Текст книги "Курсант. На Берлин"

Глава Третья: В которой я следую народной мудрости, хочешь спрятать – положи на виду

Конечно, мы с Шипко не обговаривали детали того, как я буду вести себя, оказавшись в Хельсинки. И, думаю, если бы товарищ сержант госбезопасности находился сейчас рядом, пару подзатыльников мне бы светили неизбежно. За тот сценарий, который на этот вечер я приготовил начальнику сыскной полиции. Наивный финский мужчина думает, будто чрезвычайно умен. Три раза ха-ха.

Он и близко не знает, на что способен человек, чье детство прошло в 90-е, юность в нулевые, а взрослая жизнь строилась во время развитого капитализма. Тем более, человек, чей отец активно занимался бизнесом в особо крупных масштабах. Не раз и не два я бывал в качестве юриста на его переговорах. А уж сколько всяких мутных, интересных схем мы провернули…

Тем более сейчас я не связан территориальными рамками секретной школы и за моей спиной не ошивается куча всяких чекистов. Я вообще в Европе, черт побери! Да и Панасыч, сам того не понимая, дал мне полный карт-бланш, заявив, что главное – результат. А уж как он будет достигнут… Победителей не судят.

– Твоя задача – направить Риекки в нужную сторону. Он должен очень сильно захотеть вывести немцев на тебя. Или тебя на немцев. Как угодно. Устроить вам встречу или организовать твою отправку в Берлин.

– Хорошо. Что я должен сделать?

– Делай, что хочешь, Алексей, хоть на голове стой, хоть колесом по всему Хельсинки ходи. В данном случае я даю тебе свободу действий. Главное – они должны поверить. Все. Сначала Риекки, а потом – Генрих Мюллер. Нам нужен выход на гестапо. Именно эта организация ведет преследование инакомыслящих и недовольных. Именно гестапо отслеживает противников власти Адольфа Гитлера. Главный его инструмент – карательная политика. И нам это очень, очень на руку. Ты должен оказаться внутри змеиного клубка, Алексей. В самом его центре. Мюллер, как понимаешь, это – первый этап. Через него мы получим второго, крайне интересного для нас человека – Генриха Гиммлера, рейхсфюрера СС. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему для столь серьёзного задания выбрали именно тебя и твою группу. Стандартным, обычным вариантом вряд ли удастся подобраться к этим людям близко.

Шипко, с которым мы в момент этого разговора уже привычно находились в отдельном учебном классе, подошёл к преподавательскому столу, взял из стопки папок самую толстую и бросил ее прямо мне под нос.

Перед отъездом из школы, в течение почти недели, мы оставались с ним вдвоём, без Подкидыша с Бернесом. Чекист активно вбивал в мою голову необходимую информацию о высокопоставленных чинах Третьего Рейха. Видимо, Ваньке и Марку столь глубокие знания не пригодятся. Поэтому их Панасыч отправлял в барак.

– Ты должен знать о каждом из этих фашистов все. Все! Начиная от марки любимых сигарет и заканчивая именем очередной любовницы. Ты должен выучить и запомнить каждую букву их личных дел. – Твердил Шипко, словно заведённый.

Естественно, что-то я знал и без уроков Панасыча. Все-таки, Мюллер, Гиммлер, Борман, Геббельс – эти фамилии даже школьник назовет без запинки. Имею в виду, школьник, живущий на восемьдесят лет вперёд.

Однако Панасычу, что вполне понятно, я своей осведомлённости не показывал. Настоящий Алёша Реутов никак не может обладать информацией о фашистских бонзах. Соответственно, я просто внимательно слушал, читал, изучал.

Да и потом, школьная программа, фильмы или книги – это все не то. А вот подробные личные дела, собранные советской разведкой – вполне нужная вещь. Надо отдать должное, постарались чекисты на славу.

– Мюллер…

Панасыч ткнул пальцем в папку которую только что положил передо мной. Помолчал пару минут, а потом начал говорить. Причём, говорил, не глядя в дело, которое я сразу же открыл. То есть все сведения о врагах хранились в его голове. Мощно. Ничего не скажешь.

– После трёхгодичного обучения в 1917 году записался добровольцем в армию. Обучался военному делу в Мюнхене, Аугсбурге и Нойштадте. Получил распределение в качестве ученика лётчика. В 1918 году был отправлен на Западный фронт. Амбициозен. По мнению многих даже слишком. С юности отличался желанием привлечь к себе внимание. Он самостоятельно совершил налёт на Париж и был награждён Железным крестом I степени. После прихода национал-социалистов к власти Генрих Мюллер служил под руководством Рейнхарда Гейдриха, который на данный момент заправляет всем гестапо.

– Подождите… – Перебил я Панасыча, собираясь сказать, что вообще-то гестапо как раз руководил Мюллер, но вовремя заткнулся.

Черт его знает, в каком году это произойдёт. Не настолько я знаток в истории. Сейчас Шипко упоминает данную фамилию в связи с одним из отделов.

– Что такое? – Чекист вопросительно посмотрено на меня.

– Нет. Ничего. Весь во внимании.

– Хорошо. – Кивнул Панасыч, – Тогда продолжаем. Интересный момент, но внешность Мюллера не соответствует требованиям к арийской нации, которые обозначил Генрих Гиммлер. Мюллер – невысокий, около ста семидесяти сантиметров, темноволосый, с карими глазами. Тем не менее, когда понадобилось представить в нужном свете свое происхождение для членства в НСДАП и СС, Мюллеру удалось, хоть и не совсем полно, документально подтвердить родословную начиная с 1750 года. В 1934 году он был переведённ из Мюнхена в Берлин, стал штурмфюрером СС. Его зачислили в ряды главного управления службы безопасности рейхсфюрера, но формально. На самом деле Мюллер продолжал работать в управлении гестапо, в главном отделе, политическом.

Шипко надоело стоять на месте и он принялся расхаживать по классу, прямо передо мной, заложив руки за спину. Я же уставился в папку, чисто ради интереса сравнивая все, что он рассказывает с имевшейся там информации.

– В 1934 году был повышен до оберштурмфюрера СС, через два года получил звание оберштурмбаннфюрера СС. В конце 1936 года партийное руководство в Мюнхене высказалось против повышения Мюллера по службе. Они сочли, что только в силу своей службы в тайной государственной полиции он пользуется почётным правом ношения столь ценной формы. Партийные работники из Мюнхена признали, что Мюллер ещё до 1933 года очень жёстко, отчасти не обращая внимания на правовые положения, боролся против левых, однако, при всём огромном рвении и его невероятном честолюбии, если бы потребовалось преследовать правых, то Мюллер и тут сделал бы всё, чтобы добиться признания со стороны начальства. Ещё хуже мюнхенское управление отзывалось о некоторых особенностях характера Мюллера. По их мнению, он – бесцеремонный человек, который не терпит в своём окружении людей, препятствующих его стремлению продвинуться по служебной лестнице. Однако охотно даёт похвалить себя за работу, которой не занимался. При этом не стесняется нарушения элементарных понятий товарищества. Если говорить более точно, их ответ выглядел следующим образом: «Как Мюллер получил своё почётное звание в СС, нам неизвестно. Мы плохо можем представить себе его в качестве члена партии.»

Едва Панасыч договорил фразу, которая явно была цитатой, я сразу нырнул в документы, сверяя текст.

– Охренеть… Слово в слово. Вы что, выучили все это наизусть?

Видимо, мое удивление было достаточно искренним, потому что Панасыч вдруг очень неожиданно улыбнулся. А такое за ним практически не водится.

– Он враг, Алексей. О врагах надо знать все. Не отвлекайся, слушай. Тем не менее Мюллер доказал, что такие специалисты, как он, могли сделать в национал-социалистической Германии карьеру, даже если против них выступала партийная организация. В январе 1937 года, вскоре после того, как из Мюнхена на него пришла отрицательная характеристика, обер-инспектор Мюллер перескочил три ступени иерархической лестницы. Вскоре после этого он получил звание штандартенфюрера СС.

Шипко говорил, продолжая расхаживать прямо передо мной. Он по-прежнему ни разу не посмотрел в сторону папки, лежавшей на столе в открытом, кстати, виде, и это реально не могло не впечатлять.

– Итак, Алексей, какой главный вывод ты должен сделать из всего сказанного? – Чекист остановился, а затем, резко повернувшись ко мне, вопросительно поднял брови.

– Амбициозен, высокомерен, хитрый. Знает, как удержаться на плаву даже при откровенной нелюбви со стороны однопартийцев. Возможно, негатив к нему испытывает и остальное окружение. Га данный факт нужно обратить внимание и проверить его. Двуличен. Даже в службе. Человек, про которого можно сказать – и вашим, и нашим. На сегодня он просто выбрал сильную сторону и всячески демонстрирует преданность этой стороне. Очевидно, ему удаётся доказывать свою полезность действиями, либо второй вариант, как говорят в народе, без мыла в жопу влезет.

Мой ответ вызвал у Панасыча усмешку. Однако, по его взгляду я понял, что в общем – он доволен.

– Ну… Если убрать про «жопу», в общих чертах мыслишь верно. Мюллер крайне заинтересован в своей карьере и в доверии со стороны вышестоящих фашистов. Поэтому, если он вслед за Риекки поверит, что ты человек для него крайне полезный и нужный, непременно этим воспользуется. Соответственно, Алексей, тебе предстоит стать его правой рукой во всех не самых чистоплотных вопросах. Официально это, конечно, невозможно. Даже члены РОВС при их огромной ненависти к большевикам и коммунистам, не могут служить в немецких войсках, а в спецслужбах тем более. Но у тебя есть некоторые крайне полезные для Мюллера качества. По крайней мере, именно в рамках твоей легенды. Первое – ты расскажешь ему, что прошёл обучение в секретной школе НКВД, а значит, легко можешь принять участие в поиске советских разведчиков и диверсантов на территории Германии. Да-да-да… Ты ему это непременно расскажешь. Второе – ты ненавидишь советскую власть за убитых родителей и все, что с этой властью связано, тоже ненавидишь. Отец твой в своё время имел хорошие знакомства в Берлине, Мюллеру данный факт точно придётся по душе. Третье – ты вырос в детском доме. Ты знаешь, как зубами рвать горло тому, кто тебе мешает…

Шипко заметил, наконец, мой удивлённый взгляд, который стал таким еще после упоминания секретной школы, и снизошел до пояснения:

– Мюллер придёт к такому выводу после твоих откровений. В общем, Алексей, ты будешь работать на врага в самом сердце Третьего Рейха. Нам нужен доступ ко многим секретным документам и нам нужен доступ к делам тех, на кого обратит внимание отдел Мюллера. Это – начало. Первый этап, подготовительный. Основные инструкции ты получишь на месте, в Берлине. Рассчитывай, что твое прибытие в Германию должно произойти не позднее двух недель от того дня, как ты встретишься с Эско Риекки. Связи не будет. Имей в виду. Никаких связных, никаких контактов. В Берлине твоя группа найдёт тебя сама. Им я тоже оставлю определенные инструкции. Ну и… Будь готов ко всему, Алексей. Дело предстоит не только опасное, но и грязное.

Сказать честно, я, конечно, слегка охренел. Естественно, как любой человек из очень далёкого будущего, я смотрел фильм про Штирлица. И вот мне вообще ни разу не хотелось оказаться на его месте. Даже не из-за той опасности, которая постоянно маячила за спиной разведчика. Просто… Одно дело шпионить, собирать сведения и все такое. Но совсем другое непосредственно работать на фашистов. Большой вопрос, чем конкретно мне придется заниматься.

В любом случае, в тот день Шипко «чёрным по белому» сказал – на этапе Финляндии моя главная задача убедить Эско Риекки, что я редкостный мудак. Конечно, чекист использовал немного другие выражения, но суть была именно такой.

Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, я решил, что необходимо сразу произвести нужное впечатление на господина Риекки. Тем более, и он тормозить со своими проверками тоже не стал. К тому же времени, скажем прямо, не особо много.

В общем-то, план мой был достаточно прост и предельно ясен. По всем параметрам разумных людей, если я – шпион или разведчик, то мое поведение должно выглядеть максимально нормальным.

Вот к примеру, покормили меня в ресторане, проводили в номер. Теперь нужно искупаться, переодеться, а затем… выспаться. Или пойти прогуляться по парку, который я видел прямо напротив гостиницы, и потом один черт вернуться обратно, чтоб выспаться. Шпион постарается сильно не привлекать внимания и даже наоборот, будет тщательно строить из себя хорошего человека, чудом вырвавшегося из лап большевиков.

Я же рассудил иначе. Сбежать из ненавистного Союза и просто тупо сидеть в номере, ожидая появления Эско Риекки? Ну уж нет. Хотите мудака, который подойдёт для сотрудничества с фашистами? Ок. Будет вам такой персонаж.

Эско Риекки несомненно «приятно» удивится. Очень скоро у него не останется ни одного подозрения на мой счет. Именно из-за того, что я им тут в Хельсинки устрою локальный бразильский карнавал.

По сути, именно так Панасыч обозначил первый этап нашей секретной операции. Привлечь нужное внимание в нужном месте. А уж какими методами я этого добьюсь – извините. Война – фигня, главное – маневры.

Приступить решил сразу после обеда. Не будем оттягивать.

– Что господин Витцке желает? – С тоскливым лицом поинтересовался тот самый Олав, которому доверил мою персону начальник сыской полиции.

Из ресторана, спустя час, грустный администратор проводил меня по месту назначения. Судя по кислому лицу, данный факт причинял ему неимоверную душевную боль.

Как только мы оказались в номере, я сразу понял, почему. Это было что-то типа «люкса». Две комнаты, душ, туалет, дорогая мебель все с теми же вензелями, ангелочками и позолотой, на полу лежал огромный ковер. Окна номера выходили прямо на парк, который располагался возле гостиницы. То есть вид – шикарный.

Рядом с огромной кроватью с балдахином я заметил небольшой столик. На столике – ведерко со льдом и шампанским. Чуть в стороне – вазочка с черной икрой. Получается, раз я русский, то на другие варианты демонстрации гостеприимства ума у персонала не хватило. Шампанское и чёрная икра… Хоть бы водки тогда с блинами притащили.

Но дело не в этом. Просто, думаю номер был занят далеко не обычным, рядовым гражданином. Или гражданкой. А Олаву пришлось подсуетиться и выпроводить гостя ради какого-то непонятного бомжа.

Я окинул номер оценивающим взглядом, потом стянул сапоги и прошёлся по большой комнате-гостиной. При этом лицо Олава стало совсем печальным. Потому как снятые сапоги вообще ни разу не улучшили ситуацию. Портянки выглядели еще хуже, чем обувь.

– Господин Витцке желает, чтоб ему принесли новый костюм. – Ответил я администратору.

Сам при этом отодвинул шторку и посмотрел в окно. На всякий случай оценил расположение. Да, парк. Этаж – третий. Внизу густо растут деревья, жухлой листвы на них почти нет. Здесь, конечно, немного теплее, чем в Москве, однако, весна только началась.

Тем не менее, в случае крайней необходимости, свалить через окно можно. Не факт, что благополучно, но бывают ситуации, когда лучше плохо, чем вообще никак.

– Костюм? – Бестолково переспросил Олав, глядя на меня по-совиному округлившимися глазами.

– Костюм. – Я повернулся к финну лицом. – Что вас удивляет в этом слове или кажется непонятным? Вы вроде бы неплохо изъясняетесь по-русски. Мне нужен новый костюм. Желательно, приятного, серого цвета. И сорочку, пожалуйста, будьте любезны. Белую. А! Ну и обувь, конечно. Сам понимаете, в том, что имеется, я не могу отправиться в приличное заведение.

– Но… Где я вам такое…

– Послушайте, милейший. – Перебил я Олава. – Вы же видели, кто привел меня в вашу чу́дную гостиницу. Как думаете, сильно ли расстроится господин Риекки, если я пожалуюсь ему на плохое обслуживание? Вы хотели, видимо, спросить, где вам взять новые вещи? Придумайте. А стоимость запишите на счет господина Риекки. Уверен, он у него здесь открыт. И не забивайте мне голову подобной ерундой. Идите уже.

Я взмахнул рукой, указав администратору на дверь.

Олав тяжело вздохнул. Смотрел он так, будто в этот момент очень сильно хотел пожелать нам обоим, и мне, и господину Риекки провалиться к чёртовой матери. Однако, профессиональная выдержка оказалась сильнее.

– Хорошо, господин Витцке, все будет.

Финн попятился назад, собираясь выйти из номера.

– Ах, да! Вот еще что… – Остановил я его. – Мне нужно денег. Ссудите, будьте добры. Собираюсь приятно провести этот вечер. Ну и тоже запишите на счет начальника сыскной полиции. Он точно не будет против.

Олав просто молча кивнул и исчез за дверью.

– Вот и хорошо… – Протянул я и направился к ванной комнате.

Дел не в проворот. Эско Риекки должен быть сильно во мне заинтересован. А ничто так не бодрит людей, как крепкая и здоровая конкуренция. Поэтому я намерен познакомиться с местной русской интеллигенцией, если говорить образно. А если конкретно, то с членами РОВС.

Финляндия, Хельсинки, март 1939 года

Эско Риекки всегда считал себя умным человеком. Пожалуй, даже мудрым. Именно поэтому он в любых обстоятельствах старался держать свои настоящие чувства и эмоции под контролем. Любые непозволительные всплески злости, агрессии или, не дай бог, расстройства – это верная помощь врагам, которые непременно воспользуются слабостью начальника сыскной полиции. А такого допускать никак нельзя, когда за спиной вся страна смотрит и надеется только на Эско.

Но вот сегодня, именно сегодня, господин Риекки вдруг почувствовал то, чего давненько в его жизни не бывало. Он почувствовал, как теряет контроль. Ему до ужаса, до зубовного скрежета хотелось взять что-нибудь потяжелее и со всей силы разбить об стену.

Виной всему был этот чертов коммунист. Если, конечно, Алексей Витцке вообще является коммунистом. Эско мог дать обе руки на отсечение и, возможно, даже ногу, что парень, которого он отправил в гостиницу, такой же приверженец учения Маркса, Энгельса и Ленина, как и сам Риекки. То есть – никакой.

От Алексея не просто веяло, от него бессовестным образом несло чем-то очень, очень знакомым. Чем-то далеким, но крайне раздражающим. И господин Риекки знал наверняка, настоящие коммунисты у него таких ощущений не вызывают. Они – идейные. Их вдохновляют совершенно нелепые, где-то даже опасные мысли, но в их присутствии Эско не испытывал и десятой доли того, что вызывал в нем этот русский парень.

И вроде бы логично. Судя по короткой информации, предварительно полученной от Витцке, он все эти годы просто вынашивал мысль о мести за гибель родителей, соответственно, притворялся. Конечно, истинным коммунистом он быть не может. Но дело не в этом. Точно не в этом.

Дело в том, что рядом с парнем, который в разы младше самого Эско, начальник сыскной полиции почему-то чувствовал себя… идиотом. Да. Вот именно так. А подобные чувства у него возникали лишь единожды. Когда по истечению обстоятельств ему пришлось близко познакомиться с некоторыми представителями РОВС. С их верхушкой. В частности, с Алексеем Петровичем Архангельским, потомственным дворянином.

Вот тот смотрел на господина Риекки, так же, как и Алексей. Свысока, уверенно, нагловато. Хотя внешне старался соблюдать приличия.

Но там еще понять можно. В восприятии Архангельского, по старой привычке, Финляндия, как и сам Эско, – это маленькая, крохотная, не особо достойная внимания, часть бывшей империи, с которой приходится сотрудничать исключительно в силу обстоятельств. Задворки, можно сказать.

Смех да и только. Главное – скитаются по Европе, как бедные родственники, а гонору не убавилось. Российской империи уже в помине нет, даже дураку понятно, вряд ли удастся ее возродить в прежнем виде, а они все носами крутят. Вот что-то подобное вызывал у начальника сыскной полиции грязный, чумазый парень, с вещевым мешком за плечами.

Вроде бы Алексей разговаривал вполне уважительно, но у господина Риекки за время их не сильно продолжительной беседы возникло ощущение, будто Витцке над ним форменным образом издевается. И даже, что совсем уж ни в какие ворота не лезет, насмехается. Но так умело он это делал, что подкопаться не подкопаешься.

Именно поэтому, если говорить откровенно, начальник сыскной полиции слишком быстро «свернул» их встречу в «охранке». Ему ужасно не понравилось чувствовать себя глупым. И даже возникло подозрение, что его наглейшим образом дурят.

Эско решил поступить следующим образом. Витцке от отправил в гостиницу, в лучший номер. Естественно, за этим номером очень пристально приглядывали. Он крайне удобно устроен для подобных мероприятий. Особенно, если знать, что одна из картин, украшающих стены в спальне, прикрывает слуховое окошко, ведущее в соседний номер.

В данный момент там остался надежный человек Эско, главная задача которого, внимательно слушать все, что делает или говорит русский. Можно было бы, конечно, поставить микрофоны, но времени нет. Это сыскная полиция непременно сделает, как только представится возможность. Кто же знал, что таинственный перебежчик окажется именно таким экземпляром.

Эско вообще изначально предполагал, что вся их беседа с потенциальным шпионом уложится не более, чем в час. Для этого достаточно спуститься в подвал и популярно пояснить парню, что у него есть лишь один правильный путь – говорить правду.

Однако, еще до того, как Витцке произнёс свою фамилию, только при одном взгляде на него, Эско понял, этого можно убить, но он ничего не скажет. Вот такая вот появилась у начальника сыскной полиции уверенность. Поэтому он и выбрал другую тактику, более хитрую.

Нужно убедить парня в своей искренней дружбе. Тем более, факт знакомства с его отцом, хоть и мимолетного, весьма кстати. Чувствовал господин Риекки всеми фибрами души, Алексей Витцке на самом деле обладает ценой информацией. Причём такой, которую можно очень хорошо втюхать. Главное, понять, кому.

Кроме «слухача», еще двое ребят из сыскной полиции сидели в холле гостиницы. Эско полагал, вряд ли сегодня Витцке рискнет куда-нибудь высунуть нос, он же не дурак. Тем более, если его столь нелепым образом пытаются внедрить.

Однако на всякий случай Риекки оставил парочку сотрудников для контроля. Естественно, все эти люди были одеты в обычные, повседневные костюмы и никак своей принадлежности к сыскной полиции не выказывали.

Сам же Эско срочно решил встретится с одним человечком, который мог поведать что-нибудь важное об Алексее Витцке. Прежде, чем найти применение этому парню, нужно разобраться, не врет ли он. Опыт подсказывал Риекки, что люди в своих интересах способны на крайне удивительные вещи.

Дело в том, что начальнику сыскной полиции очень нравилось таскать каштаны из огня чужими руками. Особенно, если эти руки принадлежат военной разведке, которую господин Риекки ненавидел всей душой, однако в некоторых моментах, удобных ему, считал вполне полезной. Конечно, ненавидел не так, как русских или коммунистов, но все же. Военная разведка в личном списке ненавистных вещей стояла у Эско на третьем месте.

Причин для этого было много. Одним из самых ярких, втройне усиливших ненависть, являлся эпизод с похищением первого президента Финляндии Каарла Юхо Стольберга и его жены Эстер, которое произошло семь лет назад, в октябре 1930 года. Надо признать, случай получился совершенно нелепый, но Финляндия запомнила его надолго. Как яркий пример человеческого идиотизма.

Вечером того злополучного дня, когда ничто не предвещало беды, вдруг стало известно о пропаже бывшего президента. Все отделы и управления полиции стояли буквально на ушах. В том числе и Центральная Сыскная Полиция.

Для Эско это был, можно сказать, плевок в лицо. Всем известно, в маленькой Финляндии без ведома господина Риекки не происходит вообще ничего. А тут – украли президента! Хоть и бывшего. Но это же не носок, не кошелек и даже не колье какое-нибудь. Это – один из весьма известных граждан. Поэтому случившееся Эско принял близко к сердцу, расценив похищение Стольберга как личное оскорбление.

Еще сильнее взбеленился начальник сыскной полиции, когда ситуация разрешилась и стало понятно, что она достойна звания абсурдной комедии. Потому что главным клоуном во всем представлении по итогу выглядел сам господин Риекки.

Началось все с того, что офицеры, принадлежалвшие к крайне правой националистической организации «Замок Финляндии», находясь с инспекцией в городе Сортавала, грубейшим образом нарушили «сухой закон». Проще говоря, изрядно напились. Или, судя по тому, куда привела их пьянка, нажрались в усмерть.

Среди этой компании в том числе был начальник Генерального штаба генерал-майор Валлениус. Именно у этого «одарённого» человека родилась идея похитить первого президента Финляндии, известного своими либеральными взглядами.

Зачем? На этот вопрос никто из участников случившегося ответить не смог, что было вполне закономерно. Потому как в их тупом, совершенно тупом поступке не имелось вообще никакой логики. Именно поэтому Эско и заподозрил, что выпад был сделан исключительно в его адрес.