, самолеты. Сотнями! А следом высокие чины в Грозном выступали на их телевидении, заявляя, что сбито 300 самолетов и вертолетов противника. Ну, то есть нас. Мы же противником считались. Они просто-напросто прикрывали факт списания и продажи нашей летательной техники. Соображаешь? Наши «бабки» отмывали, а те прикрывали. Не сложно сопоставить одно к другому.

Но тогда мы ещё особо не понимали. Мне повезло попасть под командование Рохлина.

В сам Грозный мы должны были входить с востока, а пошли с северо-востока. Старались продвигаться там, где нас меньше всего ждали. Строго под прикрытием артиллерии, а не кавалерийским наскоком, как это делали другие группировки, наступавшие на Грозный. Потому что информация «сливалась» Дудаеву за пять минут. Нашими же и «сливалась». Поэтому мы сведения подавали одни, а поступали совсем по-другому.

В результате, когда начались серьезные бои, только у нас, по сути, сохранилась связь с тылами и полноценное управление. Уже в городе, к нам стали прибиваться подразделения из других группировок. Нашему, рохлинскому штабу было передано управление всеми силами, штурмовавшими Грозный.

То, что там происходило, не просчеты командования, а что-то несусветное. Почему для участия в операции привели неукомплектованные части? Каким чудовищным образом их доукомплектовывали! К примеру, присылали к танкистам каких-то моряков, поваров. Логично разве? Правильно? Профессионально? Да хрен там! Костяк разведбата нашего корпуса составляли люди, служившие в ГДР. Приблизительно представляешь степень их готовности к военным действиям? Нулевая! Там они привыкли к комфорту, а тут их ждали бесконечные полигоны. Не все смогли перестроиться. Да и не все хотели, если честно. Мы прибыли, по сути, в разгар партизанской войны. Задачей нашего подразделения были ежедневные выезды на обнаружение и уничтожение бандформирований, складов с оружием, припасами, розыск полевых командиров, которые скрывались в горах, в населенных пунктах, да и в самом Грозном, они ведь далеко не уходили, они всегда были там, просто возникала трудность выявить их, где они находятся. Каждый день мы все равно делали это и несли сопутствующие потери. Первая потеря – наш водитель. Он с двумя офицерами выехал на рынок города Грозного. Их всех вместе убили выстрелами в затылок. Прямо на рынке, среди бела дня, при всем народе.

Знаешь, как? Они остановились возле центрального рынка, машина стояла на дороге. Офицеры вышли вдвоем… Тоже, конечно, нарушили инструкцию, совершили глупость: никогда нельзя поворачиваться спиной, запомни. Всегда нужно стоять, как минимум, спина к спине. Вдвоем подошли к торговым рядам. Из толпы появились два человека, подошли к ним сзади, приставили к затылкам пистолеты и сделали два выстрела одновременно. Не спеша, прямо там, сняли с них разгрузки, оружие, обыскали, забрали документы – короче, все, что у них было. И на фоне всего происходящего, представляешь, торговля шла, как ни в чем не бывало, ничего не остановилось…

А потом друга моего, товарища… Пятнадцатилетняя девочка вязальной спицей. Прикинь? Подошла и под броник засадила, под мышку…

Вот так вот. А для наших верхушек все это было ради того, чтоб списать вооружение, сворованное и проданное при выводе войск из Восточной Германии. Понял? Масштабы представляешь? Вот эти масштабы надо было хорошо спрятать некоторым людям. Что может быть лучше войны в этом случае? И ещё… Опять же, спустя время понял, как «удачно» вся ситуация на Кавказе возникла к тому моменту, когда Союз решили уничтожить, развалить его.

Но мы все равно выполняли долг перед Родиной. Иначе-то никак.

А закончилось все… Встретились, поговорили, руки пожали тем, у кого они по локоть в крови и все. Итог – заключённые за одним столом соглашения. Это, как раз было 31 августа 1996 года. Мы эти соглашения восприняли как предательство. Месяц-другой – и все можно было закрыть окончательно, как произошло позже, во вторую кампанию. Если первая война была вялотекущей, то во второй боевиков реально выгнали в короткие сроки навсегда. Им деваться было некуда – их выбили практически со всех направлений. Граница с Грузией была закрыта, и нам оставалось либо брать их в плен, либо добивать. А тогда, в 1996, нас просто увели приказом. Возмущения на этот счет, и среди солдат, и среди офицеров, и среди генералов было достаточно много. А что толку то… Все же понимали, это как если бы во время Второй мировой Жукову сказали не входить в Берлин, так как мы договорились с Гитлером.

Максим снова замолчал. Несмотря на то, что прошло уже почти двадцать лет, он, похоже, помнил все события, будто они вчера приключились. И вот в тот момент я осознал, почему с первого дня выделял его среди остальных. Он действительно помнил, а потому знал, как правильно. Оно ведь если чуть расслабился, забыл свой опыт, особенно когда он плохой, тяжёлый, можешь рассчитывать на новый круг. Всегда это происходит. Нельзя забывать, иначе так и будешь оказываться в отправной точке. Или события будут снова возвращаться.

– Ладно. Что – то я… лишнее, наверное.

Он поднялся с камня и пошел. Не сказав ничего на прощанье. Я стоял идиот идиотом.

Вот сейчас, топая по двору к подъезду дома, где меня ждали чужие люди и чужая жизнь, которую за свою принять никак не мог, мне вспомнилась та ситуация. Почему? Да потому что по всей логике вещей для демонов нет ничего прекраснее, чем события, о которых говорил инструктор. По крайней мере, сама же Наталья Никаноровна о том рассуждала не единожды. Грязь, кровь, смерть, человеческие грехи на переднем плане. А мой поступок, выходит, их, эти события, обнулил, вычеркнул, как факт. Значит, со всех точек зрения, я сделал совсем не то, что они, дьявольские сущности, хотели. Соответственно… Соответственно, чего это меня на книге заклинило? Почему я решил, будто она и есть камень преткновения. Не-е-е-е-ет… Опять все слишком наглядно. Мол, вот Ваня, смотри. Сюда смотри, куда тебе показывают. Эх… размышлять можно сколько угодно, но пока я сижу здесь, вариантов, на самом деле, тысяча. Отдал – не отдал. Тихонову – Берии. Левой рукой – правой рукой. Опять гадаю на кофейной гуще. Так и умом можно тронуться.

Нужно действовать, вот что. Все остальное – разберемся по обстоятельствам.

Я подошёл к дому. Двор совсем опустел, только на лавочке сидела та самая Никитишна. Остальных ее товарок видно не было.

– О, Иван. Вернулся. Чего шляешься? Поздно уже.

– Да так. Воздухом дышу. А Вы почему тут одна? Шли бы отдыхать.

– Тоже дышу. Воздухом. Твоя отправилась домой. С маменькой. Сочувствую. Всегда поражалась, как тебя угораздило на Ксюхе жениться. Вы же совсем разные. Ты – хороший парень. Головастый. Тебе бы женщину под стать, так и жизнь, может, сложилась бы иначе.

Трудно, конечно, не согласиться. Однако, я прекрасно знаю, и вообще без женщины моя жизнь была очень даже ничего. Не в плане, что целибат принял, а про жену имею в виду. И кстати, мысль о браке уже не казалась мне столь привлекательной.

– Слушайте… а действительно. Чего я на Ксюхе-то женился? – Вроде и тему поддержал, и дал старушке повод для продолжения разговора. Может, что интересное всплывёт.

– Ой, да ладно?! Забыл? Она же тебе прохода не давала. Ты красивый, видный… – Никитишна посмотрела на меня, а потом уточнила, – Был. Хоть отец из простых, рабочих а все равно – завидный парень. С дедом твоим только вышло, конечно… Эх, Иваныч… Вот мужик. Таких сейчас не найти.

Я повернулся лицом к соседке, глядя на нее с выражением, будто она призналась, что ночами голая по центральной улице прогуливается. И то, наверное, меньше бы удивился.

– Что вылупился? Знала я деда твоего. Конечно. Мне в тот год исполнилось двадцать лет. Молодая была, пылкая. А тут ходит мимо чекист, герой войны. Да ещё родом из столицы. К нам в город он через год после Победы перебрался. Не знаю, по какой причине. Тут не расскажу ничего. Мы тогда в старом доме жили, его снесли потом и как раз всем дали квартиры здесь. Это уже позже. Ну, вот представь, идём с подружками, а на встречу Иван Иваныч. Стать, плечи, форма… Но женат был. Это прямо убивало местных дамочек наповал. И знаешь, что интересно… супругу он не любил. Виду никогда не показывал посторонним, но не любил. Точно говорю. Я знаю. И она знала. Так случилось, однажды случайно их ссору услышала. Дом двухэтажный был, а за ним – кусты сирени. Сижу, значит, на лавочке, в кустах, а тут Иваныч со двора выходит. За ним жена следом. Алевтиной ее звали. Она ему, стой, говорит. Громко так, на нервах. Ага. Он идёт все равно. Она опять, мол, стой, говорит, знаю, куда ты собрался. Лизка твоя объявилась. К ней, мол, бежишь. Как можно? То от нее за пятьсот километров прячешься, то к ней. Иваныч замер, потом резко так повернулся и ответил, что это неверное мнение. У нас, говорит он Алевтине, сын только родился, а ты меня, говорит, в измене подозреваешь. Лиза проездом. Товарищ она боевой. И все. Опять пошел вперёд. Алевтина заплакала, но больше догонять не стала. Вот так вот. Ну, а потом вскоре его вроде в Москву вызвали. Такой слух был. Оттуда он уже не вернулся. Что за Лизка, сказала бы, да не знаю. Но показалось в тот момент, дюже она для него больной темой была.

– Спасибо, Никитишна. – Я искренне, от души, поблагодарил старушку, чем, похоже, сильно ее удивил. Она то была уверена, будто ничего нового мне не рассказала. Просто обсуждала, вроде прошлую жизнь, да сплетничала. А на самом деле, дала очень важную информацию. Во-первых, дед из столицы сразу после войны переехал сюда, в провинцию. Хотя, казалось бы, зачем? Я так понимаю, этот переезд был больше похож на побег. И от самого себя, и от… вот, черт. Получается, от Лизоньки. Получается, в женщинах у нас с Иванычем вкус точно одинаковый. А во-вторых, в Москву его после появления девчонки вызвали. Следом – обвинение в предательстве. Ох, какое интересное совпадение. В общем, кровь из носа надо завтра блондиночку разыскать. Все школы поблизости нашего места встречи с ног на голову переверну. А надо будет, так и по остальным районам города. Есть, о чем нам с ней поговорить. Всю душу из Лизоньки вытрясу. Сначала за деда определимся, почему в этой реальности он предателем оказался. А потом хоть силой, но заставлю ее бабку-демона найти. Ведьма она, или хрен пойми что.

Я попрощался с Никитишной, поднялся с лавочки и пошел к подъезду. В тот момент мне казалось, хуже быть уже не может. Зря.

Глава 7

Утро я начал бодро, потому как планов имелась целая куча. В первую очередь, относительно меня самого. Ещё с вечера приглядел спортивную площадку неподалеку от своего двора. Натянул треники, этого добра оказалось предостаточно. В новой реальности у меня будто была цель выглядеть в полном соответствии с образом спивающегося неудачника. Нацепил майку, кеды и, спустившись вниз, потрусил в намеченную сторону.

При том, что утро реально было раннее, свидетелей моего позора, к счастью, не оказалось. Потому как это – позор. На турнике я висел, как растянутая простудой сопля. Тело вообще отказывалось двигаться к состоянию совершенства, которое мной было запланировано, и на все мои попытки заставить его работать реагировало категоричным отказом. То есть подтянулся я от силы пять раз и то, с таким скрипом, что со стыда бы не сгореть. Рядом обнаружил несколько тренажеров. Вообще территория, предназначенная для занятий гражданами спортом, была сделана качественно, на совесть. Вокруг баскетбольной площадки шла беговая дорожка. С одной стороны – находились поднимающиеся лесенкой места для зрителей, видимо, даже какие-то мероприятия бывают, с другой – как раз те самые тренажёры. То есть, здоровый образ жизни здесь уважают, вот только, похоже все, кто угодно, только не я.

Следующей ступенью позора стал спортивный снаряд, имитирующий греблю. Предполагалось, что в данном случае задействованы будут все группы мышц. Я уселся, поставил ноги в нужную позицию, руками взялся за поручни той части, которую нужно подтягивать к груди. И… все. Тем более до этого турник уже привел организм, подобной прыти от своего хозяина не ожидавшего, в шок. Если по началу он, мой организм, думал, что гражданин Симонов, кратковременно сошел с ума, и сопротивлялся вяло, то теперь решил, надо остановить дурака, пока он не угробился. Даже один подход не смог сделать, потому как руки тряслись и отказывались двигать железо.

Тем более, на площадку начали подтягиваться желающие заняться спортом, а некоторые из них вообще, как оказалось, знали меня неплохо.

– Иван, ты чего? – Мужик в спортивных шортах и футболке, с отличным рельефом тела, подошёл к тренажёру, на котором я, отчаянно матерясь, изображал нечто среднее между предсмертными судорогами богомола и конвульсиями опоссума, который забыл, как правильно притворяться дохлым.

Однозначно, в юности все это гораздо проще, чем когда тебе за тридцатник, тяжелее стакана ты ничего не держал, о беге знаешь только, как о способе спасения в сложной ситуации, а неправильный образ жизни отложился в виде атрофированных мышц и солидной прослойки жирка во всех местах, где только можно.

– Спортом занимаюсь. – Мужика я, естественно, не знал и вдаваться в подробности сильно не хотелось.

– Ну, ты даёшь! – Хмыкнул он, а потом, пожав плечами, двинулся в сторону турников.

Не прошло и пяти минут, как нарисовался ещё один любопытный.

– О! Иван. Это ты на спо́р, что ли? Тут, наверное, литров десять пива на кону, чтоб ты подписался. – Очередной совершенно не знакомый мне человек остановился, глядя на меня с лёгким удивлением. В одном ухе у него торчал наушник, второй он вытащил, когда подошёл.

Короче, появилось понимание, хрен меня оставят в покое. Нужно пересмотреть график занятий. Лучше всего, походу, ночью, чтоб вообще никто не видел. Можно, конечно, плюнуть на все это. Оставаться здесь навсегда не собираюсь, но с другой стороны… не знаю. Это же все равно я. Пусть в иной жизни, но тем не менее. Когда верну себе свое настоящее, здесь все равно останется Симонов Иван Сергеевич. И я бы хотел, чтоб он изменился в лучшую сторону.

Слез с тренажёра, перевел дыхание, а затем пошел к дому.

Потихоньку открыл квартирную дверь, снял обувь и скользнул в ванную.

Минувшую ночь, к счастью, провел в кухне, где «заботливая» жена кинула мне подушку с одеялом. Раскладушку нашел сам на балконе. Женщина-гренадер на па́ру с Ксенией пребывали в царстве сна, не отреагировав даже на мои ковыряния в шкафу, когда перед уходом искал одежду для занятий спортом. Наверное, совесть исключительно чиста, раз дрыхнут без задних ног. Причем, теща лежала с краю, на спине, поэтому периодически с присвистом похрапывала и сладко чмокала губами.

Забрался в ванную, принял душ, умылся, побрился, потом снова полез в шкаф. Хотелось найти что-то приличное. Вроде, не так уж важно, насколько хорошо буду выглядеть, но встретиться с девчонкой хотелось в образе если не сказочного принца на белом коне, то уж хотя бы не спивающегося неудачника.

– Бабу что ли завел?

От неожиданности меня подкинуло на месте. Обернулся на голос. Елена Ильинична возлежала на боку, опираясь головой на согнутую в локте руку. За мной она наблюдала внимательным взглядом рыбьих глаз, полным подозрения и сразу обвинения, а так же сопутствующе вынесенного приговора.

– Какую бабу? Вещи ищу.

– Вот и я об этом… Встал рано, вчера даже пива не пил. Искупался, привел себя в приличный вид, одеколоном смотрю побрызгался, – Теща демонстративно похрюкала носом, несколько раз втянув воздух, а потом выпустив его обратно, – Но что вообще странно – книги притащил. И читал допоздна. В кухне свет горел.

– Глупости. – Тратить время на разговоры с Еленой Ильиничной не было ни желания, ни возможности. Поэтому взял с вешалки одну единственную рубашку с коротким рукавом и джинсы. Кстати, хочу сказать, ткань у штанов на ощупь оказалась очень качественная, плотная, а на поясе виднелся небольшой ярлычок, на котором было вышито нитками «Большевичка». То есть, эта вещь – отечественного производства. Ну, что скажешь… молодцы!

Закрыл створку шкафа и с одеждой под мышкой выскользнул из комнаты.

Быстро переоделся, спрятавшись в ванной, но как только открыл дверь, носом практически уткнулся в женщину-гренадера, которая стояла уперев руки в бок и пылая гневным взором.

– Куда собрался? – Она спросила это таким тоном, будто меня застали на месте преступления с орудием убийства в руке, когда вопросы задают чисто ради того, чтоб соблюсти проформу. В понимании тещи я уже был во всем виноват. Настойчивая особа, однако.

– На работу, куда еще. – Попытался ее обойти, но она тут же сделала шаг в сторону, снова перегораживая дорогу.

– Ты – сантехник. Давно ли начал для унитазов наряжаться? Смотри мне, Иван…

Куда надо смотреть уточнять не стала, но звучало это угрожающе.

– Позволите?

Женщина – гренадер с неохотой пропустила к входной двери. Перед тем, как выйти, оглянулся. Возникло ощущение, она сейчас двумя пальцами покажет на свои глаза, а потом на меня, используя расхожий жест, «я за тобой слежу». Интересно, надолго ее Ксения притащила? А главное – зачем?

Сунул руку в карман джинс. Звезда была на месте. Переложил ее, когда переодевался. Лучей по-прежнему оставалось пять и толку от нее пока не было, но лучше иметь проводник при себе.

До центра добрался быстро, не терпелось разыскать девчонку. Школ поблизости от того места, где видел ее с детьми, оказалось две. В первой меня встретила на пороге суровая женщина, представившаяся дежурной. Легенду придумал ещё с вечера, поэтому уверенно рассказал ей, что ищу родственницу. Приехал издалека, внезапно. Есть информация, она работает в системе школьного образования, где-то рядом с домом.

– Так а что не позвонишь? Номер-то есть? Сейчас не прошлый век. Телефоны у всех.

У всех, кроме меня, видимо. Но не скажу же я это тетечке. Надо, кстати, узнать у супруги, как насчёт моего мобильника. Ничего подобного среди своих вещей пока не увидел. Дежурной ответил, что номер, к сожалению отсутствует.

Как бы то ни было, но в этой школе Елизавет среди преподавательского состава не было. Я, конечно, допускал факт, что девчонка может носить другое имя, мало ли, поэтому в виде уточнения ещё и описал ее внешность максимально подробно. Естественно, глупо бы вышло, если бы нашелся кто-то подходящий под образ, но с другими данными. Надо быть совсем дураком, чтоб имя родственницы перепутать.

– Да говорю же, ни одной Лизы не имеется. Хоть блондинка она, хоть брюнетка, хоть лысая. – Женщина, похоже, сочла меня бестолковым. – С твоим описанием тоже никакого совпадения.

В итоге, распрощавшись, я отправился ко второй школе.

И вот тут мне, наконец, повезло. Во – первых, была большая перемена, и у входа в здание стояли старшеклассники. Эти хоть не такие подозрительные, да и вопросов особо задавать не станут. Во-вторых, на мой вопрос, имеется ли среди учителей определенная особа, получил положительный ответ.

– Так это же Елизавета Дмитриевна. Она историю ведёт. Идите на второй этаж. Там увидите нужный кабинет. – Объяснил один из парней.

Пользуясь тем, что ученики в хаотичном беспорядке бегали мимо дежурной, а некоторые старшеклассники отправились внутрь, ухитрился под шумок проскочить вместе с ними, не привлекая лишнего внимания.

Уже на подходе к кабинету истории, стало волнительно. Правда. Будто первый раз топаю на свидание. Приблизился к двери и, взявшись за ручку, на мгновение замер. Лиза не знает меня. Теоретически. Даже там, в 1941 Наталья Никаноровна запретила говорить девчонке правду о переселении душ и путешествиях во времени. Все что было, для нее – это история связанная с дедом, не со мной. Это Иваныч полез к ней целоваться в хранилище. Это с Иванычем у них возникло притяжение. Как вести разговор, пока ещё представлял плохо, зная лишь одно, мне нужна сама девчонка и нужны от нее определенные действия. Не важно, какими методами, но я должен этого добиться.

Решительно распахнул дверь.

Блондиночка сидела за столом, ковыряясь в тетрадях. Кабинет, к счастью, был пуст. Вообще замечательно.

Я переступил порог. Услышав посторонние звуки, Лиза подняла голову. В глазах, именно ее глазах, а вовсе не в чьих-то похожих, обозначилось удивление и, конечно, ни малейшего узнавания.

– Здравствуйте… Вы… Я вроде бы сегодня никого из родителей не вызывала.

Опять меня накрыло ощущение радости и какого-то идиотского восторга. А ещё понимание, как сильно соскучился по ней. Хотя, с момента нашей последней встречи фактически прошло лишь пару дней. Но казалось, будто не видел высокомерную стерву год.

– Я не родитель. К счастью. – Стою, как дурак, смотрю на нее и улыбаюсь.

– Почему же, к счастью? – Блондиночка машинально улыбнулась в ответ.

– Поверь, так и есть.

– Мы знакомы? – Конечно, она сразу среагировала на мое «ты». Взгляд стал задумчивым, вспоминающим.

– Относительно. Я бы сказал, частично. Для меня – знакомы, для тебя – нет.

Когда планировал и строил наш возможный разговор, решил, если увижу, что это – действительно девчонка, то тянуть кота за причиндалы не буду. Похожий человек – одно. Оригинал – совсем другое. В любом случае будет понятно, когда окажусь рядом. Прожить от 1941 до 2022, не изменившись, не состарившись ни на день, и при этом не знать о своей особенности невозможно. Соответственно, мои вопросы вряд ли покажутся ей признаком сумасшествия.

– Это странная формулировка. – Лизонька слегка напряглась. Удивление во взгляде сменилось очень глубокой, тщательно подавляемой тревогой.

– Думаю, странного в твоей жизни и без того предостаточно. Начиная с появления на свет. Правда? Светлейшие князья в родне, это тебе не абы что. Да и сотня лет за плечами вряд ли говорят о том, что ты – обычная девочка.

Улыбка на ее губах словно приклеилась намертво. Блондиночка медленно встала из-за стола, а потом так же, не торопясь, подошла ближе.

– Вы что-то путаете, кажется… Расскажите правду… Кто Вы такой? Зачем пришли? – Лиза положила ладони мне на лицо, при этом не отводя взгляда. Оооо… это мы проходили, знаем. В тот раз Никаноровна сказала, будто фокусы блондиночки не действуют, но там был Иваныч. Вот это будет номер, если я не столь особенный и эта стервозина со мной что-то провернет. Может, очнусь потом и буду «агукать», как дурачок, да под себя мочиться. А предварительно, расскажу все, как на духу́. И про деда, и про себя, и про демонов, кстати.

Зрачки девчонки расширились, заполняя всю радужку целиком, а потом опять собрались в две точки.

Стоим, значит, как в кино. Любовная сцена в чистом виде. Блондинка смотрит мне в глаза, я – ей. Между нами – напряжение и искры. Правда не как итог страсти, а всего лишь ее ведьминские штучки.

Была мысль поглумиться, упасть резко на пол, задрыгать ногами и пустить пену изо рта. Чтобы она тогда делала, интересно? Но я сделал по-другому.

– Упс! – Сказал ей прямо в лицо, с наслаждением глядя, как она, на зависть австралийскому кенгуру, мгновенно отпрыгнула назад. – Не работает. Прикинь?

К счастью, видимо, не только дед обладает стойкостью к фокусам Лизоньки. Я особо перемен в себе тоже не почувствовал. Слегка голова закружилась, да ещё очень сильным стало желание забить на разговоры, проблемы и заняться с девчонкой гораздо более приятными вещами. Но это было бы точно странно. Для нее я – незнакомец. Вот что-то, а склонностью к маниакальному насилию не страдаю. Девчонка, думаю, вряд ли кинется на первого встречного, а я для нее первый встречный и есть. Но зато было очень приятно смотреть на ошарашенное лицо блондиночки. Наконец, не только я дураком выгляжу.

– Не может быть. – Она слегка наклонила голову, глядя на меня исподлобья. А потом снова вознамерилась подойти ближе.

– Эээээ… нет. Хорош. – Погрозил ей пальцем. – Я твои способности знаю. Эта точно не работает, которая типа внушения. Остальные проверять желания нет. Так что хватит. Давай поговорим нормально.

– Не понимаю, о чем Вы…

Не женщина, а упрямая ослица. Опасается, похоже.

– Слушай, у меня последние дни просто задница, какие тяжёлые. Давай исключим этап, в котором ты строишь из себя ту, кем не являешься, а я пытаюсь убедить в обратном. Я ведь очевидно знаю о некоторых особенностях твоего рода. Но чтоб все это было гораздо нагляднее, послушай. Тебе уже под сотню лет. Ты – внучка Светлейшего князя, расстрелянного советской властью. Тебя воспитала женщина по имени Феня. Тоже ведьма. В 1941 ты состояла в 13-м отделе НКВД вместе с сестрой невинно убиенного князя, Натальей Никаноровной, которую звала бабушкой. Логично, больше никого не осталось от твоего рода. Смысл вашей работы – опознавать возможных предателей, отслеживать их, читать мысли и так далее. Ну, с нечистью, вроде, тоже подразумевались контакты. В тот же период одной из главных ваших целей был Генрих Эдуардович Мацкевич. Псих, который интересовал товарища майора государственной безопасности Тихонова Никиту Пахомовича, вашего непосредственного руководителя. Все? Достаточно? Или ещё что-то рассказать. Могу добавить про демона в виде черного кота, который, как ты думаешь, служил вашей семье.

Лиза продолжала смотреть на меня очень внимательно, и при этом, я видел, что лёгкая тревога сменилась паникой. Ее моя осведомленность явно напугала, тем более, когда девчонка понимает, что сделать с мутным человеком, она ничего особо не может. Если только старым проверенным способом бить по голове. Но даже в той форме, которая у меня сейчас имеется, весовые категории один хрен разные.